Жанр: Стихи
Стихотворения
...корни полыми шарами цеплялись, громоздясь горами,
И вихрь их в город мертвых вздунул.
Кто друг, кто враг им? О, бедняги!
И ничего бы не придумал прибавить к этой панораме
И сам художник Верещагин!
1972
37Я
СТИХИ И ПРОЗА
Становятся
Совсем бессвязны
Стихи, лиричны до отказа...
А не поддаться ли соблазну
Засесть за прозу, за рассказы,
Чтоб вымышленными именами
Действительных не заменяя
И, как это бывает с нами,
Ничем себя не опьяняя
И без лирического зуда
Изобразить за дивом диво,
Нагромоздить на чудо — чудо
Еще правдивей,
Чем правдиво!
ГУСЕНОК
Вот ведь, поди, разберись ты
В облике гитариста
С гривою львиной почти!
В юности я не таким был,—
Видел в гитаре я символ
Пошлости.
Не по пути
Были мне гитаристы...
Коротко говоря,
Гитаристами были канцеляристы,
Семинаристы
И писаря!
— Что зк ты любил? Пианино?
Клавишей белый оскал?
Нет! У меня была окарина,
Я в кармане ее таскал.
Была окарина черной,
Полая, в дырочках вся,
Напоминая формой
Браунинг и гуся.
Голос ее был звонок:
Окарина по-итальянски — гусенок!
ГРОМ И МОЛНИЯ
О, только в молодости снится
То, что позднее наяву
Объявится и объяснится!
Я так и думал:
Доживу!
Когда усталость кровь не студит,
Забот сосульки не висят,
Дерзаешь видеть то, что будет
Лет, скажем, через пятьдесят.
Ведь только молодым глазищам
И удается разглядеть,
Что в старости мы тщетно ищем,
Давно успев им овладеть.
Поэты, дерзкие, как дети,
Так мечут молнии пером,
Что только лишь через столетья
До мира донесется гром.
БОРЬБА
Сколько раз я говорил себе,
Что стихи писать я перестану,
Но одумывался: как же стану
Разбираться в собственной судьбе,
В непрерывной внутренней борьбе
Отличая правду от обмана?
Это — как борьба Добра и Зла,
И не помню, чтобы верх взяла
Рифма-кривда, брякнувшая ложно,
Просто так, для красного словца,
Не жалея своего творца.
Слава богу, это невозможно!
ПО ДОБРОТЕ ДУШЕВНОЙ
По доброте душевной
Внимая похвальбе,
Ты чуть ли не царевной
Пригрезилась себе.
По доброте душевной,
Наверно, был и я
Молвою песнопевной
Преображен в князья!
Но палочкой волшебной, "
Волнующей умы,
На свой же облик древний
И замахнулись мы,
Чтоб яростный и гневный
Свершить переворот
По доброте душевной
От всех своих щедрот.
Так явью злободневной
Волнуемый народ
По доброте душевнот
Всегда свое берет!
ВЗДОХИ АНТИОХА
Ты,
Любуясь
Чуть не антимиром,
Резво скачешь к будущим эпохам.
Я интересуюсь Кантемиром,
Да, ты не ошибся, — Антиохом!
Восхищаюсь тем, как, например, он
Силлабическим размером
Формы вырабатывал и нормы
Тех стихов, что ценим до сих пор мы.
Я люблю
Сатиры Кантемира!
На твои писал он глядя муки:
Уме недозрелый плод недолгой науки!
Покойся, не понуждай к перу мои руки
.
До сих пор звучат они неплохо,
Вздохи Кантемира Антиоха.
13 Л Мартынов, т 2
НЕПОКАЗАННОЕ ВРЕМЯ
ПРОСТРАНСТВО
И побрел
Я, как в тумане,
Будто прямо сквозь дома...
Это было,
Как в романе
Фантастическом весьма.
Что вам снится, горожане,
В лени, в неге, в тишине?
