Жанр: Философия
Историко-философские исследования.
...ines. Paris, 1963.
25. Pitt-Rivers G. The Clash of Culture and the Contact of Races. L., 1927.
26. Лосев А.Ф. История античной эстетики. М., 1963.
27. Поуэлл Ф. Роль теоретической науки в европейской цивилизации
// Мир науки, 1965, № 3.
28. Price D. Science Since Babylon. Yale, 1962.
29. Баткин Л.М. Тип культуры как историческая целостность // Вопросы
философии, 1969, № 9.
30. Кант И. Соч., т. 3. М., 1964.
31. Обсуждение методологических проблем истории философии // Вопросы
философии, 1969, № 9.
32. ЮмД. Соч., т. 2. М., 1966.
33. НидамДж. Общество и наука на Востоке и на Западе. В кн.: Наука
о науке. М., 1966.
34. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1945.
35. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. В кн.: Новое в лингвистике,
вып. 1. М., 1960.
36. Ленин В. И. Философские тетради. М., 1965.
37. Васильева Т.В. Концепция природы у Лукреция // Вопросы философии,
1969, № 7.
38. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4.
39. Camus A. Kleine Prosa. Hamburg., 1965.
40. Haxly A. Brave New World. N.Y., 1960.
41. Orwell Y. Nineteen Eighty-Four. L., 1964.
ПРЕДМЕТ И ЦЕЛИ ИЗУЧЕНИЯ
ИСТОРИИ ФИЛОСОФИИ
За последнее время в нашей философской и нефилософской
печати все чаще раздаются критические замечания в адрес сложившегося
курса истории философии, его состава, репрезентативности,
целей. Единства мнений здесь нет. В позитивной
части критика колеблется от признания истории философии
единственным и достаточным условием философской пропедевтики
вообще, своего рода философским камнем философии,
обладание которым автоматически обеспечивает квалифицированный
философский подход к современной проблематике, до
признания истории философии частной и не совсем ясной по
назначению составляющей общекультурного багажа гуманитария,
т.е. чем-то вроде иностранного языка, который, по общему
убеждению, сильно помогает повышать культурный уровень.
Вместе с тем в критическом отношении к традиции все едины.
Как и большинство историков философии, которым приходится
вести и самостоятельные исследования и читать курсы
истории философии студентам и аспирантам, я также испытываю
неудовлетворение сложившимся положением. Поэтому появление
в "Вопросах философии" статей В.В.Соколова и
В.К.Чалояна мне представляется важным и полезным начинанием.
Но я не разделяю выраженной в этих статьях позиции
малых дел: частичных исправлений там, дополнений здесь, повышения
уровня в третьих местах. По моему твердому убеждению,
давно настала пора для разговора принципиального, который
не застревал бы на уровне персоналий, на анализе неМ.К.Петров____________________________7^
достатков в трактовке того или иного философа, а затрагивал
бы основы построения курса в целом.
Необходимость такого "тотального" подхода диктуется рядом
новых проблем, которые выявились за последние десятилетия
и связаны в основном с быстрым ростом роли науки в
жизни общества и с локальным характером научно-технической
революции. Вся эта группа проблем предполагает типологический
и целостный подход к научному способу мысли и, соответственно,
к анализу истории философии, в рамках которой
этот способ зарождается и возникает. Не претендуя на полноту
представления, я хотел бы в порядке обсуждения привлечь
внимание философов, и особенно историков философии, к некоторым
проблемам этого круга.
/. Имеет ли смысл говорить о всемирной истории философии
или следует придерживаться локально-европейской постановки
вопроса о генезисе и развитии философии ?
Все здесь, видимо, зависит от определения предмета философии,
от социальной функции и структуры этого предмета.
Вслед за Гегелем наши курсы, хотя и имплицитно, содержат
идею о всемирно-историческом развитии форм общественного
сознания, что практически приводит к концентрическому расположению
материала, к появлению в едином курсе и в едином
контексте китайской, индийской, античной и т.п. философии,
для которых постулируется единство механизма и общего
направления движения. При этом, естественно, подчеркивается
то, что все эти процессы объединяет, и, не менее естественно,
отводится на периферию, а то и уничтожается то, что делает
эти процессы специфичными, непохожими друг на друга. При
этом неизбежно теряется четкость в определении предмета, и
курс предстает бесконечным и в высшей степени однообразным
перечислением имен и школ, где каждое имя и каждая
школа, будь они китайскими, индийскими или греческими, получают
стандартный набор альтернативных характеристик: материализм
- идеализм; прогрессивность - реакционность и т.д.
