Жанр: Стихи
Стихотворения и поэмы
...меня' —
Мы слышим1
Все это началось тогда,
199
Когда
Весенним утром ясным,
Земля, вознесся над тобой
В своем комбинезоне красном
Пилот, от неба голубой.
ПРОБЛЕМА ПЕРЕВОДА
Я вспомнил их, и вот они пришли. Один в лохмотьях
был, безбров и черен. Схоластику отверг он, непокорен, за
что и осужден был, опозорен и, говорят, не избежал петли.
То был Вийон.
Второй был пьян и вздорен. Блаженненького под руки
вели, а он взывал:
Пречистая, внемли! Житейский путь мой
каменист и торен. Кабатчикам попал я в кабалу. Нордау
Макса принял я хулу, да и его ли только одного!
То был Верлен.
А спутник у него был юн, насмешлив, ангелообразен,
и всякое творил он волшебство, чтоб все кругом сияло
и цвело: слезу, плевок и битое стекло преображал в звезду,
в цветок, в алмаз он и в серебро.
То был Артюр Рембо.
И может быть, толпились позади еще другие, смутные
для взгляда, пришедшие из рая либо ада. И не успел спросить
я, что им надо, как слышу я в ответ:
— Переводи!
А я сказал:
— Но я в двадцатом веке живу, как вам известно, господа.
Пекусь о современном человеке. Мне некогда. Вот
вы пришли сюда, а вслед за вами римляне и греки,
а может быть, этруски и ацтеки пожалуют. Что делать мне
тогда' Да вообще и стоит ли труда' Вот ты, Вийон, коль
за тебя я сяду и, например, хоть о Большой Марго переведу
как следует балладу, произнесет редактор:
O-ro-го! Ведь
это же сплошное неприличье
. Он кое-что смягчить предложит
мне. Но не предам твоей сатиры бич я редакционных
ножниц тупизне! Я не замажу кистью штукатура готическую
живопись твою!
А
Иностранная литература
1, я от тебя, Рембо, не
утаю, дала недавно про тебя, Артюра, и переводчиков твоих
статью зачем обратно на земные тропы они свели твой
образ неземной подробностью ненужной и дурной, что ты,
корабль свой оснастив хмельной и космос рассмотрев без
телескопа, вдруг, будто бы мальчишка озорной, задумал
оросить гелиотропы, на свежий воздух выйдя из пивной
И я не говорю уж о Верлене,— как надо понимать его
псалмы, как вывести несчастного из тьмы противоречий'
Дверь его тюрьмы раскрыть1 Простить ему все преступ
ленья его лирическое исступленье, его накал до белого ка
ленья1 Пускай берут иные поколенья ответственность такую,
а не мы1
Нет, господа, коварных ваших строчек да не переведет
моя рука, понеже ввысь стремлюсь за облака, вперед гляжу
в грядущие века И вообще, какой я переводчик' Пусть уж
другие и еще разочек переведут, пригладив вас слегка
Но если бы, презрев все устрашенья, не сглаживая
острые углы, я перевел вас,— все таки мишенью я стал бы
для критической стрелы, и не какой то куро петушиной, но
оперенной дьявольски умно доказано бы было все равно
что только грежу точности вершиной, но не кибернетической
машиной, а мною это переведено, что в текст чужой свои
вложил я ноты, к чужим свои прибавил я грехи, и в резуль
тате вдумчивой работы я все ж модернизировал стихи И это
верно, братья иностранцы, хоть и внимаю вашим голосам, но
изгибаться, точно дама в танце, как в дане макабре или
контрдансе, передавать тончайшие нюансы Средневековья
или Ренессанса — в том преуспеть я не имею шанса, я не
могу я существую сам'
Я не могу дословно и буквально как попугай вам
вторить какаду' Пусть созданное вами гениально, по своему
я все переведу, и на меня жестокую облаву затеет ополченье
толмачей мол, тать в ночи, он исказил лукаво значение
классических речей
1 Журнал
Иностранная литература
1962 № 2
Тут слышу я
