Жанр: Философия
Гении философии нового времени
Хёсле В.
Гении философии нового времени.
пер. с нем.
М., 1992.
224 с.
ВИТТОРИО ХЁСЛЕ:
НАБРОСКИ К ФИЛОСОФСКОМУ ПОРТРЕТУ.
Введение.
Лекция первая
ДЕКАРТ: МЕЖДУ Я И БОГОМ.
Лекция вторая
СПИНОЗА И ЕДИНСТВО БЫТИЯ.
Лекция третья
ЭТИКА И НАУКА
В ФИЛОСОФСКОЙ СИСТЕМЕ КАНТА.
Лекция четвертая
ФИХТЕ
И ПРОБЛЕМА ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТИ.
Лекция пятая
ГЕГЕЛЬ И ОБЪЕКТИВНЫЙ ИДЕАЛИЗМ.
Примечания.
ВИТТОРИО ХЁСЛЕ:
НАБРОСКИ К ФИЛОСОФСКОМУ ПОРТРЕТУ
Писать о Витторио Хёсле одновременно и легко
и трудно.
Легко потому, что яркая звезда этого тридцатилетнего
философа на наших глазах взошла на небосклоне
немецкой и мировой философии, что Витторио
ведет жизнь, последовательно сверяемую с
теми высокими этическими нормами и ценностями,
которые он страстно защищает и глубоко обосновывает
средствами философии.
А трудно потому, что этот философ менее всего
склонен хоть ненадолго задерживаться на каком-то
полустанке своего творческого развития - он всегда
в пути, причем и в переносном, и в прямом смыслах.
Замечательный французский мыслитель Габриель
Марсель утверждал, что предназначение человека
быть "homo viator", "человеком в пути". Применительно
к философу это означает быть своего рода
"пилигримом духа", для которого непрекращающееся
личностное становление и освоение новых и
новых маршрутов мировой культуры становятся
жизненной судьбой. Здесь самая сущность философского
дела. В жизни и мысли Витторио Хёсле
она, эта сущность, воплощается удивительно прямо
и ясно.
Сын немца и итальянки, с детства воспитанный
во взаимодействующих стихиях различных национальных
культур, он впоследствии - благодаря великолепному
образованию, редкой одаренности, ранней
мудрости и чистым убеждениям - вступил на
дорогу философского поиска, нацеленного на масштабные
духовные синтезы и опосредования. Речь
идет о синтезе древности и современности, а в более
широком смысле - о взаимодействии культур разных
эпох, стран, народов, регионов. О взаимодействии
отвлеченной философской теории и повседневной
человеческой практики. О синтезе гуманитарного
и естественнонаучного, математического
знания, науки и нравственности, философии и экологии.
Я могла бы продолжить перечень синтезирующих
интеллектуальных устремлений философа,
если бы не предвидела непраздный вопрос читателя:
да под силу ли их реализация одному, пусть и
незаурядному мыслителю? И верно - груз задач и
целей, которые молодой философ взваливает на
свои плечи, огромен. Но самостоятельный путь к
такому масштабному синтезу был проторен не сразу
- не прежде чем Витторио Хёсле обстоятельно
освоил другие известные истории и современности
философские проекты "синтезирующего разума".
В суете нашей быстротечной жизни мы, как мне
кажется, недооцениваем всю важность серьезного и
самоотверженного, притом раннего жизненного выбора
человека в пользу своего - именно своего! -
дела и сконцентрированности на этом деле. О Витторио
Хёсле можно сказать, что его служение мировой,
общечеловеческой философии совершенно
безраздельно, бескомпромиссно, бескорыстно. Человек
редких теплоты, общительности, открытости,
любознательности, он вместе с тем не позволяет
никому и ничему внешнему и постороннему вклиниться
в главное для него "общение" - с единой
и, по его мнению, единственной Философской Истиной,
поиск которой никогда не должен быть остановлен.
