Жанр: Философия
Сочинения
...тоит в том, что здесь забывают о
связи и единстве этих борющихся противоположностей):
2) разрешение противоречия и гармония противоположностей:
3) связь противоположностей, не знающих ни антагонизма,
ни разрешения: таковы, например, противоположности
причины и следствия, части и целого, севера и юта,
правой и левой стороны и т. п. Причина не может противоречить
следствию, они связаны незыблемо: и нам нечего
заботиться о том, как бы их связан". Но средство
может противоречить цели (и наоборот) и для пае существует
задача, как их связать.
"Единство" существует во всех трех, и потому оно
нисколько не объясняет их разницы, их соотношения и
главное перехода из первой формы во вторую, что собственно
и составляет весь секрет "разрешения". Подобно
этому проблема противоречия и гармонии между
мужчиной и женщиной нисколько не уясняется и не разрешается
из их "тождества", из того, что оба - люди.
Это "тождество" лишь ставит проблему.
Далее, первый вид противопоставления - противоречие
- само несет в себе и содержит важное различие:
логического и реального противоречия^. Первое решается
совсем иначе, чем второе: логическое противоречие разрешается
тем, что противоположности исключают друг
друга сразу и мгновенно, без всякой борьбы: борьбы здесь
нет потому, что если одна существует, то другая просто
не существует: если земля вращается вокруг солнца, то
противоположное исключено и не существует: вращения
солнца вокруг земли просто не существует. Никакой борьбы
двух направлений вращения не существует. При
реальном противоречии, напротив, стороны вытесняют
друг друга постепенно, существует борьба, антагонизм, в
котором обе стороны реально присутствуют, и здесь
27
возможно как разрушение и гибель, так и нахождение
нового синтеза и гармонии. Символ лука и лиры есть
обозначение реального разрешенного антагонизма, а не
логического противоречия.
Что же такое, в таком случае, настоящая философская
антиномия (например, свободы и необходимости)? Она
есть логическое противоречие, за которым скрывается
реальная гармоническая система противоположностей.
Антиномии решаются у Канта так, что тезис и антитезис,
несмотря на кажущуюся несовместимость, оба остаются
верными, но в разных смыслах. Они помогают открыть
реальную систему бытия, как гармонию разных и противоположных
смыслов и значений, ибо конкретная реальность
не однозначна, но многосмыслеина и многозначительна.
Так, например, антиномия "человек смертен и
человек бессмертен" решается тем, что оба суждения
верны в различных смыслах, ибо человек есть гармоническое
единство временных и вечных элементов, не пожирающих,
но "питающих" друг друга. По тому же самому
принципу разрешается и антиномия свободы и необходимости.
Обо всем этом диамат не имеет никакого понятия;
поэтому он не может ставить и разрешать антиномии,
что составляет истинную задачу диалектики. Он не умеет
обращаться с противоположностями; он не знает их элементарных
форм, не знает даже аристотелевского различия
одних противоположностей, между которыми существует
среднее, и других, между которыми нет ничего
среднего*. А это различение существенно для проникновения
в диалектику.
5. ЗАКОН ПРОТИВОРЕЧИЯ
Есть еще способ разрешения противоречий, к которому
любит прибегать марксизм в крайнем случае: это
отрицание закона тождества и противоречия. Гегель
будто бы преодолел закон противоречия. Диалектика
будто бы его отрицает. Эта мысль периодически появляется,
когда человеческий ум запутывается в противоречиях:
к ней прибегали софисты, сознательно желавшие запутывать
в противоречиях; к ней прибегают даже некоторые
современные физики, беспомощно стоящие перед
открытиями современной науки, перед последними антиномиями
материи.
Мысль эта абсурдна; более того, точное определение
"абсурда" и состоит в том, что он есть нарушение закона
тождества и противоречия^. При этом нарушении,
возведенном в принцип, никакой диалог, никакая диалектика,
никакое мышление невозможно. Закон "противоречия"
в точном смысле есть закон, запрещающий противоречие,
т. е. запрещающий успокоиться на противоречии,
требующий его решения. "А есть А, а не Б", "это
так, а не иначе" - вот формула закона тождества и
противоречия. Она нисколько не исключает изменения
и даже конфликта в бытии, ибо с соблюдением той
же самой формулы говорится: "изменение есть изменение,
а не неподвижность", "антагонизм есть антагонизм,
а не примирение". Когда Гераклит говори): "все
течет, а не стоит", "все есть война, а не мир"*, то он
соблюдает строго закон противоречия, а вовсе не нарушает
его.
