Жанр: Философия
Эрос и цивилизация.
...аны
для того, чтобы удовлетворить специфическим
требованиям социальной организации человеческого
существования. Хороший пример взаимоотношения
между основным и прибавочным подавлением
представляет участь "чувств близости" (обоняния и
^ См. ниже гл. II.
* Разумное животное (лат.).
31
1. Под властью принципа реальности
вкуса). Фрейд полагал, что "копрофильные части влечения...
оказались несовместимыми с нашей эстетической
культурой, вероятно, с тех пор, как мы благодаря
вертикальному положению тела при ходьбе удалили
наш орган обоняния от поверхности земли"*. Однако
у подчинения инстинктов в цивилизации имеется и
другой аспект: они подпадают под жестко установленные
табу на слишком интенсивное телесное удовольствие.
Удовольствие от запаха и вкуса "гораздо более
телесно, физично и, следовательно, также более сродни
сексуальному, чем более возвышенное удовольствие,
вызываемое звуком, или наименее телесное из всех
удовольствий - зрелище чего-либо прекрасного"^ Запах
и вкус доставляют несублимированное удовольствие
per se (а также невытесненное отвращение). Они связывают
(и разделяют) индивидов непосредственно, не
прибегая к обобщенным и конвенционализированным
формам сознания, морали и эстетического восприятия.
Такая непосредственность несовместима с воздействием
организованного "господства", с обществом, которое
"стремится разъединить людей, установить между ними
дистанцию и воспрепятствовать спонтанным отношениям
и их "естественным" животным выражениям"^
Удовольствие от чувств близости играет на эрогенных
зонах тела, не преследуя никакой иной цели, кроме
самого удовольствия. Их неподавленное развитие эротизировало
бы организм настолько, что привело бы к
^ Об унижении в любовной жизни, с. 153.
2 Ernest Schachtel, "On Memory and Childhood Amnesia"//^ Study of
Interpersonal Relations, ed. Patrick Mullahy (New York, Hermitage Press,
1950), p. 24.
3 lhd., p. 26.
2 Происхождение подавленного индивида
противодействию десексуализации организма, необходимой
для его общественного использования в качестве
инструмента труда.
На протяжении документированной истории цивилизации
принуждение инстинктов, налагаемое нуждой,
усиливалось принуждением, налагаемым иерархическим
распределением нужды и труда. К организации инстинктов,
определяемой принципом реальности, в силу
интересов господства было присоединено прибавочное
подавление. Принцип удовольствия был ниспровергнут
не только потому, что он препятствовал цивилизации,
но потому что он противился цивилизации, прогресс
которой увековечивает господство и изнурительный
труд. Фрейд, кажется, признает этот факт, когда сравнивает
отношение цивилизации к сексуальности с отношением
к ней "племени или сословия, подчинившего
себе и угнетающего другое. Страх перед восстанием
угнетенных принуждает ввести строжайшие меры предосторожности"".
Верховенство принципа реальности модифицирует
как инстинкт жизни, так и инстинкт смерти; но развитие
последнего становится полностью понятным только в
свете развития инстинкта жизни, т.е. репрессивной организации
сексуальности. Именно сексуальные инстинкты
принимают на себя основную тяжесть принципа
реальности, который в конечном счете стремится утвердить
приоритет генитальности и подчинить ей частичные
сексуальные влечения, подключив их к функции
произведения потомства. Этот процесс приводит к отвлечению
либидо от собственного тела на внешний
1 Недовольство культурой, с. 100, 101.
1. Под властью принципа реальности
объект противоположного пола (овладение первичным
и вторичным нарциссизмом), а удовлетворение частичных
влечений и несвязанной с деторождением генитальности
в соответствии со степенью их независимости
подвергается табуированию как перверсии, сублимируется
или трансформируется во вспомогательные моменты
сексуальности, связанной с произведением потомства.
