Жанр: Философия
Западная философия культуры XX века.
...созидающего цивилизацию, выглядят
направленными против человека. Они репрессивны по отношению
к его витально-жизненному началу, попирают его путем
безудержно нарастающей регламентации. Парадоксальным
образом агония гуманистического начала сопряжена с деяниями
самого человека. Обосновывая такой взгляд, философы
Франкфуртской школы синтезируют в своих сочинениях тезисы
философии Гегеля, Маркса, Ниише, Фрейда, М.Вебера и других
мыслителей прошлого и современности^. Вслед за Гегелем
культурно-историческая реальность трактуется ими как саморазвивающаяся
тотальность. Марксова концепция практики
оказывается необходимой в редакции неомарксизма для
характеристики этой тотальности, предстающей динамическим
единством субъекта и объекта, сплавом материального и
идеального. Вешая от лица тотальности практики, вбирая в себя
ее содержание, критически мыслящий субъект выступает
против всевластия отчуждения, взрывает его оковы силой
всепобеждающей рефлексии. Здесь отчетливо просматриваются
мотивы, питаемые мыслью Гегеля, младогегельянцев, молодого
Маркса. Само же отчуждение, попирающее витально-жизненную
стихию цивилизационными узами, описывается при помощи
идейного арсенала, содержащегося в работах Ниише, Фрейда и
М.Вебера. В классических программных работах франкфуртских
теоретиков содержится пафос ницшеанского культуроборческого
бунта, оказавший большое влияние на формирование идеологии
новых левых, а впоследствии движения "зеленых" на Западе.
^ CM.: Schoolman М. The Imaginary Witness. The Critical Theory of Herbert Marcuse.
N.Y., 1980, Tar.Z.The Frankfurt School. The Critical Theories of Max Horkheimer
andTheodorAdomo. N.Y., 1977.
Корпус классических идей Франкфуртской школы сформировался
в 30-60-е гг. Он традиционно связывается с именами
Теодора Адорно (1903-1969), Макса Хоркхаймера (1895-1973),
Эриха Фромма (1900-1980), Герберта Маркузе (1898-1979).
В 70-е годы происходит разложение школы как таковой. Его
символизирует прежде всего творчество Юргена Хабермаса
(р.1929), не только трансформировавшего концептуальный
аппарат неомарксизма, но и переориентировавшего его в
либеральном ключе, означающем отказ от тотального бунта
против истории.
Для понимания культурфилософских идей Адорно особенно
показательны такие его труды, как написанная совместно с
Хоркхаймером "Диалектика просвещения" (1948), "Философия
новой музыки!" (1949), "Негативная диалектика (1966). Перу
Хоркхаймера принадлежат следующие основные работы,
посвященные этой проблематике: "Помрачение разума" (1947),
"Соииологика", т.2 (1962, совм. с Т.Адорно), "Критическая
теория" (т. 1-2,1968).
"Диалектика просвещения" Хоркхаймера и Адорно - своеобразный
культурфилософский манифест Франкфуртской
школы, повествующий об исторических истоках кризиса,
порожденного репрессивностью разума и остро переживаемого
людьми в XX столетии. Эта книга пропитана пессимистическими
умонастроениями, ставшими непосредственным итогом размышлений
над трагическими событиями военных лет, ужасами
фашистской диктатуры, нанесшими невосполнимый урон
либерально-оптимистическим представлениям о грядущем
торжестве разума. История, рассуждают Адорно и Хоркхаймер,
несомненно отмечена печатью достижений человеческой
разумности. Но можно ли, подобно Гегелю, видеть в ней
некоторое смысловое единство, предполагающее прогрессивное
развертывание разумного начала, которое необходимо ведет к
увеличению степени человеческой свободы? На этот вопрос авторы
"Диалектики просвещения" отвечают отрицательно. Они
согласны, что появление человеческого разума составляет
особую эпоху земной истории. Но, подобно сторонникам
философии жизни, Адорно и Хоркхаймер видят в разуме лишь
специфический орган приспособления человека к окружающей
среде, который вырастает из природы и служит ее покорению.
Продукты разума, средства освоения природного мира вполне
схожи с зубами медведя, необходимыми ему для выживания. И
уж, конечно, не может быть и речи о прогрессивном развертывании
разума в истории, которое необходимо ведет ко все
большей свободе человека. И поэтому "представляется
своеобразной причудой конструирование всемирной истории,
как это делал Гегель, в перспективе категорий свободы и
справедливости'^. Критика просвещенческой идеи предзаданности
постоянного совершенствования человеческого рода
увенчана Хоркхаймером и Адорно ультрапессимистическими
выводами.
