Жанр: Философия
Сочинения
...тью".
Целесообразное действие, прежде всего, ставит
себе цель, затем обдумывает и отыскивает средства.
Цель есть то, чего не существует в настоящем, что
предвидится и предвосхищается в будущем. Цель есть
то, что реально не существует, но должно существовать.
Где же существует эта "цель"? Она существует только
в сознании, только в субъекте, она не существует в
"объективной реальности". Обдумывание и изобретение
средств существует тоже не иначе, как в сознании, в
познающем субъекте. Только когда поставлена цель и
найдены средства, когда выполнены эти два духовных
акта субъекта, наступает третий акт реализации, который
можно назвать "воплощением идеи", ее материализацией
(идеальный проект дома воплощается в
реальной материи).
Совершенно ясно, что здесь, в понимании реального
действия, нельзя обойтись без противопоставления идеального
и реального бытия, духовного и материального
бытия. Здесь бытие сознания определяет материальное
бытие, а не наоборот.
Таким образом, целесообразное действие предполагает
"действующее лицо", субъекта действия, преображающего
и изменяющего объективную реальность. Категория
субъекта, действующего лица, просто не существует,
если допустить, что бытие определяет сознание,
она не может существовать в последовательном материализме,
который есть монический детерминизм.
Итак, сознательная целесообразность требует категории
личности и категории цели средств. Но этого мало:
спрашивается, чем детерминирована цель? Выбор
цели не есть нечто случайное, абсолютно неопределенное,
хотя он и свободен. Но свобода имеет свою законо75
мерность, отличную от закономерности природы. Существуют
необходимые цели, но это другая необходимость,
отличная от необходимости природы. Это есть
необходимость должного, а не сущего'; это необходимость
обращения к свободе, ибо только к свободному
субъекту может быть обращено долженствование: никто
не говорит, что огонь "не должен" был сжигать дома,
но всякий скажет, что поджигатель "не должен" был
сжигать дома.
Свободная личность, действующая по целям, стоит
под категорией должного. Но этим детерминация не закончилась:
какие же цели определяются как должные? Те,
которые признаются ценными. В основе каждой постановки
цели, каждого действия и решения лежит (сознательно
или бессознательно) суждение о ценности. Как и всякое
суждение, оно может быть ошибочным и субъективным,
но может быть истинным и объективным, ибо существуют
истинные и объективные ценности.
Никакая философия не может этого отрицать, ибо
различные системы спорят лишь о том, что именно
истинно ценно, а не о том, существует ли ценное, которое
всегда предполагается. Наука есть объективная ценность,
искусство есть объективная ценность, социальная организация
есть объективная ценность, хозяйство и техника
суть объективные ценности, личность есть объективная
ценность, наконец, жизнь есть объективная ценность (и
притом сама жизнь есть сплошная - сознательная или
бессознательная - оценка).
Многообразные действия, которые наполняют жизнь
личности, не представляют собой бессистемного хаоса,
но образуют некоторую систему (всегда несовершенную),
некоторый "образ действия"; он определяется системой
ценностей, которую данная личность признала и усвоила
в жизни (это то, что она в конце концов любит и ценит).
Свободная личность, "действующее лицо" истории и
личной биографии есть особая категория: это не только
сознание цели и мышление средств (этим самым познание
причин), это прежде всего познание системы ценностей и
энергия воли, направленной на их осуществление. Без
этого нет свободной личности. Личность есть высшее
единство познающего, оценивающего и действующего
субъекта.
Необходимость того, что не существует, но должно было бы
существовать.
76
Сама личность, индивидуальная и соборная, народ,
нация (но отнюдь не класс!) есть драгоценнейшее явление
культуры.
И каждая нация и каждая культура имеет свою систему
ценностей, которую она "культивирует", и свою высшую
ценность и "святыню", которую она религиозно
почитает.
25. РЕЛИГИЯ АТЕИЗМА
Безрелигиозных культур, в сущности, не существует,
как это давно было замечено^ \ Не существует культур,
для которых "нет ничего святого". Атеистическая цивилизация
имеет свои ценности и святыни. Проповедники
атеистической цивилизации на самом деле являются пророками
новой религии: об этом свидетельствует "религия
человечества" Фейербаха и Огюста Конта, учеником и
последователем которых был Карл Маркс со своей религией
Коммунистического Коллектива. Про религию можно
сказать: "гони религию в дверь, она войдет в окно";
да, в окно, вместе с воздухом и светом, необходимым для
жизни, вместе с бесконечностью, которая открывается
нашему взору.