— Дерзай' Имеешь право И в наше время этаких
вещей не избегали Антокольский Павел пусть поворчит, но
это не беда Кто своего в чужое не добавил' Так поступали
всюду и всегда' Любой из нас имеет основанье добавить,
беспристрастие храня, в чужую скорбь свое негодованье в
чужое тленье — своего огня А коль простак взялся бы за
работу, добавил бы в чужие он труды трудолюбив — так
собственного пота ленив — так просто непросто воды'
ВЗРЫВ
Мне
По существу у Айвазовского
Нравится одна картина —
Взрыв
За день до кончины Айвазовского
Начата — наутро не был жив
Он ее бы зализал наверное
Если бы не умер И она
Думаю что мне бы не понравилась
Если бы была завершена
Но незавершенное завещано
Мне оно и будущим векам
Это будто яростная трещина —
Так вот извергается вулкан
Это не корабль а мироздание
Рушится на жестком полотне
И незавершенное создание
Берегись'
— напоминает мне
Руки дрогнув кисть к чертям отбросили
Озарила мглу глубокой осени
Бездна взрыва бледное пятно
Съездите однажды в Феодосию
Посмотреть на это полотно
Тысяча девятьсот пятый —
Год рожденья моего'
Я не помню ни его набата
Ни знамен и ни икон его
И не помню как экспроприатор
Вырывался из своей петли
И того как юный авиатор
Отрывался от сырой земли
Где то гибли где то шли на приступ
Воздвигалась новые леса
Где то Ленин целился в махистов
В глубь вещей Пикассо ворвался
Циолковский вычислял ракету
Затрудняясь прокормить семью
И Эйнштейн еще неведом свету
Выводил уж формулу свою
Вот что над моею колыбелью
Колебалось искрилось лилось
И каких бы стрел я ни был целью
Сколько б их мне в тело ни впилось
Сколько б трав ни выпил я целебных
На каком бы ни горел огне —
Все же сказок никаких волшебных
Нянька не рассказывала мне
СПИНОЙ К СПИНЕ
КАКИЕ ВАМ
СТИХИ ПРОЧЕСТЬ'
Мы плыли по отчаянным волнам
Без лодки и спасательного круга
Но трудно было научиться нам
В кромешной тьме не различать друг друга
А научились все ж не различать
И хоть не стали слепо безъязыки
Но научились все ж не отвечать
Друг другу на отчаянные крики
И научились все ж не понимать
Мы даже выйдя на берег ни слова
И научились все ж не обнимать
А лишь отталкивать один другого
И друг на дружку чем нибудь влиять
Не в силах в одиночестве глубоком
Мы научились все таки стоять
Во время бурь один к другому боком
л
Но все же нет обратного пути —
Друг с другом разлучиться не сумели
И научились все таки идти
Плечом к плечу к одной и той же цел! '
Какие вам стихи прочесть?
Могу прочесть стихи про честь
Могу прочесть и про бесчестье -
Любые вам могу прочесть я
Могу любые прокричать
Продекламировать вам грозно
Вот только жалко что в печать
Они попали все же поздно
ЛЕНИН
В ПАРИЖЕ
Где Ленин'
Ленин в Мавзолее.
И на медали И в звезде.
Где Ленин'
Даты, юбилеи .
Но где же Ленин' Ленин где'
Где Ленин'
Он на полках книжных.
Но не стоять же целый век
На постаментах неподвижных
Ему во мгле библиотек!
Где Ленин'
Поздний вечер манит
Спокойно погрузиться в сны,
Но Ленин вдруг в окно заглянет:
— А все вопросы решены'
Где Ленин'
Вот его квартира.
Вот кабинет его в Кремле.
Где Ленин'
Там, где судьбы мира
Вершат народы на земле!,
/965
В Париже
Я видел свечи
В форме березовых пней,
И слышал русские речи
И прошлых и наших дней,
И русские видел сапожки
На ножках французских дам,
И русские чашки и плошки
В витринах я видел там,
Как будто бы в русские кубки
Французское льется винцо,
И смахивающее на полушубки
Заметил я пальтецо
Дело в том, что ТУ-104
И быстрота
Каравелл
Сближают все в этом мире,
Чтоб этот мир здоровел.
