Жанр: Стихи
Стихотворения и поэмы
...вицу-красу
В Кружевецком сельсовете, в древнем северном лесу'
1932
РАССВЕТ
Нелюдимая моя,
Ты любимая моя!
Старый город весь порос травою.
Укрепление береговое
Точно так же поросло травою.
Мы по городу ходили двое
В этот вечер — только ты да я.
Город стар,
Город сед.
Городу тысяча сто сорок лет.
Нелюдимая моя,
Ты любимая моя!
Я домой тебя повел.
Вдруг откуда-то пахнуло гарью смол,
Медным медом азиатских пчел,
Теплотой нагревшихся песков,
Пламенем восточных угольков.
Духота перед дождем.
Я сказал: — Домой пойдем'
Нелюдимая моя,
Ты любимая моя!
Ночь тиха. Весь город под дождем.
Я проснулся. Сырость входит в дом
Нелюдимая моя,
Ты любимая моя!
Ты лежишь спокойно, ровно дышишь,
Ничего не видишь и не слышишь
Я лежу, за тучами слежу,
Я в окно открытое гляжу.
Город стар,
Город сед,
Городу тысяча сто сорок лет
Дом стар,
Стар забор,
Стар бульвар,
Стар собор,
Стар за городом бор.
Я лежу, за тучами слежу,
Вот на город взор перевожу.
Что такое там алеет,
Тускло искрится и тлеет?
Неужели это тлеет покосившийся забор?
Тлеют дом и забор,
Тлеет старый собор. .
Неужели это уголек,
Зароненный где-то в уголок,
Прилетевший с ветром уголек
Превратился в огонек?
Дождь, а город тлеет изнутри,
Розовеет, вспыхнет весь вот-вот.
Отраженным светом фонари
Загорелись всюду у ворот.
Алым дымом полон влажный сад,
Петухи повсюду голосят.
Где-то ведер зазвенела жесть,
Старый дворник к речке побежал.
В колокол ударили раз шесть,
Водовозов конь заржал.
Нелюдимая моя,
Ты любимая моя!
Город стар,
Город сед.
Мне над этим городом рассвет
Показался как пожар!
ВОЛОГДА
На заре розовела от холода
Крутобокая белая Вологда.
Гулом колокола веселого
Уверяла белая Вологда:
Сладок запах ржаных краюх!
Сладок запах ржаных краюх.
Точно ягодным соком полных.
И у севера есть свой юг —
Стережет границу подсолнух.
Я согласен, белая Вологда.
Здесь ни холода и ни голода,
И не зря в твой северный терем
Приезжал тосковать лютым зверем
Грозный царь, и на белые стены
Восходил он оплакать измены.
Но отсюдова в град свой стольный
Возвращался он смирный, довольный,
Вспоминая твой звон колокольный...
Сладок запах ржаных краюх!
И не зря по твоим берегам,
Там, где кремль громоздится в тумане,
Брел татарский царек Алагам,
Отказавшийся от Казани...
Вот и я повторяю вслух:
Сладок запах ржаных краюх!
Кто здесь только не побывал!
По крутым пригоркам тропа вела.
Если кто не убит наповал,—
Всех ты, мягкая, на ноги ставила.
То-то, Вологда!
Смейся, как смолода!
Тело колокола не расколото.
Синеглазый лен,
Зерен золото.
И пахала ты,
И боронила ты,
И хвалила ты,
И бранила ты...
Сколько жизней захоронила ты,
Сколько жизней и сохранила ты
Много зерен здесь перемолото.
Так-то, Вологда,
Белая Вологда!
УТЕШИТЕЛЬ
Свободные в суждениях своих,
О многом мы сумели столковаться,
Но и поныне в чувствах кой-каких
Стесняемся друг другу признаваться,
Хотя бы и в интимнейшем кругу.
Не верите?
Так я открою вам,
Взялась откуда жалостливость эта.
Не улыбайтесь простоте ответа...
