Жанр: Философия
Становление понятия организации
Е. Я. Режабек
СТАНОВЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ ОРГАНИЗАЦИИ.
ОЧЕРКИ РАЗВИТИЯ ФИЛОСОФСКИХ И
ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Ростов-на-Дону, 1991
ББК А 518.2:Бв
Р 31
Редактор Н. Н. Арутюнянц
Режабек Е. Я.
Р 31 Становление понятия организации. Очерки развития философских и
естественнонаучных представлений.- Издательство Ростовского
университета, 1991, 136 с.
I5ВN 5-7507-0373-8
Очерки посвящены проблемам системной организации объектов
природы и общественной жизни, в них выявляется методологическое
значение для синергетики философских концепций Д. Дидро, И. Гете, Ф.
Шеллинга. Г. Гегеля и других ученых.
Очерки рассчитаны на естествоиспытателей и обществоведов, а также
на всех тех, кто интересуется проблемами самоорганизации и
перспективами развития диалектики.
0301020000-080 ББК А 518.2:Бв
1SВN 5-7507-0373-8
© Режабек Е. Я. 1991
ЗАВИСИМОСТИ
Удивительные трансформации произошли с некоторыми ключевыми
понятиями физики на наших глазах. Еще 10-15 лет тому назад
считалось, что физика изучает в основном линейные процессы и явления.
Соответственно понятие "линейности" рассматривалось как
фундаментальное понятие современной физики. Нелинейность выступала
как особенность, появляющаяся лишь при экзотических, крайне редких
условиях. Сам термин "нелинейность" указывал на ее производный,
вторичный характер, по сравнению с первичным определением
физических процессов - их линейностью. Но в современной физической
картине мира противопоставление "линейности" и "нелинейности"
производится по прямо противоположному основанию. В. этой картине
мир предстает как совокупность -нелинейных процессов и систем, а
линейные характеристики - как только одна из возможностей, присущая
бесконечному многообразию состояний Вселенной. Такая же история
приключилась с понятиями, однопорядковыми с понятием "линейность",
к каковым относятся понятия "равновесности", "обратимости",
"симметрии" и др.
В классической физике концепции линейности и механически понятой
причинности тесно переплетались между собою. Причинность выступает
как однозначное соответствие: одна причина имеет не более чем одно
следствие. Следствия соразмерны причинам. При переходе от причины к
следствию порядок симметрии не понижается. Еще в 1894 г. Пьер Кюри
писал: "Когда определенные причины вызывают определенные следствия,
то элементы симметрии причин должны проявиться в вызванных ими
следствиях. Когда в каких-либо явлениях обнаруживается определенная
диссимметрия, то эта же диссимметрия должна проявиться и в причинах,
их породивших" (20, 393-427)*.
Решающее значение для понимания причинности имел принцип
суперпозиции, согласно которому наблюдается прямая (или обратная)
пропорциональность изменения следствия вызываю*
Здесь и далее указанная в скобках первая цифра обозначает
порядковый номер произведения в списке литературы, вторая цифра -
страницу.
щей его причине. На основе принципа суперпозиции свойства ансамбля
частиц в так называемой "закрытой" системе могут быть предсказаны,
если известны свойства отдельной частицы. Иначе говоря, свойства
системы полностью определяются индивидуальными свойствами ее
элементов, на которые поэтому и должно быть обращено основное
внимание. Чем ближе до уровня отдельных элементов доведено
разложение системы, тем полнее наше знание о ней. Следовательно,
принцип суперпозиции обосновывал редукционистское видение мира,
парадигму "сведения" сложного к простому с целью "окончательного"
объяснения какой бы то ни было сложности простыми и годными на все
случаи жизни законами физики. Широкое распространение фетишистских
представлений такого толка позволило Р. Фейнману сравнительно
недавно воскликнуть: "Я готов биться об заклад, что принцип
суперпозиции будет стоять в веках". Наконец, линейные зависимости
обосновывают полную обратимость физических процессов, описываемых
соответствующими математическими моделями. Согласно такому
пониманию, физический процесс можно обернуть вспять и вернуться
точно к начальному состоянию со всеми его свойствами. Вот, собственно,
основные пункты программы исследовательской деятельности, которые
диктуются, как теперь выражаются физики, "идеологией" изучения
линейных процессов.
Но если линейность представляет собою лишь частный случай
нелинейности, то экстраполяция классических методов и понятий
(работающих применительно к простым системам и познавательным
ситуациям) на область познания сложных и высокоорганизованных
систем становится явно необоснованным занятием. Не случайно, видимо,
такой проницательный ученый, как академик Л. И. Мандельштам прямо
заявлял, что искусственная линеаризация "большей частью ничему не
научила, а иногда бывала и прямо вредной". Только постепенно
современная физика осознает тот факт, что мы живем в мире, далеком от
равновесия, для которого неприменимо математическое описание с
помощью линейных уравнений.
Линейность означала схожесть части и целого. Но в отличие от
простейших механизмов, изготовленных рукой человека, организм в
истории философской и естественнонаучной мысли всегда мыслился как
некая единица, реагирующая целиком, как интегральное целое.
Применительно к изучению живых существ формировались
представления, несовместимые с идеей чисто пассивного и
пропорционального реагирования на внешние воздействия. С точки
зрения восточной мудрости, каждое существо, каждый цветок, камень -
суть элементы космической гармонии. В древней китайской книге "И
цзин" ("Книга перемен") говорится, что неосторожное вмешательство в
процесс даже второстепенной
важности может привести к необратимым изменениям в мире. Ничтожно
малое воздействие может приводить к значительным последствиям.
Можно сказать, что в отношениях с природой западная культура была
ориентирована на Гефеста, работающего молотом, в то время, как
ориентиром восточной культуры был врачеватель, избирающий тактику
иглоукалывания против порчи человеческого тела.
Как известно, современная наука обратилась к идеям, близким по духу
к восточной мудрости, поскольку стало очевидно, что все в природе
связано в тугой узел, гораздо более тугой и сложный, чем это явствовало
из картины мира, нарисованной классической физикой. Уже наш личный
опыт может засвидетельствовать, что различные организмы, их
популяции, а также экологические системы в целом подчас оказываются
неустойчивыми к самым незначительным изменениям среды обитания.
Напрашивается вывод о том, что бессмысленно тратить энергию и время,
пытаясь насильно изменить сложные системы. Надо знать, как они функционируют,
и с минимальными усилиями возбуждать то, что им
адекватно. Поэтому в современной науке прокладывает себе дорогу новая
концепция причинности. У неравновесной системы есть варианты
поведения. Вот. Почему нельзя определенно и однозначно предсказать ни
конечное сочетание живой системы с ее окружением, ни путь к нему. Мир
предсказуем лишь ограниченно. Сами законы природы могут
модифицироваться и приобретать качественно новую форму выражения.
Фундаментальной физической теорией, прорвавшей узкий горизонт
линейных представлений, стала неклассическая термодинамика,
оплодотворенная "автоколебательной идеологией". Термодинамика -
наука о закономерностях превращения энергии. Классическая
термодинамика приводит к понятию равновесной структуры, примером
которой может служить любой кристалл. В соответствии с линейными
представлениями считалось, что никакого преимущественного
направления движения в мире нет:
все усредняется, все симметрично. В противоположность таким взглядам
классическая термодинамика обосновывала асимметричность течения
физических процессов. Согласно второму началу термодинамики при
любом необратимом процессе энтропия (мера неупорядоченности
системы) возрастает. Сдержать рост энтропии могут только обратимые
процессы. Скажем, при остановке автомобиля энергия движения
автомобиля (энергия одной степени свободы) распределится по многим
степеням свободы, нагревая колеса, окружающую среду и т. п. Второе
начало термодинамики говорит о постоянном разрушении порядка,
выравнивании различий, о непрерывном росте энтропии. Стремление
закрытой системы к термодинамическому равновесию - это стремление
к наиболее высокой степени неупорядоченности. Но если буйство
хаоса постоянно разрушает устойчивость, ограниченную одной или
несколькими степенями свободы, то первоначальным должно быть
именно упорядоченное состояние системы, иначе нечему будет
разрушаться, и приходить к усреднению. Тогда необходимо встает
вопрос: а откуда взялся изначальный порядок, который непрерывно
поглощает все возрастающая энтропия? В случае с автомобилем все ясно,
а как быть с картиной Вселенной? Некритичное использование
идеализации, присущих классической термодинамике, привело к
появлению многочисленных энтропийных теорий и в космологии, и в
биологии, и в других отраслях естествознания. Но все они, рано или
поздно, вступили в противоречие с успехами развития самой науки. В
соответствии с энтропийными взглядами Вселенная когда-то должна была
дальше отстоять от хаоса, к которому теперь непрерывно приближается.
Но такого смещения Вселенной к состоянию равновесия реально не
наблюдается. Согласно гипотезе Большого Взрыва, вначале Вселенная
находилась в сингулярном состоянии, при котором плотность вещества
равна бесконечности. Исходное сингулярное состояние представляется
однородным и изотропным, недифференцированным по сложности или
степени организованности. На эту его характеристику указывает
наблюдаемое реликтовое излучение, которое равномерно заполняет всю
Метагалактику. Но, допустив сингулярность, мы вынуждены
рассматривать эволюцию Вселенной, образование звезд и галактик, как
процесс образования структур из начального состояния однородно распределенного
вещества. Именно из этого состояния происходит
образование дифференцированных по сложности форм материи -
излучений, элементарных частиц, атомных ядер, атомов. Следовательно,
картина мира, рисуемая современной физикой, прямо противоречит
выводам классической термодинамики. Выход из противоречия между
теориями в рамках самой физики был найден за счет преобразования
классической термодинамики в неклассическую. Если классическая
теория утверждает, что термодинамическая необратимость
макроскопических процессов порождает хаос и только хаос, то заново
разработанная теория признает возможность создания не только хаоса, но
и порядка. Для неклассической термодинамики (так же, как для старой ее
теории) процессы в природе необратимы, и точно к начальному
состоянию вернуться нельзя. Это означает, что термодинамические
процессы носят существенно нелинейный характер, но поступательное
движение, сопровождаемое рассеянием энергии, возможно.
Неравновесность и нелинейность являются необходимым условием и
источником возникновения из однородной среды упорядоченных
структур. Скажем, солнце и планеты необходимо рассматривать как
целостную существенно неравновесную нелинейную систему. Солнечная
активность дает толчок к развитию •неустойчивости в земной атмосфере и
на самой Земле.
По современным представлениям, всякое изменение может
происходить не просто в разных, а в прямо противоположных
направлениях. Энтропия системы также может не только возрастать, но и
уменьшаться. Например, если прирост энтропии внутри системы равен ее
оттоку, возникает подвижное равновесие, и структура системы
сохраняется. Изменения, идущие в прямо противоположных
направлениях, взаимодействуют между собой и дают поразительные
результаты, совершенно необъяснимые с позиций классической
термодинамики. Независимо от природы материального субстрата, его
упорядоченность возрастает в результате когерентного (связного)
взаимодействия процессов, идущих в прямо противоположных
направлениях. "В существенно неравновесных условиях возникает
взаимодействие, казалось бы, никак не связанных между собой явлений,
проявляются связи, казавшиеся ранее абсурдными" (17, 63).
Понятие когерентности первоначально было введено для описания
явлений интерференции и дифракции в волновых процессах. Общий
признак колебательных явлений - их многократная повторяемость через
определенные промежутки времени. Именно с когерентностью связана
направленность излучения. На этом эффекте основана работа лазеров. Те
же зависимости прослеживаются применительно к фазовым переходам
вещества. Фазовый переход представляет собою процесс возникновения и
изменения упорядоченности в замкнутых, изолированных системах, состоящих
из конечного числа однородных элементов. С фазовыми
переходами связаны явления сверхтекучести, сверхпроводимости,
сверхизлучения, сверхрассеяния. В настоящее время доказано, что
применительно к коллективным состояниям многочастичных систем
понятие отдельной частицы теряет смысл. Когерентность приводит к
делокализации частиц. На базе когерентности складывается такое
коллективное состояние, когда молекула находится не на одном какомлибо
энергетическом уровне, а на всех сразу (с определенными
вероятностями для каждого). Такой коллективный, кооперативный
характер носят явления сверхпроводимости и сверхтекучести.
Именно фазовые переходы послужили специальной областью
исследований для Г. Хакена и физиков штутгарской школы. Новое
направление исследований было названо Г. Хакеном "синергетикой"
("синергетикос" - др. греч.- согласованно дей7
ствующий). Перед новой междисциплинарной областью знаний ее
создатель поставил задачу обнаружить процессы самоорганизации в
гораздо более простых системах, чем растения и животные, т. е. в
химических и физических системах неживого мира. "Вопрос о том,
существуют ли общие принципы, управляющие возникновением
самоорганизующихся структур и (или) функций - основной вопрос
синергетики" - так определил специфику соответствующих
исследований ее крестный отец (16, 16).
Иначе говоря, синергетика рассматривает материальный мир как
множество локализованных процессов различной сложности и ставит
задачу отыскать единую основу организации мира, как для простейших,
так и для сложных его структур. Именно синергетика сформулировала
естественнонаучные принципы, отражающие образование новых
материальных форм и структурных уровней в процессе развития
Вселенной.
С точки зрения синергетики, природа уже не представляется косной
стихией, которую требуется лишь "обуздать". В рамках синергетической
концепции необратимость и время выступают как творческие стихии. По
представлениям Г. Хакена, можно говорить о структурном изоморфизме
процессов самоорганизации, изучаемых в естественных науках. Так,
уравнения, описывающие простую экологическую систему (типа
"хищник" - "жертва") совпадают с уравнениями, применяемыми в
динамической метеорологии.
По характеристике видного советского ученого М. В. Воль-кенштейна,
синергетика - "это новое мировоззрение, отличное от ньютонианского
классицизма". Действительно, синергетика имеет дело только с
неклассическими процессами и явлениями в физике.
Следует согласиться с С. П. Курдюмовым и Г. Г. Малинецким в том
пункте, что взгляды, вырабатываемые современной наукой при решении
многих задач, зачастую оказываются созвучными размышлениям
философов, живших много веков назад.
Конспектируя книгу Л. Фейербаха "Изложение, анализ и критика
философии Лейбница", В. И. Ленин выделяет в ней главное - признание
Г. Лейбницем активности протяженной субстанции: "...Телесная
субстанция для Лейбница уже не только протяженная, мертвая, извне
приводимая в движение масса, как у Декарта, а в качестве субстанции
имеет в себе деятельную силу, не знающий покоя принцип деятельности...
Не мертвые атомы, а живые, подвижные, весь мир, отражающие в себе...
вот "последние элементы" (2, 68).
По мнению ряда авторов, у Лейбница содержится основная идея
понятия когерентности - несиловое взаимодействие, синхронизация. Так
С. П. Курдюмов и Г. Г. Малинецкий интерпре8
тируют лейбницевскую идею отражения одной монады в другой. В
процессе взаимоотражения происходит согласование, синхронизация
монад. Кооперативные, когерентные состояния представляют наиболее
высокоорганизованную форму неживой материи - таково последнее
слово науки, которое лишь подтверждает старую философскую идеюдогадку,
высказанную Гегелем (9, 62-63). По словам академика Н. Н.
Моисеева, в отношениях с природой мы вновь и вновь убеждаемся, что
формальные методы могут дать очень немного. В отношениях человека с
природой решающее слово всегда остается за мировоззренческими, этическими,
политическими и другими соображениями; за культурой - во всей
широте этого понятия.
Одновременно с синергетикой развивалась неравновесная термодинамика,
устанавливающая для себя основы, общие с теорией
эволюции. Это направление было разработано в трудах И. Пригожина и
физико-химиков брюссельской школы. Главный вывод, к которому
пришел И. Пригожий и его сотрудники, гласит: "Без неравновесности и
связанных с ней необратимых процессов Вселенная имела бы совершенно
иную структуру. Материя нигде не встречалась бы в заметных
количествах. Повсюду наблюдались бы флуктации, приводящие к
локальным избыткам то материи, то антиматерии" (13, 296).
В чем же различие между равновесной и неравновесной термодинамиками?
Система вблизи равновесия однозначно реагирует на не
слишком сильное возмущение, возвращаясь в состояние равновесия.
Иначе говоря, в системе, способной к устойчивому равновесию, внешнее
воздействие и реакция на него со стороны системы сохраняют один и тот
же порядок симметрии. Между тем для неравновесных систем характерны
сильные реакции на исчезающе слабые воздействия.
Флуктуации (временные отклонения от состояния равновесия) в
равновесной системе гасятся сами по себе. Однако под внешним
воздействием в системе происходит нарастание внутренних флуктуации,
погасить которые она уже не в силах. Флуктуации, которые еще недавно
затухали сами по себе, начинают нарастать и тем самым выводят систему
из состояния устойчивости, равновесия.
Развитие упорядоченности связано с углублением неравновесности. В
системе, обладающей бесконечным числом степеней свободы, находится
одна или несколько таких, изменение которых подчиняет себе изменение
остальных. Тем самым энергию многих степеней свободы оказывается
возможным сконцентрировать на одной степени свободы. Возникают так
называемые диссипативные структуры, в том смысле этого понятия,
которое ему придал И. Пригожий. Диссипативные структуры - новый
тип динамиче9
ского состояния материи, математически описанный бельгийскими
физико-химиками.
Таков "бенар". В классической термодинамике тепловой поток
считался источником потерь, источником диссипации энергии. В ячейке
Бенара тепловой поток становится источником порядка. Когда жидкость
нагревается со стороны нижней поверхности и охлаждается со стороны
верхней, если разность температур становится большой, возникает
неустойчивость Бенара, и жидкость обнаруживает структуру,
напоминающую пчелиные соты. В центре каждой ячейки - восходящие
струи жидкости, а на границах - нисходящие. Для классической
термодинамики появление "бенаров" необъяснимо: в соответствии со
статистической интерпретацией второго начала такое событие слишком
маловероятно. Следовательно, за какой-то границей, когда количественные
изменения скачком переходят в изменения качественные,
классическая термодинамика оказывается бессильна объяснить поведение
систем.
В той области, где термодинамическая ветвь теряет устойчивость,
флуктуации усиливаются и приводят к макроскопическому порядку,
который стабилизируется за счет обмена энергией со внешней средой,-
так представил этот процесс И. Пригожий.
В открытой системе прирост энтропии можно погасить лишь одним
способом: изменениями, идущими в обратном направлении. Выведение
энтропии из неравновесной системы связано с диссипацией (рассеянием
энергии), причем энергетические потери на диссипацию должны
компенсироваться извне. Приток энергии к системе обеспечивает ее
отклонение от равновесия, вместе с тем он может быть .недостаточным,
чтобы целиком погасить рост классической энтропии. Тогда ее рост лишь
замедляется,
Система, находящаяся вдали от состояния термодинамического
равновесия, особенно чутка к воздействиям, согласованным с ее
внутренними свойствами. В таких условиях ничтожно малое воздействие
может приводить к значительным последствиям. Если диссипативная
структура представляет собой излучение, то система сама выбирает "из
шума" характерную для себя длину волны, усиливает ее, делает
устойчивой. За счет резонансного возбуждения формируется какая-то
.одна быстро развивающаяся структура. Система удаляется от
термодинамического равновесия все дальше и с возрастающей скоростью.
Влияние резонансного возбуждения сказывается достаточно долго, и
система ведет себя не так, как это было бы во всех других случаях. По той
же причине для сильно неравновесной системы невозможны исчерпывающие
измерения, полностью определяющие ее состояние.
В нарастании упорядоченности проявляется альтернативность.
Неравновесность допускает переход однородного недиф10
ференцированного состояния не в одно, а в несколько возможных
упорядоченных состояний. Параметры порядка могут конкурировать или
сосуществовать, стабилизируя друг друга. Там, где неравновесие слабое,
реализуется только одно устойчивое состояние. Вдали от точки
равновесия повышается вероятность бифуркации, т. е. раздвоения
эволюционного пути системы. В некоторый момент флуктуации толкнут
систему к одному пути, в следующий - к другому. Таким образом,
последовательности бифуркаций могут разворачиваться по разным
сценариям. Но какое именно возмущение осуществит переброску системы
в одно из устойчивых состояний - эту проблему каждый раз приходится
решать заново (13, 216-221).
Итак, синергетика (в широком смысле она включает в себя
неравновесную термодинамику) открыла новый феномен (интеграцию
неустойчивости в систему) и новый класс причинных отношений, когда
хаотично организованная среда и (или) хаотично организованная система,
отвечающая параметрам линейности, сама себе противопоставляет
нелинейную упорядоченность, организованную в пространстве и во
времени. Тем самым равновесность выступает источником
неравновесности: система с равновесными характеристиками выступает
как производящее, а система с неравновесными характеристиками как
производимое. Как мы уже знаем, для инициации такого хода процесса
необходим внешний импульс: непрерывное поддержание состояния
неравновесности за счет поступления в систему энергии извне.
Назначение внешнего импульса - развязать цепную реакцию
преобразований макроскопического поведения одного качества в
макроскопическое поведение прямо противоположного качества,
обеспечить последовательность самонастраивающихся изменений,
которые начинают поддерживать, подстегивать самих себя. Отношение
между дочерней системой и ее "родительницей" складывается как
отношение противоположения. Такое противоположение представляет
собою особый вид причинности, когда следствие противостоит
породившей его причине как упорядоченное бытие неупорядоченному
бытию. Специфика соответствующей формы причинности заключается в
особом характере отношений между производящей системой и системой,
ею произведенной. Синергетика выделяет именно тот класс
структурообразующих отношений, где переход от причины к следствию
выступает как переход в противоположность. Рождение новой системы
выступает как возникновение нелинейности из линейности, необратимости
из обратимости, неравновесности из равновесности. Противоположность
- вот главное определение, отличающее макроскопическое
поведение одной системы сравнительно с макроскопическим
поведением другой, возникающей из первой. Но
там, где имеет, место переход в противоположность, причинность
подчиняется своим особым законам. Изменение в одном направлении както
уравновешивается изменением в прямо противоположном
направлении. Резкое уменьшение порядка симметрии на одной стороне
причинного отношения оказывается связанным с увеличением порядка
симметрии на другой его стороне. Ограничение степеней свободы в
дочерней системе порождает соответствующее возрастание степеней
свободы в "материнской" системе, и, наоборот, повышение уровня
степеней свободы в одном месте влечет за собою столь же закономерное
понижение уровня степеней свободы в другом. "Упорядоченность
возникающей структуры обусловлена тем, что где-либо в другом месте
порождается еще большая неупорядоченность" (19, 198). Иначе говоря,
любое преобразование происходит за счет своей собственной
противоположности: ограничение вызывает возрастание, возрастание -
ограничение; макроскопическое поведение с меньшим числом степеней
свободы сменяется макроскопическим поведением с большим числом
степеней свободы. Отношение причины и следствия выступает как
отношение поляризующихся крайностей.
В чем же специфика и суть отношения поляризации? Отношение
причинения получает два полюса выражения. Одно из противоречивых
определений (линейность-нелинейность, равновесностьнеравновесность)
принадлежит преимущественно одному полюсу, в то
время как другое - прямо противоположному. Следовательно,
противоречивое содержание неравномерно выражено на разных полюсах
одного и того же причинного отношения. Между системой производящей
и системой производимой складывается нераздельная взаимная связь (без
одного нет другого) и столь же постоянное взаимное исключение. Если
производящее принимает на себя одно определение, то производимое
принимает на себя прямо противоположное определение (и наоборот).
Определения исходной формы и производной от нее полярно распределяются
на разных концах отношения причинения (отношения
противополагания), причем само распределение взаимоотрицающих друг
друга противоположностей подвижно. Распределение
взаимоисключающих друг друга определений есть процесс поляризации,
при котором нарастание одного параметра и убывание связанного с ним
по противоположности другого параметра взаимно усиливают друг друга.
Поляризованные крайности внутренне обусловливают друг друга, а
внешне "удаляются" друг от друга. В расходящихся из одной и той же
точки (фазового перехода или бифуркации) измерениях
упорядоченности-неупорядоченности одно из определений переходит в
свою собственную противоположность. Будучи поляризованными,
расходящимися в
противоположных направлениях, стороны (формы) причинного
отношения выступают как самостоятельные одна по отношению к другой:
их поляризованность маскирует их внутреннюю связь. Ведь в акте
причинения образователь отношения не может находиться в одном
состоянии без того, чтобы сообразователь того же акта не находился в
прямо противоположном состоянии. Лишь во взаимном дополнении друг
к другу оба полюса причинного отношения выражают общее
противоречивое содержание, причем таким образом, что
взаимоисключающие характеристики всегда распределяются между
разными материальными носителями. Макроскопическое поведение
линейной системы всегда не совпадает с макроскопическим поведением
нелинейной системы, и наоборот. Поскольку поведение одной системы
принципиально несовместимо с поведением производной от нее формы, в
отношении противополагания один полюс становится формой проявления
своей собственной противоположности.
Там, где есть локальное чередование определений упорядоченностинеупорядоченности,
возникает замкнутая, циклическая структура
противоположения. Такова реакция Белоусова- Жаботинского (Се3+?С4+
), характеризующая упорядоченность окислительно-восстановительных
процессов. Структуры Белоусова-Жаботинского не переносят "голода".
Упорядоченное состояние возникает тогда, когда химические реагенты
непрерывно подводятся к реактору, а продукты реакции постоянно
удаляются из реактора, при этом продукты, образующиеся во взаимно
свя- занных реакциях, влияют на производство друг друга. Иначе говоря,
реакция, открытая Б. П. Белоусовым, является взаимокаталитической-.
Сходным будет течение процесса при автокатализе, когда продукты
каталитически ускоряют саму реакцию и скорость ее растет с ростом
концентрации произведенных продуктов.
Так же, как бенары, структуры Белоусова-Жаботинского возникают
из одних и тех же однородных элементов. Способность к
самоорганизации у такого рода структур весьма относительна.
Самоорганизация связана со спонтанным нарушением симметрии в
неустойчивом однородном состоянии. Однако по мере углубления
полярности, полярная противоположность обусловливающего и
обусловленного развивается и усиливается. Как мы уже смогли убедиться,
первый этап развития полярности заключается в противопоставлении
исходному (равновесному) состоянию неравновесной упорядоченности.
Затем первый этап поляризации сменяется вторым этапом поляризации,
когда отношение противополагания претерпевает инверсию, и вновь
возникшая упорядоченность противопоставляет самой себе
неупорядоченность, ею же самой производимую. Иначе сказать, порядок
становится
источником беспорядка. Беспорядок выступает как свое иное порядка.
Производство энтропии становится необходимым продуктом процесса
самоорганизации. Если в системе, находящейся в стационарном,
достаточно близком к равновесию состоянии, производство энтропии
минимально, то по мере удаления от состояния равновесия производство
энтропии увеличивается. При этом изменение энтропии целиком
обусловлено внутренними свойствами системы. Противоположение
между упорядоченностью и неупорядоченностью складывается, в
основном на границе системы с ее окружением. Это -
противоположение, направленное вовне системы. Упорядоченность,
обращенная против неупорядоченности,- таков второй сценарий
противоположения.
В результате инверсии противоположения самоорганизация
приобретает самодостаточное бытие, наделяется способностью к
самодостраиванию и редупликации. Так возникает более высокая форма
самоорганизации материи. Наконец, упорядоченность может и должна
быть обращена против неупорядоченности не только вовне системы, но и
внутри самой самоорганизующейся системы. При этом возрастание
упорядоченности на макроскопическом уровне оказывается связанным с
увеличением неупорядоченности на микроскопическом уровне.
Противоположность упорядоченного бытия бытию неупорядоченному на
следующий этап реализации возвышается там, где возникает жизнь. Резко
оттолкнуться от уровня неупорядоченности в среде и в самом организме
- вот принцип существования жизни.
Какими средствами достигается этот результат? Если внешнее
воздействие вызывает неупорядоченность внутри живой системы, то
реакция на внешнее воздействие принимает на себя прямо
противоположное определение. Организм сопротивляется производству
энтропии внутри системы, сопротивляется утрате упорядоченности. Это
сопротивление достигается работой, которую совершает организм,
преобразуя энергию, поступающую в него извне, из неупорядоченного в
упорядоченное состояние. Жизнеспособность и жизнестойкость системы
организма как раз и определяется мерой совершаемой им работы по
преобразованию одной полярности в другую. Еще в 1927 г. в работе
"Доминанта как фактор поведения" А. А. Ухтомский подчеркивал: "В
условиях нормального взаимоотношения со своей средой организм связан
с нею интимнейшим образом, чем больше он работает, тем больше он
тащит на себя энергии из среды, забирает и вовлекает ее' в свои
процессы" (14, 306).
Дальнейшее развитие в советской биологии эта идея получила в
работах Э. С. Бауэра. В главном своем труде Э. С. Бауэр писал: "Только
живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет
своей свободной энергии постоянно работу
против равновесия, требуемого законами физики и химии при
существующих внешних условиях... Мы обозначим этот принцип как
"принцип устойчивого неравновесия" живых систем (6, '43- 44). И далее:
"Структуры живых систем не являются равновесными... следовательно,
для сохранения их, т. е. условий системы, необходимо постоянно
возобновлять, т. е. постоянно затрачивать работу" (6, 55).
Под знаком достижений равновесной термодинамики в зарубежной
биологии развития получили распространение энтропийные теории,
согласно которым индивидуальное развитие организма мыслилось как
процесс, неуклонно движущийся под гору. Процесс онтогенеза
отождествлялся с движением шарика по желобу с некоторой высоты или с
процессом раскручивания пружины в часах. Так, в теориях истощения
(АЬпи1гип§81Неогу)'речь шла о постепенном исчерпании некоего
исходного потенциала или некоей жизненной субстанции, что обрекало
живые организмы на гибель, неуклонно приближающуюся вместе с
завершением их жизненного цикла. В противовес подобного рода
представлениям советский ученый Н. А. Бернштейн создавал физиологию
активности, центральным пунктом которой служила идея об
определяющей роли в развитии живых систем их противостояния
окружающей среде. Наконец, в наши дни И. А. Аршавский обосновывает
вывод, согласно которому уже на клеточном уровне организации живого
вещества совершается работа по преобразованию энтропийных процессов
в негэнтропийные. Работа против нарастания энтропии связана с
процессом метаболизма, никогда не прерывающимся в живых клетках.
Метаболизм представляет собою совокупность химических реакций,
протекающих в живых клетках и обеспечивающих организм веществами и
энергией для его жизнедеятельности, роста, размножения. Круговорот
обмена веществ складывается из двух противоположных фраз: анаболический
и катаболический. В катаболической фазе (Ка1аЬо1е - греч.-
сбрасывание, разрушение) происходит расщепление сложных молекул до
простых компонентов, в анаболической, напротив, синтез сложных
молекул из более простых. Специфика живого заключается в том, что
часть энергии, освобождающейся при производстве энтропии внутри
системы (в катаболической фазе метаболического цикла), затрачивается
на создание негэнтропии внутри нее самой. По представлениям И. А.
Аршавского, за счет "расширенного" катаболизма в анаболической фазе
происходит избыточное восстановление исходной упорядоченности,
которое переводит живую систему на новый уровень организации,
"дополнительно обогащая ее новыми цитоплазматическими структурами
и энергетическими резервами" (4, 100; 5). На этой основе И. А.
Аршавский формулирует "принцип избыточной
негэнтропийной окупаемости" физиологической активности индивидуального
организма. Избыточный характер анаболизма проявляется не
в накоплении массы, а в избыточном образовании свободной энергии,
обеспечивающей повышение работоспособности развивающегося
организма. Если катаболическая фаза направляет систему к состоянию
равновесия, то анаболическая фаза выводит ее из состояния равновесия,
развивает противоположность системы равновесной неупорядоченности.
Тем самым находят свое физиологическое подтверждение
математические представления И. Пригожина, в соответствии с которыми
живая система может развиваться, лишь все более и более увеличивая
свою неравновесность за счет дополнительных источников энергии (10;
11). Вместе с тем следует подчеркнуть, что качественное отличие живого
организма .от диссипативных структур, описанных И. Пригожиным в
системе нелинейных уравнений, заключается в том, что энергию,
необходимую для развития противоположности неравновесного
состояния равновесному организм черпает не столько из внешнего
окружения, сколько создает эндогенно, в себе самом (в катаболической
фазе метаболического цикла). Высшая степень напряжения в нарастании
противоположности между неравновесностью и равновесностью
достигается не в отношениях живой системы с ее окружением, а в
отношениях организма с самим собой. Энергия, поступающая в организм
из внешней среды, для работы, направленной против нарастания энтропии,
по существу не годится.
Напряжение внешнего противоречия (с неупорядоченностью в
окружении системы) нужно перевести в напряжение внутреннего
противоречия для того, чтобы противоположность неравновесного
состояния равновесному "заработала" в полной мере, т. е. обеспечила
синергетический эффект самого высокого порядка, из известных в
природе. Инверсию внешнего отношения во внутреннее и осуществляют
живые существа в соответствии с принципом "избыточной
негэнтропийной окупаемости". Поскольку противоположность
неравновесности равновесному бытию системы развивается на новой
(эндогенной) основе, производство энтропии в живой системе выражается
не столько в образовании тепла (в диссипации), сколько в избыточно
обратимой деструкции клеточных структур, ответственных за
соответствующую функцию. "Данные наших исследований позволили
прийти к заключению, что структурная энергия (в смысле Э. Бауэра.- Э.
Р.), как источник свободной энергии, проявляется в образовании той
особой геометрии клеточного пространства, обратимая деструктуризация
которого, сочетается с обратимой деполяризацией, и обеспечивает
выполнение той или иной функции, какая присуща соответствующей
клетке" (5, 99).
За счет эндогенного источника противостояния нарастанию энтропии,
за счет эндогенного источника борьбы против соскальзывания к
равновесному состоянию живой организм обеспечивает себе достижение
половозрелого состояния и реализацию своей видовой миссии. "Causa
finalis в индивидуальном развитии каждого живого организма...
представлена в нем самом в виде сопряженного взаимодействия двух
противоположных тенденций - энтропийной и негэнтропийной. В
системе живого как бы изначально заложено раздвоение единого на две
взаимоисключающие, или несовместимые (альтернативные)
противоположности, взаимодействие между которыми и определяет
процесс развития" (5, 103). В живой клетке катаболическая "фаза" как бы
сама "не просто предусматривает, а создает несовместимую с ней
противоположность, без которой не была бы воссоздана система" (5, 103).
Поскольку эндогенный источник противостояния энтропии свойственен
биологической особи, заложен в ее внутреннем устройстве, то по
выражению И. А. Аршавского, Causa finalis не существует для
филогенетической эволюции: "Именно сам организм является субъектом,
или демиургом эволюции и лишь вторично он становится объектом
отбора" (5, 103).