Только жалкая психология английского и французского
"просвещения" могла вообразить, что религиозное
чувство можно отменить декретами разума. Современная
психология со своими открытиями огромных неизведанных
областей душевной жизни показывает, что религиозное
чувство и религиозный миф, изгнанные из сознания и
сознательно подавляемые, продолжают жить и действовать
в бессознательном с тем большей яркостью и фанатизмом.
Религиозное чувство всегда имело свои корни в
бессознательном, и вот эти корни, не культивируемые
больше сознанием, начинают порождать страшные и
уродливые атавизмы, или в лучшем случае производить
на свет ростки древних изжитых религий.
Атеистическая религия коммунизма имеет своих пророков,
отцов церкви, свои иконы, гробницы, мощи, священное
писание, догмы, патристику, имеет свои ереси,
свою ортодоксию, свой катехизис, свои преследования
еретиков, свои покаяния и отречения, наконец, свою прекрасно
организованную инквизицию. Эта религия имеет
свой избранный народ (пролетариат) и свой мессианский
идеал интернационального коммунизма.
Замечательно, что последовательного атеизма, в кон77
це концов, человек не выносит. Отрекаясь от истинного
Бога, он непременно "творит себе кумира", воздвигает
идола. Человек ищет пред кем преклониться и чему служить,
ему нужно истинно-сущее и истинно-ценное, будет
ли то пролетариат, бесклассовое общество, коммунизм,
нация или проще и нагляднее: самодержец, вождь, которому
воздаются божеские почести и воздвигаются статуи.
Но если Бог невидим и непостижим, то идол виден,
понятен, осязаем, - в этом его огромное преимущество
для примитивного сознания, и вот атеистический материализм
делает важное открытие: идол состоит из материи,
он есть материя. Материя есть истинно-сущее и истинноценное.
Она заменяет прежнее божество, она есть подлинный
"вседержитель, творец неба и земли", она объемлет и
создает все существующее.
Последовательный атеизм не удается: он переходит в
атеистическую религию, ибо человек всегда что-либо
признает истинно-сущим и истинно-ценным. Он всегда
стоит в некотором необходимом отношении к Абсолютному,
нечто абсолютизирует и нечто релятивизирует.
Диалектика, пройдя через все ступени и категории
бытия и ценности, приводит к абсолютному; в сущности
она к нему даже не "приводит", она из нею исходит, ибо
первый ее вопрос, что такое истинно-сущее, что такое
абсолютное?^ " В бытии абсолютного или в абсолютном
бытии она не сомневается, но сомневается лишь в том и
спрашивает о том. что такое это абсолютное бытие.
Объект философии, говорит Гегель, есть тот же, как и
объект религии - это абсолютное*.
Поэтому всякое отрицание истинного Бога и религии
немедленно воздвигая идола или фетиша, а всякое oiрицание
истинного абсолюта в философии сейчас же
абсолютизирует какую-либо подчиненную ступень бытия
или подчиненную ценность. Атеистическая религия марксизма
есть фетишизм материи, пытающийся спрятаться
под кровом давно устаревшей науки.
В чем же состоит соблазн религии атеизма? Какова ее
скрытая мотивация? Достоевский впервые выразил ее
бессознательную диалектику: все позволено, но только в
том случае, если нет Бога и Отца. С материей можно
обращаться как угодно; с духовными императивами, с
"заповедями", звучащими свыше, - нельзя. Когда БогОтец
свергнут, этот требующий, укоряющий и повелевающий
Дух, с Его принципами и запретами, тогда природа-мать
не страшна, она принуждена повиноваться тому,
кто воссел на престоле Отца и объявил себя никому не
подчиненным. Материя и природа не дает нам никаких
императивов, она ниже нас и нам подчинена, она есть
материал и превращается в орудие производства: мы
употребляем ее, как угодно и на что угодно. Если есть
только материя, то мы стоим на ее вершине, над нами нет
ничего и нам все позволено.