Рассмотрение всей предшествующей истории как бессмысленной,
несушей людям лишь беды и страдания, предполагает
поиск виновника, ответственного за это. Адорно и Хоркхаймер
называют им разум. Последовательная рационализация мира
именуется ими "просвещением", ведущим к покорению
природного начала не только вне человека, но и в нем самом.
Здесь авторы "Диалектики просвещения" активно используют
идеи М.Вебера, но придают им иное звучание, необходимое для
обличения итогов просвещения. Характерно, что "просветительское
сознание" не связывается ими с каким-то определенным
периодом, а рассматривается в качестве рока, тяготеющего над
человечеством и сулящего ему бесчисленные невзгоды.
Обвинения в адрес разума, стремящегося с момента своего
появления стать орудием подавления природно-жизненного
начала, звучат одновременно и вердиктом наследию мыслителей
эпохи Просвещения.
Критикующие историю с позиций "тотальности праксиса"
франкфуртские теоретики отождествляют последовательную
рационализацию мира, просвещение с "волей к власти". "Люди,
- заявляют Адорно и Хоркхаймер, - платят за увеличение
своей власти отчуждением от той сферы, к которой она применяется.
Просвещение относится к вещам, подобно диктатору,
управляющему людьми. Оно постигает их настолько, насколько
они пригодны для манипуляции"^. Любой ход человеческой
мысли, пытающейся постичь окружающую действительность,
" Horkheimer М., Adomo Th. Dialectik der Aufidb-ung. Fr. a. M., 1969, S. 234.
2 ibidem, S.I 5.
выглядит, таким образом, стремлением к ее подчинению,
движимым порывом "воли к власти". Очевидно, что "веберовская
идея рациональности получила у Хоркхаимера - Адорно, по сути
дела, ницшеанскую интерпретацию"^. Это и неудивительно, ибо
их построения теснейшим образом взаимосвязаны с исходными
положениями философии жизни, для которой разум есть злейший
враг природно-жизненного начала, грозящий его подавлением.
Ницшеанские мотивы постоянно воспроизводятся Адорно и
Хоркхаимером, говорящими о репрессивности разума, торжествующего
в истории.
Самый первый шаг к созданию рациональной картины мира,
согласно авторам "Диалектики просвещения", ведет к
отчуждению. Оно - извечный спутник человечества. Вопреки
логике ортодоксального марксизма, Адорно и Хоркхаймер
склонны к отождествлению опредмечивания и отчуждения.
В их суждениях содержится верное понимание того, что
опредмечивание рациональных представлений всегда чревато
отчуждающим эффектом: их существование вне индивида может
протекать по непредвиденной им канве, давая порой результат,
обратный первоначальным ожиданиям.
Уже мифологическое сознание предстает в трактовке
Адорно и Хоркхаимера осуществлением импульса просвещения
и "воли к власти". Рационализация мира в мифе оказывается
непростительным грехопадением человечества, которое отныне
противостоит природе как активное начало пассивному^. Она
приводит к утверждению отношения эксплуатации не только
природы, но и человека человеком. Более того, индивид начинает
активно преследовать, подавлять в себе "цензурой разума" все
жизненное, природное. Отчуждение выглядит, согласно Адорно
и Хоркхаймеру, универсальной карой, которую человечество
заслужило, поддавшись соблазну просвещения. Все последующее
развитие человечества превращается в безудержную эскалацию
агрессивных возможностей разума.
Делая разум носителем "воли к власти", которой неизменно
сопутствует отчуждение, франкфуртские теоретики одновремен^
Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской
школы. М" 1977, с. 80.
^ Horkheimer М" Adomo Th. Op. cit., S. 12.
но говорят о его "буржуазности". Все этапы социального
развития человечества рисуются ими в тонах торжества^ всеразрушаюшей
"буржуазности" разума. Гомеровский Одиссей
символизирует, сообразно с "Диалектикой просвещения",
становление буржуазного типа личности, стремящегося к
активному покорению мира^. Великий поэт античности
оказывается провозвестником "буржуазного" отношения к
действительности, ибо именно таким видят его франкфуртские
теоретики, говоря о репрессивности разума.