А дело в том, что я когда-то, где-то,
Но женщину заставил плакать сам.
Вот, например:
Я вам ничуть не лгу
И рисоваться вовсе не намерен,
Но я буквально слышать не могу,
Когда рыдают женщины.
Уверен
И сам бываю: "
Все же это вздор!
Лиха беда! Поплачет — перестанет.
Но не могу те слезы с неких пор переносить!
Жестоко это ранит.
Мне в молодости было все равно.
А вот теперь, когда подходит старость.
Вдова ль заплачет, пьющая вино,—
Я ощущаю и тоску и ярость,
Иль школьница чернильное пятно
В тетрадь посадит и ревет от кляксы,—
Я не могу, хоть самому смешно,
Из-за какой-то волноваться плаксы.
4 Л Мартынов
МУЗА
В промежутках
Между штормами
Воды кажутся покорными
В промежутках
Между войнами
Очень трудно быть спокойными
Ночь была, мгла легла.
Но, как порох,
Вспыхнул вдруг алый свет в светофорах,—
Значит, город, не спишь!
И намокшие клочья афиш
Шевельнулись в ночи на заборах..
Белый свет в светофорах,
Желтый свет в светофорах.
Странный шорох откуда-то с крыш!
Вот он ниже, но скрыла мгла.
Вот он ближе, из-за угла
Шелестят вымпела?
Или дворницкая метла
Расчищает устало
Мусор в недрах квартала?
Или в сквере качнулась ветла?
Нет! Донесся шелест крыла.
Это Муза была. Муза. Летала!
Летала вокруг квартала.
Перед входом в чертог,
У портала,
Вдоль метало ее, поперек...
Трепетала!
Древнегреческий помню язык.
Понимать я его не отвык.
Поскорее
Поднимаю я Музу, веду
В темный сад, потому что в саду, мощно грея.
Озаряя волшебным огнем,
Незаметным,невидимым днем — только ночью.
Только ночью, среди темноты,
Существуют такие цветы.
И воочью
Вижу я: да, она! Вся бела. Это — Муза!
За плечами у ней два крыла. Это — Муза!
— Муза! Ждал тебя, Муза, давно. Прилетела?..—
Только вижу — алеет пятно,
Багровеет, синеет пятно...
— Муза, ранена?— Да!— И давно? Где? В чем дело?
— Расколовшийся мрамор Афин,
Брызги крови до горных вершин,
Клочья мяса...—
Муза! Ты это говоришь,
Или слышится шелест афиш:
Оборона Парнаса!
,
Оборона Парнаса!
.
Из Эллады, с парнасских вершин.
Из немецкого плена,
Где от слез поднялась на аршин Иппокрена,
Прилетела ты к нам, Мельпомена!
— Черт возьми!
У парнасских вершин
Шваб потребовал пива графин.
Но не впрок.
Даже пена
Издает запах тлена! —
Так мне крикнула Муза.
С крыла
Кровь извилистой струйкой текла, запекалась.
— На Парнасе вчера я была.
До последнего срока была
И сражалась!
У убитых винтовки брала и сражалась!
И Борей меня вынес, суров,
Там из пламени книжных костров.
Вы мне рады?
— Да, мы рады!
Здесь, у гиперборейских снегов,
Ты защиту найдешь от врагов,
Дочь Эллады!
1936 — 1941
СЛЕД
А ты?
Входя в дома любые —
И в серые,
И в голубые,
Всходя на лестницы крутые,
В квартиры, светом залитые,
Прислушиваясь к звону клавиш
И на вопрос даря ответ,
Скажи:
Какой ты след оставишь?
След,
Чтобы вытерли паркет
И посмотрели косо вслед,
Или
Незримый прочный след
В чужой душе на много лет?
НАРОД-ПОБЕДИТЕЛЬ
Возвращались солдаты .с войны.
По железным дорогам страны
День и ночь поезда их везли.
Гимнастерки их были в пыли
И от пота еще солоны
В эти дни бесконечной весны.