Если последовательный атеизм невозможен, то "религия
атеизма" представляет еще большее противоречие. И
однако это противоречие живет и действует. Это есть
религия без благоговения, без чувства тайны, без трансцендентного,
без иерархии ценностей, без "сердца", без
любви. Это есть религия ненависти: религиозный фанатизм
свержения богов. Она насквозь противоречива: утверждая
имморализм, она морализирует: утверждая "все
позволено"*, она прежде всего запрещает и подавляет.
И здесь Достоевскому принадлежит последнее слово:
эти "бунтовщики не могут вынести своей свободы и ищут
пред кем преклониться"**; и в этом идолопоклонстве
перестают быть людьми и становятся пресмыкающимися.
26. ПРИРОДА И ДУХ
Теперь только мы развернули все категории той особой
ступени бытия, которая кратко обозначена как целесообразное
действие или свободная целесообразность.
Вот эти категории:
1) категория цели и средств (содержащая в себе и
"снимающая" категорию причины и следствия);
2) категория субъекта сознания (предвосхищающего
цель и обдумывающего средства);
3) категория "ценности", определяющая постановку и
избрание целей и развернутая в систему ценностей;
4) категория "святыни", как высшей и абсолютной
ценности, дающей направление всему творчеству культуры
и смысл всей жизни;
5) категория свободной личности, как познающего,
оценивающего и действующего субъекта.
Достаточно бросить взгляд на эти категории, которые
скрывались за антитезисом свободной целесообразности,
чтобы тотчас понять, почему марксизм принужден был
всегда оставлять в тени и замалчивать антитезис свободы
и класть в основу своего миросозерцания тезис материализма
и детерминизма.
Теперь только мы понимаем, что означает антитезис
свободы, противостоящий тезису природной необходимости:
он выражает ту высшую форму бытия, ту ступень
бытия, которая кратко обозначается как "царство свободы",
как сфера духовной культуры.
Система категорий этого бытия, структура этого бытия,
предполагает, содержит в себе и объемлет всю структуру
природы с ее категориями, как форма объемлет
материю. Этим решается знаменитая антиномия свободы
и необходимости: антитезис сохраняет и содержит в себе
тезис в преображенной форме. Она решается при помощи
"снятия" (Aufheben), т. е. сохранения низшей детерминации
в высшей (гегеле-аристотелевский диалектический
принцип).
Теперь только мы можем взвесить то огромное значение,
которое имеет эта антиномия для всякой философии:
она есть завершение диалектики и центр всякого миросозерцания.
Вот почему мы сделали ее исходным пунктом
для критической оценки марксизма: здесь решается его
судьба, здесь обнаруживается его диалектическая слабость
и беспомощность.
"Самая важная проблема философии, - говорит Энгельс,
- это отношение бытия и сознания, духа и природы".*
Здесь она и решается, ибо только решение антиномии
показывает, как возможно совмещение свободного
духа и материальной природы, как возможно определение
бытия из сознания и через сознание, как возможен,
наконец, парадоксальный "прыжок из царства необходимости
в царство свободы", который для последовательного
материализма и детерминизма вообще невозможен.
Наконец, теперь только мы можем понять, почему
такое решение антиномии не может быть принято, заимствовано
и усвоено марксизмом*.
Приняв его, невозможно ни в каком смысле оставаться
материалистом и тем самым марксистом.
Материализм не может признать самостоятельных
проблем философии духа, поставленных Гегелем и сохраняющих
вечное значение, независимо от всякого гегельянства;
материализм не может признать системы ценностей,
ибо она разоблачает его имморализм и уничтожает
его экономизм; поэтому он принужден не подозревать
о ее существовании. Материализм не может признать
свободы личности, как самоценности, ибо это
Выше поставленный вопрос, стр. 93, 94.
запрещает обращение с нею как с вещью и не позволяет
"выводить ее в расход". Наконец, материализм боится
проблемы абсолютного, ибо она связана с религиозной
проблемой.
"Бога нет и человек произошел от обезьяны - все
есть развитие материи"; к этому сводится вульгарный
материализм. Но и самый "научный" диалектический
материализм сохраняет всецело эту точку зрения.