Полная неспособность к логическому и диалектическому
мышлению обнаруживается в следующем изумительном
тезисе Энгельса:
"Закон тождества в старометафизическом смысле
есть основной закон старого мировоззрения: "а" равно
"а". Каждая вещь равна сама себе. Все было постоянным
- солнечная система, звезды, организмы. Естествознание
опровергло этот закон, но теоретически он все
еще продолжает существовать" (Энгельс. "Диалектика
природы", стр. 21, 1932 г.)**.
Закон тождества ("а" равно "а") означает, таким образом,
для Энгельса, 410 все вещи всегда остаются неизменными?
Значит, Аристотель, основатель логики, "колосс
мысли" (по выражению Маркса), формулировавший
закон тождества, не подозревал, что все вещи изменяются?
Неужели Энгельс не знает, что генезис, развитие
являются основными идеями Аристотеля?
И где это Энгельс нашел таких "старометафизиков".
которые утверждали неподвижность и неизменность всех
вещей? Впрочем, есть один очень старый метафизик,
который под Э10 подходит, это Парменид: вся остальная
мировая метафизика*** от Платона и Аристотеля
до Лейбница и Гегеля, до Бергсона и Лосского утверждает
изменение, станов, гение, развитие, нисколько при этом
не нарушая и не отрицая основных логических (и онтологических)
законов тождества и противоречия'". И
где это Энгельс нашел такое "большинство естествоиспытателей.
которое все еще воображает, что тождество и
различие являются непримиримыми противоположностями"?
(там же)*. Неужели большинство естествоиспытателей
не знает, что тождество процесса жизни различных
существ содержит в себе и обосновывает бесконечное
многообразие этих существ, что тождество единого
растения нисколько не противоречит различию его корней,
ветвей, листьев, цветов и плодов? Где это Энгельс
нашел таких идиотов "естествои&пытателей"? Наука только
и занимается тем, что устанавливает тождество в
различиях и раскрывает различия в тождествах.
Несмотря на такую жалкую софистику, все же порою
мелькают остатки здравого смысла, заставляющего невольно
признать и формулировать закон тождества. В
"генеральном" учебнике Митина мы читаем такую фразу:
"Противоположности - жизнь и смерть как бы становятся
тождественными друг другу... Но ясен условный
характер этого отождествления: жизнь все же есть жизнь,
а не смерть" (1934 г., стр. 148). Вот точная формула
закона тождества и противоречия: "жизнь есть жизнь, и
не смерть". А есть А, а не Б".
Необходимо осознать, куда ведут эти детские шалости
с законом противоречия: они ведут в царство бессмыслицы
и безумия, ибо если закон тождества и противоречия
отменен, тогда "Гегель не есть Гегель, а есть
Маркс" и "Маркс не Маркс, а Энгельс"; или, что еще
хуже, тогда Энгельс есть мудрый Сократ! При этом
закон тождества имеет онтологическое, а не только логическое
значение: кто взял направление на Москву, тот
к ней приближается, а не удаляется. И ориентируясь в
направлении поездов, нужно соблюдать закон противоречия.
Отмена закона тождества и противоречия уничтожает
всякую логику, всякий диалог, всякую диалектику,
всякое мышление и всякую науку и в конце концов всякую
определенность бытия.
Приведенный текст Энгельса доказывает нам, что
трудно найти более недиалектическую голову. После
этого философ не может брать всерьез его "диалектику".
А без нее "Диалектика природы" представляет собой
дилетантское и популярное изложение естествознания
70-х годов прошлого столетия, абсолютно устаревшее
и никому не интересное в силу грандиозной революции,
происшедшей с тех пор в естественных науках.
Теперь думают и рассуждают о совершенно иных проблемах.
6. ДИАЛЕКТИКА
КАК РАЗВИТИЕ И ПРОГРЕСС
Диалектический принцип марксизма может быть сведен
к следующим основным тезисам: все противоположности
приходят к противоречию; противоречие всегда
благополучно разрешается; антагонизм обеспечивает развитие.