Более того, в большинстве цивилизаций последняя
облечена в форму моногамных институтов. Такая организация
приводит к количественному и качественному
ограничению сексуальности. Объединение частичных
влечений и подчинение их детородной функции изменяют
саму природу сексуальности: из автономного "принципа",
управляющего всем организмом, она превращается
в специфическую, ограниченную во времени
функцию, в средство достижения некоторой цели. В
терминах принципа удовольствия, управляющего "неорганизованными"
сексуальными влечениями, воспроизведение
рода представляет собой всего лишь "побочный
продукт", а первичное содержание сексуальности
есть "функция получения удовольствия с помощью зон
тела". Только впоследствии она "ставится на службу
воспроизведению"^ Фрейд время от времени подчеркивает,
что, не будучи организованной в качестве "служебной",
сексуальность стала бы препятствием для всех
несексуальных и, следовательно, всех цивилизованных
общественных отношений даже на ступени зрелой гетеросексуальной
генитальности:
Примерно то же мы утверждаем, выводя противоречие между
культурой и сексуальностью из того факта, что сексуальная
I An Outline of Psychoanalysis, p. 26.
2. Происхождение подавленного индивида
любовь есть отношения двух лиц, где третий всегда лишний,
тогда как культура покоится на отношениях между многими
людьми. На вершине любви не остается интереса к окружающему
миру; влюбленной паре достаточно себя самой, для счастья ей
не нужен даже ребенок^
И ранее, в другой работе, рассматривая различие
между сексуальными инстинктами и инстинктами самосохранения,
он подчеркивает, что сексуальность чревата
гибельными последствиями:
Несомненно, что ее выполнение не всегда приносит пользу
отдельному существу, как его другие функции, а ценой необыкновенно
высокого наслаждения подвергает опасностям, угрожающим
жизни и довольно часто лишающим ее.2
Но каким же образом из этой интерпретации сексуальности
как существенно взрывоопасной силы в "конфликте"
с цивилизацией вытекает определение Эроса
как усилия "связывать органическое во все большие
единства"^ "сохранять их - словом, объединять"^? Как
сексуальность может стать вероятным "заместителем...
влечения к совершенствованию"^ силой, "все в мире
объединяющей"^? Как понятие асоциального характера
сексуальности согласуется с предположением о том,
"что любовные отношения (выражаясь безлично, эмоциональные
связи) составляют собой также и сущность
массовой души"^? Это очевидное противоречие нельзя
^ Недовольство культурой, с. 103.
^ Введение в психоанализ, с. 264.
^ По ту сторону принципа удовольствия, с. 235.
* An Outline of Psychoanalysis, p. 20.
^ По my сторону принципа удовольствия, с. 235.
*" Массовая психология и анализ человеческого "Я*, с. 277.
1 Там же.
5 5-85
/. Под властью принципа реальности
разрешить, приписав взрывоопасные коннотации ранней
концепции сексуальности, а конструктивные Эросу, так
как последний включает и те, и другие. В "Недовольстве
культурой" Фрейд, непосредственно продолжая цитированный
выше отрывок, объединяет оба аспекта: "Нет
другого случая, где бы Эрос так ясно обнаруживал
свою сущность, стремление творить единое из многого.
Но если ему это удается в данном - вошедшем в
присказку - случае уединения двух влюбленн; х, то
дальше он не продвигается". Нельзя также уст "'нить
это противоречие, приписав конструктивную культурную
силу Эроса только сублимированным разновидностям
сексуальности, ибо, согласно Фрейду, стремление
к созданию все более крупных единств свойственно
биоорганической природе самого Эроса.
На этом этапе нашей интерпретации мы склонны не
столько к поиску примирения двух противоречивых
аспектов сексуальности, сколько к предположению о
том, что они отражают непримиримое противоречие
внутри теории Фрейда. Понятие неизбежного "биологического"
конфликта между принципом удовольстия
и принципом реальности, между сексуальностью и цивилизацией
испытывает противодействие со стороны
идеи, объединяющей и удовлетворяющей силы Эроса,
скованного и истощенного нездоровой цивилизацией.
Такая идея подразумевала бы, что свободный Эрос не
препятствует прочным цивилизованным общественным
отношениям и что он отталкивает только сверхрепрессивную
организацию общественных отношений, определяемую
принципом, отрицающим принцип удоволь36
2. Происхождение подавленного индивида
ствия. У самого Фрейда возникает образ цивилизации,
состоящей "из таких пар индивидов, которые, будучи
либидозно удовлетворенными, соединялись бы друг с
другом узами совместного труда и общего интереса"'.