Итак, специфика живого заключается в том, что источником
противостояния окружающей среде является сам организм. Чтобы такой
сценарий взаимного исключения противоположностей оказался
возможным, внешнее противостояние противоположностей, внешнее
противостояние между упорядоченностью и неупорядоченностью
инвертирует, оборачивается в их внутреннее противостояние. Внешнее
противостояние находит свое продолжение во внутреннем
противостоянии, а внутреннее расхождение упорядоченности и
неупорядоченности в прямо противоположных направлениях
опосредуется выходом вовне, т. е. находит свое выражение в
противостоянии внешней неупорядоченности. Структура
противоположения порядка беспорядку замыкается на самой себе и
противопоставляет себя всему остальному миру. Нарастание
упорядоченности внутри системы складывается за счет удаления от
состояния равновесности: строя свою организацию, удаляясь от
равновесности в себе самом, живое существо тем самым удаляет себя от
равновесности, господствующей в его ближайшем окружении. Полярное
распределение упорядоченности - неупорядоченности внутри организма
опосредовано их внешним противостоянием. Ведь возобновление и
поддержание неравновесности внутри системы обусловлено доступом к
внешнему источнику энергии, подпитывается последним. Обращенность
упорядоченности против внешней неупорядоченности - необходимое
условие поляризации соответствующих крайностей внутри системы.
В структуре противоположения, обращенной на самое себя,
внутреннее опосредствовано внешним. Полярность, действующая изнутри
вовне, и полярность, направленная извне вовнутрь, взаимно дополняют
друг друга. За счет инверсии полярности, направленной вовнутрь, в
полярность, направленную вовне, противоречие между полюсами
равновесности-неравновесности обостряется, но именно сопряжение
противоположностей в нераздельное единство дает пародоксальный
эффект: крайне напряженная динамика состояний равновесия и
неравновесия обеспечивает метастабильность системы, взятой в ее целом.
Нарастание противопоставленности более низкому уровню организации в
самой системе приводит к возрастанию устойчивости, по мере удаления
от состояния равновесия.
Итак, мы рассмотрели разные сценарии противостояния порядка
беспорядку: а) полярность, направленная вовнутрь - первый сценарий; б)
полярность, направленная вовне - второй сценарий; в) обращение
полярности, направленной вовнутрь, в полярность, направленную вовне
(инвертированная структура полярности) - таков третий сценарий, по
которому происходит развитие противоположности между порядком и его
утратой. В каждой из этих форм нарастание поляризации состояний равновесности-неравновесности
выступает как автокалитический процесс,
подстегивающий сам себя. Вместе с тем разным этапам поляризации
соответствуют разные уровни организации конечной структуры
упорядоченности, системного ее бытия. На первом этапе возникают
автоволновые процессы, на втором - диссипативные структуры, и только
на третьем появляются самовоспроизводящиеся системы, способные
обеспечить себе постоянные источники существования. Самообеспечение
себя ресурсами - вот отличительный признак систем, возникающих в
качестве продукта инвертированной поляризации, противоположения
порядка беспорядку, обращенного на самое себя. Нарастание способности
к самостимулированию, а затем к самообеспечению происходит по мере
возрастания напряженности между состоянием равновесности, с одной
стороны, и состоянием неравновесности - с другой. Как можно дальше
оттолкнуться от исходного состояния равновесия - такова
направленность зафиксированного здесь феномена: предмета изысканий,
а также последующих описаний и объяснений в рамках синергетической
концепции. Со своей стороны, мы хотели показать, что названный
феномен подчиняется диалектическому закону поляризации.
Противопоставленность более низкому уровню организации внутри
системы складывается за счет исполнения системой работы,
направленной против нарастания энтропии. По мере исполнения
соответствующей работы происходит отток энтропии нару18
жу, который перекрывает ее рост в самой системе. Избыточность оттока
энтропии, по сравнению с ее ростом в самой системе - вот источник
феномена самоорганизации. В системах такого рода энтропия, отнесенная
к одинаковому значению средней энергии, убывает. Подняться на более
высокий уровень организации означает для системы только одно: как
можно резче оттолкнуться относительно состояния равновесия. Но эта
задача может решаться разными путями. Энергетически наиболее
выгодным оказывается путь не разрушения вовнепротивостоящего бытия,
а возвышение собственного бытия. Этот искомый эффект достигается
средствами кооперации, объединения связей, либо внутри системы, либо в
союзе (содружестве) с однородными и (или) противостоящими ей
системами в ее окружении. В таком случае возрастает не мера хаоса
внутри системы, а мера противоположности хаосу. Таков последний
(четвертый) сценарий поляризации противоположностей: линейности -
нелинейности, равновесности - неравновесности, обеспечивающий
устойчивость резко неравновесных систем. Итак, там, где
упорядоченность каждого из партнеров по взаимодействию возрастает,
углубляется противоречие упорядоченности-неупорядоченности внутри
системы, и на этой основе открывается реальная возможность уйти как
можно дальше от угрозы нарастания энтропии.
Но вот какое следствие вытекает из прослеженной зависимости: чем
дальше зашло противопоставление порядка хаосу, тем выше степень
организации системы. И наоборот, если нет резкого противостояния
порядка хаосу, значит, недалеко зашла дифференциация системы, более
высокий уровень самоорганизации оказался не достигнутым. Развитому
противостоянию упорядоченности и ее утраты соответствует развитая
структура системы, неразвитому противостоянию -
слабоструктурированное бытие самоорганизации. Иначе говоря, чтобы
все потенции, заложенные в исходном пункте самоорганизации системы,
проявили, обнаружили себя, противоположность порядка хаосу должна
возрасти, а система достичь развитого состояния. Предшествующее изложение
показало, что такому условию отвечают лишь третий и четвертый
сценарий поляризации противоположностей. Лишь там, где
противоположность упорядоченного бытия неупорядоченному
возвышается от этапа к этапу, происходит смена одного
слабоструктурированного состояния другим более структурированным
состоянием, т.е. закономерное превращение одной формы
самоорганизации материального субстрата в другую форму его же
организации, его собственного метаморфоза. Поскольку лишь
метаморфоз целого обеспечивает высшую степень противопоставленности
порядка беспорядку, метаморфоз любого из элементов
целостности носит производный или подчиненный характер отно19
сительно интегрированного движения элементов, взятых в их
совокупности.
Соотношение развитого и неразвитого состояний системы в
значительной степени определяет последовательность и глубину
познаваемости и познанности феномена самоорганизации. Именно
высшая ступень позволяет судить о тенденции в развитии низших
ступеней: о тех закономерностях, которые наиболее полным образом
реализуют себя именно в высшей точке организации соответствующей
системы. Руководствуясь соответствующими соображениями, Ф. В. И.
Шеллинг писал о том, что настоящее - тот отправной пункт, исходя из
которого только и можно умозаключить о всем бывшем прежде, т. е.
"Показать - с какой строгой необходимостью из этого теперешнего
состояния может быть выведено все прошлое" (18, 340).
Дальнейшее развитие та же мысль получила у Г. В. Ф. Гегеля. "Но для
понимания низших ступеней необходимо знакомство с высшим
организмом, ибо он является масштабом и первообразом для менее
развитых, так как в нем все дошло до своей развернутой деятельности, то
ясно, что лишь из него можно познать неразвитое" (8, 518). Например, то,
что в менее удачных организмах представляется нам второстепенным
(органы, не имеющие никакой функции), "становится для нас ясным
только благодаря высшим организмам, в которых мы познаем, какое оно
занимает место" (8, 30).
Применительно к человеческому обществу Гегель прослеживает ту ее
зависимость. Познание предмета как исторически сложившегося
совокупного целого своих моментов начинается с конца, т* е. с выработки
представлений о ставшем( осуществленном целом, с понимания того "как
моменты целого существуют в нем самом, как они "осуществляют
организацию этого целого" (9, 59, 71). Иначе говоря, чтобы подойти и
предмету исторически, следует иметь предварительное представление о
предмете "по крайней мере в главных его чертах". Хорошо известно, что
та же методологическая установка была взята на вооружение К. Марксом.
В присущей ему афористической манере К. Маркс писал, что намеки на
более высокое у низших видов животных могут быть поняты только в том
случае, если само это более высокое уже известно: "Анатомия человека -
ключ к анатомии обезьяны... Буржуазная экономика дает нам, таким
образом, ключ к античной и т. д." (1, 42).
Принцип поляризации, как было показано выше, связывает прирост
или уменьшение энтропии внутри системы с притоком внешней энтропии
или оттоком энтропии в окружающую среду. В этом смысле отношения
системы с окружающей средой становятся определяющими. В
зависимости от погружения системы в
равновесные или неравновесные условия складывается, в конечном счете,
баланс равновесности-неравновесности, устойчивости-неустойчивости
структуры внутри системы. Если интенсивность протекания необратимых
процессов внутри системы не превышает интенсивность протекания
обратимых процессов, то процесс организации становится невозможным.
Для того чтобы он был возможен, накопление энтропии вне системы
должно превышать ее накопление внутри системы.
"Термин "самоорганизующая система" становится бессмысленным,
если система не находится в контексте с окружением, которое обладает
доступными для нее энергией и порядком и с которым наша система
находится в состоянии постоянного взаимодействия, так что она как-то
умудряется "жить" за счет этого окружения" (15, 116). Идея
взаимодействия системы с окружением - ключевая идея
самоорганизации. Весь вопрос в том, как складывается подобное
взаимодействие. Если взаимодействие представить как одностороннее
движение извне вовнутрь системы, никакой самоорганизации не
получится. Только тогда, когда структура, испытывающая воздействие
извне, не утрачивает своей относительной устойчивости, она
удовлетворяет критерию организованности. Заслуга синергетики как раз и
заключается в том, что она в состоянии объяснить, почему резко
неравновесная система может выдержать сильные возмущения, идущие
извне.
Поскольку способ налаживания внешних сношений для саморазвивающихся
систем становится решающим, синергетика исходит из
представления, что поведение системы определяется ее
функциональными связями со средой. В результате взаимодействия со
средой происходит появление новых элементов в системе. Ведь состав и
структура системы должны соответствовать сложности условий ее
существования. По мере роста числа новых элементов складываются
условия для развития системы в трех различных направлениях. Скорость
роста числа новых элементов может превышать скорость отмирания
"старых" элементов. При интенсивном росте нарождающихся элементов
между новыми и старыми элементами не успевают образовываться какие
бы то ни было связи, вследствие чего организация системы нарушается,
система становится структурно неустойчивой.
При рассматриваемом варианте накопления энтропии (вне и внутри
системы) интенсивность роста числа новых элементов должна быть
достаточной для того, чтобы вывести систему из устойчивого состояния.
В других случаях скорость роста новых элементов может быть меньше
или равна скорости отмирания "старых" элементов, тогда система будет
сохранять свою структурную устойчивость.
Если система достаточно устойчива, она подбавляет любые
отклонения от своего устойчивого состояния и при любой флуктуации
возвращается в равновесное состояние. В то же время чрезвычайно
сильное возмущение разрушает систему, не оставляя ей перспективы к
превращению в другую систему, находящуюся на таком же (как и
первоначальный) уровне организации. Таким образом, гиперустойчивая
система по существу не способна к развитию. Отсюда напрашивается
предположение, что для перехода в новое состояние-система должна
стать в какой-то момент неустойчивой.
Развиваться могут только те из существующих систем, которые
способны (на время) становиться неустойчивыми под влиянием
соответствующих факторов.
Согласно теории развития, проистекающей из понятия диссипативной
структуры, когда на систему (находящуюся в сильно неравновесном
состоянии из-за деградации или потери структуры) действуют
флуктуации, наступает критический момент, - система достигает точки
бифуркации, т. е. ветвления развития в одном из разных направлений.
Появление нового признака (или нового элемента) с возрастающей
скоростью вызывает появление того же признака у других элементов.
Весь процесс приобретает "автокаталитический" характер,
Система, с возрастающей скоростью удаляющаяся от равновесия,
становится чрезвычайно чувствительной к внешним воздействиям.
Именно чувствительность неравновесных состояний не только к
флуктуациям, обусловленным их внутренней активностью, но и к
флуктуациям, поступающим из внешней среды, определяет способность
соответствующей системы к развитию. Система в целом перестраивается
так, что ее поведение оказывается непредсказуемым. В точке бифуркации
очень слабые флуктуации могут усиливаться до гигантских волн,
разрушающих сложившуюся структуру, слабые возмущения разрастаются
до лавинообразного процесса кумуляции неустойчивости. "Случайность
подталкивает то, что осталось от системы, на новый путь развития, а
после того как путь (один из многих возможных) выбран, вновь вступает
в силу детерминизм - и так до следующей точки бифуркации" (3, 61).
Итак, закономерностью трансформации систем с одним типом
организации в системы с другим типом организации является переход от
структурной устойчивости одного рода к структурной устойчивости
другого рода через этап (фазу) структурной не устойчивости.
Первые достижения теории развития были связаны с разработкой
проблем эмбриогенеза: возникновения зародыша и его последующей
трансформации во взрослую особь. Возникновение новых форм в
индивидуальном развитии организмов, т. е. морфо22
генез - центральная проблема биологии. В морфогенезе на ранней
стадии развития зародыша клетки универсальны, они сохраняют
способность превратиться в любую ткань. Но на более позднем этапе из
клеток определенного сорта могут развиваться только такие же клетки,
возникает избирательность и канализованность развития зародышевых
тканей. По современным представлениям, формирование яйцеклетки -
это не прелюдия к развитию, а само развитие, и притом едва ли не очень
ответственная его часть - когда закладывается самый фундамент
морфологической организации.
Первый этап эмбриогенеза начинается с оплодотворения яйцеклетки.
Следующий этап представляет собою превращение одноклеточного
образования - зиготы - в многоклеточное образование. Зигота
претерпевает серию делений, при которых объем цитоплазмы каждой
дочерней клетки последовательно уменьшается. Последовательность
клеточных делений называется дроблением, а клетки, возникающие в
результате делений,- бластомерами. Согласованность, синхронизация
деления клеток связаны с биохимическими автоволновыми процессами.
Во время дробления морфология цитоплазмы и ядра имеет свои
особенности. В составе бластомера цитоплазма выглядит гомогенной,
органоиды малочисленны и слабо развиты; митохондрий очень мало.
Ядро не содержит ядрышка, в нем слабо выражены циклические изменения
хромосом. Бластомеры принимают шаровидную форму, их
межклеточные взаимодействия развиты слабо. В конце первого дробления
скорость биосинтеза белка в 10-70 раз выше, чем у неоплодотворенного
яйца. Затем подпериод синхронных делений сменяется подпериодом
асинхронных делений, стадией бластуляции. Второй подпериод
характеризуется снижением скорости клеточного деления и образованием
бластулы: однослойного зародыша. Решающий этап морфонегеза -
гаструляция, процесс, который протекает при активном геноме зародыша.
У всех многоклеточных организмов гаструляция представляет собою
превращение однослойного зародыша (бластулы) в двухслойный зародыш,
а у позвоночных в трехслойный зародыш - гаструлу. С образованием
бластулы, которая существует короткое время перед началом
гаструляции, геном зародыша включается в процесс образования
собственных матриц ДНК и начинается активный процесс их трансляции.
Трехслойная гаструла состоит из наружного зародышевого листка -
эктодермы, внутреннего зародышевого листка - энтодермы и среднего
зародышевого листка - мезодермы. Зародышевые листки - это не
ткани, а лишь источники развития тканей. За периодом гаструляции
следует период обособления основных зачатков органов и тканей. В итоге
морфогенеза происходит превращение оплодотворенной клетки в слож-
нейший многоклеточный организм. Экспериментальное изучение
соответствующего процесса вскрыло полную несостоятельность как
преформистского, так и эпигенетического принципов объяснения
эмбриогенеза. С точки зрения преформизма, развитие зародыша
выступает как развитие свитка, на котором весь текст уже написан
заранее. Точно так же, как с развертыванием свитка, обстоит дело с
развертыванием и увеличением массы зародыша, поскольку все части
будущего зародыша заложены в яйце (или сперматозоиде) в
уменьшенном, свернутом и прозрачном виде. Столь же ошибочной
является эпигенетическая концепция (ерi - над, gепеsis - рождение:
возникновение организма обусловлено факторами, стоящими над
зародышем), по представлениям которой вещество яйца представляет
лишь пассивный пластический материал, из которого внешние причины и
условия могут лепить любую организацию, любую форму.
Односторонности преформизма и эпигенеза были существенно
преодолены в составе диалектики Гегеля. У Гегеля существование
организмов, т. е. взрослых особей исходит "из простой сущности,
существование которой как зародыша сперва оказывается простым, но
затем благодаря его развитию в нем появляются различия, которые
вступают во взаимодействие с другими вещами и таким образом в них
происходит состоящий в непрерывных изменениях жизненный процесс...
который преобразуется в сохранение органического принципа и его
формирования (курсив наш. - Е. Р.)" (8, 52-53). Такое понимание
предполагает, что простая сущность есть лишь пробное образование,
которое лишь на следующем этапе реализации органического принципа
предуготовляется к развертке все новых и новых формирований. Пробное
образование может модифицироваться от одного организма к другому
вплоть до аномальных форм выражения.
Каков же вклад синергетики в современные представления о
морфогенезе? В соответствии с ее данными, морфогенез есть необратимая
последовательность неповторимых и дискретных трансформаций одних
устойчивых состояний в другие через промежуточные неустойчивые (6).
Как мы уже знаем, бифуркации появляются при переходе слабоструктурированного
в резкоструктурированное состояние. Именно
бифуркации служат источником альтернативности развития.
Следовательно, для того чтобы появилась альтернативность, нужны
бифуркации, нужен переход к малоструктурированному состоянию. Вот
почему метаморфоз протекает лишь благодаря смене состояния
устойчивости состоянием неустойчивости. Деструкция ранее
сложившейся системы - необходимое условие отрицания, прекращения
существования старой формы и возникновения новой.
Например, каждой фазе метаморфоза зародыша предшествует
разметка: появление своего рода предвестников новой формы. Перед
разметкой распределение ряда веществ вдоль тела зародыша становится
нерегулярным, стохастическим. Происходит диффузия веществ -
антагонистов (активатора и ингибитора), и в зародыше образуется
прообраз вновь складывающейся структуры - морфогенетическое поле.
Благодаря более плавному, одинаковому распределению определенного
набора химических веществ морфогенетическое поле влияет на гены.
Доказано, что информация - где и каким образом дифференцироваться
- в отдельных клетках не заложена. Чтобы пробудить движущие силы
индивидуального развития, необходимо коллективное изменение клеток
зародыша. Морфогенетическое поле преобразуется во "вспучившуюся"
структуру, неупорядоченность скачком переходит в новый вид
упорядоченности. По мере дифференциации клеток зародыша они
вступают во взаимодействие с вновь образующимися продуктами
химических реакций. На основе соответствующего синергетического
эффекта весь процесс морфогенеза резко ускоряется. Следует
подчеркнуть, что в области неустойчивости, когда старая организация
каким-то образом разрушена, а новая еще не возникла, резко возрастает,
по сравнению с предыдущим периодом, число наличных потенций
(векторов развития). Стадия неустойчивости есть стадия
мультипотентности, а, следовательно, вариабельности путей развития.
Мультипотентность в жизни организма играет двойственную роль: она
служит источником новаций, становится арсеналом процесса новообразования,
но она же может послужить источником гибели организма.
В момент перестройки структуры химизм окружающей среды, а также
другие внешние факторы особенно эффективно воздействуют на
формирование зародыша, задерживая или искажая нормальное развитие.
Нарастание ничем не сдерживаемых флуктуации приводит к
неконтролируемым последствиям, и организм утрачивает
жизнестойкость. Следовательно, спасение организма - только в строгом
ограничении неконтролируемых изменений. С фазой неустойчивости,
характеризующейся лавиной бифуркаций, связана нарастающая
непредсказуемость хода событий. Очевидно, для отбора наиболее
перспективных линий или путей развития необходимы жесткие правила
селекции. Нарастание неконтролируемых флуктуации может привести к
катастрофе, к полной непредсказуемости хода эволюции. Для познания
закономерностей эволюции важен и другой синергетический вывод:
переход на более высокую ступеньку эволюции сопряжен с удлиняющейся
последовательностью деструкции, необходимых для
достижения более совершенного уровня организации жизни: в цепи
чередований состояний устойчивости и неустойчивости по
ходу эволюции добавляются новые и новые звенья. Вот почему колесо
эволюции не катится по прямой: оно постоянно петляет. Чем выше мы
поднимаемся по ступенькам эволюционной лестницы, тем с большей
неопределенностью пути развития каждой единицы эволюции мы
сталкиваемся. В более широком плане следует констатировать:
самоорганизующийся мир предсказуем лишь ограниченно - до
ближайшей неустойчивости. В областях неустойчивости возникает
принципиально новая информация, которая не может быть заранее
предвычислена.
Мы уже знаем, что высота достигнутой системой организации
определяется степенью противопоставленности порядка хаосу. Высота
организации - это больший охват корреляциями, взаимосвязями, их
сложное переплетение между собою. Чем запутанней узел
переплетающихся взаимосвязей, тем дальше система удаляется от
состояния равновесия. Очевидно, абиогенная среда на много порядков
однороднее зародыша (эмбриона), а тем более взрослого организма.
Взрослый организм распространяет свою активность вовне и обращает ее
на достройку и совершенствование собственной своей организации. Так
петля за петлей прочерчиваются пути возвратного причинения, которые
(помимо абиогенной среды) неизбежно вовлекают в сферу контактов с зачинателем
возвратных движений отношения с другими организмами.
Фактически особь, ведущая единоличное хозяйство, не может выжить. В
максимальном объеме овладеть условиями своего существования
единицы эволюции могут лишь сообща, т. е. на надындивидуальном
уровне, в составе популяции, которая в свою очередь обязательно входит
в геобиоценоз. Именно в популяционном и видовом развитии реализуется
вся совокупность потенций, присущих тому или другому способу
биологической организации. Очевидно, кооперация с другими особями
увеличивает дистанцию от равновесного состояния у любого зачинателя
возвратных движений.
В живом организме производство энтропии не просто компенсируется
ее оттоком, а перекрывается работой, исполняемой организмом против
энтропии. Именно активность такого типа делает организм живым, но
совместными действиями с другими организмами эта активность
оказывается многократно умноженной. Неизмеримо возросшая
активность объединившихся единиц эволюции становится решающим
фактором, определяющим остроту противостояния порядка хаосу.
Содружество организмов выступает источником дистанцирования
неравновесного состояния равновесному, источником дальнейшей
поляризации между сферой упорядоченности и противостоящими ей
кавернами неупорядоченности. Именно здесь - в содружестве
организмов - возникают взаимодействия при минимальных затратах
энергии. Здесь
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
же - в природных биоценозах - практически отсутствуют выбросы
вредных веществ в окружающую среду.
Теперь мы можем подвести некоторые итоги нашего рассмотрения
идей синергетики. Создание синергетики как междисциплинарной теории
привело к существенному пересмотру естественнонаучных представлений
о мире, к отказу от целого ряда заскорузлых догм. Можно сказать, что
само естествознание претерпело метаморфозу, на этот раз необратимую: с
появлением синергетики идеи диалектики, идеи развития вошли в его
плоть и кровь. Творящая природа, представшая перед нами,- это уже не
бездушный механизм Лапласа. И все же хочется напомнить, что, хотя
современная физика осуществила принципиальный шаг в своем
собственном развитии, живые системы пока не даются в руки физикам.
Математически точный критерий эволюции систем любой природы пока
сформулировать не удается.
Вместе с тем метаморфоза естествознания в целом породила
изменение самой стратегии науки. От изучения линейных процессов
естествознание обратилось к изучению нелинейных процессов.
Неравновесность стала рассматриваться как решающий
формообразующий фактор. В кардинальной смене объектов изучения
находит свое выражение отказ от прежней стратегии научного поиска. А
по мере завоевания естествознания синергетическими подходами
изменяется само научное видение мира.
Согласно представлениям синергетики, биологическая упорядоченность,
генерация когерентного света лазером, процессы возникновения
пространственной и временной упорядоченности в
химических реакциях и гидродинамике, авто волны в различных средах,
функционирование экосистем в животном мире и жизнь человеческого
общества манифестируют явления самоорганизации, феномен
образования диссипативных структур. Синергетика открывает новые
горизонты в деле гармонизации отношений человека с окружающим его
миром. "...Изменяя параметры системы, а именно интенсивность роста
числа элементов и интенсивность их использования, мы можем
инициировать процесс самоорганизации в системе, замедлять или
ускорять его. При этом мы можем перевести, систему на новый, более
совершенный уровень развития или разрушить ее",- пишут А. К.
Айламазян и Е. В. Стась (3, 84). Мы согласны и с другими выводами тех
же авторов. Поскольку единый процесс развития охватывает неживую
природу, жизнь, общество, оправданной представляется попытка "описать
весь процесс развития на одном языке, в рамках единой схемы, с
использованием общей терминологии" (3, 73).
Не менее важно, на наш взгляд, отдать должное разработчикам
философской теории развития, которые решали по существу такую же
задачу посредством выработки категориального, логи-
ческого аппарата воспроизведения действительности. Их глубокое
проникновение, в суть происходящих событий, их безусловно
новаторские идеи служат вдохновляющим примером для продвижения на
самые передовые рубежи в нашем сегодняшнем понимании мира.
Высшая ступень развития неравновесной системы - это живой
организм. В свете открытий синергетики по новому начинают выглядеть
интуитивные прозрения и гениальные антиципации вдумчивых
натуралистов и философов, стоявших у колыбели современных успехов
естествознания.
Как мы убедимся из дальнейшего изложения, через представления
организмистов XVIII - начала XIX в. пробивало себе дорогу новое
диалектическое видение мира. Первым в этом ряду, безусловно, нужно
назвать Гете.
В 1845 г., определяя социально-экономическое положение Германии
конца XVIII в. как полностью гнилое и гниющее, Ф. Энгельс особо
остановился на творчестве Гете и Шиллера. Подчеркивая актуальность
наследия Гете для своего времени, Ф. Энгельс писал: "Каждое из
выдающихся произведений этой эпохи проникнуто духом вызова,
возмущения против всего тогдашнего немецкого общества" (1, 562).
Через 100 лет аналогичная оценка исторической значимости всего
творчества Гете прозвучала в докладе Н. И. Бухарина. По мысли Н. И.
Бухарина, в революционные эпохи общественная жизнь как бы
задыхается от избытка своей собственной напряженности и полноты, и
тогда рождаются такие титаны духа, как Бетховен, Гете, Гегель. В эпоху
грандиозной ломки старого общественного строя складывается
творчество исключительной мощи, гигантского силового диапазона,
монументальное, как вершины Гималаев. Универсальная
энциклопедичность, непреоборимое движение вперед, через частоколы
противоречий, огромный оптимизм, всемирные масштабы, историзм,
глубокая активность, исключительная монументальность целостного
построения. Таковы архитектонические принципы мировоззрения И. В.
Гете и философии Г. В. Ф. Гегеля (См. 2). В эпоху революционного
синтеза Гете как одному из великих энциклопедистов своего времени удалось
вобрать в себя все цветение идей своего времени. Дух вечного
бунтарства против заскорузлости и окостенелости естественнонаучных,
философских, религиозных, эстетических и нравственных догм - вот
отличительная черта творчества Гете. Мировоззрение Гете - это живое
воплощение состязания разных принципов и начал, их развивающихся
конфликтов. Не только в образе мыслей, но в самом образе жизни Гете
эти начала представлены в мучительном раздвоении и столь же
мучительном взаимном тяготении. Это непрестанные, требующие
колоссальной затраты жизненных сил поиски нравственного света и
истины земного существования. И получается, что диссонансы мятущейся
личности становятся выражением высшего единства, только и доступного
гению.
Известно, что суматошные потуги вокруг собственного "я",
характерные для философского солипсизма, Гете считал неимо29
верным вздором. "...Над немцами,- писал он,- спокон веков тяготеет
проклятие - жить в киммерийских ночах умозрения" (12, 241). Но
его скептическое отношение к "университетской философии" не
распространялось на Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Не объект и
субъект, а природа и индивид - вот те понятия, которыми оперировал
Гете. Будучи противником "разорванного" способа рассмотрения
природы, он подчеркивал необходимость другого подхода: "представить
ее живой и в действии, идя от целого к частям".
В своем письме к философу Фридриху Генриху Якоби от 23 ноября
1801 г. Гете недвусмысленно писал о том, какое значение он придает
философии: "Ты легко можешь себе представить мое отношение к
философии. Если она разделяет (Тгеnnеn), то мне с ней не по пути, могу
сказать даже больше: она мне нередко вредила, мешала избрать
нормальное направление. А вот когда она объединяет, когда она
укрепляет нас в сознании, что мы составляем с природой единое целое,
что мы неотделимы от нее... вот тогда я приветствую ее, мой друг" (33,
280-281).
Ту же мысль он разъяснял в письме к Ф. Шиллеру. Будет правильнее
пользоваться своим нераздельным существованием, "покуда философы не
договорятся, наконец, как можно воссоединить то, что они разделили"
(12, 172). Гете был близок пантеизм в духе Спинозы. Ознакомившись с
его трудами, Гете записывает:
"Тот великий ум, который сумел так решительно на меня
подействовать, и имел столь огромное влияние на весь мой образ мышления,
был Спиноза... Мне казалось, что я приобрел верный, свободный
взгляд и на чувственный и на нравственный мир. Всеуравновешивающее
спокойное мировоззрение Спинозы составило самый прекрасный
контраст с моим вечным волнением и беспокойством" (34, 219).
Однако Гете был чужд абстрактно-математический метод,
применявшийся Спинозой в его "Этике". Свои философские рассуждения
Гете предпочитал облекать в поэтическую форму:
Все живое я прославлю,
Что стремится в пламень смерти!
И пока ты не поймешь:
Смерть для жизни новой,
Хмурым гостем ты живешь
На земле суровой.
(Пер. Н. Н. Вильмонта.)
Итак, отправной пункт мировоззрения Гете - идея целостности.
Поскольку согласованность целого делает каждое существо тем, что оно
есть, нужно идти от целого к частям, а не от частей к целому. В созданной
им картине мира каждое создание -
зо
лишь тон, лишь оттенок великой гармонии, которую надо также изучать
во всей ее целостности, иначе каждая частность будет лишь мертвой
буквой.
Идея целостности неотделима от другой ключевой идеи мироощущения
Гете: от динамического способа представления природы. В
картине, нарисованной Гете крупными мазками, природа выступает как
творящее начало, поступательно движущееся, производящее. По мысли
Гете, действуя спокойно и медленно, природа способна на
необыкновенное. Еще в раннем сочинении 1783 гг. Гете писал, что
природа вечно находится в процессе преобразования, и нет в ней ни
минуты покоя. Она не понимает, что означает застыть в неподвижности:
"Она предала проклятию все, что -останавливается". Задавшись вопросом
о причинах прилива и отлива жизненных сил, их постоянной пульсации в
природе, Гете формулирует выводы большой методологической значимости.
Согласно его более поздним представлениям, источником
величественных круговоротов Матери-Природы служит вечное "борение
противоположностей".
"От внимания моего,- замечает Гете,- не ускользнул тот момент в
Кантовом учении о природе, где утверждается, что силы притяжения, и
отталкивания принадлежат к самой сущности материи и не могут быть
отделены от нее; благодаря этому передо мною раскрылась извечная
полярность всего сущего, проникающая и одушевляющая великое
многообразие явлений природы" (11, 357). Разрабатывая свое учение о
цвете, Гете записывает в 1791 г.: "Свет и тьма постоянно ведут друг с
другом борьбу" (29, 14). "Полярное единство" - вот, что является
основным законом всех "элементарных феноменов" (29, 337).
Одновременно с Гете "принцип полярности" разрабатывался
выдающимся немецким биологом, учителем Кювье,- К. Ф.
Кильмейером. В речи "Об отношении между органическими силами",
произнесенной в 1793 г. в Штутгарте, Кильмейер выдвинул идею
развития органической природы через действие противоположных сил.
Вместе с Гете Ф. В. И. Шеллинг расширил эту идею до более общего
представления, охватывающего весь природный и духовный мир. Отныне
для Гете (так же, как и для Шеллинга) жизнь выступает как беспрерывный
спор полярных элементов. В этом состязании прекращение борьбы
равносильно прекращению самой жизни. И в наше время не утратило
смысла и не звучит простым преувеличением обращение Ф. Шиллера,
адресованное Гете:
"Личности вашего масштаба редко знают, как далеко они проникли в
сущность вещей, как мало у них оснований брать что-либо взаймы у
философии, которой самой не мешало бы у вас поучиться (38, 24-25).
Бунтарство Гете распространялось на все сферы человеческого
духа, в том числе на религиозную доктрину. Религиозное сознание
неизбежно противопоставляет совершенную человечность как
принадлежность бога жалкому бытию смертного индивида. Этот дуализм
сущности и существования был несовместим с синкретизмом Гете.
Еще в молодости Гете записывает в дневнике: "Трудно и рискованно
рассуждать отдельно о боге и о природе - это было бы все равно, что
представлять себе душу отдельно от тела. Душу мы познаем лишь через
посредство тела, а бога - лишь через созерцание природы... Ведь все что
существует, имеет необходимое отношение к существу бога, так как бог
есть единое сущее и все объемлет собою" Цит. по: 21, 285).В письме к Ф.
Г. Якоби от 9 июня 1785 г. Гете сообщает, что божественное он способен
обнаружить и вывести только из геЬus singularibus (из единичных
предметов. Р.) и ищет его in herbus еt 1арidibus (среди трав и камней.- Е.
П.) (32, 64). В конечном счете, формула Deus sive natura (Бог есть
природа) превращается у Гете в формулу: Deus sive homo (Бог есть
человек). Деятельный человек, "стремящийся уже в этом мире чем-то
стать, не думает о потустороннем, а делает полезное дело здесь, на земле",-
так сформулировал свою позицию Гете в разговорах с Эккерманом
(23, 93). Сама природа, по Гете, проникнутая животворящей сущностью,
есть бог, "всеобщность", "все", Allheit. Гете чуждо представление о боге
как о некоей надмировой причине. "У кого есть наука",- говаривал он,-
"тому не нужна религия". В другом письме к Ф. Г. Якоби поэт прямо
заявляет: "Я все тверже придерживаюсь мнения, что почитать бога
следует, оставаясь атеистом... на ваше же усмотрение оставляю все то, что
вы называете или обязаны называть религией" (31, 214).
Но из атеизма неизбежно вытекает материализм: признание "высшей
реальности" как "основы всего спинозизма". Отсюда принципиальное
несогласие Гете с основоположениями кантовской философии: "Вместо
того, чтобы рассматривать природу как нечто независимо от нас
существующее, живое и неизменно животворящее на высших и низших ее
ступенях, он (И. Кант.- Е. Р.) подошел к ней со стороны мелкого числа
эмпирических, привитых человеку понятий" (27,36).В. И. Вернадский
подчеркивал, что Гете был чужд умозрительному естествознанию (3). Но
точно также он был чужд ползучему, грубому эмпиризму. По существу,
Гете был чужд всякой односторонности. Наблюдать одни изолированные
факты не представляло для него ни ценности, ни интереса. Высшим
ориентиром служил для Гете рационально проясненный опыт, позволяющий
бороться и с "миллионоглавой гидрой эмпирии" и с
"поспешностью нетерпеливого рассудка". Обозначением такого
умного опыта, в котором наблюдение и мышление даны в неразрывной
связи, стало понятие "предметного мышления". Гете радостно
приветствовал введение одним из гносеологов этого термина в своей
статье "Значительный сдвиг, благодаря одному меткому слову".
Действительно, фундаментализирующая опыт рефлексия не должна
навязать ему свою власть. Методологически выверенная рефлексия не
может ничего примешивать к явлениям, она лишь призвана дать им
возможность самим обнаружить себя. Отсюда путь, который выбирает
Гете, это путь "рационального эмпиризма".
