Жанр: Стихи
Стихотворения
...ретье.
1965
ВЕЧНОСТЬ КНИГ
Час от часа
Больше книг.
На развалах масса книг,
Уйма книг больших и малых.
Вихрь — танцмейстер пляса книг
На веселых карнавалах.
Эта быстротечность книг —
Всякие недели книг,
Дни и месячники книг!
Почему же в самом деле
Не объявят вечность книг?
ЧЕРНЫЕ ТУЧИ
Тучи
Чуть ли не с целого белого света
Мчатся, чтоб вызвать листвы пожелтенье.
Слушая этой листвы шелестенье,
Ты ли, душа моя, ищешь приюта
В белых березах и вторишь кому-то,
Будто стволы их похожи на свечи?
Эти церковно-приходские речи
Мне надоели до осточертенья!
Впрочем, отвечу: и белые свечи
Могут отбрасывать темные тени,
Равно как самые белые ночи
Могут укутаться в серые тучи,
Равно как самые черные тучи
Дышат мерцанием белого снега,
Белого снега, летящего с неба.
Даже и не увидеть во сне бы
Столько прекрасного белого снега,
Белого снега.
Даже и полное благополучье —
Это отнюдь не ленивая нега!
ВОСКРЕШЕНИЕ МЕРТВЫХ
МНОГО ПРЕЖДЕ
Стоит мне о них заговорить —
И они выходят из могил,
Чтобы горячо благодарить.
Даже если к ним я и суров,
Говорят:
— Спасибо! Будь здоров!
Даже если я по мере сил
Захочу их обличить
За недобрые дела,
Будто бы не могут различить, -
Это похвала или хула.
Хоть и оскорбленья наносил,
Стоит мне о них заговорить —
Все они спешат благодарить,
Радуясь, что я их воскресил!
Что я пишу?
О, я хорошо соображаю, что я пишу,
Вновь и вновь преображаясь в мятущегося юношу,
С бурсаками припадавшего к медовоквасному ковшу
Много прежде, чем с буршами выпить кипучего пунша.
Я, когда-то
С казаками по Волге и Каме пробиравшийся на Тобол
и Иртыш,
А оттуда на Пяндж,—
О, не только затем, чтобы слушать восточные сказки
и притчи, —
На края Зороастра глядел по ту сторону гор-великанш
Много прежде, чем то, что сказал Заратустра,
Прочесть в изложении бедного Ницше.
И оттуда
Мне очень отчетливо были видны
И высоты Парнаса, и Эдд Скандинавские горы,
И за судьбы людские испытывал страх я и некое чувство
вины
Много прежде того, как попались мне в руки труды
Кьеркегора.
И конечно,
Поныне в себе эти чувства как тяжкую нбшу ношу',
Опекая эпоху, свою опекуншу,
И об этом пишу, вот об этом-то я и пишу,
Вновь и вновь превращаясь в мятущегося юношу.
Есть люди:
Обо мне забыли,
А я — о них.
У них у всех автомобили,
А я ленив.
Поверхность гладкая намокла
И холодит.
Через небьющиеся стекла
Едва глядит
В лицо мне некто, на пружины
Облокотясь,
Как будто вождь своей дружины
Древлянский князь.
И может быть, меня не старше
И не бодрей,
Не может он без секретарши,
Секретарей,
Но, может быть, иду я все же
Пешком скорей,
Я, может быгь, его моложе,
А не старей!
ЧЕТ И НЕЧЕТ
Попробуешь
Слова сличить —
И аж мороз идет по коже!
Недаром
Мучить
и
учить
Звучат извечно столь похоже.
Но и бывает смысл иной,
Доподлинно необъяснимый:
Казнящий ли владел казной,
Или казной владел казнимый?
Земля и тля. Вина — вино.
Апрель и прель. Мороз и проседь.,
Все это будто не одно,
Но от другого не отбросить!
Березка — розга. Лик и лак.
Увечить и увековечить...
Неужто это просто так,
Одна случайность —
Чет и нечет?
ОТЧИЗНА
Мне
Хочется,
Чтоб ты оделась лучше.
Не в романтические облака,
Не в громовые-грозовые тучи,
А попросту — ив ситцы и в шелка.
И хочется,
Чтоб омывалась чаще
Ты самым освежающим дождем,
Блистающим все чище и все слаще.
К тому ведем
И к этому идем!
