Жанр: Энциклопедия
Сто великих узников
...бода А. Белокопытова длилась недолго: ветер
оказался неблагоприятный, через четыре дня его прибило к берегу, где он и был
пойман. Однако неудача не отбила у него охоты к побегу, и он решил еще раз
попытать счастья. Однажды, когда его переводили из одного каземата в другой, он
по дороге незаметно взял нож, которым и прорезал отверстие в двери своей новой
тюрьмы. В ночь на 17 сентября 1746 года, когда караульные уснули, он через это
отверстие вышел на волю и снова скрылся в лесу, но заблудился и через несколько
дней снова был пойман.
Указы и инструкции, сопровождавшие узников на заточение в Соловецкий монастырь,
предписывали содержать их "впредь до раскаяния", "впредь до исправления"; иногда
говорилось, что такой-то присылается "для смирения". И только личное усмотрение
монастырского начальства определяло, что "исправление" или "раскаяние"
наступали. Вообще же к освобождению узников настоятели относились скептически.
Например, в середине 1850-х годов архимандрит Соловецкого монастыря доносил в
Синод о 19 узниках, троим из которых он находил возможность сделать некоторое
облегчение участи: перевести в другой монастырь, допустить к причастию и т.д.
Случалось, правда, что и "вечных" узников освобождали, но крайне редко. Иногда
какое-нибудь важное лицо посещало монастырь и, расспрашивая о заключенных,
узнавало, что тот или иной сидит уже 50 и более лет. Как правило, такое известие
производило сильное впечатление на высокопоставленного посетителя, и он начинал
хлопотать об освобождении узника.
Антона Дмитриева не хотели выпускать после 37лет заключения, и он просидел еще
11 лет. Этот срок поразил одного из важных
158
' юр великих узников"1
посетителей, и по его ходатайству узнику предложили свободу. Но на что она нужна
была ему теперь - после целой жизни одиночного заключения? На воле его давно уже
забыли, да и сам он потерял с родными всякую связь. Идти ему было некуда, и он
остался "доживать свой век в тюрьме, но уже не в роде арестанта". Умер, не
раскаявшись...
Семен Кононов тоже отсидел в одиночном заключении монастыря 63 года, все это
время оставаясь "непоколебимым в своих заблуждениях".
С 1812 года содержался в монастырской тюрьме (то есть сидел уже 43 года) за
старообрядчество и хулу на святую церковь и святые дары Семен Шубин. Срок
заключения ему назначен не был, и он так и состарился в заточении. От старости
он никогда не выходил из своей кельи, большей частью лежал в постели, в баню его
возили на лошади. Грамоту знает мало и книг не читает, кроме своей Библии, в
церковь никогда не ходит по ненависти к ней... Понятия имеет от невежества
своего глупого, рассудком здоров. Увещевания ему делаются при всяком случае, но
он, состарившись в ереси, не принимает их и безнадежен в раскаянии. Нрава
ропотливого и сварливого, поэтому по укоренению в ереси и за старостью должен
оставаться в теперешнем его положении.
Афанасьев Егор (89лет) уверяет всех, что "церковь не существует и таинства нет.
Твердо стоит в своей ереси и увещеваний не принимает, поэтому должен остаться в
заключении".
Перед читателем прошли истории всего лишь нескольких соловецких узников, в
основном, людей глубоко верующих, мысль которых работала так неутомимо, что даже
собственные заблуждения были им дороже жизни и свободы... Но в монастырь ссылали
и за буйство, и за "развратное поведение", и за уголовные и государственные
преступления. Иногда сами родственники ходатайствовали о заключении надоевшего
им своим поведением члена семьи.
В 1781 году секретарская вдова М. Теплицкая пожаловалась обер-прокурору
Святейшего Синода на сына своего - подпоручика А. Теплицкого За непристойное
поведение он за год до этого содержался в смирительном доме, но и там вел себя
непорядочно: никого не слушался, всем грубил, а с колодниками так вообще заводил
драки. Отбыв срок наказания, он нисколько не угомонился, по-прежнему "обращался
в предосудительных поступках", а придя домой к матери, сначала обругал ее
непотребными словами, а потом избил.
