Жанр: Философия
Сочинения
...воей истории всецело определяется
"производительными силами" и "производственными
отношениями". Такая точка зрения могла бы
быть названа "экономизмом" в том смысле, что она
сводит всю социальную жизнь к производству материальных
благ как к основной социальной функции, от
которой зависят все остальные функции общества. Однако
еще большой вопрос: можно ли такой экономизм (если
бы даже он был верен) назвать "материализмом".
Для решения необходимо раскрыть содержание основных
факторов экономического процесса, так называемых
"производительных сил и производственных отношений".
Производительные силы означают прежде всего
орудия производства, "умение производить эти орудия и
умение пользоваться этими орудиями" ("Диамат", стр.
19). Выше нами было установлено (гл. 21, стр. 80), что
орудия производства являются первым продуктом и первым
проявлением изобретающего духа. И чем более они
усложняются и усовершенствуются, тем более духовное
творчество выступает на первый план. Современная техника
насквозь духовна; она построена на математике, на
науке, на ее новейших открытиях, на полете творческого
воображения. Наиболее абстрактные и наиболее духовные
открытия Ньютона и Лейбница в области математики,
открытие дифференциальных исчислений, произвели
полный переворот в прикладной механике и в технике.
"Орудие производства" есть изобретение, открытие,
творческий акт человека и прежде всего, как и всякое
творчество, духовный акт, качественно отличный от всякого
физического усилия, от всякой простой затраты
мускульной и нервной энергии. Орудия производства не
суть порождения природы; животные не имеют орудий
производства. Это есть отличие человека: человек есть
существо, изобретающее орудия (homo faber). И это изобретение,
и открытие нового и прежде не бывшего есть акт
индивидуального творчества, а не массового труда. "Трудящиеся
массы" никогда никаких научных и технических
открытий не делали, но они пользуются этими открытиями
и без них пребывали бы в состоянии варварства и не
имели бы цивилизации и культуры. Таким образом, ссылка
на орудия производства не только не заключает в себе
никакого "материализма", но, напротив, есть самое сильное
свидетельство творческой энергии духа. "Умение про88
изводить и умение пользоваться", о котором говорит
диамат, есть особая духовная установка человека, а отнюдь
не природное телесное его свойство.
Миф о Прометее, который "похищает огонь с неба",
дает людям цивилизацию и выводит их из пещерной
жизни - символически изображает изобретение как духовный
акт, как внезапное озарение свыше.
Энгельс говорит: "На пороге человеческой истории
стоит открытие превращения механического движения в
теплоту: добывание огня трением; в конце этого развития
стоит открытие превращения теплоты в механическое
движение: паровая машина"*. При этом Энгельс признает,
что огонь с неба, добытый Прометеем, превосходит
паровую машину по своему освобождающему человечество
значению. "Это открытие впервые дает человеку
господство над силой природы и благодаря этому окончательно
отрывает его от животного царства" (Энгельс.
"Анти-Дюринг", 1932 г., стр. 80-81)".
Таким образом, вся история становится историей открытий,
историей творческих актов духа, "окончательно
отрывающих человека от животного царства", т. е. противопоставляющих
его природе и материи как свободное
и духовное существо, господствующее над этими низшими
и ему подчиненными ступенями бытия.
Если мы теперь перейдем к другому фактору производства,
к "производственным отношениям", то и здесь
увидим проявление творчества и изобретения. В самом
деле, производственные отношения означают "отношения
людей друг к другу в процессе производства", ибо
"производство есть всегда и при всех условиях общественное
производство" ("Диамат", стр. 19). Иначе говоря,
производственные отношения означают социальную
организацию, и она, как нами было указано (гл. 22), в еще
большей степени есть продукт творчества духа, нежели
техника. Всякая организация требует организаторов и
вождей. Здесь более, чем где-либо, необходима личная
творческая инициатива и изобретение. Ведь "производственные
отношения", по мысли Маркса, определяют всю
социальную жизнь и охватывают в конце концов все
разнообразное взаимодействие людей. Здесь решается
вопрос не о том, каковы орудия производства (какова
техника), а о том, "в чьем владении находятся средства
производства".... "в чьем распоряжении находятся средства
производства"... ("Диамат", стр. 23), иначе говоря,
решается вопрос о правовой, политической и экономичес89
кой организации всего общества. Кто-то должен распоряжаться
всей этой массой природных и технических сил,
всей этой массой народного труда, ибо нет организации
без организаторов, нет массы без руководителей. Руководители
и организаторы одинаково необходимы в сфере
чисто экономической и технической, как и в сфере политической,
правовой и идеологически-культурной. Ясно,
конечно, что творческая деятельность организатора, законодателя,
политика не менее "духовна", чем деятельность
техника, инженера, ученого. Маркс говорит, что
общественная работа широкого масштаба требует управления
(дирекции), которое создает гармонию индивидуальных
деятельностей: "единичный скрипач управляет
сам собой, но оркестр нуждается в дирижере" ("Капитал",
том 1, стр. 295)*. Это сравнение с музыкальным
творчеством и управлением всего ярче показывает духовную
активность организатора.