ОГНЕННЫЕ КОЛЕСА
Огненные колеса
Над купавами болот.
Это вертолет пронесся
В час урочный, вертолет!
На него не лают и собаки,
Все к нему привыкли по ночам,
Для чего он пролетел во мраке —
Дела нет ни совам, ни сычам.
Но когда бы через час обратно,
Как обычно, он не пролетел —
Все бы всполошились, вероятно,
Даже лес бы вдруг зашелестел
И на травах бы блеснули росы:
— Люди! Что случилось?
Почему
Огненные колеса
Не несутся сквозь ночную мглу?
НОВЫЙ АРБАТ
Дома растут,
Но, прежде чем удастся
Себя в непроницаемость одеть,
Сквозь их еще прозрачные каркасы
Великолепно можно разглядеть,
Как где-то на втором и третьем плане,
Уже в туман ушедшие, как в тень,
Высотные приземистые зданья
Оцерквенели, как вчерашний день.
ДЕТИ
Два
Огромных ребенка —
Один электроник,
А другой начинающий сценарист,
Автор только коротеньких еще кинохроник —
По какому-то поводу ко мне ворвались.
Я прекрасно догадывался, что их интересует
И о чем побеседовать явились со мной,
И любезно показывал им, как индейцы и дети рисуют
И какие ваятели ливень, и ветер, и стужа, и зной.
И мои собеседники делали вид, что их ужасно
Интересует, как рисуют индейцы и ветер,
Дети, ливни, и стужа, и зной, и мороз.
А на самом деле они и сами были большие дети,
И ответа искали они на один лишь вопрос:
Как писать стихи?
А зачем это было им нужно —
Я не знаю. Скорее всего, чтобы чьи-то пленять сердца,
Которые против лирики безоружны.
Но я им рассказывал, как охотник ловит песца,
Я рассказывал им, как физики ловят плазму в магнитные
сети,
И о том, как в былом скоморохи ловили медведя,
Затем чтоб под дудку плясал.
Но обоим казалось, что будто держу я в секрете,
Как писать, и при этом казалось,
Что и сам я неважно пишу и писал. *
Но однако, глядели они на меня,
Как глядят на жреца, на оракул, на сонник,
И мечтали, что я научу их превращать в заклинанья
Чистый бумажный лист,—
Два огромных ребенка:
Один — электроник,
А другой — начинающий сценарист.
СЕДЬМОЙ ДЕСЯТОК
— Трудно на седьмом десятке?
— Да, не очень просто.
Но
Все как будто бы в порядке,
Как и быть оно должно:
Может за две треткГвека
Затупиться и лемех,
Но живого человека
Не сломить —
Он крепче всех!
Зл. Л. Мартынов, т. 2
ЗЕМЛЕТРЯСЕНЬЯ
Землетрясенья — это фонари
Для освещенья глубочайших недр
,—
Ты так сказал.
Но, что ни говори,
Что ни толкуй, на утешенье щедр,
А я прошу лишь только об одном:
Уж если так, а иначе нельзя,
И неизбежно все встает вверх дном,
Тебе же разрушением грозя,
Так уж по крайней мере ты не ври:
Землетрясенья — это фонари!
Нет,
Это — беды,
Черт их побери!
ВОРЫ ВРЕМЕНИ
Все
Острее
Споры времени,
Все быстрей моторы времени,
Все точней приборы времени.
Но спокойны воры времени.
Надевают маску времени,
Выкрасились в краску времени,
Проникают в кассу времени,
Похищают массу времени
Из казны богатой времени
И, объяты тратой времени,
Нежатся на лоне времени
Где-то на балконе времени,
Мол, у нас есть горы времени,
Целые просторы времени,
Вкруг домов заборы времени,
На дверях запоры времени.
СВЕРЛЯЩИЙ ВЗОР
ДНЕВНИКИ
Я стар,
Я струны старых лир
Щиплю негнущимися пальцами.
Я стар,
Я помню старый мир
Со старыми его страдальцами.
Я помню
Вес пудовых гирь
И Русь былую с Китеж-градами,
И помню старую Сибирь
С ее скитальцами номадами,
И старый дом, и старый двор
С доисторической основою...
Но у меня сверлящий взор,
И явственно я вижу новое,
Которое для многих вас
Давно состарившимся кажется.
Я стар,
Но взор мой не угас!
В сознанье ваше не уляжется
Привычная вам новизна,
В которой вы столь слепо шаритесь,
А в чем она и где она —
Поймете, лишь когда состаритесь!