Пусть видений содержанье
Станет явственным и мае!
И, как водится, ночами,
На рассветном рубеже,
Телефоны не рычали,
Отзвеневшие уже,
Не звучали репортажи,
Но под сводом темноты
Песнь прибоя пели пляжи,
На лугах паслись цветы,
И щебечущие рощи
Гром небесный не путал...
Это было много проще,
Чем я сам предполагал.
Это было как в поэме,
Вышедшей из-под пера
В непоказанное время,
В предрассветный час утра!
Пространство -—
Щит наш верный и оплот,
От жгучей радиации защита.
До этого, конечно, не дойдет,
По меж заботами труда и быта
Нам забывать не надо никогда,
Что если вдруг случается беда
И некая сжимается звезда
Там, в небесах, почти что без следа,
Как солнце чье-то, будто навсегда
Сведя к нулю века трудов упорных,
То, может быть, и в этих безднах черных
Народ простражстволю&^ев яешжорных
По колеям путей нерукотворных
Ведет невидимые ивезда,
Везет в цистернах всяких, на мвт®риык
Тележках и дрезинах, и платформах,
Пространство в самых разнородных формах,
Чтоб в результате тяжкого труда
Вновь оживилась съеженная точка,
И появилась снова оболочка
На точке, и добрела эта кочка,
Где не было ни травки, ни цветочка,
В громаду вырастая из комочка,
Пространством отвоеванным горда!
13*
КРЫЛО ЦИКЛОНА
Легко понять,
Откуда ветер дует,
И все настойчивей день ото дня.
Я знаю,
Это Арктика колдует,
Взлохмаченную облачность гоня,
У жертвенных камней нагромождая
Оленьи побелевшие рога.
Волнуется красавица седая
И, птиц маня к себе на берега,
Сама стремится взвиться, будто птица,
И ринуться куда-нибудь южней.
Ей хочется самой переместиться
Туда, где улыбаются нежней!
А для чего?
Чтоб и самой смягчиться
Когда-нибудь позднее, не теперь?
Как знать!
Но все буйней она стучится
Крылом циклона
В трепетную дверь.
ВЕТВИ
Эти ветви,
Ветви голые,
Нависают с высоты,
Будто мокрые, тяжелые,
Сыромятные кнуты.
Будто бы,
Угрюмо заткнуты
За тугой кушак ночей,
Змеевидные висят кнуты
Наподобие бичей.
Виснут,
Чтоб с немым проклятием
Неприятелям грозить.
Но не надо быть мечтателем,
Чтоб себе вообразить,
Как среди
Весенней зелени
Вспыхнут добрые цветы
На ветвях,
Хоть и висели они,
Будто злобные
Кнуты!
ШАРОС
ЗОЛОТОЕ РУНО
Мы помним
Всякие огни:
Огни для жертвоприношенья,
Для устрашенья, утешенья
Пылали где ты ни взгляни.
Но
Всех бессмертней,— помяни
Мои слова! — над бурным морем
Горят маячные огни,
Помощники рассветным зорям.
Горит он,
Прародитель фар,
Маяк неугасимый, Фарос,
Как взор искусства, полный чар
И в молодости и под старость!
Нежная рука
Пронизала пышность снежной муфты
Через облака,
Серость ганз преображая в люфты.
О, Люфт Ганза и Аэрофлот
И Эр Франс,— и как вас звать еще там?
Каждый перелет
Сделан с тем или иным расчетом.
И на облака,
Средь которых даром не витаем,
Смотрит свысока,
Как из рамы, дама с горностаем.
Целые века,
Со времен Рембрандта и ван Дейка
Белая рука
Знала, где каракуль, где цигейка.
Ухвати, примерь!
Это было так во время оно,
Прежде. А теперь?
Вдруг иссякнут все аукционы?
Но когда и в тундрах и в лесах
Все зверье исчезнет, то, пожалуй,
Лишь призывней станет в небесах
Рев Медведиц — и Большой и Малой.
