Жанр: Философия
Место беспорядка. Критикатеорий социального изменения
...ированная структура возможностей
оптимального действия, которой, с одной стороны,
подчинялось население Боготы и Кали, а с другой - жители Антиокьи,
объясняет тот факт, что во второй половине XX в. жители
провинции Антиокья составляли непропорционально большую
часть среди владельцев промышленных предприятий и предприятий
сферы обслуживания. Но сама по себе эта дифференцированная
структура была результатом длительного исторического процесса.
Введение королем Испании (по вполне понятным политическим
причинам) доктрины "жилье и работа" обусловило следующее обстоятельство:
колоны провинции Сабана смогли создавать крупные
латифундии, существовавшие за счет труда индейских сельскохозяйственных
рабочих, что способствовало быстрому распространению
в этой провинции класса земельной аристократии. Ее
наличие во второй половине XIX в. обусловило складывание макросоциологических
факторов, приведших к созданию дифференцированной
структуры оптимального действия, которую столь хорошо
уловил Хаген. С другой стороны, оскудение золотых и серебряных
рудников в XVII в. стало причиной процесса пролетаризации
жителей провинции Антиокья, чем и объясняется, к примеру,
политика размещения высших учебных заведений в XIX в. и
^ Feuer L. Einstein et ie conflit des generations. Bruxelles. Ed. Complexe. 1978.
109
тот негативный процесс дискриминации, который развернулся в
отношении провинции Антиокья. И "материалистическая" этика
элит Антиокьи, и приверженность жителей Боготы к "гуманитарной"
культуре были следствием этого длительного процесса. Короче
говоря, дух предпринимательства, проявившийся в деятельности
жителей Антиокьи во второй половине XIX в., отлично проанализирован
Хагеном как результат агрегирования. Поведение
акторов он объяснял как реакции на различавшиеся по своей структуре
ситуации. Но эту дифференцированную структуру Хаген понимал
одновременно и как результат длительного кумулятивного
процесса, который можно исчерпывающим образом понять, лишь
выделив определенное число макроскопических данных в историческом
времени, как, например, политический принцип, передаваемый
выражением "morada у labor". По своей логической структуре
теория Хагена соответствует, таким образом, серии анализов
типа М=М{m[S(М`')]}.
Не вредит ли социальным наукам понятие закона гораздо больше,
чем служит? Имеет ли вообще смысл отыскивать законы изменения,
пусть даже причинно-следственные законы, особенно в
тех случаях, когда системы, которые необходимо объединить в
рамках этих законов, обладают высоким уровнем комплексности,
как, например, национальные общности в анализе Хагена? Ответ,
по всей видимости, должен быть отрицательным, несмотря
на то, что номологическая концепция объяснения продолжает превалировать
в различных школах.
Критический анализ теории Хагена выявляет еще одно обстоятельство:
результатом исследования выступает создание не закона,
как он сам полагает, а модели. Кроме того, эта модель не есть
модель развития. Она объясняет, хотя и достаточно четко, более
скромное явление, а именно - формирование класса предпринимателей
в частном изучаемом контексте.
Возвращаясь к вопросу, поставленному в предыдущей главе,
отмечу, что, как мне кажется, причина постоянного стремления
социальных наук к выдвижению причинно-следственных законов
объясняется влиянием эпистемологии, привнесенной из области
естественных наук, или, по меньшей мере, представлением о том,
что социальные науки ведут свое происхождение от естественных
наук. Несомненно, можно установить некоторые закономерности,
но для этого необходима возможность введения классического ограничения
на постоянство условий. Однако совершенно очевидно,
что такое ограничение может быть правомерным только в отдельных
случаях. Именно поэтому поиск причинно-следственных законов
не может служить первоочередной целью анализа социаль110
ного изменения. Когда мы встречаемся со случаем согласованности
AB, наша задача заключается вовсе не в доказательстве того,
что данная согласованность является следствием действия закона
типа "если А, то B". Скорее, мы должны доказать, что в рассматриваемой
системе элемент А побуждает акторов к совершению
действия B. При этом необходимо отдавать себе отчет в том, что в
другой системе тот же элемент А может побудить акторов к совершению
действия не-B.
