Жанр: Философия
Становление понятия организации
...зу. Относительно онтогенеза та же идея обосновывалась И. И.
Шмальгаузеном в работах:
"Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии",
"Регуляция формообразования в индивидуальном развитии",
"Стабилизирующий отбор и эволюция индивидуального развития".
Специфическое отражение проблемы онтогенеза получили в работах
Ф. 3. Меерсона и П. К. Анохина.
Согласно Ф. 3. Меерсону, любая нагрузка на организм активирует
биосинтетические и катаболические процессы, идущие в тех его клетках,
которые реализуют данную функцию, отвечают за ее выполнение. При
этом Ф. Э. Меерсон различает два случая. По первому сценарию
"функции тесно в структуре", что влечет за собой активацию синтеза
белка с последующим увеличением массы функционирующих,
энергообразующих и опорных структур. По второму сценарию "функции
слишком просторно в структуре", что влечет за собой снижение
интенсивности синтеза с последующим устранением избытка структуры.
По мнению автора, изменившийся уровень функций меняет активность
генетического аппарата, в свою очередь, изменившаяся интенсивность
синтеза белка приводит к изменениям структур организма (18).
Будучи нейрофизиологом, П. К. Анохин вводит в состав современного
биологического знания понятие функциональной системы как
динамически работающей структуры, интегрированной с помощью
нервного аппарата и имеющей представительство в коре головного мозга.
Разработку концепции функциональной системы П. К. Анохин начинал с
представления о саморегуляторной организации с обратной
афферентацией, а пришел к пониманию функциональной системы как
весьма пластичного образования. "В нашем понимании она представляет
собой совокупность структур и процессов, объединенных какой-либо
четко очерченной приспособительной деятельностью организма" (5,
72). Таковы акты дыхания, глотания, локомации и т. д. Но если
соответствующее единство процессов и структур имеет системную
организацию, то сразу же возникает вопрос, как в некоторой группе
процессов, имеющей вначале сугубо диффузную и генерализованную
организацию, возникает системное качество? Что является первичным
организующим фактором системы? Какие механизмы объединяют в
раннем эмбриогенезе различные ткани в органы и стройно работающую
функциональную систему? П. К. Анохин с полной определенностью
отвечает на все
85
эти вопросы, доказывая, что центральным системообразующим
фактором каждой функциональной системы является результат ее
деятельности. "Результат господствует над системой, и над всем
формированием системы доминирует влияние результата. Результат
имеет императивное влияние на систему" (4,45). "Главный
системообразующий фактор - результат из множества сто хаотических
элементов создает организованную систему" (5, 182)
Именно результат объединяет различные структуры и процессы в
единую целостность. "В функциональной системе могут быт!
избирательно вовлечены как близко, так и отдаленно расположенные
структуры организма. Она может вовлекать дробные разделы любых
цельных в анатомическом отношении систем и даже частные детали
отдельных органов... Функциональная систем может быть составлена из
таких аппаратов и механизмов, которые могут быть весьма отдаленными
в анатомическом отношении" (5, 157, 137).
Поскольку принципом деятельности функциональной систем:
является воздействие результата на породившую и порождающую его
структуру, функциональная система характеризуете специфической,
только ей присущей архитектоникой. Согласно П. К. Анохину, типичная
архитектура функциональной систем представляет из себя "замкнутый
контур" системной детерминации. "Именно эта всеобщая основа
приспособления всех живых существ к внешним условиям дала начало
сложным вариация в функциях самых разнообразных живых существ" (4,
204). "Всякая функциональная система, механическая (имеются ввиду
кибернетические устройства.- Е. Р.) или живая, созданная или
развивающаяся для получения полезного эффекта, непременно имеет
циклический характер" (4,222-223).
Императивное воздействие результата на породившую ее структуру
обеспечивает компенсаторскую и регулятивную роль, каждой
функциональной системы в жизнедеятельности организма. Итак, если
наше поведение представляет собой подлинный континиум результатов,
больших и маленьких, то и наш организм есть "совокупная деятельность
многообразных и иногда принципиально различных функциональных
систем" (5, 53).Имен функциональная система обеспечивает эффект,
широко извести под общим названием "целесообразность" (5, 157).
