Жанр: Стихи
Стихотворения
...бетованная
страна?
По облику с Россией одинаков да будет рай! Но всякий
человек —
Хозяин станет всех плодов и злаков, и всех долин, и всех
лугов и рек.
Пусть это будет первое условье. Сольются люди в дружную
семью.
Да будут уничтожены сословья! Какие же сословия
в раю?!
Тот городок, куда забрел офеня, стоял неподалеку
от границ.
В нем смешанное было населенье, залетных много
появлялось птиц.
Шумел народ оборванный и дерзкий в предместьях
грязных, около застав.
Вот на базарчик, небольшой, но мерзкий, пришел Мартын,
порядочно устав.
| Но тотчас же в полицию позвали:
— Ты кто таков? —
Ответил.
— Ну и что ж!
Торгуй, пожалуй. Только, брат, едва ли здесь книжною
торговлей проживешь! —
Тут появился некто в штатском платье — в поношенном
гороховом пальто.
599
Он был в очках. А про его занятья не ведал точно
в городе никто.
Сей человек, по кличке Рыжеусое,, пробормотал:
— Товарец, да не тот!
Ты не учел разнообразья вкусов. Вот мне, к примеру,
нужен анекдот.
Парижского хочу я анекдотца. Давай-ка покажи мне
хоть один.
Не скромничай! Наверное, найдется?
— Нет, же найдется! — отвечал Мартын.
— Имеешь сочинения Баркова? — тут Рыжеусов
предложил вопрос.
— Не знаю сочинителя такого! — нахмурившись,
Лощилин произнес.
— Ну, так какой же, к дьяволу, ты книжник! —
надменно Рыжеусов закричал.
— Я вместо хлеба не даго булыжник! — Мартын ему
на это отвечал.
— А нет ли соблазнительных картинок? —
Сказал Мартын:
— Таких не продаю.
— Ну и чудак! Нди тогда на рынок. Чего-нибудь
да сбудешь варначыо! —
И подхватил Мартын свою котомку, чтоб из участка
поскорей уйти,
И все ярыжки хохотали громко:
Блаженный муж!
Счастливого пути!
Нахмурился лишь писарь Бесогонцев. Пробормотал:
— Наш город не таков!
Ты не надейся загребать червонцев. Не выручишь,
мой друг, и медяков!
Не купит книг твоих простонародье. Свей гроши несут
они в кабак.
Ты понял?
— Понял, ваше благородье! — Мартын ответил. —°
Понял! Точно так!
Шумел базар. Казалось, даже тенью и ветром здесь умели
торговать.
И взяли тут сомнения офеню: открыть котомку
иль не открывать?
Но набежали всякие людишки — мещане, казачата,
варнаки.
Все брал народ — дешевенькие книжки, лубочные
картинки, образки.
В божественном хотели утешенье найти одни. Другие —"
им под стать —
Печальные хотели сновиденья совсем наоборот
истолковать.
А третьи — этих было много боле,— на книжечку истратив
пятачок,
Искали слов о настоящей воле, написанных, быть может,
между строк.
Он не был косен, люд степных окраин, тянулся ко всему
он, что ни дашь, —
Не зря Мартына снарядил хозяин, почтенный
володимирский торгаш.
И вовсе не манило возвратиться туда, в Россию,
под хозяйский кров,
Где тускло на иконах золотится мерцание лампадных
язычков.
Не звал Мартына Володимир древний, на пир Мартына
не ждала Москва,
Не грезил и родимою деревней, которую покинул
сызмальства.
В семье крестьянской был не первым сыном Мартын
Лощилии. Просто ли отцу
Кормить семью? Вот по каким причинам еще юнцом
ушел Мартын к купцу.
Купец тот, книжных складов содержатель, Лощилину
по оптовой цене
Дал книг в кредит:
Продай сие, приятель! За новыми
вернешься по весне
.
Вот так Лощилин подружился с книжкой, и каждый год
являйся он на склад.
Взялся за дело, будучи мальчишкой, а ныне стал сутул
и бородат.
И не в кредит, а за расчет наличный теперь товары
забирал он все.