Здесь мы сталкиваемся с фундаментальной эпистемологической
проблемой. В полном противоречии с тем, во что верил, к
примеру, Гемпель", у нас нет никаких оснований полагать, что
объяснение феномена - это всегда подведение его под утверждения,
обладающие универсальной значимостью, т.е. под законы. Представленная
мною в предыдущей главе концепция объяснения, напротив,
придает всем возможным наблюдаемым макроскопическим
закономерностям статус скорее следствий, нежели принципов.
Эта концепция объяснения, суть которой передает формула
М = MmSM`', имеет то преимущество, что она более сильна и более
универсальна, нежели прочие. И, как показывает разобранный
выше пример исследования Хагена, "гемпелевская" концепция
объяснения может играть роль призмы, искажающей и тормозящей
процесс познания.
" Hempel С. Aspects of Scientific Explanation and Other Essays in the Philosophy of
Sciences. N.Y., The Free Press. 1965.
Структуры и изменение:
структуралистский
предрассудок.
Понятие структуры - одно из самых многозначных среди всех
возможных. Это утверждение, верное в целом, становится, пожалуй,
совершенно истинным, когда речь заходит о социальных науках'.
Однако, хотя ассоциирующиеся с понятием структуры значения
многочисленны и несмотря на то, что при его употреблении
зачастую возникает ситуация неопределенности по той причине,
что неизвестно, какое конкретное значение имеется в виду,
все-таки отдельные из этих значений обладают кристальной ясностью.
Из них мы выделим два, имеющих непосредственное отношение
к интересующему нас вопросу, поскольку данное понятие
систематически встречается в таких словосочетаниях, как
"структурные законы изменения", "структурные условия изменения"
и т.д.
Структура = тип
В первом значении понятие структуры родственно (если не синонимично)
понятию "тип". Тип - это совокупность характеристик.
Так, когда рассуждают об этническом типе, типе романа, типе
автомобиля, то этим хотят подчеркнуть, что некая группа людей,
отдельные романы и определенные автомобили обладают характеристиками
A, B, C, ..., N, которые и определяют их принадлежность
к подразумеваемому типу. Чаще всего эти характеристики
связаны между собой в том смысле, что если мы наблюдаем какой-либо
из элементов, то наверняка будет иметь место тенденция
возможного проявления и других. Скажем, существует тенденция
сочетания у индивидов голубых глаз со светлыми волосами; или,
говоря научным языком, вероятность того, что голубоглазый че'
Boltdon R. A quoi sert la notion de structure. Paris, Gallimard, 1968.
ловек окажется блондином, более высока, чем вероятность того,
что блондином может оказаться черноглазый. Мы очень часто можем
встретить блондинов с голубыми глазами (тип AB) или темноволосых
людей с черными глазами (тип A'B'), но намного реже -
представителей типа A'B или AB'.
Если при наличии совокупности характеристик A, B, C, ..., N
частота (или, в определенных случаях, вероятность) типов, которые
можно сформировать на основании данных характеристик,
весьма значительно меняется от одного типа к другому, то можно
услышать заявление о том, что тем самым определены структуры.
Совершенно ясно, почему в ситуации подобного рода употребляется
слово "структуры". Тип A, B, C,..., N наблюдается достаточно
часто; то же можно сказать и о типе A', B', C', ..., N'.
Напротив, примеры типов A, B', C', ..., N, A', B, C, ..., N' или
A', B', C, ..., N встречаются гораздо реже. Это подсказывает нам,
что характеристики A, B, C, ..., N обладают тем свойством, что
наличие одной из них определяет наличие другой, образуя таким
образом структуру. В свою очередь, признаки A', B', C', ..., N'
также обладают тенденцией "притяжения" друг к другу и образуют
отдельную структуру.
Но если достаточно просто условиться о возможности употребления
термина "структура" в подобных случаях, то все же необходимо
оговориться, что его употребление чревато опасностями.