И пойдет, крива,
Невообразимая дорога
До созвездий Льва,
Пса, Лисички, Зайца, Козерога.
В небе ледяном
Новые возникнут Мангазеи,
Золотым руном
Будут грезить новые Тезеи.
СОБАКА
Марс на востоке, точно забияка,
Таращит красный глаз сквозь облака.
Я никого не трогаю Однако
И сам я не похож на добряка:
За мной идет бездомная собака,
Паршивая, облезлые бока.
Она бредет, больна, на грани мрака,
Но я, жесток, не дам ей ни куска,
Хоть ей, несчастной, мог бы и помочь я,
И вылечить, и выстричь шерсти клочья
У ней на голове и на спине,
Но брезгую, противно это мне,
И лишь, гневясь при виде этих парш,
Как Марс, кричу собаке грозно:
— Марш!
СЕНТЯБРЬСКИЙ ТОРТ
Был
Заморозок
Слаб ночной.
С клумб изморозь сошла
И торт вишнево-яблочный,
Искусница, пекла.
И на своем участочке
С карниза на карииз
Попрыгивали ласточки,
Поглядывая вниз.
И алая, как яблочко,—
К полудню припекло! —
В окно впорхнула бабочка,
Пыльцой мазнув стекло.
Как аппарат летательный,
За ней вплыла оса.
В сентябрьский день блистательный
Творились чудеса.
И самолеты белые,
Идя в аэропорт,
Вираж над крышей делали,
На этот глядя торт.
ПТИЦЫ НА ПРОВОДАХ
Шелестенье телеграмм!..
Будто бы по проводам из едн
В телеграммах мчатся теин драм
И трагедий и трагикомедий.
И не потому ли тут и там
Вдруг на провода садятся истцы
Для того, чтоб гулом телеграмм
В проводах звучащим насладиться:!
Ох уж этот птичий нрав!
Ведь они, а не телеграфистки,
Вносят и добавки, и описки,
И поправки, текст не разобрав.
Весть
Передает, не переврав,
Лишь беспроволочный телеграф!
СОЛНЕЧНЫЙ ВЕТЕР
ПОШЛОСТЬ
Что ж ты думаешь, я не заметил,
Будто ветер бежит по луне!
Почему же там кружится ветер?
Не по нашей ли это вине?
На луне кто кого бы ни встретил —
Все с других прилетели планет,
Но один только солнечный ветер,
Никакого другого и нет.
Это он, только солнечный ветер,
Но зачем же мерещится мне,
Будто этому ветру ответил, —
Видит бог! — лунный вздох в глубине?
И несмелой догадки не делай,
Будто это не вздох на луне
И не солнечный ветер, а белый
Цвет на яблоне,
Тепь па стене!
А если вновь восторжествует пошлость?
— А кто сказал, что не побеждена
Постылая вчерашность, позапрошлость?
Подать сюда мне этого лгуна!
Чтоб замахнуться, в руки ты берешь трость.
Но, если вновь восторжествует пошлость,
Узнаем, какова тебе цена!
тишь
Среди взволнованной воды
От звезд оставлены следы,
Весь плес которыми согрет,
Я знаю: матерьялен свет!
Но и согласен я с тобой,
О, ты в одежде голубой,
Да и какую ни надень,—
И ты не бестелесна, тень.
И нереальна только лишь
Безликая, ни тень, ни свет,
Невозмутимейшая тишь,
Которой нет!
Где-то почему-то есть священницы.
Это — ново. Это, говорят,
Чуть ли даже и не возвращеньице
В незапамятный матриархат.
И представь себе, что ты священшща,
И высокомерно облачись,
Как в сиятельное облаченьице,
В ризы, рыжие от красных лис.
Но смотри не тронь кадила с ладаном
Потому, что ладаном каджть
Принимаемся лишь, если жадо нам
Очень уж кому-то угодить.