Витторио Хёсле внутренне религиозен. Вероятно,
синхронность взглядов, идей, ценностей и самого
строя его жизни в немалой степени проистекает из
не покидающего его сознания ответственности перед
богом, вечностью, историей, человечеством.
Набросав для начала общие контуры философского
портрета Витторио Хёсле, я далее попытаюсь
его конкретизировать. Само собой разумеется, ни
на какую бесспорность оценок и видения я тут не
претендую - это моё видение и мои оценки. Хочу
заранее оговорить: меня в дальнейшем будет интересовать
не только философ Витторио Хёсле, но и
социально-исторический, духовно-нравственный
контекст его личностного, профессионального становления
и развития. То будет, так сказать, "портрет
в интерьере" - в "интерьере" нашей эпохи, ее 7080-х
годов. В поле зрения должна попасть и та
совсем непростая дорога, которая в 1990 г. привела
молодого философа в нашу страну, в Институт
философии АН СССР, где он и прочитал публикуемые
в этой книге лекции.
ЖИЗНЕННЫЙ путь
Предоставим слово самому Витторио Хёсле. "Я
родился 25.6 1960 г. и был первым ребенком д-ра
Иоханнеса Хёсле и его жены д-ра Клары Хёсле,
урожденной Гронда. Место рождения - Милан, где
до 1966 г. моим родным языком был итальянский.
В 1966-1968 гг. я посещал народную школу в
Тюбингене, в 1968-1970 гг.-в Регенсбурге, где
в 1970 г. поступил в гуманитарную гимназию им.
Альберта Великого (1972/73 учебные годы я провел
в Барселоне, в Коллегии новых языков им. Альберта
Великого). В 1977 г. были сданы школьные экзамены
(девятый и одиннадцатый классы я "перескочил").
Поддержанный Баварским фондом (для одаренной
молодежи.- Н. М.) и Народным немецким фондом
для студентов, я в 1977-1978 гг. стал изучать
философию, общую историю науки и классическую
филологию в Регенсбургском университете. С зимнего
семестра 1978/79 г. до зимнего семестра
1979/80 г., затем с летнего семестра 1981 до зимнего
семестра 1981/82 г. я учился в Тюбингене (где
начал изучение индологии), летний семестр 1980 г.
провел в Бохуме, зимний семестр 1980/81 г. во
Фрейбурге в Брейсгау. Во время учебы в Регенсбурге
я посещал лекции, семинары и доклады профессоров
Ф. фон Кучера и И. Тота по истории науки, по
истории математики (прежде всего греческой математики).
Занятие историей математики я с тех пор
продолжал; меня в первую очередь интересовали
отношения между историей философии и математики
(см. мои статьи о Платоне и Николае Кузанском).
В Тюбингене, Бохуме и Фрейбурге я стремился
основательнее познакомиться с историей философии:
Платон и Аристотель, Луллий и Кузанский,
как и Кант, Фихте и Гегель, были теми
традиционными мыслителями, которыми я серьезно
занимался у профессоров К. Гайзера, X. Кремера,
В. Кулльмана, К. Флаша, X. Лора, а также К. Дюзинга
и Д. Вандшнайдера. Историко-философское
размежевание привело меня к проблеме соотношения
систематического и исторического измерений
философии, которую я осветил в своей диссертации
"Истина и история. Исследование структуры истории
философии под углом зрения прагматического анализа
развития от Парменида до Платона". Я представил
ее в 1981/82 годах на философский факультет
Тюбингенского университета; в 1982 г. профессора
Р. Бубнер, К. Гайзер, Ж. Кремер и Д. Вандшнайдер
единодушно оценили ее как summa cum laude (высшая
оценка в университете.- Я. М.). Специальные
экзамены по философии, греческому языку, культуре
и индологии я также сдал с оценкой summa
cum laude (моим учителем по индологии был проф.