С другой стороны, анализ трудностей, возникающих сегодня
в процессах трансплантации науки в неевропейских культурных
средах, показывает, что одной из радикальных помех является
здесь различие типов мировоззренческих форм общественного
сознания, хотя с точки зрения социальной функции (хранение,
воспроизводство, обновление социально необходимых
77____________Предмет и цели изучения истории философии____________
навыков и знаний) эти формы могут быть весьма близкими. В
более узком смысле это различие можно определить как наличие
или отсутствие логической картины мира, использование
или не использование в мировоззренческой форме принципа
тождества мысли и бытия. Если в число необходимых признаков
предмета философии входит логическая картина мира как
осознанное и нагруженное социальной функцией тождество
мысли и бытия, то такая структура характерна только для европейской
традиции, не встречается в других культурах, где до
сего времени господствуют предфилософские, мифологические
по преимуществу, всеобщие мировоззренческие формы. Более
того, анализ данных по культурным контактам, культурным
трансформациям, по трудностям народного образования в слаборазвитых
и развивающихся странах со всей очевидностью
вскрывает переходную картину, даже в деталях напоминающую
период от Гомера до Аристотеля: парность объяснений, парность
концептов природы, сосуществование мифологического и логического,
объяснение из "начал", гилозоизм, мимесис и т.д.
Но если формально-логическое мышление, осознанное использование
принципа тождества мысли и бытия, онтологизация
мысли и логизация бытия, как они представлены в законе,
истине, действии "по понятию", творении "по слову", - суть
чисто европейская специфика, а конкретные исследования показывают,
что именно так и обстоит дело, то, видимо, становится
весьма проблематичной сама возможность переноса производных
от тождества мысли и бытия категорий типа идеализм,
материализм, метафизика, диалектика на анализ китайской,
индийской или любой другой неевропейской философии.
Дело здесь не в том, что такой перенос беспредметен; он предметен
в том смысле, в каком лингвист, например, исследуя
язык эскимосов, вскрывает в этом языке грамматику как нечто
вполне реальное и навязанное речевому поведению эскимоса с
той же необходимостью, с какой грамматика навязана и европейцу.
Но этот подход методологически несостоятелен при исследовании
форм мысли, поскольку эта грамматика находится
у эскимосов в "журденовском" состоянии, не опредмечена ими
самими, не существует "для них", не использована для разработки
логики и логической картины мира, не нагружена социально-мировоззренческой
функцией, т.е. "не работает".
Методологическая несостоятельность подобного переноса
состоит и в том, что, увлекаясь исследованием инокультурных
^
: "^ал-..
^ ^
М.К.Петров____________________________78
"грамматик", которые существуют "для нас", но не существуют
"для них", мы упускаем из виду, выводим за рамки исследования
ту систему связей, которая в данной культуре действительно
"работает" в функции всеобщей мировоззренческой формы,
хотя только она и может ответить на актуальнейшие для современности
вопросы: почему возникают эффекты культурной несовместимости,
как разработать программу перехода к научному
типу мысли, какими ориентирами руководствоваться в культурной
революции и т.д.
Не менее важна эта проблема и для самой истории философии.
Если осознание и использование в мировоззренческой
форме тождества мысли и бытия составляют европейскую специфику
и неустранимы из предмета философии, то тем самым
получает определенность и проблема генезиса философии, ее
"начала". Отвергая произвольный, "с нулевой отметки" генезис
философии как слишком маловероятную схему, мы должны будем
волей-неволей рассматривать генезис философии как переход
от одной мировоззренческой формы, а именно от олимпийско-мифологической,
к другой - к логической картине мира,
грунт для которой подготовлен многими, а сама картина
создана Аристотелем. На данном этапе дискуссии нет смысла
вникать в детали этого перехода, достаточно лишь подчеркнуть,
что проблема здесь есть, причем проблема весьма современная
и актуальная.