Возвращались солдаты с войны.
И прошли по Москве, точно сны,
Были жарки они и хмельны,
Были парки цветами полны.
В зоопарке трубили слоны,—
Возвращались солдаты с войны!
Возвращались домой старики
И совсем молодые отцы —
Москвичи, ленинградцы, донцы...
Возвращались сибиряки.
Возвращались сибиряки —
И охотники, и рыбаки,
И водители сложных машин, ь
И властители мирных долин,—
Возвращался народ-исполин...
Возвращался?
Нет!
Шел он вперед,
Шел вперед
Победитель-народ!
Пластинок хриплый крик,
И радиовещанье,
И непрочтенных книг
Надменное молчанье,
И лунный свет в окне,
Что спать мешал, тревожа,
Мы оценить вполне
Сумели только позже,
Когда возникли вновь
Среди оторопенья
Моторов мощный рев,
И музыка, и пенье, •
И шелест этих книг,
Мы не дочли которых,
И круглый лунный лик,
Запутавшийся в шторах,
И в самый поздний час
Чуть зримый луч рассвета.
Подумайте! У нас
Украсть хотели это!..
БАЛЛАДА
ПРО ВЕЛИКИЙ ПУТЬ
Великий путь1
Великий путь1
Когда идет состав-колосс,
В чугунном рокоте колес
Я слышу голос:
Не забудь1
Отец твой строил этот путь1
—
Кричит мне каждый паровоз
Я вспоминаю эти дни
По сорок градусов в тени —
Кочевничьих урочищ лень,
Даль, где ни сел, ни деревень
Я вспоминаю этот путь —
Сквозь степь, где блещут солонцы
Стальную нить вперед тянуть
Вы шли, упорные отцы1
Отец мой скважины бурил,
Водой пустыню одарил,—
Я помню котлованов муть
Отец мой строил этот путь
С Урала — прямо на Восток,
На Золотой далекий Рог,
Отцы сумели дотянуть
К началу века этот путь.
Служебный помню я вагон —
Был, как огонь, багряный он
А я, ребенок, из окна
Под насыпь глядя, под откос,
Среди полыни и берез
То зебру видел, то слона.
В чем правда этих детских грез?
Не зря играл я в ту игру —
Коров считал за кенгуру,
За тигров принимал телят,
Когда в кустах они шалят
Псы-львы рычали у дорог,
Ведущих прямо на Восток.
Уже среди ребячьих игр
Я знал, что уссурийский тигр
Совсем не сказка, явь почти
А что-то дальше на пути?
И говорил отец:
— Мечтай1
Поедешь в гости и в Китай,
А из Китая и в Сиам,
А там — куда захочешь сам,
Поедешь в гости ты к друзьям!
С кем хочешь, будешь ты дружить,
Но по-соседски мирно жить
Ты с ними должен1
Не забудь'
Затем и строю этот путь.
Отец мой умер ,
Но ко мне
Вчера явился он во сне.
Был в белом кителе своем,
Кокарда — якорь с топором —
Сверкала на фуражке
Он
Искал служебный свой вагон,
Вагон багряный, как огонь .
Сказал отец:
— Событий суть
Ясна!
Я строил этот путь —
Путь через степь, и через лес,
И через горы до небес.
А в страны грез своих мосты,
Надеюсь, сам достроишь ты.
Осуществить твои мечты
Я не успел. Не обессудь!
И грохотал из темноты
Толпой колес Великий путь!
Замечали —
По городу ходит прохожий?
Вы встречали —
По городу ходит прохожий,
Вероятно, приезжий, на нас непохожий?
То вблизи он появится, то в отдаленье,
То в кафе, то в почтовом мелькнет отделенье.
Опускает он гривенник в щель автомата,
Крутит пальцем он шаткий кружок циферблата
И всегда об одном затевает беседу:
Успокойтесь, утешьтесь — я скоро уеду!
Это — я!
Тридцать три мне исполнилось года.