Как и целый ряд других прогрессивно настроенных
естествоиспытателей, в процессе своих умозаключений П. К. Анохин
исходил из принципа единства динамики и конструкции, функции и
структуры. Вместе с тем он с полной определенностью подчеркивал
недопустимость сведения принципа императивного воздействия
результата на породившую его структуру к понятию
"обратной связи" между функцией и структурой, заимствованному из
теории информации.
Никто не сомневается в том, что обратная связь, отмечает ученый,
является "душой кибернетики" и что только она почти нацело определила
все успехи технической кибернетики. Не случайно поэтому некоторые
исследователи считают, что мы живем в "эру обратных связей". Однако
принцип деятельности живого организма качественно отличается от
поведения кибернетического устройства. Поведение кибернетического
устройства запрограммировано инженером и составителем машинной
программы. Между тем организм каждый раз заново решает вопрос, что
ему делать. При всякой новой ситуации организм динамически
определяет свое поведение. "Организм неизбежно должен произвести
выбор одной единственной возможности поведения из многочисленных
возможностей, которыми он располагает в каждый данный момент" (5,
169). Конечный приспособительный эффект его поведения настроен на то,
чтобы достичь полезного результата кратчайшим путем в минимальное
время. Решающим моментом в реакциях организма является пережитая
им история. И в этом принципиальное отличие системы развивающейся
от системы созданной, в которой конструктивные сдвиги предусмотрены
заранее. Между тем эволюционирует и изменяется под воздействием
внешних факторов именно функциональная система, а морфологическое
изменение внешних органов "есть только отдаленное и до некоторой
степени отраженное следствие этого изменения" (4, 149).
Принцип функциональной системы, подчеркивает П. К. Анохин, в
эволюции был развит и закреплен уже на очень ранних стадиях развития
жизни на Земле. "Ясно, однако, что "обратная связь", пришла в машины
только потому, что ее достоинство и полезность были проверены
природой на протяжении сотен миллионов лет.." (4, 225). Вот почему
редукция принципа функциональной системы к понятию "обратная связь"
значительно обедняет содержание самого указанного принципа._Факт
влияния функции на структуру бесспорен. Весь вопрос заключается в том,
как это влияние объяснить. Где нет вопроса, кет надобности в ответе.
Никогда не возникало вопроса, для чего служат кристаллу ребра и углы.
Вопрос,- подчеркивал К. А. Тимирязев,- возникает только тогда, когда
обнаруживается служебное значение органов (22, 111). Осуществление
той или другой функции зависит от активности живого организма. Благодаря
отсутствию движения в растениях форма многих их органов не
имеет отношения к функции. В качестве детерминирующих здесь
вступают в силу другие зависимости, например, закон соотносительности
развития частей целого.
Структурное усложнение носителя активности (т. е. животного)
начинается с перестройки его функции. В нарастании упорядоченности
нацеленность на себя возникает как следствие нацеленности на внешние
обстоятельства. "Исследование функциональной значимости структуры
неизбежно вводит понятие целостности" (16, 235). Итак, обращение
вспять противоположения между бытием упорядоченности и бытием
неупорядоченности, обращение изменения функции в изменение
структуры, конечное причинение - все это разные способы выражения
одного и того же процесса возвратного причинения, обусловливающего
переход простоты в сложность, нарастание организованности в субъекте,
потенциально готовом к самоизменению.
Значение возвратного причинения для диалектики развития было
специально проанализировано И. Т. Фроловым, который Е статье
"Органический детерминизм, теология и целевой подход Е исследовании"
пришел к следующему знаменательному выводу "Соответственно
взаимодействия, наблюдающиеся между различными состояниями
саморегулирующейся системы и выражающиеся в форме причинности,
могут быть охарактеризованы понятием циклической связи причины и
следствия (прямой и обрат ной), одним из видов которой и является так
называемая целевая причинность" (24, 44). Все изложенное показывает,
что открытия синергетики, триумф современной естественнонаучно!