2. Начинается ли история философии с мшетцев?
Все наши курсы истории философии, хотя в них и говорится
нечто о Китае, Индии, Ближнем Востоке, к делу все же
приступают с торгового города Милета, с Фалеса, Анаксимандра
и Анаксимена. Если обратиться к классическому историкофилософскому
наследству, к Аристотелю и Гегелю, например,
то тайна такого "начала" вскрывается довольно просто: милетцы
первые, кто хотя и с трудом, но поддается все же операции
описания в оппозициях материализма и идеализма, прогрессивного
и реакционного и т.п. Такое определение начала имеет
еще и тот смысл, что милетцы действительно выступают внешней
границей постижения философских событий в современных
мыслительных нормах и шаблонах, а за ними начинается
уже что-то нешаблонное и непостижимое - "буйная фантазия",
как говорил Гегель. Ярлык "идеалист" или "материалист"
на Гомера не навесишь, а там, где кончается возможность раз^
79___________Предмет и цели изучения истории философии____________
вешивать ярлыки, там естественным образом располагается горизонт
историко-философского видения.
Важно, однако, отметить, что эта линия горизонта явным
образом не совпадает с горизонтом того же Аристотеля, у которого
рядом с милетцами и на единой доске с ними стоят oi su
vlUTOS yewTOVTSS Seo^oyol. Ряд философов - Лосев, Корнфорд,
Томсон, Кессиди - уже много лет пытаются восстановить
хотя бы Аристотелеву схему. Нужно сказать, единая для
них всех аргументация в пользу восстановления кажется достаточно
убедительной. Идет ли речь о "фисиологах", как Аристотель
называет милетцев и их традицию, или о "теологах" - Гомере,
Гесиоде, орфиках, Эпимениде, Акусилае, - и у тех и у
других мы встречаем одну и ту же схему генезиса, по поводу
которой Филон Александрийский обвинит позднее Гераклита в
плагиате у Моисея: единое и целостное начало раздваивается
на враждующие противоположности, а затем в актах физиологического
в основном познания этих противоположностей появляется
на свет все многообразие мира. И в тео- и в космогониях
представлена одна и та же последовательность событий,
хотя в космогониях она теряет личностные моменты. Здесь налицо
переходная накладка: старая мифолого-олимпийская или,
как ее называет Лосев, теогоническая схема связей долго еще
используется как субстрат для нового логико-рационального
истолкования, и это последнее не может быть понято вне негативной
связи с мифологическим субстратом.
Известные каждому историку философии трудности с истолкованием
таких терминов, как "фисис", "генесис", "техне",
"по природе", которые явно ориентированы на чуждый европейскому
способу мысли концепт природы, связаны как раз с
отсутствием в курсах истории философии сколько-нибудь удовлетворительного
анализа этого "теологического" субстрата, хотя
даже элементарный анализ показывает, что этап сосуществования
двух концептов продолжается вплоть до критики Аристотелем
идей Платона, по ходу которой дуализм философских
схем устраняется методом логической экспансии (категория
возможности и первой сущности) в область порождения, занятую
прежде мифологической схемой. Еще Гоббс хорошо видел
этот дуализм и эти концепты. Сравнивая космогонии Моисея и
Демокрита, он отмечал тождество их структур (Гоббс Т. Избр.
произв., т. 1. М" 1965. с. 219-220.).
М.К.Петров___________________________8^
В пользу расширения курса истории философии за счет подключения
в него на правах философского предполья детального
анализа мифологического концепта природы, социальной
функции мифа, способов сохранения и накопления социальнополезных
знаний, фигур мысли в мифологической схеме говорит
и необходимость в современных условиях детально исследовать
переход от мышления, опирающегося в своем функционировании
на миф, к мышлению, связанному с лингвистической
структурой, с логикой. Ясность в этом вопросе могла бы
на историческом примере показать, как именно один тип мысли,
причем тип повсеместно распространенный, переходит в
другой, т.е. могла бы дать теоретическую основу для культурной
политики многих стран, где тот же, в сущности, процесс
идет сегодня стихийно, медленно, с огромными издержками,
вызывая вполне законные опасения. Профессор Непальского
университета в Катманду Прадхан и его американский коллега
Дарт, которые по заданию правительства проводили сравнительные
зондирующие исследования в области постановки преподавания
научных дисциплин, обнаружили в Непале как раз
этот переход от мифологического к логическому, который сопровождается
такими трудностями, что выводы доклада звучат
весьма пессимистически: "В качестве одного из шагов мы
предлагаем, чтобы наука вводилась как "вторая культура", скорее
дополняющая то, что существует, нежели отменяющая его.