Обер-прокурор обо всем доложил Екатерине II, и императрица повелела "оного
Теплицкого послать в Соловецкий монастырь, чтобы содержать его там до того
времени, чтобы он в дерзновении своем раскаялся и развращенную жизнь свою
исправил". В монастыре А. Теплицкого заставили рубить дрова, копать огороды и
НЕПОКОРНЫЙ НОЛАНЕЦ
возить для монастыря воду, но ничего не действовало на разгульного подпоручика.
За год он здесь столько накуролесил, что настоятель монастыря просто не знал,
что с ним делать, и просил убрать его от них поскорее. Из Петербурга отвечали,
что А. Теплицкого следует назначить в самые тяжелые работы, какие найдутся в
монастыре. Однако и это не помогло: буйный арестант умудрился изготовлять в
монастыре фальшивые деньги, был пойман, судим и по наказании кнутом сослан в
каторгу.
НЕПОКОРНЫЙ НОЛАНЕЦ
Его называли Ноланцем, и сам Джордано Бруно (при крещении - Филиппо) так называл
себя, потому что родился в городе Нола- в 1548 году. Когда мальчику исполнилось
Шлет, семья переехала в Неаполь, и его определили в частную школу, где он провел
шесть лет. Потом родителям стало трудно платить за обучение сына, и в 1565 году
он становится послушником доминиканского монастыря, который давал бесплатное
образование, кров и стол всем способным юношам.
Через один год и один день, как того требовал монашеский устав, послушничество
кончилось, и Джордано стал монахом. Он продолжал много заниматься, с утра до
ночи читал, пытаясь постичь суть христианства и его историю, причем не
ограничивался только богословскими трудами и сочинениями отцов церкви,
комментариями к ним и сборниками проповедей. Любознательного монаха очень
интересовал вопрос об устройстве окружающего мира. Сочинение Н. Коперника "О
вращении небесных тел" он прочитал с таким же волнением, как и запрещенные
произведения Демокрита и Лукреция, гневные инвективы Эразма Роттердамского и
т.д. Д. Бруно не считал нужным скрывать свои мысли и часто высказывался весьма
рискованно. Все знали, что он читает запрещенные церковью книги, в спорах со
схоластами он выставлял напоказ их невежество, поэтому неудивительно, что
монастырская братия ополчилась против него. Доносы на Д. Бруно множились, и
наступил момент, когда решено было начать расследование по обвинению его в
ереси.
Спасаясь от преследований, он бежал в Рим - в монастырь Санта Мария делла
Минерва, где вначале его встретили благосклонно. Однако вскоре из Неаполя приДжордано
Бруно
й
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
ехал доминиканский монах, один из недругов и рьяных обвинителей Д. Бруно. Снова
начались допросы, но в один прекрасный день труп доминиканца нашли в Тибре. Рим
того времени был наводнен разбойниками, однако подозрение пало на Д. Бруно, и
ему вновь пришлось скрываться. Долгие годы он скитался по Северной Италии, затем
- Женева, Тулуза, Париж... Он читал лекции, участвовал в диспутах, писал книги,
и об учености Д. Бруно ходили легенды. Современников изумляла его феноменальная
память, удерживавшая множество фактов, имен, событий, дат. Перед его эрудицией
склонились цитадели официальной науки: Ту-лузский университет присудил Д. Бруно
степень доктора, Сорбонна признала его своим экстраординарным профессором... Еще
немного - и он начнет подниматься по церковной лестнице. Но едва Ноланец всходил
на кафедру и начинал свои речи, смятение охватывало всех слушателей. Обращаясь к
затаившим дыхание парижанам, он перечислял "преступления" церкви: в 1136 году
папа Александр III запретил изучать "богопротивную физику и так называемые
законы природы", в 1243 году Святой Доминик проклял "сатанинские попытки
выведать у природы что-либо путем опыта и наблюдений" и т.д. Многие высказывания
Ноланца противоречили учению церкви, и потому отовсюду ему приходилось уезжать.
