Жанр: Философия
Эрос и цивилизация.
...ной степени в его
9 5-85 99
1. Под властью принципа реальности
эффективности: оно увеличивает объем материальной
культуры, облегчает создание предметов необходимости,
удешевляет комфорт и роскошь, вовлекает все новые
территории в сферу индустрии, пр i этом, однако, поддерживая
нелегкий труд и дестр" сгивность. И если
индивиду приходится платить, жертв/я своим временем,
своим сознанием, своими мечтами, то цивилизация платит,
жертвуя обещанной свободой, сг.^аведливостью и
миром для всех.
Это расхождение между возможным освобождением
и реальным подавлением достигло определенной зрелости:
оно пропитывает все сферы жизнл мира. Рациональность
прогресса повышает иррациональность его
организации и направления. Социальная сплоченность
и административная власть достаточно сильн.д для того,
чтобы защитить целое от прямой агрессии, го не для
того, чтобы устранить накапливающуюся агресс явность.
В последнем случае она обращается против тех, кто не
принадлежит целому, против тех, самое существование
которых является его (целого) отрицанием. Этот противник
изображается заклятым врагом и самим Антихристом:
он вездесущ и вечен, он представляет скрытые
и зловещие силы, и его повсеместное присутствие требует
тотальной мобилизации. Стирается разница между
войной и миром, гражданским и военным населением,
истиной и пропагандой. Мир регрессирует к давно
пройденным историческим этапам, и эта регрессия вновь
возбуждает садо-мазохизм в национальном и международном
масштабе, но в новой, "цивилизованной" манере:
практически не сублимируясь, он воплощается в
социально "полезной" деятельности в концентрацион100
4. Диалектика цивилизации
ных и трудовых лагерях, колониальных и гражданских
войнах, в карательных экспедициях и т.д.
При таких обстоятельствах вопрос о том, присуща
ли настоящему этапу цивилизации деструктивность в
большей мере чем предыдущим, не кажется особенно
уместным. Но в любом случае его нельзя избежать
указанием на то, что деструктивная тенденция господствует
на протяжении большей части истории. Деструктивность
предыдущих этапов откроется в своем
полном значении, если мы рассмотрим настоящее не в
терминах прошлого, но в терминах его собственных
возможностей. Между тем, ведутся ли войны профессиональными
армиями на ограниченном пространстве
или против всего населения в глобальном масштабе,
используются ли технические изобретения, способные
освободить мир от нужды, для завоевания или для
увеличения страданий, погибают ли тысячи в битве
или миллионы истребляются научным способом с помощью
врачей и инженеров, находят ли изгнанники
убежище за границей или преследуются по всему миру,
невежественны ли люди в силу естественных причин
или их неведение создается ежедневным поглощением
информации и развлечений - больше чем просто количественная
разница. Ужас незаметно слился с повседненой
нормой, а деструктивность с конструктивным
трудом. Тем не менее, прогресс продолжает двигаться
и, двигаясь, суживает базис подавления. Достигнув высот
прогресса, господство не только начинает подрывать
свой собственный фундамент, но также разлагает и уничтожает
свою оппозицию. Остается негативность разуму
способствующая преумножению богатства и усилению
9* 101
/. Под властью принципа реальности
власти и создает климат, в когором пересыхают инстинктивные
корни принципа производительности.
Отчуждение труда почти завершено. Механика сборочного
конвейера, рутина офиса ритуал покупки и
продажи освободились от всякой связи с проявлениями
человеческих возможностей. Трудовые отношения между
людьми в значительной степень превратились в
отношения между обезличенными и вполне допускающими
замену объектами научного управления и квалифицированными
экспертами. Разумеется, все еще широко
распространенная конкуренция тр"-бует известной
индивидуальности и спонтанности поведения, но эти
черты стали настолько же излишними и иллюзорными,
как и сама конкуренция, к которой он ч относятся.
Индивидуальность дана в буквальном смысле только
как имя, как специфический представитель типа ^ (как,
например: авантюристка, домохозяйка, Унди1:а, он-мужчина,
деловая женщина, пробивающаяся молодая пара).