В XVIII в. господствовали представления о "лестнице живых
существ", согласно которым все современные исследователю -организмы
располагались в один ряд по возрастающей сложности их организации.
Такой "восходящий" ряд живых существ отвечал божественному плану
творения, когда в один день бог создавал более примитивные организмы,
а в следующий день приступал к созданию лучших существ вплоть до
человека. Видимо, такой подход трудно было назвать "сравнительноисторическим",
поскольку одна группа существ генетически не возникала
из другой: просто они принадлежали к разным "сериям" готовой продукции.
При всей наивности подобных взглядов еще И. Кант в "Критике
способности суждения" (1790 г.) в чем-то разделял соответствующие
представления. По Канту, гипотеза самозарождения (generatio homonyma)
нелепа. "Ибо то, что грубая материя первоначально сама образовалась по
механическим законам, что из природы безжизненного могла возникнуть
жизнь и что материя сама собой могла принять форму самой себя
поддерживающей целесообразности", следует признать противным
разуму (15, 456). Кант склоняется к выводу, что свою продуктивную
способность органическая природа получает из рук творца, но это не
способность, принадлежащая каждой особи, а система родовой
преформации. Различия органов и черт, обнаруживающиеся в ходе
эволюции у живых существ, возникают постепенно из зародышей,
которые достались тому или другому роду организмов. Например, только
благодаря природным задаткам дерево порождает себя как особь.
Зависимость высшего от низшего может служить объяснительным
принципом для понимания процесса порождения подобным (generatio
homonyma), но она не может служить эвристическим ключом к
пониманию порождения неподобным, поскольку "generatio heteronyma,
насколько простирается наше приобретенное опытом познание природы,
нигде не встречается" (15, 451). Причем, главным у Канта служит
аргумент, будто бы существенный признак материи составляет
безжизненность, inertia. В то же время Кант отнюдь не отрицает и не
умаляет
достижений естествознания своего времени, напротив, он полностью
признает результаты сравнительной анатомии, доказывающей, что
"удивительная простота плана может производить путем укорачивания
одних частей и удлинения других, свертывания этих и развертывания тех
столь великое многообразие видов" (15, 449).
В отличие от Канта, Гете стал провозвестником генетического
понимания "лестницы живых существ". Новизна мировоззренческих
подходов Гете заключалась в объединении принципов компаративизма с
генетическим образом мыслей. В контексте сочинения "Образование
Земли" (значительно уже само название работы) Гете записывает: "Здесь
также желателен генетический подход. Все, что мы видим вокруг нас,
замечая при этом некую последовательность в становлении видимого, мы
должны стремиться познать в этой последовательности возникновения.
Так и истинная история любого явления не исчерпывается голым
перечнем, фиксацией происшедшего; напротив, она показывает нам этапы
развития происходящего" (28, 310). В союзе с И. Гердером И. В. Гете
осуществил и другой плодотворный синтез идеи изменчивости Природы с
идеей возвышения самой пронзводительной способности, присущей
Природе.Если принцип полярности,
сформулированный Гете, объяснял
самодвижение материи, то принцип восхождения
- ее изменения во времени.
С 1784 по 1791 г. Н. Г. Гердер публикует свой основной философский
труд "Идеи философии истории человечества". Значительную часть
работы составлял очерк истории природы. В соответствующих разделах
Гердер пришел к выводу, что разрушигельные силы природы не только
уступают со временем силам созидательным, но, в конечном счете, сами
служат построению целого. Внешняя форма в природе, по Гердеру, всегда
представляет собою лишь "выявление внутреннего творения природы"
Действие немеханических сил, сил органической детерминант восходит в
природе от камня к кристаллу, от кристалла к металлам, от металлов к
растениям, от растений к животным, о животных к человеку. В отличие от
Канта Гердер всю материю рассматривает как царство действующих сил.
-..Органические силы,- подчеркивает он,- все ваяют, начиная изнутри"
(8, 90). Их характерная особенность заключается в том, что они,
"действуя, умножаются". Принципы органической деятельности
распространялись Гердером, как бы мы теперь выразились, на биосферу и
ноосферу как единое взаимосвязанное целое. Он бы одним из
провозвестников эволюционной биологии и сравнительной анатомии.
Продолжая эту нить рассуждений, И. В. Гете разрабатывает
категориальный, логический аппарат, призванный отразить возвышение
материи с более низкого на более высокий уровень своей собственной
организации. Наиболее удачными эти попытки оказываются там, где Гете
берется концептуализировать процесс и этапы возвышения живого
организма. Чем несовершеннее существо, тем более одинаковы или
сходны отдельные его части, и тем более эти части похожи на целое,
замечает Гете. Чем совершеннее становится существо по своей структуре,
тем более разнятся между собой его части. В первом случае целое и части
более или менее сходны, во втором - между ними нет ничего общего.
Чем более сходны части друг с другом, тем меньше субординация.
Субординация частей указывает на более совершенное существо. "В
представлении Гете всеохватывающая и самотворящая пантеистическая
природа, поднимаясь в своем развитии от низшей организации к высшей
вплоть до самого человека., являет собой единое, хотя и не монолитное
целое. Пытаясь найти общее происхождение животных и человека, Гете
- естествоиспытатель научно доказывает наличие межчелюстной кости и
у самого человека, создает позвоночную теорию черепа, разрабатывает
учение о морфологическом единстве мира растений..." (18, 61).
Но если всей материи, как органической, так и неорганической,
присуща способность возвышаться над самой собой, неизбежно встает
вопрос об исходном пункте так понятой производительной деятельности.
Гете высказывает догадку, что первичной формой того или другого
направленного развития служит момент поляризации изначально
сложившихся сил, их элементарное (простейшее) единство. "С одной
стороны мы видим свет, т. е. нечто освещенное, с другой-тьму
(Finsternis); на границе между обоими залегает сумрачность (ТгuЬе), и вот
когда эти крайности в зоне сумрака приходят в соприкосновение, то здесь
порождаются различные цвета, которые через разные взаимопереходы
вновь сливаются с породившим их единством" (30, 71). Чтобы обозначить
порождающее единство, Гете вводит логическую категорию:
"прафеномен" (Urphanomen). Так, в области физики цвета прафеномеком
оказывается "сумрачность". Прафеномен беспрепятственно улавливается
нашими органами чувств "в силу своей элементарности". Сам Гете
характеризует прафеномен следующим образом: "Идеал как предельное
познаваемое; реальное, как познанное; символичное, ибо охватываются
все случаи;
идентичное-со всеми случаями" (32, 161). Так, дымка, сумрачность (das
ТгuЬе) есть та первичная идентичность, которая обеспечивает
возникновение всех цветов. Наряду с дымкой образом простейшей формы
полярности для Гете служит магнит. Маг35
нит - прафеномен, "который достаточно лишь высказать, чтобы его
объяснить". Другой логической категорией, которую вводит Гете,
является категория "первотипа". Первотип является своеобразной
порождающей матрицей. Так, порождающей матрицей человека является
энтелехия: самостоятельная, неделимая сущность, наделенная творческим
потенциалом. Будучи способом устройства вещи, первотип одновременно
выступает как вид, идея. Такая идея является "результатом опыта".
Скажем, гранит Гете именует "прапородой". Но если есть "прапорода", то
опытным путем следует найти "прарастение", "праживотное". На
замечание Шиллера по поводу прарастения: "Это не опыт, это идея",-
раздосадованный Гете ответил: "Мне может быть только приятно, что я
имею идеи, не зная этого, и даже вижу их глазами" (34, 84-85).
Ощущая слиянность и неразделенность между собой и "природойбогом"
Гете не мог не обратиться к понятию организма, органической
целостности. Сам организм был понят Гете как взаимопроникающее
единство двух начал: эндогенного и экзогенного. В 1790 г. была
опубликована последняя из кантовских "Критик" - "Критика
способности суждения". Ее вторая часть содержала § 64 "Об особом
характере вещей как целей природы" и § 65 "Вещи как цели природы суть
организмы". Гете так откликнулся на это событие духовной жизни: "...Все
же великие основные мысли произведения представляли полную
аналогию с мои прежним творчеством, деятельностью и мышлением" (10,
379)
Свое понимание органического существа Гете эксплицирует
следующим образом. Органическое существо есть цель самого себя, оно
представляет собой маленький мир, существующий сам по себе и ради
самого себя. При этом Гете специально оговаривается, что органические
существа кажутся тем совершеннее чем меньше применимы к ним
принципы механики: жизнь "действует поверх, даже против механических
законов" (Цит. по 14, 510). Он пишет: "Главное понятие, которое, как мне
кажется,
должно лежать в основе при каждом рассмотрении живого существа и
от которого нельзя отступить, состоит в том, что оно всегда остается
самим собой, что части его находятся в необходимо взаимном отношении
друг с другом, что в нем ничего механически, словно извне, не строится и
не производится, хотя части ее действуют вовне и изменяются под
воздействием извне" (10, 510
Подчеркивая самодостаточность органического существа,
существующего "ради самого себя", Гете настойчиво критиковал
телеологизм во всех его вариантах, особенно в его наиболее скудоумном
виде у X. Вольфа. Многократно он высказывал глубоко скептическое
отношение к вольфианской традиции, согласно которой живое существо
произведено на свет ради известных
З6
внешних целей. "Животное,- утверждал Гете,- обладает даром... не
уступать известной завоеванной определенной самостоятельности" (9,
102). Точно также и растение, как всякое природное существо, не может
быть мыслимо без окружающих условий. Однако каждое растение "ищет
нужные ему условия, требует такого положения, где "оно могло бы
проявиться во всей полноте и свободе" (9, 71).
В самом начале 90-х гг. XVIII в. Гете писал: "Определенная форма
является как бы внутренним ядром, которое различно образуется под
детерминирующим воздействием внешней стихии. Именно потому
животное и приобретает свою целесообразность вовне, что оно
сформировано извне в такой же мере, как и изнутри;
тем более, и это естественно, что внешний элемент скорее может
изменить в соответствии с собой внешнюю форму, чем внутреннюю. Мы
это лучше всего можем видеть на тюленях, внешность которых так
похожа на рыб, тогда как их скелет еще вполне представляет
четвероногое животное" (9, 112).
Таким образом, Гете вполне отчетливо формулирует понятие об
органической целостности как о такой целостности, которая сама себя
организует, поддерживая отправление функций, направленных на
самовоспроизводство. В данном контексте особенно важна высказанная
Гете мысль о процессе самовоспроизводства и его структуре,
складывающейся из двух последовательных актов: 1) когда некоторая
часть органического существа "действует вовне"; 2) когда она же
"изменяется под воздействием извне".
Увлекаясь противоположными направлениями мысли, Гете пытался
осуществить синтез взаимоисключающих друг друга идей. Поэтому он не
мог не признавать воздействия на растительные и животные организмы, а
также на человека экзогенного начала. Отсюда его многочисленные
высказывания, касающиеся воздействия на организм окружающей среды:
"Орел образуется воздухом для воздуха"; "Глаз обязан своим
существованием свету". А. Шопенгауэр, вспоминая один из разговоров с
Гете, записал: "Этот Гете был до такой степени реалистом, что прямо
неспособен был понять, что объекты как таковые существуют лишь
постольку, поскольку они представляются познающему субъекту. "Что?"
- сказал он мне однажды, сверкнув на меня своим юпитерским взглядом
- по вашему свет существует лишь поскольку вы его видите? Нет! Это
вас не было бы, если бы свет вас не видел" (25, 245). Вот откуда внимание
Гете к условиям окружающей среды.
Показательно, что А. Гумбольд посвятил немецкое издание своего труда
"Идеи по поводу географии растений" (Тюбинген: Париж, 1807) "своему
почитаемому другу и учителю Гете".
Гете всегда интересовала пластичность растительных форм в связи со
средой, с климатическими условиями, отражение в строении
растительных семейств .изменений географической среды. Жизнь
выступала для Гете как диалектическое единство эндогенного и
экзогенного начал, как их подвижное средостение.
К 1787 г. у Гете созревает его концепция метаморфозы растений. В
1790 г. Гете публикует статью "Опыт о метаморфозе растений". Понятие
метаморфоза Гете заимствовал у К. Линнея. Процессы возникновения
растительных форм, закономерности их образования и преобразования
были поняты Гете как процессы метаморфоза некоторого первотипа, а
сам метаморфоз как процесс, "посредством которого один и тот же орган
представляется нам многообразно измененным".
По Гете, метаморфоз определяет направленность изменений, ведущих
к возникновению внутренне расчлененного целого, ведущих к тому, что
находится на одной из стадий окончательного завершения. Сам феномен
метаморфоза Гете стремился объяснить в плане физиологии развития, т. е.
науки, которая в его время фактически еще не сложилась. Если для И.
Канта форма есть исходная упорядоченность, которая определяет
дальнейшую судьбу вещи, то для И. В. Гете форма не априорна, она не
определяет становящееся, а сама рождается в становлении. По Гете,
завершенные результаты генетического процесса, ставшие образования
должна изучать особая наука - морфология. Настало время,- считал
Гете,- узаконить морфологию как особую отдельную науку.
"Морфология... главным образом интересуется органическими формами
(Gestalten), их различием, их образованием и преобразованием (Bildung
und Umbildung)" (Цит. по: 14, 509). Морфология по Гете должна
представлять собой новую науку, хотя и не по содержанию новую, ибо
оно было известно и ранее, но по подходу и методу. Сущность
морфологии заключается в рассмотрении отдельных органических форм с
точки зрения их взаимосвязи и взаимозависимости. По существу то, чем
занимался Гете, мы бы теперь назвали "морфологией развития".
Свои морфологические сочинения Гете объединил под общим
заголовком "Образование и преобразование органических существ", в
качестве эпиграфа к которым он выбрал афоризм Тюрпена: "Видеть
становление вещей-лучший способ их объяснения". Гете постоянно
подчеркивал, что если мы будем рассматривать все формы, особенно
органические, то найдем, что нигде нет ничего устойчивого, ничего
покоящегося, законченного, что все, напротив, скорее находится в
постоянном движении. "Все образовавшееся,- отмечает он,- сейчас же
снова преобразуется, и мы сами, если хотим достигнуть хоть скольконибудь
живого созерцания, природы, должны, следуя ее примеру,
сохранять та38
кую же подвижность и пластичность" (9, 12). "Если я вижу пред собой
возникший предмет, спрашиваю себя об его происхождении и обращаюсь
к пройденному им пути, насколько я могу проследить его, то
обнаруживаю ряд ступеней, которые я, правда, не могу видеть рядом друг
с другом, однако в воспоминании должен представить себе как некое
идеальное целое" (14, 513).
Наукой об изменении органических существ Гете считал физиологию,
поэтому он подчеркивал, что морфология есть лишь вспомогательная для
физиологии наука, "служанка физиологии". Если естественная история
может нечто объяснить из становления, то морфология "хочет только
изображать, а не объяснять". Итак, Гете приходит к выводу, что
органическая целостность, органическое существо есть нечто
амбивалентное, внутренне противоречивое. Органическое существо есть и
нечто становящееся и нечто ставшее. Такую ставшую форму Гете
обозначает немецким термином "Gestalt". Гете убежден, что все
существующее должно также обнаруживаться и показываться. Такой
упрочившейся формой обнаружения целостности и является "гештальт".
"Gestalt", в сущности, схватывается зрением, заявляет Гете. Органическая
целостность состоит из гештальтов, в свою очередь гештальт
представляет собой надэлементное образование в составе целостности, ее
обособившуюся подсистему (20).
"У немца для комплекса проявлений бытия какого-нибудь реального
существа имеется слово "Gestalt". Употребляя его, он отвлекается от
всего подвижного и принимает, что все частности, входящие в состав
целого, прочно установлены, закончены и закреплены в своем
своеобразии, отмечает Гете" (9, 11-12). Однако любой гештальт чреват
внутренним дуализмом, поскольку нельзя даже вообразить себе
неизменность формы. Отсюда та контрадикторная характеристика
гештальтов, которую мы находим у Гете. Гештальт "есть нечто
подвижное", становящееся, исчезающее Щит. по 14, 515). Учение о
гештальтах (Gestaltenlehre) "есть учение об изменениях
(Werwandlungslehre). Учение о метаморфозе - ключ ко всем
обнаружениям (Zeichen) природы" (Цит. по: 14, 515).
Итак, для Гете гештальт есть продукт процесса целостнообразования,
его видимый результат, но это такой упрочившийся результат, на смену
которому всегда может прийти текучее состояние, состояние
изменчивости. Процесс возникновения гештальтов природы есть процесс
их обособления. Триумф идеи метаморфоза Гете усматривал в создании
такой картины живой природы, "где целое распадается, обособляется и
превращается в семейства, семейства в роды, роды в виды, а последние
снова в другие многообразности, до индивидуальности". (Цит. по: 14,
500). Чем совершеннее становится целостность для Гете, тем ме39
нее похожими друг на друга оказываются его гештальты.
Объяснительным принципом для органических целостностей является
процесс становления. Но с чего начинается само становление? Гете
исходит из идеи прогрессивного развития, связывающего высшие
организмы с низшими. Поэтому исходным пунктом филогенетического
процесса для него служат менее совершенные организмы. Он, например,
утверждает, что если рассматривать растения и животных в их самом
несовершенном состоянии, то их едва можно отличить друг от друга.
С точки зрения Гете, целое возникает прежде своих обособляющихся
частей, но в неоформленном, негештальтивированном виде. Гете даже
старался найти среди других растений прарастение (Urpflanz) в его
телесной негештальтивированности. Процесс гештальтивирования был
понят Гете как возрастание неоднородности в составе простейшей формы
полярности, как процесс выработки системой недостающих ей органов,
как возникновение более сложной упорядоченности по сравнению с
первичным у более однородным бытием.
Исследования по филогенезу дополнялись у Гете исследованиями
индивидуального развития, исследованиями метаморфоза насекомых (об
этом сохранились две тетради 1796 и 1798 гг.)
Нечто единичное, характеризующееся предельно возможной
простотой, Гете называл прафеноменом. Соображения о существовании
прафеномена как некоторого исходного пункта филогенеза Гете
подкреплял аналогиями из области онтогенеза. На пример, если мы
возьмем боб до прорастания, в его неразвернутом виде, то найдем в нем и
корень, и стебель, и лист. Но здесь они "бесцветны и полуразвиты".
Точно так же обстоит дело 1 куколке, где "одна часть имела и проявляла
не больше ценности и значения, чем другая". Затем члены обособились
друг от друг;
и приобрели определенные противоположные особенности. В бабочке
каждая часть уже определена для своей функции "и навсегда привязана к
ней". Метаморфоз насекомого приурочен смене образа жизни и ведет от
оцепенелого состояния "к наиболее многообразно употребляемому и
ловкоподвижному". Когда развитие достигает стадии зрелости,
оказывается налицо свободное движение и деятельность взрослой особи,
так что "благодаря многообразному определению и обособлению
органических систем становится возможным размножение".
Именно "динамический способ рассмотрения", изучение
растительных форм в их становлении позволил Гете сделать его
крупнейшее естественнонаучное открытие - обнаружить способность
превращения протолиста, который в современной эволюционно биологии
называется филломом, в элементы цветка. "Само собою разумеется,-
пишет он,- что мы должны были бы иметь одно
общее слово, которым могли бы обозначить этот столь разнообразно
видоизменяющийся орган, и сравнивать с ним все проявления его формы;
в настоящее время мы должны удовлетвориться возможностью
сравнивать эти явления в их движении вперед и назад по отношению друг
к другу. Ибо мы можем одинаково хорошо сказать, что тычинка является
сжавшимся лепестком и что лепесток - это тычинка в состоянии
расширения, что чашелистик - это сжавшийся, приближающийся к
известной степени утонченности стеблевой лист и что последний - это
под напором грубых соков расширившийся чашелистик" (9, 57).
В результате систематических наблюдений за однолетним семенным
растением Гете формулирует гипотезу "Все есть лист". В записи от 18 мая
1787 г. Гете вспоминал: "Я понял вдруг, что в том органе растения,
который мы обычно называем листом, сокрыт истинный Протей, который
может проявляться и скрываться в любых формах. Развитие растения...
сводится в результате к листу, который столь неразрывно связан с
будущим зародышем, что одно без другого невозможно себе
представить". Идеи Гете были использованы для объяснения образования
метаморфизированных органов в филогенезе разных систематических
групп растений.
При подготовке статьи "Опыт о метаморфозе растении" к печати,
касаясь своего сотрудничества с И. Г. Гердером, Гете писал: "Наши
научные знания путем обмена сведениями и споров ежедневно очищались
и обогащались" (9, 18).
Идея первотипа в значительной мере была общим достоянием и И. Г.
Гердера и И. В. Гете.
Согласно Гердеру, внизу, "где развитие не зашло далеко", в царстве
растений и зоофитов, праформу еще нельзя распознать, она заметнее
выступает в строении более совершенных живых существ. По Гердеру,
при всех различиях, какие существуют между живыми населяющими
Землю существами, среди них "как бы царит одна основная форма,
которая и варьируется, порождая нескончаемые различия" (8, 427). Такая
логика подталкивает Гердера к плоскому эволюционизму, к отрицанию
перерывов постепенности. Гердер, к примеру, утверждает, что, создавая
мозг, "природа воспользовалась одним единственным типом строения и
всюду от ничтожного червя и насекомого неукоснительно следовала
этому типу" (8, 86). Основная форма по мере восхождения все более
приближается к человеческому облику.
В противоположность Гердеру, Гете считал, что внимательный
естествоиспытатель, наблюдающий явления природы, никогда не станет
пытаться приблизить друг к другу три грандиоз3.
Зак. № 82 41
ные вершины: кристаллическую неживую природу, мир животных и мир
растений.
В отличие от Гердера, Гете особое внимание уделял переходным
звеньям в цепи развития, промежуточным формам. Идея поляризации
требовала от него применительно к процессу метаморфоза признания
борьбы, столкновения двух взаимоисключающих начал:
стабилизирующего начала (начала гештальтивирования) и начала ломки,
изменения, трансформации. Как мы помним, по Гете, сопряжение
организма с внешними обстоятельствами включает в себя два отдельных
акта: 1) сопряжение, при котором структурная единица органического
движения вступает в действие; 2) сопряжение, при котором организм сам
испытывает действие. За счет такого диалектического цикла - по
принципу "отдай, чтобы получить" - и происходит, по мнению Гете,
филогенетическое становление органических форм, возникает их
"притертость" к среде. С его точки зрения, метаморфоз растений
показывает два ряда законов, по которым образуется растение:
1) закон внутренней природы, посредством которого растение строится;
2) закон внешних условий, посредством которого растения
модифицируются. По представлениям Гете, природа заполняет своей
безграничной продуктивностью все пространства Земли, но не всему
возникающему она может, дать место, еще менее может она предоставить
ему долговечность. Все, что возникает, ищет простора и хочет
долговечности, поэтому оно вытесняет другие существа с их места и
ограничивает продолжительность их существования. Вот почему именно
продуктивность природы порождает вытеснение одних форм другими.
Изучая, как изменение внешних условий сказывается на метаморфозе
растений, Гете ставит опыты над различными видами и устанавливает,
что растения, развивающиеся в темноте, удлиняют несоразмерно стебель,
боковых ветвей у них не появляется метаморфоза не происходит. Гете
здесь вплотную приближается к понятию гипоморфоза: недоразвития
организма при отсутствии благоприятных условий. Последующие
наблюдения позволяют ему сделать вывод, что свет тотчас же приводит
все в действие растение зеленеет, и ход метаморфоза продолжается
вплоть до оплодотворения.
Уже в 1790 г. Гете вводит понятие о патоморфозе: он различает
нормальный метаморфоз и паралогические сдвиги в фазах его
прохождения. "Если при нормальном метаморфозе,- рассуждает Гете,-
природа двигается крупными шагами к выполнению крупной задачи
воспроизведения, то при ненормальном она идет вспять на одну или
несколько ступеней" (Цит. по: 16, 54). По мысли Гете, гипоморфоз
оставляет свое создание в состоянии внутренне бессильном и никчемном.
Противоположностью гипо42
морфоза является гиперморфоз: переразвитие тех или иных органов или
организма в целом. Эти представления Гете о гипо- и гиперморфозе (как
мы теперь их обозначаем) советский зоолог Мензибер интерпретировал
следующим образом: "...Развитие органов или частей как бы связано в
рамках определенного бюджета, часть всей суммы может быть
перенесена из одной рубрики в другую, одна часть организма может
получить большее развитие, другая как бы экономизирует то, что на нее
потрачено, получая меньшее развитие" (17, 47).
Следуя методу Спинозы, Гете в бесконечном разнообразии живой
природы искал единства, которое усматривал в идее "типа".
Когда Гете еще только приступал к исследованию метаморфоза
растений, он отмечал в письме к Ф. Г. Якоби, что прилагает все приемы,
на какие только способен его дух, чтобы ближе познать те общие законы,
"по которым организуются живые существа". Согласно этим законам, он
требовал схватывать внешние, видимые, осязаемые части органических
целостностей в их взаимосвязи, воспринимать их как проявления
внутренней природы и таким образом овладеть целым. Поскольку тип в
известной степени подчиняется общим внешним законам, то природа
"получает возможность производить то чрезвычайно различные образования,
то разделять пропастью весьма родственно близкие" (9, 149). Вот
почему Гете призывал следить за типом, "чтобы этот Протей никуда не
ускользнул от нас". "Я был вполне убежден,- отмечает он,- что все
органические существа пронизывает один общий, через метаморфоз
возвышающийся тип, позволяющий себя хорошо обнаружить во всех
своих частях на известных ступенях и долженствующий так же быть
признанным и там, когда он скромно скрывается на высшей ступени
человечества" (цит. по:14,518).
Следовательно, и простую, неразвитую форму, и зрелую, развитую,
Гете рассматривал как модификации одного и того же единого начала,
которое он называл типом, или общим гештальтом. Последний может
быть обнаружен во всех экземплярах данного рода целостностей. Тот
формообразующий принцип, который приводит к возникновению общего
гештальта, Гете называл идеей, вкладывая в это понятие всецело
материалистическое содержание. Мы, говорил Гете, предполагаем в
природе известную последовательность, мы доверяем ей в том, что она во
всех частных случаях будет поступать по известному правилу. Согласно
ему, все органические целостности сформированы по одному типу,
"который в своих весьма постоянных частях лишь более или менее
уклоняется туда и сюда и все еще посредством размножения ежедневно
совершенствуется и преобразуется" (14, 518). Соответствующий прообраз
существует если не для чувств, то для ума.
Всеобщность одновременного метаморфоза, т. е. одновременного
превращения низшего организма в высший, указывал Гете, делает
возможным тип.
В 1812 г. Кювье создает учение о плане строения (Ваump1ап), которое
кратко обозначили как теорию типов. К 1830 г. относится публичный
спор между Кювье и Жоффруа Сент-Илером в Парижской академии наук.
Жоффруа отстаивал единство плана строения (unite du р1ап) "по всему
фронту" животного мира и пытался наметить его варианты. Вместе с тем
он признавал скачки, или перерывы постепенности: "Первая птица
выползла из яйца рептилии". Гете считал термин unite du р1ап слишком
телеологическим и взамен предлагал термин unite dе type (единство типа).
В противовес Жоффруа Сент-Илеру Кювье считал необходимым наметить
четыре установочных типа, которые можно было признать в качестве
масштаба для всех животных. Впоследствии к его классификации
примкнул К. Бэр. По мысли Гете, Кювье идет от отдельного к общему, а
Жоффруа Сент-Илер своим внутренним взглядом видит целое и убежден,
что единичное может постепенно развиться из него. Однако истина
заключается в том, чтобы попытаться объединить позиции
"наблюдающего детали" и того, кто "исходит от идеи". Разделение и
соединение (анализ и синтез) - нерасторжимые жизненные акты. Одно
не существует без другого. Хочешь, не хочешь, приходится двигаться от
единичного к общему и от общего к единичному, и чем интенсивнее
осуществляются эти духовные функции, подобные вдоху и выдоху, тем
лучше для науки и ее друзей.
Конечно, поиски И. В. Гете праживотного (точно также, как
предшествующие им поиски прарастения) могли приобрести спекулятивный,
чисто умозрительный характер. Но для Гете был важен не
конкретный облик первофеномена (сумрачность - магнит-протолист), а
сам принцип возвышения производительной способности материи,
начиная от некоторой гипотетической стадии прафономена, Протея. Этой
идее он и оставался верен во всех настойчивых поисках первоформы.
Ведь возвышение организации всего живого действительно подчиняется
единому плану перехода от однородного и общего к разнородному и
частному. Тип, выражаясь современным языком,- это способ
поляризации формо-образующнх сил. Лишь за счет постоянной смены
состояний геш-тальтивированности - негештальтивированности
складывается преемственность процесса развития. Само соотношение
поляризующихся крайностей (однородного - разнородного) выступает
движущей силой развития. Создание новшеств путем видоизменения
ранее существующего происходит лишь благодаря такой схеме
поляризации формообразующих сил, которая должна быть в наличии.
Вдохновенный пример Гете делает Ф. Шеллинга одним из самых
ярких глашатаев и пропагандистов органоцентрического типа мышления.
Шеллинг разделяет мысль Гете о том, что в основе всех видоизменений,
составляющих эволюцию природы и протянувшихся от ископаемых
неорганических остатков вплоть до органических образований лежит
один основной тип. По Шеллингу, именно непрерывное деление и
дифференцирование можно рассматривать как "органическую
метаморфозу Вселенной", а полярность - как "всеобщий динамический
источник деятельности".
Известно, что Шеллинг участвовал в проведении естественнонаучных
экспериментов под руководством Гете. В "Наброске системы
натурфилософии" (1799 г.) Шеллинг вслед за Гете утверждает, что
формирование абсолютного продукта есть не что иное, как
гештальтивирование (Gestaltung) (37). (В буквальном смысле продукт
образования есть "образ". Однако в русской огласовке слишком много
посторонних ассоциаций накладывается на такое понимание. Gestaltпродукт
своего собственного формирования. Этот смысл термина в
значительной мере утрачивается при переводе его словом "образ". Вот
почему немецкий термин мы предпочитаем русскому переводу.)
Развивая идею Гете о том, что органическая целостность появляется
на свет в неоформленном, несложившемся виде, Шеллинг приходит к
выводу, что переход от одного гештальта к другому происходит через
состояние безгештальтности (Gestaltlosigkeit) (37, 42-43). То, что сейчас
известно как переход в область неустойчивости, было понято Шеллингом
как процесс расгештальтивирования. Мысль Шеллинга состояла в том,
что переходное состояние потому и будет переходным, что в нем стерты
специфические черты низшей фазы и еще не развиты специфические
черты высшей.
Другим великим философом, который воспринял идеи Гете, был
Гегель. Лишь с рядом оговорок Гегель признавал приоритет Ф. Фихте и
Ф. Шеллинга в разработке кардинальных проблем диалектики. Только И.
В. Гете Гегель открыто признавал своим духовным отцом. Обращаясь к
Гете 24 февраля 1821 г., Гегель писал: "Вы ставите во главу угла простое
и абстрактное, что так удачно называете прафеноменом... Выискивать
своим чутьем этот прафеномен, освобождать его от всяческих прочих
случайных для него самого сопутствующих моментов, постигать его, как
говорим мы, абстрактно - это я считаю делом великого духовного чувства
природы, равно как метод такой вообще считаю поистине научным
для познания в этой области" (5, 389). Со своей стороны, письмо Гегеля в
сокращенном и слегка переработанном виде Гете включает в
"Приложение к учению о цвете". Письмо, адре-
сованное самому Гегелю, Гете заканчивает знаменательной припиской:
"Абсолюту
покорнейше
препоручает себя
в дружеские руки
прафеномен".
Веймар, начало лета 1821 года" (5, 397).
Растроганным признанием звучит письмо Гегеля Гете от 1825 г. "Мне
хочется назвать себя вашим сыном, у вас почерпала душа моя силу
противоборствовать абстракции, ваши творения были сигнальными
огнями на моем пути" Цит. по: 24, 27).
Таким образом, призыв Гете, обращенный к Гегелю, не остался
неуслышанным. В письме к Гегелю от 7 октября 1820 г. мы находим
такие строки: "Продолжайте же принимать участие в моих способах
рассматривать предметы природы, как поступали Вы доныне. Здесь речь
идет не о мнении, каковое надлежит распространять, но о методе, каковой
надлежит сообщать, чтобы каждый мог пользоваться им как орудием по
своему разумению" (5, 384).
Поскольку метаморфоз определяет направленность изменений,
ведущих к возникновению внутренне расчлененного целого, поскольку
этапы метаморфоза - это этапы перехода слабоструктурированного
однородного состояния в состояние отчетливо гештальтивированное,
постольку процесс метаморфоза составляет объективный аналог
восхождения мысли к интегрированному единству взаимодополняющих
определений, к конкретному понятию. Этот метод восхождения от
абстрактного к конкретному и был заимствован Гегелем у Гете. Путь
восхождения - это траектория движения от первичного состояния, где
"начальное есть наиболее абстрактное, потому что оно есть начальное и
еще не двигалось вперед, а последний образ (Gestalt), возникший из этого
поступательного движения, представляющего собой процесс развития
определений, является наиболее конкретным образом (курсив наш.- Е.
Р.") (7, 44). Становление конкретной целостности по мысли Гегеля
начинается с чего-то абстрактного в смысле неразвитого, не
претерпевшего перегештальтизации (Umgestaltung). Затем на смену
негештальтивированному состоянию целостности приходит состояние
гештальтивированное, когда система "творит из себя свою собственную
предпосылку", когда она начинает воспроизводиться на ею же самой
выработанной основе и оказывается способной к порождению "дочерних"
систем, аналогичных по своей организации. В "Философии природы" на
проблеме гештальтов и их образования Гегель останавливается дважды.
(6, 209-230, 445-473). Для него в гештальтах
природы форма манифестирует себя сама и "не есть лишь обнаружение
своеобразного отпора внешнему насилию". Такое "манифестирование"
формы проходит три этапа. На первом этапе гештальт, еще не
вступивший в движение опосредствования, не вступивший в сопряжение с
внешними обстоятельствами, выступает как внутренняя безгештальтность
(Gestalt als innere Gestaltlosigkeit). На втором этапе гештальт существует
"как еще не осуществленный" (35, 255), это его "личиночная" стадия. На
третьем этапе возникает реальный гештальт, осуществивший себя;
такова бабочка. Следовательно, процесс становления органических
целостностей, по Гегелю, охватывает переход от безгештальтностй к еще
не осуществленному гештальту и от неосуществленного гештальта к его
зрелой, классически развитой форме.
Органическая целостность творит свое собственное разгештальтивированное
состояние как необходимую предпосылку перехода в
развитую форму - такова глубокая мысль И. В. Гете, оплодотворившая
историю диалектики в немецкой классической философии. Это открытие
было по достоинству оценено современниками Гете - выдающимися
мыслителями, прокладывавшими дорогу в наше время.
Не случайно в 1869 г. Т. Гексли открыл первый номер организованного
им журнала "Nature" стихотворением И. В. Гете "Природа",
ключевой к пониманию которого может служить строфа:
А1so bestimmt die Gestalt die
Lebensweise des Tiers.
Und die Weise zu leben sie wirlet
Auf alle Gestalten Machtig zuruck
(Строй жизни вновь возникает (возвращается) из своих гештальтов
соответственно строю формирования самих гештальтов.- Е. Р.)