И видел я, улетая,
Как в неопавшей листве
Снежинки кружились, тая
В Париже, почти как в Москве
/965
14 Л Мартынов
РОЯЛЬ
Я чуток,
Напряжен я,
Как рояль,
Но подойди хоть Бородин, хоть Скрябин
Не трогайте, не жмите на педаль'
Шершавый от царапин и корябин,
Сегодня я уж больше не служу
Рукам умелым, как и неумелым,
Но сам себе я струнами гужу
И весь дрожу своим древесным телом
И, клавишами тихо шевеля,
Я обращаю это в звуки
Это
Воздействуют магнитные поля
Иных миров, летящих в бездне где то
Они звенят украдь, украдь, украдь
Подстереги, похить нас, извлеки нас'
И, отвергая нотную тетрадь,
За ними я и сам в погоню кинусь
/965
НОЧНОЕ КОЛЬЦО
14'
Сквозь ночь
С рефлектором на морде
Под вековечной мглой застав
Стремительно, как конь на корде
Несется кольцевой состав
Лечу я в нем'
Но что за искра
Здесь над моею головой
Мерцает где-то близко-близко,
Летя по замкнутой кривой'
На гнутом
Поручне вагонном
По кругу мечется она
А для чего'
Каким законом
В полет миров вовлечена'
Я знаю
Искорки круженье —
Ведь это в фокусе одном
Собравшееся отраженье
Огней туннельных за окном.
Недолговечное
Слиянье
Огней, рассеянных во тьме,
В единозвездное сиянье
Сливается в людском уме
Вот
Выйду я на чистый воздух
Да погляжу в ночную высь,
И разберусь я в этих звездах -
Зачем и как они зажглись
Какая
Звездочка, мелькая
Сквозь дым и всяческую муть,
Въявь существует
И какая
Лишь отраженье чье-нибудь1
ОТЧИЗНА
Мне
Хочется,
Чтоб ты оделась лучше
Не в романтические облака,
Не в громовые-грозовые тучи,
А попросту — ив ситцы, и в шелка
И хочется,
Чтоб омывалась чаще
Ты самым освежающим дождем,
Блистающим все чище и все слаще
К тому ведем
И к этому идем'
* *
Он залатан,
Мой косматый парус,
Но исправно служит кораблю
Я тебя люблю
При чем тут старость,
Если я тебя люблю1
Может быть,
Обоим и осталось
В самом деле только это нам,—
Я тебя люблю, чтоб волновалось
Море, тихое по вечерам
И на небе тучи,
И скрипучи
Снасти
Но хозяйка кораблю —
Только ты
И ничего нет лучше
Этого, что я тебя люблю1
/967
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
Ч
ГРЯДУЩИЙ МАЙ
Все
Предметы
В эту ночь не те —
Все приметы, все цвета и звуки
У берез белесых в темноте
Выросли космические руки
Так и тянутся они в зенит,
Будто бы желая отмахнуться
От луны, которая звенит,
Будто бы
летающее блюдце
Выпрямляясь, каждый ствол готов
Отказаться от своих наростов
У боярышниковых кустов
Выявляется глобальный остов
Словом, все как будто на холстах
У художников и не похоже
На вчера, как слово на устах
У зеленой молодежи —
Вот у этих, у ночных юнцов,
У меня просящих сигаретки,
Но не видящих в конце концов
Ни меня и ни цветка, ни ветки
Хорошо хоть, что они на
ты
Говорят со мною, принимая
За ровесника средь красоты
Этого невиданного мая
ЕСЕНИН
Москва
Еще вовсе была
Булыжной
Из лавочки книжной
Он вышел Пролетка ждала
Извозчик и конь неподвижный
Но будто бы из под земли
Они объявились
Как звать их —
Не знал он
Но подстерегли,
Грозя удушеньем в объятьях
На козлы с извозчиком сесть
Ловчились и встать на запятки
— Есенин' Великая честь1
Березки' Иконки' Лампадки'
Еще не настолько велик,
Чтоб въявь оказалось похоже
Лицо его только на лик
Он вздрогнул
Морозом по коже
Прошла по спине его дрожь,
И, грезя далекой дорогой,
Он призракам крикнул
— Не трожь' —
И бросил извозчику
— Трогай'
/968
ХВАТКИЙ ЧЕРТ
Опять
Вокруг меня летает
Какой то черт,
И на лету
За сердце он меня хватает,
Но жизнь моя еще в цвету,
И хваткому посланцу ада
Я возглашаю на ходу
Все то, за что мне взяться надо
Не нынче — в будущем году,