Процесс просвешения, нарастания степени рационализации
мира, согласно Адорно и Хоркхаймеру, связан со все более
увеличивающимся подавлением жизненных основ человеческого
существования. Логика их построений ведет к выводу о
тождественности системного характера мышления и тоталитаризма^.
Любые продукты системного постижения действительности
именуются "идеологией", служащей тоталитарным
целями, исключающей свободу человека.
Исчадиями ада рисуются в описании Адорно и Хоркхаймера
философия, наука и техника. Уже античная философия готовит
полное манипулирование личностью в позднебуржуазном
обществе и даже ужасы гитлеровских концлагерей. Однако лишь
философия, наука и техника Нового времени, по мнению авторов
"Диалектики просвешения", приводят к созданию образа
математически калькулируемой и функционализированной
природы, от которого рукой подать до идеала машинизированного
социального организма, где нет места для человеческого
творчества, свободы. Адорно и Хоркхаймер выводят все беды
человечества из торжества в общественной жизни начал научно-технической
рациональности, не предполагая возможности
ее дополнения гуманистическими ориентирами.
Франкфуртские теоретики подмечают, что буржуазный
принцип индивидуализма таит в себе импульс самоотрицания:
результаты усилий человека по покорению мира приводят к
созданию цепей цивилизованного рабства. "Техническая
рациональность, - заключают они, - есть сегодня рациональность
самой власти. Она есть принудительная сила отчуждения
" Ibidem, S. 53.
2 ibidem, S. 13.
от себя общества"^. В постренессансную эпоху действительно
возобладал дух покорения мира, и научно-техническая рациональность
вплоть до сегодняшнего дня служит наряду с
экономической главной характеристикой деятельности людей
в самых различных обшественных обстоятельствах. Ее
гипертрофия во многом влечет за собой появление научно-технического
отчуждения как универсального феномена, накладывающего
отпечаток на бытие человека в XX столетии. Хоркхаймер
и Адорно увидели, что, подчиняя свои деяния сугубо научно-техническим
и экономическим побуждениям, индивид рискует
оставить в забвении гуманистические ценности, дефицит которых
очевиден в нашу эпоху.
Основные идеи "Диалектики просвещения" принимаются
Г.Маркузе, который предлагает вместе с тем собственный
вариант понимания культурно-исторического развития. Он
нашел отражение в его книгах: "Эрос и цивилизация" (1955),
"Одномерный человек" (1964), "Эссе об освобождении" (1969),
"Контрреволюция и восстание" (1972) и др. Маркузе также
видит всю предшествующую историю в сугубо мрачных тонах и
полагает ее вполне достойной тотального отрицания, но свои
рассуждения, проникнутые пафосом противопоставления жизни
и репрессивного разума, созидающего цивилизационное начало,
он строит путем соединения неомарксизма и фрейдизма.
Именно так он приходит к утопии "новой чувственности",
призванной отринуть историю как царство зла, начинающегося
с первых шагов цивилизации.
Рассуждая о понятиях "культура" и "цивилизация", Маркузе
подчеркивает, что они отнюдь не синонимичны. Культура
связывается им с саморазвитием человека в истории, реализующемся
через стремление к трансисторическим ценностям-целям,
в то время как цивилизация выглядит сферой
стандартного, стереотипического, диктуемого социальной
необходимостью^. Культура, согласно маркузеанской интерпретации,
есть сфера духовного труда, праздничности, досуга,
свободы, неоперационального мышления. Цивилизация же
знает по преимушеству материальный труд, работу в строго
" Ibidem, S.I 29.
^Marcuse H. KulturundGesellschaft. Fr. a. M., 1968, S. 149.
определенные часы, природную необходимость и операциональное
мышление. Такое понимание соотношения категорий
"культура" и "цивилизация" вполне укладывается в русло
культурфилософии нашего столетия, питающейся традицией
философии жизни.
Наследие 3. Фрейда, с точки зрения Маркузе, позволяет
глубже понять механизм репрессивности разума в истории
человечества. В воззрениях Фрейда Маркузе привлекает
возможность показать направленность истории против человека.
Не важно, о событиях какого периода общественной истории
идет речь, ибо она всегда была демонической силой, которая
неподконтрольна индивиду и движет свой неумолимый
стремительный поток, отметая все попытки его противоборства.