И вот один, в печали безграничной, стоял на пограничной
полосе.
Он вспоминал проникновенный голос хозяина, святоши
и скупца.
Он вспоминал: желтей, чем зрелый колос, коса у нежной
дочери купца.
Не забывал он запах земляничный, стада берез
и васильки в овсе,
И одинок, в печали безграничной, стоял на пограничной
полосе.
Но не о доме мучила тревога — манила неизвестная
страна.
Воистину, Мартыну, кроме бога, сопутствовал мятежный
сатана!
И как-то раз явился покупатель, злой одноногий
отставной солдат,
Сказал он, хмурясь:
— Покажи, приятель, какою ты премудростью
богат? —
И начал в книжках рыться одноногий. Сафьяновый
заметил переплет.
Взял книгу в руки. Завопил в тревоге:
— С аглицкого, я вижу, перевод! —
Он костылем царапнул по странице. Воззвал Мартын:
— Не рви священных книг!
— А на афганской ты бывал границе? — угрюмо
вопросил его старик. —
Афганскую границу карауля, там полноги в горах
оставил я.
И говорю тебе, что эта пуля приспела из английского
ружья!
Таких обид я, милый, не прощаю. Я говорю, и ты мне
не перечь!
Тебе я книгу эту запрещаю. Ее, наверно, следовало
сжечь! —
Сказал Лощилин:
— Что это за мода? Как смеешь ты Мильтона
запрещать?
Цензурою святейшего синода сей мудрый труд допущен
был в печать!
— Допущен? Эй! Со мной затеешь ссору — возьму
да и огрею костылем! —
...К горячему прислушивались спору два человека,
скрывшись за углом.
Один в поддевке — тот, что помоложе. А пожилой —
в гороховом пальто.
Он молодому говорит:
— А все же нам приближаться к спорщикам негоже.
Тут постоим. Не видит нас никто.
— Да, случай нам представился счастливый!
— Ну, ладно! Прячься за мучной ларек. —
То были Рыжеусов похотливый и Бесогонцев —
юркий писарек.
...А между тем волнуется калека. Офеню он поносит
и корит.
Увечного жалея человека, Мартын ему спокойно говорит:
— Мир многогрешен! Лорды-дипломаты коварной
королевы англичан
В твоей беде, служивый, виноваты, а не Мильтон —
премудрый Иоанн!
Вини в ней царедворцев-беззаконцев. Всех к сатане их
сплавить надо в ад! —
...Из-за угла тут вышел Бесогонцев.
— Э,— закричал,— о чем тут говорят? —
За ним усач, дрожа от нетерпенья:
— Крамола! Расходись, народ честной!
Какие речи ты ведешь, офеня! Наверно, соблазнен ты
сатаной.
Ты книги дерзновенные читаешь, народ к неподчинению
зовешь,
Вельмож ты ни во что не почитаешь! Что говорить —
хорош, дружок, хорош!
Так не забудь же эти рассужденья, когда пойдешь,
каналья, на допрос! —
...И пропили они вознагражденье, полученное ими
за донос.
Судья сказал:
— Кто спора был затейник? Ты, негодяй?
| ' Тебя я накажу.
I* Ты в ересь впал, проклятый коробейник! Народы
подстрекаешь к мятежу.
Какую книгу ты хвалил, офеня? А ну-ка, друг, сюда
к ее подай! —
Ц Тут взял судья Мильтоново творенье
Потерянный
и возвращенный рай
;
-— Святейшего синода цензорами, действительно,
допущено в печать... —
Сказал Лощилин:
— Видите вы сами...
Но тут судья воскликнул:
— Замолчать!
Ты плохо понял это сочиненье! Его ты начитался
не к добру.
Поэтому Мидьтопово творенье я у тебя покуда отберу!
А чтобы дух в тебе мятежный замер, чтоб, коробейник,
впредь ты был умней,
Не выпустят из каталажных камер тебя, Лощилин,
ровно тридцать дней! —
Так, всем другим офеням в назиданье, Лощилин
познакомился с тюрьмой.
А судия, закрывши заседанье, медлительно направился
домой.