И восклицает он
— Недурно' —
В восторге от моих затей,
И сердце, бьющееся бурно,
Он выпускает
Из когтей
ДВЕ ТЕНИ
Две тени
За тобой летели,
Как бы охвачены борьбой
— Смотри1— я закричал в смятенье
Как две соперницы, две тени,
Две тени мчатся за тобой' —
И как ты на меня ни сетуй,
И как ни топай ты ногой
И убедиться ни советуй,
Что тень одна от лампы этой,
А тень другая — от другой,
Но что бы там ты ни хотела
И что за пляску ни пляши,—
Две тени за тобой летело
Одна казалась тенью тела,
Была другая —
Тень души
/970
ЛИСЕНОК
ЧИСТОТА
Не то ребенок, а не то бесенок,
Из леса выйдя, преградил мне путь,
И это был малюсенький лисенок,
Меня не испугавшийся ничуть
Он понимал, что я его не трону
Хотя бы потому, что так он мал,
Что это исключает оборону,—
Он все это прекрасно понимал'
Вот и глядел он на меня подобно
Тому, как дети на большого пса,
Присев на корточки, глядят беззлобно
Но тут его окликнула лиса
Он скрылся В чаще что-то затрещало
Должно быть, мать в норе, в лесном жилье,
Его учила, мучила, стращала
Рассказами о модных ателье
Да, Ленин был, конечно, трижды прав,
Борясь за чистоту свободной речи,
Чтоб каждый управдел, домоуправ
Не изгалялся бы, ее калеча
И надобно язык оберегать
От всяких шкрабов, защищая школы,
Чтоб существительные не спрягать
И малодушно не склонять глаголы
Все — истина, что Ленин говорил
О языке вельмож и бюрократов.
Но, Революции язык, он был
Похож на голос громовых раскатов
И не забыть, как говорил смутьян —
Рабочий, обращавшийся к крестьянам
В деревне, где рыдающий баян
Соперничал с классическим Бояном
И в возбужденном клекоте котлов,
Чья ржавчина кровавой пахла баней,
Рождалась бездна необычных слов
И тех или иных иносказаний
В жаргон великолепной матросни
Прибой морей бунтующих был впенен,
И не были пуристами они
И не об этом сокрушался Ленин,
*
Что в пламени отчаянных голов,
Весь опыт прошлого переработав,
Она рождалась, уйма крепких слов
И всяких необычных оборотов
(/968)
\
Еще шалят
По летнему одеты,
Без сандалет меж многолетних трав,
Несовершеннолетние поэты,
Пятидесятилетних осмеяв
И, блеском поседения согреты,
Еще бредут тропой меж тучных нив
Семидесятилетние поэты,
Шестидесятилетних оценив
Но ни в кого не брошу я ни камня,
Осенним солнцем до того согрет,
Что кажется, бывает иногда мне
Не только сто, а много тысяч лет'
МУЧИТЕЛЬ ПТИЦ
КОРАБЛЬ
Не отпирайся' Это видел я,
Как, крадучись по кручам и лощинам
И всяким косогорам бытия,
К чему, зачем и по каким причинам
Ты изловил живого соловья,
И, ножиком оттяпав перочинным
И очинив — понятна мысль твоя' —
Его перо, ты сделал все чин чином
Ты думал, что певучее перо,
К тому же и очинено остро,
Придаст твоим руладам благозвучье
Ты так считал Чернил извел ведро'
Что говорить, придумал ты хитро,
Но просчитался, песнопевца муча'
Пора бы наконец понять, пора,
Что с трезвой точки зрения моллюска
К моллюску присосавшийся корабль
Отчаянно тяжелая нагрузка,
И все, что ветер парусам тугим
Поет и плачет — для моллюсков тайна,
И очень часто так одно с другим
Соприкасается, и не случайно
Не видите заросший слизью киль
Вы, с клотиков, огни святого Эльма1
О взор людской, дерзни, не обессиль
Все это вместе взять, а не отдельно'
15 Л Мартынов
ХМЕЛЬ СРАВНЕНИЙ
В СОЛНЕЧНЫХ ЛУЧАХ
По небу
Будто с опозданьем,
Как и земные поезда.
Цистерны туч с глухим рыданьем
Летят, быть может, не туда,
А может быть и не оттуда
Откуда их, как благодать,
Мы ждем от чуда и до чуда
А может быть, и поздно ждать'
А может быть, и без рыданья
И вовсе не цистерны туч
Несутся, и без опозданья?