Мы видим, таким образом, что экономизм, сводящий
социальную жизнь к производительным силам и производственным
отношениям, отнюдь не есть тем самым
материализм. Научно и технически организованный процесс
производства, как мы видели, создается и управляется
творческим духом человека. Процесс труда и творчества
относится не к царству природы, не к царству материи,
а к сфере свободы, к сфере духа и культуры. Техника и
экономика насквозь духовны. Только активность духа
здесь направлена на производство материальных благ.
Дух сам создает тот экономический фундамент, который
ему необходим и на котором он воздвигает свою духовную
жизнь и творчество, он заботится не о материи, а о
самом себе, о собственном "состоянии духа". Посредством
своей техники и экономики, посредством своего
труда и творчества он созидает и освобождает самого
себя; а в самосозидачии и самоосвобождении заключается
сущность духа, сущность "самости", сущность самосознания.
Вдумаемся глубже в содержание того, что обнимается
этим выражением "производительные силы" и "производственные
отношения". Это вся техника и, следовательно,
вся наука, без которой техника невозможна; это
всяческое "умение", все технические навыки, вся интеллигентность,
все прирожденные таланты и способности,
без которых нет человеческого труда и творчества. Все
народное образование и воспитание, вся техника медицины
и гигиены относится к производительным силам, ибо
90
она определяет интенсивность и квалификацию труда.
Наконец, все формы организации, все формы сотрудничества
и сотворчества относятся сюда же (под именем
производственных отношений), и они устанавливают
"что кому принадлежит, что находится в чьем владении
и распоряжении", они определяют, кто имеет право организовывать,
распоряжаться и повелевать и кто обязан
повиноваться и подчиняться и до каких пределов. Иначе
говоря, "производственные отношения" обнимают не только
организацию хозяйства, но также организацию права
и государства, организацию собственности и власти.
"Общественное производство своей жизни", о котором
говорит так называемая "гениальная" формулировка
существа исторического материализма, данная Марксом
("Диамат", стр. 31, 32), объемлет, в сущности, всю сферу
жизненной активности, всю ту сферу, которую Маркс и
Энгельс ясно и определенно противопоставляют сфере
природы, царству природной необходимости (животному
царству). Эту высшую сферу они называют царством
свободы, царством человеческой культуры и цивилизации.
(См. выше, гл. 18.) Современная философия называет
эту высшую ступень бытия сферой "духа и культуры",
утверждая, что всякая культура духовна. Мы уже видели,
что техника и экономика всецело относятся к сфере
культуры и цивилизации, сфере духа. То, что Маркс
называет общественным бытием, обнимает всю структуру
общества: экономическую, юридическую и политическую,
весь фундамент и всю надстройку. Все здание
насквозь духовно, ибо оно есть созидание, и притом самосозидание.
30. ЧТО ТАКОЕ ДУХ?
