Жанр: Стихи
Стихотворения
... на действующем вулкане,
Будто он потух давным-давно,
Дайте сердце мне из той же лавы,
Что и ваши твердые сердца,
Но при этом не лишая права
Волноваться без конца!
1972
ОРЕХ
В эти годы
Небо было вьюжно,
А снега кой-где еще в крови,
" И слезу роняющим жемчужно
Жизнь кричала грубо: — Не реви!
Вот и помню я слова твои:
Не в чести любовь и соловьи,
Ничего доказывать* не нужно,
Неудавшихся стихов не рви.
Наша радость"— вписанный в окружность
Треугольник чувственной любви
.
Ну а дальше как? Восстанови!
Это символ непроизносимый,
Но немые жалящий уста,—
Так писал ты, юноша, спроста,—•
Это тот орех нераскусимый,
Сердцевина коего пуста
.
О, юнец, святая простота,
Знал бы ты, сколь Будущее емко,
Так не раскричался бы столь громко!
Ну уж ладно, бог с тобой, живи.
Ничего утаивать не нужно,
Неудавшихся стихов не рви
И не переделывай натужно!
1922—1972
СОТВОРЕНИЕ МИРОВ
В честь твою
Творится беспрерывное
Сотворение миров.
Только не такая ты наивная!
И, гневясь,—
Глаза твои сужаются,—
И на превеликих мастеров,
Как на штукатуров-маляров,
Ты кричишь...
И вечно продолжается
Пересотворение миров.
дом отчий
Строительства
Не ладятся без планов
Хотя бы мысленных...
И в дебрях диких
В грибную осень с головою канув,
В блистании росинок сердоликих
На главах трав, я вижу, что, воспрянув
Среди сморчков слепых и безъязыких,
Вы, подосиновики, на Великих
Иванов, крутобоких великанов,
Походите: столь бел, столпообразен
Ствол, что за ножку счесть его негоже!
И может быть,
Внимательный Бон Фрязин,
О, златоглавцы, в буйных травах лежа,
Пленился вами и, премудрый зодчий,
Структуру вашу
Внес в свой план рабочий!
Природы храм
Для зодчего —
Дом отчий!
ДУХ ТВОРЧЕСТВА
Есенин
Беседовал с Блоком:
— А вот посмотрели бы Вы,
Как в омуте мечется окунь,
Сам пленник плененной плотвы!
В луну через льдистую настудь
Стремится всосаться налим.
От жажды схватить, заграбастать
Дух творчества неотделим!
Но в клетке сидящая птица,—
Скажу я, чтоб стало ясней,—
Стремится поглубже забиться,
Коль тянете руку вы к ней.
А вас,— вы не поняли, что ли? —
Хватает благая рука,
Чтоб выгнать из клетки на волю,
На волю, под облака!
А Блок улыбался, рассеян...
Но это движенье руки
И как волновался Есенин —
Все внес он в свои дневники,
НА СМЕРТЬ ПИКАССО
Не солнечными ли протуберанцами,
А так же не в связи ли с ними,
Весной пожарами лесными,
Возникшими на юге Франции,
Отмечен смертный час Пикассо?
Оплакать Лермонтова гибель
В горах Кавказа
Хлынул ливень.
И полным солнечным затменьем
Была смерть Горького отмечена...
Чем это было? Совпаденьем?
Тогда число их бесконечно!
Но надо подлинно возвыситься,
Чтоб на печаль бы отвечали
Не только вздохи летописца!..
Небеса угрюмые тараня,
Не рассказывай; пилот,
О причинах самовозгоранья
Торфяных болот.
Над иссохшими лесами
Дым встает. А кто виной?
Знаем сами,
Как это бывает в зной!
Как становится по воле солнца
Захороненное в бурелом
Битое бутылочное донце
Зажигательным стеклом.
Да еще и не такие вещи
Учиняются людьми!..
Ты, ворона, не кричи зловеще,
Черт тебя возьми!
Потому что, как и встарь и ныне
Неразумнейшее существо,
Ротозейка, дура и разиня
Ты — и больше ничего!
После времени нетрудно каркать
Под людские голоса
На закутанные в дымный бархат
Городские небеса.