Структура в только что определенном нами смысле является не
более, чем типом. Однако при том, что слово "тип" не несет в себе
никакой загадки и воспринимается лишь как продукт классификации,
слово "структура" порождает иную ассоциацию, вызывая
ощущение загадочности и глубины. Именно поэтому структурализм,
цели которого нередко ограничивались установлением классификаций
и типологий, воспринимается отдельными людьми как
метод, позволяющий выявить скрытое, показать таящуюся за внешней
оболочкой глубинную суть.
В социальных науках задача установления типологии - не редкость.
Так, принадлежащая перу Монтескье теория политических
режимов основывается на выявлении определенной типологии. Если
образ правления характеризуется формой А, то отношения между
гражданином и государством стремятся установиться в виде формы
B, а режим с точки зрения его стабильности - в виде C. Другой тип
политического режима будет выражаться в виде A', B', C'.
Произведенное Теннисом деление обществ на Gemeinschaft и
Gesellschaft также предполагает два типа обществ, или две структуры.
Для первого характерны эмоциональные отношения между
индивидами (А); это возможно по той причине, что общество
невелико по своим размерам (B); роль формальных правил в нем
несущественна (C); ...; уровень разделения труда невысок, иерархия
и различия в статусе выражены слабо и лишь в редких случаях являются
предметом спора (N). Для второго, напротив, характерны отношения
безличностного порядка (А'); общество характеризуется
гораздо большими размерами (B'); отношения между индивидами в
нем регулируются набором формальных правил (C'); ...; для него
характерен высокий уровень разделения труда и постоянная борьба
индивидов за статус (N'). Gemeinschaft представляет собой структуру
(или тип общества), характеризующуюся чертами А, B, C, ..., N.
Gesellschaft - это противоположная первой структура с чертами
А', B', C', ..., N'. Созданная Теннисом типология содержит в себе
идею, согласно которой реальные социальные группы и общества
стремятся к тому или иному из данных двух типов, и в той или
иной мере их можно отнести либо к Gemeinschaft, либо к Gesellschaft.
Мало шансов на то, что мы сможем наблюдать тип А, B', C', ..., N
или А', B', C', ..., N . Характеристики А, B, C, .... N выступают по
отношению друг к другу как взаимно дополняющие, равно как и
противоположные им характеристики А', B', C', ..., N'.
Классическое противопоставление традиционных обществ обществам
современным также может рассматриваться как классическая
составляющая структуралистского анализа. В традиционном
обществе отношения родства доминируют и определяют все прочие
типы отношений (А); традиция в них является предметом великого
почитания (B); изменение в обществах данного типа воспринимается
как нечто подозрительное и опасное (C); ...; отношения
между членами общества имеют явно выраженный эмоциональный
характер (N). В современных обществах роль отношений
родства сведена к минимуму (А'); поведение людей имеет скорее
рациональный, нежели традиционалистский характер, во всяком
случае, роль традиции намного менее значима, чем в обществах
иного типа (B'); изменение рассматривается как нормальное и даже
желательное явление (C'); ...; отношения междулюдьми эмоционально
нейтральны (N'). Характеристики А, B, C, ..., N, с одной
стороны, и А', B', C', ..., N' - с другой, взаимосвязаны. Эти две
совокупности представляют собой две структуры, состоящие из
когерентных элементов. Неомарксистский структурализм, который
произвел такой фурор в Париже в 70-х годах, также представлял
собой попытку определения типологии обществ, рассматриваемых в
экономическом, политическом и культурном аспектах^.
" Aron R. D'une sainte faniille a 1'aiitre. Essai sur les marxismes imaginaires. Paris,
Gallimard, 1969.
Разумеется, это первое определение понятия структуры должно
представлять для нас первоочередной интерес: в таком смысле
структура может рассматриваться как обобщение понятия причинно-следственного
закона. "если A, то B" - утверждают причинноследственные
законы; "если A, то B, С,..., N"- такова формулировка
структурных законов. В более общем виде (в рамках первого
понимания) структура может быть определена как "такое единство
А, B, C, ..., N, в котором появление одного из элементов
этого единства обусловливает появление остальных". Разумеется,
как и в случае с причинно-следственными законами, утверждения
структурного порядка могут быть определены в более или менее
жесткой форме: "если ..., тогда (всегда, часто, более часто,
наиболее часто, наиболее вероятно и т.д.) ...".