Не странно ли,
Что дневники
Не днем ведутся, а ночами,
Когда мигают ночники
И ходят тени за плечами,
Напоминая, что от них
Не скроешься и за свечами,
Включив ночник,
Строча дневник,
Графленный лунными лучами!
ПЕСНИ СКАЛЬДОВ
О, эти руны,
Древние руны,
Высеченные на скалах и валунах,—
Память о людях, которые были и стары и юны
Там, в незапамятных временах.
Если верить исследованиям,— а перед нами гора их!—•
В песнях скальдов человек иносказательно именовался
в те времена
Метателем огня вьюги ведьмы луны коня корабельных
сараев
Или
Расточителем янтаря холодной земли великанского
кабана,
ЙЗсе возможно!
*И кто утверждать может твердо,
?Что и ныне нет песен, которые можно назвать
^Прибоем дрожжей людей костей фьорда?
Может быть, есть и нынче такие песни, как знать?
&JS66
Мы
Как-то отвыкли от метафор столь сложных
И проще рассуждаем о разных вещах,
Чем эти поэты в меховых или кожаных
Кроваво-красного цвета плащах.
А может быть, переводчики что-то перемудрили?
Нет! Возможно, и в наши живут времена
Какие-то
Метатели огня вьюги ведьмы луны коня корабельных
сараев
Или
Расточители янтаря холодной земли великанского кабана?^
Хоть взять и в руку карандаш
Еще алтаец не успел,
А только песню он запел, —
Иначе яви не создашь!,
АЛТАЙ
Ко мне
Алтаец подошел.
Я радовался от души,
И попросил я:
— Опиши
Пером или карандашом
Алтай своих целебных трав,
Алтай своих волшебных руд...
И это был нелегкий труд —
Представить, ясно осознав,
Алтай своих святых основ,
Алтай своих горячих снов.
И стал' Алтай мгновенно нов —
Алтай старинных колдунов,
Алтай шаманских диких чар,
Алтай автомобильных фар,
Алтай воздушный, как ангар..
Клубись,
Вершинами блистай,
Еще неведомый Алтай,
Вздымая ввысь за кряжем кряж,
Алтай себе свой верный страж.
АТАВИСТКА
* # *
t
Есть в горнице
Кровать, на ней перина
И плед шотландский клетчатый,
Но" лечь
Тебе в постель не хочется, Ирина.
Ты, атавистка, хочешь взлезть на печь.
Ты правильно придумала, матрешка:
В избе, так уж и вправду как в избе,
Хоть за венгерским ситчиком окошка
Электролампа виснет на столбе.
И над деревней спутники летают
И
Каравеллы
плавают в ночи,
Но девочки с умом предпочитают
Спать, точно в русских сказках, на печи
Я осенью
Немного раздражен.
Днем, грудь и спину солнцу подставляя,
Еще хожу я полуобнажен,
Но вечерами так уж не гуляю,
А думаю о куртке меховой
И как я в сапоги переобуюсь,
И может быть, увидит домовой,
Как я его мохнатостью любуюсь.
Но домовой замкнулся на засов
В чулан.
И со
Спидолой
на крылечке
Спжу я до двенадцати часов...
А утром вновь я выкупаюсь в речке —
В глубокий омут кинусь головой
С туманистого берега речного,
И коль со мной не дружен домовой,
Быть может, разбужу я водяного.
Но, расположен впасть в анабиоз,
Иди ты к лешему!
— он пробормочет.
И ладно!
Ринусь в чащу я.
Авось
Там, точно эхо, леший захохочет.
пляж
ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ
Когда в воскресный день спешат крестьяне
Из ближних сел на этот дачный пляж,
Необычайнейшее обаянье
Приобретает солнечный пейзаж.
Словами этого не передашь,
Но сразу исчезает расстоянье
Между селом и городом.
Купанье
Все веселей.
И делает вираж
ИЛ-18
над толпой людских
Фигур темно-коричневых — мужских
В упругих плавках
И прелестных женских
В отличнейших купальниках,
Когда
Перестает их теплая вода
Делить на городских и деревенских,
Изба
Как изба —
Пятистенна,
И мебелью тяжкой полна,
Березовая антенна
Над крышей водружена.
Но грустно машиной стиральной
Хозяйка стирает белье,
И ходит хозяин печальный:
— ,Что ж, дело его, не мое!