Совершенствование любого социального организма, по Маркузе,
оборачивается все новыми невзгодами для человека. По существу
уже в этих положениях маркузеанской доктрины проводится
полное отождествление любых типов общественной организации
с точки зрения их враждебности человеку. Выходит, что можно
говорить об улучшениях в различных сферах социальной жизни,
но все они куплены дорогой иеной - удушением индивидуальности.
Не трудно заметить, что эталоном подобной оценки
является некоторое идиллическое состояние человека, который
погружен в стихию природно-жизненного начала и не ведает
грехопадения, связанного с деятельностью разума, превращающего
все на своем пути в продукт цивилизации.
Предполагаемая изначальная фаза человеческой истории,
согласно маркузеанской версии толкования учения Фрейда,
связана со столкновением принципа наслаждения и принципа
реальности. Человек в своих первичных, ничем не скованных
побуждениях предстает существом, любым образом стремящимся
к наслаждению, однако природная и социальная среда препятствуют
этому, заставляя его смирить свои желания^. Полного
уничтожения принципа удовольствия не происходит, но он
обретает вынужденные ограничения с первым шагом исторического
человека, в котором оказывается предустановленным
противостояние свободного развития индивида и отчуждения,
культуры и цивилизации.
^ Marcuse Н. Eros and Civilization. A Philosophical Inquiry into Freud.L.,1956,p.13
Делая стержневым моментом учения Фрейда противостояние
принципа наслаждения и принципа реальности, Маркузе
подчеркивает как раз те стороны его доктрины, которые
характеризуют зависимость воззрении австрийского теоретика
от традиции философии жизни. Либерально-позитивистские
декларации Фрейда отнюдь не мирно уживались с его выводами
подобного плана. Фрейдизм видится Маркузе удобным оружием
для борьбы с репрессивностью разума, средством ее обличения
на ниве всемирной истории. Именно к этой цели и стремится
автор "Эроса и цивилизации", когда внешне беспристрастно
констатирует тот факт, что противоборство двух принципов
человеческого существования было сначала зафиксировано
Фрейдом как враждебность сферы половых влечений ("Оно") и
сознания ("Я"), установок общества ("Сверх-Я"), а затем уже
понято в поздний период его творчества в виде неустранимого
конфликта инстинктов жизни и смерти - Эроса и Танатоса^.
Борьба жизнетворного Эроса с удушаюшим цивилизаторским
началом, присушим якобы неотъемлемо истории, становится
центральной темой сочинений Маркузе. Положение о репрессивности
разума как бы вживляется в ткань фрейдистской теории.
Для Маркузе первые шаги цивилизации, удушающей культуру,
жизнетворный Эрос, начинаются уже у истоков человеческой
истории. Этим история делается негативно оцениваемым цивилизационным
процессом, сопряженным с извечно присушим ему
отчуждением, тиски которого все более сильно охватывают
человека. Подобно Адорно и Хоркхаймеру, Маркузе считает
отчуждение непременным спутником всей предшествующей
человеческой истории, с сопутствующей ей репрессивностью
разума. Правда, в отличие от авторов "Диалектики просвещения",
он полагает нужным не только обратиться к фрейдистскому
психоанализу, истолкованному в духе философии жизни, но и
дополнить его собственными неомарксистскими социологическими
конструкциями.
Маркузе полагает, что социологизация им фрейдизма
позволит глубже понять историю. Он вводит категорию "прибавочной
репрессивности" и "принципа осуществления", которые
лишь поясняют исходный тезис о репрессивности разума, до того
^ lbid.,p.22.
получивший фрейдистскую интерпретацию. "Прибавочной
репрессивностью" он называет ограничения, налагаемые социальной
властью и дополняющие "исходную репрессивность"
ограничения цивилизацией инстинктов человека с целью воспроизводства
рода^. Историзируя фрейдизм в неомарксистском
духе, Маркузе приходит к выводу, что принцип осуществления
есть "превалирующая историческая форма принципа реальности"^.
Сама же историзация фрейдизма имеет своей целью
доказать антигуманность цивилизации в ее эволюции.
Обращаясь к теме связи рациональности и "воли к власти",
Маркузе рассуждает о разрушительной диалектике цивилиации,
попирающей Эрос, жизненное начало. Цивилизация черпает свои
силы из арсенала Эроса, эксплуатируя сексуальную энергию
либидо, и одновременно борется против него. Она ослабляет
Эрос и, тем самым, порождает разрушительные импульсы
общественных антагонизмов.