Также и в производстве конкуренция урезывается до
заранее запланированного разнообразия в безделушках,
обертках, вкусе, цвете и т.д. Под этой иллюзорной
поверхностью весь мир как в сфере труда, так и в
сфере отдыха превратился в систему одушевленных и
неодушевленных предметов, которые все в равной степени
подлежат администрированию. В этом мире человеческое
существование - не более чем вещь, вещество,
материал, не заключающий в себе принципа
собственного движения. Это состояние окостенения так1
CM. Leo Lowenthal, "International Who's Who i937"//Studies in
Philosophy and Social Science (ранее Zeitschnft fur Sozialforschung), VIII
(1939), 262ff.; и "Historical Perspectives of Popular Culture" //American
Journal of Sociology, LV (1950), 323ff.
102
4. Диалектика цивилизации
же оказывает воздействие на влечения, сдерживая и
модифицируя их. Первоначально динамическое превращается
в статическое: взаимодействие "Я", "Сверх-Я"
и "Оно" окаменевает в автоматических реакциях. Бок
о бок с овеществлением "Сверх-Я" идет овеществление
"Я", проявляющееся в замороженных гримасах и жестах,
исполняемых в нужном месте и в нужное время.
Сознание, все меньше обременяемое автономией, низводится
до функции координирования индивида с целым.
Это координирование осуществляется настолько успешно,
что индивид чувствует себя скорее счастливым,
чем несчастным. Мы уже высказали предположение i,
что индивид весьма смутно осознает подавление, так
как подвергается регулируемому ограничению, что трансформирует
само содержание понятия "счастье". Это
понятие подразумевает сверхчастное, сверхсубъективное
состояние 2; счастье - не просто в чувстве удовлетворения,
но в реальности свободы и удовлетворения.
Счастье включает знание: оно - исключительная прерогатива
animal rationale. Контроль над информацией,
поглощение индивида повседневностью приводят к упадку
сознания, дозированию и ограничению знания. Индивид
не знает, что происходит в действительности;
сверхмощная машина образования и развлечения объединяет
его вместе со всеми другими в состоянии
анестезии, из которого исключаются все вредоносные
идеи. И поскольку знание всей истины вряд ли способствует
счастью, именно такая общая анестезия делает
1 См. выше с. 92.
^ CM. Herbert Marcuse, "Zur Kritik des lledoTasmus*//Zeitschrift fur
Sozialforschung, VII (1938), 55w.
1. Под властью принципа реальности
индивида счастливым. Если тревога представляет собой
не просто общее недомогание, а экзистенциальное состояние,
то наш так называемый "век тревоги" отличается
таким уровнем ее интенсивности, при котором она
перестала замечаться.
Эти тенденции, по-видимому, указывают на то, что
расходование энергии и усилий на развитие своих внутренних
ограничений значительно уменьшилось. Ослабились
живые связи между индивидом и его культурой.
Эта культура была (внутри индивида и для индивида)
системой запретов, порождавших и воспроизводивших
господствующие ценности и институты. Теперь кажется,
что подавленные индивиды больше не возрождают подавляющую
силу принципа реальности. Чем меньше
они функционируют в качестве субъектов и жертв собственной
жизни, тем меньше "творческие" идентификации
и сублимации укрепляют принцип реальности,
обогащая и одновременно защищая здание культуры.
Господствующему принципу реальности противостоят
группы и групповые идеалы, философии, произведения
искусства, которые по-прежнему выражают гуманистические
опасения и надежды. Они - его абсолютное
осуждение.
Позитивные аспекты развивающегося отчуждения ведут
дальше. Затраты человеческой энергии, поддерживавшей
принцип производительности, становятся все
менее и менее необходимыми. Отбрасывая катексис
либидо, автоматизация потребностей и затрат, труда и
развлечения мешает реализации человеческих возможностей
в этом мире. Идеология нужды, производительности
ценой тяжелого труда, господства и отречения
4. Диалектика цивилизации
лишается своего как инстинктивного, так и рационального
фундамента. Теория отчуждения высветила тот
факт, что человек не осознает себя в труде, что его
жизнь превратилась в инструмент труда и что его
работа и ее продукты обрели независимую от него как
индивида форму и власть. Но нам кажется, что для
освобождения из этого состояния необходимо не сдерживание
отчуждения, но его завершение, не активация
подавленной и производительной личности, но ее уничтожение.