Так что не трудись возиться с ладаном
И елеем лбов ничьих не мажь,
Потому что нынче стал угаданным
Под елейностью подхалимаж.
АВТОПОРТРЕТ
Мне
Мечталось,
Будто, роясь
В сонном оползне горы,
Я нашел пещеру, то есть
Рукотворный свод норы,
И проделанный анализ
Показал, что пеплы в ней
На проверку оказались
На мильоны зим древней,
Чем считалось вероятным
По расчетам прежних лет,
Ибо стало мне понятным:
Смутный свой автопортрет,
Сытый мясом, кровью пьяный,
На камнях нарисовал
Тот, чей предок обезьяной
Никогда и не бывал.
ПРАПРАПРАЩУРЫ
Когда
Я появляюсь между предков,
Не облачаюсь я в одежду предков:
Пускай они узнают .о потомках,
Чью будущность несли они в котомках!
Но иногда, особенно в потемках,
Пещерных предков вижу я: как будто
Совсем как я, одеты и обуты,
И даже светскость внешняя не в редкость
Меж этих предков, виснущих на ветках
В пальто и шляпах,
Но на задних лапах.
ВСТАНУ РАНО
Встану рано,
Очень рано,
Рукавицы натяну,
В белой шубе из бурана
Выйду, глядя на луну;
На Двину взглянув, надвину
Шапку пышную на лоб,
Сделаюсь наполовину
Сам похожим на сугроб,
На сугроб, на гору снега,
Наметенную зимой
На Двипу и на Онегу
Будто вечностью самой,
Чтоб по истеченью сроков
Не истечь пустой слезой,
А над живостью потоков
Грянуть майскою грозой!
ПРОТИВ ВЕТРА
Что ты
Против
Ветра
Ежишься, как еж?
Все-то
Против
Ветра
Песенки поешь!
Только, впрочем, ветра
Не перекричать.
Это очень вредно —•"
Брось ожесточать!
Тщетно против ветра
Ежиться, как еж:
Из лохмотьев ветра
Шубы не сошьешь!
Ты у меня,
Я у тебя в объятьях,
Одни и те же часто видим
Но одинаково истолковать их
Мы не вольны.
И дышим мы с тобой одним покоем,
Но никогда его мы не храним,
Как будто бы себя мы успокоим
Лишь беспокойством, только им одним!
За этот мир, который не подарен
Друг дружке, а совместно сотворен,
Не буду я покорно благодарен,
А буду непокорно благодарен,
Доволен, волен и непокорен!
ГРОЗНОЕ ЛЕТО
И моим затаенным думам
Ты промолвил в ответ:
— Это лето было угрюмым,
Тускл был солнечный свет!
Было люто все перегрето,
Зной язвил через все пазы:
— Это было грозное лето
Без единой грозы!
Это было грозное лето!..
И добавил ты погодя:
— Это было слезное лето,
Без единой капли дождя!
СУГРОБЫ
Мне зимою легче пишется,
Потому что легче дышится.
*
Ночь, суровая сподвижница, )
Воздвигает белый храм,
Но стремительно, как лыжница,
Память мчится по горам
Над несмелыми страницами,
Как над белыми границами
Достоверности немой...
Так привольно я зимой
Прыгаю через сугробы
Аж до неба высотой!
НАД ВЕСЕННИМИ ПОЛЯМИ
Север сел в свой серый челн.
Над весенними полями
Гряды облаков гигантских,
Будто отраженья волн
Ледовитоокеанских, —
Это Север их навел!
Сам себя изобразить
Хочет он, как на картине,
В небесах, как на холстине,
На своих же парусах,
Со своими кораблями,
С их рулями, с их килями
И подлодкой на часах
Под студеною волною.
Но рисует он иное,
Север в сером снеговее,
Будто сам он — серый веер
Сероглазой северянки
В серо-буром палантине,
Над весенними полями
Отраженной в небесах!