И ты сравненьями не мучь
Их и себя Ведь не настолько
Воображением ты нищ,
Чтоб все и сравнивать лишь только
С твореньем собственных ручищ'
В солнечных лучах
Тает безвозвратно
Все, что так понятно
В полночь, при свечах
И наоборот
По ночам прочесть ли
Повесть полдня, если
Дрема не берет'
Но к тому и гнем'
И хочу помочь я
Видеть ясно ночью
То, что явно днем
Чтоб в любой норе
Стало громогласным
Все, что будет ясным
Утром, на заре'
15*
Я не дивлюсь.
Что груды лома
Мне за скульптуру выдают —
Как темный памятник былому.
Обломки ржавые встают,
Как отзвук бывших потрясений,
Как храма рухнувшего тень...
Но за осенним — и весенний
Когда-нибудь наступит день,
И мы во что бы то ни стало
Должны переступить черту,
Чтоб не зловещий прах металла
Являл собой нам красоту,
А для творений небывалых
Был новый найден матерьял,
Чтоб скульптор будущий ковал их,
Паял, ваял.
Вздымал, взвивал!
Ветер
С юга на север
Повернул флюгера
И сомненья посеял,
И признаться пора,
Я устал, я недужен,
И, покорный судьбе,
Никому я не нужен,
В том числе и тебе.
Этот жребий заслужен:
Лишь в упорной борьбе
Всем на свете я нужен,
В том числе и тебе.
Ветер северный южен,
Унывать — сущий грех:
Всем на свете я нужен,
А тебе —
Пуще всех!
ДОБРОСОСЕДСТВО
Когда
Клубится дым
Над хмурым садом,
Вещая, что горят торфяники,
Вдруг прямо к нам, в ограды, прямо на дом.
Всем старым разногласьям вопреки
Являются, чтоб жаться с нами рядом,
Лягушки, ласточки и мотыльки
Добрососедствовать добром и ладом
Они зовут почти что по-людски
И мы не только с ласточками ладим,
Но всяких тварей по головкам гладим
И с пристальным вниманием следим,
Чтоб не взбесился кто из них от жажды,
И может быть, что в жизни хоть однажды
Такой урок и нам необходим
/972
МОХОВАЯ '
Тебя
Я помню,
Моховая,
В первоначальном естестве
От дрог и дровен до трамвая
С Охотным рядом в кумовстве
Исчезли сани, скрылись кони,
И разве только ты сама
Вдруг объявляешься на склоне
Библиотечного холма,
Громадой университета
Взбираясь к Ленинским горам,
И шпиль, блестящий, как ракета,
К соседним тянется мирам,
Хотя и здесь все выше, выше,
Фотонно-звездною тропой.
С высот библиотечной крыши
Идут философы толпой
/972
ГРОМ И МОЛНИЯ
О, только в молодости снится
То, что позднее наяву
Объявится и объяснится!
Я так и думал:
Доживу!
Когда усталость кровь не студит,
Забот сосульки не висят,
Дерзаешь видеть то, что будет
Лет, скажем, через пятьдесят
Ведь только молодым глазищам
И удается разглядеть,
Что в старости мы тщетно ищем,
Давно успев им овладеть.
Поэты, дерзкие, как дети,
Так мечут молнии пером,
Что только лишь через столетья
До мира донесется гром
ВСТАНУ РАНО
Встану рано,
'Очень рано,
Рукавицы натяну,
В белой шубе из бурана
Выйду, глядя на луну;
На Двину взглянув, надвину
Шапку пышную на лоб.
Сделаюсь наполовину
Сам похожим на сугроб,
На сугроб, на гору снега.
Наметенную зимой
На Двину и на Онегу
Будто вечностью самой,
Чтоб по истеченью сроков
Не истечь пустой слезой,
А над живостью потоков
Грянуть майскою грозой!
/972
УМЕНЬЕ
Взвыл ветер
— Лампу потушу1—
И потушил
Но тем не менее
При вспышках молний я пишу
Осваивается уменье
Писать, когда гроза пришла.
Чтоб в яростном потоке токов
Могла домчаться, как стрела,
Мысль до бумаги
У пророков,
Мне кажется, расчет был прост
Свечам и факелам не веря.