Лишь устранение человеческих возможностей
из мира (отчужденного) труда создает предпосылки
для устранения труда из мира человеческих возможностей.
5. Философская интерлюдия.
Теория цивилизации Фрейда вырастает из его психологической
теории: истоки его понимания исторических
процессов - в анализе психического аппарата индивидов,
которые представляют собой живую материю
истории. Такой подход легко преодолевает защитный
характер идеологии, поскольку рассматривает культурные
институты сквозь призму ими созданных людей,
через которых эти институты и функционируют. Однако
может показаться, что в решающем пункте психологический
подход обречен на неудачу: история развивалась
"за спиной" индивидов, и законы исторического
процесса относятся не столько к ним, сколько к объективированным
институтам i. Наше возражение на эту
критику заключалось в том, что психология Фрейда
проникает в то измерение психического аппарату где
индивид слит с родом, а настоящее - с прошлым. Под
социологической деиндивидуализацией теория Фрейда
обнаруживает биологическую: первая управляется принципом
реальности, вторая - принципами удовольствия
и нирваны. Вследствие такого понимания сущности
I CM. Theodor W. Adomo, Psychoanalyse und Soziologie //SodoUgica
(Frankfurt: Europaische Verlagsantak, 1955). Frankfurter Beitrage zur Soziologie,
Bd. 1.
5. Философская интерлюдия
родового фрейдовская психология индивида становится
per se психологией рода, в которой преобразования
инстинктов раскрываются как исторические превращения:
именно историческими условиями существования
человечества высвобождается и организуется циклическая
динамика борьбы Эроса и инстинкта смерти,
строительства и разрушения культуры, вытеснения и
возвращения вытесненного.
Однако метапсихологические импликации теории
Фрейда выходят даже за пределы социологии. Первичные
инстинкты связаны с жизнью и смертью, т.е.
с органической материей как таковой. Они перебрасывают
мостик от органической материи назад к неорганической
и вперед к ее духовным проявлениям. Иными
словами, в теории Фрейда содержатся определенные
предположения относительно основных форм бытия,
т.е. в ней содержатся онтологические импликации. Онтологические
не только по форме; в этой главе мы
попытаемся показать их связь с основным контекстом
западной философии.
Согласно Фрейду, цивилизация начинается с введением
методического наложения запретов на первичные
инстинкты. Можно вычленить два главных способа
организации инстинктов: а) сдерживание сексуальности,
формирующееся в длительных и расширяющихся
групповых отношениях, и Ь) сдерживание инстинктов
разрушения, ведущее к господству мужчины и природы,
а также индивидуальной и социальной морали. По мере
того, как союз этих двух сил все более и более успешно
способствует сохранению жизни укрупняющихся групп,
Эрос берет верх над своим противником: социальное
1. Под властью принципа реальности
использование вынуждает инстинкт смерти служить
инстинктам жизни. Однако сам же прогресс цивилизации
и увеличивает объем сублимации и контролируемой
агрессии; и в том и в другом случае происходит
ослабление Эроса, высвобождающее деструктивность.
Это заставляет предположить, что прогресс связан с регрессивной
тенденцией в структуре инстинктов (в данном
изложении с инстинктом смерти) и что рост цивилизации
наталкивается на постоянное (хотя и подавляемое)
побуждение к окончательному удовлетворению
и достижению покоя. Господство, укрепление власти и
рост производительности ведут за пределы рациональной
необходимости через разрушение. Стремление к
нирване заглушает стремление к свободе.
Пугающая гипотеза о том, что культура управляется
принципом нирваны путем социального использования
влечений и что в прогрессе "содержится" регресс, часто
всплывала в психоанализе. Исходя из понятия травмы
рождения, Отто Ранк пришел к заключению, что культура
воспроизводит внутриутробное состояние путем
создания "защитных оболочек" все большего масштаба.
Создавая и преумножая "удобства", цивилизация и техническое
знание всего лишь пытаются возместить с помощью надежных
заменителей первичную цель, от которой... они все
дальше отодвигаются^
К тому же заключению тяготеет теория Ференци, в
особенности его идея "генитально-фугического" либидо
2, а Геза Рохайм рассматривал опасность "потери
I The Trauma of Birth (New York: Harcourt, Brace, 1929), p. 99; см.