Пауль Тиме - P. Thieme). После получения степени
я написал книгу "Завершение трагедии в поздних
сочинениях Софокла. Эстетические и исторические
замечания к структуре аттической трагедии". Применив
метод, сходный с тем, который использовался
в "Истине истории", я в этой работе пытался открыть
определенную логику в развитии греческой трагедии
и таким образом применить эстетический и исторический
способы рассмотрения к искусству. В сотрудничестве
с г-жой В. Бюхель я перевел "Logica
nuova" ("Новую логику") Луллия; к переводу я
написал объемистое введение" '.
К краткой автобиографии В. Хёсле, рисующей
его первые шаги на поприще науки и философии,
надо сделать некоторые комментарии. Они относятся
и к набрасываемому нами портрету философа, и к
специфически немецкому "интерьеру". Несмотря на
скупость автобиографического описания, сразу становится
ясной нацеленность Витторио на получение
основательного и многостороннего образования: философия
и ее история, история наук, прежде всего
математики, индология, греческая классика - вот
те главные области знания, глубокому освоению
которых отданы время и страсть студента. Разумеется,
для столь необычного соединения нужна яркая
и разносторонняя (одновременно математическая,
филологическая, философская) одаренность, и ее
просто нельзя было не увидеть в студенте Хёсле,
который, кстати, был на два-три года моложе своих
университетских сотоварищей. Его и прозвали "философским
вундеркиндом".
Важно понять, сколь благоприятной для расцвета
таланта Витторио была атмосфера родительского
дома. Отец, Иоханнес Хёсле, в Милане был директором
Института Гёте, затем - в Регенсбурге -
профессором романистики. Мир Витторио рано наполнился
образами литературы, мифологии. Для
слабого здоровьем мальчика рассказы о древности,
о других землях и морях, сказки и мифы становились
поистине целительными. Витторио вспоминает: одной
из первых книг, подаренных матерью, были
легенды о короле Артуре. И до сих пор, признает
философ, образы сказок, мифов, литературных произведений
живут как бы отпечатанными в его фантазии.
А художественной фантазии Витторио отводит
очень важную роль в своем философском творчестве
^
В школьные годы Витторио увлекался театром.
Со своими соучениками он ставил и играл на школьной
сцене античные трагедии - так от живых впечатлений
и переживаний детства протянулась нить
к яркой и интересной книге Хёсле о Софокле.
Прекрасные образы античности приобретали и до
сих пор имеют для Витторио непреходящую эстетическую
ценность.
В социально-историческом "интерьере", помогающем
понять пути формирования личности ученого,
существенно обратить внимание и на атмосферу
послевоенных немецких университетов. Я никак не
хочу ее идеализировать: сами немцы говорят и пишут
о ней немало критического, да и предпринимают
немало практического во имя усовершенствования
университетского преподавания. (В частности, на
судьбе Хёсле уже сказались, о чем - позже, всегда
непростые отношения между университетскими поколениями.)
Однако и теперешний уровень преподавания
и исследований в университетах достаточно
высок. Если говорить конкретно о Хёсле, то в формировании
его философских идей и самой его личности
есть немалая доля труда и участия перечисленных
самим философом всемирно известных немецких
профессоров.
Обратим внимание на саму возможность для
Витторио Хёсле уже в студенческие годы быть "студентом-пилигримом",
значит, переходить из университета
в университет, осваивая, в необычном
соединении, специальности по своему вкусу и выбирая
именно тех педагогов, у которых хотелось
бы учиться. Здесь тоже один из штрихов и к портрету
Хёсле, и к "университетскому интерьеру", и к самим
условиям жизни в Германии: смена мест учебы и
специализаций не становится для одаренного молодого
человека неразрешимой проблемой. (В наших
условиях подобное почти что немыслимо.)
Читатель, верно, подметил и то, что Витторио
Хёсле получил финансовую поддержку двух фондов.