Наука должна тогда преподаваться в том же духе, в каком преподается
второй язык: его нужно знать и уметь использовать,
но не с тем, чтобы изгнать из употребления родной язык... Со
времени первых миссионерских школ и в течение всего периода
колониальных школ направление, а часто и цели западного
образования подчинялись идее того, что "первобытные" или
"отсталые" цивилизации должны быть заменены более современными
и "лучшими". Это отношение существует и сегодня,
хотя за ним нет уже такой силы, как колониализм, причем особенно
ярко оно выявляется в преподавании науки, поскольку
наука воспринимается как действительно уникальное и неповторимое
произведение Запада... Имплицитно содержащийся в
такой практике подход "либо-либо" ведет к прямому противопоставлению
традиционного мировоззрения и предельно чуждого
ему современного научного знания, что создает конфликтные
ситуации как в голове изучающего, так и между ним
и старшим поколением той же социальной группы... Конечно,
81 __ ____ Предмет и цели изучения истории философии____________
какой-то тип аккомодации между научной революцией и непальской
культурой должен быть достигнут и будет в свое время
достигнут, если наука вообще здесь привьется. Но это
сложная проблема, которая должна решаться так же постепенно
в восточных культурах, как она решалась на Западе. Опыт
свидетельствует, что такая аккомодация вряд ли достижима с
помощью простой замены одной культуры другой" (Dart F.,
Pradhan P. Cross-Cultural Teaching of Science // Science, 1967,
vol. 155, № 3763, p. 655).
Так или иначе, но сама проблема "начала" курса истории
философии представляется нам весьма существенным и актуальным
предметом изучения и обсуждения.
3. Должна ли в историю философии включаться история
теологии ?
В наших курсах почти не находит отражения ни христианская
догматика, как она формировалась у гностиков и катехизаторов,
ни основные посылки теологии, как они были сформулированы
еще Оригеном, хотя в общем-то весь курс средневековой
философии излагается и читается в уверенности, что
все тем или иным способом получили богословскую подготовку
хотя бы в рамках гимназической программы по слову божьему.
Лет 40 тому назад это могло еще иметь какой-то смысл, но в
современных условиях попытка опереться на то, чего нет, не
может дать каких-либо результатов, средневековье остается
наиболее темным и малопонятным пятном в истории философии.
Более того, теологическая реставрация Аристотеля в учении
Фомы Аквинского, смысл споров аверроистов и томистов,
усиление номинализма, складывание деистической схемы -
все это предстает чем-то совершенно произвольным и загадочным,
в отрыве от духовной атмосферы того времени: от становления
наций и абсолютистских монархий, от ересей и средневековых
коммун, от реформации, попыток устранить посредующие
звенья между человеком и богом.
Нам кажется, что это ненормальное положение пора уже
устранить. Без учета теологических учений и реформационного
сдвига в предмете теологии невозможно понять ни английский
материализм XVII в., ни расцвет сенсуалистических схем, ни
немецкую классику.
Критика христианской догматики особенно актуальна для
понимания процессов возникновения опытной науки, филоМ.К.Петров___________________________82
софской санкции ее основных рабочих понятий (открытие,
объект, причинность, факт, достоверность и т.д.). Пока в наших
курсах наука появляется откуда-то из-за угла; мы вдруг ни
с того ни с сего начинаем говорить о естествознании как о
чем-то ставшем, сформировавшемся уже где-то за пределами историко-философского
анализа, хотя вот и Маркс и Энгельс рассматривали
становление науки как синтез практики и философии.