новости
ОБУЗДАНЬЕ ДЬЯВОЛА
Как с Голгофы,
Где, глазея на носителя креста,
Хохотала чернь спроста,
Как с арены Колизея, что и нынеле пуста,
Как с ганзейского Ост-Зее до морозной Мангазеи
По увалам волн-голгоф к берегам .ее снегов,
Как позднее пароходик
Добежал взамен стругов до заморских берегов,—
Так и новости доходят
От соседских очагов до соседских очагов
Без Британского музея и промышленных кругов,
И без фар автомобильных,
Грозных, как глаза богов,
Без уловок меркантильных
И бокалов, собутыльных,
И без пыльных
Семимильных
СкороходовСапогов,
Два ангела
Реяли, бредя
Покоем, в осенней прохладе,
Но черт на велосипеде
Маячил за ними сзади.
Два ангела
Сели в сани,
Помчались по снежной глади,
Но черт на аэроплане
Понесся за ними сзади.
Но все-таки
Пели о чем-то
Два ангела, не печалясь:
Два ангела
Сели на черта,
Взнуздали его
И помчались!
О, Сибирь,
В летах своих и зимах,
В каланчах пшеничных калачей
И в звериных рыках, доносимых
С Васюганья и еще дичей!
Но в пушных я кипах не копался,
А ужасно был мне по душе
Тот смельчак, что яростно купался
В проруби зимой на Иртыше.
Он во мне восторженность немую
Возбуждал, отважный человек,
По-июльски пламенно зимуя,
Где от стужи млело тело рек.
Впрочем, я потом купался тоже,
Не однажды, в ледяной воде,
Но, пожалуй, расскажу я позже,
По какому случаю и где.
ОСИНЫЙ ГОРИЗОНТ
И подойдя к осиному гнезду,
Увидел не пчелиные я соты
И порешил: подальше отойду —
Своей хватает у меня заботы.
И, от своих не отрываясь дел,
Хоть на меня поглядывая косо,
Но чувствуя, что я их не задел,
Между собой перекликались осы:
— Он не мальчишка, разоритель гнезд,
Не тронул нас, и вы его не троньте.—
...Так, ясно видимый во весь свой рост,
Стоял я на осином горизонте.
ПЕРЧАТКА
Сперва
Бросается намек,
Затем бросается упрек —
Зверек на мелкую добыяу,
Но чаще в этом что-то птичье:
Бросок — ив клюве стрекоза!
Сперва бросается в глаза
Усмешка, а затем — слеза.
Авось ее и не заметим,
Как бы нажав на тормоза,
Чтоб не сказать, во что мы метим,
Бросаясь тем, швыряясь этим
И отрясаясь, и затем
Касаясь вновь запретных тем
И опасаясь,
Ужасаясь,
Что остывающий упрек
Взорваться может, как взрывчатка,
А вызывающий намек
Бывает брошен,
Как перчатка.
ПЛАЩ
Гроза
Гуляла по лесам.
Так грохотало, будто сам
Господь ходил по небесам
Средь молний блещущих, и дождь
Сек Саваофа во всю мощь
По бороде и по усам.
fi я сквозь сон подумал:
Плащ
Длиннейший, чуть ли не до пят,
Попавшему под дождь и град
Отдам, чтоб, сед и бородат,
Укрылся бы под капюшон!
И чувствуя: вопрос решен,—
Я в мирный погрузился сон...
На плащ
Взглянул я утром.
Он
Был мокр, блестящ...
Им в мире снов
Воспользовался
Саваоф.
15 Л Мартынов, т 2
ПРОСТЫЕ СРЕДСТВА
Это — лекарства, даже
Если их нет в продаже!
Против бессонницы: свежий
Воздух, настоян на грозах.
Против сонливости: те же
Средства, в усиленных дозах.
Кроме того, помогут,
Для обострения слуха
И поддержания духа,
Щебет, кузнечиков стрекот
Да и гусиный гогот.
Тоже могут помочь?
Да, тоже!
Только эти лекарства дороже
Даже лебяжьего пуха!
НАША ДРУЖБА
Если хорошенько разобраться, —
В этом мире, будто в доме отчем,
Узами крепчайшей дружбы
Связан я с четой венгерцев...
Впрочем,
Точно так же забывать не нужно
И о дружбе с неким итальянцем,
Сицилийцем с кровью сарацина,
Да и с простодушным, как младенец,
Черногорцем я дружил всем сердцем,
А затем еще с одним шотландцем,
Не считая и еще француза,
Близнеца, почти родного братца...