Но он добавляет, что такого "завидного" состояния
нет и никогда не бывало и что культура "мобилизует
все силы задержанного по цели либидо... Для исполнения
этого намерения она неизбежно ограничивает сексуальную
жизнь". По его мнению, причина "антагонизма"
культуры по отношению к сексуальности - в агрессивных
инстинктах, глубоко с нею слитых. Они постоянно
угрожают цивилизации уничтожением и вынуждают
культуру "напрягать все свои силы" против них.
"Для этого на службу призываются методы идентификации
и затормаживания по цели любовных отношений,
отсюда ограничения сексуальной жизни..."2. Но Фрейд
снова указывает, что эти репрессивные методы в действительности
не разрешают конфликта. Цивилизация
ввергается в разрушительную диалектику: непрекращающиеся
ограничения Эроса в конце концов ослабляют
инстинкты жизни и, следовательно, усиливают и освобождают
те самые силы, противостоять которым они
были "призваны",- силы деструкции. Эта диалектика,
составляющая до сих пор неисследованное и даже табуированное
существо метапсихологии Фрейда, будет изучена
позже. Здесь мы воспользуемся фрейдовской антагонистической
концепцией Эроса для того, чтобы
осветить специфически исторический способ подавления,
налагаемый упрочившимся принципом реальности.
1 Недовольство культурой, с. 103.
2 Там же, с. 107.
5* 37
1. Под властью принципа реальности
Вводя термин прибавочное подавление, мы сосредоточили
обсуждение на институтах и отношениях, которые
создают социальное "тело" принципа реальности.
Они не просто репрезентируют изменчивые внешние
проявления одного и того же принципа реальности, но
фактически изменяют сам принцип. Следовательно, для
того, чтобы прояснить объем и границы преобладающего
в современной цивилизации способа подавления, нам
придется описать его в терминах специфического принципа
реальности, определившего происхождение и рост
этой цивилизации. Обозначая его как принцип производительности,
мы тем самым подчеркиваем, что управляемое
им общество расслаивается в соответствии с
конкурентными видами экономической деятельности
своих членов. Ясно, что это не единственный исторический
принцип реальности: существовали и иные
способы общественной организации, которые не только
преобладали в примитивных культурах, но и уцелели
до настоящего времени.
Принцип производительности как принцип непрерывно
расширяющегося антагонистического общества
потребления предполагает долгое развитие, в течение
которого господство все более рационализировалось.
Теперь, благодаря контролю над социальным трудом,
общество воспроизводится в укрупненном масштабе и
при улучшающихся условиях. Долгое время интересы
господства совпадают с интересами целого, так как
использование производительного аппарата с целью
прибыли способствует реализации потребностей и способностей
индивидов. Но собственный труд этих инди38
2. Происхождение подавленного индивида
видов, определяющий для огромного большинства населения
степень и способ удовлетворения, служит аппарату,
который находится вне их контроля и действует
как независимая сила, которой индивиды должны подчиниться,
если они хотят жить. И чем более специализированным
становится разделение труда, тем более
отчужденным он становится. Люди живут не своей
собственной жизнью, но исполняют предустановленные
функции. Время их работы, отнятое у реализации их
потребностей и способностей,- отчужденное время.
Труд, как и ограничения, налагаемые на либидо, стал
всеобщим. А время, на него потраченное и занимающее
большую часть жизни индивида, наполнено страданиями,
ибо отчужденный труд, лишенный удовлетворения,
отрицает принцип удовольствия. Либидо переключается
на выполнение социально полезных функций,
и индивид работает для себя лишь постольку, поскольку
он работает для аппарата, в основном занимаясь деятельностью,
не совпадающей с его (индивида) способностями
и желаниями.