...Вооружен Милыоновым твореньем, в свою семью
вернулся судия,
И эту книгу с удовлетвореньем читала вся судейская
семья.
На поиски потерянного рая не бросились ни дочь
и ни жена,
Поскольку жили сыто, не хворая, и в доме были мир
и тишина.
Но уцелела книга та едва ли. Кто с добрыми порядками
знаком.
Тот ведает, что • книгой прикрывали довольно часто
крынки с молоком,
Свечу тушили, чтоб не нюхать чада... И растрепалась
эта книга вся.
Хотя не вся. Оговориться надо: судьихи разрешенье
испрося,
Уберегла кухарка те листочки, на коих ад и рай
изображен,
И бережно на кухне в уголочке их укрепила около икон.
Низвержен демон, но не обескрылен. Как только срок
назначенный истек,
Свою котомку подхватил Лощилин и прочь пошел,
упрямый человек.
Не оглянувшись, он покинул город, где проживал
без малого что год.
Он шел без шапки, расстегнувши ворот, шагал вперед
бодрей, чем скороход.
Он шел по лысинам и спинам горным все на восток,
отнюдь не на закат, —
И звезды в небе азиатски-черном мерцали, как глазенки
бесенят:
Что, отдохнул ты под казенной кровлей? Идешь опять
скитаться налегке?
Занялся б лучше хлебною торговлей в каком-нибудь
соседнем городке!
Забудь-ка суемудрые мечтанья. В приказчики к любому
богачу
Тебя возьмут, лишь прекрати скитанья!
Но отвечал Лощилин:
— Не хочу! —
День. Снова ночь. А на рассвете рано, как будто б отлита
из серебра,
Вдруг выплыла из алого тумана далекая высокая гора.
И был прелестен вид ее, высокой. Решил Мартын:
Взойду-ка я туда!*
И он взошел. Над трещиной глубокой склонился он.
И видит: в ней — руда!
И камень поднимает он, в котором не серебро, так верно
уж свинец.
Обвел Лощилин скалы мудрым взором. Вот,— думает,—
удача наконец!
Мне открывать теперь не надо лавку, я в слуги
к богатеям не пойду,
Но в горный округ сделаю заявку, что отыскал богатую
РУДУ
.
Так он решил. Вдруг видит: издалека, через Долину
Пересохших Рек,
Спускается бродячий сын Востока, оборванный и темный
человек.
Он тихо шел со стороны Памира, тот человек, по облику
факир.
Не стал Мартын расспрашивать факира, зачем и как он
шел через Памир.
Он лишь сказал:
— Худа твоя осанка! Народ, как видно, там у вас
убог.
Что говорить, коварна англичанка! Немало принесла она
тревог.
А, впрочем, это знаете вы сами... Я думаю: придя
издалека,
Ты хочешь поразить нас чудесами! Выращиваешь —
финик из пупка?
Втыкаешь гвоздь в свое худое тело? Умеешь посох
превращать в змею?
Факир, факир! Оставь пустое дело, премудрость
не показывай свою!
О чудесах я не таких мечтаю. Рай я ищу! Рай для
живых людей.
Скажи, пути к тому земному раю ты ведаешь,
таинственный индей? —
Так рек Мартын. И, не взглянув на небо, на божеских
владений рубежи,
Он протянул факиру ломоть хлеба, печенного из русской
сладкой ржи.
И взял факир. И кушал по кусочку. И, кланяясь,
за хлеб благодарил.
Мартын же, от скитаний в одиночку уставши, откровенно
говорил:
— Я рай искал! За это покарали меня лихие судьи
здешних мест,-
Божественную книгу отобрали, на тридцать дней сажали
под арест.
И вот теперь руду открыл в горе я. Плоть вопиет:
Ты рая не ищи,
А возвращайся в город поскорее да запишись, бродяга,
в богачи!
Но я не жадный! Всю деревню нашу, которую покинул
сызмальства,
Я одарю и всяко разукрашу. Обрадую отца я и мамашу,
коль жив отец и матушка жива.
Соседей осчастливлю заодно я. Скажу:
Один работать
не люблю!