Марксизм остается догматической метафизикой материализма,
не сумевшей усмотреть, формулировать и решить
основную проблему бытия, проблему духа и материи,
природы и свободы, как того требует подлинная
диалектика. Словом: материализм и диалектика две вещи
несовместные.
4-208
^ ^
Отдел второй
ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
27. МАТЕРИАЛИСТИЧНА ЛИ ЭКОНОМИКА?
о сих пор мы рассматривали идеологию
марксизма в качестве диалектического
материализма и пришли к заключению,
что это словосочетание бессмысленно,
ибо диалектика и материализм - две вещи
несовместные. Но диалектический материализм
обосновывает экономический
материализм, а экономический материализм обосновывает
исторический материализм. Мы должны рассмотреть
эти два существенных аспекта марксизма. В них
выражается его социология и его философия истории.
Научна ли она? Диалектична ли она? Заслуживает ли она
названия философии?
И вот мы выставляем следующий тезис: термины
"экономического материализма" и "исторического материализма"
представляют столь же бессмысленное словосочетание,
как и термин "диалектического материализма",
ибо экономика и материализм - две вещи несовместные
и история и материализм точно 'так же две вещи
несовместные. Иначе говоря, материализм не может понять
и обосновать ни экономики, ни истории; и это по
той простой причине, что экономика насквозь духовна,
техника насквозь духовна, труд и творчество насквозь
духовны, организация труда насквозь духовна и, наконец,
история - насквозь духовна. Вот этот тезис нам предстоит
здесь доказать.
Начнем с вопроса о том, как обосновывается материалистическое
понимание истории и что означает "истмат"?
В силу чего он есть "материализм"? Ответ дается
такой: в силу того же знаменитого тезиса "бытие определяет
сознание" ("Диамат", стр. 13-14). Философская
беспомощность этого тезиса и смешение различных смыслов,
в нем заключенных, было нами выяснено раньше
(см. глава 20, стр. 79). За этим противопоставлением
"бытия и сознания" скрывается противопоставление материи
духа, субъекта и объекта познания, субъекта и
объекта действия и, наконец, материальной и духовной
жизни общества. Все эти противопоставления нагромождены
здесь без всякого строгого различия для того, чтобы
обосновать материализм истории ("Диамат", стр.
13-14).
Если бы "бытие" означало здесь только "природу,
материальный мир, материю", то еще можно было бы
говорить о материализме, но "бытие" означает здесь
совсем другое: оно означает "общественное бытие", т. е.
бытие сознательных существ, сознательно действующих
по целям и сознательно организованных. Это уже не
природа и не материя; это дух, ведущий борьбу с природой
и использующий материю. "Общественное бытие"
есть не что иное, как бытие общественного сознания,
бытие коллективного духа, определяющего условия своего
собственного существования (ср. гл. 20). О каком же
"материализме" здесь может идти речь? Отнюдь не о
материализме метафизическом, или механическом, или
гносеологическом (с его наивно-механической теорией
"отражения"), а исключительно о материализме практическом
и экономическом, о направленности общественного
интереса, общественного сознания, общественного
творчества на производство материальных благ.
Под "общественным бытием" марксизм всегда разумеет,
прежде всего, "материальную жизнь общества", а
под материальной жизнью общества он разумеет процесс
производства и распределения, экономический процесс.
Но экономический процесс есть труд и творчество, и
притом коллективно организованный труд. Труд и
творчество по существу духовны, ибо ставят себе в сознании
цели, ищут и изобретают в мысли и воображении
средства и затем из сознания определяют и преобразуют
материальное пространственно-временное бытие. Труд и
творчество есть действие, исходящее из субъекта и изменяющее
объект.
Кто отрицает возможность такой инициативы, такого
первенства духовного субъекта и желает все сводить к
действиям и движениям материального объекта, тот должен
отрицать "передовую", т. е. ведущую инициативную
роль идей, должен отрицать их "величайшее организующее,
мобилизующее и преобразующее значение" ("Диамат",
стр. 15). Этого диамат не может и не хочет, он
принужден признать, что "материальная жизнь" лишь
ставит задачи, а решаются эти задачи только идеями и
теориями и политической волею, т. е. "духовной жизнью
общества" (там же, стр. 15-16). Таким образом, "материальная
жизнь общества" становится здесь не субъектом,
а объектом воздействия. И если материализм состоит
в том, что "бытие определяет сознание", то теперь
диамату приходится прямо и открыто признать на этих
страницах, что в конце концов все же сознание определяет
бытие.