Однако-и это имеет решающее значение,-поскольку
социальное использование (в труде) изъятой
таким образом энергии инстинктов индивида поддерживает
и даже обогащает его жизнь, эта энергия не
присоединяется к (несублимированным) агрессивным
инстинктам. Ограничения, налагаемые на либидо, кажутся
тем рациональнее, чем универсальнее они становятся
и чем в большей степени они пронизывают
целое общество. Они воздействуют на индивида и как
внешние объективные законы, и как интернализованная
1. Под властью принципа реальности
сила: власть общества проникает и в "сознание", и в
бессознательное индивида и оказывает влияние на его
желания, моральные мотивы и поступки. При "нормальном"
развитии индивид "свободно" изживает вытеснение
как собственную жизнь: он желает того, что
ему положено желать; удовлетворяя себя, он приносит
выгоду себе и другим и обретает умеренное, а порой
даже более чем умеренное счастье. Он наслаждается
им в короткие часы досуга между днями и ночами
работы, а иногда и во время самой работы, и это
позволяет ему продолжать выполнение своей функции,
которая в свою очередь направлена на увековечение
неизбежности выполнения такого труда как для него
самого, так и для других. Рядом с его общественной
функцией находится место и для его эротической деятельности.
Подавление, которое перестает замечаться
в большом объективном порядке вещей, более или
менее адекватно вознаграждает подчиняющегося индивида
и, таким образом, более или менее адекватно
осуществляет воспроизводство общества как целого.
Вместе с этим развитием господства развертывается
конфликт между сексуальностью и цивилизацией. Под
властью принципа производительности тело и душа
превращаются в инструменты отчужденного труда. Как
таковые они могут функционировать, только отказавшись
от свободы либидозного субъект-объекта, которым
первично является человеческий организм и которого
он желает. Важнейшую роль в этой трансформации
играет распределение времени. Лишь часть рабочего
дня человек существует в качестве инструмента отчуж40
2. Происхождение подавленного индивида
денного труда; оставшееся время он предоставлен себе.
(Если средний рабочий день, включая подготовку и
путь на работу и с работы, достигает десяти часов и
если для удовлетворения биологических потребностей
в сне и питании нужно еще десять часов, то свободное
время составит четыре из каждых двадцати четырех
часов в течение большей части жизни индивида.) Это
свободное время потенциально предоставлено для удовольствия.
Но движимый "Оно" принцип удовольствия
"не знает ограничения во времени" в том смысле, что
он сопротивляется дозированию удовольствия. А такое
распределение по необходимости практикуется обществом,
управляемым принципом производительности, так
как организм следует приучать к отчуждению в самой
его сердцевине - в "Я" удовольствия ^. Его нужно заставить
забыть стремление к не ограниченному временем
и пользой удовлетворению, к "бесконечному удовольствию".
Более того, отчуждение и регламентация
переходят с рабочего на свободное время. Такое координирование
не обязательно привносится институтами
общества. Основной формой контроля служит продолжительность
рабочего дня, утомляющая и механическая
рутинность отчужденного труда, после которого
^ Точнее, любое общество, любая цивилизация не может обойтись
без времени, отдаваемого труду, для обеспечения необходимого и предметов
роскоши. Но нельзя сказать, что труд любого рода непримирим
по существу с принципом удовольствия. Человеческие отношения, связанные
с работой, могут предоставить "возможность перемещения значительной
части либидозных компонентов - нарциссических, агрессивных
и собственно эротических - в трудовую сферу..." (Недовольство
культурой, с. 80.). Непримиримый конфликт существует не между работой
(принцип реальности) и Эросом (принцип удовольствия), а между
Эросом и отчужденным трудом. Понятие неотчужденного, либидозного
труда будет рассмотрено позднее.
1. Под властью принципа реальности
досуг становится пассивным расслаблением и восстановлением
энергии для работы. Только на поздней ступени
индустриальной цивилизации, когда рост уровня производительности
угрожает выходом за границы, установленные
репрессивным господством, время досуга принудительно
контролируется государством либо подпадает
под непосредственный контроль индустрии развлечений,
составной части техники манипулирования массами
1. Индивида нельзя оставлять одного. Ибо, будучи
предоставленным самому себе и своему разуму, он
приходит к осознанию возможности освобождения от
подавляющей действительности. Генерируемая "Оно"
либидозная энергия разрушила бы внешние ему ограничения
и устремилась бы к овладению все более
широким полем экзистенциальных отношений, угрожая
уничтожить "Я" реальности и его репрессивные формы
деятельности.
В регулировании сексуальности отражаются основные
черты принципа производительности и организуемого
им общества. Фрейд выделяет аспект централизации,
что особенно отчетливо проявляется в "объединении"
различных объектов частичных влечений в
единый либидозный объект противоположного пола и
в установке на примат генитальности. В обоих случаях
процесс объединения насильствен. Следовательно, частичные
влечения не могут развиваться свободно, достигая
"более высокой" ступени удовлетворения и сохраняя
свои цели; они урезываются до служебных функций.