БРОДЯГА
За угро-финским городищем
В грибово-ягодном краю
Он, мысля, что его мы ищем,
Антенну выставил свою
И, сплюнув, пень ногою двинул,
И вдруг диаметром с пятак
Он из кармана компас вынул,
Но повернул картушку так,
Что север оказался югом,
А севером, конечно, юг,
На стрелку он взглянул с испугом
И, бормоча, что сделал крюк,
Поплелся прочь, луща орехи,
Приобретенные в листве...
И выли радиопомехи
В его бездумной голове!
КЛОНЯТСЯ ДЕРЕВЬЯ
Не понять,
К чему деревья клонятся!
Что такое действует на них?!
Кто дотронется? Чего сторонятся?
Дело вот в чем:
Ветер был, затих,
Но боятся — вновь на них накинется
Он, уже промчавшийся давно...
И хоть листик ни один не двинется,
Клонятся деревья
Все равно!
ЗАКОНЫ ВКУСА
А вы читали
Герцена стихи,
Которые охаивал Белинский
И, называя несусветной чушью,
Советовал забросить, не писать?..
А тот по своему прекраснодушью
Послушался!
Но было б что бросать
В зев Вечности рукою исполинской!
Столь беспокойно-громобоен слог
Слов, будто так пробивших потолок
Чертога муз, что звезденеют дыры
В нем до сих пор!
Столь вдохновенно хрипл
Предерзкий искандеровский верлибр!
И как Толстой Верлена и Шекспира,
Да, впрочем, и не только этих двух,
Не признавал, а Пушкин и Вийона
Не оценил — вот так однажды слух
Подвел Белинского Виссариона.
И хоть на вкус да цвет и нет закона,
Подумать: кто к чему бывает глух!
ВСТУПИВШЕМУ В ЛИТЕРАТУРУ
Ты с умилением читаешь
Страницы книг, своих же книг,
И сам от умиленья таешь:
В какие тайны ты проник,
Как будто в облаках витая...
Но где-то под тобой возник
И леденеет, нарастая,
Не кто иной, как сам ледник!
О, умиленных поколенья,
Не всех ли ваших вздохов взлет
И все слезинки умиленья
Преображает небо в лед!
Пусть разум, трезвый,
Как диспетчер,
Следит, и — не спуская глаз,
Дабы с высот не рухнул глетчер
На вас самих
В недобрый час!
ТОПОНИМИКА
Названья
Древних рек и мест
Между собою сходные:
Дон и Дунай и Днепр и Днестр
Пути-дороги водные,
Стези международные,
То омывая ветхий крест,
То огибая горный кряж,
То пляжи превосходные,
Одни других песчанее.
Поморье, Померания!
А Балтика! Байкал! Балхаш!
Хрустальных и янтарных чаш
Блистание, качание...
А Балатон!
Нет, неспроста
Имеют разные места
Похожее звучание!
ВИДЕНЬЕ
Парапета
Ржавые колосья
Пронизал автомобильный чад,
Но пригрезилось мне, будто лоси,
Фыркая, копытами стучат.
И, конечно же, нашел я в сквере,
Еле зримом средь бетонных глыб,
То, что видите, глазам не §еря:
В сером сквере белый гриб!
Так в пространствах, где скрежещут оси
И царит машина-госпожа,
Видят, в город забредая, лоси
Тополь до седьмого этажа.
БАКЕНЫ
Дни
Все короче
Становятся ясные,
И на реке, отходящей ко сну,
Бакены белые, бакевн красные
Сонно столпились в компанью одну,
Ждут, вероятно, букеарвоте катера,
Чтоб, за него уцепившись потом,
Тихо уплыть с голубого фарватера
Прочь на зимовку в какой-то затон.
Но неужели же прямо
а зрелую
Зиму они уберутся с реки,
Конусы красные, конусы велне,
И, звездочетские сняв колпаки,
Отяготятся земными заботами,
И, на шуршащую глядя шугу,
Сгорбятся над годовыми отчетами
Там, в канцеляриях на берегу!