Быть может, родители сами как-то смогли бы финансировать
университетское обучение сына. Но то,
что со школьных и студенческих лет талантливый
юноша был замечен и поддержан в своем стремлении
к основательному образованию (здесь, кстати, традиционная
и до сих пор сохраняющаяся черта немецкой
государственной и образовательной культуры),-должно
было укрепить в Витторио так нужную
молодым людям уверенность в своих силах. И
после завершения обучения и защиты первой диссертации
Витторио Хёсле был обеспечен поддержкой
научных фондов.
"В конце 1982 г.,-продолжает он в автобиографии,-
я получил от Немецкого исследовательского
общества двухгодичную стипендию, которая сделала
возможной выполнение габилитационной работы
"Субъективность и интерсубъективность. Исследования
системы Гегеля". Я представил ее в январе
1985 г. философскому факультету Тюбингского университета;
в декабре того же года работа была
принята". Габилитационная диссертационная работа
(вместе с вступительной лекцией и габилитационным
коллоквиумом) в немецких вузах, как известно,
дает право на получение (по крайней мере) места
приват-доцента. С июня 1986 г., т. е. в двадцатишестилетнем
возрасте, В. Хёсле стал приват-доцентом
философии в университете Тюбингена (и опять:
доцентура для столь молодых - вещь немыслимая
на наших философских факультетах!). Еще раньше,
на 1985-1986 гг., молодому ученому была присуждена
стипендия Итальянского института философских
исследований в Неаполе, где Витторио Хёсле
прочел шестнадцать докладов на тему "Развитие
немецкого идеализма". Одновременно он (совместно
с Хр. Йерманн - Ch. Yermann) начал переводить
на немецкий язык "Sciencia nuova" Джованни Баттиста
Вико. Перевод был закончен в 1987 г. Вит-орио
написал к немецкому изданию ^ весьма объьмистое
введение "Вико и идея наук о культуре".
С сентября по декабрь 1986 г. Хёсле был приглашен
в качестве профессора-ассистента в Новую
школу социальных исследований в Нью-Йорке. А
с начала 1987 г. он стал обладателем самой престижной
в ФРГ Гайзенберговской стипендии для
известных ученых. Ее присуждение именно философу
- случай, можно сказать, исключительный.
По условиям стипендии имени Гайзенберга стипендиат
может жить и работать там, где пожелает.
Первый год Витторио провел в Риме и Неаполе,
заканчивая работу над Вико. На 1988 год снова
пришло приглашение из Новой школы Нью-Йорка.
Стипендия Гайзенберга была для Хёсле зарезервирована
на следующий, 1989 год, первую половину
которого Витторио снова провел в Риме, где и была
закончена вышедшая в 1990 г. книга "Современный
кризис и ответственность философии", о которой
мы в дальнейшем поговорим подробнее. Во второй
половине 1989 г. Хёсле преподавал в Бразилии. В
зимнем семестре 1989/90 г. он читал лекции в
качестве приглашенного профессора в университете
г. Ульма (Голландия). Итак, должность "полного
профессора", как и assistant-professor, пришла к
Витторио из-за рубежа. А вот с апреля по сентябрь
1990 г. Витторио Хёсле был гостем Института философии
АН СССР, где прочел два курса лекций.
Один из них публикуется в этой книге, другой -
"Философия и экология" - печатается (под редакцией
В. С. Степина) в следующем выпуске настоящей
серии. О пребывании Хёсле в нашей стране -
а побывал он, выступив с докладами, в Новосибирске,
Ростове-на-Дону, Ленинграде - будет специально
идти речь в заключительной части моей
статьи.
Здесь же я хотела бы подчеркнуть, что одна из
граней таланта и редкого трудолюбия Хёсле - владение
многими иностранными языками. Кроме двух
родных языков, итальянского и немецкого, он свободно
владеет английским, испанским, французским.