Проникал к вам в квартиры я с черного хода.
На потертых диванах я спал у знакомых,
Приклонивши главу на семейных альбомах.
Выходил по утрам я из комнаты ванной.
Это гость,— вспоминали вы,— гость не незваный,
Но, с другой стороны, и не слишком желанный.
Ничего! Беспорядок у нас постоянный
.
— Это гость,— поясняли вы мельком соседу
И попутно со мной затевали беседу:
— Вы надолго к нам снова?
— Я скоро уеду!
— Почему же? Гостите. Придете к обеду?
— Нет.
— Напрасно торопитесь. Чаю попейте.
Отдохните да, кстати, сыграйте на флейте.—
Да! Имел я такую волшебную флейту.
За мильоны рублей ту не продал бы флейту.
Разччил же на ней лишь одну я из песен:
В Лукоморье далеком чертог есть чудесен!
Вот о чем вечерами играл я на флейте.
Убеждал я: поймите, уразумейте,
Расскажите знакомым, шепните соседу,
Но, друзья, торопитесь,— я скоро уеду!
Я уеду туда, где горят изумруды,
Где лежат под землей драгоценные руды,
Где шары янтаря тяжелеют у моря.
Собирайтесь со мною туда, в Лукоморье!
О! Нигде не найдете вы края чудесней!
И являлись тогда, возбужденные песней,
Люди. Разные люди. Я видел их много.
Чередой появлялись они у порога.
Помню — некий строитель допрашивал строго:
— Где чертог? Каковы очертанья чертога?—
Помню также — истории некий учитель
Все пытал:— Лукоморья кто был покоритель?—
И не мог ему связно ответить тогда я...
Появлялся еще плановик, утверждая,
Что не так велики уж ресурсы Луккрая,
Чтобы петь о них песни, на флейте играя.
И в крылатке влетал еще старец хохлатый,
Непосредственно связанный с Книжной палатой:
— Лукоморье' Изволите звать в Лукоморье?
Лукоморье отыщете только в фольклоре!—
А бездельник в своей полосатой пижамке
Хохотал:— Вы воздушные строите замки! —
И соседи, никак не участвуя в споре,
За стеной толковали:
— А?
— Что?
— Лукоморье?
— Мукомолье?
— Какое еще Мухоморье?
— Да о чем вы толкуете? Что за исторья?
— Рукомойня? В исправности.
— На пол не лейте!
— Погодите — в соседях играют на флейте! —
Флейта, флейта!
Охотно я брал тебя в руки
Дети, севши у ног моих, делали луки,
Но, нахмурившись, их отбирали мамаши:
— Ваши сказки, а дети-то все-таки наши!
.Вот сначала своих воспитать вы сумейте,
А потом в Лукоморье зовите на флейте! —
Флейту прятал в карман.
Почему ж до сих пор я
Не уехал с экспрессом туда, в Лукоморье?
Ведь давным бы давно уж добрался до гор я,
Уж давно на широкий бы вышел простор я.
Объясните знакомым, шепните соседу.
Успокойте, утешьте,— я скоро уеду'
Я уеду, и гнев стариков прекратится.
Злая мать на ребенка не станет сердиться
Смолкнут толки соседей, забулькает ванна,
Распрямятся со звоном пружины дивана
Но сознайтесь!
Недаром я звал вас, недаром!
Пробил час — по проспектам, садам и бульварам
Все пошли вы за мною, пошли вы за мною,
За моею спиною, за моею спиною.
Все вы тут! Все вы тут!
Даже старец крылатый,
И бездельник в пижаме своей полосатой,
И невинные дети, и женщина эта —
Злая спорщица с нами, и клоп из дивана...
О, холодная ясность в чертоге рассвета,
Мерный грохот валов — голоса океана,
Так случилось —
Мы вместе!
Ничуть не колдуя,
В силу разных причин за собой вас веду я.
Упокойтесь, утешьтесь!
Не надо тревоги!