также p. 103.
2 См. ниже гл. 10.
5. Философская интерлюдия
объекта, оставленности во тьме" как один из решающих
инстинктивных мотивов эволюции культуры '.
То, что принцип нирваны с развитием цивилизации
не утрачивает своей силы, высвечивает в ней объем
ограничений, налагаемых на культуротворческую энергию
Эроса. В борьбе с инстинктом смерти Эрос создает
культуру: он стремится сохранить бытие, увеличивая
и сохраняя его формы, для того, чтобы удовлетворить
инстинкты жизни и защитить их от угрозы неосуществления,
вымирания. И то, что в жизни преобладает
неудовлетворенность, увеличивающая инстинктивную
ценность смерти,- следствие неудачи Эроса. Многообразные
формы регрессии - свидетельство неосознанного
протеста против несовершеств цивилизации: против
преобладания тяжелого труда над удовольствием,
производительных затрат над удовлетворением. Организм
обнаруживает внутреннюю тенденцию сопротивления
принципу, управляющему цивилизацией, и стремится
уйти от отчуждения путем возвращения назад. К невротическим
и извращенным проявлениям Эроса в его
бунте присоединяются также производные инстинкта
смерти. Время от времени эти контртенденции оказываются
в фокусе теории цивилизации Фрейда. И то, что
в свете установившейся культуры они представляются
деструктивными, свидетельствует как раз о деструктивности
того, что они пытаются уничтожить,- репрессии.
Они нацелены не только на принцип реальности, на
небытие, но также за пределы принципа реальности -
на иной способ бытия. Они указывают на исторический
I The Origin and Function of Culture (New York, Nervous and Mental
Disease Monograph, §69, 1943), p. 77.
1. Под властью принципа реальности
характер принципа реальности, на ограниченность его
действительного значения и необходимости.
В этом пункте метапсихология Фрейда созвучна
основному направлению Западной философии.
Едва достигнув первых реальных успехов, научная
рациональность западной цивилизации стала все больше
осознавать их последствия. "Я", предпринявшее рациональную
трансформацию человеческого и природного
мира, увидело в себе агрессивного по своему существу,
воинственного субъекта, помыслы и дела которого направлены
на овладение объектами. Субъект против объекта.
Этот a priori антагонистический опыт определяет
как ego cogitans, так и ego agens *. Природа (как внутренний,
так и внешний мир) была "дана" "Я" как
нечто, подлежащее завоеванию, даже насилию - и такова
была предпосылка самосохранения и саморазвития.
Начало этой борьбе положили непрекращающиеся
по сей день попытки внутреннего преодоления "низменных"
склонностей индивида к чувственным наслаждениям
и к еде. Их подчинение, начиная по крайней
мере с Платона, рассматривалось как составной элемент
деятельности человеческого разума, который, таким
образом, обнаружил свою репрессивную функцию. Кульминационного
пункта эта борьба достигает в завоевании
внешней природы, которую необходимо постоянно атаковать,
обуздывать и эксплуатировать, чтобы заставить
ее уступить желаниям человека. Бытие воспринимается
"Я" как "провокация"', как "проект"^, а всякая экзи1
Gaston Bachelard, L'Eau et les Reues (Paris: Jose Corti, 1942) p. 214.
2 J.P.Sartre, L'Etre et ie Neant (Paris: Gallimard, 1946), passim.
* Я мыслящее... я действующее (лат.).
5. Философская интерлюдия
стенциальная обусловленность - как ограничение, которое
необходимо преодолеть, преобразовать. Им овладевает
предрасположенность к захватническому действию
и производству еще до того, как представится
какой-либо особый случай, вызывающий такую установку.
Макс Шелер указал, что "сознательный или
бессознательный порыв или воля к власти над природой
является primum movens^* в отношении современного
индивида к бытию и что он в структурном плане
предшествует современной науке и технологии как "дои
алогическое" начало научной мысли и интуиции '.