Более скромно сам оценивает знание других
языков, на которых тем не менее свободно читает
и объясняется,- это латынь, древне- и новогреческий,
санскрит, пали, древнеиранский, португальский.
Что касается русского языка, о пассивном
владении которым он писал в своей автобиографии,
то теперь Витторио вполне может перевести знание
его "в актив": к концу пребывания в нашей стране
он стал говорить и даже читать лекции по-русски.
Сознаю, что из моего предыдущего рассказа о
жизненном пути Витторио Хёсле вполне может возникнуть
впечатление об усеянной розами дороге
вундеркинда, которого наперебой поддерживают стипендиями,
приглашают в зарубежные страны и в
разные университеты собственной страны. В какойто
мере Витторио, действительно, с юности был
окружен удивлением, восхищением, признанием.
Внимание, которым он был окружен, нисколько не
избаловало его.
Но, к сожалению,- и тут обратная сторона медали
- отношение к Хёсле в собственной стране
заметно менялось по мере того, как он вырастал в
более крупного философа.
В конце 80-х годов прежде восторженное отношение
коллег к Витторио Хёсле сделалось более
сдержанным. В какой-то мере тому способствовало
как раз официальное признание вне философии -
присуждение стипендии Гайзенберга и особенно,
пожалуй, появление на телевидении ФРГ фильма,
которому режиссер и сценарист Ульрих Бём дал
броское название "Самый обычный гений. Молодой
философ Витторио Хёсле". Отвлечемся сейчас от
таких привходящих, хотя и немаловажных в данном
случае житейских обстоятельств, как зависть, нежелание
иных профессоров-мэтров иметь рядом с
собой яркого молодого ученого. Есть другой вопрос.
Когда нашего блестящего коллегу называют одаренным,
талантливым, мы еще готовы это признать.
Но если почести и оценки, выпадающие на его
долю, становятся исключительными - например,
когда его называют великим, объявляют гением,-
отношение к нему становится, не может не становиться
чрезвычайно придирчивым. Весьма редко качества
гения признаются за живущими рядом с
нами людьми. Оставим открытым вопрос о мере
философского таланта Витторио Хёсле. (Тем более
хочу предупредить от вынесения окончательных по
этому поводу суждений тех читателей, которые из
работ Хёсле познакомятся лишь с публикуемыми
здесь Московскими лекциями: ведь Хёсле должен
был считаться с тем, что он читает их не для узкого
круга специалистов, а для более широкой аудитории
интересующихся философией.) И однако незаурядность
молодого философа, его яркий талант лектора
и исследователя теперь уже вряд ли являются предметом
спора. Можно с полным основанием утверждать,
что в Германии, да и в других странах
Европы Хёсле обладает весомым авторитетом, причем
не только в философских и научных кругах.
"С 1986 г.,- упоминает Витторио в автобиографии,-
я выполнял для ведомства бундесканцлера
целый ряд экспертиз. Осенью 1987 г. в Риме вместе
с д-ром Хр. Йерманом работал для Итальянского
государственного телевидения над проектом, организованным
Европейским советом,- речь шла об
освещении философских проблем на телевидении.
Я интервьюировал некоторых современных философов
(например, Апеля, Гольдмана, Йонаса) и сам
дал ряд интервью по философским вопросам. С
1989 г. я провожу по просьбе Хильдехаймеровского
"Общества этики, образования и управления" семинар
для ведущих хозяйственных деятелей. Вместе
с др-ом И. Крейтцкамом, представите-лем хозяйственного
управления этого общества, веду в издательстве
"Бек" ("Beck") серию "Этика в технический
век"" *.
В 1986 г. по личному поручению бундесканцлера
Витторио Хёсле составил экспертную записку "О
состоянии современной европейской, в особенности
немецкой философии". С разрешения канцлера записка
(в существенно доработанном виде) опубликована
как часть первой главы упомянутой книги
1990 г. "Современный кризис и ответственность
философии". В 1991 г. в издательстве "Бек" уже
изданы Московские лекции Хёсле "К философии
экологического кризиса" '.