теории развития подготавливались длительным и трудным развитием не
только естествознания, но и философии.
Долгое время диалектические идеи, развитые в рамках
натурфилософии И. Гете, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля, оставались
невостребованными. Естествознание как наука еще не доросла до этих
идей. Только по мере углубления противоречия между механистическим
мировоззрением, которого по сложившейся традиции продолжали
придерживаться естествоиспытатели, диалектическими завоеваниями
самого естествознания, с проникновением идеи развития в ткань
естественнонаучных теорий осознавалась потребность в новых
философских регулятивах, отвечающих духу самой науки.
В рамках синергетики как естественнонаучной теории развитие
получили подтверждение представления И. Гете и Ф. Шеллинг о переходе
от одной целостной системы к другой через этап расгештальтивирования,
через появление структурной неустойчивости. Еще Гегель установил, что
даже частичная утрата системе структурной упорядоченности ставит
будущее системы в зависимость от случая и произвола, в зависимость от
суммы внешних обстоятельств. Синергетика переоткрыла то, что было
извести великому диалектику. Современной наукой были подтвержден и
многие другие выводы, впервые достигнутые философские
средствами: о недопустимости простой экстраполяции механистических
представлений на сферу биологической упорядоченности материи, о
решающем значении преемственности для сохранения достигнутых
преобразований и др. Задолго до синергетики философская теория
развития ставила перед собой задачу отыскать единую основу
организации мира как для простейших, так и для сложных его структур.
Если, согласно синергетике, самоорганизация проявляется в
самосогласованном функционировании системы за счет внутренних
связей с внешней средой, то следует отдать должное исключительно
плодотворному пониманию самих функциональных связей как особой
формы конечного причинения.
Необходимо осознать, что приоритет в разработке такого понимания
принадлежит философии и ее смысложизненным ориентирам. Тогда
научно значимыми, а потому исторически перспективными окажутся и
представления Ф. Шеллинга об организации как "заторможенной"
последовательности причин и следствий. Диалектические идеи, очевидно,
и впредь будут нашими надежными помощниками в объяснении процесса
новообразования за счет диверсификации функций возникающих
структур как в живой, так и в социальной материи. Мы уже смогли
убедиться, что концепции П. К. Анохина, И. И. Шмальгаузена и других
теоретиков-эволюционистов можно рассматривать как естественнонаучную
конкретизацию идей, генетически связанных с немецкой
философской классикой. Отсюда напрашивается вывод:
спрос на диалектику возрастает по мере дозревания науки до способности
не просто усвоить диалектические идеи, а "запустить" их в работу,
успешно использовать и получить нетривиальные результаты.
Очевидно не случайно современный методолог науки - Б. Я.
Пахомов само понятие "организация" определяет через систему
функциональных, связей (20,84). Если функциональные связи - это
форма конечного причинения, то, конечно, безуспешными будут попытки
интерпретировать и объяснить, например, диверсификацию функций
живого организма с помощью представлений об обычных причинноследственных
взаимодействиях путем конструирования моделей сугубо
линейных зависимостей. В рамках методологии линейных отношений
прежние приемы функционального анализа оказываются принципиально
недостаточными, и поэтому-то возникает необходимость пополнения и
обогащения понятийного аппарата в составе самой науки. Видимо нельзя
не согласиться с тем же Б. Я. Пахомовым, согласно которому для
понимания закономерностей поведения высокоорганизованных систем
"важно выявить форму самодетерминации... используя адекватные сути
дела научные понятия" (20, 87).
6. Зак. № 82 ' 89
ДИАЛЕКТИКЕ К. МАРКСА
Все исследователи - Б. М. Кедров, В. М. Каганов, М. М. Шульман,
обращавшиеся к этой теме, были едины в определении ее центрального
пункта, а именно - включения естествознания как составной части в
науку о человеке (26, 27, 29). Эта идея была ведущей в отношении К.
Маркса к естествознанию.