Как их звали?.. Можно догадаться,
Глядя далеко еще не в святцы,
Или даже видеть на граните
Имена их вы повремените,—
Но в поэзию народов этих
Загляните, и найдете нити
Нашей дружбы: можно разглядеть их
Даже и в былых еще столетьях,
Если хорошенько разобраться!
15*
УЗЕЛ БУРЬ
Сквозь
Северо-восточный день,
Взирающий на юго-запад,
Как волхв, присев на мшистый пень,
Развязываю я не лапоть,
А древний узел бурь.
Листва
Во всем своем великолепье
Жужжит, желта от волшебства,
И вслед за ней лечу я степью,
Как будто журавлиный крик
Уже давно за морем Черным,
Где тонет византийский лик
В Босфоре фосфорно-просфорном.
Но, темный Понт, бровей не хмурь, -
Спокойствие всему основа.
Завязываю узел бурь.
Довольно колдовства лесного!
И снова тишина окрест...
И волны на морях не стонут,
И бури царств и королевств
В лазури александроневств
Бесследно тонут!..
СЕКРЕТ ПУСТОТ
В пространстве есть пустоты: птиц галдеж
В нем тонет, а порой и самолеты.
И поступи атлантов не найдешь
В глубинах вод, где глохнут эхолоты.
И также есть во времени пустоты,
И если в них невольно попадешь —
Уже нигде ты и уже ничто ты,
И место занимает молодежь.
Но это ложь! Пусть этот день, пусть тот
Казался пуст — нет никаких пустот,
Зияющих во Времени — Пространстве.
Но за спиной несет оно пестерь
Не пуст, а полон найденных потерь.
И весь секрет лишь в длительности странствий!
ИЗЗВЕЗДЬ
Девочка
Ликует, приезжая,
Ликованьем даже раздражая
Близких, начинающих стареть...
А обратно уезжая, делается будто бы чужая.
Надо бы упорней посмотреть,
Расстоянья сокращая хоть на четверть,
Если не на треть.
И понять бы надо, примечая,
Что там назревает, обещая
Наконец решительно
Созреть!
К часу,
Когда воедино сливаются
Небо и море,
Звезды подобны плясу
Блещущих инфузорий.
Небо качалось,
Море шумело,
И воплощалось
Все в жизнь, как умело,—
Мчалось, скакало,
А после немело,
Превращалось в целые скалы
Белого мела,
В белую массу
Окаменелого пляса.
Что такое известь, известка?
Я полагаю, что это иззвезць,
Иззвездка!
Вызвездило...
Вижу в небесах очертанья
Тельца, Стрельца,
Змееносца, Весов и Лиры
И так далее и так далее...
О, если бы хоть часть
Света звезд извести на известь,
Чтоб замазать дыры
Старого мирозданья!
КАЧКА
Такие
Волны
Видел ты —
С пятиэтажные дома,
Когда торчком
Встает корма
И обнажаются винты.
О чем все это говорит?
Пожалуй, только лишь о том,
Что кланяется,
А потом
Ввысь задирает нос
Бушприт!
КУСОК НЕБЕС
Меня томили
Сложные вопросы,
Которые поставить я взялся,
И улетел я от житейской прозы
В поэзию, как будто в небеса.
Но не могу смотреть, как на чужую,
На эту Землю, близкую вдали,
И вот с высот небесных нисхожу я
В поэзию, как будто в глубь земли.
И не вини меня в непостоянстве,
О, небо грез, с чьих грозных круч я слез
В предел Земли, которая в пространстве
Не что иное, как комок небес!
К чему
Глубокое молчание,
Угрюмое, в своем углу,
Как будто бы ищу в колчане я,
Стрелок, последнюю стрелу?
А может быть, она уж пущена
Недавно, как давным-давно,
И жертва на земле расплющена,
Упав с высот? Но все равно.
В одервененье закоснения
Висит узорчатый колчан,
И кажется, нет объяснения
Таким загадочным вещам.
А может быть, и обнаружится
Неулетевшая стрела,
И над полями птица кружится,
И я тебе не сделал зла!
ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ
Когда, вставая солнцем ясным,
Я странствую по небесам,—
Молниеносным и подвластным
Моим лишь солнечным часам,—
Не остаюсь я безучастным
К полям, болотам, и лесам,
И к людям белым, черным, красным
И золотистым, как я сам.
Но более, чем кто другая,
Ты, ночь полярная нагая,
Всегда мила моим лучам,
Лишенным яростного зноя.