В Женеве, не ограничившись устной пропагандой своих взглядов, Д. Бруно написал
памфлет, в котором критиковал положения, содержавшиеся в лекции А. Делафе,
одного из столпов Реформации. Он решился на такой шаг в стране, где безраздельно
господствовала кальвинистская церковь, по жестокости не уступавшая инквизиции.
Как только шпионы донесли о готовящейся к выходу в свет брошюре, Д. Бруно и его
издатель оказались за решеткой. Ноланца приговорили к позорному обряду
отлучения: в течение двух недель его выводили из тюрьмы босого, в сорочке и с
ошейником - и через весь город в сопровождении конвоя вели в собор. Во время
обедни зачитывался акт о его отлучении, на ученого обрушивалась лавина
оскорблений и каждый мог плюнуть ему в лицо. Когда срок наказания закончился, Д.
Бруно снова привели в суд и строго предупредили: если он откажется принять
кальвинизм, его ждет более суровый приговор. И ученый покинул негостеприимную
Женеву...
Самыми счастливыми и плодотворными для Д. Бруно были два года, проведенные им в
Лондоне. Именно в Англии увидели свет его работы "О причине, начале и едином",
"Пир на пепле", "Изгнание торжествующего зверя", "О героическом энтузиазме" и,
наконец, главная из них - "О бесконечности, Вселенной и мирах". В 1583 году в
Оксфорде состоялся публичный диспут, в котором Д. Бруно, наряду с системой Н.
Коперника, излагал и разНЕПОКОРНЫЙ
НОЛАНЕП
вивал идеи античных философов досократовской поры - Парме-нида, Анаксагора,
Пифагора, Эмпедокла. В их трудах Ноланца привлекали идеи всеобщей одушевленности
природы, атомистического строения материи и диалектической борьбы
противоположностей. Вызывали у него интерес и оккультная философия, например,
труды Генриха Корнелия Агриппы Неттесгеймского, а также нехристианские
религиозные взгляды и ереси.
Опираясь на величайшее достижение естествознания своего времени - учение Н.
Коперника, он утверждал, что во Вселенной существует множество миров, а сама она
бесконечна. Наша Солнечная система не является единственной, а Земля не
заключается в "хрустальные формы, как считали раньше, она - одна из бесчисленных
звезд* и находится среди других небесных тел, которые тоже могут быть населены
разумными существами. Мир бесконечен, следовательно, Солнце не может быть его
центром". У бесконечной и необозримой Вселенной, утверждает Д. Бруно, вообще нет
материального центра.
Если Вселенная есть все и притом бесконечно все, а мыслить ее конечною
невозможно, ибо конечное ограничено... то и материального центра и окружности
быть не может. Всякая точка в ней есть центр и часть окружности, а
следовательно, если у нее и есть центр, то только духовный. Этот центр и есть
Божество - сознание, дух Вселенной.
Скоротечная жизнь человека теряется в бесконечности пространства и вечности как
ничтожная малость. Но, оставаясь жителем небольшой планеты, человек мыслью своей
способен выйти в космические дали. Ноланцу, как он сам считал, открылась истина,
он верил в нее и пытался всем рассказать о прекрасном и величественном мире, в
который он проник своим мысленным взором. Однако Д. Бруно допускал и возможность
существования других мнений, более верных, чем его собственное. Правда - одна,
но выглядит она по-разному, в зависимости от точек зрения и мотивов познания. Он
не уставал повторять, что нет и не может быть философской системы, которая бы
имела право на обладание полной Истиной.