Принципиальное отличие подхода Маркса к науке о природе состояло
в том, что последнюю он рассматривал лишь в связи с потребностями
человека. Именно Марксу принадлежит одна из первых формулировок так
называемого "антропного принципа", согласно которому историю
природы нельзя отделить от истории человека. Убеждение в
материальном единстве мира обусловливало монистический подход к
знанию о мире, т. е. о природной и социальной организации материи,
взятых в их единстве. Начиная с самых ранних работ, К. Маркс
последовательно выступал против концепций, в которых "история
природы, так называемое естествознание противопоставлялось истории
человека, "как будто человек не имеет всегда перед собой историческую
природу и природную историю" (17, 16, 43). Вот почему объектам
критики К. Маркса стала такая спиритуалистическая концепция, которая
"отрывает историю от естествознания и промышленности (16, 166).
Обосновывая материалистическое понимание истории, К. Маркс
писал: "Мы знаем только одну единственную науку, науку истории.
Историю можно рассматривать с двух сторон, ее можно разделить на
историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно
связаны: до тех пор, пока существуют люди, история природы и история
людей взаимно обусловливают друг друга" (17, 16). С устранением
"главного недостатка всего предшествующего материализма", т. е. с
преодолением подхода, при котором "предмет, действительность, чувственность
берется в форме объекта, или в форме созерцания, а не как
чувственно-человеческая деятельность, практика, не субъективно",
откроется путь к преодолению разрыва между гуманитарным и
естественнонаучными знаниями, к преодолению методо90
логического дуализма истории и естествознания (1, 261).
"Впоследствии,- писал К. Маркс еще в 1844 г.,- естествознание
включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о
человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука" (2, 124).
Итак, основы взаимодействия природы и общества были коренным
образом переосмыслены К. Марксом. В исторической концепции Маркса
природа превращается из внешнего, противодействующего человеку
фактора в необходимое условие целенаправленной предметной
деятельности, в "неотчуждаемое условие" существования и
воспроизводства постоянно сменяющих друг друга поколений. "Человек
живет природой. Это значит, что природа есть его тело, с которым
человек 'должен оставаться в процессе постоянного общения, чтобы не
умереть" (2, 92).
"В объяснении,- подчеркивал К. Маркс,- нуждается (или
результатом некоторого исторического процесса является) не единство
живых и деятельных людей с природными, неорганическими условиями
их обмена веществ с природой... а разрыв между этими неорганическими
условиями человеческого существования и самим этим деятельным
существованием, разрыв, впервые полностью развившийся лишь в форме
наемного труда и капитала" (3, 478).
Как же складывался этот разрыв исторически? По Марксу, в
докапиталистических формах общественной жизни производительность
людей развивалась "лишь в незначительном объеме и в изолированных
пунктах". В традиционном обществе целью производства было
воспроизводство производителя вместе с объективными условиями его
существования. В земледелии как реальном базисе этого общества
сращенность индивида с условиями своего труда была столь велика, что
природа выступала просто как объективная форма существования самого
индивида, как простое продолжение его тела. Вместе с тем
природопользовании складывалось как стихийный процесс, почти
целиком зависящий от воспроизводственной деятельности самой
природы. Как указывал К.Маркс, в докапиталистических формах
земледелия природные силы еще не подчинены непосредственному
процессу производства, человек выступает лишь как помощник
природного процесса, который им не контролируется (5, 478). Если, в
рамках традиционного общества человек был слит с природой, то в условиях
зарождающегося капитализма природа становится объектом
эксплуатации и покорения. Ее нужно "пытать", над нею нужно
насильничать, чтобы выведать ее тайны.
Когда работник лишается собственности на свой труд, это отделение
работника от средств производства вместе с тем зна91
менует новую эпоху в отделении человека от природы, т. е. дальнейшее
углубление конфликта между ними. Именно капиталистический способ
производства создает "систему всеобщей эксплуатации природных и
человеческих свойств" (3, 386). При том общественном строе, где
господствует хищническое отношение к живому труду, его неизбежным
продолжением (и дополнением) становится тимур-тамерлановская
расточительность по отношению к силам неодушевленной природы.