И летом лишь с тобой одною
Не расстаюсь и по ночам!
ПАН
ГЛАЗА ЮНЦОВ
Заблуждаюсь
Я все реже,
Что внимать мне будут рады,
Выхлынув на побережье,
Не тритоны, так наяды.
Призрачно то и другое,
А реально только третье:
Самое мне дорогое —
Люди, как большие дети.
Ибо в сквере либо в роще
Окружают все теснее
Все равно — пою я проще
Или несколько сложнее.
Но забыл о самом главном,
Что кажусь я очень многим —
Как ни странно — то ли фавном,
То ли Паном козлоногим!
Вот потеха, елки-палки!
Это все не без причины:
Думаю, что из пучины
Снова вынырнут
Русалки.
Глаза юнцов —
Ворота Космоса:
В одних — звездовороты Космоса,
В других как бы пустоты Космоса
И где ни глянь,— в палатах каменных,
Но то же самое и в избах, —
Одни в мечтах витают пламенных,
Другие тонут в слезных брызгах.
И некоторые на экзаменах
По математике проваливаются,
Другие же на русском срежутся,
А третьих подведет история,
Но снова держат, не печалятся.
И все же вижу в каждом взоре я,
Кому какие зори брезжутся.
Глаза юнцов —
Ворота Космоса:
В одних еще пустоты Космоса,
Другим как будто сразу ясно все
От Демокрита и до Асмуса.
4СО
ЗАВЕЩАНИЕ
Ненаписанное мной
Вдруг встает — и не ложится
На бумажные страницы,
Формы требуя иной
Даже, чем воспоминанья,
В коих все имеет вес —
Вплоть до знаков препинанья
И зачеркнутых словес...
Нет! Не изменяю быль,
Но, как будто конь подкову,
Я безмолвия оковы
Наконец роняю в пыль!
Мы,
Отстранившие
Старого бога на веки веков
И самодержцев земных
В иллюзорных узорных коронах
И превратившие всяких рогатых
И даже крылатых быков
В ряжевых гидробыков
Или даже железобетонных;
Мы, ощущая ущербность старинных,
Ветшающих лун,
Чтоб реактивно кружащихся лун
Породить нарожденье,
Сим завещаем тому,
Кто действительно юн, —
Наши владенья!
Наши владенья мы смело вверяем рукам
Тех, кто, владея наследством
По полному праву,
Вновь возвратит воды — рекам,
Цветенье — цветам,
Небеса — облакам,
И рога и копыта — быкам,
И луга, чтоб исправно они зеленели
У них по бокам,
Чтобы однажды Земля не спеклась
Во единый потухший вулкан,
Не извергающий даже и лаву!
О, идущие по грибы,
Искатели душистых ягод,
Не те, кто, выгоды рабы,
Как будто для несенья тягот
В лес тащатся, а те, кто в лес
Грядут с природой повстречаться,
Чтоб сумеркам наперерез
К вам возвращаться, домочадцы,
Как будто полную луну
С ее медовыми лучами
Неся на палке за плечами,
И даже не ее одну,
А и гирлянды звезд, чей свет
Порою столь бывает ярок
И столь обилен, что в подарок
Получит даже и сосед!
•— Я вижу:
Ты не то что мрачен,
Но озабочен, озадачен...
Скажи, пожалуйста, какой
Ты в этот ясный день охвачен
Неизъяснимою тоской?
•— Не знаю!..
Но скорее это
Похоже — как на склоне лета
Поля тоскуют по стогам
И, все еще в листву одета,
Земля тоскует по снегам...
ТЕНИ ТАВРИИ
ХЛЕБ
В степи,
Где ни пергамента, ни табулы,
Не конский череп глянул мне в глаза мертво,—
Кентавр лягнул кентавра, два кентавра
Перелягнулись и свалились замертво.
Но сразу же возникло два гекзаметра,
Как наизнанку вывернуты. Эхо ли
Звучало так, возы ли где-то ехали,
Но где-то там, меж табуном и табором,
Затих античный стих, мерцая пламенно,
Где тени Таврии — кентавр с кентавром —
Застыли под луной тьмутаракаменно.
Степь,
Степь, степь!
Степь — это целая цепь
Многовековых тревог.
Едкий кизячий дымок,
Солоноватый комок,
Взятый на пробу в кулак.
Хлеб,
Хлеб,
Хлеб!
Жив, кто посеет хлеб!