Материалист может, однако, спросить нас: почему вы
все это называете "духом"? Можно сомневаться в существовании
какого-то "духа". Нужно еще доказать существование
духа. На это мы должны ответить, что "духом"
мы называем не какое-то иллюзорное нереальное существо
вроде привидения, в которое можно верить или не
верить. Духом мы называем ту несомненную высшую
ступень бытия, которая определяет всю жизнь человека,
которая его наиболее интересует и, в частности, наиболее
интересует нас. Со времени Гегеля, этого первого философа
культуры, эту ступень называют "духом" и те науки,
которые ее изучают, "науками о духе". Маркс и Энгельспрекрасно
сознавали, что человеческая культура и цивилизация
составляют особую ступень бытия и даже называли
ее царством свободы. Это царство свободы и есть
царство духа; и его категории были нами и раскрыты при
решении антиномии свободы и необходимости. О "духе"
можно говорить именно там, где можно говорить о
"свободе", о действии но целям, о самоопределении. Основные
категории свободы, которые были нами намечены
при решении антиномии свободы и необходимости,
являются основными категориями духа, ибо дух есть
свобода и свобода есть дух, тогда как материя и природа
есть необходимость и строгая детерминированность.
Термин "духа" необходим, чтобы на мети ть ту особую
ступень, тот особый аспект бытия, который Декарт
называет "мышлением", который Кант называет "внутренним
опытом" и который резко и определенно противопоставляется
другой стороне бытия, 061.14110 называемой
"материей", субстанцией протяженной (Декарт) или
внешним опытом (Кант). У Маркса и Энгельса это фундаментальное
противопоставление выражается в разговорных.
двусмысленных и нефилософских терминах "сознания
и бытия". Однако без терминов свободы и "духа"
они, как мы увидим, обойтись не смогут. Основное и
строгое противопоставление Декарта и Канта обосновано
и оправдано тем, что внутренний и внешний мир
представляют собой две системы категорий, не сводимых
одна к другой. Внешний пространен венный мир объемлет
собой физико-химическое бытие и органическое бытие со
всеми его категориями. Внутренний, непространственный
мир объемлет бытие психическое и духовное. Духовное
бытие самостоятельно потому, что имеет свои собственные
категории, не встречающиеся в материально-пространственном
бытии (ни в физике, ни в биологии). Эти
категории постоянно появлялись пред нами, когда мы
говорили о творчестве, о свободе, о духе. Такова категория
субъекта сознания и действия, категории цели и
средства, оценки и долженствования, наконец, права и
морали (см. выше, гл. 24). Самостоятельная ступень бытия,
называемая "духом", совершенно несомненна и подтверждается
самостоятельным существованием особой
группы наук, противопоставляемых естествознанию и называемых
науками о духе. Таковы социология, юриспруденция,
науки о языке, философия и, наконец, история.
Этих наук не существовало бы вовсе, если бы вся сфера
бытия исчерпывалась одним пространственным миром,
одними органическими процессами, т.е. одной материей.
Тогда существовало бы только естествознание и все другие
науки могли бы быть сведены к "природной необходимости",
к механической причинности.
Как назвать эту высшую самостоятельную сферу бытия
- это вопрос второстепенный, вопрос терминологии.
Основное и всем знакомое противопоставление материи
и духа представляется для этого наиболее удобным. Без
термина и понятия "духа" ни Маркс, ни Энгельс, ни
современный диамат не могут обойтись. Маркс говорит,
как мы указывали, об изнанальтм проклятии духа, связанного
материей, причем это проклятие преодолевается
тем, что дух подчиняет себе материю. Настоящий смысл
материального производства и для Маркса заключается
в том, чтобы освободить духовное развитие от царства
необходимости и открыть перед ним "истинное царство
свободы как самоцель" (Маркс. "Капитал", том III (2),
стр. 355. Ср. том 1, стр. 493, 476)*. Без противопоставления
бытия и сознания, материальной и духовной жизни
общества не может обойтись и диамат при своем определении
исторического материализма ("Диамат", стр. 16
17). Духовная жизнь общества столь же реальна, как и
материальная жизнь, и никакого лучшего термина для ее
обозначения, кроме "духа", диамат не находит. Он только
утверждает вторичность этой духовной жизни по отношению
к материальной жизни общества. Мы доказали,
однако, что "материальная общественная жизнь", означающая
у Маркса производство, т.е. труд и творчество,
насквозь духовна, подчинена духу, ибо входит в сферу
цивилизации и культуры, где "дух" является первичной
основой.
Может показаться странным, что техника и материальная
продукция входит в сферу внутреннего опыта и
мышления. Но совершенно ясно, что современная техника
является целиком продуктом математического мышления
и творческой, изобретающей конструкции. И если
машина занимает место в пространстве, то ее целью и
смыслом является удовлетворение наших потребностей,
наше собственное "состояние духа", наше самосознание и
самочувствие.