ЭЛЕГИЯ
А как тут зимой?..
Ветер крутит снегами,
Такими снегами, такими кругами,
Как будто бы пляшут богини с багами,
Крылатую вечность влача за плечами.
Но это зимой и, конечно, ночами,
А в летнее время такими вещами
Никто и не грезит здесь в чаще.
Сейчас в ней,
Конечно, спокойней, теплей, безопасней
С шатрами, с долбящими лес топорами,
С кострами, которые вздуты ветрами,
Пылают, вия огневые спирали,
В чащобе.,.
Но как ты ни благостен здесь в ней,
Мечтая о сладостном птичьем хорале,
Июль со своей комариною песней —
Зимой здесь пристойней, прекрасней, прелестней!
ЕЖЕДНЕВНОСТЬ
Ежедневность, ежедневность!
И охватывает гнев нас
На ежистость, иглокожесть
Этой яви непреложной,
Будто сам шипишь ты, ежась,
Точно еж в глуши таежной.
Но глядишь, и в этой чаще
Нечто и нежней звучаще
Ты находишь...
Не напрасно
Ты искал!
Она прекрасна,
Та, которую беспутно
Ты, скитаясь бесприютно,
Чаще смутно, реже ясно,
Но искал ежеминутно,
Ежедневно,
Ежечасно!
КУСТ ИВНЯКА
Куст ивняка
На картофельном поле.
Зной'и тоска.
Минеральные соли
Пересыхающих уст родника.
Где облака?
Скорбное поле, заборные колья,
Голос колодца, как хруст костяка.
Нет, вы не знаете чувств ивняка!
Где же они, облака? Далеко ли?
Но посмотрите,
Не видите, что ли:
Этот бесчувственный куст ивняка
Вдруг оживать начинает слегка,
Будто из пыли, как раб" из неволи,
Вырваться может...
Сплясать гопака —
Вот что он хочет под вздох ветерка,
Пляской приветствуя издалека
Тучи!
14 Л Мартынов, т 2
дождик
Нищий дождик в тощей роще,
Дождик даже и не хлестче
Веточки, бессильно свисшей
Над палаткой с шаткой крышей.
Хлынь же, превратись в дождище
Либо прекратись, дружище!
Это я молю. А роща?
Кажется, что смотрит проще:
Напитать бы корневища!
Быстро или постепенно —
Это ей как будто в высшей
Степени
Безразлично!
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
На детские твои нападки
В ответ скажу я лишь одно:
Ребята делают рогатки
И в яблочко стреляют, но
При этом и сшибают с веток
И певчих птичек всех расцветок,
И это вовсе не смешно...
Ты, яростная, как зенитчик,
В запальчивости бьешь в окно,
И так открытое давно,
Но продолжай —
Мне все равно!
Еще живые водятся медведи,
Но у шоссе невозмутимо встал
Иной медведь, окрашенный в цвет меди,
Поставленный на серый пьедестал.
А для того, чтоб не казался страшен,
Он, неподвижный, будто сам не свой,
Бывает иногда и перекрашен
Весь в зайчики березовой листвой.
Великолепен он. Но неспроста ли,
Неприспособленный менять места,
Чтоб от него охотники отстали,
И день и ночь меяяет он цвета?
И, чтобы мысли ни о смысле жизни,
Ни об изменчивости бытия
Такого гризли никогда не грызли,
Его поглажу, так и быть, и я!
ЗОРИ
Так медленно
В мае смеркается,
Как будто под бледной звездою
В купель со святою водою
Земля опускается...
Ей хочется
В чем-то раскаяться,
Чтоб всякая скверна огзерглась.
Но надо сначала, чтоб смерклось,
А нет, не смеркается...
С рассветной зарею смыкается
Закатная зорька.
И некогда каяться горько!
Хитро и премудро
Истории зори
Смыкаются.
Свыкается
С вечером
Утро!