Все эти тезисы ложны: мы показали, что существуют
противоположности, которые никогда не вступают ни в
противоречие, ни в борьбу; что противоречие весьма
часто разрешается гибелью; что "развитие" остается весьма
проблематичным, ибо антагонизм сил его нисколько
не обеспечивает.
Диалектика совсем не обязана утверждать развитие,
наоборот, она противопоставляет развитие и "свитие",
возникновение и уничтожение, она видит трагизм их столкновения.
Наука прямо уничтожает идею однозначности
космического прогресса, идею оптимистического развития.
Существует смерть солнц, существует рассеяние теплоты,
существует энтропия, и процессы эти необратимы.
Наивная оптимистическая диалектика Энгельса обо всем
этом и не подозревает.
История тоже нисколько не подтверждает тезиса Гегеля,
что она есть "прогресс в сознании свободы"; скорее
можно сказать обратное: потеря сознания свободы, возвращение
к массовому рабству. Прогресс существует в
сфере науки и техники, но он весьма сомнителен в сфере
морали, права, искусства. Великие культуры расцветают
и гибнут, они знают прогресс и регресс.
В сущности марксизм исповедует наивную веру в прогресс,
свойственную эпохе "просвещения", или же веру в
мессианские обетования, он есть типичный фидеизм, ибо
прогресс научно недоказуем. Напротив того, современное
естествознание доказывает космический регресс, закон
космической смерти, при некоторой надежде на повторение
огромных космических циклов (ибо теперь высказывается
мысль, что "материя" возникает из доматериального,
доатомного состояния энергии и возвращается к
нему в силу рассеяния энергии, в силу энтропии).
"Развитие" имеет еще другое применение в марксизме.
Оно призывается на помощь тогда, когда существует
неразрешимая проблема, необъяснимый переход от одной
ступени бытия к другой, непонятный скачок. Скажем:
атомы "развились" в живые клетки; клетки "развились"
в психическое бытие, психическое бытие "развилось" в
человеческий разум и в науку.
Дается ли здесь какое-либо объяснение? Никакого.
"Развитие" по существу есть непрерывная связь, каузальная
или теологическая; перерыв, скачок означает отсутствие
развития. Скачок означает иррациональный переход от
одной формы бытия к другой.
Ленин говорит: "чем диалектическое "развитие" отличается
от недиалектического? скачком, противоречием, перерывом
постепенности, единством (тождеством) бытия и
небытия" (Ленинск, сб.)*. Значит скачок, перерыв постепенности
есть настоящее противоречие, а не решение противоречия.
"Скачущее" развитие ничего не объясняет и не решает.
Ни на опыте никто и никогда не наблюдал "перехода"
атомов в живые клетки, ни рационально не удалось сделать
мыслимым этот переход. То же самое и еще с большим
правом придется сказать о переходе от жизни клеток к
психической жизни. В чем же состоит обязанное" ь подлинной
диалектики перед лицом этой иррациональности?
Она состоит в том, чтобы не замалчивать и "не замазывать
противоречие, но разматывать его и углублять".
Только тогда можно понять трудность задачи и подойти
к возможности решения. Нельзя успокаивать себя "перерывами
постепенности", ибо это значило бы успокаиваться
на противоречиях^. Рациональное понятие развития
как раз требует непрерывности.
7. КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО
Стремясь сохранить идею непрерывности, диамат утверждает,
что количество переходит в качество. Количество
допускает непрерывность увеличения или уменьшения,
и новое качество вступает в какой-то точке этого
непрерывного ряда.
Закон перехода количества в качество Энгельс формулирует
так: "в природе могут происходить качественные
изменения - точно определенным для каждого сдельного
случая способом - лишь путем количественного
прибавления, либо количественного убавления материи
или движения (так называемой энергии)" (Энгельс. "Диалектика
природы", стр. 125)**.
Но тогда нужно указать, какое количество переходит
в какое качество; например, какое количество атомов и
молекул дает живую клетку.
И вот тут сразу же очевидно, что никакое увеличение
или уменьшение количества атомов само по себе
не дает живой клетки. Мы можем даже приблизительно
сосчитать, сколько атомов и молекул содержится в живой
клетке, но из этого не вытекает никакого понимания
жизни, не вытекает никакого эксперимента создания
живой клетки из точно определенного количества
атомов.
Дело, очевидно, не в количестве, а в особом сочетании
молекулярных сил и движений, которое остается неизвестным
и в категориях физико-химического бытия невыразимым.