Куда-то на мотоциклете,—*
Скорей бы сломали его! —
Уехали младшие дети,
Но это еще ничего,
А старший ночами уходит —
Не держит ни ласка, ни брань.
И что он в ней только находит?
Какая-то дачница-дрянь!
С другим заводила бы шашни,
Мечтает поймать простака.
И, как вавилонская башня,
Прическа у ней высока!
ОСАДКИ
Осадки!
Эта блещущая капля
К былинке, точно к зыбкому причалу,
Припала наподобье дирижабля.
Осадки! Что за слово прозвучало?
Осадки! Только в силу злой привычки
Осадками зовутся по старинке
Морозных бездн порхающие птички,
Блистательно-кристальные снежинки.
Осадки! Неуклюжее названье.
Так много слов в ходу неточных, грубых!
Осадкам место в бочке, либо в чане,
Или в каких-то ржавых сточных трубах.
Пусть эта муть течет в своем порядке.
Но то, что блещет на шипах и розах,
Остерегайтесь зачислять в осадки
В своих самоуверенных прогнозах.
РЫБЫ И ПТИЦЫ
В хмурый день
Воедино слиться
Вдруг пытается все живое,
Все живое и неживое,—
Даже птицы
Над головою
Начинают плавать, как рыбы.
И спросил я у каменной глыбы,
Показавшейся мне головою
Стража древней межи и границы:
— А могли бы
И рыбы, как птицы,
Полететь над листвой и травою?
— Почему ж не могли бы? Могли бы!
Есть и рыбы летучей породы,
Есть и в людях и птичье и рыбье
Это все по закону природы.
И сказал я ей, каменной глыбе:
— Ты мне все разъяснила. Спасибо.
И теперь ко всему относиться
Буду много спокойнее,
Ибо
Рыбы — это подводные птицы,
Птицы — это воздушные рыбы!
ТУЛУП
идиллия
Ароматы —
Фаты в пестрых шляпах -="
Нагловато ходят по селу,
А в чулане, там, в глухом углу,
Что это стоит на задних лапах?
Не тулуп, а только его запах
Там, в чулане, прячась в полумглу,
Все еще стоит на задних лапах,
Как медвежье чучело, в углу.
Лес
Был как лес:
На лужайке букашки паслись
Целым божьим коровником.
Гроза прошла. Все спаслись.
На тропиночках высохла слизь.
*Но куст диких роз, называющихся шиповником,
Был все еще мокр от слез.
. Эльф
Подлетел
И углубился
В листву этих диких роз,
: Где каждая ветка подобна терновой стезе
И на каждый шип нанизано по слезе,
То есть по грозному, грузному, грустному шару из влаги,
Готовому бомбообразно разъяться
При малейшем соприкосновении
G каждым дерзателем, пытающимся добраться
До цветущих розовых щек.
Но эльф
Лез и лез.
И вдруг,
Несмотря на свой микроскопический вес,
Он произвел такой толчок,
Что стряс
* Весь груз
Вмиг
С глаз диких роз
Он сбросил груз слез:
Чего их беречь! Испариться пора им!
И сорвалась вместе с ними
Вся грусть прочь с плеч диких роз.
Давай поиграем:
Я буду эльфом, а ты цветущим шиповником
Над божьим коровником,
А этот мир —
Раем!
ПОГАСШАЯ МОЛНИЯ
Там,
В лесу,
Когда умчались тучи
И раскаты грома отзвучали,
Будто бы обугленные сучья,
Молнии остывшие торчали.
И одну из них, посуковатей,
Выбрал я и спас о г доли жалкой:
Мол, не дам в чащобе догнивать ей -
Буду ей размахивать, как палкой.
Жгучести я больше не нашел в ней,
Но в конце концов и тишь и дрема
Состоят из отблиставших молний
И откувыркавшегося грома!
Я НАУЧИЛСЯ
СОЧИНЯТЬ СТИХИ
Я разучился сочинять стихи,
Но вспомнил я отвергнутые с детства
Обрывки незаконченных начал,
И не присочинил ни слова я
К ним, извлеченным из небытия,
И только дат я не обозначал,
И вы мне говорите: — Наконец-то
Ты научился сочинять стихи!
ПТЕНЕЦ
Воссел на провод мерзостный птенец,
И требует с родителей червей он.
О, до чего же он самонадеян!