Организм a priori переживает природу как стремящуюся
к господству и потому подлежащую овладению и контролю
2. А следовательно, труд a priori превращается в
силу и провокацию, направленную на борьбу с природой,
на преодоление сопротивления. При установке
на такое отношение к труду образы объективного мира
предстают как "символы направленности агрессии*', действие
предстает как осуществление господства, а реальность
per se как "сопротивление"^ Шелер называет
этот способ мышления "знанием, включенным в господство
и достижение результата" и видит в нем специфический
вид знания, направлявший развитие современной
цивилизации *. В нем-то и сформировалось
1 Die Wissensformen und die GeseUschaft (Leipzig, 1926), S. 234, 235.
2 Und., S. 298, 299. Шелер указывает на "существо, стремящееся к
господству".
3 ltnd., S. 459, 461.
* Die Formen des Wissens und die Bildung (Bonn, 1925), S. 33. Собственные
слова Шелера "Herrschafts- und Leistungswissen".
* Первая причина (лат.).
Ill
1. Под властью принципа реальности
наиболее распространенное понятие не только "Я", мыслящего
и действующего субъекта, но и объективного
мира - понятие бытия как такового.
Со времени канонизации аристотелевской логики понятие
Логоса, вне зависимости от его первоначального
понимания как сущности бытия в греческой философии,
срастается с идеей упорядочивающего, классифицирующего
и завоевывающего разума. И эта идея разума
становится все более антагонистичной по отношению
к тем наклонностям и установкам, которые скорее рецептивны,
чем продуктивны, и стремятся скорее к достижению
удовлетворения, чем к выходу вовне, которые,
иными словами, по своему существу остаются связанными
с принципом удовольствия. Они кажутся чем-то
неразумным и иррациональным, подлежащим овладению
и сдерживанию для того, чтобы служить прогрессу
разума. Предназначение разума - обеспечить реализацию
человеческих возможностей путем все более эффективного
преобразования и эксплуатирования природы.
Однако похоже, что с течением времени цель
меняется местами со средствами: время, отдаваемое
отчужденному труду, прихватывает и время для индивидуальных
потребностей - и начинает определять
сами потребности. Логос раскрывается как логика господства.
И затем, когда логика редуцирует целостные
массивы мысли к знакам и символам, законы мышления
превращаются, в конце концов, в технику расчета и
манипулирования.
Но нельзя сказать, что триумф логики господства
не встречает никакого протеста. Философии, в сжатом
виде выражающей антагонистические отношения субъ112
5. Философская интерлюдия
екта и объекта, также не чужд образ их примирения.
Направленный вовне труд не знающего передышки
субъекта должен прийти в конечном счете к единству
субъекта и объекта - в этом состоит идея самодостаточного
"бытия-в-себе-и-для-себя". Усилие, направленное
на приведение к гармонии противоречия Логоса
удовлетворения и Логоса отчуждения, оживляет изнутри
историю западной метафизики. Свое классическое
выражение оно получает в аристотелевской иерархии
форм бытия, которую венчает nous theos *: существование
последнего ничем не определяется и не ограничивается,
но остается абсолютно тождественным себе
во всех формах и состояниях. Восходящая кривая становления
замыкается в круг, продолжая движение в
самой себе; прошлое, настоящее и будущее сомкнуты
в кольцо. Согласно Аристотелю, этот способ бытия
доступен только богу, и движение мысли, чистое мышление
- единственный "эмпирический" образ божества.
В противном случае эмпирический мир не принадлежал
бы к этой иерархии. И только томление, "напоминающее
об Эросе", соединяет этот мир с бытием-в-себе.
Аристотелевская концепция нерелигиозна. Nous theos
не является ни создателем вселенной, ни ее Богом, ни
Спасителем, но всего лишь ее частью, одной из форм
бытия, в которой всякая возможность становится действительностью
и в которой "проект" бытия находит
свою реализацию.
Аристотелевская концепция продолжает жить во всех
последующих трансформациях. И когда на исходе Века
Разума западное мышление в лице Гегеля делает свою
* Божественный ум (др.-гр.).
1. Под властью принципа реальности
последнюю и величайшую попытку показать действительность
его категорий и принципов, управляющих
миром, оно вновь приходит к nous theos. Завершающая
роль вновь отводится абсолютной идее и абсолютному
знанию. Вновь болезненный процесс деструктивного и
продуктивного трансцендирования замыкает движение
по кругу. Однако теперь круг обнимает целое: всякое
отчуждение оправдывается и в то же время отрицается
всеобщим разумом, делающим круг, имя которому -
мир. Философией теперь охватывается и конкретная
историческая почва, на которой. воздвигнуто здание
разума.