Структура = основные черты
Объекты, подлежащие рассмотрению социальными науками,
представляют собой объекты комплексного порядка в том смысле,
что даже мысленно невозможно составить перечень характеристик,
описывающих исчерпывающим образом общество, организацию
или хотя бы скромную по своей величине группу. Таким образом,
мы можем упрощать и выбирать. Отдельные упрощения выглядят
как нечто само собой разумеющееся, ибо напрямую задаются изучаемым
объектом. С того момента, когда меня начинает интересовать
не общество в целом, а определенный вопрос относительно
конкретного общества (например, чем обусловлена его стагнация),
некоторое число характеристик можно исключить из рассмотрения
как не существенные для поставленной проблемы. Однако не
всегда легко определить a priori, имеет отношение к затрагиваемой
проблеме данный признак или нет. Географическое положение
может не играть никакой роли, а может, наоборот, иметь решающее
значение (см. пример Колумбии в гл. 3).
В действительности значение признака может быть определено
лишь a posteriori, когда нам удается построить теорию, позволяющую
(к примеру, если суть затрагиваемой проблемы заключалась
в факте стагнации рассматриваемого общества) объяснить причины
изучаемого процесса. В различных случаях эта теория будет
иметь более или менее комплексный характер. Она будет обладать
той или иной степенью убедительности. Но какой бы она ни была,
она в любом случае примет форму суммы предположений, выводящих
причины стагнации данного общества из определенного
набора характерных для него черт А, B, C, ..., N. В целом эти
черты, во-первых, будут определенным образом связаны между
собой, во-вторых, они будут достаточно немногочисленными
(во всяком случае, немногочисленными по сравнению с тем теоретическим
и идеальным набором черт, который позволил бы дать
исчерпывающее описание общества). По вполне понятным ассоциациям
об этих немногочисленных и формирующих более или
менее связанное единство характеристиках обычно говорят, что
они составляют структуру общества.
Такое наименование является, опять-таки, одновременно и
естественным и полезным. Понятие структуры явственно воскрешает
понятие "набор основных черт", противостоящее идее их
случайного соединения. Итак, когда мы говорим о структурах в
указанном выше смысле, мы склонны рассматривать структурные
элементы как обладающие свойством взаимозависимости или как
приводящие, путем их объединения, к появлению следствия, которое
нам необходимо объяснить. Но понятие структуры, по присущей
ему синонимичности, точнее квазисинонимичности, с понятием
сущности явления, таит в себе определенную опасность,
которая заключается в возможности выдвинуть предположение о
том, что "сущностные" черты или "структурные" характеристики,
включенные в теорию, описывают "глубинную реальность" рассматриваемого
общества, а все остальное является не более чем
лишенной всякого значения видимостью. Подобная "реалистическая"
интерпретация, как у нас будет возможность убедиться в дальнейшем,
и бесполезна, и опасна.
В следующей части данной главы мы последовательно рассмотрим
трудности, обусловленные употреблением понятий "структурный
закон", "структурные причины" изменения.
Структурные законы
По правде говоря, структурные законы являются причиной
возникновения тех же трудностей, что и причинно-следственные;
и как причинно-следственные законы они зависят от типа анализа.
Структура А, B, C, ..., N возникает в том случае, если, например,
в системе, представляющей характеристики C, ..., N, акторы
склонны производить А и B при том, что А, B =MmS(M',C,..., n).
Это означает, что структура может возникнуть лишь при наличии
ряда условий, которые, как правило, трудно определить заранее.