Невозможность прогресса - один из центральных тезисов
Маркузе. Люди, рассуждает автор "Эроса и цивилизации",
стремятся к лучшему, но изобретают все более тяжкие формы
социального подавления, увеличивающие отчуждение. Ему
представляется, что любая революционная борьба с античности
до наших дней оканчивалась установлением новой, еще более
суровой системы социального подавления. "Тоталитарный
универсум технологической рациональности, - пишет Маркузе,-
есть последнее воплощение идеи Разума"^. В данной связи
для него в одинаковой мере неприемлемы как капитализм, так и
казарменно-коммунистические устои реального социализма.
В древнегреческой мифологии Прометей предстает героем,
подарившим людям огонь. С его именем мы традиционно
связываем активное, оптимистическое отношение к миру.
Орфей - легендарный музыкант и певец, чье искусство способно
услаждать не только людей, но и смирять гнев богов. Нарцисс
символизировал для греков самовлюбленность. Маркузе отвергает
поклонение Прометею, ибо следование его примеру и
порождает подавление жизнетворного начала - Эроса.
^ Marcuse Н. Eros and Civilization, р. 35.
2 ibid., p. 35.
^ Marcuse Н. One-dimensional Man. Studies in the Ideology of Advanced Industrial
Society. L., 1964, p. 123.
Прометей для него есть символическое выражение принципа
реальности, заведшего человечество в тупик все усиливающейся
репрессивности разума. Принцип наслаждения в маркузеанской
концепции представляют Орфей и Нарцисс^. В своих
обвинениях прометеевскому принципу всей предшествующей
истории цивилизации Маркузе приходит к заключению, что
героями нерепрессивной культуры будущего, подчиняющейся
Эросу, будут Орфей и Нарцисс. Они должны привести современного
человека к осознанию необходимости отвергнуть
историю и шагнуть, благодаря воображению, за ее границы к
рисуемому Маркузе утопическому состоянию освобождения.
Утопия будущего, выдвигаемая Маркузе, предполагает
радикальное отрицание существующего: "Технические достижения
капитализма ввергают в мир фрустрации, несчастья,
репрессивности. Капитализм открыл новое измерение, которое
в одно и то же время - место существования капитализма и его
отрицание"^. Не принимая и строя, именуемого им "государственным
социализмом", Маркузе призывает немедленно
покончить с репрессивной капиталистической цивилизацией,
низвергнуть оковы отчуждения и вернуть человека к исходной
жизненной стихие.
Маркузеанский утопический идеал социализма сопряжен с
духовным переворотом, ниспровергающим репрессивность
разума, запечатлевающуюся в культурно-исторической традиции.
Утверждение культуры, которая не знает отчуждения, присущего
капиталистическому "обществу потребления" на современной
стадии его эволюции, означает для автора "Контрреволюции и
восстания" прежде всего формирование нового типа сознания,
ориентированного на моральные и эстетические ценности^. Это
"антипрометеевское" сознание вдохновлено примером легендарных
Орфея и Нарцисса.
Каковы те социальные силы, которые видятся Маркузе
способными завершить бунт против истории? Еще в "Одномерном
человеке" он пришел к выводу о том, что пролетариат утерял
свою революционность и был интегрирован в капиталистическую
^ Marcuse Н. Eros and Civilisation, р. 164.
^ Marcuse Н. Counterrevolution and Revolt. Boston, 1972, p. 19.
^ lbid.,p.3.
систему^. Революционная инициатива, по Маркузе, перешла к
люмпенам, радикальным слоям студенчества и интеллигенции,
которые якобы способны подорвать устои буржуазного общества.
Оттого-то в 60-е годы он возлагал столь большие надежды на
"новое левое" движение. Однако к началу 70-х годов оно
претерпевает кризис и идет на спад на фоне роста влияния
неоконсерватизма, что не уходит от внимания автора "Контрреволюции
и восстания", подмечающего слабость идеологии и
неорганизованность "новых левых"^ Казалось бы, если сама
политическая ситуация свидетельствует против выкладок
Маркузе, ему следует пересмотреть свои взгляды, считаясь с
реальностью. Но он рассуждает иначе. Наблюдая подавление
оппозиционных сил со стороны государственного аппарата в
странах Запада, Маркузе надеется утвердить собственную
утопию будущего через ненасильственную "революционную
борьбу", сводящуюся, в его понимании, к всеобщим забастовкам,
занятию территории предприятий и административных учреждений,
центров коммуникации и транспорта и тому подобным
акциям^. Даже в условиях "контрреволюции" и спада "нового
левого" движения он продолжает верить в особую миссию
студенчества и интеллигенции, аутсайдеров буржуазного
общества. Бунт против истории логически приводит к утопии
"взрыва изнутри" репрессивной буржуазной цивилизации при
помощи культурных преобразований, изменяющих духовный
мир человека и отбрасывающих принцип реальности.