Считает избалованный юнец,
,Что он всего творения венец
И путь его лишь лаврами усеян.
И метит в завсегдатаи кофеен
Он, тунеядец, этакий подлец!
Пугну его. Довольно выжимать
Пот стариков. В его примерно годы
Меня уже стихи и переводы
Кормили. Но отец его и мать
Кричат: — Оставьте! Надо понимать,
,Что птица он совсем иной породы!
ВОДОВОРОТЫ
Плачешься,
Что терзают
Тебя заботы?
Видел,
Как замерзают
Водовороты?
Никнут
Столбы водяные
Ниже и ниже.
Сгьтпут
Их лбы ледяные.
Видишь их?
— Вижу!
Мчались,
Похолодели
II застывают.
Гадуйся,
Что в самом деле
Так не бывает.
Участи
Нет во Вселенной
Более горшей,
Чем походить на смиренный
Смерч, в бездну вмерзший.
1'JGS
ЗЛОБА ТУЧ
Черна
Утроба
Белых туч —
Когда б не злоба
Этих туч,
То бури не произошло бы,
Но опрокинул вихрь, могуч,
И их самих.
И светлый луч
Стоит у гроба темных туч.
ВЕЧНЫЙ ПУТЬ
Сегодня ночью
Виснет Млечный Путь
Над кратером потухшего вулкана,
Как будто хочет с неба заглянуть
В немое жерло этого вулкана,
А может быть, исходит он и сам
Из кратера потухшего вулкана,
Свой звездный хвост вздымая к небесам
Из кратера потухшего вулкана?
Все может быть. Пускай себе горит
Он над вершиной старого вулкана.
Быть может, завтра я метеорит
Найду на склонах этого вулкана,
А может быть, на склоне подыму
Лишь бомбу вулканическую.
В общем
Доподлинно не ясно никому,
Какую бездну мы ногами топчем,
Не ведая, где верх ее, где низ,—
Все так зыбуче, так непостоянно...
Мне кажется,
Что я и сам повис
Над кратером заснувшего вулкана.
ОШИБКА ГЕРШЕЛЯ
Не тайна,
Что высокомудрый Гершель
Предполагал, что Солнце обитаемо.
Он полагал, что солнечные пятна —
Подобья дыр в какой-то пылкой туче
Вкруг Солнца, а само оно не жгуче,
И жизнь на нем, считал он, вероятна.
Так утверждал высокомудрый Гершель,
И хоть не прав был астроном умерший,
Но заблуждения его понятны,
Для этого имелись основанья:
Он ощущал, что бытие земное
Похоже тоже не на что иное,
Как на отчаянное беснованье
Непрекращаемого зноя
Под ледяною пеленою,
И есть еще другое ледяное
Напластованье над районом зноя,
И, словно саламандры, не сгораем мы,
Но и не замерзаем, и не таем мы,
И даже обреченный, облученный,
Терзаемый и яростно пытаемый,
Пылает разум наш неомраченный...
Вот почему
Почтеннейший ученый
Мог допустить:
— И Солнце обитаемо!
|ДОМА
Какого цвета
Ранняя весна?
Ее ответа
Путаность ясна.
Возьми и внутрь деревьев посмотри —
Вся зелень где-то там, еще внутри,
Как звон еще внутри колоколов,
Как мысль еще внутри людских голов,
Еще от воплощенья далека ..
И вешний месяц через облака,
Еще не собираясь на ущерб,
Глядит — какого цвета ветки верб,
Еще лишь грезящих про вербохлест.
Каков их цвет?
Ответ, конечно, прост:
Он как нутро еще не свитых гнезд!
|Есть
|На свете разные дома —
\ Чистые и грязные дома.
•Есть благообразные дома, есть и несуразные дома.
L Есть дома хоромы-терема.
' Драконообразные дома зодчие Востока возвели.
; Есть дома, похожи на шпили,
|3игзаюобразные дома.
[Есть норообразные дома, зарывающиеся в глубь земли.
,Ло ведь все же люди возвели
|И звездообразные дома, и шарообразные дома,
^Отрывающиеся от земли,
ЦИсточая бесконечный свет.
Гак диктует бытие
1ам, соседям всех иных планет.
!ень жаль, что умер Корбюзье,—
сказал бы, прав я или нет!
НЕЗАВЕРШЕННЫЙ ДЕНЬ
ЧЕРНО-БУРАЯ ЖЕРТВА
Случается =-=
Как рано ты ни встань,
А целый день торчишь под небом хмурым,
Безделия выплачивая дань
Не дуракам, так безнадежным дурам.