По мысли Конрада Лоренца, эволюция "есть дифференциация частей
и их подчинение целому" (36, 319). Именно такое понимание эволюции
он связывает с именем Гете. В XX в. научные заслуги Гете среди
биологов признавал не только К. Лоренц, но и Л. фон Берталанфи. Кроме
уже названных авторов, мир научных мыслей Гете привлекает внимание
М. Планка, М. Борна, В. Гейзенберга. А. Эйнштейна. На XII съезде
лауреатов Нобелевской премии в Линдау (июнь 1962 г.) М. Борн сказал:
"Подумаем же о Гете, о тех, кто его изучает и старается мыслить в его
духе... и о том, чему следовало бы и нам поучиться: не забывать, погружаясь
в увлекательные подробности, о смысле целого" (22, 39).
28 августа 1949 г. по случаю 200-летия со дня рождения Гете И. Р.
Бехер в своей речи в Веймаре говорил: "Мы должны ставить вопрос так:
не назад к Гете, а вперед к Гете, и вместе с Гете-вперед" (29, 78).
Вот почему нам трудно согласиться с мнением А. В. Гулыги, который писал:
"Гете принадлежит выдающееся место в числе предшественников эволюционной
теории. Но когда он попытался сформулировать некоторые общие
методологические идеи, то на поверку оказалось, что он разрабатывает метод,
имеющий в науке весьма ограниченное применение, а подлинная среда которого-искусство"
(13, 26). На наш взгляд, гораздо в большей мере отвечает
истине тот вывод, который сделал Г. Н. Волков. У Гете системный подход уже
явственно разворачивается "в тот метод, который позднее был развит и
разработан Гегелем и Марксом как метод восхождения от абстрактного к
конкретному" (4, 78).В свете материала, представленного в I главе,
становится ясно, что организмические представления
естествоиспытателей и натурфилософов начала XIX в. получили
неожиданное подтверждение в современной науке. В ряду достижений
синергетики свое оправдание находит и совместное открытие ГетеШиллинга
закономерности любого метаморфоза: смены
негештальтивированного состояния гештальтивированным как реальной
основы, реального принципа становления системы целостностью.
XX век - век торжества диалектической концепции развития. Именно в
XX в. возникают все новые и новые естественнонаучные концепции,
отражающие специфические закономерности эволюции живых
организмов, химических систем, земной коры, планет и звезд. Эволюция
материи предстает как процесс развертывания во времени и пространстве
новых свойств изучаемых объектов. Благодаря открытиям синергетики
стало ясно, что самоорганизация проявляется в самосогласованном
функционировании системы за счет внутренних связей с внешней средой.
Нелинейная термодинамика признала, что некоторые части Вселенной
действительно могут действовать как механизмы. Таковы замкнутые
системы, в которых приток энергии из внешней среды и отток энергии во
внешнюю количественно равны друг другу. Но замкнутые системы
линейного типа в лучшем случае составляют лишь малую долю
физической Вселенной. У исследователей природы в настоящее время не
вызывает сомнения тот факт, что возможности линейной теории,
возможности интерпретации физической Вселенной в духе механизма
принципиально ограничены, поскольку за пределами соответствующей
интерпретации лежит огромный круг явлений, требующих разработки
нелинейных методов анализа. Однако, в XVIII в., когда зарождались
органицистские концепции в естествознании и философии, механицизм
отнюдь не утрачивал еще своего лидирующего положения. Поэтому не
только XVIII, но и весь XIX в. проходят под знаком борьбы механицизма
и органицизма. Оба философских направления борются за первенство в
естественнонаучной картине мира. XVIII в. по существу не мог выйти за
пределы мануфактурного производства, связанного с ремесленной
технологией. А все ремесленное производство строится в соответствии с
одним главным принципом:нужно создать структуру, чтобы она
заработала. Конструирование машины всегда предшествует ее
функционированию. Технологическую конструкцию достаточно
запустить, достаточно привести в действие, чтобы получить искомый
результат. Ремесленная технология выступала поставщиком тех
наглядных "моделей", того удобного способа объяснения вещей, которые
не могла не взять на вооружение для решения собственных задач наука
как самостоятельная отрасль общественного разделения труда.
Р. Декарт был одним из первых мыслителей, который с подобными
мерками подступился к объяснению живой природы, к объяснению
поведения живых существ. Он писал, что наше тело есть не что иное, как
машина из земли, которую создал бог: он вложил в нее все детали,
которые потребуются, чтобы ходить, есть, дышать, и, наконец, чтобы она
приобрела все наши функции. Все функции, которые он приписывал этой
машине, естественно следуют из расположения органов, не больше и не
меньше, чем ход башенных часов или другого автомата - из
расположения маятников и колес.
Принципы ремесленной технологии "мозолили" глаза, были широко
доступны. Они же легли в основу механистической картины мира,
овладевшей умами людей, а значит, предопределившей их отношение к
природе. Отсюда возвеличивание Ф. Бэконом человека как повелителя и
господина природы. То же представление о человеке как властелине и
собственнике природы господствовало в мировоззрении Р. Декарта. В
рамках такой идеологии природный мир стал рассматриваться как
неисчерпаемый арсенал средств для выживания и конкуренции.
Инерционность этих представлений давала о себе знать и в XVIII в.
Например, в завоевавших широкую популярность работах Ж. О. Ламетри:
"Человек-машина" (1747 г.), "Человек-растение" (1748 г.). Но
одновременно накапливались эмпирические сведения, подготавливающие
возникновение новой, органицистской "парадигмы" научного мышления.
Появилась масса медицинских наблюдений о человеческом организме,
его функциях в норме и паталогии, о дифференциации органов человеческого
зародыша и т. д. Выходят из печати книги: К. Ф. Вольфа "Теория
зарождения" (1759 г.), Д. Нидгема "Новые открытия при помощи
микроскопа" (1769 г.), И. Ф. Блуменбаха "Стремление к формированию"
(1781 г.). В 1749-1788 гг. Ж. Л. Л. Бюффон публикует многотомный
труд "Естественная история". Чтобы лучше представить остроту
противостояния двух мировоззрений, следует обратиться к взглядам
наиболее ярких глашатаев органицизма: Д. Дидро и Ф. В. И. Шеллинга.
естественнонаучных представлений, опирающихся на принципы
механицизма и антиэволюционизма.
Для построения системы контраргументов, направленных против
ненавистных ему взглядов, Д. Дидро обращается к специфической форме
упорядоченности живой природы, а именно к анализу зародыша, из
которого вырастает взрослый организм. "Яйцо - вот что ниспровергает
все учения теологии и все храмы на земле, а вместе с ними
механистические представления Декарта и Ламетри!" - восклицает Д.
Дидро. По отношению к ма50
терии и жизнь и способность ощущения - лишь "продукт ее организованности".
То, что мы называем "клеточкой", Дидро-естествоиспытатель
называет "живой молекулой", "живой точкой". Согласно
Дидро, в результате последовательных присоединений одной живой
молекулы к другой, их слияния возникает особое существо. Объединение
яйца с зародышем-это случай объединения, сцепления, сочетания,
тождества наиболее полного, какое можно только себе представить. В
работе "Сон Даламбера" Д. Дидро пишет: "Ясно, что присоединение друг
к другу двух живых молекул есть нечто совсем другое по сравнению со
смежностью двух инертных масс" (10, 300).
Д. Дидро одним из первых мыслителей ставит проблему возникновения
живой организации не как проблему для философских
спекуляций, а как задачу естественнонаучного рассмотрения. "Жизнь -
ряд действий и противодействий... Будучи живым, я действую и
противодействую (инертной.- Е. Р.) массе" (10, 306). Итак, все сводится
к тому, чтобы "вызвать особого рода единство, существующее только в
животном... Клянусь, если это не сама истина, то очень к истине
приближается..." (10, 300). Исследовательское внимание Д. Дидро
приковывают два фундаментальных факта: спонтанное возникновение
жизни на Земле и переход материи неощущающей в ощущающую.
Таковы главные вехи решающих переворотов в стратегиях организации
материи. С появлением жизни начинается эволюция от простого к
сложному, от низших форм жизни к высшим, от недифференцированных
структур к дифференцированным. Дидро замечает, что полипообразные
животные отделены от людей непостижимым промежутком веков и
последовательных развитии. "В вопросе о первоначальном образовании
животного неосновательно исходить в своих взглядах и наблюдениях из
уже сформировавшегося животного, следует обратиться к его первому,
зачаточному состоянию" (10, 309). "Что представлял собою слон при
своем возникновении?" - задается он вопросом. И аппелирует к данным
эмбриологии, согласно которым зародыш - мягкое, волокнистое,
бесформенное, червеобразное вещество, более похожее на клубень и на
корень растения, нежели на животное. Для Дидро очевиден вывод об
отсутствии финальности в процессе развития. "Кому известны породы
животных, нам предшествующих? Кому известны породы животных,
которые воспоследуют?"
"Rerum novus nascit ordo (РОДИТСЯ новый порядок вещей) - вот
вечный девиз вселенной" (10, 303). Касаясь второй проблемы -
возникновения чувствительности - философ подчеркивает, что "из
материи инертной, организованной известным образом, под воздействием
другой инертной материи, затем теплоты и движения получается
способность ощущения, жизни, памяти,
сознания, эмоций, мышления" (3, 29). Чувствительность дифференцируется
благодаря органам. "После того, как я наблюдал, как
пассивная материя принимает состояние, способное к ощущению, уже
ничто не должно вызывать моего удивления",- восклицает герой Дидро,
рассуждающий о тайнах жизни. "Все меняется, все проходит, остается
только целое. Вселенная непрерывно вновь начинается и кончается,
каждое мгновение она зарождается и умирает. Никогда не было другой
вселенной и никогда другой не будет" (10, 303). Интересные соображения
высказывает Д. Дидро о причинах эволюции животного мира:
"Первоначальная формация меняется или совершенствуется под влиянием
необходимости и обычных функций//(10, 303). Глава энциклопедистов
ставит перед современной ему наукой и другой вопрос, до конца
нерешенный вплоть до наших дней,- вопрос о себетождественности
живых систем. "Каким образом, не имея ни одной молекулы, которая
была бы во мне при рождении, я остался самим собой для других и для
самого себя?" (10, 314). Не случайно, при оценке философских
антиципаций Д. Дидро В. И. Ленин писал, что тот вплотную подходит "к
взгляду современного материализма" (3, 28).
Оплотом механизма всегда был односторонне истолкованный
детерминизм. Ученые-естественники были приучены мыслить в понятиях
линейной причинности. Использование соответствующего понятийного
аппарата приводило к сведению живых явлений к мертвым движениям, к
объяснению жизни через понятия толчка и тяжести. Критическое
разоблачение этой несуразицы впервые предпринял И. Кант. В системе
кантовского критицизма подобные "основоположения" познавательной
деятельности были поняты как продукты рассудочной рефлексии,
несовместимые с принципами диалектического разума. "Реформа образа
мышления", которую предпринял И. Кант, была направлена против
широко распространенной в XVIII в. концепции, согласно которой
движение всецело сообщается предмету извне. Уже в первой работе
"Мысли об истинной оценке живых сил" (1746 г.) И. Кант приходит к
формулировке проблемы самодвижения, задается вопросом, как
естественное тело приобретает способность иметь источник жизни в
самом себе. Размышления о естественных причинах, которые могут 'быть
приведены в действие с приумноженными силами, постоянно оставались
в поле внимания философа вплоть до создания им такого
фундаментального труда как "Критика способности суждения" (1790 г.).
Во "Всеобщей естественной истории и теории неба" (1755 г.) И. Кант
прямо заявил, что слепой механики сил природы вполне достаточно,
чтобы объяснить движение небесных тел. Взаимное расположение орбит,
совпадение направления свободно парящих
тел, эксцентриситет - все это может быть объяснено простейшими
механическими причинами и можно наверняка найти эти причины. Но тех
же законов механики недостаточно, чтобы точно выяснить возникновение
одной только былинки или гусеницы. Законы механики не могут служить
целям объяснения, если речь идет не о возникновении небесных тел, а о
возникновении ничтожнейших растений или насекомых (11, 126-127). В
постановке проблемы генезиса живых организмов И. Кант вполне
отчетливо зафиксировал неспособность теории линейной причинности
"вывести" качественно новый предмет естественнонаучного рассмотрения
из ранее принятых оснований. В своих попытках рационального
объяснения жизни старый детерминизм заходит в тупик, он вступает в
противоречие с самим собой. Отсюда необходимость выхода к новым
методам, а значит - к новой системе категорий в понимании процессов
жизни. В статье "О применении телеологических принципов в
философии" (1788 г.) Кант прямо утверждает: "Так как понятие
организма уже предполагает, что существует материя, в которой все
взаимно связано как цель (результат.- Е. Р.) и средство, и это даже
можно мыслить только как систему конечных причин, стало быть,
возможность такой системы допускает лишь телеологический, а никак не
физико-ме-ханический способ объяснения" (12, 91). Развернутую
разработку и всестороннее обоснование этой идеи мы находим в
"Критике способности суждения". "Тайна жизни" ускользала от чисто
аналитического рассмотрения. Поэтому, по мнению И. Канта, требуется
перестройка всего здания естественнонаучного детерминизма. Именно
органические формы являют собой тот тип системной организации, в
котором внутренняя деятельность утверждает свой примат по отношению
к внешней. Для объяснения специфики организации живого Кант
проводит разграничение между каузальностью конечных (cause finales) и
движущих причин (cause efficientes). Причем в организмах, с его точки
зрения, дело обстоит так, что действующие причины подчинены
конечным, и механизм природы (т. е. физико-механическая
необходимость) присоединяется к организму "как бы в качестве орудия
преднамеренно действующей причины" (14, 453). Соотношение действующих
и конечных причин реализуется так, что конечные причины
действуют лишь через производящие (cause efficientes). Этому
разграничению каузальности конечных и движущих причин Кант
посвящает 64 и 65 параграфы своей "Критики" (§ 64. Об особом
характере вещей как целей природы и § 65. Вещи как цели природы суть
организмы). Для вещи как цели природы требуется, "чтобы части (по их
существованию и форме) были возможны только в силу их отношения к
целому" (14, 398).
Специфическая особенность организма заключается в том, что
целостность, представленная организмом, не может функционировать
иначе, как воспроизводя все свои моменты. В то же время любой из
моментов не может воспроизводить себя иначе, как вое производя весь
целостный организм. Эту особенность функционирования живого и
зафиксировал Кант. "...Органическое тело,- указывает философ,- не
есть только механизм, обладающим лишь движущей силой, оно обладает
и формирующей силой, и притом такой, какую оно сообщает материи, не
имеющей ее (организует ее)..." (14, 399). Например, в форме и в строении
глаза я мыслю необходимость быть сформированным определенным
образом. Это должествование содержит необходимость, явно
отличающуюся от физико-механической необходимости. По мысли
Канта, конечная причина - это причина, которая производит не другую
вещь, а самое себя. Здесь, в системе организма требуется, "чтобы части ее
(вещи.- Е. Р.) соединялись в единство целого благодаря тому, что они
друг другу были причиной и действием своей формы" (14, 398). Так,
листья дерева являются его продуктами, но одновременно служат
средством его сохранения. Все в этом теле надо рассматривать как нечто
организованное: что было целью, результатом, "в свою очередь есть
также орган в том или ином отношении к самой вещи" (14, 403).
Кант допускает эволюцию живой природы в соответствии с одной
общей схемой ее организации, где "простота плана может производить
путем укорачивания одних частей и удлинения других, свертывания этих
и развертывания тех столь великого многообразия видов" (14, 449).
Однако, в противоположность Д. Дидро, Кант не признает возможность
спонтанейного возникновение жизни из инертной массы. Из кантовской
трактовки предмета видно, что он отождествляет целесообразность и
закономерность случайного: "Закономерность случайного называется
целесообразностью" (14, 433). С этих позиций Кант приходит к выводу,
что новое в процессе видообразования живых организмов "следует
рассматривать как случайное развитие первоначально существующих в
(данном.- Е. Р.) роде целесообразных задатков для самосохранения" (13,
451).
По Канту, там, где возникает задача с помощью наблюдения изучить
свойства организмов, никто не сомневается в возможности судить о них
но понятию о конечных причинах, т. е. никто не сомневался в том, что в
организмах можно обнаружить то совершенство, которое характеризует
целокупность чего-то сложного или "одновременно совпадает с понятием
субординации его как оснований и следствий в некотором ряду" (13, 133).
Кант прямо говорит о том, что, если разум будет руководствоваться
одним лишь принципом механической причинности, то он непременно
станет "фантастическим и увлеченным химерами" (14,
441). Поэтому принцип целей или конечных причин представляет
собою все же хороший эвристический принцип для исследования частных
законов природы, т. е. как бы мы выразились, законов организации живой
материи. Противопоставив каузальность конечных причин каузальности
действующих, Кант подвергает критике концепцию Спинозы за признание
каузальности лишь одного вида - causa efficientes, которая, по Канту,
характеризуется лишь внешней целесообразностью. Спинозу Кант
обвиняет в том, что тот не признает закономерности случайного, а
признает лишь слепую необходимость, согласно которой все вещи сами
имеют необходимое для того, чтобы вещь была именно такой, а не какойлибо
другой. Следует заметить, что такая критика "жесткого"
детерминизма сохраняет значение для современной науки, тем более она
была актуальна в эпоху засилья механистических представлений о мире.
Для наших дней показательны не только завоевания кантовской
философии, но и ее ошибки, просчеты. Кант отрицает у материи такую
способность, благодаря которой она могла бы сама по себе принять
форму самой себя поддерживающей целесообразности, но в этом пункте
своих рассуждений он вступает в противоречие со своим собственным
"регулятивным принципом". Ведь вся гносеология Канта зиждется на
допущении, что познание умопостигаемого субстрата природы "совершенно
превосходит всю нашу способность". Как же тогда сам Кант
может судить об изначальной "безжизненности", пассивности материи, т.
е. природы в целом? История взлетов и поражений человеческой мысли в
лице крупнейших представителей европейской философии
свидетельствует о том, что вызов со стороны биологии был брошен
философии впервые отнюдь не на XVI Всемирном философском
конгрессе (1978 г., Дюссельдорф). Он прозвучал значительно раньше, уже
в XVIII в., когда только началось отпочкование биологии от
природознания. Ответом на этот вызов явилась разработка
органицистских концепций в философии Канта, а затем в философии
Шеллинга и Гегеля.
С точки зрения Ф. Шеллинга система натурфилософии и система
трансцендентального идеализма взаимодополнительны, но обе должны
быть построены по генетическому принципу. Вместе с тем
возникновение, генезис и системы природы и системы познания Ф.
Шеллингом во многом мыслился преформистски. В основе движения по
ступеням организации как в природе, так и в деятельности познания
лежит исходный тип. Развитие есть не столько новообразование, сколько
развертывание одного и того же типа все в новых модификациях
исходной формы, нуклеарного образования. Поэтому главным для ответа
на вопрос о ступенях формирования некоторой целостности является
вопрос о характере (неотъемлемых, вездесущих чертах) типа, логическо-
го основания всех дальнейших исторических приобретений. Своеобразную
дань при ответе на этот вопрос Ф. Шеллинг отдает платонизму.
У Шеллинга отсутствует идея становления сущности вновь образуемой
системы - крупнейшее завоевание гегелевской диалектики. С точки
зрения Шеллинга, формы явленности типа лишь как-то возвышаются над
исходным основанием. Даже в материалистической интерпретации
преформистская точка зрения выглядит крайне обеднение: "Существует
только одна судьба всех вещей, одна жизнь, одна смерть, ничто не
опережает другое, существует лишь единый мир, единое растение, и все,
что есть, составляет лишь его листья, цветы и плоды, отличающиеся друг
от друга не своей сущностью, а ступенью своего развития" (24, 572). В
такой интерпретации "тип" мыслится как порождающий принцип, как
вечный и тождественный себе умопостигаемый схематизм. Но наряду с
линией платонизма Шеллинг продолжает линию активизма И. Г. Фихте. И
субстанция природы, и субстанция духа наделены движением. Но
движение, направленное на некоторый объект,- уже не просто движение,
а деятельность. Там, где появляется понятие "объекта", появляется
понятие "деятельности" или, как сказал бы Шеллинг, "продуктивности".
Каков же источник продуктивности природы? Диалектическое его
осмысление приводит Шеллинга к выводу, что "без противоположных
друг другу сил невозможно живое движение" (20, 100- 101). Вместе с
тем в системе предпосылок шеллинговского пантеизма диалектический
подход извращается совершенно ложным принципом. Исходный "тип"
как порождающая матрица должен возвышаться над всеми
противоположностями, а это становится, возможно, лишь за счет слияния
противоположностей в нерасчлененное тождество в высшем синтезе.
Последнее нужно мыслить как священную бездну, "из которой все
исходит и в которую все возвращается". В этом абсолютном единстве все
абсолютно. Ничто не отличается от другого. В нем положено все, что происходит
или произойдет: и бесконечное мышление и бесконечная
возможность всех вещей. В этом бесконечном зародыше покоится
универсум со всем богатством жизни и полнотой своих наличных
развитии. В вечном единстве покоятся и прошедшее и будущее. Именно
потому, что в абсолютном единстве есть все, там присутствуют черты
самодовлеющего, ни в чем не нуждающегося животного организма.
Налицо своеобразная перекличка и аллюзия с диалогом Платона "Тимей".
"Ведь бог, пожелавши возможно более уподобить мир прекраснейшему и
вполне совершенному среди мыслимых предметов, устроил его как
единое видимое живое, содержащее все сродные ему по природе живые
существа в себе самом" (Тимей, 30-31). "...Он создал небо,
кругообразное и вращающееся, одно-единственное благодаря своему
совершен-
ству способное пребывать в общении с самим собою, не нуждающееся
ни в каком другом и довольствующееся познанием самого себя
и содружеством с самим собой" (Тимей, 346) (15, 471-474).
Но если в "типе" есть все, то он выступает как первообраз
(paradeigmatos eidos) как умопостигаемый образец (paradeigma). Каков
тип - таково будет его отражение на "нижележащих" уровнях
потенцирования, ведь все "нижележащее" конструируется в соответствии
с первообразом. Матрицей всесовершеннейшего бытия является
организм. Поэтому первый вопрос, который здесь возникает: каков
организм в своем "типе", в своих умопостигаемых чертах? Организм
возникает из самого себя, поэтому возникновение организма не имеет
ничего общего с механической причинностью. "Действия животной
природы не могут быть объяснены, исходя из законов толчка или
тяжести". "...Мы ищем иного объяснения этих явлений и утверждаем, что
они относятся к более высокой сфере действий природы, чем те, которые
основаны на законах толчка или тяжести" (20, 124, 123). Поэтому
несостоятельно общее представление, "согласно которому живое целое
подобно некоему складу или жилищу, где помещены вещи, не причастные
друг другу, не живущие и не действующие одна в другой" (23, 573).
Умопостигаемые черты организма - это стремление к неизменной
самостоятельности, безусловной свободе, неограниченной деятельности.
Как же они могут быть объяснены? Шеллинг согласен с Платоном в том
пункте, что круговорот, как способ существования начала, в наибольшей
мере выражает его вечность и единственность. "...Жизнь заключается в
круговороте, в последовательности процессов, которые непрерывно
возвращаются к самим себе... Каждая организация есть замкнутое в себе
целое, в котором все одновременно; механистическое объяснение здесь
совершенно неприемлемо, поскольку в подобном целом нет ни до, ни
после" (20, 165).
Итак, организм - это такое существо, которое есть одновременно
действие и причина самого себя. Только в качестве самопорождающего
существа организм не нуждается ни в чем другом. В этом пункте Шеллинг
опять-таки разделяет убеждение Платона, согласно которому пребывать
самодавлеющим много лучше, нежели нуждаться в чем-либо.
Без сопротивления нет возвращения - таково одно из диалектических
открытий, до которого додумался И. Г. Фихте. Деятельность, которая
полагает границу своего собственного движения, испытывает некоторый
толчок (Anstoss). И деятельность, которая при этом "отнюдь не должна
быть уничтожена, отражается, обращается вовнутрь; она получает прямо
противоположное направление" (18, 203). Вслед за И. Г. Фихте Шеллинг
4.Зак.№82 57
утверждает, что деятельность, "для которой нет объекта, нет сопротивления,
никогда не вернется к себе самой" (19, 73). Следовательно,
позицию Шеллинга отличает от позиции Платона признание
самодостаточности такого автаркического бытия, которое и нуждается и
не нуждается в другом бытии. Без внешнего бытия организм не может
стать самодостаточным. Но независимым от внешнего бытия организм
оказывается лишь тогда, когда внешнее бытие будет положено или
создано им самим. Специфическое развитие эта тема философских
рассуждений получит в абсолютном идеализме Г. В. Ф. Гегеля.
Итак, организм нуждается в другом для того, чтобы обеспечить свое
собственное существование. Другое, чуждое организму бытие, выступает
как препятствие, которое подлежит преодолению. Но тогда сам акт
полагания организмом своего другого выступает как акт перехода любой
противоположности в свое собственное инобытие. Отсюда логика
превращения абсолюта в чистую материю. Она мыслится как аmогрhоn,
как чистая предпосылка становления. Идея такой материи "находится не
там, где органическое и неорганическое уже разделилось, а там, где они
вместе и едины" (23, 569). Аморфон - это начало, которое может
принять любую форму, а значит, может принять на себя и высокоорганизованную
форму жизни: названное начало "само изначально
бесформенно (аmогрhоn) и нигде не может быть изображено в качестве
определенной материи" (20, 180). Но неопределенной материи, материи
как таковой, присущи формирующие силы. Тенденция к
неопределенности и тенденция к формированию заложены в одной и той
же материи, они поочередно могут брать верх друг на другом и
разворачиваться сначала в первой, а затем во второй потенциях.
Тенденция к формированию находит свое выражение в создании
различного рода гештальтов неорганической и органической природы.
Противоположной тенденцией является стремление природы к
безгештальности. В "Набросках системы натурфилософии" (1799 г.), где
Шеллинг впервые обращается к проблемам философии природы, он
приходит к выводу, что формирование продукта природы выступает как
гештальтивирование (Gesteltung). "Таким образом,-пишет он,-различные
ступени развития являются не чем иным, как различными ступенями
образования, или гештальтивирования. На каждой ступени развития
природа ограничена определенной единственно возможной организацией
гештальта (28, 42, 43).
Определенная продуктивность есть активное образование. Продукт
являет себя находящимся в процессе бесконечной метаморфозы.
"Метаморфоза не может совершаться беспорядочно. Она должна
оставаться в рамках изначальной противоположно58
сти и тем самым быть замкнутой в определенных границах" (21, 207).
Иначе говоря, метаморфоза природы замкнута в движении таких
противоположностей как продуктивность (безгештальтность) и продукт
(гештальт). Родство всех гештальтов "немыслимо без некоего основного
типа, который лежит в основе всех остальных и который все они с
различными отклонениями выражают" (21, 207-208). Как мы помним,
сам "тип" мыслится Шеллингом как абсолютное единство, где борьба
прекращается и противоположности теряются друг в друге. Иначе говоря,
в "типе" обе тенденции - к формированию и безгештальтности - неразличимы.
Но все, что относится к типу, относится к его слепку, к
материализованному изображению. По мере "удаления" от типа чистой
продуктивности становится все меньше и меньше. Только в человеке,
особенно в такой его деятельности как искусство, оказывается вновь
возможным приблизиться к чистой продуктивности. Чистая
продуктивность - это материнское лоно созданий художественного
гения. Применительно к природе Шеллинг утверждает, что "не вещи суть
начала организма, а наоборот, организм есть начало вещей" (20, 125). К
той мысли, что наша философия должна исходить из организма, Шеллинг
возвращался неоднократно."Неорганической природы самой по себе не
существует" (29, 283). Вместе с тем более глубокая мысль Шеллинга, на
наш взгляд, заключается не в обосновании примата жизни в универсуме, а
в признании всеобщих предпосылок, повсеместных корней возникновения
жизни в универсуме природы. Таким "истоком" жизни является
способность материи (природы) к организации. Именно начало
организации поддерживает непрерывность в неорганической и
органической природе и связывает всю природу во всеобщий организм.
"...В дальнейшем мы увидим,- провозглашает Шеллинг,- что
органическая природа вообще есть только более высокая потенция
неорганической и что она именно поэтому возвышается над
неорганической, что в ней то, что уже есть продукт, вновь становится
продуктом" (21, 211). Жизнь есть лишь высшая потенция по сравнению со
всеми неорганическими формами материи. Здесь, в органической жизни,
целое существует не в оторванности от многообразия, а в нем самом. С
этих позиций, каждая ступень неорганического процесса является лишь
"неудачной попыткой" природы отобразить себя целиком. Способность
материи к организации и есть тот Протей природы, который, принимая
различные образы, все время возвращается в бесчисленных явлениях.
Чтобы его поймать, "мы должны шире расставить наши сети" (20, 94).
Природа постепенно производит свои продукты во всем их многообразии
посред59
ством постоянного отклонения от одного изначального прообраза:
"Она различным образом распоряжается как бы одной и той же суммой,
или соотношением сил, выйти за пределы которой она не может" (22,
452). При переходе с одного уровня потенцирования на другой
материальная организация резко изменяет свой вид, состояние и природу.
Поэтому наиболее существенным здесь является вопрос, как понимает
самое организацию Шеллинг. "Организация,- по Шеллингу,- вообще
есть только заторможенная в своем движении и как бы застывшая
последовательность" (22, 367). Возвращающаяся к самой себе
последовательность изменений и есть организация. "Организация - это
заключенная в границы и представленная фиксированной последовательность".
Высшим принципом организации, умопостигаемым образцом
(рагаdeigma) возвращающейся к самой себе последовательности
изменений может рассматриваться,, по Шеллингу, лишь организм.
Понятие нерушимости каждой организации свидетельствует только о том,
что в ней нет части, в которой не продолжало бы сохраняться целое или
из которого нельзя было бы познать целое. "Такое существо, которое мы
должны рассматривать как являющееся одновременно причиной и
действием самого себя, мы называем организованным (анализ этого понятия
дал Кант в "Критике способности суждения"), поэтому то в природе,
что носит характер, индивидуальности, должно быть организацией, и
наоборот" (20, 141). Так мы, идя вслед за Шеллингом, пришли к понятию
организма.
Обращение к достижениям современного ему естествознания
позволило Шеллингу высказать проницательные наблюдения о формах
организации живой природы, о способах ее функционирования. Шеллинг
исходит из того, что мышцы образуются лишь постепенно, благодаря
интенсивному движению. Вместе с тем в тех органах, которые больше
всего упражняются (например, в правой руке, правой ноге и т. д.), тверже,
больше и сильнее не только мышцы, но даже артерии и все остальные
части (20, 167). Таким образом, возвратное причинение, по Шеллингу,
является характерной особенностью не только универсального типа организма,
но и индивидуальной, конкретной особи. По современным
представлениям, организм является неотъемлемой частью природы, при
своем возникновении он обособился и противопоставил себя остальной
природе как внешней среде. В непрерывной борьбе, вырывая из внешней
среды все необходимое для своего собственного существования, организм
сформировал себя своей активностью. Организм строит самого себя за
счет внешней среды и вносит в эту среду продукты своей
жизнедеятельности. Его отношения со средой отличаются
напряженностью борьбы, подвижностью состояний. Эту напряженность
соотношения организма с
внешней средой прекрасно уловил Шеллинг. Указывая, что жизнь
поддерживается лишь непрерывностью внутренних движений, он вместе с
тем подчеркнул: "...Жизнь должна мыслиться в постоянной борьбе с
круговоротом природы или в стремлении утвердить свое тождество в
противовес ему" (22, 370).
Возможность процесса жизни,-провозглашает Шеллинг,-
предполагает "причину, все время заново возбуждающую и беспрерывно
поддерживающую процесс посредством постоянного влияния". Иначе
говоря, деятельность организма предполагает действование, направленное
на самое себя. Эта деятельность есть не что иное как самополагание, в
акте которого мыслится также полагание чего-то противоположного.
Жизнь представляет собой единство распада и восстановления вещества.
Именно в силу постоянного чередования названных процессов жизнь
состоит в непрерывном становлении: это материя, "все время отбрасываемая
в формирование" (20, 128). "Жизнь,-говорит Шеллинг,- состоит
именно в том, чтобы постоянно препятствовать утверждению
неразличенности "препятствовать абсолютному переходу
продуктивности в продукт..."4 (21, 223). Самодвижение в противоположностях
гештальтивирования и безгештальтности Шеллинг
рассматривает как "стремление к всеобщему организму", реализующееся
в борьбе с неорганической природой.
Как мы помним, организация, по Шеллингу, представляет собой лишь
задержанный поток причин и действий. Там, где природа задержала поток
причин и следствий в силу того, что он натолкнулся на сопротивление
извне, поток причин и действий возвращается по кругу к себе. Поэтому
понятие организма характеризует только такую последовательность
причин и действий, которая (будучи поставлена в определенные границы)
возвращается к себе. Шеллинг вновь отсылает нас к своим представлениям
о типе как умопостигаемом принципе конструирования
всякой организации: "...Главная особенность организации заключается в
том, что она состоит во взаимодействии с самой собой, являет собой
производящее и продукт, и это понятие есть принцип учения об
органической природе, из которого априорно могут быть выведены все
дальнейшие определения организации" (22, 369). Если отвлечься от
чрезмерного увлечения априористическим конструированием живой
природы в работах Шеллинга, следует признать, что за
натурфилософскими измышлениями стоит вполне реальное и очень
глубокое предметное содержание. Шеллинг по существу прав, когда он
заявляет: "...Одна и та же природа создает одними и теми же силами
органические и всеобщие явления, с той только разницей, что в
органической природе эти силы находятся на более высокой ступени" (24,
601). Историческая заслуга Шеллинга как раз и состояла в том, что
ему в какой-то мере удалось приподнять завесу будущего и высказать
гениальные теоретические догадки, в чем-то предвосхитившие
дальнейшее развитие эволюционной биологии. "...Природа сохраняет в
животном теле постоянно нарушаемое равновесие, посредством чего она
препятствует восстановлению равновесия, почему все время
сохраняется процесс и никогда не достигается продукт. Обо всем этом до
сих пор, по-видимому, не задумывались" (20, 126). Сравните: "Жизнь есть
борьба. Борьба против равновесия" (25, 219). Шеллинг неоднократно
подчеркивает, что в этом непрерывном восстановлении и нарушении
равновесия только и состоит жизнь. Как же это возможно? Это возможно
лишь благодаря задержке потока причин и действий, о которой мы
говорили выше. Для того чтобы была возможна жизнь, необходимо
постоянное чередование процессов разложения и восстановления. Ни
один из этих противоположных процессов не определяет другой, но они
определяют друг друга. Каждая организация есть замкнутое в себе целое,
в котором все ооновременно:
"...Жизнь заключается в круговороте, в последовательности
процессов, которые непрерывно возвращаются к самим себе..." (20,165).
Общий вывод Шеллинга гласит: "...О органическом целом все служит
причиной и действием друг друга""(22, 347). Если объект в самом себе
содержит внутренний принцип движения, если он щам из себя производит
материал и форму, такой объект "называется живым" (22, 367). В живом
существе каждая отдельная органическая часть тела обладает своей
возможностью не перед собой или вне себя, а непосредственно с собой в
других. И, тем не менее, здесь все единичное, хотя и соединенное в целое,
живет для самого себя.