Я веду вас по ясной, широкой дороге.
Убедитесь: не к бездне ведет вас прохожий,
Скороходу подобный, на вас непохожий,—
Тот прохожий, который стеснялся в прихожей,
Тот приезжий, что пахнет коричневой кожей.
Неуклюжий, но дюжий, в тужурке медвежьей.
...Реки, рощи, равнины, печаль побережий
Разглядели? В тумане алеют предгорья.
Где-то там, за горами, волнуется море.
Горы, море... Но где же оно, Лукоморье?
Где оно, Лукоморье, твое Лукоморье?
/935—/945
ЛУКОМОРЬЕ
Кто ответит — где она:
Затопило ее море,
Под землей погребена,
Ураганом сметена^
Кто ответит — где она,
Легендарная страна
Старых сказок —
Лукоморье'
Это я отвечу вам:
Существует Лукоморье!
Побывал мой пращур там,
Где лукой заходят в море
Горы хладные
У скал
Лукоморье он искал —
Волшебную эту местность,
Страну великих сокровищ,
Где безмерна людская честность,
Но немало див и чудовищ
Здравствуй, северная Русь!
Ты, Югра-соседка, здравствуй1
Сказка, здесь над былью властвуй!
Различить вас не берусь
Ветер северный, могуч, гонит тучи снеговые,
У них выи меховые. Белки валятся живые.
Соболя летят седые из косматых этих туч,
Прямо в тундру, за Урал.
Там мой пращур их и брал.
5 Л Мартынов
Мол, к нашим дырявым овчинам
Пришьем драгоценны заплатки
И сбудем заморским купчинам
Мы красного меха в достатке.
Что мой пращур?
Голытьба!
Он в лохмотьях шел тайгою.
Но свела его судьба с мудрой бабою-ягою,
То есть с женщиной в яге — в теплой северной одежде.
Я о встрече той в тайге вспоминаю и в надежде,
Что этнографы прочтут и обдумать им придется
Все изложенное тут.
Шуба женская зовется
Там, на севере, ягой.
Знай, этнограф дорогой!
Баба-яга сердита.
— Ну,— говорит,— погоди ты!
Зря,— говорит,— не броди ты!
Женю я тебя на внучке,
Возьмет в золотые ручки
Верно, пращур?
Было так?
Золотым копьем блистая,
Поджидала вас, бродяг, дева-идол золотая,
Сторожила берега Мангазеи и Обдорья,
Неприступна и строга, охраняла Лукоморье.
Злата шкура на плечах,
Золотой огонь в очах,—
Грейся, пращур, в тех лучах!
— Ах, гостеприимна,
В чуме вот только дымно!
В губы не целовала,
Мерзлую рыбу давала,
О чем она толковала?
— Пусть бьются князья с князьями —
Народы будут друзьями.
Ты остался, пращур, там?
Венчан снежными венцами5
Ложе устлано песцами?
Нет! К волшебным воротам
За тобою по пятам
Шел Куракин со стрельцами,
Со стрельцами да с писцами за тобою по пятам.
Шли не с чистыми сердцами к Лукоморским воротам.
И закрылись ворота, и в туман укрылись горы,
Схоронилася в Обдоры дева-идол золота.
И волны гремели на взморье,
И ветры над камнем шумели:
Исчезло, ушло Лукоморье,—
Хранить вы его не сумели!
Лукоморье!
Где оно?
Не участвую я в споре
Тех ученых, что давно потеряли Лукоморье
На страницах старых книг, в незаписанном фольклоре.
Знаю я: где север дик,
Где сполоха ал язык,—
Там и будет Лукоморье!
Там, у дальних берегов, где гремят морские воды,
Где восстали из снегов возрожденные народы,—
Лукоморье там мое!
Там стоит она, богата,
Опираясь на копье, а быть может, на ружье,
Молодая дева Злата.
Я не знаю, кто она —
Инженер или пастушка,
Но далекая избушка, что за елками видна,
Снова сказками полна.