Таковы вехи жизни и творчества Витторио Хёсле.
Жизненный путь философа, как бы ни был он
значим для понимания его личности, обретает смысл
только вместе с взглядами, идеями, концепциями
мыслителя. В философском "портретировании" центральное
место и должно быть отведено изображению
мира идей. К краткой характеристике принципов,
направленности, стиля, имеющихся уже сегодня результатов
философствования Витторио Хёсле мы
теперь и переходим.
КРИЗИС СОВРЕМЕННОГО МИРА
И НЕТЛЕННЫЕ ЦЕННОСТИ ДУХА
И НРАВСТВЕННОСТИ
Я намеренно начинаю анализ идей Хёсле не с
их "исторического начала" - не с тех статей и книг,
где он выступал и сейчас еще выступает как историк
философии и культуры с ярко выраженными особенностями,
присущими европейской и, конкретнее,
немецкой школе. Значит, как историк духа, с почти
исчерпывающей основательностью исследующий и
использующий (в случае Хёсле - многоязыкую) литературу
интересующего его вопроса, аналитически
расчленяющий проблему на принципиально важные
аспекты и осуществляющий синтез уже на почве
детального анализа. И если читатель, скажем, захочет
узнать о значении, об истории написания
"Scienza nuova" Джб. Вико, а также историческом
и современном состоянии исследований, посвященных
выдающемуся итальянскому мыслителю, то сегодня
ему лучше всего проработать упомянутое Введение
Витторио Хёсле к немецкому переводу книги,
уже полное название которой - "Принципы новой
науки об общей природе народов" - говорит о ее
актуальности.
Но вот в последние годы "философский темперамент"
все более заставляет Витторио Хёсле выходить
из хорошо освоенной, уютной историко-философской
ниши. И выходить, конечно, не затем,
чтобы позабыть о необходимых для любого крупного
мыслителя навыках углубленной, высокопрофессиональной
историко-философской работы, а для того,
чтобы воссоздающаяся в сегодняшнем мире "классическая
мужественная душа" (воспользуюсь словами
Мераба Мамардашвили) приняла на себя думы,
тревоги этого мира, ответственность за него. Благодаря
своим работам, опубликованным на рубеже
80-х и 90-х годов, Витторио Хёсле начинает вырастать
в философа, чья редкая историко-философская,
историко-научная, филологическая и т. д. эрудиция
все более становится не самоцелью, а подспорьем
для выполнения задачи, которую философия ставила,
по существу, еще со времен Платона и которой
Кант придал чеканно-основополагающую форму,-
задачи критики разума, теоретического и практического.
Вряд ли надо специально доказывать: хотя
задача эта и общекультурная, философии в ее постановке
и решении принадлежит совершенно специфическая,
в наше время вряд ли по достоинству
оцененная роль.
Исходный пункт философствования Хёсле (и
здесь он примыкает к целому ряду выдающихся
современных мыслителей Запада и Востока, в частности
к школе "трансцендентальной прагматики"
К.-О. Апеля) - констатация глубоко кризисного
состояния человеческих духа и нравственности в
XX столетии, включая последние десятилетия. Для
этого чтобы верно понять и осмыслить то, о чем
пойдет далее речь, отечественному читателю очень
важно максимально освободиться от стереотипов -
старых, которые насаждались марксистско-ленинской
идеологией, и новых, точнее, обновленных,
которые имеют хождение сегодня. Может статься,
что читатели, зараженные вирусами коммунистической
или националистической изоляционистской
идеологии, найдут в иных формулировках Хёсле
новое подтверждение для мысли о духовно-нравственном
"разложении" Запада, о его бездуховности.