Вместе с тем Шеллинг сформулировал не только общий принцип
конструирования организма как самовосстанавливающейся целостности,
но и выявил главные этапы указанного самовосстановления. Согласно
Шеллингу, чтобы создать круговорот своей собственной субстанции,
субъект некоторой деятельности оказывается перед необходимостью
вызвать и преодолеть сопротивление своему собственному движению.
Таково непременное условие перехода к более высокому уровню
диалектического процесса. Итак, первый этап самовосстановления -это
противодействие "нагромождению материала извне". Изначальным
направлением движения является идущая вовне деятельность. Однако,
поскольку такая деятельность наталкивается на сопротивление во
внешнем мире, она поворачивает вспять, "оттесняется (отражается)
извне в обратном направлении" (21, 211). Движение изнутри вовне
сменяется противоположно направленным движением: деятельностью,
обращенной на самое себя. Поскольку на правление первого и
направление второго движения взаимно
исключают друг друга, то они выступают как две "избегающие друг друга
деятельности". Следовательно, парадоксальность деятельности,
обращенной на самое себя, заключается в том, что две взаимно
избегающие деятельности соединены в одном и том же субъекте. Иначе
сказать, носитель возвратного причинения выступает как
материализованное противоречие, как воплощенное противоречие,
реализованное в способе бытия его (природной) организации. В этой
самопротиворечивости и заключен корень жизненности такого существа.
Вот эти диалектические догадки Шеллинга и были по достоинству
оценены современниками. Так, А. Гумбольд, обращаясь к Шеллингу,
писал: "Я рассматриваю революцию, которую Вы начали в
естествознании, как прекраснейшее начинание нашего времени...
Натурфилософия не может повредить успехам эмпирических наук.
Напротив, она дает принципы, которые подготавливают новые открытия"
(30, 180).
Вместе с тем, по Шеллингу, высший источник совершенства всякой
организации - это ее приближение к единству бесконечного,
способность "отразить собой весь универсум". Отсюда характеристика
небесных тел как "блаженных животных", которые "сами по себе
нерушимы и непреходящи, свободны, независимы, как идеи вещей, не
связаны, самим себе довлеют" (23, 528).
Однако уже для Г. В. Ф. Гегеля значим противоположный принцип.
Земля у него не есть живой субъект, она "не производит себя", и "в этом
нет никакого преимущества" (6, 367). В другом месте он заявлял, что
ставит "животность, производящую хотя бы только студни, выше сонма
звезд" (6, 381). Специфику жизни Гегель усматривал в том, что живое как
таковое всегда в деятельности. Живое существует лишь постольку, поскольку
оно постоянно есть произведенное. Гегель в значительной мере
преодолевает преформистские иллюзии Ф. В. Шеллинга. Для него
источник совершенства - не просто быть "довлеющим самому себе".
Скорее, следует сказать, что, с точки зрения Гегеля, организация живого
возникает на "пересечении" внешней и внутренней необходимости.
"...Хотя живой индивид и замыкается внутри себя, отгораживается от
остальной реальности, однако, с другой стороны, он делает внешний мир
существующим для него. Он делает это отчасти теоретически,
посредством зрения и т. д.; отчасти практически, поскольку он подчиняет
себе внешние вещи, пользуется ими, ассимилирует их в процессе питания
и, таким образом, постоянно воспроизводит себя как индивида в своем
ином. Это воспроизведение самого себя совершается в сложившихся
организациях в определенные, отделенные друг от друга интервалы
возникновения потребности, поглощения пищи и удовлетворения,
насыщения" (8, 132-133).
Так же, как и Ф. Шеллинг, Г. Гегель убежден, что организация и жизнь
могут и должны быть объяснены из принципов самой природы. При этом
понятие самоорганизации Гегель отождествляет с понятием
"жизненности". Ссылаясь на Канта, Гегель замечает, что в своей
"Критике способности суждения" Кант выставил важное понятие
внутренних целей, то есть понятие жизненности. "Это аристотелевское
понятие: все живое есть цель, средства коего заключены в нем самом, в
его членах, в его организации, и процесс этих членов составляет цель,
жизненность" (7, 438). Гегель согласен с Кантом, что выработка органа,
совершенствование организации живого есть такой процесс, в ходе
которого формируется одновременно и результат развития и его
предпосылка (условие дальнейшего совершенствования организации).
Одновременно Гегель признает другую зависимость (так же, как И. Кант):
органы, потребляя изнутри самих себя, нуждаются для этого в материале
извне. "Жизнь,- пишет Гегель,- правда, настолько деятельна, что
использует неорганическую природу, поддерживает себя благодаря
ассимиляции последней, отрицает ее и тем самым полагает
тождественной себе, но в ней сохраняется; она, жизнь, есть,
следовательно, деятельность субъекта, делающего себя центром, а другое
- средством, но второе определение находится вне ее" (7, 76-77).
В "Философии природы" Гегель цитирует Ж. Кювье "Каждое
организованное существо образует целое, единую и замкнутую систему,
все части которой соответствуют друг другу и своим взаимодействием
способствуют в итоге одной и той же деятельности. Ни одна из этих
частей не может измениться без изменения других, и, стало быть, каждая
из них, взятая сама по себе, должна указывать на все другие" (6, 545546).
Однако сам Гегель термину "часть целого" предпочитает выражение
"момент живой субъективности" (6, 494).
На пересечении внутренней необходимости (выработка системой
недостающих ей органов) и внешней необходимости возникают
специфические коллизии. "Жизнь сохраняет себя, а сохранять - значит
различать себя, вступать в борьбу с особенностью (внешних
обстоятельств.- Е. Р.), находить себя отличным от неорганической
природы" (7, 241). Именно из столкновения с особенностью внешних
обстоятельств организм выходит как "единство внутреннего и внешнего,
так что внешнее, иное, продукт оказывается возвращенным в
производящее" (6, 494). Только благодаря такому углублению
(интериоризации) внешнего в производящее росток, скажем,
определенного цветка, прорастающий под влиянием разнообразных
условий, есть "порождение только его собственного развития".
Итак, совершенствование организации - процесс противоре64
чивый не только по своему результату (поскольку по ходу становления
организма причина и следствие постоянно меняются местами), но и по
своему генезису. Ведь само улучшение организации осуществляется за
счет столкновения законов самоформирования с требованиями внешней
среды, внешней необходимости. По Гегелю, жизнь есть лишь результат,
поскольку она себя породила, есть продукт, который затем вновь
производит, и это произведенное есть сама жизнь, т. е. жизнь является
своей собственной предпосылкой. Полагание своей собственной предпосылки
представляет собой не что иное, как внутреннюю необходимость.
"Внутренняя необходимость имеет место там, где все, что предполагается
или различается, как причина, повод, случай, с одной стороны, и
результат с другой, принадлежит одному и тому же, необходимость
составляет одно единство" (7, 197).
Иначе (по типу линейного причинения) действует внешняя необходимость.
Внешняя необходимость выступает как зависимость
результата от исходного пункта, как простое перенесение на следствие
определений причины. Внешняя необходимость есть "отношение иного к
иному, рассредоточивающаяся в бесконечную множественность" (7, 458).
Таким образом, внешняя необходимость противостоит цели, она есть
бытие, положенное другим. "Порождающим началом является
конкуренция обстоятельств, из которых возникает нечто другое" (7, 71).
Взаимосвязь с другими "тотчас же утверждает вещи как
несамостоятельные, обусловливая их другими, воздействуя на них
посредством других, полагая их необходимыми только благодаря другим,
но не благодаря самим себе" (7, 423). Здесь, в сфере внешней
необходимости, существование одних вещей многообразнейшим образом
душится другими вещами и обрывается извне. Там, где вещь находится в
зависимости от внешних обстоятельств, она оказывается во власти
случайности. "Во внешней необходимости случайность существенна, или
является непосредственным, наличным бытием" • (7, 65). Здесь условия
не принадлежат единству. Только там, где предпосылка становится
результатом, а результат - предпосылкой, внешняя необходимость
трансформируется во внутреннюю. Когда производящее способно
положить отрозненное бытие в качестве своего внутреннего различия, оно
приобретает статус самодавлеющего бытия, т. е. становится для-себясущим,
для-себя-определенным субъектом. Как потом напишет К. Маркс,
в живом организме различие заключается "уже не в раздельном существовании
различных элементов, а в живом движении отличных друг от
друга функций, которые все одушевлены одной и той же жизнью. Таким
образом, и само различие не предшествует в готовом виде этой жизни, а,
напротив, само непрестанно вытекает из нее самой и столь же постоянно
исчезает и парализуется в
ней" (1, 278-279). В этом пункте К. Маркс непосредственно примыкает к
Гегелю, заметившему, что "чем совершеннее организация, т. е. чем
больше расходятся между собой отдельные функции, тем как раз сильнее
их взаимная зависимость" (6, 497).
По Гегелю, органическое есть "власть над своими всеобщими
собственными силами", над воздухом, водой, которые, сколь они ни
свободны, все же редуцируются и ассимилируются организмами. В
царстве живой природы каждая последующая ступень содержит в себе
низшие ступени, но этот ступенчатый ход развития есть прогресс только
потому, что он связан с высвобождением из плена внешних
обстоятельств, внешней необходимости. У неразвитых организмов формы
живого уродуются внешними условиями. Но органическое постепенно
отождествляет с собой неорганическое через ряд отдельных моментов, и
тем самым "по ступеням" возвышает себя над неорганическим. "Борьбой
с внешним органическое навлекает на себя возможность ущерба, оно чемто
поступается ради неорганического, с которым борется. Стало быть,
организм должен преодолеть... эту свою впутанность во внешнее" (6,
526). Жизнь - это смена различения, противоречия и снятия
противоречия. Противоречие состоит в том, что нечто противодействует
самости живого, и с наличным противодействием живое должно
справиться. "Живое имеет потребности и, таким образом, является
противоречием, но удовлетворение потребностей есть снятие
противоречия" (7, 237). Вот знаменательный вывод, к которому приходит
Гегель. В "Анти-Дюринге" Ф. Энгельс подчеркнул, что натурфилософией
Шеллинга и Гегеля были высказаны многие гениальные мысли и
предугаданы многие позднейшие открытия. Натурфилософия "содержит
много нелепостей и фантастики, но не больше, чем современные ей
нефилософские теории естествоиспытателей-эмпириков, а что она содержит
также и много осмысленного и разумного, это начинают понимать с
тех пор, как стала распространяться теория развития" (2, 11).
Действительно, в современной эмбриологии известен эксперимент:
сердце цыпленка, культивирование in vitro, формируется в круглую и
овальную массу сердечной ткани, но не приобретает никакой организации
сердца с различными отделами. Почему это происходит? Потому что
сердечная ткань не испытывает гидродинамических нагрузок.
Гидродинамические нагрузки необходимы, чтобы сердечная ткань
сформировалась в сердце. Формирующаяся организация выступает только
как следствие определенной кинетики. Тем самым подтверждается
предположение Шеллинга, что без сопротивления во внешнем, наличном
бытии нет и процесса самоформирования - возвращения деятельности к
себе самой.
По современным представлениям, нагрузки необходимы для
нормального функционирования всего человеческого организма.
Современному человеку, страдающему от гиподинамии, необходимы
физические упражнения для поддержания физиологической нормы.
Физические упражнения должны сопровождаться значительным расходом
энергии и давать длительную равномерную нагрузку системам дыхания и
кровообращения. Таков эффект оздоровительного бега. Бег увеличивает
распад и самообновление белковых структур, вызывая потерю
соответствующей массы тела с ее дальнейшим воспроизведением. При
этом для коренной реконструкции-сердца (расширения просвета коронарных
артерий, увеличения сети капилляров в сердечной мышце, усиления
сократительной функции) требуется два-три года регулярных занятий
бегом. Если органы тела не используются и пребывают в бездействии, их
рост ущемляется, и они быстро старятся. Следовательно, прав был в
своем наблюдении Д. Дидро. Первоначальная формация "меняется или
совершенствуется под влиянием необходимости и обычных функций" (9,
305). Точно также современная наука полностью подтверждает
гениальную мысль Гегеля о противоречивости отношения животного
организма с внешним миром,
Крупный русский эволюционист начала XX в. И. Берг под прямым
влиянием органицистских представлений разработанных философской
классикой (в особенности И. Кантом), приходит к значительному выводу,
согласно которому для жизни "как раз характерно то, что она хранит и
поддерживает самое себя среди всеобщего распада" (4, 48). Живое "идет
как бы наперекор постулату Клаузиса, стремясь не растратить, а накопить
энергию" (4, 45). В противоположность неорганическому миру в органическом
развитие идет в сторону создания таких организмов, которые были
бы в состоянии производить не минимум, а максимум работы. "Жизнь
идет как раз в сторону наименее вероятного (4, 45). Еще И. Кант в
"Критика чистого разума заметив, что и деревья в лесу, стремясь отнять
один у другого воздух и солнце, именно этим вынуждают друг друга
искать и воздуха и света над собой и благодаря этому приобретают
красивый и прямой рост. Эти представления не устарели по сию пору, По
современным представлениям, в борьбе за жизнь каждый организм
действует сам за себя, но эта первоначальная независимость организмов
оборачивается их всесторонней зависимостью друг от друга. Успех
одного организма влечет за собой неудачу для другого. Один и тот же
ресурс вместо того, чтобы попасть в распоряжение одного организма,
попадает в распоряжение другого. Истощая или используя часть
находящегося в недостатке ресурса, конкуренты уменьшают его
количество, доступное другим
организменным единицам. Будучи сосредоточен в одном пункте
движения противоположностей, тот же самый ресурс не может не
отсутствовать в другом пункте движения. Взаимная интерференция
организмов включает в себя и внутривидовую и межвидовую
конкуренцию. Обе эти конкуренции действуют в одном и том же
направлении экологической диверсификации, т.е. в направлении
образования все новых и новых экологических ниш.
"Максимальные темпы эволюции определяются всегда не одним
каким-либо фактором, а оптимальным сочетанием целого: ряда факторов"
(27, 339). Так, в умеренном и континентальных климатах имеется
благоприятное сочетание обеспеченности жизненными средствами и
относительно малого влияния хищников, паразитов и межвидовой
конкуренции. Внутривидовое соревнование как основная движущая сила
эволюции достигает здесь высокой напряженности.
Все изложенное позволяет сделать следующие выводы.
Органицистские концепции, разработанные в рамках натурфилософии,
подготовили ту быструю и глубокую перестройку взглядов на мир,
которая характеризует концептуальный переворот, совершающийся в
естествознании второй половины XX в. Вплоть до указанного рубежа
естествознание, ориентированное на физику, принимало в расчет
преимущественно простые объекты, в то время как натурфилософия
ставила перед наукой проблему организации материи во всей ее
сложности. Традиционная физика изучала главным образом замкнутые
системы и линейные соотношения.
Выделенные ньютоновской механикой объекты научного
исследования были действительно простыми: свободно падающие тела,
маятник, движение планет. Однако их устойчивость и простота;
были скорее исключением, чем правилом. Физическое описание мира
траекторий и физическое описание мира процессов выступали как две
конфликтующие, плохо согласующиеся друг с другом парадигмы или
программы исследовательской работы. В рамках первой программы
природа выступала как всемогущий, рационально устроенный
калькулятор, оперирующий одними и теми же вневременными законами.
Эвристический потенциал указанной парадигмы не шел дальше
объяснения процессов, связанных со случайностью или необратимостью в
качестве досадного исключения из общего правила. Позднее
метафизические иллюзии такого сорта поддерживались выводами из
термодинамики равновесных процессов. Как мы уже отмечали во вводной
главе, такие представления оставались господствующими вплоть до
самых последних дней. Еще И. Винер писал: "Как количество
информации в системе есть мера организованности системы, точно так же
энтропия системы есть мера дезорганизованности системы, одно равно
другому, взятому с обратным знаком" (5, 56). Поскольку
поток дезорганизованности в мире преобладает, то' мы являемся лишь
терпящими кораблекрушение пассажирами на обреченной планете.
Лишь с успехами неравновесной термодинамики и синергетики идея
развития врывается в физическую картину мира. И. Пригожин
констатирует, что мы вступаем в мир становящегося, возникающего.
"Материя - более не пассивная субстанция, описываемая в рамках
механистической картины мира, ей также свойственна спонтанная
активность" (16, 50). Материя становится "активной": она порождает
необратимые процессы, а необратимые процессы организуют материю.
Но если современная физика дает решительный бой механицизму, то в
этом не только заслуга диалектического материализма, созданного
трудами К. Маркса или Ф. Энгельса, а заслуга их теоретических
предшественников - представителей диалектического идеализма. Свой
вклад в подтачивание, дискредитацию метафизических иллюзий
современного естествознания внесли представители органицистской
методологии, идеи и концепции которых мы рассмотрели выше. "В
некотором смысле система Гегеля является вполне последовательным
философским откликом на ключевые вопросы проблемы времени и
сложности" (16, 140).
Благодаря усилиям органицистов конфронтация механистического
естествознания с философией, настаивающей на таком понимании
природы, которое в состоянии объяснить возникновение человека и
человеческого общества, в наши дни разрешается в направлении,
предсказанном философией. Представителям передового естествознания
становится ясно, что раскол в недрах их науки может быть преодолен
лишь за счет союза с диалектико-материалистическим мировоззрением,
опирающимся на все живое и неувядаемое, что было завоевано историей
философской мысли, взятой в целом.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
Закономерности перехода простоты в сложность воплощают процессы
филогенетического развития жизни на нашей планете. В свете этих
законов биологическая эволюция выступает как процесс, ведущий к
нарастанию уровня морфологической организации. Праформой
глобальной организации жизни была первичная биосфера Земли, а ее
базовым элементом - такой сгусток организации как отдельно взятый
организм.
В современной науке возникновение биосферы связывают с
появлением круговорота органического вещества, в котором постепенно
выделились отдельные виды организмов: "Дифференциация большой
системы представляется как прогрессирующая интеграция ее элементов
во все новые сгустки организации. Общее возникает раньше
специального, а специальное развивается как прогрессирующая
организация элементов общего" (14, 551). Со своей стороны, жизнь есть
непрерывное взаимодействие организма и среды. Если в рамках
равновесной термодинамики самопроизвольно происходящий в природе
процесс мыслится как постоянный переход от порядка к хаосу, а
однородное распределение атомов рассматривается как наиболее
вероятное состояние вселенной, то неравновесная термодинамика
отталкивается от другой идеи. Поскольку процессы рассеяния энергии
могут быть канализированы и переплетаются друг с другом, то из деструктивных
процессов может возникнуть устойчивая конструкция. Силы
разупорядочивания действуют в пересекающихся, в непересекающихся и
в прямо противоположных направлениях. Однако разрушающие порядок
силы подчиняются закону интерференции, к которому полностью
относится следующее замечание:
"Если две силы, равные по величине, действуют в противоположных
направлениях, то они взаимно уничтожаются, вовсе не действуют
вовне..." (1, 207). Иначе говоря, если действие полярно-расположенных
сил взаимно погашается, если процесс организации системы и обратный
процесс накопления энтропии (накопления неустойчивости)
количественно равны друг другу, то локальная упорядоченность
природных образований может быть сохра70
нена, и целостные системы могут существовать на протяжении миллионов
или даже миллиардов лет.
Если же силы неравны, но действуют в противоположных
направлениях, то, разрушая порядок в одном месте, они могут создать
специфическую упорядоченность в другом. Результирующая
противонаправленных сил может сдвигаться либо в сторону меньшей,
либо большей неупорядоченности. Отклонение в сторону
неупорядоченности на одном конце балансира вызывает как свой
результат противоположное отклонение на другом конце. Превышение
давления на одном из концов создает из Неупорядоченности
упорядоченность. Во всяком взаимодействии сил преимущество одной из
сторон определяет общий итог взаимодействия. Иначе говоря, в
гигантской сети взаимосвязей, имеющей по сути космические масштабы,
одна возможность постоянно переплетается и вытесняет другую.
Как упоминалось, за появление упорядоченности в одном месте
платой является возникновение неупорядоченности в другом. Так,
ассимиляция в живом организме происходит за счет диссимиляции. Для
возникновения одной пептидной связи в живой клетке нужно разрушить
как минимум одну молекулу аденозиндифосфорной кислоты (АДФ) с
выделением трех фосфатных групп (АТФ). Вот почему существенной
характеристикой жизни является обмен веществ, в ходе которого
организм усваивает из внешней среды вещество в виде пищи, влаги,
воздуха и т. п. Взаимодействие организма со средой является способом
борьбы с произвольным ростом энтропии в составляющем его материальном
субстрате. Организм должен поглотить необходимые ресурсы
вещества из внешнего окружения, т. е. совершить некоторую работу.
Работа есть затрата запасенной впрок упорядоченной энергии, она
представляет собою временную упорядоченность (или когерентность),
необходимую для того, чтобы создать поток энергии, идущий к среде.
Только затрата свободной энергии, присущей материальной системе,
обеспечивает извлечение элементов среды, необходимых организму,
отрыв этих элементов от самосущего бытия, к которому они до поры до
времени принадлежали во внешнем мире.
Выводимая из системы энергия необходима именно для того, чтобы
обеспечить акт ассимиляции, т. е. не просто отдать вещество и энергию
своему окружению, а отобрать их назад. Только за счет переработки
потребляемого ресурса можно превратить его в продукт распада и тем
самым поддержать собственную жизнедеятельность. Итак, обмен веществ
есть не что иное, как затрата упорядоченности в одной форме для
получения упорядоченности в другой. Поскольку только часть запасаемой
энергии может быть использована производительно, животное затрачи71
вает энергию высокого качества для получения потребляемой энергии в
размерах, превышающих исходную трату. За счет способности к
самовоспроизводству организм постоянно выходит за пределы
замкнутого цикла метаболизма на базе освоения все новых и новых
условий жизни. Итак, обмен веществ есть обратное присвоение
упорядоченности, необходимое для воспроизводства самой жизни. Это
обратное присвоение упорядоченности происходит не однократно, а
многократно и только за счет такого повторяющегося процесса возникает
сам феномен жизни. Обратное присвоение упорядоченности (идущее на
смену первоначальной затрате вещества и энергии) есть лишь средство
восстановления (или возобновления) активности живого. Присвоение
упорядоченности за счет возвращения с некоторым приращением ранее :
выведенной вовне энергии есть лишь возмещение уже затраченного
усилия, своеобразная плата за риск в борьбе против спонтанного
нарастания энтропии. Обратное присвоение упорядоченности есть
главная ось, становой хребет самоорганизации, которая выступает
продуктом своей собственной деятельности, а не результатом внешнего
причинения. Конституировать себя в качестве упорядочивающего
собственную организацию субъекта - означает отнять назад
сверхэквивалент первичной активности.
Посмотрим теперь, как конституирование собственной организации
субъектом самоизменения осмыслялось с позиций философской классики.
Сначала в диалектическом идеализме, а затем в диалектическом
материализме ключевой категорией стала категория противополагания,
выражающая движущую сторону противоречия, его процессуальный
характер. Процесс противополагания включает в себя борьбу с внешними
определениями, противостоящими субъекту самоизменения.
Инициатива противополагания может исходить от внешних сил, но
"оседлать" эту инициативу - задача начала, способного к саморазвитию,
предуготовленного предшествующей историей к последующему
усложнению своей организации. В синергетике такое виртуальное бытие,
предуготовленное к переходу в актуальное бытие, характеризуется как
состояние резкой неравновесности, резкой неустойчивости. В категориях
диалектики то же состояние Г. Гегель определил как вечное брожение,
как вечную неуспокоенность: der Unterschied.
Будучи канализованной против вполне определенных сил, активность
зачинателя движения становится направленной: определенный внешний
импульс требует определенного способа противодействия его
устремлениям. Вектор внешнего импульса определяет вектор действия
мобилизованных против него сил. Иначе говоря, способ
противоположения зависит от характера внешнего импульса. Правда,
слишком сильный импульс приводит к
тому, что сама готовность к выходу, за собственные пределы (готовность
к выведению свободной энергии во внешнее окружение) утрачивается. За
счет действия, идущего вовне, зачинатель движения стремится
распространить свое влияние на противостоящее ему во внешнем мире
бытие, т. е. подчиняет своей форме упорядоченности упорядоченность
вовненаходимых условий, подлежащих последующей переработке. При
этом часть своего собственного содержания зачинатель движения
переносит на противостоящий ему внешний субстрат. Таков акт
вовнеполагания. Уже в акте вовнеполагания происходит поляризация
формы движения (принадлежащей субъекту изменений) и формы покоя
(на стороне субстрата, испытывающего, принимающего на себя действие
субъекта). Уже в этом акте происходит поляризация бытия положенного
(опричиненного) и неположенного (опричиняющего).
Если меркой положенного является устойчивое (равновесное) бытие,
то меркой полагающего начала является неустойчивое (неравновесное)
бытие. Отличительная черта неположенного бытия - находиться в
непрерывном движении становления. Этой неположенности и
противопоставляется положенность, т. е. в акте вовнеполагания
зачинатель движения раздваивается в определениях неположенного и
положенного: он из самого себя выделяет то, что служит ему
противоположностью. Именно в застывшем виде положенного бытия
неположенность утрачивает присущее ей беспокойство, способность ко
все новым и новым трансфирмациям. Чтобы этого не случилось, чтобы
первоначальная форма упорядоченности была восстановлена (т. е. чтобы
способ организации, присущий неположенному бытию, мог возродиться
вновь), вовнеполагание должно быть обращено к своему исходному пункту,
оно должно повернуть назад. Необходимо, чтобы первичная
активность стала своим собственным продуктом и порождала изменения в
самой себе. В акте вовнеполагания идущее вовне действие порождает
свою собственную противоположность и, наталкиваясь на ее
сопротивление, наскочив на препятствие в виде инертности положенного
бытия, вынуждено повернуть вспять. Оно "оттесняется (отражается)
извне, в обратном направлении" (29, 211). Тем самым зачинатель
движения получает возможность возвратить себе оторвавшееся от него возвращения положенного бытия к исходному пункту движения в этом
пункте форма покоя вновь переходит в форму движения, постоянная
величина трансформируется в величину переменную. Тем самым цикл
противоположения замыкается, и замыкается он не на достижении
внешнего, а на достижении внутреннего результата: на преобразовании
самого полагающего начала. Противоположение, будучи повернуто
вспять, принимает вид возвратного причинения. Вернув движитель в
исходное состояние, противоположение делает его готовым к
совершению следующего цикла. Тем самым последовательность
событий, а вместе с нею и смена определений опричиняющего и
опричиняемого оказывается пройдена в обратном порядке. В круговороте
возвратного причинения продукт последующей стадии инициирует
процесс, характерный для предыдущей. Возвратное причинение служит
мотором периодического самоповторения. Метаморфоз полагающего
начала, нарастание степени его внутренней организованности - таков
конечный результат циклической смены определений положенности и
неположенности. Если циклический оборот противоположения реально
имел место, то достигнутый вовне результат становится орудием,
средством самодетерминации, а вместе с ней и саморазвития
полагающего начала. Достижение эффекта вовнеполагания выступает
лишь опосредствующим звеном, лишь мимолетным, преходящим
моментом на пути получения главного эффекта - эффекта
самоорганизации.
Повышение организации субъектом самоизменения - вот та
эмпирическая реальность, которая стоит за конструкцией из философских
категории. Поскольку ход реальных процессов почти всегда затемняется
их последствиями, поскольку истинная суть процесса остается скрытой за
чувственной регистрацией явлений, возникает необходимость в его
категориальном анализе. Сугубо абстрактный, философский подход
вскрывает единство в причудливом переплетении причин и следствий.
Распутывая клубок постоянных превращений противоположностей друг в
друга, непрерывной трансформации диалектических состояний, философская
категоризация служит выработке единого взгляда на разноречивые
события, связанные с самим феноменом самоорганизации, обнаруживает
подспудную основу его специфики.
Кругооборот противополагания - вот основание всех приобретений,
к которым оказывается способна система, вставшая на путь саморазвития.
Противополагание и его оборачивание вспять-таков принцип движения,
обеспечивающий нарастание организации в формах природы и
общественной жизни. Способ самоорганизации сводится к простым
требованиям: противостоять внешнему давлению; подчинять себе
внешние обстоятельства; оборачивать вовнедостигнутый результат на
свои нужды.
При реализации этих требований возникает удавшийся случай
противополагания: возвратное причинение. Само понятие
противополагания-лишь средство категоризации возвратного причинения.
Целая система подчиненных категорий служит только более
успешному решению той же самой диалектической задачи. Исторически
идея возвратного причинения была связана с органицистскими
представлениями, достаточно широко распространенными в античности.
В эпоху античности феномен обращения причины на самое себя был
зафиксирован понятием конечной причинности.
Следовательно, за пределами немецкой философской классики
существовала значительно более широкая философская традиция, о
которой нельзя не упомянуть. Уже Аристотель разграничивает
"движущую" и "конечную причину". "Производящее,- писал
Аристотель,- причина производимого и изменяющее - изменяемого"
(7, 88). Например, уплотнение ниток при пробивании утка бердом или
разделение ниток челноком. Движение берда или движение челнока есть
производящая причина. Ясно, что в этом случае разделение ниток не
делает челнок другим, не преобразует его как орудие, пригодное для
определенного действия. Итак, производящая причина приводит в
движение другую вещь, другой материальный субстрат. Изменение
другой субстанции есть следствие, т. е. вовнедостигнутый результат.
Изменяющее передает упорядоченное движение изменяемому.
Претерпевая действие со стороны изменяющего, изменяемое само
приобретает упорядоченный характер. Таково назначение механической
причинности. В составе механического причинения причина выступает
как формообразующее начало. Следствие приходит в состояние
упорядоченности по причине расходования свободной энергии,
принадлежащей производящему началу. Причина только потому является
причиной, что она действует. Действие есть перенос некоторого
содержания (порции вещества и энергии) от производящего к
производимому. Непрерывное действие кладет конец, исчерпывает запас
упорядоченной энергии, принадлежащей производящему началу, и тогда
причина перестает быть причиной. Это обстоятельство (своим действием
причина подрывает собственное существование) является отличительной
особенностью производящей причины.
Ремесленная технология, к достижениям которой аппелировал
Аристотель, выступала поставщиком того способа объяснения вещей, к
которому невольно тянулся Стагирит. Под углом зрения ремесленной
технологии всякое изменение, происходящее в вещи, нуждается во
внешнем толчке, во внешнем возбудителе, без участия которого никакое
изменение не может произойти само собой. Та же методологическая
установка требует, чтобы соотно-
шение изменяющего и изменяемого было рассмотрено как отношение
активной и пассивной стороны. Воздействие причины рассматривается
как последующее, причем связь между соотношением причины и
состоянием следствия мыслится достаточно жесткой.
Однако в философии Аристотеля господствовала отнюдь не идея
внешнего причинения. Для Аристотеля решительно все существующее, и
материальное, и идеальное, обязательно имеет начало, середину и конец.
Здесь доминирует идея самоустроения природы. Все в природе
определено стремлением вылиться в завершенную форму (тогрЬе). То,
что Аристотель называет началом, по меткому выражению А. Ф. Лосева,
уже заряжено и серединой и концом, заряжено той цельностью, которая
является концом и завершением исходного пункта развития.
Самодовлеющая структурная и органическая завершенность и есть "то,
ради чего":
направленность на создание некоторой формы - таков порождающий
принцип природы. "То, ради чего" становится подлинной причиной
формообразования.
Для тех случаев, где причиной будет "то, ради чего", пример
следующий. Зачем он идет гулять? Чтобы быть здоровым. Если человек
производит прогулку, то прогулка "производит" у него здоровье - такова
схема конечного подчинения. Гуляющий своим действием изменяет не
окружение, а самого себя. Пусть первый термин А - "быть здоровым".
Пусть термин В означает прогулку после обеда. "...Порядок
возникновения,- пишет Аристотель,- здесь обратный тому, который
бывает при движущих причинах, ибо... здесь же (средний термин.- Е. Р.)
возникает раньше В - (крайний термин.- Е. Р.), между тем, как то, ради
чего,-последнее по времени" (6, 330). Итак, конечная причина потому
выступает как конечная, что ее результат преобразует свой собственный
исходный пункт: процесс замыкается на исполнителе движения,
возвращается к своему исходному пункту.
Другой пример, который приводит Аристотель, таков: "Труд -
причина хорошего самочувствия, а оно - причина труда, то только не
одинаковым образом, а в одном случае - как цель, в другом же - как
начало движения" (7, 88). При этом следует иметь в виду, что
древнегреческое tе1оs переводится на русский язык не только как "цель",
но и как "конец, результат".
"...Двусмысленность термина tе1оs в аристотелевской философии
оказывается совершенно естественной. Разумеется, tе1оs есть в первую
очередь всего лишь предел, конец, завершенность. Но предел, конец и
завершенность как раз и есть то, на что направлена и в чем растворяется,
по Аристотелю, всякая деятельность, будь то деятельность природы или
деятельность отдельного человека" (17, 232). Итак, конечная причина -
это причина,
вновь и вновь набирающая силу. Воздействие результата на
свою причину - это и есть, выражаясь современным языком,
эффект самоорганизации. "...Аристотелевская
целенаправленность, "целевая причина", есть не стремление
природы к какой-либо конкретной цели, но общая
направленность ее на завершенность, законченность, форму и
структуру" (17, 234). При этом уже Аристотель знал, что если
конечная причина тяготеет к образованию определенного
результата, то еще неизвестно, осуществится ли искомая цель
в данном конкретном, единичном случае. На уровне
достижений современного естествознания мы также
прекрасно отдаем себе отчет в том, что протекание событий в
желательном для нас направлении есть лишь вероятностный
процесс.
Аристотелевское разграничение производящей и конечной причин в
дальнейшем было развито И. Кантом. По Канту, каузальность движущих
причин (causa efficiens) характеризуется лишь внешней
целесообразностью. Когда одна вещь служит средством существования
для другой вещи, это - не внутренняя, а внешняя целесообразность. Так,
трава, нужна скоту, а скот нужен человеку. Между тем действие конечных
причин характеризуется не внешней, а внутренней целесообразностью.
Идя по стопам Аристотеля, И. Кант в конечном причинении возвратного
типа (causa efficiens) усматривает архимедов рычаг самопреобразования.
Это тот рычаг, благодаря которому жизнь становится восхождением с
одной ступени материальной организации на другую, более высокую
ступень материальной организации. Оценивать какое-либо устройство
телеологически значит "лишь по несколько видоизмененному
определению Канта, поставить его существование в причинную
зависимость от его эффекта ("даваемого им результата)" (8, 221).
Другой крупнейший представитель немецкой философской классики
- Ф. Шеллинг так же, как и И. Кант, убежден, что, поскольку мы
переходим в область органической природы, всякая механическая связь
причины и действия для нас прекращается. Организм конституирует себя
за счет внешних условий как нечто особенное, внутреннее, как то, что
само по себе является одновременно и причиной и действием.
Организация производит самое себя, происходит из самой себя.
Происхождение организации, как таковой, с точки зрения механической
так же нельзя объяснить, как и происхождение самой
материи. "Для меня организация вообще,- пишет Ф. Шеллинг,-
является не чем иным, как только задержанным потоком причин и
действий. Только там, где природа не задержала этот поток, он течет
дальше (по прямой). Там, где она его задерживает, он возвращается (по
кругу) к себе. Не вся после-
довательность причин и действий исчерпывается понятием об
организме: это понятие характеризует только такую последовательность,
которая, будучи поставлена в определенные границы, возвращается к
себе" (курсив наш.- Е. Р.) (27, 417).