БЕЛЫЙ САД
И снова
Эти споры о верлибре
И о тщете созвучий невпопад...
А белый стих похож на белый сад,
В котором отпорхавшие колибри — '
Опавшие созвучья не летят,
А на ледок прудов они налипли,
И всех их без метелок и лопат
Снега прикроют, но и снегопад
Не вечен тоже, и не вечно сед
Сад, в коем тьма беседок для бесед
О том, что вихрь затем и сучья вздыбил,
Чтоб вешней ночью над любым кустом
Зашелестели листики о том,
Что вновь родятся
На свою погибель!
ЧЕРНЫЙ ШАР
На Черном море
Этот черный шар,
Шершавый шар мне с гор свалился в дар.
Чем он богат?
Таится в нем агат,
Который миллионы лет назад
Сварила вулканическая печь!
А может быть, когда здесь, бородат,
В'севластвовал Евпатор Митридат
Среди аркад и белых колоннад,
Шар черный вытесал каменотес?
А может быть, турецкая картечь,
Ища с картечью генуэзской встреч,
В Понт плюхнулась?
Чтоб истину извлечь,
Над головой я этот шар вознес
И навернул с размаху об утес.
Ба! Это просто глиняный комок
Окаменел. Но я ему помог
Расторгнуться на множество частиц,
Из коик смысл извлек я кой-какой,
Собрав их вместе собственной рукой
В подобья неких туловищ и лиц.
И вот перед тобою, посмотри,
Стоят скульптурки эти, счетом три:
Грек, генуэзец, турок-янычар!..
Так моего воображенья жар,
Руки движенье, об утес удар
Преобразили этот
Тусклый шар.
НОКТЮРН
Я темноты ищу.
Она
Как будто прячется куда-то...
С обратной стороны заката
Вдруг выявляется луна
Сквозь марево городское,
Окрашивающее небеса...
Я темноты хочу, покоя...
А, тучи! Дождик начался.
Но, крупный дождь, прошел и ты,
И звезды вспыхнули все сразу,
И снова не хватает глазу
Все той же самой темноты.
Да можно ли ее желать:
Спит ночь такой чердачной кошкой,
Что хоть чуть-чуть ее погладь —
Запляшут искры под ладошкой!
/25
УМЕНЬЕ
Взвыл ветер:
— Лампу потушу! —
И потушил.
Но тем не менее
При вспышках молний я пишу.
Осваивается уменье
Писать, когда гроза пришла,
Чтоб в яростном потоке токов
Могла домчатьйя, как стрела,
Мысль до бумаги.
У пророков,
Мне кажется, расчет был прост:
Свечам и факелам не веря,
Творить при вспышках новых звезд
И новых гроз,
По крайней мере!
СОДЕРЖИМОЕ ТОГО ИЛИ ИНОГО ЯЩИКА
Содержимое
Того или иного ящика
Письменного стола...
На живую повесть нет заказчика,
А сама собой она росла.
На такую повесть нет заказчика —
Это не заказ и не приказ,
Да и сам похож не на приказчика
Я, творящий без прикрас.
Но и то, что и само выращивается
От больших до маленьких вещей,
Часто ускользает, словно ящерица
В щель. А я ведь не Кащей!
Ищется — так, значит, и обрящется!
На тебе! Попробуй откажись,
Наша общая душеприказчица,
Ты большая растеряха, Жизнь!
КЛАССИКА
ХВАТИТ!
Я вторгся в чужой мирок —
Вновь перевел сто строк
Доброго своего знакомого, классика,-^
Вторгся в дом его, в храм его.
Дома его не застал,
Но все по-иному там, заново,
Необычайно для глаз, словно не в прошлый раз.
Все по иным местам, новые звуки, краски,
Даже,— и пьедестал!
Жизнь не застыла и там,
В классике!
Щелистый
Кирпичный
Старый мир,
Привычный
К дыму, чаду, смраду,
Даже к листопаду ты прибавил яду,
Чтобы смутным зорям не зардеться ярче.