Мы приходим к тому самому выводу, который уже
несколько раз напрашивался: исторический материализм
совсем не "материалистичен". Он может означать лишь
"экономическую" установку духа или признание, что про93
изводство материальных благ "определяет в конечном
счете физиономию общества, его идеи, взгляды, политические
учреждения" ("Диамат", стр. 17). О материализме
здесь можно говорить в совсем особом "духовном" смысле
слова: в смысле духовного интереса и духовной активности,
направленной на максимальную продукцию, на
техническую изобретательность, на индустрию. Скупость
или жажда стяжания может, например, быть направлена
на материальные блага, но она не перестает быть духовной
установкой, состоянием духа.
Капитализм и индустриализм не существовали бы,
если бы не было инстинкта власти и присвоения. Отнятие
прибавочной ценности, составляющей сущность капитализма,
есть особая форма власти и присвоения. При этом
инстинкт обогащения в капитализме не есть индивидуальная
скупость и жадность, но есть психологическая
основа общественного механизма ("Капитал", Harnb.,
1922, т. 1, стр. 558)*. Историческая форма общества имеет
своей основой "экономический инстинкт" и представляет
собою "мощный рычаг для освобождения этого инстинкта"
(там же, стр. 688)**. Утверждая это, Маркс остается
учеником классической экономии и ее психологии "интереса".
Без психологической основы производственного
процесса он обойтись не может. "Экономизм" Маркса,
поскольку он применяется к истории, выражает экономический
дух эпохи. Поэтому исторически правильно говорить
о капиталистическом духе, или точнее об индустриальном
духе нашей эпохи^.
"Мировая история" есть для Маркса "не что иное. как
создание человека при помощи человеческого труда", и
социализм окончательно завершает такое самосоздание
(Маркс-Энгельс (нем. издание). Москва, т. 3, стр. 125).
Но самосознание и симосозидание есть как раз сущность
духа и свободы. Неумолимая диалектика приводит философию
истории Маркса к ее первоисточнику, к основным
категориям свободы, культуры и духа, выработанным
немецким идеализмом.
31. ОБЪЯСНЕНИЕ СНИЗУ
И ОБЪЯСНЕНИЕ СВЕРХУ
"Вульгарный материализм" принципиально устранен,
но вульгарный материализм постоянно возвращается
(см. выше, гл. II, стр. 44, 45). Мы видели, что Маркс
постоянно возвращается к вульгарно-материалистическому
пониманию производительной силы человека: он
определяет ее как "способность человека посредством
активности его мускулов при контроле мозга воздействовать
на природу". Эта способность осуществляет "обмен
веществ между человеком и внечеловеческой природой"
("Капитал", т, 1, стр. 472)*.
Совершенно аналогично при обосновании свободы и
творчества Маркс и Энгельс постоянно возвращались к
детерминизму и натурализму. Неспособность решить антиномию
свободы и необходимости стоит рядом с неспособностью
решить антиномию материи и духа. В сущности
мы имеем здесь одну и ту же антиномию "материальной
необходимости" и "духовной свободы". Основные
категории свободы, которые были нами установлены,
являются вместе с тем основными категориями
духа, ибо дух есть свободное самоопределение по целям.
Всякий материализм вульгарен (см. выше, гл. 1 1, стр.
44), и устранение его "вульгарности" ведет к устранению
самого материализма. К этому приводит неумолимая
диалектика. Недостаточно, однако, указать ошибку противника.
Для ее искоренения необходимо еще указать
мотивы ошибки: почему Маркс не соглашается на это
устранение? Почему материализм и детерминизм постоянно
возвращаются? На то есть две причины: во-первых,
желание устранить отрешенный идеализм (см. выше, гл.
28) и, во-вторых, присутствие низших ступеней бытия,
физико-химической и органической материи, в "духе" и
культуре, снятие этих ступеней, вбираемых в себя, преображаемых,
но вечно присутствующих на высшей ступени
духовного творчества, цивилизации и культуры.