С тех же позиций Г. Гегель осуществляет свою
категоризацию жизни. "Жизнь есть лишь результат,
поскольку она себя породила, есть продукт, который затем
вновь производит, и это производное есть сама жизнь, то
есть она является своей собственной предпосылкой" (11,
241).
По отношению к органическому неорганическое
выступает как средство или материал: "Неорганическое
выступает как объект, но превращается в предикат
органического, полагаемый в его распоряжение" (11, 477). В
русле традиции, характерной для организма, взятого в целом,
противоположность органической детерминации и
неорганического движения Гегель усматривает в том, что по
своей форме органическое "это возвращающаяся в себя
цель", т. е. результат, который производит сам себя (11, 477).
По Гегелю, отношение причинности должно быть взято "в его полном
развитии", т. е. в переходе каузальности движущихся причин в
каузальность конечных. Согласно Гегелю, все вещи и явления
познаваемого нами мира при наличии соответствующих условий
обладают способностью вступать в причинное отношение, а истина
причинного отношения такова, что действие причины становится
реакцией другой субстанции, и тогда пребывающее у самого себя
взаимодвижение остается лишь с самим собою. Взаимодействие
производящего и производимого - это отнюдь не простое пересечение
двух встречных движений. Взаимодействие является внутренне
противоречивым отношением, поскольку необходимость выхода вовне
сталкивается в его составе со столь же настоятельной необходимостью
движения и противоположном направлении. Это необходимость
оборачивания последовательности причин и действий, необходимость
возвращения раз начатого действия к своему исходному пункту. Процесс
действия, оказывающийся в механической причинности дурнобесконечным
прогрессом, "совершает поворот и становится
возвращающимся в себя, бесконечным взаимодействием" (9, 221). Итак,
там, где полагание результата переходит в полагание предпосылки,
возникает возвратное причинение: причинение, в котором наличествует
"полагание причиной самой себя и лишь это полагание есть ее бытие" (10,
334). Как напишет потом в своих "Философских тетрадях" В. И. Ленин,
Гегель "...в 1000 раз глубже и богаче понимает каузальность, чем тьма
"ученых" ныне" (2, 144).
По словам Ф. Энгельса, естествознанием подтверждается мысль Гегеля,
что "взаимодействие является истинной сausa finales вещей (3, 546). Не
случайно через понятие "взаимодействие"
Ф. Энгельс раскрывает и содержание категории сausa sui и
ния его строения. Его современник и идейный противник Ж. Б. Ламарк
(1774-1829 гг.), напротив, считал, что форма определяет функцию.
Согласно Ламарку, появление - или развитие органа представляет
конечную цель для организма, но эта цель "задумана" под воздействием
материального стимула. Изменение функции лишь нарушает "градацию",
т. е. постепенное усовершенствование живых форм, вытекающее из
"желания" животного приобрести новый орган.
В 1859 г. выходит в свет основополагающий труд Ч. Дарвина "О
происхождении видов путем естественного отбора". Учение Ч. Дарвина
позволило ясно осознать неразрывную взаимозависимость между формой
и функцией не только в процессе становления особи, но и в историческом
развитии организмов. Учение Ч. Дарвина, зародившееся в Англии, нашло
наиболее горячий отклик в Германии. Уже в 1875 г. А. Дорн формулирует
"принцип смены функций". Во вступительном слове "От издательства",
адресованном к советскому читателю при публикации основной работы
А. Дорна сказано, что учение А. Дорна о смене функций "прочно вошло в
наши современные эволюционные представления... Установив принцип
смены функций в сравнительной анатомии, Дорн тем самым указал пути к
исследованию эволюции строения органов в неразрывном единстве с
эволюцией их жизнедеятельности" (13,5).
К примеру, А. Дорн в своей книге прослеживает и объясняет
превращение передних конечностей ракообразных в челюстные органы.
По автору, в процессе исторической эволюции ракообразных главной
функцией конечности, расположенной у ротового отверстия, становилось
захватывание пищи, потом удерживание ее возле ротового отверстия, и,
наконец, активное участие в ее измельчении. В результате изменения
функции конечности приобрели способность двигаться друг к другу и к
ротовому отверстию вместо прежнего движения вперед и наружу.
"Принципиальная сторона процесса, следовательно, такая: у
предназначенных для передвижения конечностей развивается побочная
функция, подавляющая главную функцию, и участие в принятии пищи
становится новой главной функцией" (13, 164). На основе широкого
обобщения эмпирического материала А. Борн приходит к следующим
выводам.
"Преобразование органа происходит путем последовательной смены
функций, носителем которых является тот же орган. Каждая функция есть
равнодействующая многих компонентов, из которых один составляет
главную или первичную функцию, а остальные представляют собой
побочные или вторичные функции. Ослабление главной функции и
усиление одной из побочных функций изменяет и всю функцию в целом:
побочная функция
постепенно становится главной функцией, вся функция в целом
становится иной, и следствием всего процесса является преобразование
органа" (13, 160).
В работе "Антон Дорн и его роль в развитии эволюционной
морфологии" И. И. Шмальгаузен обращает внимание на то
обстоятельство, что принцип неразрывности связи между формой и
функцией в настоящее время не только не утратил свою ценность, но,
наоборот, вновь приобретает особое значение в связи с дальнейшей
разработкой эволюционных проблем на основе морфологических
исследований.
А Дорн доказывает, что с усложнением функции в пределах старых
органов происходит дальнейшая дифференцировка, которая и может
привести к обособлению новой части, нового органа. Значение самого
принципа смены функций, однако, простирается гораздо дальше и
захватывает эволюционные процессы гораздо глубже.
Новые органы не возникают как индифферентные зачатки, лишенные
функции, они выделяются из уже существующих органов вместе с
процессом дифференциации и разделения своих отправлений, вместе с
процессом специализации последних. С одной стороны, функция
определяет строение органа на всех фазах его развития, а с другой -
строение органа всегда определяет его функцию. Возникновение новых
органов может быть понято лишь динамически.
Дальнейшая разработка принципа смены функций осуществляется Л.
Плате, который вводит понятие "расширения функции" (1912 г.). Не
только качественные преобразования, но и количественные изменения той
же самой функции связываются с более или менее крупной перестройкой
органа (принцип "интенсификации функций" Л. Плате, 1924 г.).
А. Н. Северцев (1931 г.) разрабатывает эти принципы еще глубже и
проводит дальнейший анализ морфофизиологических преобразований
органов. Он устанавливает принцип "активации функций", означающий
преобразование органа, сопровождающегося заменой пассивных функций
активными; и обратный принцип "иммобилизации", важный принцип
"разделения органов и функций", принцип "симмиляции", т. е.
уподобления функции; принцип уменьшения числа функций,
(сопровождающий усиление главной функции); принцип "фиксации фаз",
означающий закрепление в качестве постоянной структуры временного
положения органа при его функционировании у исходной формы эволюционного
процесса; принцип "субституции функций", который означает
замену одного органа совершенно иным; выполняющим равноценную
функцию.
"Во всех этих случаях,-делает свой вывод И. И. Шмальгау81
зен,- полностью сохраняет свое значение основное положение А. Дорна
о том, что каждый орган, каждая часть обладает всего несколькими
функциями. Во время исторического преобразования органа одна из этих
функций может получить преобладающее значение, другие могут
исчезнуть, могут возникнуть новые функции. Один орган может
разделиться на несколько органов с разными функциями. Части могут
объединиться для совместного выполнения известных функций и т. д.
Здесь важно то, что во всех этих преобразованиях одинаково участвуют и
строение органа, и его отправления; одно всегда определяет другое, и,
таким образом, форма и функция образуют одно неразрывное целое. В
установлении этого положения на конкретном материале морфологии
высших животных мы и видим основную заслугу А. Дорна" (26, 78).
Итак, Антон Дорн первым стал рассматривать преобразование органа
в результате интенсификации функции как закономерность не только
онтогенеза, но и филогенеза. Согласно этой позиции влияние уровня
функции на структуру может обнаружиться не только в преобразовании
органа, но и в его сбережении, в поддержании его нормальной
жизнеспособности. Эту идею И. И. Шмальгаузен популяризировал
следующим образом. Роющая лапа млекопитающего может развиваться
только у роющего животного. Ласт может развиться только у
действительно плавающего животного. Мощные челюстные мышцы
могут развиться только у животного, дробящего твердую пищу и рвущего
прочные ткани более крупной добычи. Приспособленность к прыжкам
может развиться только у скачущего животного.
В качестве господствующего умонастроения естественников XIX в. К.
А. Тимирязев отмечал их отвращение, которое исследователи природы
испытывали хотя бы при малейшем намеке на целесообразность в
материальном мире. "Только дарвинизм, освободивший умы от
отвращения ко всему, отзывающемуся телеологией, спас от забвения
целые категории фактов, прежде упоминавшихся разве как примеры
заблуждения умов, погрязших I телеологии. Только создав новую,
рациональную телеологию, дарвинизм мог победить этот научный
предрассудок" (22, 113)
Действительно, это только с нашей человеческой точки зрения то или
другое организмическое приспособление может вы глядеть
целесообразным в качестве намерения природы. Достоинство
целесообразности организмам живой природы приписывает лишь
неразвитый человеческий ум, пропитанный анимистическими
предрассудками. Например, у рыб, которые живут в условиях
постоянного мрака глубоко в пещерах, происходит обесцвечивание
покровов тела и редукция органов зрения. Вряд ли такое освобождение
организма от затрат на бесполезные признаки мож82
но объяснить "намерением" природы, "благодетельностью" ее деяний,
ведь подобная "предусмотрительность" заводит биологический вид в
эволюционный тупик. Вместе с тем стоит воздать философам, которые
первыми заговорили о "рациональной телеологии". Не случайно учение
А. Дорна о смене функций многими естествоиспытателями-его
современниками, еще не отрешившимися от вульгарно-механических
представлений, было воспринято как "запоздалый отголосок германской
натурфилософии".
И это действительно "отголосок", поскольку первыми торили дорогу к
научной телеологии, не естественники, а философы. Тот же И. Кант
стремился освободить понятие конечного причинения от наслоений
анимизма. Природу он не считал мыслящей сущностью-таково начало
всех рассуждений в его работах "О применении телеологических
принципов в философии" (1788 г.). "Первое введение в критику
способности суждения" (1789-~ 1790 гг.), "Критика способности
суждения" (1790 г.).
По Канту, каждая неудача в применении принципа механической
причинности может рассматриваться как победа противоположного
принципа, признающего каузальность конечных причин. Но здесь же
Кант предостерегает: "...Поскольку понятие целей природы можно было
бы применять и в объективном смысле в качестве намерения природы,
такое уже софистическое (vеrnuntelnd) применение вовсе не было бы
основано в опыте, который, хотя и может предлагать цели, но ничем не
может показать, что они в то же время намерения..." (10,
1:9)._Характеризуя нынешнее состояние в мировой биологической науке,
П. Г. Светлов отмечает: "Долгое время в биологии не было попыток
коренным, образом изменить содержание понятия "целесообразность" с
целью лишить его метафизического смысла и тем самым включить в круг
чисто научных понятий естествознания" (21,5).
Только во второй половине XX в. в среде биологов созревает
убеждение в необходимости четкого разграничения двух направлений
исследования жизни; телеологического и телеономического.
В методологическом плане телеология есть учение о сознательных,
разумных целях и намерениях в природе (от др.-гр. telos "цель" и logos
"мысль", "разумная сущность"). В отличие от телеологии, телеономия
представляет собой систему идей о закономерном происхождении
конечных состояний (от др.-гр. telos-"результат действия" и nomos"закон").
Термин телеономия был введен в научный оборот Питтендраем,
чтобы выразить ситуации, в которых "конечные звенья причинноследственных
цепей, с которыми он (Питтендрай.- Е. Р.) имел дело...
имели особенное значение по сравнению со всеми предшествующими
звеньями" (21, 5)(
Эта здравая мысль получает полное подтверждение в системе
современного естествознания. С позиций синергетики, если простые
процессы могут "сцепляться" друг с другом, приводя к возникновению
сложных явлений и структур, то нет необходимости предполагать наличие
изначальной сложности или подсовывать природе предусмотрительность
в совершении намеренных действий. "Поэтому, замечая какой-либо
объект, обладающий сложной внутренней структурой, мы не должны
сразу же делать вывод о том, что этот объект является воплощением
целенаправленного замысла. Он мог возникнуть естественно в результате
определенной последовательности процессов, каждый из которых сам по
себе не преследует никакой конкретной цели, а происходит в естественном
направлении, по мере того как Вселенная погружается в хаос" (28,
190-191). Итак, когда процессы превращения простоты в Сложность
находят необходимое философское и научное обоснование, приходит
конец наследию древних анимистических представлений и пережиткам
антропоморфного изображения мира.
Эволюционистами-теоретиками XX в. не подвергается сомнению
вывод, что процесс эволюции - это результат взаимодействия системы с
внешней средой, поэтому при исследовании этого процесса необходимо
рассматривать процесс "система - внешняя среда". Так, для
теоретических взглядов И. И. Шмальгаузена характерно рассмотрение
эволюции как единого, целостного процесса развития системы.
Целостность системы, согласно этой концепции, является одновременно
условием сохранения устойчивости и предпосылкой преобразования. По
мысли И. И. Шмальгаузена, реальным объектом эволюции является
именно система (например, конкретная популяция, или вид в целом).
Каждая особь является лишь подчиненным элементом
эволюционирующей системы. "Эволюция,- утверждает И. И.
Шмальгаузен,- является побочным, но неизбежным результатом
поддержания устойчивости системы высшего по отношению к организму
ранга" (27, 223). В этом смысле развитие - атрибут системы, а не ее
элемента. Если развитие - это поиск форм, в наибольшей степени
отвечающих вариабельности и усложненности окружающей среды, то оно
связано с приобретением приспособлений все более и более общего
значения. Устойчивости системы соответствует нарастание
универсализма в ее организации. Такой универсализм является продуктом
диверсификации, восполняющей конечную ограниченность,
"точечность", неповторимую единичность каждой особи. Отсюда, чем
разнообразнее сообщество, чем больше в нем особей, различающихся по
своим характеристикам, тем оно устойчивее относительно колебаний
внешней среды.
В работах "Пути и закономерности эволюционного процесса",
"Современные проблемы эволюционной теории" И. И. Шмальгаузена
дальнейшее развитие получила идея преобразования и совершенствования
организации животных за счет изменения их функций применительно к
филогенезу. Относительно онтогенеза та же идея обосновывалась И. И.
Шмальгаузеном в работах:
"Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии",
"Регуляция формообразования в индивидуальном развитии",
"Стабилизирующий отбор и эволюция индивидуального развития".
Специфическое отражение проблемы онтогенеза получили в работах
Ф. 3. Меерсона и П. К. Анохина.
Согласно Ф. 3. Меерсону, любая нагрузка на организм активирует
биосинтетические и катаболические процессы, идущие в тех его клетках,
которые реализуют данную функцию, отвечают за ее выполнение. При
этом Ф. Э. Меерсон различает два случая. По первому сценарию
"функции тесно в структуре", что влечет за собой активацию синтеза
белка с последующим увеличением массы функционирующих,
энергообразующих и опорных структур. По второму сценарию "функции
слишком просторно в структуре", что влечет за собой снижение
интенсивности синтеза с последующим устранением избытка структуры.
По мнению автора, изменившийся уровень функций меняет активность
генетического аппарата, в свою очередь, изменившаяся интенсивность
синтеза белка приводит к изменениям структур организма (18).
Будучи нейрофизиологом, П. К. Анохин вводит в состав современного
биологического знания понятие функциональной системы как
динамически работающей структуры, интегрированной с помощью
нервного аппарата и имеющей представительство в коре головного мозга.
Разработку концепции функциональной системы П. К. Анохин начинал с
представления о саморегуляторной организации с обратной
афферентацией, а пришел к пониманию функциональной системы как
весьма пластичного образования. "В нашем понимании она представляет
собой совокупность структур и процессов, объединенных какой-либо
четко очерченной приспособительной деятельностью организма" (5,
72). Таковы акты дыхания, глотания, локомации и т. д. Но если
соответствующее единство процессов и структур имеет системную
организацию, то сразу же возникает вопрос, как в некоторой группе
процессов, имеющей вначале сугубо диффузную и генерализованную
организацию, возникает системное качество? Что является первичным
организующим фактором системы? Какие механизмы объединяют в
раннем эмбриогенезе различные ткани в органы и стройно работающую
функциональную систему? П. К. Анохин с полной определенностью
отвечает на все
эти вопросы, доказывая, что центральным системообразующим
фактором каждой функциональной системы является результат ее
деятельности. "Результат господствует над системой, и над всем
формированием системы доминирует влияние результата. Результат
имеет императивное влияние на систему" (4,45). "Главный
системообразующий фактор - результат из множества сто хаотических
элементов создает организованную систему" (5, 182)
Именно результат объединяет различные структуры и процессы в
единую целостность. "В функциональной системе могут быт!
избирательно вовлечены как близко, так и отдаленно расположенные
структуры организма. Она может вовлекать дробные разделы любых
цельных в анатомическом отношении систем и даже частные детали
отдельных органов... Функциональная систем может быть составлена из
таких аппаратов и механизмов, которые могут быть весьма отдаленными
в анатомическом отношении" (5, 157, 137).
Поскольку принципом деятельности функциональной систем:
является воздействие результата на породившую и порождающую его
структуру, функциональная система характеризуете специфической,
только ей присущей архитектоникой. Согласно П. К. Анохину, типичная
архитектура функциональной систем представляет из себя "замкнутый
контур" системной детерминации. "Именно эта всеобщая основа
приспособления всех живых существ к внешним условиям дала начало
сложным вариация в функциях самых разнообразных живых существ" (4,
204). "Всякая функциональная система, механическая (имеются ввиду
кибернетические устройства.- Е. Р.) или живая, созданная или
развивающаяся для получения полезного эффекта, непременно имеет
циклический характер" (4,222-223).
Императивное воздействие результата на породившую ее структуру
обеспечивает компенсаторскую и регулятивную роль, каждой
функциональной системы в жизнедеятельности организма. Итак, если
наше поведение представляет собой подлинный континиум результатов,
больших и маленьких, то и наш организм есть "совокупная деятельность
многообразных и иногда принципиально различных функциональных
систем" (5, 53).Имен функциональная система обеспечивает эффект,
широко извести под общим названием "целесообразность" (5, 157).
Как и целый ряд других прогрессивно настроенных
естествоиспытателей, в процессе своих умозаключений П. К. Анохин
исходил из принципа единства динамики и конструкции, функции и
структуры. Вместе с тем он с полной определенностью подчеркивал
недопустимость сведения принципа императивного воздействия
результата на породившую его структуру к понятию
"обратной связи" между функцией и структурой, заимствованному из
теории информации.
Никто не сомневается в том, что обратная связь, отмечает ученый,
является "душой кибернетики" и что только она почти нацело определила
все успехи технической кибернетики. Не случайно поэтому некоторые
исследователи считают, что мы живем в "эру обратных связей". Однако
принцип деятельности живого организма качественно отличается от
поведения кибернетического устройства. Поведение кибернетического
устройства запрограммировано инженером и составителем машинной
программы. Между тем организм каждый раз заново решает вопрос, что
ему делать. При всякой новой ситуации организм динамически
определяет свое поведение. "Организм неизбежно должен произвести
выбор одной единственной возможности поведения из многочисленных
возможностей, которыми он располагает в каждый данный момент" (5,
169). Конечный приспособительный эффект его поведения настроен на то,
чтобы достичь полезного результата кратчайшим путем в минимальное
время. Решающим моментом в реакциях организма является пережитая
им история. И в этом принципиальное отличие системы развивающейся
от системы созданной, в которой конструктивные сдвиги предусмотрены
заранее. Между тем эволюционирует и изменяется под воздействием
внешних факторов именно функциональная система, а морфологическое
изменение внешних органов "есть только отдаленное и до некоторой
степени отраженное следствие этого изменения" (4, 149).
Принцип функциональной системы, подчеркивает П. К. Анохин, в
эволюции был развит и закреплен уже на очень ранних стадиях развития
жизни на Земле. "Ясно, однако, что "обратная связь", пришла в машины
только потому, что ее достоинство и полезность были проверены
природой на протяжении сотен миллионов лет.." (4, 225). Вот почему
редукция принципа функциональной системы к понятию "обратная связь"
значительно обедняет содержание самого указанного принципа._Факт
влияния функции на структуру бесспорен. Весь вопрос заключается в том,
как это влияние объяснить. Где нет вопроса, кет надобности в ответе.
Никогда не возникало вопроса, для чего служат кристаллу ребра и углы.
Вопрос,- подчеркивал К. А. Тимирязев,- возникает только тогда, когда
обнаруживается служебное значение органов (22, 111). Осуществление
той или другой функции зависит от активности живого организма. Благодаря
отсутствию движения в растениях форма многих их органов не
имеет отношения к функции. В качестве детерминирующих здесь
вступают в силу другие зависимости, например, закон соотносительности
развития частей целого.
Структурное усложнение носителя активности (т. е. животного)
начинается с перестройки его функции. В нарастании упорядоченности
нацеленность на себя возникает как следствие нацеленности на внешние
обстоятельства. "Исследование функциональной значимости структуры
неизбежно вводит понятие целостности" (16, 235). Итак, обращение
вспять противоположения между бытием упорядоченности и бытием
неупорядоченности, обращение изменения функции в изменение
структуры, конечное причинение - все это разные способы выражения
одного и того же процесса возвратного причинения, обусловливающего
переход простоты в сложность, нарастание организованности в субъекте,
потенциально готовом к самоизменению.
Значение возвратного причинения для диалектики развития было
специально проанализировано И. Т. Фроловым, который Е статье
"Органический детерминизм, теология и целевой подход Е исследовании"
пришел к следующему знаменательному выводу "Соответственно
взаимодействия, наблюдающиеся между различными состояниями
саморегулирующейся системы и выражающиеся в форме причинности,
могут быть охарактеризованы понятием циклической связи причины и
следствия (прямой и обрат ной), одним из видов которой и является так
называемая целевая причинность" (24, 44). Все изложенное показывает,
что открытия синергетики, триумф современной естественнонаучно!
теории развития подготавливались длительным и трудным развитием не
только естествознания, но и философии.
Долгое время диалектические идеи, развитые в рамках
натурфилософии И. Гете, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля, оставались
невостребованными. Естествознание как наука еще не доросла до этих
идей. Только по мере углубления противоречия между механистическим
мировоззрением, которого по сложившейся традиции продолжали
придерживаться естествоиспытатели, диалектическими завоеваниями
самого естествознания, с проникновением идеи развития в ткань
естественнонаучных теорий осознавалась потребность в новых
философских регулятивах, отвечающих духу самой науки.
В рамках синергетики как естественнонаучной теории развитие
получили подтверждение представления И. Гете и Ф. Шеллинг о переходе
от одной целостной системы к другой через этап расгештальтивирования,
через появление структурной неустойчивости. Еще Гегель установил, что
даже частичная утрата системе структурной упорядоченности ставит
будущее системы в зависимость от случая и произвола, в зависимость от
суммы внешних обстоятельств. Синергетика переоткрыла то, что было
извести великому диалектику. Современной наукой были подтвержден и
многие другие выводы, впервые достигнутые философские
средствами: о недопустимости простой экстраполяции механистических
представлений на сферу биологической упорядоченности материи, о
решающем значении преемственности для сохранения достигнутых
преобразований и др. Задолго до синергетики философская теория
развития ставила перед собой задачу отыскать единую основу
организации мира как для простейших, так и для сложных его структур.
Если, согласно синергетике, самоорганизация проявляется в
самосогласованном функционировании системы за счет внутренних
связей с внешней средой, то следует отдать должное исключительно
плодотворному пониманию самих функциональных связей как особой
формы конечного причинения.
Необходимо осознать, что приоритет в разработке такого понимания
принадлежит философии и ее смысложизненным ориентирам. Тогда
научно значимыми, а потому исторически перспективными окажутся и
представления Ф. Шеллинга об организации как "заторможенной"
последовательности причин и следствий. Диалектические идеи, очевидно,
и впредь будут нашими надежными помощниками в объяснении процесса
новообразования за счет диверсификации функций возникающих
структур как в живой, так и в социальной материи. Мы уже смогли
убедиться, что концепции П. К. Анохина, И. И. Шмальгаузена и других
теоретиков-эволюционистов можно рассматривать как естественнонаучную
конкретизацию идей, генетически связанных с немецкой
философской классикой. Отсюда напрашивается вывод:
спрос на диалектику возрастает по мере дозревания науки до способности
не просто усвоить диалектические идеи, а "запустить" их в работу,
успешно использовать и получить нетривиальные результаты.
Очевидно не случайно современный методолог науки - Б. Я.
Пахомов само понятие "организация" определяет через систему
функциональных, связей (20,84). Если функциональные связи - это
форма конечного причинения, то, конечно, безуспешными будут попытки
интерпретировать и объяснить, например, диверсификацию функций
живого организма с помощью представлений об обычных причинноследственных
взаимодействиях путем конструирования моделей сугубо
линейных зависимостей. В рамках методологии линейных отношений
прежние приемы функционального анализа оказываются принципиально
недостаточными, и поэтому-то возникает необходимость пополнения и
обогащения понятийного аппарата в составе самой науки. Видимо нельзя
не согласиться с тем же Б. Я. Пахомовым, согласно которому для
понимания закономерностей поведения высокоорганизованных систем
"важно выявить форму самодетерминации... используя адекватные сути
дела научные понятия" (20, 87).
6. Зак. № 82 ' 89
ДИАЛЕКТИКЕ К. МАРКСА
Все исследователи - Б. М. Кедров, В. М. Каганов, М. М. Шульман,
обращавшиеся к этой теме, были едины в определении ее центрального
пункта, а именно - включения естествознания как составной части в
науку о человеке (26, 27, 29). Эта идея была ведущей в отношении К.
Маркса к естествознанию.
Принципиальное отличие подхода Маркса к науке о природе состояло
в том, что последнюю он рассматривал лишь в связи с потребностями
человека. Именно Марксу принадлежит одна из первых формулировок так
называемого "антропного принципа", согласно которому историю
природы нельзя отделить от истории человека. Убеждение в
материальном единстве мира обусловливало монистический подход к
знанию о мире, т. е. о природной и социальной организации материи,
взятых в их единстве. Начиная с самых ранних работ, К. Маркс
последовательно выступал против концепций, в которых "история
природы, так называемое естествознание противопоставлялось истории
человека, "как будто человек не имеет всегда перед собой историческую
природу и природную историю" (17, 16, 43). Вот почему объектам
критики К. Маркса стала такая спиритуалистическая концепция, которая
"отрывает историю от естествознания и промышленности (16, 166).
Обосновывая материалистическое понимание истории, К. Маркс
писал: "Мы знаем только одну единственную науку, науку истории.
Историю можно рассматривать с двух сторон, ее можно разделить на
историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно
связаны: до тех пор, пока существуют люди, история природы и история
людей взаимно обусловливают друг друга" (17, 16). С устранением
"главного недостатка всего предшествующего материализма", т. е. с
преодолением подхода, при котором "предмет, действительность, чувственность
берется в форме объекта, или в форме созерцания, а не как
чувственно-человеческая деятельность, практика, не субъективно",
откроется путь к преодолению разрыва между гуманитарным и
естественнонаучными знаниями, к преодолению методо90
логического дуализма истории и естествознания (1, 261).
"Впоследствии,- писал К. Маркс еще в 1844 г.,- естествознание
включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о
человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука" (2, 124).
Итак, основы взаимодействия природы и общества были коренным
образом переосмыслены К. Марксом. В исторической концепции Маркса
природа превращается из внешнего, противодействующего человеку
фактора в необходимое условие целенаправленной предметной
деятельности, в "неотчуждаемое условие" существования и
воспроизводства постоянно сменяющих друг друга поколений. "Человек
живет природой. Это значит, что природа есть его тело, с которым
человек 'должен оставаться в процессе постоянного общения, чтобы не
умереть" (2, 92).
"В объяснении,- подчеркивал К. Маркс,- нуждается (или
результатом некоторого исторического процесса является) не единство
живых и деятельных людей с природными, неорганическими условиями
их обмена веществ с природой... а разрыв между этими неорганическими
условиями человеческого существования и самим этим деятельным
существованием, разрыв, впервые полностью развившийся лишь в форме
наемного труда и капитала" (3, 478).
Как же складывался этот разрыв исторически? По Марксу, в
докапиталистических формах общественной жизни производительность
людей развивалась "лишь в незначительном объеме и в изолированных
пунктах". В традиционном обществе целью производства было
воспроизводство производителя вместе с объективными условиями его
существования. В земледелии как реальном базисе этого общества
сращенность индивида с условиями своего труда была столь велика, что
природа выступала просто как объективная форма существования самого
индивида, как простое продолжение его тела. Вместе с тем
природопользовании складывалось как стихийный процесс, почти
целиком зависящий от воспроизводственной деятельности самой
природы. Как указывал К.Маркс, в докапиталистических формах
земледелия природные силы еще не подчинены непосредственному
процессу производства, человек выступает лишь как помощник
природного процесса, который им не контролируется (5, 478). Если, в
рамках традиционного общества человек был слит с природой, то в условиях
зарождающегося капитализма природа становится объектом
эксплуатации и покорения. Ее нужно "пытать", над нею нужно
насильничать, чтобы выведать ее тайны.
Когда работник лишается собственности на свой труд, это отделение
работника от средств производства вместе с тем зна91
менует новую эпоху в отделении человека от природы, т. е. дальнейшее
углубление конфликта между ними. Именно капиталистический способ
производства создает "систему всеобщей эксплуатации природных и
человеческих свойств" (3, 386). При том общественном строе, где
господствует хищническое отношение к живому труду, его неизбежным
продолжением (и дополнением) становится тимур-тамерлановская
расточительность по отношению к силам неодушевленной природы.
Поскольку продукт оборачивается против своего создателя, поскольку
он выступает как вещь, господствующая над живым трудом и враждебная
живому труду, живой труд, в свою очередь, относится враждебно к
созданному им же продукту. В этом пункте общественного процесса
отчуждение продукта от производителя неизбежно перерастает в
отчуждение производителя от обрабатываемой им природы. Иначе
говоря, подчинение капиталу приводит труд к его "закабалению
природой" (2, 89), поскольку в системе капиталистического производства
рабочий "отстранен от пользования природой и ее продуктами" (5, 120).
Вместе с тем человечество обязано капитализму невиданным ранее
развитием производительных сил, созданием современного машинного
производства и современных технологий. По мере освобождения
человеческого общества от первоначальной природной скованности
естествознание превращается в науку, на новой исторической основе
возникает общественный институт, который выступает "фактором, так
сказать, функцией процесса производства" (5, 553). В соответствии с
исторически сложившимися задачами рождается естествознание, которое
учит тому, как "заменять труд человека силами природы..." (9, 613). В
свою очередь все новые и новые триумфы естествознания приводят к коренным
мировоззренческим сдвигам.
В XIX в. одним из наиболее фундаментальных открытий
естествознания, способствующих выработке широкого взгляда на мир
природы и место в ней самого человека, открытием, имеющим глубокое
мировоззренческое значение, было создание Ч. Дарвиным теории
эволюции биологических видов.
В июне 1859 г. вышла в свет работа "К критике политической
экономии", в которой К. Маркс впервые опубликовал оформленный в
виде теории свой диалектико-материалистический взгляд на
общественные отношения, а в ноябре 1859 г. Ч. Дарвин опубликовал
основной труд по теории развития органического мира -
"Происхождение видов". Относящаяся к этому времени переписка между
К. Марксом и Ф. Энгельсом свидетельствует о том, что родоначальники
марксизма оценили появление книги Ч. Дарвина как крупное событие не
только научной, но и общественной жизни, как рождение и научное
обоснование теории, на92
носящей сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, всем
разновидностям "телеологии" в естественных науках. Отдавая дань
уважения создателю теории биологической эволюции, К. Маркс дважды
вступал в переписку с Ч. Дарвиным. В 1873 г. К. Маркс послал Дарвину
экземпляр французского издания I тома "Капитала". Отвечая
признательностью за сделанный ему подарок, Ч. Дарвин писал: "...Я
искренне желал бы быть более достойным его получения, лучше
разбираясь в этом глубоком и важном вопросе политической экономии.
Сколь ни были бы различными наши научные интересы, я полагаю, что
мы оба искренне желаем расширения познания и что оно в конце концов
несомненно послужит к возрастанию счастья человечества" (25, 233).
В 1880 г. при подготовке первого английского издания К. Маркс
обратился к Ч. Дарвину за разрешением посвятить ему 12 и 13 главы
"Капитала" или I том в целом. Тем самым Маркс хотел публично
засвидетельствовать, как высоко он ценит дарвиновское учение.
Поблагодарив Маркса, за оказываемую ему честь, Ч. Дарвин все же не
пошел ему навстречу, не решившись взять на себя ответственность за
причастность своих работ, на которые К. Маркс ссылался в "Капитале", к
марксистской идеологии и диалектико-материалистическому
мировоззрению. Очевидно, признание заслуг Ч. Дарвина перед мировой
наукой и человечеством для К. Маркса не было чем-то случайным.
Хорошо известно, что свои собственные достижения в политической экономии
К. Маркс сравнивал с тем, что сделал Ч. Дарвин в своей научной
области. Если Ч. Дарвин открыл закон развития органического мира, то К.
Маркс открыл закон развития человеческой истории. В "Капитале" К.
Маркс доказывает, что современное общество, рассматриваемое
экономически, чревато новой, более высокой формой. Поэтому в
рецензии на I том "Капитала" для газеты "ВеоЬасhtег" Энгельс по
существу воспроизвел Марксову самооценку, когда написал: "...Он
(Маркс.- Е. Р.) в области общественных отношений стремится
установить в качестве закона лишь тот же самый постепенный процесс
преобразования, который Дарвин установил в области естественной
истории" (13, 232).
В марксистской литературе стало традиционным сравнение двух
корифеев науки - Дарвина и Маркса, двух учений - дарвинизма и
марксизма. Г. В. Плеханов писал, что Маркс сходился с Дарвиным, что
дух "исследования решительно одинаков у обоих мыслителей" (28, 690).
По случаю 50-летия со дня смерти Ч. Дарвина в 1932 г. на
торжественном заседании с заглавным докладом выступил Н. И. Бухарин.
"На протяжении XIX столетия,- говорил он,- нельзя отметить двух
других имен, кроме Дарвина и Маркса, ко93
торые бы выражали целые громаднейшие перевороты во всей
мыслительной ориентации многих миллионов людей" (21, 87).
Подчеркивая огромное значение дарвинизма для всего мировоззрения, Н.
И. Бухарин отмечал, что дарвинизмом впервые были вскрыты
объективные законы развития органического мира. Впервые процесс
развития этого мира был понят как естественноисторический процесс.
Впервые были вскрыты причинные основы целесообразности в природе.
Тем самым дарвинизм выступил как пожиратель теологии и телеологии.
Впервые человек, как биологический вид сам был понят как продукт
исторического развития.