Здравствуй, дивная страна!
ЦАРЬ ПРИРОДЫ
И вдруг мне вспомнилось:
Я — царь!
Об этом забывал я годы...
Но как же быть?
Любой букварь
Свидетельствовал это встарь.
Что человек есть царь природы!
Одевши ткани и меха,
На улицу я молча вышел.
Прислушиваюсь
Ночь тиха.
Себе я гимнов не услышал.
Но посмотрел тогда я ввысь,
Уверенности не теряя,
И вижу:
Звезды вдруг зажглись,
Как будто путь мне озаряя
И благосклонно повторяя:
— Ты — царь природы! Убедись!
Что ж, хорошо!
Не торопясь,
Как будто просто так я, некто,
Не царь и даже и не князь,
Дошел я молча до проспекта.
Как убедиться мне скорей,
Высок удел мой иль плачевен?
При свете фар и фонарей
Толпу подобных мне царей,
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
Цариц, царевичей, царевен
Я наблюдал.
Со всех сторон
Шли властелины без корон.
Я знал, что в этот поздний час
Царь воздуха, забыв про нас,
Витал меж туч.
Владыка касс
Свои расчеты вел сейчас.
Царь лыж блуждал по снежным тропам.
Царь звезд владычил телескопом.
А царь бацилл над микроскопом
Склонился, щуря мудрый глаз.
Я наблюдал.
Издалека
Заметил я: царь-оборванец,
Великий князь запойных пьяниц,
Ничком лежит у кабака.
А тоже царь. Не самозванец
А вот я вижу пешехода,
Одетого вдвойне пестрей
Всех этих остальных царей
И при короне.
Брадобрей
Ему корону на полгода
Завил, как то диктует мода.
Эй, вы! Подвластна вам природа?
Ну, отвечайте поскорей!
Вам сотворили чудеса
В искусствах, равно как в науке,
Вам покорили небеса,
Вам атом передали в руки.
Цари вы или не цари,
А существа иной породы?
Быть может, врали буквари,
Что человек есть царь природы
Во множестве своем один?
Эй ты, природы господин!
Скажи мне: царь ты или князь'
Дерзаешь ты природой править?
А он в ответ.
Прошу оставить
Меня в покое!
И, боясь,
Что, может быть, его ударю,
Что кулаки я, вздрогнув, сжал,
Он, недостойно государя,
По-мышьи пискнув, отбежал
О царь' Прошу тебя: цари!
Вынь из ушей скорее вату!
К тебе, возлюбленному брату,
Я обращаюсь — посмотри1
Разбужен оттепелью ранней.
Услышишь завтра даже ты:
Она трубит из темноты
Со снежных крыш высоких зданий
В свой серебристый звонкий рог,
Сама Весна!
Ясак, оброк —
Как звать не знаю эту дань —
И ты берешь с природы. Встань!
Ведь это же твоя земля!
Твои обрубки-тополя
Стоят, сучками шевеля,
Тебя о милости моля'
Прислушайся к хвале ручьев,
Прими посольство соловьев
И через задние дворы
Иди, о царь своей свободы,
Принять высокие дары
От верноподданной природы!
/945
ЭРЦИНСКИЙ ЛЕС
Я не таил от вас
Месторожденья руд.
Пусть ваш ласкает глаз
Рубин и изумруд,
И матовый топаз,
И золотой янтарь.
Я звал вас много раз
Сюда —
Недавно,
Встарь.
Я говорил, что дик
Мой отдаленный край.
Я говорил:
Язык
Деревьев изучай!
Я звал вас много раз
Сюда, в Эрцинский лес,
Чьи корни до сердец,
Вершины до небес!
Я звал вас много раз
И на степной простор,
Где никогда не гас
Пастушеский костер.
Я звал вас в пыльный рай
Необозримых стад.
Делить все, чем богат,
Я был бы с вами рад.