Поскольку продукт оборачивается против своего создателя, поскольку
он выступает как вещь, господствующая над живым трудом и враждебная
живому труду, живой труд, в свою очередь, относится враждебно к
созданному им же продукту. В этом пункте общественного процесса
отчуждение продукта от производителя неизбежно перерастает в
отчуждение производителя от обрабатываемой им природы. Иначе
говоря, подчинение капиталу приводит труд к его "закабалению
природой" (2, 89), поскольку в системе капиталистического производства
рабочий "отстранен от пользования природой и ее продуктами" (5, 120).
Вместе с тем человечество обязано капитализму невиданным ранее
развитием производительных сил, созданием современного машинного
производства и современных технологий. По мере освобождения
человеческого общества от первоначальной природной скованности
естествознание превращается в науку, на новой исторической основе
возникает общественный институт, который выступает "фактором, так
сказать, функцией процесса производства" (5, 553). В соответствии с
исторически сложившимися задачами рождается естествознание, которое
учит тому, как "заменять труд человека силами природы..." (9, 613). В
свою очередь все новые и новые триумфы естествознания приводят к коренным
мировоззренческим сдвигам.
В XIX в. одним из наиболее фундаментальных открытий
естествознания, способствующих выработке широкого взгляда на мир
природы и место в ней самого человека, открытием, имеющим глубокое
мировоззренческое значение, было создание Ч. Дарвиным теории
эволюции биологических видов.
В июне 1859 г. вышла в свет работа "К критике политической
экономии", в которой К. Маркс впервые опубликовал оформленный в
виде теории свой диалектико-материалистический взгляд на
общественные отношения, а в ноябре 1859 г. Ч. Дарвин опубликовал
основной труд по теории развития органического мира -
"Происхождение видов". Относящаяся к этому времени переписка между
К. Марксом и Ф. Энгельсом свидетельствует о том, что родоначальники
марксизма оценили появление книги Ч. Дарвина как крупное событие не
только научной, но и общественной жизни, как рождение и научное
обоснование теории, на92
носящей сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, всем
разновидностям "телеологии" в естественных науках. Отдавая дань
уважения создателю теории биологической эволюции, К. Маркс дважды
вступал в переписку с Ч. Дарвиным. В 1873 г. К. Маркс послал Дарвину
экземпляр французского издания I тома "Капитала". Отвечая
признательностью за сделанный ему подарок, Ч. Дарвин писал: "...Я
искренне желал бы быть более достойным его получения, лучше
разбираясь в этом глубоком и важном вопросе политической экономии.
Сколь ни были бы различными наши научные интересы, я полагаю, что
мы оба искренне желаем расширения познания и что оно в конце концов
несомненно послужит к возрастанию счастья человечества" (25, 233).
В 1880 г. при подготовке первого английского издания К. Маркс
обратился к Ч. Дарвину за разрешением посвятить ему 12 и 13 главы
"Капитала" или I том в целом. Тем самым Маркс хотел публично
засвидетельствовать, как высоко он ценит дарвиновское учение.
Поблагодарив Маркса, за оказываемую ему честь, Ч. Дарвин все же не
пошел ему навстречу, не решившись взять на себя ответственность за
причастность своих работ, на которые К. Маркс ссылался в "Капитале", к
марксистской идеологии и диалектико-материалистическому
мировоззрению. Очевидно, признание заслуг Ч. Дарвина перед мировой
наукой и человечеством для К. Маркса не было чем-то случайным.
Хорошо известно, что свои собственные достижения в политической экономии
К. Маркс сравнивал с тем, что сделал Ч. Дарвин в своей научной
области. Если Ч. Дарвин открыл закон развития органического мира, то К.
Маркс открыл закон развития человеческой истории. В "Капитале" К.