Всякий "идеализм" в понимании истории кажется Марксу
некоторым идеалистическим прекраснодушием, неспособностью
видеть нашу реальную связанность с природными
условиями. Следующие слова из "Немецкой
идеологии" всего ярче выражают эти соображения Маркса:
"Превращение истории во всемирную историю не
является каким-то простым абстрактным влиянием "самосознания",
Мирового Духа или какого-либо иного метафизического
призрака, а вполне материальным эмпирически
констатируемым делом, доказательство которого
дает всякий индивид в своем повседневном поведении,
в своей еде и питье, в своем одеянии и т. д."**. Соображения
вполне правильные, но из них нисколько не вытекает
отрицания духовного бытия, ибо если не существует от95
решенного духа, зато существует дух, воплощенный в
цивилизации и культуре, в труде и творчестве.
Этим устраняется первое соображение, первый мотив
против идеализма. Второе соображение покоится на непонимании
"снятия" (Aufheben) как диалектического момента
у Гегеля: в "снятии" низшие ступени органической
и неорганической материи не уничтожаются, но сохраняются
в цивилизации и культуре. Этим самым все упреки
в отрешенном идеализме к Гегелю совершенно неприменимы.
Но это постоянное сохранение и присутствие низших
ступеней бытия вводит в искушение и соблазняет
принять их за единственное основание и единственную
сущность, к которой можно "свести" всякое бытие. Но
именно в этом "сведении" к низшим ступеням бытия, в
этом объяснении "снизу" в противоположность идеалистическому
объяснению "сверху" заключается сущность
подлинного материализма.
Не трудно показать принципиальную невозможность
такого сведения (редукции), такого объяснения высших
ступеней бытия из низших, духовной мотивации из материальных
причин. Сократ в одном из своих диалогов
приводит такой пример: некто спрашивает, почему Сократ
здесь сидит и разговаривает*, а ему отвечают: потому
что его кости и мускулы особым образом согнуты и
сжаты и потому что по закону тяжести он покоится на
неподвижном седалище. И далее, он спрашивает: почему
Сократ теперь встал и пошел? И ему отвечают: потому
что мускулы ног задвигались и тело пришло в движение
под влиянием нервных токов. Ответ верен, но совершенно
лишен смысла.
Предположим, что некто спрашивает своего друга:
что в сущности представляет собою твоя жена? А тот
отвечает: она представляет собою не что иное, как совокупность
атомов, или молекул, или даже живых клеток.
Такой ответ тоже верен, но тоже вполне бессмыслен. И
он не станет более осмысленным, если этот друг захочет
быть психологом или экономическим материалистом и
ответит: она есть не что иное, как libido sexualis, как
совокупность условных рефлексов или еще экономический
интерес, классовое самосознание.
Замечательно то, что все эти ответы совершенно верны
и вполне научны, но вместе с тем совершенно бессмысленны,
ибо смысл живой личности, понимание мотивов
ее действий, объяснение ее характера лежит как раз
не в этих ступенях бытия; объяснение снизу здесь совер96
шенно непригодно; здесь необходимо объяснение сверху.
из высших ступеней бытия, из идеи свободного самоопределения,
свободной личности.
Смысл музыкального произведения, музыкальной
закономерности никаким образом не может быть выведен
из колебания воздуха или из механических движений
ударного инструмента (рояля). Присутствие всех
этих низших закономерностей само собою разумеется.
но именно потому оно ничего не дает нам для уразумения
высших закономерностей, о которых только и идет
вопрос.
Философия Гегеля представляет собою как раз такое
объяснение всего бытия из высшей закономерности (духа),
какое противоположно объяснению всего бытия из
низшей закономерности (материи); это последнее пытался
осуществить Маркс. Мы видели, что оно ему никаким
образом не удавалось и он принужден был отступать
по всей линии пред диалектикой своего учителя
(ср. выше, стр. 45. 90, 91). Преимущество объяснения
сверху, из Абсолютного Духа, какое мы встречаем у
Гегеля, состоит в том, что Дух уже содержит в себе и
"снимает" все низшие категории природы и обнимает,
таким образом, всю конкретную целостность бытия.