Нет уж, старый старче, мы с тобой поспорим!
И с лица земли мы прочь изгоним дымы!
Хватит смрадных плясок, кислородных масок
И противогазов!
Нет таких указов,
Чтоб дышать горелым
В окруженье сорном!
Не ромашке в белом
Быть монашкой в черном!
БОИ КОЛОКОЛОВ
Читатели
Моих трудов,
На книжных складах не лежащих,
Вы собиратели плодов
В садах, нам всем принадлежащих!
Любители моих стихов,
Вы и поныне остаетесь
Носителями тех мехов,
Что с вами я добыл, охотясь.
Умельцы виноград срывать,
Потребный на такие вина,
Которые я пировать
Оставлю вам наполовину,
Коль даже выплеснуть вино
В порыве трезвости из чаши
Задумаете — все равно
Едины упованья наши!
И точно так же, как весной
Закат сливается с рассветом
И с грозами июльский зной,
Мы будем вместе в мире этом,
Где уповает зверолов
В одно не слиться с лютым зверем,
Как смутный бой колоколов
В одно сливается
С безверьем!
ПАСТОРАЛЬ
Я думаю
О молодых талантах
И вспоминаю старые стихи,
Которые в позднейших вариантах
Я, выправив, конечно, мастерски,
Тисненью предал в толстых фолиантах...
Друзья! Не изменяйте ни строки!
Конечно^ изменил я пустяки,
И цело все — и плоть и костяки,
Но будто молодые пастухи
В почтенных пастырей преобразились,
Хотя и не читающих мораль
Пастве своей, но златорунных скрылись
Стада овец, и кислый месяц вылез,
Брюзжащий с неба:
— Вот так пастораль!
* *
Как дети
Целый мир из снега лепят,
Глядишь, всю зиму до т&х пор, пока,
Оставив бабушкам свой детский лепет,
На сущее не глянут свысока, —
Вот так и ты, природы ученик,
Свой город книжной мудрости воздвиг,
В котором имениты горожане...
Но из чего слагалась мудрость .книг?
Как форму ты обрел ддя ^содержанья?
Ах, не скрывай! И всех оповести,
Что благостные эти начинанья
Зарождены из тридцати шести
Букв, не считая знаков препинанья!
Я вас не таю,
Но над вами витаю,
Черные мысли.
Тучи нависли,
Все нарастая.
— Я устою,
Я не растаю! •=
Туча сказала в тщетной надежде.
Нет! Ты растаешь, конечно, но, прежде
Чем ты растаешь, ты заблистаешь
Радугой рядом
С ветром
И градом!
ДЕНЬ ОТДЫХА
Я страж,
На крылатом коне
Ночами скача при луне,
Садов охраняющий свежесть...
Вот — смена.
День отдыха мне.
Мой отдых заслужен вполне.
Но даже
В дневной тишине,
В глубоком заслуженном сне,
Себе я недремлющим
Грежусь!
ВЕТЕРОК
Тот ветерок,
От которого,
Думалось, веет прохладою —
Что-то крепчает он здорово,
Так, что срываются, падая,
С яблонь тяжелые яблоки...
Мечутся в море кораблики,
Доки, плавучие фабрики,
Кажется, даже флотилии...
Это уже не идиллия!
Очень он жуткого норова,
Тот ветерок, от которого...
ОБСИДИАНЕ
Чьи это глаза в тумане,
Как погасшие огни,
Кто это? Обсидиане.
Я-то знаю, кто они!
Круглые очки с оправой,
И под ними блещут не теплом
Их зрачки из откипевшей лавы,—
Вулканическим стеклом.
Это из обсидиана
На красивейших из них
Меркнут волокнистые стеклянно
Выдумки портных или портних.
О, блестящие обсидиане,
Вы, кому спокойствовать дано
И
...Закладка в соц.сетях