Творить при вспышках новых звезд
И новых гроз,
По крайней мере1
БРОДЯГА
ПАСТОРАЛЬ
За угро-финским городищем
В грибово-ягодном краю
Он, мысля, что его мы ищем,
Антенну выставил свою
И, сплюнув, пень ногою двинул,
И вдруг диаметром с пятак
Он из кармана компас вынул,
Но повернул картушку так,
Что север оказался югом,
А севером, конечно, юг,
На стрелку он взглянул с испугом
И, бормоча, что сделал крюк,
Поплелся прочь, луща орехи,
Приобретенные в листве .
И выли радиопомехи
В его бездумной голове!
Я думаю
О молодых талантах
И вспоминаю старые стихи,
Которые в позднейших вариантах
Я, выправив, конечно, мастерски,
Тисненью предал в толстых фолиантах...
Друзья! Не изменяйте ни строки'
Конечно, изменил я пустяки,
И цело все — и плоть и костяки,
Но будто молодые пастухи
В почтенных пастырей преобразились,
Хотя и не читающих мораль
Пастве своей, но златорунных скрылись
Стада овец, и кислый месяц вылез,
Брюзжащий с неба:
— Вот так пастораль!
/97?
ДУХ ТВОРЧЕСТВА
Есенин
Беседовал с Блоком
— А вот посмотрели бы Вы,
Как в омуте мечется окунь,
Сам пленник плененной плотвы1
В луну через льдистую настудь
Стремится всосаться налим
От жажды схватить, заграбастать
Дух творчества неотделим1
Но в клетке сидящая птица,—
Скажу я, чтоб стало ясней,—
Стремится поглубже забиться,
Коль тянете руку вы к ней
А вас,— вы не поняли, что ли'—
Хватает благая рука,
Чтоб выгнать из клетки на волю,
На волю, под облака'
А Блок улыбался, рассеян
Но это движенье руки
И как волновался Есенин —
Все внес он в свои дневники
Небеса угрюмые тараня,
Не рассказывай, пилот,
О причинах самовозгоранья
Торфяных болот
Над иссохшими лесами
Дым встает А кто виной'
Знаем сами,
Как это бывает в зной'
Как становится по воле солнца
Захороненное в бурелом
Битое бутылочное донце
Зажигательным стеклом
Да еще и не такие вещи
Учиняются людьми'
Ты, ворона, не кричи зловеще,
Черт тебя возьми'
Потому что, как и встарь, и ныне
Неразумнейшее существо,
Ротозейка, дура и разиня
Ты — и больше ничего'
После времени нетрудно каркать
Под людские голоса
На закутанные в дымный бархат
Городские небеса
кто вы?
СТАРЫЙ ПУШКИН
Что вы,
Иностранка, что ли,
Если вы не слышите, о чем
Свищет ветер, даже в снежном поле
Пахнущий пшеничным калачом!
Что вы,
Иноземка, что ли,
Чтоб забыть и в знойный летний день
Снежный лес, где прячется в соболье
Облаченье чуть не каждый пень'
Что вы,
Басурманка, что ли,
Чтоб не взволноваться, ощутив
Запах яви, сладостной тем боле,
Что и привкус горечи в ней жив1
/973
Если Пушкина вообразим
Лет семидесяти или старше —
Ни Державин и ни Карамзин
Не проступят в нем по-патриарши
\ скорее общие черты
У него с Некрасовым нашлись бы,
Если б не с гранитной высоты
На дворцы он глянул и на избы
А позднее бы приобрелось
(Что и есть в нем1) с Александром Блоком
Сходство, если б век свой перерос
Он, отнюдь не старцем став глубоким
Потому что Пушкина нельзя
В облике представить стариковском,
Ибо сходен, грезя и грозя,
Он с Есениным и Маяковским
И такая общность, что ни час.
Что ни день, становится заметней
Этим он и привлекает нас,
Пушкин стосемидесятипятилетний1
16 Л Мартынов
РОЖДЕНИЕ ДНЯ
ТУРБУЛЕНТНОСТЬ
О нет,
Я не принадлежу к числу их,
Мечтавших лишь о нежных поцелуях
Небесных звезд и шепоте дубрав.
Но кто шпынял их, тот едва ли прав
Вопрос о содержательности хлеба
И о бессодержательности неба
Давно свои границы перерос,
Как и вопрос об аромате роз
И шепот звезд, и рев могучего светила.