Совершенно так же обстоит дело со "скачком" из
сферы телесного бытия в сферу психического бытия. Никакое
количество клеток мозга и никакое их движение не
дает психологии, и пока мы изучаем клетки мозга, мы
остаемся неизменно в сфере физиологии.
Здесь "скачок" представляется особенно удивительным:
нельзя даже говорить об особом непонятном сочетании
нервных клеток и их движения, ибо все эти сочетания
происходят в форме движений в пространстве, а
психический процесс не есть движение в пространстве.
Здесь совершается переход из сферы внешнего, пространственного
опыта в сферу внутреннего, непространственного
опыта. Кроме того, в сфере психической математические
измерения теряют всякую точность и почти всякое
значение: "количественное прибавление или количественное
убавление" здесь почти неприменимо.
Никакое количественное убавление или прибавление
кирпичей не объясняет и не создает архитектуры дома.
"Архитектура" есть новая категория и притом эстетическая,
а не физическая. Можно, однако, сказать, что архитектура
пользуется для своих автономных целей известным
определенным количеством кирпичей: подобно этому
можно сказать, что живая клетка no.ih-зуетсч для
своих автономных процессов жизни известным определенным
количеством атомов и их движений; наконец,
можно сказать, что психика пользуется для своей автономной
внутренней жизни известным количеством нервных
и мозговых клеток'-'.
Это восхождение по ступеням можно продолжать и
дальше: социальное бытие хозяйство, право, государство,
культура - одним словом все, что Гегель называет
"объективным духом", тоже пользуете ч для своей автономной
жизни, для своего автономного творчества как
психическими, так и биологическими и физическими процессами
бытия. Все эти ступени бытия содержатся в этой
высшей ступени, "сняты" в ней.
Высшая ступень "пользуется" низшей, как своей материей;
она есть форма этой материи. Но никогда нельзя
форму объяснить, дедуцировать из материи, получить
при помощи простого "увеличения или уменьшения количества
материи". Форма есть качество, невыводимое
из количества, хотя содержащее в себе известное количество^.
8. ДВЕ МЕТАФИЗИКИ
Переход от каждой низшей ступени бытия к высшей
есть "скачок", "противоречие" (это признал Ленин), т. е.
иррациональность, нерешенная проблема.
Но марксизм смертельно боится всякой непознаваемости,
всякой "тайны". Он стремится нас уговорить, что
для диалектики все рационально, все понятно. Настоящая
наука движется при помощи противоположного импульса:
она ищет иррациональное, таинственное, неизвестное,
она прикована к нерешенным проблемам, она есть docta
ignorantia ("научное незнание")*. Напротив, марксист больше
всего пугается, как бы не получился "агностицизм".
Гегель тут во многом погрешил: он старался придать
всем переходам ступеней рациональный вид диалектической
дедукции. Но как раз это ему наименее удалось:
переход от одной ступени к другой остается искусственным
и часто словесным; он скрыл иррациональные скачки,
скрыл противоречия, не выявил антиномии переходов.
Ему было важно создать монистическую систему рационального
идеализма. Именно поэтому наука потеряла
всякий интерес к его "натурфилософии" и всякий кредит
к его диалектике. Кантовская "вещь в себе" лучше указывала
на нерешенные проблемы и "бесконечные задачи",
стоящие перед наукой.
Марксизм, конечно, прежде всего заимствовал дефекты
своего учителя (как и все раннее гегельянство с его
невыносимой диалектической фразеологией): ему важно
было скрыть существование иррационального, устранить
кантовскую "вещь в себе" и, главное, создать монистическую
систему рационального материализма.
Самая плохая диалектика это та, которая не чувствует
проблем, не замечает и не признает своего незнания
(Сократ считает это признаком резонирующего глупца).
В этих двух монистических метафизических системах
мы имеем две противоположных симметрически расположенных
ошибки: сведение всего бытия к его высшей
форме, к "объективному духу", мировому разуму, абсолютному
субъекту - и сведение всего бытия к его
низшей форме, к материи (коротко говоря: идеализм и
материализм). Объяснение снизу, "спекуляция на понижение",
одинаково характерна для Маркса и Фрейда: материя
(у Фрейда - libido)* первична, все остальное вторично
и есть надстройка. Соблазн такого объяснения состоит
в том, что низшая ступень, материя, по-видимому, сохраняется
и присутствует (wird aufgehoben, как говорит
Гегель) на всех высших ступенях (дух требует воплощения
и есть воплощенный дух).