Напротив, материя с ее низшими каузальными закономерностями
движения ни в каком случае всей полноты
бытия охватить и понять не может. Философия Гегеля
никак не стоит на голове, как думал Маркс*, но, напротив,
твердыми ногами стоит на земле, а голова ее возвышается
до пределов всеобъемлющего космоса и видит
правильное соотношение низшего и высшего. Как раз
марксизм ставит человека вверх ногами, засовывает его
голову в землю, постоянно утверждая, что голова лишь
отражает низшие закономерности материи и природы.
Не Гегеля, а свою собственную философию Маркс поставил
вверх ногами и в этом усмотрел свою главную
заслугу и оригинальность, но удержаться в этом неестественном
положении ни минуты не мог и, желая рассуждать
научно, постоянно возвращался назад к Гегелю и к
немецкой философии.
Преимущество "объективного идеализма" Гегеля в
понимании культуры и истории, в понимании человека с
его хозяйством, техникой, правом, государством, искусством
и религией настолько очевидно, что об этом не
может быть спора в современной социальной философии
и философии истории.
32. ОШИБКА ГЕГЕЛЯ
И ПРОТИВОРЕЧИЕ МАРКСА
Заслуги Гегеля и немецкого идеализма в анализе
основных категорий духовной культуры, личности и свободы
совершенно несомненны. Однако это не делает
нас гегельянцами: существует один пункт, в котором
весь этот классический идеализм остается принципиально
неправым: низшие ступени подчинены высшим, но не
всецело. Дух не имеет абсолютного господства над подчиненной
ему материей. Его "снятие", формирование,
одухотворение, его поднятие низших ступеней на высшие
- не абсолютно: низшие закономерности продолжают
действовать самостоятельно, далеко не всегда подчиняясь
высшим и на каждом шагу их нарушая. Так,
инстинкты, страсти, бессознательное влечение далеко
не всегда подчиняются разумному сознанию, духовным
суждениям оценки, основным целям духовной культуры.
Индивидуальные и классовые интересы далеко не всегда
подчиняются "передовым идеям", высшим идеалам социальной
политики и справедливости. Такое соотношение
мы встречаем на всех ступенях бытия: бессознательная
жизнь души далеко не всегда подчиняется сознанию:
органические процессы в существе человека далеко
не всегда подчиняются его разумным желаниям
и гигиеническим велениям. Наконец, даже в пределах
организма низшие функции часто ведут самостоятельное
существование, нарушая подчинение высшим функциям
и вступая с ними в конфликт. Даже физико-химические
процессы, так прекрасно использованные организмом
во всех его биологических функциях, далеко не всегда
остаются послушными. Напротив, они ведут свое автономное
существование совершенно индифферентно
к задачам и целям органической жизни, а потому часто
игрою своих случайных сил угрожают органической жизни,
ее отравляют и разрушают.
Такое соотношение ступеней мы встречаем во всех
сферах бытия: высшая ступень постоянно борется с низшей.
Человек постоянно борется с природой и даже со
своей собственной природой. Всюду и везде в соотношении
ступеней существует иррациональное, существует досадное
неподчинение низших ступеней высшим, существует
сфера "случая", и вся культура и цивилизация есть в
сущности борьба с автономной игрой природных сил, со
случаем. Этот иррационализм в общей структуре бытия
был непонят и недооценен Гегелем: не в том ошибка
идеализма, что он не видит того, что материя есть первое
условие всякого духовного творчества; его ошибка состоит
в том, что он не видит иррационального сопротивления
материи, которое Платон считал источником зла.
Для Гегеля дух всецело "снимает" материю, т. е.
вбирает ее в себя, всецело преображает и формирует,
всецело одухотворяет. Таким образом, последней реальностью
остается Абсолютный Дух, мировой разум, полная
рационализация всего существующего ("все действительное
- разумно и все разумное действительно")*.
Что касается всего того, что иррационально и случайно,
то оно не существенно, не стоит внимания или, в конце
концов, в силу "лукавства разума" (List der Vernunft) ему
же принуждено служить и подчиняться**.
Это "лукавство разума", выражающее собою своеобразный
оптимизм Гегеля и его уверенность, что Провидение
в конце концов умеет использовать для себя все
случайные индивидуальные своекорыстные и греховные
побуждения человека, имеет своим антиподом пессимизм
Маркса и скептицизм с
...Закладка в соц.сетях