Этот процесс приводит к социально необходимой десексуализации
тела: сосредоточиваясь в одной его части,
1 См. ниже гл. 4
2 Происхождение подавленного индивида
либидо большую часть тела оставляет свободной для
использования его в качестве инструмента труда. Таким
образом, временное урезывание либидо дополняется
пространственным.
Первоначально сексуальный инстинкт не знает ни
временных, ни пространственных внешних ограничений
в отношении своего субъекта и объекта; сексуальность
по природе "полиморфно-перверсна". Но общественная
организация социального инстинкта табуирует как перверсии
(извращения) практически все ее проявления,
которые не служат функции деторождения или не подготавливают
ее выполнение. Без этих строжайших ограничений
они бы стали препятствием для сублимации,
на которой, собственно, и покоится рост культуры.
Согласно Фенихелю "объектом сублимации являются
прегенитальные стремления", а ее предпосылкой приоритет
генитальности i. Фрейд задался вопросом, почему
табу на перверсии поддерживается с такой чрезвычайной
жесткостью, и пришел к заключению, что перверсии
воспринимаются не просто как "что-то отвратительное,
но и чудовищное, опасное, как будто их
считают соблазнительными и в глубине души вынуждены
побороть тайную зависть к тем, кто ими наслаждается..."^
Кажется, что перверсии дают большее promesse
de bonheur *, чем "нормальная" сексуальность. В
чем же источник этого обещания? Фрейд выделил "исключительный"
характер отклонений от нормальности,
I The Psychoanalytic Theory of Neurosis, p. 142.
^ Введение я психоанализ, с. 204.
* Обещание счастья (фр-)-
/. Под властью принципа реальности
их отказ от сексуального акта, направленного на деторождение.
Перверсии, таким образом, выражают бунт
против порядка, подчиняющего сексуальность произведению
потомства, и институтов, его гарантирующих. В этих
действиях, исключающих или предотвращающих деторождение,
психоаналитическая теория видит оппозицию
цели воспроизводства и тем самым патерналистскому
господству,- попытку помешать "новому появлению
отца" ^ Кажется, что перверсии - это протест против
всецело порабощающего наступления "Я" реальности
на "Я" удовольствия. Провозглашая свободу инстинктов
в мире подавления, они решительно отбрасывают
чувство вины, сопровождающее сексуальное вытеснение
2.
Самим фактом этого восстания против принципа
производительности во имя принципа удовольствия
перверсии демонстрируют свою глубинную близость к
фантазии как типу психической деятельности, "свободному
от изучения действительности и подчиненному
только принципу удовольствия"^ Фантазия не только
играет конститутивную роль в перверсных проявлениях
сексуальности *; как художественное воображение она
также соединяет перверсии с образами целостной свободы
и удовлетворения. При репрессивном порядке,
насаждающем уравнивание нормального, социально по1
G. Barag, "Zur Psychoanalyse der Prostitution"///mago, Bd. XXIII,
§3 (1937), S. 345.
2 Otto Rank, SexuaUtat und Schuldgejuhl (Leipzig, Vienna, Zurich: lntemationaler
Psychoanalytischer Verlag, 1926), S. 103.
^ Freud, "...Two Principles in Mental Functioning"// Collected Papers,
IV, 16, 17.
^ Rank, SexuaUtat und Schuldgefuhl, S. 14, 15.
2. Происхождение подавленного индивида
лезного и благого, проявления удовольствия ради удовольствия
должны восприниматься как fleurs du mal *.
Вопреки обществу, использующему сексуальность как
средство достижения полезных целей, перверсии утверждают
сексуальность как самоцель. Таким образом, они
выводят себя за пределы власти принципа производительности
и бросают ему вызов. И поскольку устанавливаемые
ими либидозные отношения угрожают
опрокинуть цивилизационный процесс, превративший
организм в инструмент работы, общество вынуждено
подвергнуть их остракизму. Они являют собой символ
всего того, что должно быть подавлено во имя организации
более эффективного господства человека и
природы,- символ той разрушительной силы, которую
представляет собой единство свободы и счастья. Более
того, легитимация практики перверсий поставила бы
под угрозу упорядоченное воспроизведение не только
энергии труда, но, возможно, и самого человечества.