Однако можно заранее установить, что при соблюдении определенных
условий особого рода должно наблюдаться одновременное
появление характеристик А, B, C, ..., N. Однако у нас нет возможности
выявить все условия, при которых будут совместно проявляться
или, наоборот, отсутствовать эти характеристики. Для
ответа на вопрос, встречается ли комбинация А, B, C,..., N чаще,
нежели А, B', C', ..., N, необходимо сначала определить статистическую
величину, по отношению к которой будет выясняться
частота проявления данных характеристик. Однако чаще всего это
не представляется возможным. Достаточно привести в качестве примера
СССР и его союзников, чтобы показать: в полном противоречии
со структурным законом, пользовавшимся популярностью
в течение многих лет, общество может быть одновременно и промышленным,
и военным (в том смысле, в каком употребляли это
понятие Сен-Симон и Спенсер). Но является ли этот случай АB'
более распространенным, чем случай АB? Совершенно очевидна бессмысленность
подобной постановки вопроса, ибо невозможно в
четкой и убедительной форме установить статистическую совокупность,
по отношению к которой определялась бы рассматриваемая
частота появления признака.
В дальнейшем мы более детально рассмотрим несколько примеров
"структурных законов", породивших непрекращающуюся
дискуссию в социологической литературе. Эти примеры будут заимствованы
из двух научных областей: социологии идеологий и
социально-экономического развития.
Структура и идеологии
Та отрасль социологии, которую называют социологией познания
и программа которой в общих чертах была сформулирована
К. Манхеймом, служит первым полезным для нас примером,
позволяющим легко убедиться в том, что избыток претензий -
характерное для структурных законов явление. Ограничимся здесь
рассмотрением одного частного примера, однако заметим, что в
своей основе социология познания претендует на выдвижение
именно структурных законов - ведь ей присуща претензия на установление
связи между социальными структурами и структурами
познания. Крах данного направления социологии (а сегодня это -
общепризнанный факт) несомненно является результатом присущих
ему претензий на разработку структурных законов.
Образовательный бум, первые симптомы которого появились
в 50-х годах, заставил социологов задуматься о его последствиях.
В ту пору некоторые из них предложили теорию, породившую
тогда продолжительные дискуссии, а именно - теорию "пролета117
ризации"^ интеллигенции. Вкратце ее можно свести к следующим
положениям:
- развитие индустриальных обществ требует постоянного роста
численности работников с высшим образованием (А);
- это "функциональное" требование общества достаточно легко
выполнимо, посколвку одновременно несколько факторов комплексного
порядка обеспечивают рост "спроса" на образование.
В ряду этих факторов не последнюю роль играет повышение уровня
жизни. Но не менее существенной является конкуренция всех
против всех (с того момента, когда некоторые индивиды повышают
свои образовательные запросы, остальные должны делать то же
самое, если не хотят в будущем "сойти с дистанции"). Наконец, в
обществе устанавливается понимание того, что завтра структура
занятости потребует значительно более высокого уровня технической
компетентности, нежели тот, что существует сегодня. В результате
действия этих разнообразных факторов численность номенклатурной
интеллигенции^ просто не может не возрастать (B);
- вследствие этого (C) интеллигенты будут вынуждены чаще,
чем раньше, занимать более скромные места и социальные позиции.
Иначе говоря, класс интеллигенции будет подвержен воздействию
тенденции постепенного снижения статуса, которую можно
обозначить как закон;
-в то же время будет продолжаться рост социальной значимости
интеллигенции (D), поскольку современное общество чем
дальше, тем все больше будет зависеть не только от теоретических
и технологических навыков его членов, но и от наличия у них
умения пользоваться и со знанием дела управлять все возрастающими
объемами информации;
- информация в постиндустриальных обществах станет (становится)
тем, чем в индустриальном обществе была (является) энергия.
История индустриальных обществ определяется связями типа
человек - природа. В истории постиндустриальных обществ их роль
будут играть взаимоотношения типа человек - человек. Такие изменения
(Е), отлично описанные Д. Беллом-', предполагают одновременное
возрастание требований к качеству интеллигенции;
- поскольку интеллигенция становится, с одной стороны, все
более значимой, а с другой - все менее уважаемой, поскольку
^ Touraine A. Le mouvement de mai ou ie conimunisme utopique. Paris, Lc Scuil.
1968.
" Воспользуемся термином Ф. Буррико (см.: Bourricaucl. F. Lc bricolage ideologiquc.
Paris, Puf. 1980.
' Bell D. Vers la societe post-indlistricllc. Paris. Laffont, 1976.