На рудники поедемте со мною. Свои права я с вами
поделю!
Я кликну клич в окрестные деревни:
Эй, земляки,
в компанию зову,
Чтоб каждой девке стать бы как царевне, собольи
шубы — бабам к Покрову!
Ведь тут руды на многие мильоны! На что мне все
богатство одному?
И ты, факир, просись в компанионы. Я и тебя в товарищи
возьму.
О, нас теперь не устрашат наветы похабника да злого
писарька!
Но зря, факир, тебе толкую это. Ты ж русского не знаешь
языка! —
Так он сказал. И вдруг случилось чудо: взглянув
кругом — не видно ли людей,
Членораздельно и совсем не худо по-русски отвечал ему
индей.
Сказал факир:
— Ты прост. Тебя обманут. Поверь мне — стережет
тебя беда!
Ты открывал, а брать другие станут. Меж пальцев
ускользнет твоя руда.
Чего докажешь ты недобрым судьям? Кто с ними в спор
вступает — тот погиб!
Доверься мне. Пойдем к хорошим людям. Там, в Индии,
живет один сагиб.
Ему расскажешь ты про эту гору. Тебе вперед заплатят
за руду.
Пойдем со мной. Ты станешь счастлив скоро. Тебя я сам
к сагибу доведу.
Полицеймейстер что-то был не в духе. Допрашивал
беспаспортных бродяг
И поминутно раздавал им плюхи... Но вот вбегает
с улицы казак,
Докладывает он, что коробейник Мартын Лощилин
к городу идет
И, из веревки сделавши ошейник, на привязи кого-то он
ведет.
— Кого ж ведет?
— Как будто азиатца. Навстречу им сбегается народ.
Там люди начинают волноваться. Да, вот толпа! Лощилин
у ворот! —
Устал Мартын. Он говори, измучен:
— Я пленника довел едва-едва.
Он есть факир. И сей факир научен таинственным
приемам колдовства.
Его связать пришлось как можно крепче, не то б он живо
выскользнул из пут. —
Тут писарек явился. Что-то шепчет тайком
полицеймейстеру он, плут.
Полицеймейстер молвит:
— Мы, Лощилин, тебе сначала учиним допрос.
Откуда ты бредешь, измучен, пылен? Какие вести
нынче к нам принес?
За что факир тобой побит и связан? Рассказывай
подробно, не таи!
Ведь сам ты был не так давно наказан по приговору
нашего судьи.—
Мартын ответил:
— Ваше благородье! Я не урод среди родной семьи.
В опоньско царство, в море беловодье, к заморской
королеве в холуи
Я не пошел! Я в подданство к Китаю проситься никогда
не захочу!
Я счастлив быть на родине мечтаю! В родной стране
я рай найти хочу.
Но также и о счастье всех народов я замышляю,
скромный человек.
Не будет битв да воинских походов — впрямь золотой
тогда настанет век.
Так будет! Нынче ж хищники и воры еще повсюду живы.
Грешен мир!
Вот сей факир... Явился в наши горы он неспроста,
таинственный факир.
Его вы хорошенько допросите, зачем явился из-за горных
круч,
Но прежде в баню подлого сведите, понеже он и грязен
и вонюч. —
И повели индея мыться в баню. Не шел. Насильно
погрузили в чан.
Тут выяснилось: рыж, как англичане, сей человек.
— Ты не из англичан? —
И стало стыдно этому мужчине. И закричал ОН гневом
обуян:
— Не звать на
ты
! Я в офицерском чине!
Я королевской службы капитан!
Все радовались. Только писарь юркий был на офеню
несколько сердит.
Он говорил:
— Ты ходишь к черту в турки, в ropftx ты лазишь,
Kftfc контрабандит...
Арендовал бы малую лавчонку здесь в городе и стал бы
торговать,
Сосватал бы смазливую девчонку да приобрел
двухспальную кровать! —
-Мартын в ответ:
— Не буду строить лавку! Торговцем быть я вовсе
не хочу!
Л в горный округ сделаю заявку. Руду нащел.