Поэтому совершенно неверно, будто "материальная
жизнь общества (т. е. производственные отношения) существует
независимо от воли людей" (там же, стр. 13),
напротив, она всецело состоит из волеизъявлений, из
целевых действий, и весь смысл социализма состоит в
том, чтобы эту материальную жизнь всецело подчинить
организующей воле, "организующей, мобилизующей и
преобразующей идее" (там же, стр. 15).
Неверно поэтому, что духовная жизнь общества есть
отражение объективной реальности, т. е. материальной
жизни общества; неверно, что идеи, теории, политические
убеждения лишь отражают общественное бытие (там же,
стр. 13-14). Напротив, они отрицают это бытие, требуют
другого бытия, революционно борются с бытием и
преобразуют его. Если производственный процесс есть
прежде всего "борьба с природой" (там же, стр. 19),
борьба с косной материей, то о каком "отражении" здесь
может идти речь? "Отражать" - не значит бороться и
преображать материю. Вся философская беспомощность
теории "отражения" здесь выступает во всей своей наивной
непродуманности. Уже для теории познания, как мы
показали выше, она была непригодна (см. гл. 12). Познание
не есть "отражение", и общество, как об этом часто
напоминает Маркс, совсем не есть то, что оно о себе
думает и высказывает, социальное сознание всего менее
верно отражает то, что скрывается в его подлинном
бытии.
Но главное, здесь дело идет не о познании, а о труде
и творчестве, о производственном процессе. Разве общество
только созерцает и познает свою собственную историческую
жизнь? Маркс говорит: "философы занимались
только тем, что различным образом объясняли мир,
но для нас важно его непрерывно изменять". Каутский
говорит: "материалистическое понимание истории не только
учит нас всего лучше понимать прошедшую ис84
торию, но также учит нас делать предстоящую историю"
(Die materialistische Geschichtsauff., II BcL, s. 845).
Теория "отражения" здесь приплетена весьма некстати.
Исторический материализм всего менее склонен превратить
человеческое общество в историка, созерцающего
и изучающего свою историю. Нет, человек творит
свою историю, или, как говорит Маркс, он является
одновременно автором и актером той драмы, которая
называется историей ("Нищета философии", стр. 97)*.
28. ИСТОРИЯ КАК ДУХОВНОЕ
ТВОРЧЕСТВО
Вопрос, который был нами поставлен, гласит так:
возможно ли материалистическое понимание истории?
Совместима ли история с материализмом? И мы установили,
что ни один из тезисов материалистического миросозерцания,
которые здесь нагромождены для обоснования
истмата ("Диамат", стр. 13-14), его не обосновывают:
ни теория "отражения", ни тезис "бытия определяющего
сознание", ни, наконец, первичность природы,
материального мира и вторичность, производность сознания,
мышления. Последний тезис непригоден вот почему:
допустим, что материальная природа существует
раньше сознания, что психическое бытие как-то "развивается"
из природы и в этом случае производство (хотя мы
совершенно не знаем, как оно производится материальным
бытием); но исторический материализм вовсе не
занимается материей и природой до появления сознания
и человека на земле и не занимается тем, как материя
произвела сознание^ ", он имеет дело с историей человечества,
уже одаренного сознанием и сознательно подчиняющего
себе природу и материю в процессе труда и творчества^.
Такое творческое самоопределяющееся человечество
истмат вовсе не хочет сводить (редуцировать) к чистой
природе и материи; истмат не может быть натурализмом
и материализмом, наоборот, если он признает "организующую
и преобразующую роль идеи", он обязан отстранить
всякий метафизический и "вульгарный материализм"
(что он и делает на стр. 16 "Диамата").
Необходимо понять, что бытие, которое создается и
познается историей, не есть бытие простой природы или
материи, не есть бытие объектов, а есть общественное
бытие, т.е. бытие творчески действующих и творчески
организованных субъектов, и только таким бытием интересуется
исторический материализм Маркса.