Маркс доказывает, что современное общество, рассматриваемое
экономически, чревато новой, более высокой формой. Поэтому в
рецензии на I том "Капитала" для газеты "ВеоЬасhtег" Энгельс по
существу воспроизвел Марксову самооценку, когда написал: "...Он
(Маркс.- Е. Р.) в области общественных отношений стремится
установить в качестве закона лишь тот же самый постепенный процесс
преобразования, который Дарвин установил в области естественной
истории" (13, 232).
В марксистской литературе стало традиционным сравнение двух
корифеев науки - Дарвина и Маркса, двух учений - дарвинизма и
марксизма. Г. В. Плеханов писал, что Маркс сходился с Дарвиным, что
дух "исследования решительно одинаков у обоих мыслителей" (28, 690).
По случаю 50-летия со дня смерти Ч. Дарвина в 1932 г. на
торжественном заседании с заглавным докладом выступил Н. И. Бухарин.
"На протяжении XIX столетия,- говорил он,- нельзя отметить двух
других имен, кроме Дарвина и Маркса, ко93
торые бы выражали целые громаднейшие перевороты во всей
мыслительной ориентации многих миллионов людей" (21, 87).
Подчеркивая огромное значение дарвинизма для всего мировоззрения, Н.
И. Бухарин отмечал, что дарвинизмом впервые были вскрыты
объективные законы развития органического мира. Впервые процесс
развития этого мира был понят как естественноисторический процесс.
Впервые были вскрыты причинные основы целесообразности в природе.
Тем самым дарвинизм выступил как пожиратель теологии и телеологии.
Впервые человек, как биологический вид сам был понят как продукт
исторического развития.
"Тот, кто не смотрит подобно дикарю на явления природы как нечто
бессвязное, не может больше думать, чтобы человек был плодом
отдельного акта творения. Он должен будет признаться, что близкое
сходство между человеческим зародышем и зародышем, например,
собаки,- тождество в плане строения черепа, конечностей и всего тела у
человека и других млекопитающих, независимо от употребления, которое
могут иметь эти части - появление время от времени различных
образований вновь, например, некоторых мышц, которых человек
обыкновенно не имеет, но которые свойственны четвероруким, и
множество других аналогичных фактов,- все это ведет весьма
положительным образом к заключению, что человек и другие
млекопитающие произошли от одного общего предка" (25, 645-646).
Дарвиновская идея единства человека со всем животным миром служила
весомым аргументом в рассуждениях Н. И. Бухарина. Закономерности
развития вида,- говорил Н. И. Бухарин,- трансформируются в
закономерности историко-общественного развития: "Качественно особым
продолжением истории вида является история общества в чередовании
его конкретных экономических формаций. Таким образом, между
дарвинизмом и марксизмом неизбежно возникает особая связь, диктуемая
связью объектов познания, их исторической преемственностью и
материалистической основой метода" (21, 113-114).
В чем же состоял тот закон развития, который сформулировал сам Ч.
Дарвин? Подводя итог своим размышлениям о закономерностях
изменения и развития органических форм, перехода от одной формы к
другой, в первом издании "Происхождения видов" Ч. Дарвин писал: "Есть
величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными
проявлениями была вдохнута сначала в одну или ограниченное число
форм, и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно
неизменным законам тяготения, из такого простого начала (курсив
наш.-Е. Р.) развилось и продолжает развиваться бесконечное число
самых прекрасных и изумительных форм" (22, 666).
Итак, развитие органического мира начинается, согласно Ч. Дарвину,
с отдельных форм жизни, ограниченных в числе, причем движущим
началом развития является активность, присущая структурным единицам
жизни-организмам. Продуктом этой активности, которую Ч. Дарвин
обозначил термином "борьба за жизнь", является и "естественный отбор",
и "сохранение благоприятствуемых пород". Вот почему в связи с
выходом в свет "Происхождения видов" К. Маркс имел полное право
написать, что "...эта книга дает естественноисторическую основу для
наших взглядов" (11, 102). Со своей стороны, анализ буржуазного способа
производства и процесса его становления К. Маркс начинает с
выявления его предпосылок, с анализа отдельного товара (Seine в
политической экономии)
...Закладка в соц.сетях