Средством преодоления истории для Маркузе стала утопия
"новой чувственности", согласно которой человечеству
надлежит сознательно отбросить все плоды, завоеванные
репрессивным разумом, и вернуться к непроизводственной
погруженности в стихию жизни. В своем "Эссе об освобождении"
он, прямо ссылаясь на текст "Веселой науки" Ниише, пишет об
идеале торжества "новой чувственности": "Воображение таких
мужчин и женщин будет направлять их разум и превращать
процесс производства в творческий акт. Это - утопическое
понимание социализма, предполагающее вторжение свободы
' Marcuse Н. One-dimensional Man. р. 31.
^ Marcuse Н. Counterrevolution and Revolt, p. 36.
^ Ibid., p. 53.
в область необходимости и единство причинности, порождаемой
необходимыми факторами и свободой. Первое означает переход
от Маркса к Фурье; второе - от реализма к сюрреализму"^.
Переход от Маркса к Фурье и сюрреалистическому отвержению
существующего диктует и основной реиепт маркузеанского
избавления от принципа реальности: достаточно повернуться
лицом к природе, низвергая тиранию разума, и желанное
избавление от отчуждения будет обретено. "То, что происходит,
- говорит Маркузе, - сводится к открытию (или скорее
открытию вновь) природы как союзника в борьбе против
эксплуататорского обшества, в котором насилие над природой
усиливает подавление человека"^. Он проповедует, что погружение
в паток становления жизни и забвение инструментальной
рациональности прорывает основы отчуждения и стимулирует
фантазию человека. "Новая чувственность" пробуждает
эстетическое измерение человеческого существования и
ориентирует индивида на ценности искусства, а не утилитарно-практические
предписания науки^. Так Орфей и Нарцисс
торжествуют над Прометеем в маркузеанской утопии"будущего.
Утверждение "новой чувственности" - средство ухода от реальности
в мир грез о восстановлении изначальной целостности
человеческого существования, разрушенной тиранией разума.
В 70-е гг. происходит пересмотр многих основополагающих
идей, присущих классическому варианту культурфилософии
Франкфуртской школы. Отказываясь от пафоса противоборства
оковам разума и принимая либеральную перспективу,
Ю.Хабермас разрабатывает собственный взгляд на культурно-исторический
процесс. К числу его основных культурфилософских
работ следует отнести: "Техника и наука как
"идеология" (1968), "К реконструкции исторического материализма"
(1976), "Теория коммуникативного действия", т. 1-2
(1981 ), "Философский дискурс о модерне" (1985) и др. В них мы
находим оригинальный синтез подходов, предложенных Марксом,
Дильтеем, М.Вебером, Витгенштейном, Хомским, Гадамером и
др. В отличие от своих предшественников и учителей по
" MarcuseH. An Essay on Liberation. Boston, 1969, p. 21- 22.
^ Marcuse H. Counterrevotution and Revolt, p. 59.
^ Marcuse H. The Easthetic Dimension. Toward a Critique of Marxist Easthetics.
Boston, 1978, p. XII.
Франкфуртской школе, Хабермас верит в созидательную роль
разума, его способность руководствоваться общечеловеческими
ценностями.
Проблема культуры решается Хабермасом в свете его
понимания роли коммуникативного разума. Само по себе
понятие "коммуникативной рациональности" должно, на его
взгляд, найти развитие, исходя из сложившегося на сегодня
представления о когнитивно-инструментальной рациональности^.
На смену развенчанному в его притязаниях классическому
рационализму приходит истолкование культурно-исторической
реальности как порождения коммуникативной деятельности
индивида. Оно и должно послужить ниспровержению некоторых
догматических представлений о реалиях культуры, которые
питаемы историческим материализмом Маркса.
Коммуникативный разум конституирует многообразные
культурно-исторические миры, и потому утверждение его примата
оказывается в теории Хабермас одновременно и шагом к
опровержению марксистских представлений о способе производства,
форманионных фазах общественного развития. Прежде
всего
...Закладка в соц.сетях