В 1591 году Д. Бруно приехал в Венецию по настойчивому приглашению Д. Мочениго -
представителя знатного и заслуженного рода. Его отец, дядья и братья были люди
известные, занимали высокие государственные и церковные посты, сам же Д.
Мочениго был настолько бездарен, что не мог исполнить даже мелких поручений.
Однако он был безгранично честолюбив, и это побудило его пригласить известного
ученого, чтобы тот обучил его различным наукам. Д. Мочениго полагал, что
достаточно хорошо заплатить, и он овладеет знаниями, не прилагая со своей
стороны
* В ту пору звездами называли и планеты.
'1(й ЁЕЛИКИХ УЗНИКОВ
никаких усилий. Д. Бруно искренне принялся за обучение, основательно излагал
сущность своих воззрений, ученик тщательно записывал все услышанное. Но так
продолжалось недолго: Д. Бруно убедился в абсолютной бездарности ученика, ученик
разочаровался в учителе... К тому же Д. Бруно заметил, что Д. Мочениго больше
всего интересует магия, и напрасно он уверял, что не умеет превращать камни в
золото. Тот не верил этому и считал, что учитель просто не хочет раскрывать свои
секреты.
Д. Бруно решил вернуться в Германию, но озлобленный ученик призвал на помощь
слуг: они связали ученого и передали его в руки трибунала. Первое время Д.
Бруно, находясь в заточении в Венеции, еще надеялся на благоприятный исход дела,
так как в Венецианской республике к еретикам относились тогда довольно терпимо,
если их деятельность не представляла собой угрозу экономическому и политическому
процветанию страны. В либеральной Венеции нельзя было ожидать осуждения Д. Бруно
как представителя науки, дерзнувшего противопоставить Священному учению свою
истину, поэтому на первых двух допросах собственно научным теориям Ноланца
уделялось мало внимания. Во время третьего допроса Д. Бруно стал излагать
сущность своего учения о бесконечности Вселенной и множестве миров, о всеобщей
одухотворенности природы, но Г. Саллюци (папского посла в Венеции) это совсем не
интересовало. Он спрашивает Д. Бруно о его отношении к учению о божественной
природе Иисуса Христа, и ученый признал, что сомневается в идее Богочеловека.
Однако одних сомнений мало, чтобы назвать человека еретиком...
Допросы следовали один за другим. Г. Саллюци старался довести узника до нервного
состояния, не давал ему никакой возможности передохнуть, собраться с мыслями...
Но не так-то легко поколебать закаленного в диспутах Д. Бруно: он признал
второстепенные обвинения, каялся, что порой не соблюдал поста, но отрицал
обвинения в вероотступничестве. Утомительные допросы не дали инквизиторам
желаемых результатов, но вопреки этому в Совет республики было направлено
требование о выдаче Д. Бруно римской инквизиции. Венецианская республика решила
не ссориться с Римом из-за одного-единственного еретика, и в конце февраля 1593
года Д. Бруно попал в тюрьму инквизиции. Маленькая, похожая на гроб камера была
сырой и холодной; сюда не проникали солнечные лучи, и здесь ученый был обречен
томиться долгие годы в ожидании судебного процесса. Из далекой протестантской
Англии поступил анонимный донос, обвиняющий Д. Бруно в атеизме, к доносу
прилагался экземпляр его трактата "Изгнание торжествующего зверя". Поступали и
другие доносы, а об узнике словно бы и забыли... Только в марте 1594 года
инквизиция приступила к слушанию дела Джордано Бруно. КолI
НЕПОКОРНЫЙ НОЛАНЕП
легию инквизиторов возглавлял сам римский папа Климент VII, непосредственно
руководивший судебным процессом.
Следствие длилось долгих семь лет. Узника то допрашивали, то на несколько
месяцев оставляли в покое; его увещевали и уговаривали кардиналы и видные
богословы. На некоторых допросах присутствовал сам папа римский, но узник ни в
чем не раскаивался и ни от чего не отрекался. Тогда в ход были пущены пытки, но
и они оказались бессильны перед мужеством ученого. И инквизиторы поняли, что Д.