Рождающего день без повитух,
Действительность давно уж докатила
До слуха тех, кто отроду не глух
/975
Почему изогнут рог маралий
И рогата круглая луна'
Очертанья Африк и Австралии
Камни принимают
Суждена та же участь тучам
Не стара ли
Истина, что на манер вьюна
Мысль стремится ввысь,
Как по спирали
Это жизнь1
И не ее вина,
Что ни в камне, ни в огне, ни в глине
Ни в воде, ни в берегах морских
И ни в судьбах птичьих и людских,
И ни в гноме, и ни в исполине
Мы прямых не обнаружим линий
Никогда, нигде и никаких'
16
ПРЕОБРАЖЕНЬЯ
На хруст песка
Не свысока гляжу я,
Как на судьбу, мне вовсе не чужую
Известняка мне повествуют глыбы,
Что в рыбака я превращен из рыбы
И в моряка я превращен из моря
Издалека пришли мы, я не спорю,
На облака и тучи очи хмуря,
Из ветерка
Преображаясь
В б\рю"
/976
ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ ОБ УВЕНЬКАЕ,
воспитаннике азиатской школы толмачей
в городе Омске
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Поручик отставной Петров с учениками был суров,
Не уставал напоминать
— Политику извольте знать! —
Вот и сейчас вошел он в класс
— Испытывать я буду вас Я говорил вам много раз —
Владыки сопредельных стран давно покорствуют России
Так вспомним же кокандский хан нам отправлял дары
какие
В тысяча восемьсот тридцать первом году'
Ну-ну! Скорей ответа жду'
Ты отвечай, Hyp Мухамед1
Молчишь' Не можешь дать ответ
Не помнишь' Спросим Увенькая
Ответствуй
У венька и встает и тотчас же ответ дает
— Даров тех опись есть такая
сто локтей парчи, джюнгарской свиток чесучи,
Джелалабадские шелка, песку златого два мешка,
Монголы, взятые в полон, и элефантус, сиречь — слон
— Ты прав1 Ведом был белый слон Скажи — дошел
докуда он'
— Не доходя и до Тобольска, сдох элефант на Иртыше
Слону студено было, скользко идти по первой пороше
— Ты прав! Здесь нет слонам дорог
Садись За твой ответ пятерка
А кто не выучил урок, тому сегодня будет порка1 —
Истории учитель строг
Полковник Шварц, угрюм с лица, имел отзывчивое сердце
Для мальчугана-иноверца полковник заменил отца
За стол садилися один простой обед делить по братски —
Раб молодой и господин Текла их жизнь по-холостяцки
Спросил полковник
— Hv. дружок, какой сегодня был урок'
Чем\ учили нынче вас'—
И начал Увенькай рассказ
Воскликнул Шварц
— Петров дурак1 Он учит вовсе вас не так,—
Таит он, что кокандский хан в вышеозначенном году
Затеял дерзостный обман, себе, конечно, на беду
Глаза, мол, русским отведу, слона, мол, русским
приведу1
России в подданство просясь, сказав
покорствовать
желаем
Переговоры вел с Китаем о том же самом хищный князь
Вот и послал послов-пройдох Но их назад мы завернули
Не от мороза, а от пули индийский слон в степи подох'
Теперь ты понял, милый друг'
Учиться кончишь ты когда,—
Пошлем тебя туда, на юг, во туркестански города
Разведывать ты будешь там, ходить за ханом по пятам
Его повадки изучи Тебя готовим в толмачи
Но, если в дебрях той страны годок побудешь ты не зря
Тебе и большие чины мы исхлопочем у царя1 —
Шварц, речь закончивши, зевнул, лег на куше.тку и заснул
Раб потихоньку встал, идет из горницы на огород
В траву он ляжет на обрыв и будет отдыхать, дыша
Прохладным ветром Иртыша И книжку вынет, и, раскрыв
Займется чтеньем не спеша
Та книга очень хороша1
екрасна книжка'
вк-то раз в воскресный день, после обедни,
ел Увенькай в полдневный час из крепости в аул соседний,
Где жил приятель Садвокас
|*Ц1ел и мечтал, что Садвокаска нацедит четверть кумыса
РВДРУ ВИДИТ: некая коляска стоит в степи без колеса
('Пошел обратно с кумысом толмач дорогою прибрежной
И видит, что ямщик небрежный все возится над колесом
Нот два солдата трубки курят Свер
...Закладка в соц.сетях