Объяснение сверху имеет, однако, свое большое преимущество:
в низшей ступени бытия высшие ступени еще
не содержатся, и поэтому из нее выведены быть не могут;
но в высших ступенях все низшие уже содержатся (sind
aufgehoben, "сняты"). Фундамент не содержит в себе дома,
но дом содержит в себе фундамент.
Вот почему монизм "объективного духа" гораздо глубже
проникает в постижение абсолютного бытия, нежели
монизм "материи"; последний не имеет для этого достаточно
категорий, он знает лишь низшие категории
бытия и не знает категории психики, духа, личности и
свободы.
И все же объяснение сверху нельзя принять, дедукция
из субъекта, предпринятая Фихте и завершенная Шеллингом
и Гегелем, не может удаться и вот почему: высшие
формы бытия всегда предполагают низшие и поэтому
никогда не творят их из себя; форма всегда творит из
какой-то ей данной материи; из высшей жизни духа, с ее
правом, моралью, искусством, нельзя вывести физики с
ее категориями (как и наоборот). Из самого полного
физического знания звуковой волны нельзя вывести музыки
с ее законами; но точно так же из полного знания
музыки нельзя вывести физики звука.
Вот почему от метафизики идеализма так же приходится
отказаться, как и от метафизики материализма,
несмотря на все заслуги и преимущества идеализма, создавшего
самое диалектику и развернувшего богатую
систему категорий бытия (от Платона и Аристотеля до
Гегеля). Приходится держаться "идеалреализма", вернее
сказать, устранить всякие "измы" и в основу положить
простое бытие или абсолютное.
9. ДИАЛЕКТИКА И МЕТАФИЗИКА
Марксизм есть самая настоящая метафизика материализма,
ибо метафизика утверждает рациональную познаваемость
"вещи в себе", познаваемость абсолютного;
а диамат утверждает, что "вещь в себе" отражается (и
даже фотографируется) в сознании и что абсолютное есть
материя.
Это есть метафизика и даже дурная метафизика, утверждающая,
что она знает то, чего она не знает. Дурная
метафизика, догматическая метафизика (например, утверждающая
догму марксизма) разбивается диалектикой.
Но не всякая метафизика дурна: метафизические проблемы
существуют и к ним приводит диалектика, как это
показал Платон, Аристотель и затем вся последующая
философия.
Метафизика указывает на то, что лежит за пределами
физики*. "Мета" означает то же самое, что и "дна",
означает "выход за пределы", переход, понимание одного
через другое. Нужно выйти за пределы ("мета") физикохимического
бытия атомов, чтобы увидеть их связь с
другими формами бытия и понять их место в полноте
объективной реальности, ибо "А" понимается через "неА",
через противопоставление, - таков закон диалектики.
Противоречие метафизики и диалектики, в котором
диамат воспроизводит несчастную мысль Энгельса, лишено
всякого основания. И прежде всего потому уже 'по
противопоставление не внушает доверия, что все келикие
диалектики были метафизиками и часто даже мистиками
(например. Плотин, Прокл, Дионисий, Скот Эриугепа,
Эккехардт, Николай Кузанский, Яков Беме, наконец, Фихте,
Шеллинг и Гегель). Но главное не в этом: Энгельс
совершенно не понимает, что такое метафизика, и определяет
ее такими чертами, под которые не подходят
самые значительные и влиятельные метафизические системы.
Метафизики будто бы рассматривают природу как
"случайное скопление изолированных предметов", как
"состояние покоя и неподвижности", как "простой процесс
роста", как "движение по кругу"; прямо противоположными
чертами можно охарактеризовать большие метафизические
системы 01 Платона, Плотина, Аристотеля
до Лейбница, Шеллинга и Гегеля, и, наконец, до Бергсона
и Лосского: они утверждают всеобщую связь явлений
(конкретное всеединство бытия), непрерывную динамику
развития и непрерывное движение от низшего к высшему
("Диамат", стр. 4-6).
А если Энгельсу угодно найти метафизику, утверждающую
"скачкообразный переход" в противоположность
непрерывному развитию, то мы укажем ему на
теизм, утверждающий, что каждый "скачок" от одной
ступени бытия к другой есть новый акт творения.