Но посылали вы
Сюда лишь только тех,
Кто с ног до головы
Укутан в темный грех.
Ведь правда было так?
Труби, норд-ост могуч,
Что райских птиц косяк
Летит меж снежных туч!
Косяк безгрешных душ
Ему наперерез.
Пути, зима, завьюжь!
В снегах Эрцинский лес.
В снегах Эрцинский лес,
В снегах Эрцинский лес,
Чьи корни до сердец,
Вершины до небес!
1933— I94S
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Ушел он рано вечером,
Сказал:
— Не жди. Дела...
Шел первый снег.
И улица
Была белым-бела.
В киоске он у девушки
Спросил стакан вина.
Дела ..— твердил он мысленно,—
И не моя вина
.
Но позвонил он с площади:
— Ты спишь?
— Нет, я не сплю.
— Не спишь? А что ты делаешь?-
Ответила:
— Люблю!
...Вернулся поздно утром он,
В двенадцатом часу,
И озирался в комнате,
Как будто бы в лесу.
В лесу, где ветви черные
И черные стволы,
И все портьеры черные,
И черные углы,
И кресла черно-бурые,
Толпясь, молчат вокруг...
Она склонила голову,
И он увидел вдруг:
Быть может, и сама еще
Она не хочет знать,
Откуда в теплом золоте
Взялась такая прядь!
Он тронул это милое
Теперь ему навек
И понял,
Чьим он золотом
Платил за свой ночлег.
Она спросила:
— Что это?—
Сказал он:
— Первый снег!
СЛОН
Вот видишь:
Он —
Слон.
Беспокойно трубя,
Из хобота он
Поливает себя.
На небе нет туч,
И бетон раскален.
Водою, могуч.
Обливается слон.
И так она плещет, вода, холодна,
Что радуга блещет под брюхом слона.
Встает она в ливне дугой золотой,
Сияет на бивне, дрожит под пятой.
Но вот водоем почему-то стал пуст,
Послышался гравия тягостный хруст.
И прочь из бассейна кидается слон,
На холм земляной поднимается он.
И, эту иссохшую бездну топча,
Трубит и подземного ищет ключа,
Который от жажды мгновенно спасет.
Ты видишь —
Он хоботом землю сосет!
И, фыркнув, он пылью обсыпался вдруг,
И пылью весь мир напитался вокруг,
Чтоб, вырвана с корнем, летела трава,
И с ближних кустов повалилась листва,
И пылью покрылась твоя голова
Ты пыль отряхнула, сказав:
— Не беда1
Шипела газированная вода,
А я, утолив свою жажду вином,
Сказал, что и я был однажды слоном
И пеплом, бушуя, посыпал главу
Так
Топчем траву,
И срываем листву,
И тех, кто ждет радуг,
Купаем в пыли,
Нарушив порядок
Небес
И земли
ЛЮБОВЬ.
Ты жива.
Ты жива'
Не сожгли тебя пламень и лава,
Не засыпало пеплом, а только задело едва
Ты жива,
Как трава,
Увядать не имевшая права
Будешь ты и в снегах
Зелена и поздней покрова
И еще над могилой моей
Ты взойдешь, как посмертная слава
И не будет меня —
Ты останешься вечно жива
Говори не слова,
А в ответ лишь кивай величаво —
Улыбнись и кивни,
Чтоб замолкла пустая молва
Ты жива,
Ты права.
Ты отрада моя и отрава.
Каждый час на земле —
Это час твоего торжества!
ВОДА
Вода
Благоволила
Литься!
Она
Блистала
Столь чиста,
Что — ни напиться,
Ни умыться.
И это было неспроста.
Ей
Не хватало
Ивы, тала
И горечи цветущих лоз.
Ей
Водорослей не хватало
И рыбы, жирной от стрекоз.
Ей
Не хватало быть волнистой,
Ей не хватало течь везде
Ей жизни не хватало —
Чистой,
Дистиллированной
Воде!
Всплывает месяц в небеса
Почти что факельного цвета.