Это до критической степени ослабило бы союз Эроса
и инстинкта смерти, непрочный даже в нормальном
человеческом существовании, вследствие чего обнаружились
бы эротические компоненты инстинкта смерти
и смертоносные компоненты сексуального инстинкта.
Напрашивается мысль о конечном единстве Эроса и
инстинкта смерти либо о подчиненности первого второму.
Культурная задача либидо (задача жизни?) - а
именно, "обезвредить это разрушительное влечение"* -
сводится этим на нет: инстинктивный позыв к окон^
Фрейд, Экономическая проблема мазохизма, ".. 355.
* Цветы зла (фр.)
/. Под властью принципа реальности
чатеяьной и целостной реализации регрессирует от принципа
удовольствия к принципу нирваны *. Признание
и санкционирование этой крайней опасности проявляется
в том, что цивилизация платит дань восхищения
слиянию Эроса и инстинкта смерти в высоко
сублимированных и моногамных созданиях Liebestod **,
в то же время изгоняя менее совершенные, но более
реалистичные выражения Эроса как самоцели.
В отличие от Эроса инстинкт смерти вследствие
своей глубинности защищен от такой систематическоя
и методической общественной организации. Контролю
доступны лишь некоторые проявления его производных.
Под табу на перверсии он подпадает как компонент
садо-мазохистского удовлетворения. Тем не менее, общий
прогресс цивилизации возможен только благодаря
преобразованию и использованию инстинкта смерти.
Переключение первичной разрушительности с "Я" на
внешний мир питает технологический прогресс цивилизации,
а энергия инстинкта смерти формирует "СверхЯ",
которое осуществляет принудительное подчинение
"Я" удовольствия принципу реальности, и тем самым
ставится на службу цивилизованной морали и Эросу:
энергией агрессивных инстинктов питается непрерывное
изменение, овладение и эксплуатация природы для
пользы человечества. Атакуя, разбивая, изменяя, распыляя
предметы и животных (а периодически и людей),
Выражение Барбары Лоу ("Психо-анализы" - 1920). Означает
"стремление к уменьшению, сохранению в покое, прекращению внутреннего
раздражающего напряжения". См. Фрейд, По ту сторону принципа
удовольствия, с. 247.
** Любовь к смерти (нем.).
2 Происхождение подавленного индивида
человек расширяет свое господство над миром и продвигается
по ступеням цивилизации ко все большему
богатству. Но везде цивилизация оставляет печать инстинкта
смерти:
...кажется, мы почти вынуждены принять ту ужасную гипотезу,
что в самой структуре и веществе всех человеческих конструктивных
социальных усилий содержится принцип смерти,
который не может не подтачивать само стремление к прогрессу,
и что разум бессилен найти надежную защиту от сокрушительного
варварства.*
Время от времени социально регулируемая деструктивность
обнаруживает свое происхождение в движениях,
чуждых всякой полезности. Смертельный партнер
Эроса, которого пытаются скрыть за разнообразными
рациональными и рационализированными мотивами
войны против врагов наций и групп, мотивами
разрушительного завоевания времени, пространства и
человека, становится очевидным в постоянстве, с которым
одобряются всегда готовые явиться жертвы^
"В строении личности инстинкт разрушения наиболее
отчетливо проявляет себя через формирование
"Сверх-Я""з. Разумеется "Сверх-Я", преграждая путь
"нереалистичным" позывам "Оно" и участвуя в продолжительном
завоевании Эдипова комплекса, создает
и защищает единство "Я", обеспечивает его развитие
под руководством принципа реальности и, таким образом,
служит Эросу. Однако "Сверх-Я" достигает этих
I Wilfred Trotter, Instincts of the Herd in Peace and War (London,
Oxford University Press, 1953), p. 196, 197.
2 Почему война, с. 264 и далее.
^ Franz Alexander, The Psychoanolysis of the Total Personality, p. 159.
/. 77013 властью принципа реальности
целей, направляя "Я" против своего "Оно", т.е. напр
...Закладка в соц.сетях