Преда я получу! —
Тут писаришка бросил взгляд упорный:
— Какие руды? Блеск их серебрист?
- Да!
— Ну, иди, Лощилин, в округ горный, яхоб выслушал
тебя канцелярист.
Is Но к инженеру только, брат, не суйся,— уж очень
важный этот господни, —
К канцеляристу прямо адресуйся, Ов вое, устроит.
Понял, друг Мартын? —
'"':^Канцелярист промолвил:
— Интересно!
В какой горе руда-то?.. Вот беда,
'Мой милый друг! Давно уже известно, что в той горе
имеется руда!
Сия руда и не годится в плавку- Невыгодная!
С нею согрешишь.
Прискорбно мне принять твою заявку. —
Поник Мартын. Гора родила мышь.
— Заявку делать, значит, нет и толку? — спросил
Мартын.
.Чиновник отвечал:
60
20 Л Мартынов, т 2
— Да, ты бы лучше шел на барахолку, горами бы
такими торговал.
Но и на этом можешь просчитаться — и будет только
хлопот без конца! —
И проводил Мартына-рудознатца канцелярист с усмешкой
до крыльца.
Прощай, базар, толчок и барахолка! Ушел в ту ночь
из города Мартын.
И в этот раз ушел весьма надолго. Семь лет провел он
в дикости один.
Семь лет блуждал он по высокогорным окраинам
полуденной страны.
Бродил без страха по пустыням черным. В скиты,
где хоронились бегуны,
Заглядывал. Охотой, рыбной ловлей не брезговал —
иначе пропадешь.
Попутно занимался и торговлей — то учинял он
перекупку кож.
То зеркальца дешевие, да бусы, да всякие безделки
продавал.
Калмычки смуглы и кержачки русы их покупали.
Но не торговал
Он книгами. Мерещились офене не книжные — иные
письмена:
В подобье букв переплетались тени стволов древесных
в ночь, когда луна
Плыла высоко над сосновым бором. Песков пустыни
трепетала зыбь.
И рябь воды по рекам и озерам слагалась в хитроумную
арыбь.
Арыбь — крутая скоропись Востока, славянская
пленительная вязь
Слились в одно. Скитаясь одиноко, умел Мартын
разгадывать их связь.
Читал он, начертанья разбирая порою незаметные
почти.
Мартын, Мартын! Не разыскал ты рая. Рай недоступен!
Рая не найти! —
Казалось, шелестят ему растенья.— К чему, к чему
скитаешься один?
Мильтоновы ты помнишь откровенья? В девятой песне
ты читал, Мартын,
Что падший ангел в ярости и горе, от полюса до полюса
гоним,
Обтек всю землю и от Черноморья летал в Сибирь
к низовиям Обским?
Вот так и ты скитаешься поныне. И осужден скитаться
навсегда.
Ты бога прогневил в своей гордыне. И ничего ты
не найдешь в пустыне.
И не вернешься больше в города
.
Но все-таки не вытерпел однажды. Не совладал
с томительной тоской.
Как будто приступ нестерпимой жажды, взяла тоска
по жизни городской.
И вот идет по белым и горячим, трепещущим в степи
солончакам.
К пикетам приближается казачьим. Подсаживается
к ямщикам.
На караван-сараях он ночует, у перекрестков глинистых
дорог.
На запад смотрит. Русский дух там чует. И, наконец,
увидел городок,
Тот городок, где крестики и книжки когда-то продавал
и образки,
И покупали всякие людишки — мещане, варначата,
казаки.
Тот городок, где рай земной приснился и чудились
иные чудеса.
...Но, боже мой! Совсем переменился тот городок:
уперлись в небеса
Заводов трубы, лесопилок, фабрик, лазоревый весь купол
закоптив.
Пыхтит на речке паровой кораблик, закуковал в степи
локомотив.
Вот за семь лет какая перемена! Все изменилось!
Все наоборот.
Решил Мартын: узнаю непременно, про что мечтает
городской народ.