10. ДИАЛЕКТИКА И МАТЕРИАЛИЗМ -
ДВЕ ВЕЩИ НЕСОВМЕСТНЫЕ
Не в метафизике упрекаем мы материализм, ибо для
философской диалектики необходимо выйти за пределы
(мета) отдельных наук и отдельных сфер бытия, даже за
пределы всего опыта в целом, чтобы прийти к проблеме
всеединого бытия, которая и есть проблема философского
миросозерцания. Мы упрекаем его в дурной метафизике,
в неподвижной догме, выраженной в этом катехизисе.
Диалектика разбивает эту догму, она разбивает всякий
"изм".
Диалектика и материализм - две вещи несовместные.
Все существует и познается через противопоставление
("А" существует и познается через "не-А"): материя существует
и познается через то, что не есть материя. Если
"материя" есть нечто определенное, изучаемое науками о
материи, то она чему-то противопоставляется (ибо всякая
определенность есть различение и противопоставление),
а именно: материя противопоставляется духу или
материя противопоставляется форме, и тогда диалектика
рассматривает соотношение этих противоположностей.
В научном смысле "материя" может означать только
особую ступень бытия среди других ступеней, а именно
ступень физико-химического и биологического бытия.
Математика не есть "материя" и не изучается науками о
материи, равно как и психология.
Диалектика не может выхватить эти две ступени бытия
и абсолютировать их. Она знает, что другие ступени
бытия к ним несводимы и из них невыводимы.
Настоящая философская диалектика не есть диалектический
материализм, - она есть диалектическая онтология'.
она захватывает все бытие, все качественно
различные ступени бытия, все онтологические противоно37
ставления. Она не признает никаких "измов", провозглашающих
суверенитет, самодержавие отдельных ступеней.
Всякий "изм" есть догматическая метафизика.
Диалектическая онтология признает материю, но отрицает
"материализм"; признает жизнь (биос), но отрицает
"биологизм", признает психику, но отрицает "спиритуализм",
признает дух. идею, но отрицает "идеализм".
В силу такой конкретной универсальности, в силу
принципа всеединства бытия для диалектики существует
трудная задача противопоставления и сопоставления ступеней
бытия, разрешения вопроса о их совместимости.
Существуют противоречия между различными ступенями
и категориями бытия, они кажутся несовместимыми; так,
например, механическая причинность и теология, материя
и дух издавна казались несовместимыми.
Попытка разрешить все эти противоречия одним магическим
словом - все есть движущаяся материя, все
есть развивающаяся материя явно несостоятельна:
научно она не дает ничего.
Механический материализм под материей еще понимал
нечто определенное, именно физико-химическое бытие.
Он мог иметь некоторое научное значение, как стремление
объяснить жизнь клетки из движения атомов. Он
знал чего он хочет.
"Диалектический материализм" сознает, конечно, что
такой "механицизм", возведенный в миросозерцание, есть
типичная дурная метафизика. Он называет его "вульгарным"
материализмом и преследует как ересь.
Но что же понимает под "материей" "диалектический
материализм"?
Ничего определенного, по-видимому, он не понимает.
Материя не противополагается ничему и, следовательно,
не означает ничего. Иначе говоря, она означает все, и ее
можно одинаково назвать абсолютной субстанцией (Спинозы),
Богом или просто Aoco.iioino.u^.
Не материя здесь утверждается, а неопределенное и
беспрерывное бытие, которому противостоит небытие.
Сказать это - значит покинуть всякий "материализм" и
начать с фундаментального противопоставления бытия и
небытия, как начал Гегель.
Чтобы избежать "вульгарного" материализма, остается
только одно: утверждать, что под "материей" разумеется
просто вся полнота бытия, вся полнота объективной
реальности. Именно это Ленин и утверждает'^.
Но почему же тогда вместо материи не сказать про38
сто: объективное бытие, объективная реальность, которая
объемлет все виды и все ступени бытия? А потому,
что ему кажется, будто материя есть тот род бытия,
который наиболее наглядно и очевидно убеждает нас
в существовании объективной реальности, независимой
от субъективного сознания; "для материалиста, - говорит
он, - объект существует независимо от сознания
субъекта, отражаемый более или менее правильно в
его сознании".
Однако так обстоит дело далеко не для одного
"материалиста", но для всякого стоящег
...Закладка в соц.сетях