Слеп, слеп, слеп
Тот, кто рассеет хлеб!
За тягачом прицеп,
За тягачом прицеп,
Чтоб не пропал хлеб,
Чтоб не упал в снег
Хлеб,
Хлеб,
Хлеб!
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
ВОЗ ОЗОНА
МАРТЫН ЗАДЕКА
Гроза,
Как баба на возу,
Когда в засушливую зону
Воз воздуха, нет, воз озона
Едва ползет.
— Везешь?
— Везу...
А гром —
Не гром из-под колес,
И вовсе не из пыльной ту"чи,
В которой утопает воз,
Но гром с небес гремит гремуче:
— Не брякай зря пустым ведром
И не моргай дуром глазами,
А золотом и серебром
Рыдай огромными слезами,
Рыдай, прошу тебя добром!
И льет гроза
Потоки слез,
И туч капрон промок насквозь...
- Ужо переоденься дома
В лазурь!..—
Вот так грохочут громы,
Отнюдь не подголоски гроз.
4С8
Этим стихам полвека:
Сизые руки рек ловят уходящее море.
Задыхается человек, сердце стало как гиря.
Что творится в мире?
Хмурые зори, грозы, ливни, бури, кипение лавы.
Падает алый снег, черный, серый.
Тогда почему-то считалось, что выкрали скандинавы
Азот из атмосферы,
Но такие ошибки в людской натуре,
Хотя, конечно, в чем-то мы были и правы,
Но в то же время и виноваты —
Виноваты, что зори становятся все более багроваты...
О, человек, льешь ты кровь, жжешь дрова ты,
Каменный уголь и нефть,
И последствия этого скажутся вскоре!..
...Я теперь понимаю, что эти стихи длинноваты,
Но не длинней они трех четвертей
Буревого Двадцатого века,
Который
Так заставляет работать сердца и моторы,
Как не умел предсказать и Мартын по прозванью Задека.
Вихрь
Вывернул деревья.
Часть их
Лежала поперек шоссе.
И я на них глазел, как все...
Но, размышляя о лесчастьях,
Я подсчитал:
Чуть-чуть бы раньше
Примчались мы, а не сейчас, —
Все эти сосны-великанши
Упали прямо бы на нас.
Но оказал нам ливень милость,
И благосклонно грянул гром,
Хотя и очень торопилась
Сестра Олега
За ковром!
ГРИВЕННИК
Где разливанные моря,
Садко, ладья моя и гусли?..
И вообще все этб — Русь ли?!
Текут потоки в новом русле,
А ржавые якоря где сорвались,
Там и погрузли,
И звенья порванных цепей
Давным-давно уже не в иле,
А в полевой пыли почили,
Сквозь кольца их пророс репей.
Но будто бы по берегам,
Которых и в помине нету,
Идет какой-то мальчуган:
— Нашел старинную монету!..
О старине далекой он
Понятия переиначил.
А это — гривенник времен,
Когда стихи писать я начал!
Где мотыльки,
Как несмелые Блерио,
Опускающиеся на дерево?
Где облака,
Казавшиеся дирижаблями
С хвостами и жабрами?
Где кони-тяжеловозы,
Мощные, как паровозы,
С ноздрями дымно-морозными
Над полями навозными?
Грезить такими грезами поздно!
Но воскресает и прошлое, очень далекое,
Будто бы время вдруг пятится задом:
Где-то в Голландии,
Чтоб даром бензина не тратить,
Снова старинную конку наладили,
По автострадам
Копытами цокая!
РИСУНОК НА БЕРЕСТЕ
Как мне уверить вас, что вы не живописец,
А зрители — не люди без сердец,
Как убедить? Ведь все это зависит
Не от меня же, наконец!
В конце концов, и я не живописец,
И даже не маляр, не богомаз,
И это не унизит, не возвысит
Друг перед дружкой ни меня, ни вас.
N
Но вовсе я не говорю вам:
Бросьте!
Порою не по целым ли часам
И я, совсем как мальчик, по бересте
Чего-то выцарапываю сам.
Как новгородский мальчик по бересте,
В далеком прошлом, лет пятьсот почти:
Авось, когда истлеют наши костя,
И это может
Ценность
Обрести!
кто вы?
Что вы,
Иностранка, что ли,
Если вы не слышите, о чем
Свищет ветер, даже в снежном поле
Пахнущий пшеничным калачом!