20*
Вот на пароме реку пересек он. Идет себе по городу
один —
И поравнялся с неким человеком. Вдруг этот
незнакомый господин
Остановился и сказал сердито:
— Ты что ж, Мартын, меня не узнаешь? —
Знакомый голос, а лицо забыто. Никак не вспомнишь,
на кого похож.
А тот кричит:
— С каких пришел окраин, офеня, друг, приказчик
старый наш? —
Узнал Мартын: да это же хозяин, дородный
володимирский торгаш.
Хозяин молвит:
— Что, пришлось ведь туго? Я часто думал о твоей
судьбе.
Да и моя дражайшая супруга нередко вспоминала о тебе.
Приказчиком хотел тебя назначить. Ты стал моей бы
, j t, правою рукой!
Гляжу на дщерь, ф дщерь вздыхает, плачет. Кто, думаю,
смутил ее покой?
И за тебя ту дщерь решил я замуж отдать, Мартын.
Тебя я долго ждал.
Ну, на себя пеняй теперь ты сам уж! Всех выдал.
Ты, бродяга, опоздал!
•— Как Володимир?
— Глух. Почти что вымер, как, впрочем, и соседни
города.
И потому, оставив Володимир, я перенес деятельность
сюда.
— И книжный склад?
— Нет. Нынче не торгую я книгами. Невыгодно
весьма!
Я здесь избрал деятельность другую. Да вот мои хоромытерема.—
И указал на городские крыши торгаш своею длинною
рукой:
— Ты видишь дом? Он всех других повыше. —
Спросил Мартын:
— А что за дом такой?
— Гостиницу я, видишь ли, построил. Я
Азией
гостиницу нарек.
А рядом с нею ресторан устроил.
Европой
звать.
Мне нужен человек.
Мне говорил один солдат-калека, которого я нанял
в сторожа,
Что стал ты мудрым, как Мартын Задека, в тебя вселился
демон мятежа,
Ты, как Агасфер, по горам да рекам скитаешься,
гордыней обуян.
Опомнись! Стань серьезным человеком. Мне нужно
человека в ресторан.
Оборван ты, а дам тебе, однако, Мартын Лощилин,
с будущего дня
Я весь костюм. Не пожалею фрака, когда служить ты
станешь у меня.
г"С тобою завтра заключим мы сговор. Пока ж, Мартын,
до сговора того,
Иди. Пускай тебя накормит повар на кухне ресторана
моего.—
Но был Мартын, как встарь, гордыней полон.
— Благодарю! — ответил он купцу.
И сделал так: на кухню не noinerf он, ''а напрямик
к парадному крыльцу.
Сказал хозяин:
— Что ж! Дерзай, приятель! Отведай яств
с господского стола.
Ты стал, наверно, золотоискатель. От золота котомка
тяжела!
Сидит Лощилин посреди чертога, напротив в
нецийского
' ~ г окна.
-^Вйя улица, широкая дорога через стекло зеркальное видна.
•Я видит1 он: шагают по дороге босые человеки без рубах.
Bee худощавы, нищи и убоги. Куски металла тащат
* на горбах.
Таких еще не видывал процессий Мартын.
И, любопытством обуян,
Зовет слугу он:
— Кто это?
— С концессий, — слуга ответил,— гонят караван.
Высокую ты знал, Лощилин, гору! На девяносто девять
лет она
Со всем нутром своим по договору хозяевам заморским
отдана.—
Воззвал Мартын:
— Мне ведомы те скалы! Не я ль открыл, что быдо там
в горе?
Сокровищ там воистину немало. О цивасе, о свинце,
о серебре
Я заявил. Я объявил заране! —
Слуга промолвил:
— Очень хорош-с!
Но той горой владеют англичане, тебе же завладеть
не удалось!
Решил Лощилин:
Это я проверю! Как это так?
Тут что-то да не то
.
Но в это время отворились двери, вошел субъект
в обтрепанном пальто.
Сам Рыжеусов! Говорит он:
— Здравствуй! Судьба опять меня с тобой свела.
Как ты живёшь? Удачами похвастай! —
Мартын спросил:
— А как твои дела?
— Дела плохи. Я стар. Я дряхл. Бесснлен.
А понимаешь — дети ведь, семья...