На их ты попадаешь торжество,
И вот потерян целый день, громаден,
Ни капельки, буквально ничего
Хорошего не сделаешь ты за день!
Но вспыхнули вечерние огни,
Ток электрический ударил в темя:
Очнись! Любой дорогой нагони
Бессмысленно потраченное время!
И ты кидаешься как бы назад,
Вспять, в белый день, когда уж небо звездно,
Прешь против толп. И все тебе вопят:
— Куда ты лезешь! Спохватился поздно!
Но лучше поздно все ж, чем никогда,
Когда тобой желанье овладело,
Как путником в дороге иногда:
Назад! Доделать брошенное дело. ~
Чтоб наверстать незавершенный день,
Ты мечешься во мгле его кварталов,
Вполупотьмах весь вздор, всю дребедень
Попутно низвергая с пьедесталов!
Если б в платье твоем прошлогоднем увидел тебя
и сегодня я,
То, возможно, и вовсе бы даже тебя не узнал,
Потому что ты выглядела бы старомоднее,
Чем любой прошлогодний, казалось бы модный журнал.
Да и новые туфельки пыль подымают старинную
Не стерляжьи заостренным, а усеченным носком..,
Но хотя и по-новому скроены шкурки звериные,
А одно остается, как древле...
О, как он знаком,
Этот запах лисы или норки, бобра или котика!
Я уверен, что ты занесешь и в иные миры
Этот запах! Сильнее не знаю наркотика,
Чем смешение этого духа духов и мездры.
И возможно, что будут поздней вспоминать,
Как о страшной жестокости, гадости,
Что какие-то дьяволы, шкурки содрав со зверьков,
Превращали их в шубки и шапки, чтоб ты, улыбаясь
от радости,
Грелась смертью животных. О, мерзостный бред
скорняков!
Но хотя и тебя все сильнее влекут магазины синтетики,
Где прозрачные ангелы реют в химически-чистых плащах,
Ты несешь, отвергая законы эстетики, этики,
Черно-бурую жертву на розово-алых плечах!
вслед за этим:
ПРОЗА ЕСЕНИНА
Я перечел Сергея Есенина.
Вот что писал он в 1918 году:
Художники наши уже несколько десятков лет подряд
живут совершенно без всякой внутренней грамотности...
В русской литературе за последнее время
произошло невероятнейшее отупение
.
Что он имел в виду?
А вот что:
...Человек есть ни больше, ни меньше, как чаша космических
обособленностей
,—
Пространство будет побеждено, и в свой творческий
рисунок мира люди, как в инженерный план, вдунут
осязаемые грани строительства
.
; Это он мог, по всей вероятности, сказать когда-нибудь и
в устной беседе и Петру Ивановичу Чагину, и Айседоре
Дункан, и членам правительства... Очень и очень серьезЕсенин
за этот вопрос брался:
...Человечество будет перекликаться с земли не
только с близкими ему по планетам спутниками, а со
всем миром в его необъятности... Буря наших дней
должна устремить и нас от сдвига наземного к сдвигу
космоса
.
И об этом же говорят и его стихотворения. Но я привожу
лишь отрывки из прозы Сергея Есенина, чтобы видели вы
из примеров, которые я перечислил, что Есенин не только
лирически, но и космически мыслил. И вы, которые будете
сегодня и завтра перелистывать Сергея Есенина, автора
не только
Москвы кабацкой
, но также и
Пантократо
ра
, перечитывая эти стихи его благоговейно, не пренебрегайте
рассеянно прозой Сергея Есенина — современника
Ленина, Циолковского и Эйнштейна.
говорил он, указывая на творческую ориентацию наших
предков в царство космических тайн.
Тут я упускаю несколько не идущих к делу подробностей.
А дальше читаем:
...Дряхлое время... сзывает к мировому столу все
племена и народы...
И затем, пропуская несколько слов о том, что именно стоит
на столе:
Человек, идущий по небесному своду, попадет головой
в голову человеку, идущему по земле
.
9*
ДИАЛЕКТИКА ПОЛЕТА
Диалектика полета!
Вот она:
Ведь не крылатый кто-то,
Черт возьми, а именно бескрылый
По сравненью даже с дрозофилой,
Трепетный носитель хромосом
В небесах несется, невесом!