Что вы,
Иноземка, что ли,
Чтоб забыть и в знойный летний день
Снежный лес, где прячется в соболье
Облаченье чуть не каждый пень!
Что вы,
Басурманка, что ли,
Чтоб не взволноваться, ощутив
Запах яви, сладостной тем боле,
Что и привкус горечи в ней жив!
С НЕКОТОРЫХ ПОР
С некоторых пор
Я гляжу как будто
С высоченных гор, чьи утесы круты,
На земной простор, чьи равнины гладки
С некоторых пор, ибо все в порядке
С некоторых пор.
Звезды, как лампадки,
Радуют мой взор, будто все загадки
Разгадал,
И спор
Кончен,
Сны так сладки,
Только очень кратки
С некоторых пор.
ПРАРОДИТЕЛИ
Мать моего отца
Нисходила с крыльца на двор,
И брала помело, и кричала назло
Сыновьям и невесткам, вызывая на спор
Всех братьев, всех сестер, —
Больше спорить-то было не с кем:
— Захочу, так в дугу изогну кочергу!
...Вот какая у меня была бабушка,
Бушевала такая в ней злобушка!
Но дед мой, наоборот, был скромнее воробушка.
Таким был, говорят,— хоть бранят, хоть корят,
А ходил с топором тем же самым двором,
Мастеря украшеньица для ворот, и дверей, и окон:
Что это? Как это называется?
А это, мол, любящие сердца, а это всевидящее око,
Для пущего устрашеньица,
Если кто грешник или грешница!
Бабушка, бывало, кричит:
— Захочу, так в дугу закручу кочергу! —
А дедушка молчит, ни гугу!
Ни в какие-то споры не хочется ввязываться...
Разве я виноват, что свернуть кочергу не могу я в дугу.
Но тружусь я пером, не как дед — топором,
А как мать моего отца, незабвенная бабушка!
Весь день
На небе гул стоял...
Катился рокот дроби,
Как будто небеса паял
Паяльщик в серой робе.
— Зачем на небо ты залез,
Залег на горизонте?
— Произвожу ремонт небес —
Нуждаются в ремонте!..
На горизонте он лежал,
А все от новых трещин
Весь небосвод гудел, дрожал...
Покой? А он обещан?
— Да! Только одолжи мне дрель
И разом кончу дело!..—
И я уж был готов в постель
Улечься. Надоело.
И дрели, как я понял, мне
Обратно не отдаст он,
Став на небесной вышине
Почти гальванопластом,
Когда грезово он изверг
Из мглы за горизонтом
Электросварки фейерверк,
Управившись с ремонтом,
И возвратил обратно дрель:
— Чужого мне не надо!
И зазвучала, как свирель,
Вечерняя прохлада.
ВИДЕНИЯ
Безмятежен сон отца.
Сын не спит: бессонница.
Мать спокойна.
Дочери чем-то озабочены.
Дети стали взрослыми.
Думают родители:
Всякие видения
Мы и сами видели
До вашего рождения...
Особенно —
Веснами!..
ВРЕМЯ ГОДА
Все кругом
Рыжо, краснобородо,
Ибо, как ты ни кропи, туман,
Пылкость рощ. а в это время года,
Хоть и смотрят тыквы с огорода,
И чего ты ни купи, гурман,—
Все равно в такое время года
По дорогам бродит пироман,
Или даже просто поджигатель,
Но не запускатели шутих...
Вот как тихо стало.
Даже дятел,
Чтобы искр не выдолбить, затих,
Именно в такое время года!
Я писал, переводил,
В мутную кидался воду,
Будто бы не зная броду..,
А теперь перебродил —
Все скупее год от году,
Никому теперь в угоду
Не пишу. Не угодил?
Ну и пусть не угодил —
Не дал яду вместо меду.
16 Л Мартынов, т. 2
ЯВЛЕНЬЯ ЛЮДЕЙ
Я людям внимаю:
И вижу, как малы
Бывают познанья людей.
И я понимаю,
Какие провалы
Бывают в сознанье людей.
Волнений смерчи
И неведенья тучи
Гнетут поколенья людей.
Но я понимаю,
Насколько могучи
Бывают веленья людей.
И я понимаю,
Насколько опасны
Бывают стремленья людей.
Но я понимаю,
Насколько прекрасны ^
Бывают явленья людей.
ПОРЯДОК
Меня томят великие заботы!