Бруно не откажется от своих заблуждений.
В конце января 1600 года в сопровождении палача Д. Бруно доставили к порогу
церкви Святой Агнессы. Он был одет в монашескую рясу, в руке нес пылающую свечу,
на шее - петля... Его поставили на колени и зачитали приговор:
Называем, провозглашаем, осуждаем, объявляем тебя, брат Джордано Бруно,
нераскаявшийся, упорным и непреклонным еретиком. Посему ты подлежишь всем
осуждениям церкви и карам, согласно святым канонам, законам и установлениям... И
мы извергаем тебя словесно из духовного сана и объявляем, что ты и действительно
был, согласно нашему приказанию и повелению, лишен всякого великого и малого
церковного сана, в каком бы ни находился доныне...
Ты должен быть отлучен от нашей святой и непорочной церкви, милосердия которой
ты оказался недостойным. Ты должен быть предан светскому суду, и мы предаем тебя
суду монсеньора губернатора Рима, дабы он покарал тебя подобающей казнью...
Долго длилось чтение приговора, а когда оно закончилось, Д. Бруно поднялся с
колен и сказал: "Вы произносите приговор с большим страхом, чем я его
выслушиваю!" А потом добавил: "Сжечь - не значит опровергнуть!". Несколько дней
судьи ждали, что Ноланец устрашится и запросит пощады, но он не отрекся от
своего учения.
17 февраля 1600 года на одной из обширных площадей Рима собралась огромная толпа
народа. На площади возвышалась куча хвороста, посреди которой стоял столб.
Вокруг с нетерпеливым ожиданием толпились люди, объединившиеся в общем чувстве
злорадного торжества. В толпе можно было видеть монахов всех орденов - в
особенности много было доминиканцев - членом этого Ордена являлся Д. Бруно.
Богатые граждане толпились рядом с оборванными нищими... В толпе звучит
несмолкаемый говор и обмен мнениями, но вот солдаты решительно расчищают путь
для торжественно приближающегося шествия, и толпа затихает.
В середине процессии идет Д. Бруно; он одет в "санбенито" (одежду еретиков) -
кусок грубой ткани, пропитанной серой и разрисованной языками пламени; на голове
- высокий колпак с изображением человека, охваченного пламенем и окруженного бе164
' 100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
ГРАЖДАНИН ГОРОДА СОЛНТТА
зобразными демонами. Вид у узника ужасен. В заключении он сильно оброс, но идет
спокойный, гордый и непреклонный: его большие глаза, ясные и светлые, обращены к
народу; лицо хотя и бледное, но кроткое. Ему подают Распятие, он отказывается
приложиться к нему, и крик негодования вырывается из толпы. Д. Бруно привязывают
к столбу цепями и мокрой веревкой, чтобы, высыхая, она сильнее впивалась в тело,
и ждут - не попросит ли он пощады? Не отречется ли от своих греховных мыслей?
Немного лицемерия, и он был бы спасен от стольких мук...
И вот настал последний час, но приговоренный все так же тверд и непреклонен.
Инквизиторы зажигают костер, трещат сучья, пламя поднимается все выше и выше...
Д. Бруно судорожно вздрагивает, и больше ничего не видно из-за окутавшего его
дыма. Ни мольбы, ни жалобы, ни крика не вырвалось из его груди; еще несколько
минут - и ветер развеял прах Ноланца...
ГРАЖДАНИН ГОРОДА СОЛНЦА
Родиной итальянского философа Томазо Кампанеллы была южноиталийская область
Калабрия - страна вольнолюбивых горцев и смелых моряков. Века иноземного
господства не сломили гордый дух калабрийцев, которые превыше всего ставили
свободу, личное достоинство и стремление к познанию мира. В сочинении
"Астрология" Т. Кампанелла впоследствии с гордостью писал: "Калабрия, родина
моя, в былые времена носившая имя Великой Греции! Ты заполнила весь мир наукой
пифагорейцев, математиков, знаниями о звездах и строении Вселенной".