СЛУЧАЕТСЯ
Смеркается...
Садится солнце тяжело,
Как будто кается:
Зачем с утра взошло!
Брось каяться,
Не исходи тоской —
Ведь спотыкается
Не только род людской.
Случается,
Что даже и звезда
Взрывается
На небе иногда.
Взрываются
И люди, все дробя,—
*1то называется,
Выходят из себя!
Л. Мартынов, т. 2
ОБЕТОВАННАЯ СТРАНА
Рассеянно
Гляжу я на Луну...
Но, взволновав ночную тишину,
Звучит в пространстве это обращенье:
...Свобода допущенья на Луну
Научных экспедиций; запрещенье
Ввозить вооруженье на Луну...
Так вот Луне какое предпочтенье!
Неужто въявь свершится превращенье
Луны в обетованную страну?
* *
У пасмурных водохранилищ
Асфальтовая пылища
На корпусах речных училищ.
А где русалочьи жилища?
Нет, не увидишь ты, дружище,
Пожалуй, ни наяд, ни лилий
Там, где несется пена с рылищ
В миллионы лошаданвгк оиданц
На винтовых путях флотилий.
ДВИГАТЕЛИ
Двигателей
Видимо-невидимо
В небо пущено, чтоб отеплить его,
Чтоб сквозь бездну стужи мы проследовали,
На оледенение не сетуя,
Раздолбав комету за кометою.
Вот об этом-то мы и беседовали.
Мы беседовали
О том, что мы преследовали,
Исповедовали и проповедовали,
Предугадывали и унаследовали.
Знали мы, что небоотеплители,
Всяческие безднопоглотители,
Ледянистой пыли распылители —
Роем эти двигатели вылетели,
Обладая бесконечной прочностью.
Но с предельной ли несутся точностью?
И застрекотали вычислители:
— Видите ли, двигатели вылетели,
Но работают и обессиливатели —
Всевозможнейшие обескрыливатели,
Рыкатели, цикатели, гикатели.
Кто их в ход пустил? Зачем их выкатили?
Да и вообще, какая выгода
10Э
Снова ожидать многовекового
Ледникового периода,
Грезить гнетом ледяных оков его?
Это где-то в ледяной обители
Греза атависта бестолкового.
Надо выяснить, чьи это происки!
И затрепетали вычислители:
— Да, сейчас мы кинемся на поиски!
И загрохотали
Ускорители.
ДОМ С ПРИВИДЕНЬЯМИ
Явь мешая со сновиденьями,
Вспоминаю я этот дом:
Это был старый дом с привиденьями,
И студент, обитавший в нем,
По латыни меня репетируя
И славянскому заодно,
Был доволен своей квартирою —
Комнатушкой в одно окно.
Был студент не в ладах с императором
Всей Руси Николаем Вторым.
И уроками подрабатывал,—
Хорошо, что попал не в Нарым,
А под наблюденье полиции
В город ближе, вот в этот дом
Со скрипящими половицами,
Где жильцы уживались с трудом.
Я учился без наслаждения,
И латынь и славянский кляня
И скучая. Но привидения
Интересовали меня.
И заглядывал в темные сени я,
И над лестницей в люк на чердак.
И, поняв, что ищу привидения,
Репетитор сказал: — Ты чудак!
Ты ищи не по этому признаку
И найдешь, если будешь умен.
И кой-что мне поведал о призраке,
По Европе бродящему, он.
Да прибавил и стихотворения,
Что по детскому были уму...
И прекраснейшие видения
Появились в унылом дому.
Но родившимся вольными птицами
Биться в клетках какой интерес!
И из-под наблюденья полиции
Он однажды взял и исчез.
На нелегальное положение,
Говорили, он перешел.
Я питал к нему уважение
И запомнил его хорошо.
ТЕТРАДЬ
Жалко, что кончается
Старая тетрадь.
Но не огорчается:
Трать бумагу, трать!
Только бы унылыми
Буквами не врать
Черными чернилами
В белую тетрадь.
ТЯГА К СОЛНЦУ
Копал я землю,
В ней таилось много
Того, чего не быть и не могло,
Но попадались меж костей и рога
Железный лом и битое стекло.
Но ищут выход даже через донца
Изглоданных коррозией канистр
Живые всходы.
Ввысь их тянет солнце
Сильней, чем просвещения министр.
БАЛЛАДА
...Закладка в соц.сетях