В "Феноменологии духа" развертывается структура
разума как структура господства - причем господства,
переживающего свой тримф. Развитие разума происходит
через развитие самосознания человека, покоряющего
природный и исторический мир и превращающего
его в материал для своей самореализации. Достигая
ступени самосознания, сознание обнаруживает
себя как Я, а "Я" прежде всего означает вожделение:
оно приходит к сознанию себя, только достигнув удовлетворения
и только посредством "другого". Но такое
удовлетворение предполагает "отрицание" другого, ибо
"Я" должно утвердить себя как истинное "бытие-длясебя"
в противоположность всякой "дру гости"'. Мы
имеем дело с понятием индивида, который должен
постоянно утверждать и отстаивать себя для того, чтобы
ощущать свою реальность, который противостоит миру
как своей "негативности", как отрицанию своей свободы
и поэтому может существовать, только непрерывно
1 Здесь и дальше согласно "Феноменологии духа* (В, IV, А).
5. Философская интерлюдия
отвоевывая свое существование у чего-то или кого-то,
на него притязающего. "Я" должно стать свободным,
но если миру присущ "характер негативности", то "Я"
для своей свободы нуждается в "признании" своего
господства, а такое признание может быть получено
только от другого "Я", другого самосознающего субъекта.
Объекты лишены жизни, и преодоление их сопротивления
не может дать удовлетворения и не позволяет
"Я" "испытать" власть: "Самосознание может
получить удовлетворение только через другое самосознание".
Таким образом, агрессивное отношение к мируобъекту,
господство над природой в конечном счете
нацелено на господство человека над человеком. Эта
агрессивность направлена на другие субъекты: удовлетворение
"Я" обусловлено его "негативным отношением"
к другому "Я":
Взаимоотношение обоих самосознаний поэтому таково, что
они утверждают себя и друг друга через борьбу не на жизнь,
а на смерть... И, только подвергая свою жизнь риску, можно
достигнуть свободы...'
Свобода связана с риском для жизни, и не только
потому, что она предполагает освобождение от рабства,
но потому, что само содержание человеческой свободы
определяется "негативным отношением" одного человека
к другому. И поскольку негативное отношение
вовлекает жизнь как целое, свободу можно "испытать",
только положив на весы собственную жизнь. Смерть
и тревога - не как "страх за тот или иной частный
предмет, тот или иной момент жизни", но как страх
I The Philosophy of Hegel, ed. Carl J. Friedrich (New York: Modern
Library, 1953), p. 402.
1. Под властью принципа реальности
за собственное "бытие вообще"' - суть необходимые
пределы человеческой свободы и удовлетворения. Из
негативной структуры самосознания вытекают взаимоотношения
господина и раба, господства и рабства. Эти
взаимоотношения - следствие специфической природы
самосознания и следствие специфической установки
по отношению к другому (объекту и субъекту).
Но "Феноменология духа" не стала бы самоинтерпретацией
западной цивилизации, если бы в ней нашло
выражение только развитие логики господства. "Феноменология
духа" ведет к преодолению той формы свободы,
которая определяется антагонистическим отношением
к другому. Истинная свобода не в непрерывной
деятельности завоевания, а в достижении покоя с помощью
самоочевидного знания и удовлетворения бытия.
Онтологический климат, преобладающий на последних
страницах "Феноменологии", совершенно противоположен
прометеевской динамике.
Раны духа заживают, не оставляя рубцов; действие не есть
что-то непреходящее, а воспринимается духом обратно в себя,
и сторона единичности, наличествующая в нем... есть то, что
непосредственно исчезает.^
Взаимное признание все еще остается способом проверки
реальности свободы, но ее условия теперь -
прощение и примирение.
Слово примирения есть налично сущий дух, созерцающий
чистое знание себя самого как всеобщей сущности в противоположном
себе, в чистом знании себя как абсолютно внутри
1 lhcl., р. 407.
2 Гегель, Феноменология духа, С.-П., 1992, с. 359, 360.
5. Философская интерлюдия
себя сущей единичности,- взаимное признание, которое есть
абсолютный дух^
Эти формулировки находятся
...Закладка в соц.сетях