В этом смысле он называет свое миросозерцание "реальным
гуманизмом". Что означает это выражение? Оно
означает, что для Маркса подлинной реальностью и подлинной
ценностью является человеческий коллектив (или
коммуна), творчески-прогрессивно самоорганизующийся
и самосозидающийся при помощи подчинения себе и
использования всех сил природы.
"Реальный гуманизм" означает то превращение Абсолютного
Духа Гегеля в "действительного человека на
основе природы", которое Фейербах считал своим основным
философским делом и своим радикальным исправлением
Гегеля и которое от него воспринял Маркс. Но
"дух" остался духом, ибо действительный человек, борющийся
с природой и подчиняющий себе материю и свое
собственное тело, сознательно самоопределяющийся по
целям и делающий сам свою историю - существенно
духовен, ибо "духом" мы называем, прежде всего самосознание,
самосозидание и самоопределение.
Что же здесь остается от "материализма"? Остается
всего только напоминание, что действительно человек
связан с природой, что реальный дух существует не иначе,
как на основе природы: тезис, который целиком признается
и обосновывается в идеалистических системах Шеллинга
и Гегеля. Все же это напоминание имеет свой
смысл: оно устраняет отрешенный идеализм и отвлеченный
метафизический спиритуализм, сводящий всего человека
к единой и единственной субстанции духа (аналогично
тому, как материализм сводит его к единой и единственной
субстанции материи).
Человеческая личность и человеческое общество есть
дух, но не только дух: "изначальное проклятие духа, -
говорит Маркс, - состоит в том, чтобы быть связанным
материей"*. Это значит, что "не существует свободно
витающего духа", как говорит современный философ
Н. Гартман, не существует отрешенного духа. Но связанность
духа материей не абсолютна: существует освобождение
духа посредством подчинения себе материи, посредством
формирования материи, посредством "борьбы
Здесь прямо дано основное противопоставление "духа" и "материи"
точно так же, как в словах о "борьбе с природой" дано основное
противопоставление "природы" и "свободы".
с природой и использования природы" ("Диамат", стр.
19). В этом марксизм не сомневается. "Изначальное проклятие"
материального рабства устраняется творчество.^
духа', наукой, техникой, искусством, организацией.
политикой. Не существует отрешенного духа, но существует
воплощенный дух. Духовная личность, индивидуальная
и коллективная, содержит в себе все низшие и
подчиненные ступени бытия: физико-химического, органического
и психического: дух "снимает" их в себе (Sie
werden aufgehoben). Это важнейшее понятие "снятия"
(Aufheben) в диалектике Гегеля марксизм не в состоянии
был по-настоящему заметить и оценить, но только оно
дает возможность правильно мыслить соотношение духа
и материи (см. выше. гл. 24).
История духовна, ибо она "снимает" в себе природу.
История насквозь духовна, ибо она есть самосозидание и
самоопределение человека: "люди сами делают свою историю,
- говорит Маркс, но они делают ее не из
произвольно выбранных, а из непосредственно найденных
и ранее данных обстоятельств" ("18-е Брюмера",
стр. 7)*. Это значит, что дух человека есть творчество, но
он творит не из ничего, но всегда из какого-то не им
созданного, но ему данного материала. Сказать, что
человек сам является автором и актером своей собственной
исторической драмы (Маркс) - значит признать, что
история есть духовное творчество. Странно встретить у
Маркса это замечательное сравнение, принадлежащее
Плотину, и следовательно, взятое из прямо противоположного
всякому материализму миросозерцания.
29. ОБЩЕСТВЕННОЕ ПРОИЗВОДСТВО
ДУХОВНО
Мы видели, что чем более исторический материализм
диалектически продумывается и развертывает свои категории,
тем более он освобождается от материализма и
одухотворяется ("идеализируется"). Диалектика неумолимо
обнаруживает, что история и материализм - две
вещи несовместные: отпадает материализм метафизический,
отпадает материализм механический и вульгарный,
отпадает натурализм и детерминизм (как мы это видели
при решении антиномии свободы и необходимости (см.
гл. 23). Что же остается? Остается еще одна возможность
говорить об "экономическом материализме", как об осо87
бой направленности социального труда и творчества.
Остается еще возможность сказать, что социальная
жизнь в своем развитии и в с
...Закладка в соц.сетях