И вот что я скажу тебе, Лощилин: гад — писарек,
хоть были мы друзья.
О прошлом часто думаю я думку, когда без дела в городе
брожу.
Но вот что, друг,— вели подать мне рюмку. Я все тебе
подробно обскажу.
Вот ты факира изловил. Тогда же он в кандалах посажен
был в острог.
Но ведь ушел, проклятый, из-под стража!
• Никто не понял, как он скрыться мог —
При помощи каких волшебных знаний, нри помощи
какого колдовства?
Известно, что коварны англичане, варит у них неплохо
голова,
Но все же — улыбался Бесогонцев! Подозреваю:
получил за то
Не рупию, не несколько червонцев, но стерлингов
английских фунтов сто!
И далее: ты помнишь эту гору? Бракована была твоя
т лг тт -
Ц Ушел ни с чем ты. Но довольно скоро сам Бесогонцев
выехал туда.
Вернулся он оттуда с образцами необычайно богатейших
о , „ '
о, дело не тянулось месяцами! Раз-два — и все готово
было тут!
Ну, пусть с тобой он поступил лукаво, пусть подкупил
чиновников, хитрец,
Чтобы тебе они не дали права из той горы раздобывать
свинец.
Пусть так! Но не прощу ему, поганцу, что это право —
вот ведь в чем вопрос! —
Свое он право продал иностранцу, всю гору англичанам
преподнес.
В великой с англичанами он дружбе, и не поймешь,
по правде говоря,
Он у кого находится на службе — у англичанки или
У царя.
лотя, конечно, капиталец в банке. А коли так —
отечества не жаль!
Мечтает от коварной англичанки он золотую получить
медаль.
И обо мне забыл, о старом друге. Сказал:
Ты пьешь
без меры, будь здоров!
Твои теперь не надобны услуги
. Уволили меня
' ' из филеров.
Судья судил за кражи и за драки. За приговором рек он
приговор.
Просилц о пощаде забияки, казнился лжец, вопил
карманный вор.
Перед судьею павжи на колени, молил мздоимец
не губить семью.
Судья был грозен. Глянув на офеню, промолвил он:
— Тебя я узнаю!
Ведь ты Лощилин? О какой обиде суду, Лощилин, хочешь
заявить?
— Мне некто Рыжеусов в пьяном виде имел
большие тайны объявить! —
Судья, играя бронзовою цепью, которую на шее он имел,
Любуясь на свое великолепье, спросил:
— А что сказать тебе он смел?
И сам давно уж взял я под сомненье развратного такого
усача.
Какое вышло недоразуменье? Друг друга оскорбили
сгоряча?
— Нет, недйетоин он пеньковых петель, намыленных
искусным палачом.
Сей пьяница мне нужен как свидетель.
Он к преступленью вовсе ни при чем.
Но друг его, лукавый писарь некий, звать Бесогонцев,—
1 вот кто дерзкий тать!
Об этом речь веду я человеке, его давно под стражу надо
взять!
Вчера поднес он гору англичанам, а завтра, смотришь,
город удружит.
О человечке этаком поганом доклад в сенате сделать
надлежит.
Я праведного ныне приговора жду, судия! Злодею кары
жду!
А мне прошу отдать обратно гору, в которой я — не он —
открыл руду! —
Судья сказал:
— Вот по какой причине, вернее, в силу
вот каких причин
Вчиняешь иск! Но знаешь ли, что ныне сей писарь ходит
в генеральском чине?
Не подступиться к этому мужчине! Недоброе затеял ты,
Мартын.
Что доказать суду, бродяга хочешь? Гора твоя, а генерал
наш вор?
Эх, милый мой, напрасно ты хлопочешь! Иной с тобою
будет разговор.
Вот ты ужо узнаешь, коробейник, где рай земной,
поймешь ты, щучий сын! —
Но тут судью за цепь, как за ошейник, рукой схватил
разгневанный Мартын:
— Торгуете горами вы и степью! Распродаете
родину свою.
Ох, будет черт вот этой самой цепью давить в аду
коварного судью
...Закладка в соц.сетях