Многие любители легкой наживы обращали свои взоры на'южную Италию, ведь владение
ею делало их хозяевами Средиземноморья. Здесь побывали сарацины, норманны и
французы, а потом пришли испанцы; во многих городах, даже не входивших в
испанские владения, стояли испанские гарнизоны - только Венеция и Савойя
сохранили свою самостоятельность. В подчиненной части Италии властвовали
испанские вице-короли, творившие суд и расправу. В 1540 году был создан Орден
иезуитов, который стал контролировать всю политическую и духовную жизнь Италии.
В это время была реорганизована и инквизиция, а в Риме создан инквизиционный
трибунал, беспощадно искоренявший любой протест против феодального и
католического гнета и подавлявший любую свободную мысль.
В 1550-х годах был издан первый список запрещенных книг, в который вносились все
сочинения, отклоняющиеся от церковных догм. Чтение таких книг каралось очень
строго, вплоть до смертной казни. На юге Италии тяжелый гнет инквизиции
сочетался с
жестоким режимом испанского господства, поэтому неудивительно, что этот край
стал очагом восстаний.
Т. Кампанелла - мистик, астролог и вместе с тем вдумчивый естествоиспытатель -
не ограничивался только кабинетной работой. В 1592 году он выступил на диспуте
против одного старого профессора, десятки лет "глодавшего" Аристотеля и
средневековых схоластов, и разбил его по всем пунктам. Профессор был
подслеповат, но разглядел под монашеской рясой ученого "козлиное копыто" и
тотчас донес инквизиции, что богословию Т. Кампанелла обучался у дьявола.
Инквизиция и духовное начальство как будто и сами уже об этом подозревали,
только вот прямых доказательств у них пока не было. Но вскоре вольнодумство Т.
Кампанеллы сказалось в проступке незначительном, но для начальства монастыря
Святого Георгия достаточно обличавшем неблагонадежность молодого монаха. В
Неаполе мыслитель дерзнул просить разрешения пользоваться книгами монастыря СанДоменико
Маджоре - лучшей библиотеки города. Выдавая Т. Кампанелле книги,
библиотекарь однажды заметил, что тот может быть отлучен от церкви, так как
некоторые сочинения можно брать только по специальному разрешению самого папы. В
ответ Т. Кампанелла иронически воскликнул: "А что значит отлучить от церкви?
Съесть что ли?". Через несколько дней его, как еретика, отправили в Рим для суда
и следствия. Так Т. Кампанелла впервые увидел решетку на окне и несокрушимую
дубовую дверь. Оказавшись в заключении в первый раз, он повел себя так, как
испокон веков делают внезапно схваченные люди, не знающие за собой никакой вины:
стучал в дверь и требовал, чтобы ему сказали, в чем его обвиняют. Но ответом
были молчание и неизвестность - испытанный прием святой инквизиции.
Томазо Кампанелла
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ"
Наконец Т. Кампанеллу повели на допрос, где потребовали, чтобы он признал свою
вину сам. Но молодой мыслитель не знал за собой никакой вины, как и причины, по
которой его заточили в тюрьму. И тогда его спросили, каким образом он в свои
годы знает то, чему его не учили и учить не могли. На это Т. Кампанел-ла
ответил: "Я сам с молодых лет чувствовал тягу к наукам и стремился узнать как
можно больше. Если мне чего-нибудь не могли объяснить учителя, старался найти
ответ сам".
В тюрьме Неаполя ученый провел почти год. Днем в камере было нестерпимо душно,
ночью - сыро; у него заболели суставы, от плохой пищи начали расшатываться зубы.