Пока трудно сказать, в каком именно объеме должна быть
представлена в курсе история теологии, но разобраться с этим
вопросом нужно. И становление науки и становление философии
нового времени теснейшими узами связано с христианской
догматикой, а в деизме даже позитивно использует эту
догматику для разработки новых категорий и принципов. Все
это совершенно теряется в "оговорках", "непоследовательностях"
и "уступках", которые якобы свойственны были Бэкону,
Гоббсу, Декарту, Локку, Спинозе, хотя стоит только их освободить
от этих пережитков и пятен теологического прошлого, как
от их схем, по существу, ничего не остается.
4. Насколько правомерно видеть в противоположности материализма
и идеализма универсальное и внеисторическое основание
для классификации всех философских школ?
На этот счет, как известно, существует по меньшей мере
три мнения классиков: а) материализм - "прирожденный сын
Великобритании"; б) "стихийный материализм" дневнегреческих
учений; в) "линия Демокрита и линия Платона". Специально
исследованием этого вопроса классики не занимались.
Термин "стихийный материализм", например, появляется у
Энгельса по поводу замечания Гегеля о понимании древними
начала, что, в свою очередь восходит к соответствующему замечанию
Аристотеля, а это последнее опирается на одно из нс
очень достоверных высказываний "теолога" Акусилая. Если же
разбираться по существу и четко определить границы возможного
употребления терминов "материализм" и "идеализм", то
возникает альтернатива: либо Аристотель, либо Гоббс.
В строгом смысле слова философский материализм возможен
только там, где налицо уже понятие объекта - независимого
ни от человека, ни от человечества, ни от другой какойто
разумной силы царства слепых и автоматически действующих
законов. Идея такого объективного мира, неиссякаемого
источника нового знания, впервые формулируется Гоббсом в
83___________Предмет и цели изучения истории философии____________
его критике сущности Аристотеля, в анализе "полных причин" и
"полных потенций" (Гоббс Т. Избр. произв., т. 1. М., 1965, с. 140160).
Пока не было понятия объекта, не были разделены в обособленные
сферы материальное и идеальное, говорить о материализме
и идеализме можно, видимо, было лишь весьма условно,
как о "тенденциях", "линиях", "возможностях". В историческом
плане наиболее удовлетворительным нам представляется
то классическое определение, которое видит в философском
материализме и идеализме своеобразную черту новой, и
только новой, философии, не стремится экстраполировать ее
на древние времена. Здесь это противоречие связано со множеством
других, и прежде всего, с отчуждением, на философской
санкции которого и возникают первые материалистические учения
об "естественном" разуме, праве, человеке, государстве и т.п.
В значительно менее строгом плане можно говорить о материалистических
и идеалистических тенденциях в античности.
Если за ориентир берется появление идеи тождества мысли и
бытия, а с нею и появление какого-то отношения между мышлением
и неподвластной ему реальностью, то сама возможность
этого гносеологического отношения возникает только
после рассечения связи обозначающего и обозначаемого по ходу
критики "истинности имен по природе". Теория "истинности
имен по установлению", без которой вообще невозможны
логические операции, выдвинута Демокритом. Идея истинысоответствия,
т.е. приведенного тождества мысли и бытия, выдвинута
Аристотелем, До этих философских акций разговор о
материализме и идеализме беспредметен: где нет гносеологического
отношения, там не может быть и производных от него
отношений и позиций - гносеологическую проблематику просто
некуда ставить.
Даже с идеализмом Платона, он в наших и не наших курсах
выдается за образец философского идеализма, за эталон, по
которому мерят затем и Канта, и даже Гегеля, дело обстоит далеко
не бесспорным образом. Платон не выходит за рамки общей
атомистической традиции, в которой "единое" элеатов как
умопостигаемое, неизменное, вечное и неуничтожимое бытие
пытаются тем или иным способом связать с миром рождающихся,
изменчивых, смертных вещей, т.е. объединить мир "истины"
и "мир мнения". До Аристотеля все эти попытки использовали
теогоническую схему порождения, по которой все
появляющееся на свет обязано иметь родителей, а появившись,
М.К.Петров____________________________84
должно пройти универсальный жизненный цикл: рождение -
детство - юность - зрелость - старость - смерть. Сомнения
в универсальности этой схемы звучат у Анаксагора и Эмпедокла,
когда они жалуются на неправильности эллинского словоупотребления.