Поэтому я с самого начала хочу предупредить:
во-первых, Хссле считает современный кризис духа
и нравственности особым состоянием не одной какой-то
страны или системы, а универсальной болезнью
всей мировой цивилизации в период стремительных
исторических изменений. Во-вторых, с
настоящим преклонением относясь к немецкой или
русской культурам, он глубоко чужд идее национальной
исключительности, "избранности" богом
или историей каких-либо народа, расы, страны и
т. д. В-третьих, целостность мира, единство человечества
для Хссле - не слова, а убеждения. Специфическую
задачу философии он видит в построении
обновленной этики, которая основывается на
нетленных, абсолютных, именно общечеловеческих
ценностях и святом уважении прав, свобод, вклада
каждого индивида, каждой нации, каждого региона
"земли людей". И в-четвертых, сознание ответственности
перед целостным миром и перед историей
заставляет Хёсле - в чем он опять-таки един с
целой когортой интеллигентов, политиков, да и вообще
людей разных занятий, которых в последние
годы на Западе и Востоке становится все больше,-
особенно придирчиво относиться как раз к своей
стране, ее истории, к деяниям и мыслям своих
соотечественников, к своему (литературному ли,
философскому ли) "цеху" и никак не в последнюю
очередь к самому себе.
Такие люди, взывающие к цивилизованности
жизни и обличающие одичание, варварство, вместе
с тем не успокаиваются и не прекращают критических
усилий даже тогда, когда наблюдают в своих
странах относительное материальное благополучие,
цивилизационный прогресс, успехи в области демократизации
жизни, обнадеживающие сдвиги в
культуре и образовании. Гражданин Германии, преданный
ее духу и культуре, европеец, гордящийся
культурно-цивилизующей ролью Европы, Витторио
Хёсле далек от какого бы то ни было заносчивого
германо- или италофильства, от снобистского европоцентризма.
Если существуют на западноевропейской
почве малейшие опасности для дела демократии,
культуры, нравственности, то можете быть
уверены: постоянно настроенные на волну критики
интеллектуалы Германии и других стран Европы,
к неузкому кругу которых принадлежит Витторио
Хёсле, ни в коем случае не умолчат о них.
Тяжело переболев фашистской чумой или пострадав
от нее, народы Европы, и в частности Германии,
выстрадали это относительно новое состояние
своего духа. Сейчас, к концу XX в., становится все
яснее: предупреждения о кризисе и его тщательный
анализ был и остаётся неотъемлемым, очень ценным
ингредиентом постоянного обновления социального
бытия, цивилизованной демократии и взыскательной
духовно-нравственной атмосферы динамично развивающихся
стран и народов мира. Вряд ли даже в
благополучных западных государствах требуется
особо доказывать, что цивилизация, выражаясь словами
Хёсле, "опасно больна" ^ что она переживает
кризис. Переживает, конечно, не впервые. Предчувствия
опасных поворотов истории и предупреждение
о них (а в рамки такого сознания и включена
философия кризиса) ныне в чем-то родственны тем,
которые распространились на рубеже прошлого и
нынешнего столетий. Однако ведь сегодня кризис
сделался и более опасным, и по-настоящему глобальным
- под вопрос впервые в истории поставлено
само существование человечества.
К общему кризису цивилизации в различных
странах и регионах добавляются свои болезни, катастрофы.
После второй мировой войны, по существу,
не прекращались локальные войны. Многие
бедствия вызваны цивилизационной отсталостью целых
стран и регионов. Отсталость же часто граничит
с экономическим крахом, с агрессиями, диктатурой
и другими социальными бедствиями. Итак, существование
кризиса и даже на растание кризисных
тенденций в конце XX в. вполне очевидны. Несомненно
и то, что сознание и действия человечества
уже в какой-то степени повернуты к проблемам
преодоления или, во всяком случае, сдерживания
кризисных процессов в их наиболее опасной форме.
Хёсле стремится адресовать свои тревоги и результаты
своих исследований и коллегам, и широкой
общественности, и социально-вли
...Закладка в соц.сетях