"Тот, кто не смотрит подобно дикарю на явления природы как нечто
бессвязное, не может больше думать, чтобы человек был плодом
отдельного акта творения. Он должен будет признаться, что близкое
сходство между человеческим зародышем и зародышем, например,
собаки,- тождество в плане строения черепа, конечностей и всего тела у
человека и других млекопитающих, независимо от употребления, которое
могут иметь эти части - появление время от времени различных
образований вновь, например, некоторых мышц, которых человек
обыкновенно не имеет, но которые свойственны четвероруким, и
множество других аналогичных фактов,- все это ведет весьма
положительным образом к заключению, что человек и другие
млекопитающие произошли от одного общего предка" (25, 645-646).
Дарвиновская идея единства человека со всем животным миром служила
весомым аргументом в рассуждениях Н. И. Бухарина. Закономерности
развития вида,- говорил Н. И. Бухарин,- трансформируются в
закономерности историко-общественного развития: "Качественно особым
продолжением истории вида является история общества в чередовании
его конкретных экономических формаций. Таким образом, между
дарвинизмом и марксизмом неизбежно возникает особая связь, диктуемая
связью объектов познания, их исторической преемственностью и
материалистической основой метода" (21, 113-114).
В чем же состоял тот закон развития, который сформулировал сам Ч.
Дарвин? Подводя итог своим размышлениям о закономерностях
изменения и развития органических форм, перехода от одной формы к
другой, в первом издании "Происхождения видов" Ч. Дарвин писал: "Есть
величие в этом воззрении, по которому жизнь с ее различными
проявлениями была вдохнута сначала в одну или ограниченное число
форм, и между тем как наша планета продолжает вращаться согласно
неизменным законам тяготения, из такого простого начала (курсив
наш.-Е. Р.) развилось и продолжает развиваться бесконечное число
самых прекрасных и изумительных форм" (22, 666).
Итак, развитие органического мира начинается, согласно Ч. Дарвину,
с отдельных форм жизни, ограниченных в числе, причем движущим
началом развития является активность, присущая структурным единицам
жизни-организмам. Продуктом этой активности, которую Ч. Дарвин
обозначил термином "борьба за жизнь", является и "естественный отбор",
и "сохранение благоприятствуемых пород". Вот почему в связи с
выходом в свет "Происхождения видов" К. Маркс имел полное право
написать, что "...эта книга дает естественноисторическую основу для
наших взглядов" (11, 102). Со своей стороны, анализ буржуазного способа
производства и процесса его становления К. Маркс начинает с
выявления его предпосылок, с анализа отдельного товара (Seine в
политической экономии). Маркс исходит из первого и наиболее простого
экономического отношения, которое исторически и фактически находится
перед ним,- из отношения двух товаропроизводителей, каждый из
которых представляет свои особые интересы - покупателя и продавца.
Известно, что в работе "К критике политической экономии" Маркс еще не
прослеживает развитие форм стоимости - от простой к денежной. Такое
прослеживание становится отправным пунктом анализа возникновения
капитала из денег на следующем этапе теоретического исследования - в
I томе "Капитала". Но уже в ноябре 1857 г. Маркс запишет: "Деньги как
капитал можно рассматривать как более высокую реализацию денег,
подобно тому как можно сказать, что обезьяна развивается в человека" (3,
198). (Знаменательно, что это написано задолго до выхода в свет
фундаментальных работ Ч. Дарвина.) Развернув исследование эволюции
форм стоимости от единичной к всеобщей (составляющей основу
денежной формы стоимости), в "Капитале" К. Маркс показал, что именно
простую форму стоимости следует считать "конституирующим
элементом" формы II и всех последующих форм. Но если простая форма
стоимости рассматривается как конституирующий элемент, то именно
единичное выступает конституирующим элементом особенного (формы II
) и всеобщего (формы III). Собственно говоря, регулярная воспроизводим
ость конституирующего элемента, и составляет всеобщность, где бы она
ни получала реальное осуществление: в природе или в обществе. Форма
всеобщности, т. е. закон перехода от формы I к формам II, III, IV, сама
строится по мере перехода от низшего к высшему, от неразвитого,
рассеянного состояния элементов к их объединению в первоначальную
систему, а затем - в высшую целостность. Как известно, метод
восхождения от простого отношения рассеянных элементов к их единству
в составе конкретной целостности Маркс считал единственно правильным
в научном отношении. Так, мы можем убедиться, что единство задачи
обусловило единство метода научного
исследования, выбранного как Ч. Дарвиным, так и К. Марксом. Но если Ч.
Дарвин к выработке своего метода пришел стихийно, на ощупь, под
давлением колоссального массива накопленных им фактов о
"трансмутации видов", то К. Маркс руководствовался сознательно
выработанной им философской методологией, взятой в высшей точке ее
развития и впитавшей в себя все достижения диалектической мысли. С
ограниченностью эмпирически выработанного метода в сопоставлении с
прорефлектированным методом философии неизбежно были связаны
известные промахи и просчеты дарвиновской мысли. Так, например,
Дарвин писал:
"...В вызывании какого-либо определенного изменения условия
существования играют подчиненную роль, подобную той, какую играет
искра в воспламенении груды горючего материала; характер пламени
зависит при этом от горючего вещества, а не от искры" (23, 673).
Здесь содержится верная мысль, что ведущий фактор видообразования
- природа организма, зависимый - природа условий, но механизм
соотнесения того и другого у Ч. Дарвина остался не до конца
эксплицирован. С позиций Марксовой диалектики принципом
соотнесения изначальной активности, присущей системообразующим
элементам, с внешними воздействиями является структура
самополагания. В процессе самополагания в силу импульса,
разворачивающегося изнутри системы, достигнутый результат
оборачивается или обращается на восполнение затрат, связанных с его
собственным возникновением. Индуцирование воздействия следствия на
свою причину - такова отличительная особенность отношения
самополагания. Самая простая форма - зачинатель самополагающей
деятельности - индуцирует, направляет оборачивание достигнутого
результата на свои собственные нужды. Импульс к оборачиванию
результата на нужды первоначальной формы самополагайщей
деятельности исходит от нее самой, а не от какого-либо внешнего
фактора. Тем самым баланс вещества и энергии, поступающих в первичную
форму, оказывается выше баланса вещества и энергии,
затрачиваемых организмом для приспособления к среде обитания (10,
305).
Самополагающая деятельность является своеобразным типом поисковой
деятельности, которая обеспечивает вступление организмов в контакты не только
со средой, но и между собой. На пересечении поисковых движений, присущих
отдельным организмам, завязываются те системообразующие отношения,
которые затем становятся основой формирования популяций, видов и таксонов.
Заложенный в системообразующий процесс принцип самополагания своим
результатом имеет завоевание системой (как чем-то ставшим) известной
автономии, той самодостаточно-_96
_
мсти, которая в ходе дальнейшего развития обеспечивает превращение
системы в целостность. Целостность тем и отличается от системы, что она
выступает как своеобразный атом, как индивидуум, как неделимое
образование, а потому никакими методами непосредственно не сводимая,
не редуцируемая к другой целостности как того же самого, так и низшего
или высшего порядка. У животных организмов нередуцируемость одного
вида к другому обнаруживается как биологическая форма изоляции их
друг от друга, на уровне биологической особи появляется
иммунологическая несовместимость тканей и т. д. Поэтому для превращения
одной целостности в другую и, следовательно, для того, чтобы сам
процесс эволюции одного вида в другой стал возможен, структура
целостности, подлежащей преобразованию, должна быть расшатана,
элементы, составляющие целостность, в известном смысле должны быть
диссоциированы. Только за счет размывания и разрушения структуры
прежней целостности на ее "обломках" может возникнуть структура более
высокого порядка, "... если установившийся характер вида однажды
сломлен,- подчеркивает Дарвин,- желательная вариация рано или'
поздно появится" (23, 649).
Следовательно, законом перехода одной исторической формы в
другую, более высокую, является движение от рассеянных
диссоциированных элементов к их объединению в систему, а затем
движение от образования системы к превращению ее в целостность.
Выделяя этап, предшествующий превращению капитала из системы в
целостность, т. е. этап становления капитала капиталом, этап его развития
до появления самого капиталистического процесса производства, К.
Маркс следующим образом характеризует возникновение этой
общественной формы. На этапе своего зарождения капитал "...есть осадок
процесса разложения некоторой другой формы общества. Здесь он -
продукт некоторой другой формы, а не продукт своего собственного
производства, как это имеет место позже" (10, 516).
Когда процесс обращения, охватывающий многочисленные продажи и
многочисленные покупки, вовлекает в свою орбиту особый товар -
рабочую силу, то, с одной стороны, он приобретает всеобъемлющий
характер, а, с другой,- он оказывается в подчинении у процесса
производства, у производительного соединения рабочей силы со
средствами труда. Следовательно, здесь происходит своеобразное
переворачивание исходного отношения: в процессе кругооборота
капитала момент обращения полагается самим производством капитала
как некоторой самовозрастающей стоимости. Всеобщая формула
капитала Д-Т-Д вместо того, чтобы быть исходным пунктом
самоформирования капитала становится наличным продуктом. Иначе
говоря, этап
стягивания элементов в систему знаменует собой достижения в процессе
развития данной целостности специфического узлового пункта,
отличительный характер которого связан с переворачиванием исходного
отношения, с его инверсией, в ходе которой господствующий элемент
становится подчиненным, а подчиненный становится господствующим:
детерминируемое и детерминирующее меняются местами. Точно также в
процессе биологической эволюции на основе дивергенции отдельных
форм возникает видообразующий признак; системообразующее
отношение вида как целостности. Соответствующий признак из продукта
развития становится условием дальнейшего существования и всей последующей
истории вида: детерминируемое в свою очередь становится
детерминирующим.
Таким образом, и здесь обнаруживает себя эффект оборачивания
исходного отношения как необходимый момент развития вполне
определенной целостности, к какому бы типу она ни принадлежала -
биологических, или социальных организмов.
Именно на успехи естествознания ссылался К. Маркс в "Предисловии"
к первому изданию "Капитала", когда писал, что "развитое тело легче
изучать, чем клеточку тела" (6,6). Маркс сочувственно цитирует статью о
методе "Капитала", опубликованную в петербургском "Вестнике Европы"
в мае 1872 г. Ее автор И. И. Кауфман усматривал научную ценность
выполненного Марксом исследования капиталистического способа
производства "в выяснении тех частных законов, которым подчиняются
возникновение, существование, развитие, смерть данного социального
организма и заменение его другим, высшим" (6, 21).
По мысли К. Маркса, обществоведы должны изучать свой предмет так
же строго научно, как естествоиспытатель изучает процессы природы,
наблюдая процессы, явления там, где они проявляются в наиболее
отчетливой форме и наименее затемняются нарушающими их влияниями.
По тем же основаниям Маркс широко использует достижения химии,
биологии и других естественных наук при рассмотрении проблем
политической экономии, а также для экспликации своих философских
положений и выводов. Обосновывая важность количественного подхода в
политической экономии, Маркс указывает на единообразие количественного
приравнивания друг другу явлений и в природе, и в
обществе. Свою мысль он поясняет процедурой сопоставления двух
изомеров, представляющих собой различные вещества, но состоящих
каждый из одних и тех же химических элементов - углерода, водорода и
кислорода, и притом в одном и том же процентном отношении, а именно:
С4Н802. "Посредством приравнивания муравьино-пропилового эфира к
масляной кислоте была бы выражена... их химическая субстанция в
отличие от их физи98
ческой формы",- указывал Маркс (6, 59). Подобно изомерам, и все
другие, самые разнообразные предметы и явления становятся
количественно сравнимыми, соизмеримыми величинами лишь как
выражения одного и того же единства. Справедливость одного из
основных законов диалектики, согласно которому чисто количественные
изменения на известной ступени переходят в качественные различия, по
словам Маркса, подтверждается в политической экономии как и в
естествознании. При этом он ссылается на химическое учение "о
гомологических рядах", в которых путем простого количественного
прибавления группы СН2 к молекулярной формуле каждый раз
получается качественно различное химическое соединение (6, 318).
Напомнив, что Дарвин интересовался историей естественной технологии,
т. е. образованием растительных и животных органов, "которые играют
роль орудий производства в жизни растений и животных", Маркс
добавляет, что такого же, если не большего, внимания заслуживает
история образования производительных органов общественного человека
(6, 383). При этом Маркс выделяет следующее место из работы Ч.
Дарвина "Происхождение видов": "...Ножи, предназначенные для того,
чтобы резать самые разнообразные вещи, могут в общем сохранять более
или менее одинаковую форму, но раз инструмент предназначен для
одного какого-либо употребления, он при переходе к другому
употреблению должен изменить и свою форму" (6, 383). По существу та
же методология была использована самим Марксом при рассмотрении
функций денег и преобразования их исторической формы.
Оценивая приверженность К. Маркса научному способу доказательства
экономических истин, В. И: Ленин подчеркнул, что опора на
методологию естествознания способствовала тому, что "Капитал"
является "одним из замечательнейших образцов неумолимой
объективности в исследовании общественных явлений" (18, 547).
Интерес к количественному выражению экономических зависимостей
обусловил систематические занятия К. Марксом математикой: ее
историей, поиском математической формы обработки количественных
соотношений.
В 60-е гг. Маркс считает математику единственным занятием, которое
среди треволнений личной жизни способно поддержать необходимое
душевное равновесие. О периоде 70-х гг. Энгельс впоследствии писал:
"После 1870 г. снова наступила пауза, обусловленная главным образом
болезненным состоянием Маркса. По обыкновению, он заполнил это
время изучением;
агрономия, американские и в особенности русские поземельные
отношения, денежный рынок и банки, наконец, естественные науки:
геология и физиология, и в особенности самостоятельные
математические работы составляют содержание многочисленных
тетрадей Маркса с выписками, относящимися к этому времени" (14,8).
Специальный интерес К. Маркса к математическому аппарату
естественных наук нашел свое отражение в углубленных занятиях
аналитической геометрией, алгеброй (главным образом, общей теорией
уравнений) и, в особенности, математическим анализом. Маркс изучал
аппарат математического анализа с целью раскрыть тайну, окружающую
"еще и в наше время те величины, которые применяются в исчислении
бесконечно малых,- дифференциалы и бесконечно малые разных
порядков..." (15, 582). Он проанализировал все способы обоснования
математического анализа - вплоть до работ французского математика О.
Коши-и показал их неудовлетворительность. Затем Маркс приступил к
систематическому изложению своей точки зрения, изложенной в двух
работах 1881 г.: "О понятии производной функции" и "О
дифференциале". Смерть помешала ему завершить третью работу,
относящуюся к истории методов дифференциального исчисления. В
соответствии с принципами диалектической логики, любое понятие или
метод Маркс рассматривает с точки зрения развития его из
первоначальных, неразвитых форм. Вот почему особое внимание он
уделяет вопросу о предпосылках создания дифференциального
исчисления: о тех операциях и понятиях элементарной алгебры, которые
явились неразвитыми формами понятий и методов математического
анализа.
В связи с проделанной работой Марксу удалось сформулировать
новое понятие дифференциала как оперативного символа. В самой
математике аналогичная идея впервые возникла лишь в 1911 г. (в работах
французского математика Ж. Адамара) у связи с обобщением
классического анализа на функциональный.
По Марксу, история основных методов дифференциального
исчисления распадается на три периода: 1. "Мистического дифференциального
исчисления" Ньютона и Лейбница. 2. "Рационального"
дифференциального исчисления Эйлера и Даламбера. 3. "Чисто
алгебраического исчисления" Лангранжа. На первом этапе как способ
введения, так и способ удаления дифференциальных символов в системе
математических вычислений оставался невыясненным, и именно поэтому
мистифицировался. Возьмем, к примеру, дифференциал от х3; почему
такие члены дифференциального уравнения, как ЗхdХ2 и dХ3, подлежат
удалению? "Ответ очень прост: это нашли чисто экспериментально" (12,
167).
Поскольку непонятен переход от алгебраических операций,
допустимых в бесконечном числе, к собственно оперативной формуле, то
устраняющие ошибку, вычисления члены уравнения фокуснически
удалялись без всякого логического обоснования.
?00
Таким образом, ошибка Ньютона и Лейбница состояла в том, что они
игнорировали алгебраические корни дифференциального исчисления. В
противовес внеисторическому подходу Ньютона и Лейбница К. Маркс
подчеркивает, что вся суть дела в оборачивании постановки вопроса.
Такая инверсия состоит в том, что "... дифференциальные символы, в
данном случае символический дифференциальный коэффициент,
возникающие первоначально лишь как символические выражения
алгебраически выполненных процессов дифференцирования, необходимо
снова превращаются в самостоятельные исходные пункты, в символы
операций, которые еще только предстоит выполнить, или в оперативные
символы. Вследствие этого и возникшие на алгебраическом пути символические
уравнения превращаются в символические оперативные
уравнения... Но лишь с того момента, когда дифференциал
функционирует как исходный пункт исчисления, завершено оборачивание
алгебраического метода дифференцирования, и дифференциальное
исчисление само выступает поэтому как совершенно особый,
специфический способ вычисления с переменными величинами" (12, 65).
Проблему соотношения дифференциального коэффициента с
дифференциалом Маркс в свою очередь рассматривал как проблему
оборачивания метода. Дифференциальные коэффициенты Маркс
рассматривал "как готовые дифференциальные символы, реальные
значения которых подобны теням, тело которых нужно отыскать".
Реальные дифференциальные коэффициенты соответствуют производным
функциям F (х). Поэтому, если отношения дифференциалов
первоначально "...представляют собой результат пройденных процессов
дифференцирования, то именно в силу этого они могут играть и обратную
роль - символов тех операций, которым еще только полагается
подвергнуть переменные, т. е. оперативных символов, фигурирующих уже
не как результат, а как исходный пункт,- и в этом и состоит их существенная
роль в дифференциальном исчислении" (12, 113). Маркс считал
также, что там, где оборачивание метода возникло из алгебраического
движения функций, оно само алгебраически обосновано. "... Благодаря
общим уравнениям, где справа стоит лишь нуль, мы привыкли мыслить
инициативу на левой стороне",- констатирует он (12, 119).
Применительно к уравнению dу/dх==G(х)f/(х)+f(х)G(х) Маркс пишет:
"Здесь, где дифференциал играет уже роль готового оперативного
символа, мы выводим из него дифференциальные коэффициенты, в то
время как в первоначальном алгебраическом развитии, наоборот,
дифференциал был получен из уравнения для дифференциальных
коэффициентов" (12, 97).
Иначе говоря, способ первоначального алгебраического вы101
вода снова превращается в свою противоположность. Мы видим,
таким образом, что развитие теории дифференцирования как логической
организации знания особого рода подчиняется общим диалектическим
законам. Марксом впервые в истории математики было показано, как
складывается этап превращения системы научного знания в своеобразную
целостность, как она возникает на базе стягивания в систему продуктов
предшествующего развития математического знания. Оборачивание
проблемы поднимает математическое знание на более высокий уровень,
когда дифференциальное исчисление "оперирует уже самостоятельно, на
собственной почве". Само оборачивание метода отнюдь не означает, что
развитие теоретического знания прекратилось или как-то застопорилось.
Напротив, Маркс выделяет в качестве самостоятельного предмета
исследования задачу периоаизарии внутшеннаго члейениф теории,
складывающейся на протяжении рюда аеков в гаветшениую
релортность._Тем самым в "Математических рукописях" К. Маркс наряду
с Энгельсом исключительно успешно решал задачу: вооружить как
современное, так и идущее ему на смену естествознание мировоззрением
и методом, адекватным его социальному призванию, вооружить науку
естествознания теорией и методом материалистической диалектики.
Дальнейшее развитие естествознания действительно оправдало надежды,
связанные классиками марксизма-ленинизма с его достижениями.
Продолжая традицию марксизма и развивая сформулированные в
"Капитале" и других произведениях Маркса и Энгельса положения
марксизма о закономерностях соотношения общественных и
естественных наук, Ленин показал, что ток от естествознания к
обществоведению в современную эпоху, в XX в., является "не менее, если
не более, могущественным", чем в предшествующую. При этом Ленин
подчеркивал, что научное исследование вопроса об этом "токе" должно
опираться на анализ "философских предпосылок и выводов
естествознания" (19, 41).
Научное исследование проблемы привело Ленина к выводу, что
"именно... ток от естествознания к обществоведению... делает
неизбежной" идею естественного закона в политической экономии, что
именно марксизм "окончатевьно оборновил эру ииею,(очифтив ее от
метафизических (в марксисъском значении этого"териина) т.(е.
антиаиаликтиуеских -$Е. Р.) йелеоостай и"недмстатковё, чьо
"ддея$естбствднного закона в ьункшионировднии(и рбзвисии
кбщещтва)не арихкдит в уйадои, а кремнет все(болае и&бокее" (19, 42".
Нв той от"естиствжзнамия а обшествовеаениш явгяется вааим_ным)
Общестзеннре науки(в сдою кчеридь йткръваюр пешед астеътвознаиием(новте
парсплктииы ргзвирия. 102
В своих исследованиях проблем сельскохозяйственного производства,
в частности, проблемы плодородия почвы, Маркс опирался на
современные ему достижения химии, в особенности на работы Ю.
Либиха, "одну из бессмертных заслуг" которого он усматривал в
выяснении "отрицательной стороны современного земледелия, с точки
зрения естествознания" (6, 515). Отсюда собственный вывод Маркса
гласил, что в балансе общественного воспроизводства нарушением
равновесия между расходом и приходом "в одинаковой мере может быть
вызвано истощение как рабочего, так и земли. (7, 133).
Вот почему, если социализм призван ликвидировать отчуждение
работника от собственности на средства производства, а, следовательно, и
отстранение рабочего от пользования природой и ее продуктами, то
общество, организованное в соответствии с так понятыми принципами,
нуждается в том, чтобы осуществлять коллективный, решительный,
дальновидный контроль "над производством сырья" (8, 337). Свободный
труд свободного работника призван возвыситься до формы деятельности,
"управляющей всеми силами природы" (4, 110).
Эта мысль К. Маркса прямо перекликается с выводами академика Е.
К. Федорова о том, что человечеству предстоит в ближайшем будущем
сделать очень ответственный шаг - стать организатором природы в
масштабе всей планеты (30).
Свое превосходство над природой общество должно использовать не
для ее подавления, а для ее возвышения. Человечество приблизилось к
тому критическому порогу, за которым начинается фаза управляемой
эволюции природы. С этой точки зрения сохранение природы означает
необходимость "воспроизводства природных процессов в соответствии с
их исторически сложившимися природными закономерностями" (20, 42).
Так в наши дни оправдывается предвидение Н. И. Бухарина о том, что,
выросши из практики в мощное теоретическое построение, дарвинизм
делается рычагом дальнейшего практического действия. Обогащенный
законами "образования новых комбинаций на основе работ Менделя -
Моргана", дарвинизм становится "зоо- и фитоинженерией в
общественном масштабе" (21, 118).
ЭКОСИСТЕМЫ: ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ
Как известно, люди начинают с того, что овладевают при помощи
действия известными предметами внешнего мира и, таким образом,
удовлетворяют свои потребности. Человек, говорит Маркс,
представляется и "результатом и исходным пунктом движения..." (2,
117-118).
Это означает, что формообразующим началом общественной жизни
является сам человек: именно человек выступает как производящее, а все
остальное - как производимое. Чтобы создать собственную
упорядоченность, субъект исторического процесса должен привести в
действие внешнее бытие: факторы противостоящего ему окружения. Для
поддержания и (или) совершенствования своей организации
производящее начало вынуждено наладить обмен веществ с окружающей
средой. Органическая система, в которой живут люди,- общество -
может обеспечить свою самостоятельность, только поставив на службу
некоторое внешнее бытие - природу, а необходимый ресурс вещества и
энергии, поступающих извне, человек добывает для себя посредством
трудовой деятельности. Но природное окружение враждебно человеку:
оно выступает как та разрушительная стихия, действие которой
направлено на разупорядочивание, на дестабилизацию уже отлаженного
человеком взаимоотношения с природой. Только подчинив себе стихию
неочеловеченной природы, только направив ее из разрушительного русла
в созидательное человек становится подлинным хозяином своей жизни, и
вместе с тем оказывается высшей ступенью развития природы. При этом
производящее начало всегда ведет борьбу на два фронта: против
разрушительной стихии, действующей извне, и против тех же
разрушительных сил, действующих внутри него самого. Если эти два
противонаправленных действия не будут согласованы и взаимоувязаны
между собою, производящее начало не сможет избавиться от своей
ограниченности, утратит способность к развитию через самое себя. Чтобы
сохранить свою формообразующую способность, оно призвано бороться с
разрушительными силами, откуда бы ни приходила угроза его
самобытию, его самоценности (самоцельности). Такая задача будет
решена, если
производящее начало сумеет разумно распорядиться всем приходящим
извне. Очевидно, для того чтобы преобразовать неблагоприятные внение
(или внутренние) обстоятельства в благоприятные, требуются собсвенные
усилия производящего начала, требуется постоянная активность с его
стороны. Но осуществление собственной активности или ее усиление не
может не сопровождаться расходованием вещества и энергии, не мжет не
вызывать уменьшение созидательного потенциала у зачинателя движения,
у субъекта дальнейших преобразований.
Понятно, что там, где созидательный потенциал растрачивается,
воникает необходимость его обновления, или восстановления на новом
уровне. Когда производящее начало переключает или переводит силы
разрушения в силы созидания, из его столкновения с
разупорядочивающей стихией возникают вечно новые
противоположности, которые без самообновления не возвращаются к
своим прежним пунктам. Напротив, самим процессом во многом
непредсказуемого поведения и действия они генерируют все новые и
новые результаты. Как же складывается подчнение разупорядочивающей
стихии интересам человека?
Возвышение (или лучше сказать углубление) собственной упорядоченности
производящее начало осуществляет за счет перекомпозиции
своего окружения, решение соответствующей задачи требует
от производящего начала, чтобы оно перешло во вне-бытие. Иначе говря,
процесс обогащения своего содержания новыми результатами всегда
начинается с противополагания, с деятельности, устремленной на
протвоположное. Противоположение есть процесс, в котором рождается
отношение производящего и производимого, отношение субъекта и
объета, а сами названные противоположности представляют собой только
результаты, возникающие вследствие поляризации данного отношения.
Differetia specifica производящего начала состоит в том, чтобы быть
неположенным бытием, т. е. находиться в непрерывном движении
становления. Этой неположенности и противопоставляется положенность,
т. е. в акте вовнеполагания зачинатель движения раздваивается в
опрениях неположенности и положенности. Он из самого себя выделяет
то, что служит ему противоположностью. Если меркой положенного
является устойчивое (равновесное) бытие, то меркой формообразующего
начала является неустойчивое (неравновесное) бытие. Отсюда отношение
субъекта к объекту выступает как противополагание формы движения
форме покоя, служит средством противоположения вечной
процессульности одноразовому (одномоментному) результату.
Положенность есть то внешнее, (однократное) изменение, которое
человек вызывает в окружающем его предметном мире. Про7.
Зак. № 82 105
изводность положенного бытия заключается в том, что часть своей
упорядоченности субъект переносит на внешнее ему бытие. Акт
полагания превращает внешнее, по отношению к субъекту, бытие в
очеловеченную, вторую природу. В признании этого факта находит свое
выражение осознание вторичности, производности положенного бытия,
по отношению к бытию неположенному (первичному). Однако
противоположение есть лишь акт подчинения объекта субъекту. Второй
акт заключается в оборачивании противоположения, в возвращении
результата к породившему его исходному пункту. Для восстановления
созидательного потенциала производящего начала очеловеченная актом
полагания природа должна быть переведена в форму неположенности и
тем самым должна возвыситься до подлинного бытия субъекта
полагающей деятельности.
Одновременно с этим процессом на полюсах отношения противоположения
реализуется движение от упорядоченности не
очеловеченной к упорядоченности очеловеченной.
Как известно, по сравнению с материей социальной, природное
вещество характеризуется меньшей упорядоченностью. Если благодаря
вовнеполаганию происходит переход менее сложной, неочеловеченной
упорядоченности, в более совершенную форму предметного бытия людей,
то затем вовнеполагание сменяется деятельностью, устремленной не на
преобразование объекта, а на преобразование субъекта. Если раньше
объекту была предоставлена свобода существовать вне субъекта, то
теперь эта свобода пресекается, и объект становится фактором
самопреобразования неположенного бытия субъекта. Движение вовне
сменяется движением вовнутрь, в ходе которого определения объекта
становятся собственным достоянием субъекта. Субъект отождествляет
себя с объектом, в полном объеме восстанавливая свою субъективность.
Кругооборот противополагания включает в себя чередование актов
противоположения и его оборачивания вспять, в ходе которого
человеческая упорядоченность накладывает свою печать на
неупорядоченность природы (на неупорядоченность естественного бытия)
и присваивает эту последнюю. Иначе говоря, деятельным основанием
процесса самоорганизации может быть лишь самоорганизующееся
отношение. Оно реализует себя в форме оборачивания достигнутого
результата на нужды породившего его начала. Таков возобновившийся
процесс производства, который для человека становится осуществленным
единством взаимопроникающих противоположностей: еаинсрвом
положениого и нбполдженного бытия. За счет возвращения положенного
бытия к исходному пункту движения - в деятельности человека - форма
покоя вновь переходит в форму движения, постоянная величина
(одноразовый эквивалент первичной активности) трансформи106
руется в величину переменную. Готовность к выходу за свои собственные
пределы восстанавливаются в полном объеме.
Движение, Ибесиечиаающае нарастание организации,- иак аы уае
нбоднократно говорили,- не простая инерция, а всецело диалектический,
внутренне противоречивый процесс.
Эти зависимости по-разному осознавались в философской
антропологии XX в. В работах одного из основоположников философской
антропологии X. Плеснера "Ступени органического и человека", 1928 г.,
ключевой (наряду с другими) была идея подчинения человека "закону
замкнутой жизненной формы и ее позициональности". Человек по X.
Плеснеру, "организован эксцентрически" (15, 139). Это означает, что
эксцентричность- "характерная для человека форма его фронтальной
поставленное(tm) по отношению к окружающей среде". Человек "как
субъект противостоит себе и миру и одновременно изъят из этой
противоположности" (15, 134). Как эксцентрически организованное
существо человек должен еще сделать себя тем, что он уже есть. И все это
потому, что, благодаря "замкнутой жизненной форме человек находится и
в мире и против мира, в себе и против себя" (15, 134).
Чтобы обеспечить кругооборот противополагания, присвоить
упорядоченность природы, перевести ее в очеловеченное бытие,
производящее начало должно затратить дополнительное усилие,
произвести дополнительный расход энергии. В возведении стихии
природы на ступень очеловеченной упорядоченности нет и не может быть
слепого автоматизма. Акты взаимодействия человека с природой
регулируются трудом и только трудом. При этом, как об этом
свидетельствует история общественной технологии, энергетическая
"цена", обеспечивающая цикл противоположения, непрерывно возрастает
(9, 271). От использования мускульной силы человека и домашних
животных общество совершило гигантский скачок к использованию
техногенных источников энергии. Утилизация техногенных источников
энергии направлена на обеспечение все возрастающих потребностей
людей, в деле удовлетворения которых особое место занимает
эксплуатация живой природы. Тем самым круговороты вещества
природы, имеющие техногенное происхождение, каким-то образом
должны состыковаться с круговоротами живого вещества в составе биосферы.
В пунктах стыковки тех и других как раз и обнаруживаются те
коллизии, неблагоприятное развитие которых угрожает в наши дни
самому существованию людей.
Как подчеркивал К.Маркс, определенное отношение к природе
"обусловливается формой общества" (1, 29). Производство, взятое прежде
всего с его технологической стороны, обусловливает уровень воздействия
общества на природу, степень и харак107
тер ее вовлечения в сферу своей жизнедеятельности. Процесс идет
таким образом, что на основе данной технологии материального
производства все новые и новые элементы природы включаются в
деятельность человеческого общества. При этом природное вещество,
извлекаемое человеком из системы его естественно сложившихся связей и
преобразуемое в процессе производства в общественно необходимые
продукты, в конечном счете возвращается в природные экосистемы, но в
измененном виде. Все дело в том, что отходы антропогенной
деятельности могут ассимилироваться, а могут и не ассимилироваться
природными экосистемами. Сегодняшнее растущее истощение природных
ресурсов, гибель экосистемных образований на суше, на воде и в
атмосфере, рост расходов на их восстановление и, наконец,
обусловленное этим замедление темпов экономического роста -
свидетельство недоучета противоречивости во взаимодействии общества
и природы. Как отмечал К. Маркс, производительность труда связана и с
естественными условиями, которые "нередко становятся менее
плодотворными по мере того, как производительность (поскольку
последняя зависит от общественных условий) повышается. Отсюда
противоположный характер движения в этих различных сферах: прогресс
в одних, регресс в других" (5, 285). Применительно к нашему времени
аналогичную мысль высказал Ф. Сен-Марк в своей книге "Социализация
природы", где он указал, что человек разрушает природу потому, что он
на этом зарабатывает, и часто много, а за сохранение природы он платит,
и часто много. Выход из этого тупика может быть найден только на путях
коэволюционного согласования хозяйственного кругооборота природного
вещества с природно-обусловленными круговоротами тех же масс
вещества. Ведь во всяком акте противоположения, обращенном к своему
исходному пункту, разделение противоположностей служит лишь
импульсом для последующего движения к восстановлению единства
обособившихся противоположностей (в данном случае очеловеченной и
неочеловеченной природы). Двумодальность противоположения как раз и
выражается в том, что оно направлено не только на разрыв, но и на
воссоединение разорванного.
К. Маркс постоянно настаивал на непреложном законе, гласящем, что
"человек в процессе производства может действовать лишь так, как
действует сама природа... (курсив наш.-Е. Р.)" (4,51-52).
Следовательно, для согласования техногенных и природнообусловленных
круговоротов вещества во взаимодействии общества и
природы, нужно начать с выяснения специфики естественных
круговоротов и, в особенности, круговоротов живого вещества нашей
планеты. Еще в 1827 г" Ж. Кювре ооредалял жизйь
как более или менее быстрый, более или менее сложный вихрь
засасываемых извне молекул вещества, которые приводятся в движение
самим этим вихрем: та покидают пределы жизни, то вновь вступают в
них. Пока движение это длится, тело, в котором оно имеет место
называется живым. Когда это движение безвозвратно останавливается,
тело умирает.
Идея могучего, великолепно организованного всепланетного вихря
жизни стала доминирующей в творчестве В. И. Вернадского. В. И.
Вернадский показал, что живая природа не знает понятия "отходы". В
любой природной системе экскременты одних организмов служат
основой для развития других. Для любого субстрата, выделяемого
организмами, существует в природе фермент, способный разложить его
на составные части и снова "запустить в оборот". В природе действует и
другой закон - закон "бережливости" (впервые отмеченный К. М.
Бэром). Организм по Вернадскому, "вводит в свою систему только необходимые
количества элементов для своей жизни, избегая их излишка"
(10, 47).
Основной экосистемной единицей, продвигающейся по пути
самоорганизации, является биогеоценоз. По определению Ф. Энгельса,
жизнь есть "самосовершающийся процесс". Ф. Энгельс подчеркивал:
"Животные ... изменяют своей деятельностью внешнюю природу... и эти
совершаемые ими изменения окружающей их среды оказывают...