Ведь это же горят леса
Там за морем, далеко где-то.
Пылают за морем леса.
Я слышу через дым и запах
Взволнованные голоса
Крестьян в широкополых шляпах.
Горят леса, роса горит,
Горят в хлевах пласты навоза.
Трещит лоза, пылает роза,
И радио не говорит.
Горит на бабочке пыльца,
Шелка пылают и лохмотья.
Там вспыхнет то, что и не ждете,
Там за морем горят сердца.
ПРОХОДНЫЕ ДВОРЫ
Проходные дворы,
Проходные дворы,
Вы наследье суровой военной поры
Лишь война,
Лишь война только знает одна.
Сколько старых заборов сломала она1
Сколько старых сараев
Досталось печам,
Чтобы город и сам не пылал по ночам'
Вот звенят топоры,
И ум^е не нужны
Проходные дворы, порожденья войны
Проходные дворы,
Проходные дворы,
Возле мусорной урны кошачьи пиры
Ликвидировать это
Вы будьте добры
Навсегда проходные забудьте дворы'
Но и ныне я вижу весь город насквозь,
И навеки я знаю его наизусть,
Знаю все наизусть я и радость и грусть,
И не буду блуждать никогда на авось
СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД
Хотя
Ничто
Былое
Не вернется —
Воспоминанья никуда не денутся
И я умел смотреть на это солнце
Глазами беззаботного младенца
Но это было не такое солнце,
А то, что, не желая закатиться,
Старается за вывески цепляться
И в бледные заглядывает лица
Я видел это. меркнущее солнце
Гостинодворца и охотнорядца
И я увидел
Новое светило,
Которое из бездны небосвода
О собственном восходе возвестило
Скупцам, святошам, франтам, спекулянтам.
Когда январь Семнадцатого года
Вдруг изошел февральскою метелью,
Чтоб обернуться мартом с красным бантом
И отступить, и место дать апрелю,
И маю, и июню, и июлю,
И августу, когда не от прохлады,
А без пощады листья пламенели,
Чтоб сквозь сентябрь,
Сметая все преграды,
Пришел Октябрь в распахнутой шинели
* *
Я понял!
И ясней и резче
Жизнь обозначилась моя,
И удивительные вещи
Вокруг себя увидел я.
Увидел то, чего не видит
Иной вооруженный глаз
И что увидеть ненавидитМир
я увидел без прикрас1
•
Взор охватил всю ширь земную,
Где тесно лишь для пустоты.
И в чащу он проник лесную,
Где негде прятаться в кусты
Я видел, как преображала
Любовь живое существо
Я видел Время, что бежало
От вздумавших убить его.
Я видел очертанья ветра,
Я видел, как обманчив штиль.
Я видел тело километра
Через тропиночную пыль.
О вы, кто в золоченой раме
Природы видите красу,
Чтоб сравнивать луга с коврами
И с бриллиантами росу,—
Вглядитесь в землю, в воздух, в воду
И убедитесь: я не лгу,
А подрумянивать природу
Я не хочу и не могу
Не золото — лесная опаль,
В парчу не превратиться мху,
Нельзя пальто надеть на тополь,
Ольху не кутайте в доху.
Березки не рядите в ряски,
Чтоб девичью хранить их честь
Оставьте' Надо без опаски
Увидеть мир, каков он есть!
* *
Из смиренья не пишутся стихотворенья,
И нельзя их писать ни на чье усмотренье.
Говорят, что их можно писать из презренья.
Нет!
Диктует их только прозренье.
* *
Я вижу твои страданья,
И мне самому тяжело.
Я сам обратил вниманье,
Что я причиняю зло.
Возьми и свяжи мне руки
И рот мне зажми. Замолчу.
Ведь я ни страданья, ни муки
Тебе причинить не хочу.
И свяжешь ты руки, но только
Не мне, а себе навсегда.
А зла причинить я нисколько
Тебе
...Закладка в соц.сетях