Эти сомнения можно встретить и у Демокрита,
и у Платона, однако отказа от древней схемы не происходит,
никто из них не смог предложить что-либо радикально новое.
Там, где речь заходит о генезисе, изменении, уничтожении,
тут же появляются традиционные "теологические" фигуры вражды
и любви, матери и отца, противоречия мужского и женского.
Платон, например, объясняя принцип участия идей в
вещах, так и пишет: "Весьма естественно то, что воспринимает
в себя, уподобить матери, то, что дает от себя модель, - отцу,
а сущность, которая представляет общий продукт того и другого,
- потомку" (Тимей, 50 D). Эта "материя", по поводу подчиненного
положения которой у Платона написано столько
глубокомысленных вещей, этимологически связана со словом
"мать", так же как греческая ((pumq) и русская "природа" со
словом "рождать^ ((pvcnv), и если уж само участие платоновских
идей в вещах определять по примату идей-образцов как
идеализм, то это был бы идеализм "патриархальный", а никак
не гносеологический. Не потому идеи Платона первичны, что
они идеальны, а потому, что в паре определяющее - определяемое
они мужская, активная, формирующая сторона противоречия.
Лишь то обстоятельство, что эта древняя традиция кажется
нам наивной физиологической метафорой и совершенно
выходит за рамки привычных для нас логических метафор, вынуждает
совершать субституцию, полагать, что Платон в использовании
таких метафор отталкивался от тех же структур,
что и мы, те. был идеалистом-гносеологом, хотя дорога к логическому
истолкованию возникновения и движения в терминах
возможности, необходимости, выбора была открыта только Аристотелем
после удвоения бытия на действительное и возможное.
Так или иначе, но проблема гносеологического основания,
на почве которого только и получает смысл начатый еще Гегелем
и кантианцами гносеологический анализ истории философии,
не может, нам кажется, считаться решенной, требует
уточнений и дополнительных исследований.
85____________Предмет и цели изучения истории философии____________
5. Должен ли курс строиться как история философских идей
или как история философов?
В принципе необходимы, видимо, оба пути: историко-философский
"реализм", когда вклад отдельных философов или философских
групп берется лишь в отношении к общему движению
философской проблематики, а также .и историко-философский
"номинализм", когда центр тяжести анализа переносится
на философствующих людей, а общее движение философской
проблематики показывается производно, как продукт
деятельности философов. Вместе с тем эти подходы, при всей
их взаимосвязи и взаимообусловленности, далеко не равноценны
с точки зрения философской пропедевтики, поскольку само
воспроизводство историко-философских представлений идет у
нас по двум контурам: по обширному и детализированному в
рамках программ философских факультетов и по крайне обедненному
на гуманитарных факультетах.
Если не злоупотреблять методом гносеологической классификации
в подаче материала, принцип историко-философского
"реализма" позволяет создать компакттные целостные схемы
движения философской проблематики, связанные непосредственно
с движением социально-исторических предпосылок. Огрубление
и упрощение в этом случае неизбежно, но целостность
восприятия и, соответственно, четкость ориентации
представляются сами по себе достаточными ценностями, и если,
например, речь идет о сокращенном курсе для гуманитарных
факультетов, то лучше уж получить целостное, без деталей,
восприятие всего курса, от которого можно затем будет отталкиваться
в дальнейшей самостоятельной работе, нежели бесконечный
поток мелькающих материалистов-идеалистов, с неразличимыми
лицами, высказываниями и непоследовательностями.
Целостное изложение курса в духе "реализма" было бы полезным
ориентиром и для студентов философского факультета.
Опыт показывает, что настоящий вкус к философии просыпается
где-то на подходах к немецкой классике, и для большинства
студентов регенерация истории оказывается далеко не
полной, ограничивается обычно философией нового времени.
Как следствие этого, в современных работах историко-философского
плана не редкость видеть чисто искусственное смешение
хронологически несводимых, хо
...Закладка в соц.сетях