Я к Александру Невскому пойду:
Зачем ты ездил, черт возьми, в Орду?
Не по душе мне эти извороты!
И Грозного с престола низведу:
Почто гневился больно горячо ты?
И, между прочим, с Кромвелем я счеты
За крайности кровавые сведу.
В истории я наведу порядок!
Кто как себе затылки ни чеши,
А не уйдете от моих нападок!
И, негодуя ото всей души,
Коль слушать не хотите вы добром,
Вас всех зараз я вычеркну пером.
16*
ИСКАТЕЛИ
Подобно тому, как Александр Третий
Сделал три ошибки в двухбуквенном слове щи,
Написав
стчи
, —
Есть такие люди на свете все искажающие, как ты их
ни учи.
Дашь им в руки венок, а они превратят его в лучшем
случае в веник;
Зелень для них не что иное, как только приправа
для рыбных и мясных блюд;
Лира известна только в виде турецких или еще
каких-нибудь денег,
Словом — одна из иностранных валют.
А перо! Спросите у них, что такое перо?
Это для них что-то вроде подушечного пуха,
А вовсе не инструмент для выражения своих настроений,
надежд и идей.
Вот что характерно для далеко не бессмертного духа
Этих людей!
СТАРЫЙ ПУШКИН
Если Пушкина вообразим
Лет семидесяти или старше —
Ни Державин и ни Карамзин
Не проступят в нем по-патриарши,
А скорее общие черты
У него с Некрасовым нашлись бы,
Если б не с гранитной высоты
На дворцы он глянул и на избы.
А позднее бы приобрелось
(Что и есть в нем!) с Александром Блоком
Сходство, если б век свой перерос
Он, отнюдь не старцем став глубоким.
Потому что Пушкина нельзя
В облике представить стариковском,
Ибо сходен, грезя и грозя,
Он с Есениным и Маяковским.
И такая общность, что ни час,
Что ни день становится заметней.
Этим он и привлекает нас,
Пушкин стосемидесятипятилетний!
ДУБЛОН
Среди хоромов-теремов
Гуляет самосвал,—
О, это множество домов,
В которых я бывал!
Среди поверженных колонн,
В обломках кирпича,
Нашли дублон!
Лежал дублон,
Средь мусора блеща.
А в этом доме я бывал
И прежде и потом,
Но даже не подозревал
Об этом золотом!
Не догадаться, что таят,
Не приложить ума,
Пока недвижимо стоят
Старинные дома.
Лишь вскакивая в самосвал,
На свалку по пути,
Кричат:
— А знал ты, сознавал,
Что можно в нас найти?
РИСУНОК ПЕРОМ
Милостивый государь,
Облик свой небрежно был подарен
Вами, Пушкиным, когда-то встарь
Взорам милостивых государынь.
Это ваша видимость живая!
Профиль свой вы, что-то бормоча
И бессмертья в этом не ища,
Начертали, что-то напевая.
Вот таким вы и дошли до нас —
Весь в чернилах, будто солнце в тучах,
Но желанней в сотни тысяч раз,
Чем портреты живописцев лучших!
ТЮЛЬПАНЫ ЭРЕНБУРГА
У голландок
Головни, как ландыши,
Если на улице ни души.
А тюльпаны,—
Как я их, смеясь, называл: нидерландыши,—
У Ильи Григорьевича в ново-иерусалимской глуши
Были особенно хороши
Эти цветы,
А ты
Видел у него только лишь переплеты, холсты,
Трубки, перья, карандаши!
ПРИТЯЗАНЬЯ
Я не спал
С открытыми глазами,
А закрыл глаза и вдруг увидел
Всех, кого невольно я обидел:
— Вот он, наш невольный оскорбитель!
И тогда с закрытыми глазами
Я взглянул открыгыми глазами:
— Справедливы ваши притязанья:
Мой покой
Не тихая обитель!
ОДИНОЧЕСТВО
А многие
В первые годы бессмертия
Побыть в одиночестве предпочитают
Точнее:
Труды их так редко читают,
Что можно отчаяться,
Да и случается,
Что даже забыты
Покрытые пылью
Фамилия, имя и отчество.
Но вдруг прорывается
Будто звоночек
В страну одиночек:
— А где тут изрекший пророчества?
— Ну, здесь я, сыночек!
А вслед за звоночком,
Глядишь, и здоровый лавровый веночек-венок
Возле
...Закладка в соц.сетях