получаемое ею социальное вознаграждение снижается по мере того,
как возрастает ее социальная роль. постольку можно ожидать, что
следствием этого будет проявление оппозиционности интеллигенции
по отношению к социальной системе (F);
- вполне возможно, что в кругах интеллигенции установится
чувство солидарности. Отрицание "постиндустриального" общества
вполне может развиваться среди представителей класса интеллигенции,
причем настолько, что он может обнаружить в себе призвание
к роли (подобно промышленному пролетариату XIX в. в
марксистской доктрине) основного двигателя социальных изменений
(G).
Данный анализ подводит к формулированию структурного закона:
в постиндустриальных обществах элементы А, B, C, D, Е, F
и G имеют тенденцию к одновременному проявлению. Сумма этих
элементов (а также ряда других) составляет, таким образом, специфическую
структуру постиндустриального общества. Как противопоставление
традиционного и современного обществ, так и
противопоставление постиндустриального общества индустриальному
соответствует выделению двух противоположных структур:
А, B, C, ..., G против А', B', C', ..., G'.
Причина хрупкости выведенного таким образом структурного
закона заключается в том, что он не склонен принимать во внимание
разнообразие и комплексный характер ситуаций, которые могут
создавать "структурные" элементы А, B и т.д. Однако вследствие их
многообразия может случиться, что в ряде ситуаций А, B будут
действительно сопровождаться F (оппозиционное отношение к
социальной системе), в то время как в других ситуациях эти структурные
элементы будут иметь следствием не оппозицию и отказ, а
скорее конформизм и проявление верноподданнических чувств к
социальной системе. Достаточно простого примера, чтобы продемонстрировать
это.
Проводившаяся в США при президенте Джонсоне так называемая
политика Великого Общества имела следствием резкое увеличение
социальных программ и служб, которые обеспечивали их
поддержку. Это сопровождалось созданием большого числа рабочих
мест. По своему профилю многие из них требовали наличия у
работника высшего образования в области прикладных социальных
наук. Весьма часто избравшие эту специализацию студенты разделяли
ценности, которые обычно определяют как ценности левого
движения. Они проявляли повышенную чувствительность к социальному
неравенству и социальной несправедливости. Условия их
жизни в большинстве случаев были достаточно скромными. Политика
Великого Общества позволила многим из них не просто
получить работу, а посвятить себя деятельности, которую общество
воспринимает не только как легитимную, но и как отвечающую
его социальному запросу. Несомненно, эта деятельность осуществлялась
в интересах отдельных групп и определенных личностей.
Однако социальный запрос формулировался не самой заинтересованной
стороной, а выступавшим от ее имени и действовавшим
в ее интересах государством. Легко понять, что в ситуации подобного
рода любой социальный работник, чья зарплата зависела от
бюджета социальных программ, мог считать эти программы недостаточными
либо полагать, что они нацелены на такой набор направлений,
который в целом он не мог признать оптимальным.
Но из этого едва ли можно заключить, что он находится в радикальной
оппозиции существующей политической системе. Институты,
использующие его труд, изначально признают необходимость
политики "борьбы с неравенством" и расширения "социальной справедливости".
Социальный работник может отвергать их методы, но
ему было бы трудно абсолютно отвергнуть их цели и тем самым
признать, что, служа им, он служит нелегитимной власти.
Однако мы вправе придать этому примеру более широкое значение.
Д. Белл, несомненно, был абсолютно прав, когда говорил
о развитии "четвертичного сектора", т.е. сектора социально-экономической
деятельности, регулирующего отношения между социальными
агентами. К этому сектору относятся социальные службы,
а также профсоюзы и, наконец, группы, отстаивающие те
или иные интересы, защищающие конкретные категории населения.
Итак, четвертичный сектор предоставляет возможность отдельным
лицам (во всяком случае, тем, кто этого желает) направить
свои усилия на поддержку обиженных и отвергнутых социальной
системой или тех, кто на себе испытал "несправедливость".
Эта деятельность является легитимной и может поддерживаться,
даже напрямую финансироваться с
...Закладка в соц.сетях