обратное воздействие на их виновников, вызывая у них в свою очередь
определенные изменения" (7, 494). Итак, органическое движение только
потому является органическим, что оно представляет кругооборот затрат
и поступлений, обеспечивающих жизнедеятельность организмов
некоторой популяции. Все внешние факторы, вовлекаемые в этот
"самосовершающийся процесс", образуют экологическую нишу. В экологическую
нишу входят как абиотические ресурсы (свет, влага,
минеральные соли и др.), так и другие популяции, населяющие ту же
местность. Среда, не вовлеченная в жизнедеятельность организмов
данной популяции, не составляет ее экологической ниши. Если популяция
занимает некоторую экологическую нишу, то она не просто в ней
присутствует, а пополняет ее ресурсами ресурсы самого организма. В
составе экологической ниши косные элементы не являются ни
источником, ни движущей силой, обеспечивающей ход
самозамыкающегося, автономного процесса. В действительности вид не
"присваивает новую экологическую нишу, а создает ее",- подчеркивал
С. С. Шварц (19, 250).
В любом биогеоценозе поставщиками первичной продукции являются
популяции растений. Первичная продукция растений потребляется в
многочисленных цепях питания и вновь возвращается в виде
минеральных солей и углекислого газа в систему
биологического круговорота. Однако конкретная порция энергии,
накопленная зелеными растениями, может передаваться не более чем
через 4-6 звеньев ряда, состоящего из последовательно питающихся
друг другом организмов.
По современным представлениям, прогресс биологической эволюции
шел по пути оптимизации отношения захваченной энергии к тратам на
собственный баланс трат на действие вовнутрь (на сохранение и
обновление собственной биомассы) и трат на действие вовне (на захват
вещества и свободной энергии извне). При взаимодействии между
популяциями эти балансы могут, как пересекаться, так и не пересекаться
между собой. В случаях межвидовой конкуренции противоборство может
перерастать в единоборство популяций, способное стать либо
благоприятным, либо неблагоприятным как для одной, так и для обеих
сторон. Прямое воздействие одной популяции на другую находит свое
выражение в аллелопатическом взаимном подавлении различных видов
растений, животных и микроорганизмов, а также в непосредственных
агрессивных столкновениях животных в борьбе за пищу, территорию,
укрытие. В каждом отдельном случае конкурентного взаимодействия
исход конфликта зависит от трех основных факторов:
во-первых, от преимуществ, которые дает победа; во-вторых, от потерь в
собственных рядах, которые несет популяция при участии в конфликте, и,
в-третьих, от ущерба, который обусловливается потерей времени и
энергии, когда их явно не хватает на изъятие оспариваемого ресурса.
Когда популяция собственной деятельностью регулирует баланс трат и
поступлений, обеспечивающис ее профветание, то, будучи сосредоточен в
одном пункте жизненного круговорота, тот же самый ресурс не может не
отсутствовать в другом пункте. Один и тот же ресурс может лишь
перемещаться между полюсами взаимодействия - движением вовне и
движением вовнутрь - но ни в одном пункте движения
противоположностей он не может возникать из ничего. При этом
увеличение затрат на одном полюсе неизбежно приводит к уменьшению
затрат на другом, ему противоположном. Лишь компромисс возможен
между этими двумя противонаправленными силами.
В I главе мы уже подчеркивали, что физический смысл прогрессивной
эволюции организмов состоит во все большем удалении от состояния
равновесия. Даже в покое жизнь представляет собой тяжелую работу, еще
больше возрастает объем работы, направленной против энтропии, в ходе
адаптивной деятельности, присущей организмам. В живой системе
постоянно происходят макромолекулярные синтезы и распады, возникают
и исчезают электрические поля. Создать состояние длящейся,
сохраняющейся неравновесности организм может лишь за счет все новой
и новой продукции энтропии внутри системы и ее постоянного выведения
за свои собственные пределы. Однако сброс энтропии в окружающую
среду требует дополнительного поступления энергии извне, что в свою
очередь приводит к возрастанию скорости производства энтропии в самой
системе. Возникает требование скомпенсировать увеличение потока
энергии в единицу времени, т. е. вы111
звать к жизни негэнтропийные эффекты и противопоставить их эффектам
энтропийным. Длящаяся неравновесность может поддерживать свое
существование лишь за счет усиления противостояния беспорядку и
хаосу. Только нарастание негэнтропийных эффектов обеспечивает
решение крайне противоречивой задачи увеличения неравновесности.
Альтернативой энтропийной катастрофе или энтропийному срыву
становится лишь один единственный путь: чем дальше от равновесия
находится самоорганизующая система, тем более упорядоченной она
должна быть. Иначе говоря, внутренняя структурализация системы
должна возрастать за счет кооперативных связей между старыми и вновь
присоединяемыми элементами ее субстрата. Это требование имеет общую
силу как для внутриорганизменных надстроек, так и для
межпопуляционных взаимодействий.
Перекрестное взаимодействие между тратами и поступлениями,
конституируемыми популяцией, и тратами и поступлениями,
конституированными жизнедеятельностью популяции совсем другого
вида, складывается либо в симметричное, либо в ассимитричное
отношение. При первом популяционное взаимодействие складывается на
обменной основе. То, чего недостает одной популяции, она получает
вследствие жизнедеятельности другой, генетически не сходной с нею,
популяции. Таковы так называемые мутуалистические отношения. Здесь
благоприятный результат гарантирован как на одной, так и на другой
стороне популяционного взаимодействия. Моделью такого полезного
сожительства могут служить отношения самцов и самок в нормальной
двуполой популяции. К двусторонним, взаимообусловленным и
симметричным отношениям относятся также поведенческие конгруенции
между родителями и потомством. Отношения самцов и самок, а также
отношения между родителями и потомством являются отношениями
между организмами, принадлежащими к одному и тому же трофическому
уровню. В этих случаях конкуренция за пищу, а также изъятие ресурса из
баланса одной половозрастной группировки в пользу другой
половозрастной группировки не служит препятствием для возникновения
совместной половозрастной упорядоченности группировок внутри
популяции одного и того же вида. Совместная упорядоченность может
возникать при изъятии части ресурса из баланса одной популяции в
пользу другой популяции и тогда, когда межпопуляционное
взаимодействие распространяется на популяции, относящиеся к разным
трофическим уровням. Таковы отношения хищничества. Там, где
отношения хищничества сбалансированы, убывание численности одной
популяции под воздействием другой может иметь в эволюционнобиологическом
смысле положительный, а отнюдь не отрицательный
эффект. Например, если деятельность
хищников направлена преимущественно на выбраковывание нежизнеспособных
особей в популяции жертвы, то отношения хищничества
трансформируют неупорядоченный рост, популяции жертвы в рост
упорядоченный. Могут быть и другие случаи. Например, для многих
растений отчуждение определенной части их фитомассы представляет
необходимое условие их нормальной продуктивности. Травянистые
растения пастбищ выносят стравливание до 80%. Известно, к примеру,
что при прекращении пастбищного режима происходит "забурьянивание"
степи. Вот почему с истреблением бизонов исчезли североамериканские
прерии. Поскольку многие хищники питаются жертвами из состава популяций,
встречающихся в изобилии (имеющих высокую численность), то
хищничество действует как фактор разрежения, снижающий уровень
конкуренции в рамках данного биоценоза. Хищничество и конкуренция,
взятые вместе, приводят к возрастанию разнообразия видов, населяющих
данную местность и к возрастанию продуктивности (возрастанию
биомассы) той экосистемы, где они переплетаются между собой.
Асимметричность отношений хищничества заключается в том, что
ресурс, необходимый для функционирования одной популяции, создается
жизнедеятельностью другой популяции. При этом ресурс, выработанный
жертвой, может отторгаться хищником либо в полном, либо в частичном
объеме. Понятно, что полное истребление жертвы угрожает вымиранием
самому хищнику. В последнем случае разнонаправленность балансов,
сопрягаемых в единое отношение "хищник - жертва", подрывает
существование и одной и другой популяций. Тем самым оказывается невозможным
возникновение совместной упорядоченности двух популяций,
обеспечивающих какой-бы то ни было негэнтропийный эффект.
В свое время Ф. Энгельс отмечал: "До Дарвина его теперешние
сторонники подчеркивали как раз гармоническое сотрудничество в
органической природе, указывая на то, как растения доставляют
животным пищу и кислород, а животные доставляют растениям
удобрения аммиак и углекислоту. Но лишь только было признано учение
Дарвина, как эти самые люди стали повсюду видеть только борьбу. Обе
эти концепции правомерны в известных узких границах, но обе одинаково
односторонни и ограниченны" (8, 622).
По современным синергетическим представлениям, продукция
энтропии в системе минимизируется при приближении к стационарному
состоянию, при котором (когда внешние условия остаются неизменными)
необратимые процессы внутри системы протекают с постоянной
скоростью, а макроскопические параметры остаются неизменными во
времени. Экосистемы также под113
вержены этой тенденции, а изменение экосистем в соответствующем
направлении получило название сукцессии. В результате сукцессии
возникает так называемое климаксовое сообщество, в котором скорость
разложения органического вещества и скорость его поступления в почву
уравновешены.
Стабильность экосистем, надежность протекания ' биологического
круговорота веществ основаны на видовом разнообразии и полноте
сукцессии, возникших в результате преобразования сообществ на основе
длительной эволюции видов.
В ходе сукцессии постепенно нарастает видовое многообразие. Это
ведет к усложнению связей внутри ценоза, разветвлению цепей питания и
усложнению трофической сети, умножению про-токооперационных
отношений, усилению регуляторных возможностей внутри системы. Тем
самым уменьшается вероятность слишком сильного размножения
отдельных видов и снижается степень доминирования наиболее массовых
форм. Нарастание экологического разнообразия ведет к более четкому
распределению групп организмов по экологическим нишам. Усиливается
зависимость успешного существования одних видов от биохимических
выделений, роста и поведения других. Преобладание конкурентных
взаимоотношений сменяется преобладанием мутуалистических и
трофических зависимостей. С удлинением цепей питания увеличивается
эффективность использования поступающей энергии, так как одна и та же
порция энергии идет на поддержание большего количества биомассы. Вот
почему сообщества, имеющие длительную историю развития, прочнее,
чем те, которые возникают после резких нарушений природной
обстановки или создаются искусственно (поля, сады, огороды, оранжереи,
теплицы, аквариумы и т. п.). К примеру, в растительной ассоциации
ковыльной степи, которая когда-то была на месте поля пшеницы, на 1 м2
росло около 80 видов растений.
Из краткого обзора экосистемных отношений напрашивается вывод,
что человеческий род и биосфера выступают как два начала, наделенные
различной способностью к самодействию, к жизнедеятельности в
некотором автономном, самовоспроизводящемся режиме. Там, где
взаимодействуют две органические системы между собой, предпосылка
жизнедеятельности одной системы становится условием
самовоспроизведения структуры и функций другой системы.
Симметричность этого отношения выражается в том, что другая сторона в
такой же мере выступает как производящее, в какой она выступает как
производимое.
Но для каждой системы сохраняет свою силу общий закон:
любая из взаимодействующих систем стремится со все большей
скоростью избегать разупорядочивания, избегать энтропийного финала.
Процесс развития происходит только там, где противо114
стояние разупорядочивающей стихии углубляется, соотношение формы
упорядоченности с формой неупорядоченности поляризуется с
нарастающей силой, т. е. масса работы, направленной на то, чтобы
превратить неупорядоченность в упорядоченность, возрастает в
геометрической прогрессии. А, следовательно, на стороне каждого из
начал должны возрастать траты как на поддержание и обновление своей
собственной организации, так и на эксплуатацию ресурсов внешней
природы, ведь только тогда, когда приток и отток названных трат
балансируется друг с другом, существует органическое движение,
возможна жизнь. И здесь открывается широкое поле для коллизий между
формами жизни, пришедшими в контакт между собой.
Ф. Энгельс с полной определаннортью укавал, что крувоворот аеществ
аеждр человеком и природий предпалагает возвращение приржде ее
систавных частей, использованных в форме средств труда, питания,
одежды и т. п., а к XX в. соответствующий баланс сложился отнюдь не в
погьзу природы (3).
По некоторым оценкам человек расходует потенциальную энергию
биосферы примерно в 80 раз быстрее, чем она аккуиулируется в ходе
биогенных круговоротов. По расчетам А. В. Петербургского, в составе
полевых агроценозов нашей страны зерновые берут из почвы в 2,6-5,7
раза больше элементов питания, чем их вносится с удобрениями. Чтобы
отрицательное сальдо по всему кругообороту веществ можно было
преодолеть, современному сельскому хозяйству требуется в 25 раз
больше энергии в химическом и механическом виде, чем ее дает
собранный урожай (16).
Биосфера очень тонко сбалансирована. Имеются пороги, которые
нельзя переступать, не создавая угрозы для жизнеобеспечивающей
целостности системы. Возобновимые ресурсы биосферы (леса, рыбные
запасы и пр.) не будут истощены, если коэффициент использования не
превышает возможности их восстановления и естественного прироста.
Использование земли в сельском и лесном хозяйстве должно
основываться на научной оценке производственных возможностей земли,
а годовое истощение пахотного слоя почвы не должно превышать темпов
ее восстановления.
Многие формы социально-экономического развития наносят ущерб
именно тем природным ресурсам, которые служат для них базой, а
ухудшение состояния окружающей среды может подорвать рост
экономики. Экологическая деградация планеты может замедлить или
прекратить процесс экономического роста. Вот почему во всех странах,
богатых или бедных, планы экономического развития должны полностью
учитывать улучшение или ухудшение природных запасов. Из
дальнейшего изложения будет видно, что окружающая среда и развитие
не являются отдельными проблемами - они нерасторжимо связаны.
Согласно докладу
Международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР),
промышленно развитые страны уже израсходовали значительную часть
"экологического капитала" планеты (12).
К концу XX в. резко возросла численность населения и значительно
расширились масштабы природопреобразовательной деятельности
человека. За истекшее столетие потребление ископаемого топлива
возросло почти в 30 раз, а промышленное производство увеличилось
более чем в 50. Причем основная доля этого роста (от 3/4 до 4/5)
приходится на время после 1950 г. Среднесрочные перспективы
индустриальных стран предусматривают ежегодный рост промышленного
производства на 3-4%.
Промышленность находится на переднем крае взаимодействия между
человеком и окружающей средой. Именно промышленность извлекает из
природных ресурсов необходимые материалы и вносит в окружающую
среду как готовую продукцию, так и загрязнение. Использование
ископаемых порождает выбросы в атмосферу окислов серы и азота, а
также летучих углеводородов, которые при перемещении превращаются в
серную и азотную кислоты, соли и озон. Они выпадают на землю иногда
за сотни и тысячи километров от места их выброса в виде сухих частиц
или дождя, снега, инея, тумана и росы. Подкисление, засоление и
выщелачивание почв, неразумная трата и загрязнение вод оказывают
отрицательное влияние на сельскохозяйственные ресурсы планеты.
Угнетение листвы наносит непоправимый ущерб лесному хозяйству.
Применение токсичных химикатов для борьбы с насекомыми,
вредителями, сорняками и грибковыми заболеваниями повышает
продуктивность сельского хозяйства, но при передозировках угрожает
здоровью людей и жизни других организмов. При этом наиболее
интенсивное применение химикатов наблюдается, как правило, там, где
они причиняют больше вреда, чем пользы. В результате неправильно
выбранных путей увеличения сельскохозяйственной продукции у многих
видов растений целые популяции вымирают. Например, оставшиеся
генофонды таких важнейших зерновых культур, как кукуруза и рис,
составляют только малую частицу того генетического разнообразия,
которым они обладали всего лишь несколько десятков лет назад, не
говоря уже о том, что сами эти виды находятся под угрозой гибели. Понятно,
что ущерб, обусловленный истощением природных ресурсов,
влечет за собою огромный недобор потенциальных доходов.
Отчуждение рядового труженика от собственности на природные
ресурсы в нашей стране, административно-командное хозяйствование
превратило нашу экономику в "самоедскую" систему, портящую и
расточающую природные ресурсы. Вся практика хозяйствования нацелена
на вовлечение новых ресурсов в общественный оборот, а не на их
экономию. Особенно пострадало глав110
ное национальное богатство - земельный фонд нашей страны. За
последние 25 лет утрачено 22 млн. га уже освоенной пашни, из которых
около 10 млн. га ушли под промышленное строительство и дороги, а
более 6 млн. га заброшены и заросли кустарником. К тому же в
результате реализации непродуманных проектов строительства
гидростанций за последние 20 лет страна лишилась более 10 млн. га
пойменных лугов и пастбищ. А всего затоплено 100 млн. га земли. За
последние 40 лет на территории нашей страны исчезло несколько тысяч
рек. Ежегодно в стране разрушается эрозией 100 тыс. га земель. В
результате такой "самоедской", иррациональной политики мы потеряли
25-40% плодородных черноземов.
Ведомственный монополизм относится к природе не как к единому
целому, а как к набору разрозненных ресурсов. Конъюнктурные интересы
ведомств и ведомственных учреждений породили фетишистскую
идеологию, культивировавшую иллюзорные представления о способности
природных систем неограниреннв пешерабатщватш отфоды
антропогенной деятельности. Эта исключительно корыстная политика
нанесла непоправимый ущерб жизни ныне живущих и будущих
поколений советских людей. Вот почему проблемы экологизации
общественного производства для нас стоят особенно остро.
Существовавшая долгое время практика размещения отраслевиых
предприятий без счета требований их экологической согласованности
привела к скоплению в отдельных регионах большого количества
отходов, не включающихся в естественный круговорот веществ. "Узкая
специализация региона ориентирует на преимущественную эксплуатацию
одного ресурса, и если его отсутствие не компенсируется, система
деградирует" (18, 60). Между тем общество имеет дело с биосферой как
единой системой, для которой основой устойчивости и динамического
равновесия является хорошо сбалансированный круговорот веществ и
превращения энергии.
Вот почему изменения, вносимые человеком в одном месте,
неизбежно обнаружат себя с благоприятной или неблагоприятной
стороны в другом. И, следовательно, выигрыш в одном регионе может
обернуться проигрышем в соседнем. В силу вещественной замкнутости
биосферы чрезмерная эксплуатация ресурсов в отдельно взятых
индустриально или аграрно развитых регионах порождает нехватку
ресурсов в других регионах, сопряженных с первыми.
В рамках биосферы как целостности каждая экологическая
подсистема подчиняется своим циклам со своими временными
вариациями. Чтобы такая циклическая система оставалась в равновесии,
необходимо, чтобы общая скорость ее внутренних про117
цессов управлялась наиболее медленным звеном. Поэтому любое
внешнее воздействие, заставляющее одну часть цикла работать быстрее,
чем работает вся система, угрожает стабильности системы. Между тем
хищническое отношение человека к природным ресурсам приводит к
чрезмерно интенсивному использованию отдельных элементов
экосистемы, в результате чего рвутся или разрушаются
системообразующие связи воспроизводственного цикла, а в конечном
счете воспроизводственный потенциал экосистемы перестает
удовлетворять человека. Темпы роста производственного потребления
соответствующего ресурса превосходят темпы их естественного
возобновления. Возникает рассогласованность воспроизводственных
циклов, осуществляемых в экосистемных и общественных структурах.
Очевидно, экологически оправданным и научно обоснованным будет
лишь такой подход к хозяйственной деятельности человека, когда она
опирается на сохранение природно-обусловленного круговорота веществ.
Лишь равномерная нагрузка на сопряженные элементы природного
ресурса может сберечь экосистему, обеспечив возможности
многократного функционального использования ее собственного
воспроизводственного потенциала.
Органическим целостностям - и обществу и природе - присуще
оборачивание достигнутых результатов на нужды породившей этот
результат системы. Как мы помним, во взаимодействии двух
органических систем сохранение целостности каждой из них в решающей
степени определяется мерой изъятия продукции одной системы на нужды
другой, соотносимой с первой. Если изъятие продукции не превышает
некоторой критической величины, оно может иметь положительный
эффект для системы, жизнедеятельность которой постоянно
упорядочивается как раз тратами, расходами своих внутренних ресурсов.
Согласно принципам синергетики, развитие любой сложно
организованной системы связано с возрастанием меры
противопоставления форм упорядоченности действию
разупорядочивающей стихии. Весь вопрос в том, как, какими путями
достигается большая степень противопоставленности порядка
беспорядку?
Если речь идет о взаимодействии двух органических систем друг с
другом, то их кругообороты неизбежно пересекаются. При этом баланс
сил, объединяемых на борьбу с беспорядком и хаосом, будет неизбежно
подорван разнонаправленностью и несогласованностью
функционирования систем, задействованных в сложносоставном
гетерогенном комплексе. Разнонаправленность в функционировании
сопрягаемых блоков неизбежно ослабляет их общее противостояние
беспорядку и хаосу. Отсюда практический вывод: несогласованность
должна уступить место согласованности, чтобы в выигрыше оказалась
каждая из состыковав-
шихся между собой систем. Совместное противостояние беспорядку и
хаосу всегда результативнее, чем разобщенное действие тех же
слагаемых. Чтобы увеличить отток энтропии за свои пределы, система
должна возвысить собственную упорядоченность. Наиболее
продуктивный путь такого возвышения - это объединение и кооперация
собственной упорядоченности с упорядоченностью какого-либо иного
вида - социального или природного происхождения. На путях создания
кооперативного объединения, т. е. совместной упорядоченности
полицентричного типа, происходит отладка многочисленных новых
связей и отношений, а значит, модификация элементов, в них
вступающих. Тем самым оба состыковавшихся блока претерпевают
диверсификацию. Увеличение разнообразия собственных элементов -
таков самый беспроигрышный путь возвышения своей организации. Там,
где круговороты двух органических систем разумно стыкуются между
собой, диверсификация возникает не за счет разрушения, а за счет созидания
новых связей и отношений. В синергетическом отношении
гомогенность, однообразие представляет более уязвимую конструкцию.
Многоцветье гетерогенного комплекса отличается и бовьшеи
экиномичностью и большей надежностью. Диверсификаъия ьлемантов
погволтет аолеб рааномерно расиредблятш ра_боту по борьбе с энтропией
внутри гдтержгенного коммлекса. Совместная упорядоченность
диверсифицированных элементов уменьшает производство энтропии в
гетерогенном комплексе (в сложносоставной системе, а следовательно,
снижает затраты работы, направленной на борьбу с энтропией на борьбу с
разупорядочивающей стихией, властвующей в мире.
Еще на заре советской власти В. И. Ленин рассмотрел угрозу со
стороны "железной пяты" промышленных левиафантов, которая "может
растоптать и пашню и лес, ступить на берега прозрачных рек". По
свидетельству А. Маркина, Г. М. Кржижановский вспоминал, как В. И.
Ленин настоятельно подчеркивал в беседе с ним: "Социализм немыслим,
невозможен без дружбы с природой... Серьезно, очень серьезно
подумайте об этом в Госплане" (11, 215).
Провозглашая и обосновывая идеал коммунизма как идеал
"подлинного воскресения природы", К. Маркс писал: "Даже целое
общество, нация и даже все одновременно существующие общества,
взятые вместе, не есть собственники земли. Они лишь ее владельцы,
пользующиеся ею и, как boni patres familias (добрые отцы семейства.- Е.
Р.), они должны оставить ее улучшенной последующим поколениям" (6,
337).
Уже в настоящее время затраты на сохранение и улучшение
природных ресурсов растут быстрее, чем общие капитальные вложения и
национальный доход, отвлекая все большую долю
экономического потенциала страны. Аналогичные процессы развиваются
практически во всех странах мира. Соответствующие расходы на
обустройство природы должны еще больше возрасти в обозримом
будущем. Прогресс во взаимоотношениях с живой природой невозможен
без постоянного восстановления через систему хорошо продуманных
социальных мероприятий регенеративной способности, присущей ее
экосистемам.
В этих условиях задача науки - регулировать обмен веществ с
наибольшей пользой для общества. На восстановление среды необходимы
дополнительные партии угля, металла, энергии для производства техники
уже специального, природовосстановительного назначения. В этой связи
особое значение приобретает стабилизация объемов вовлекаемого в
производство природного вещества за счет многократного его
использования.
Создание технологически замкнутых кругооборотов вещества - это
революция в процессе взаимодействия общества и природы. Но и такой
тип производства может оказаться в антагонистическом противоречии с
функционированием экосистем, если из естественных кругооборотов
будут изъяты объемы природного вещества, превышающие предельно
допустимые величины, и если с помощью этих малоотходных
производств будет создана синтетическая продукция, не ассимилируемая
средой (18).
Высшей ценностью, не сводимой ни к каким материальным благам,
является сама жизнь и здоровье людей. Поэтому экологически опасная
техника и технология не могут себя окупить экономически, тем более
принести прибыль. Люди, подчеркивал К. Маркс, должны иметь
возможность жить, чтобы быть в состоянии "делать историю" (1, 26). Вот
почему все общественное производство должно быть ориентировано на
сохранение жизнепри-годных свойств природного бытия человека.
Стокгольмская декларация (1972 г.) в первой же статье провозгласила:
"Человек имеет основное право на свободу, равенство и адекватные
условия жизни в окружающей среде, качество которой позволяет жить в
достоинстве и благополучии" (14). В итоговом документе "Правовые
принципы охраны окружающей среды и устойчивого развития",
подготовленном группой экспертов МКОСР, основное право человека
фиксируется в следующей редакции: "I. Все люди имеют основное право
на окружающую среду, благоприятную для их здоровья и благополучия"
(13,310).
Очевидно, чтобы развитие было устойчивым в долгосрочном плане,
необходимо постоянное взвешивание затрат и выгод, связанных с
освоением природы. В противном случае реальный эффект от присвоения
сил природы окажется во много раз меньше желаемого. Упор должен
быть сделан на предупреждение деградации природы, разрушительных,
стихийных последствий че120
ловеческой деятельности. Настало время отказаться от практики
"покорения" природы, от затратного природопользования. Новые и
зарождающиеся технологии таят в себе огромные возможности для
повышения производительности и уровня жизни, укрепления здоровья
людей и сохранения природно-ресурсного потенциала - нужно только
умело пользоваться ими. Доказано, например, что затраты, связанные с
установкой очистных сооружений на промышленных предприятиях
обычно ниже стоимости ущерба, причиняемого загрязнением.
Инвестиции в более усовершенствованную технологию конечного
пользования обеспечивают более эффективное использование энергии.
Удельное потребление энергии при использовании наиболее эффективных
техиологических процессов снижается на 1/3 или (в ряде случаев) более
чем на половину (21). Отсюда делается вывод, что в течение ближайших
пятидесяти лет страны будут иметь возможность обеспечивать те же
уровни энергообслуживания, расходуя лишь 50% энергии, потребляемой в
настоящее время.
В современных условиях роста промышленности в развитых странах
спрос на многие основные виды ресурсов, включая энергию и водные
ресурсы, стабилизировался. С 1981 по 1986 г. объем промышленного
производства СССР увеличился на 25%, однако промышленное
потребление воды осталось неизменным (12, 199). В 1984 г. на каждую
единицу промышленной продукции Япония потребляла лишь 60% сырья,
которое она использовала в 1973 г. (20).
Ресурсосбережение и природоохранные расходы-это инвестирование
в наше будущее. В 1976 г. в японской сталелитейной промышленности
новые капиталовложения в природоохранное оборудование составили
21,3% от общего объема капиталовложений и поныне продолжают
оставаться на уровне 5% ежегодных расходов (22). Природоохранная
политика увеличивает конкурентоспособность японской
промышленности, позволяет избежать гораздо больших будущих затрат
на восстановление окружающей среды и реабилитационные меры. Меры,
направленные на нейтрализацию и предупреждение растущих масштабов
будущего ущерба органически сочетаются с устранением последствий
первого поколения экологического ущерба. Страна, которая на
государственном уровне не уделяет должного внимания природоохранной
политике, неизбежно окажется в перманентно невыгодном положении.
Для промышленно развитых стран безотлагательным императивом
становится необходимость покончить с такими формами и методами
развития, которые ведут к нарушению природного воспроизводственного
баланса и к экологическому упадку. Люди могут обеспечить себе более
процветающее, справедливое и надежное будущее, лишь согласуя свою
дея-
8. Зак. № 82 121
тельность с законами природы. 'В противном случае мы рискуем
подорвать фундаментальное право наших детей на жизнеспособную и
жизнеобеспечивающую среду. Будущие поколения не голосуют, они не
имеют ни политической, ни финансовой власти;
они не могут оспорить наши решения. Но мы не можем просто
элиминировать их интересы. Молодежь больше, чем кто-либо другой,
теряет от нынешней организации использования природных ресурсов.
Следовательно, сама эта организация подлежит коренной переделке.
Необходимо придать социально-экономическому развитию такой
долговременный характер, который отвечает потребностям ныне
живущих людей, не лишая будущие поколения надежды на процветание.
Очевидно, что только свободные люди, имеющие права и являющиеся
зрелыми и ответственными гражданами, могут участвовать в развитии и
охране окружающей среды. Принцип равенства между поколениями
повелевает, чтобы государства сохраняли и использовали окружающую
среду и природные ресурсы в интересах не только нынешнего, но и будущего
поколений. Для реализации этих задач нужна социальная система,
обеспечивающая снятие напряжений и дисфункциональных расстройств,
возникающих при негармоничном экономическом развитии, нужна
политическая система, обеспечивающая участие широких масс населения
в принятии решений.
Человек - продукт эволюции живой природы, но только в союзе с
человеком живая природа может подняться на более высокую ступень
своей собственной эволюции. Союз с природой предполагает, что
воспроизводство человека, воспроизводство продукта, удовлетворяющего
его общественную потребность, и воспроизводство природы - это
единый процесс. Отсюда следует, что только тогда, когда общество будет
в состоянии не просто поддерживать, а воспроизводить органическое
качество самой природы, оно в подлинном смысле станет разумным
человеческим обществом.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В 1867 г. К. Маркс открыл закон поляризации простой формы
стоимости. Простая форма стоимости выступает у К. Маркса как
полярное отношение двух противоположных определений: определения
относительной формы стоимости и определения эквивалентной формы
(2).
Если относительная форма стоимости представляет собою натуральную
форму предмета потребления, то эквивалентная форма
представляет из себя средство обмена. В процессе обмена товар должен
сбросить с себя первое определение и принять на
себя же второе определение. Но совлечение с товара одной и
приобретение тем же самым товаром прямо противоположной
характеристики есть процесс. Это процесс нарастания противоположности
между первоначальным определением товара и его
(определения) дальнейшим отрицанием. Маркс пишет следующее:
"Выражение стоимости включает две разные формы стоимости:
относительную форму стоимости и эквивалентную форму; обе формы
являются формами меновой стоимости. Обе являются на самом деле лишь
моментами, взаимно обусловленными определениями одного и того же
относительного стоимостного выражения, но полярно распределенными
на равноположенные товарные крайности" (курсив наш.-Е. Р.) (4, 21).
Итак, полярность есть экстремальное развертывание противоположности
исходного определения, по сравнению с определением,
приходящим ему на смену. В поляризованных крайностях характеристики
с одного полюса отношения перераспределяются на другой полюс. Если
на одном полюсе какого-то определения становится меньше, то на другом
противоположного определения становится больше, разрыв между
взаимно отрицающими друг друга определениями нарастает постепенно,
отталкивание противоположности от самой себя заходит все дальше и
дальше, и тогда взаимодополняющие друг друга крайности перестают
быть полюсами одного и того же единства, или одного и того же
отношения. Следовательно, взаимообусловленность поляризованных
крайностей может быть целиком нарушена. Именно взаимоотталкивание
поляризованных крайностей является мерой их единства.
Если какая-либо система существует за счет отношения полярности,
опасность для ее будущего возникает тогда, когда разрыв между
поляризованными крайностями приобретает недопустимо экстремальное
выражение. Вот почему К. Маркс полярную противоположность
определяет как "нераздельную взаимную связь и столь же постоянное
взаимное исключение", как отношение взаимоотталкивания, которое
"развивается и усиливается" (1, 160).
Открытия, сделанные в рамках синергетики, вдохнули новую жизнь в
идеи нарастания взаимоотталкивания поляризующихся крайностей, в сам
принцип поляризации. Именно синергетика доказала, что развивающиеся
системы могут уменьшать свою энтропию за счет увеличения энтропии во
внешней среде.
Но, в полном согласии с принципом поляризации, противодействовать
разрушению система может лишь за счет сил самого разрушения.
Противостоящая своей упорядоченностью внешней неупорядоченности
система обязательно увеличивает со-
стояние хаоса и беспорядка в своем окружении. Накопление энтропии
может превышать обратный процесс организации системы, либо,
наоборот, процесс организации может превышать обратный процесс
накопления энтропии. Только в последнем случае изменение системы
будет происходить в направлении, прямо противоположном накоплению
энтропии, т. е. в направлении отклонения от равновесия. Эту ситуацию,
весьма неблагоприятную с точки зрения классической термодинамики,
объясняет неравновесная термодинамика. Тем самым эволюция предстает
перед нами как последовательность необратимых изменений, отвечающих
критерию негэнтропийности. Развитие выступает как поиск форм,
уменьшающих локальную энтропию.
В XX в. на уровне такой междисциплинарной науки как синергетика
естествознание находит средства для ответа на вопросы, поставленные Г.
Спенсером еще столетие назад: "В какой мере организация необходима
для развития? После какого предела она замедляет развитие? Когда она
останавливает его?" (3, 36).
Благодаря открытиям синергетики стало ясно, что организованность
системы может быть повышена как за счет процессов самоорганизации,
так и за счет внешних управляющих воздействий. При этом
возникновение новых свойств и соотношений во множестве элементов
системы представляет собою определенный эффект. Сам термин
5шег§е1а означает "совместное", или кооперативное действие.
Кооперация действий предполагает сильные функциональные связи
между всеми компонентами системы. При этом материалы, необходимые
для строительства своей упорядоченности, самоорганизующаяся система
извлекает из своего окружения. Чтобы выполнить предметно задаваемые
функции в условиях меняющейся внешней среды, система необходимо
преобразует свою структуру. Процесс организации системы охватывает
цикл развития: от зарождения системы до перехода на качественно новый
уровень или до момента зарождения новой системы и деградации старой.
Но главный принцип самоорганизации - это противостояние
разупорядочивающей стихии. Когда система переводит или переключает
силы разрушения в силы созидания, из ее столкновения с
разупорядочивающей стихией возникают вечно новые
противоположности упорядоченности и неупорядоченности. Их жизнь
подчиняется процессу, при котором нарастание одного параметра и
убывание связанного с ним по противоположности другого параметра
взаимно усиливают друг друга.
Так, благодаря открытиям синергетики, самоорганизация предстает
как результат внутренней активности и самодвижения материи. Свойство
самоорганизации манифестирует себя как потенциально присутствующее
во всей материи, но актуализирую124
щееся лишь при определенных, условиях. Современная наука
обосновывает отсутствие финального состояния в развитии материи.
Гипертрофия вневременного рассмотрения готовых, сложившихся
структур сменяется признанием их историчности. Организация выступает
как системная упорядоченность, для понимания которой временной
аспект оказывается решающим.
В XX в. исследование самоорганизующихся и саморазвивающихся
систем стало главным предметом большинства фундаментальных
дисциплин, междисциплинарных исследований, прикладных наук и
инженерно-технических разработок. Результаты, добытые синергетикой,
превратились в общенаучное достояние. С их успешным освоением
связана и та гносеологическая ситуация, которую мы стремились
проанализировать. Накопленный в естествознании фактический и
теоретический материал позволяет выйти на ряд выводов,
представляющих интерес для философской теории развития.
Взаимодействие философской и естественнонаучной теории развития
обоюдно.
Закладка в соц.сетях