Не один раз его мучили приступы лихорадки, но врача и лекарств узникам не
полагалось. Иногда, правда, ему давали бумагу, и Т. Кампанелла писал, стараясь
выражаться как можно осторожнее и туманнее, чтобы его не обвинили в ереси. На
этот раз дело для молодого монаха закончилось более или менее благополучно:
после освобождения ему предписывалось покинуть Неаполь и жить у себя на родине в
одной из самых отдаленных обителей. Но Т. Кампанелла решил сначала отправиться в
Рим, потом появляется то в одном, то в другом городе Италии, а в 1593 году он
оказался во Флоренции, где правительство тосканского герцога предложило ему
преподавать в университете. Однако по пятам Т. Кампанеллы шли иезуиты, и их
нашептывания испортили ему репутацию. Из Флоренции ученый направился в Венецию,
потом в Падую, где поселился в монастыре Святого Августина. Здесь он по памяти
восстановил свои сочинения, которые у него еще в Болонье отобрал и отправил в
инквизицию настоятель доминиканского монастыря.
Изучив рукописи Т. Кампанеллы, инквизиция организовала два процесса против
вольнодумца. На этот раз он подвергся следствию вместе с известным медиком того
времени Д. Кларио и неким О. Лонго. Т. Кампанеллу обвинили в оскорблении
генерала Ордена иезуитов, в авторстве сочинения "О трех обманщиках" и еще в том,
что он не донес на еретика, отрицавшего Иисуса Христа как Спасителя. А он и не
подозревал, что вся его жизнь занесена на бумагу: случайные слова, встречи с
людьми, потерянные записки - все теперь превратилось в улики. К тому же недруги
сочинили на Т. Кампанеллу донос, в котором приписали ему сочинение сатирического
стихотворения, направленного против Иисуса Христа, и указывали приверженность
его к учению древнегреческого философа Демокрита.
Т. Кампанеллу, которому было тогда 25 лет, и его товарищей по заключению
перевезли в Рим, где поместили в одиночные камеры замка Святого Ангела. Римские
судьи оказались хитрее своих коллег из Падуи и каждый раз меняли тему допросов.
Иногда узника выпускали в тюремный двор, окруженный высокими мрачГРАЖДАНИН
ГОРОДА СОЛНЦА
|| П1
ными стенами, и ничего, кроме их каменной кладки, отсюда не было видно. Зато
какое счастье было созерцать синеву неба и глядеть на ласточек, пролетающих над
тюремным двором, и на пробивающиеся между каменными плитами травинки. Т.
Кампанелла верил, что когда-нибудь он уйдет отсюда, и такой день настал. Его
выпустили из замка, но запретили покидать Рим: жить ему надлежало в монастыре
Святой Сабины, не выходя за его пределы, так как следствие по делу будет
продолжено.
Почти полтора года провел ученый в монастыре, а потом его снова вызвали в
трибунал и огласили приговор: он объявлялся заподозренным в ереси и должен был
отречься от нее, а иначе - новый процесс. И, сжав зубы, Т. Кампанелла вынужден
был отречься, ибо упорствовать было безумием. После освобождения он вновь
приступил к своим ученым занятиям: пишет философские, политические и даже
военные трактаты. Но Рим был опасным местом для вольнодумца, и в 1597 году Т.
Кампанелла переехал в Неаполь, потом появился в Никостро и наконец в своем
родном городе Стило. Казалось бы, круг завершился: отсюда 15 лет назад он ушел
на поиски знаний, познал всю премудрость, разбил своих противников, приобрел
известность, любовь друзей и ненависть врагов, создал много произведений... И,
как ему казалось, решил главные вопросы философии и политики, открыв
человечеству путь к единству и миру. Но кипучая натура Т. Кампанеллы не могла
смириться с покоем, он не расстается с идеей преобразования государственного
строя, к тому же и положение небесных светил будто бы благоприятствует мировому
перевороту. А Калабрия была самым подходящим местом для его совершения.
Завоеватели-испанцы свирепствуют:
...Закладка в соц.сетях
