Жанр: Энциклопедия
Сто великих узников
...ерез обезглавливание и последующее сожжение трупа. Но ему
удалось бежать из-под стражи и улизнуть в Сардинию, причем не одному, а с родной
сестрой жены. С того момента в его жизни не было более лютого и беспощадного
врага, чем теща - президентша Монтрель. Она добилась от сардинского короля,
чтобы де Сада арестовали и заточили в крепость Миолан...*
Маркиза де Сад организовала мужу побег, но иллюзии по поводу его возвращения в
лоно семьи вскоре развеялись. Маркиз долго скитался, меняя города и жилища,
чтобы сбить преследователей со следа, но это вовсе не означало, что он
утихомирился и стал вести порядочный образ жизни. Слухи о его сексуальных
бесчинствах доходили до Франции, где президентша Монтрель тем временем
заручилась тайным королевским указом на арест зятя. Как только маркиз оказался
на родной земле, он тут же был арестован, и в 1777 году за ним надолго закрылись
тюремные ворота Венсена.
В тюрьму узников доставляли обычно по ночам, чтобы не привлекать внимания. В
камере помещались кровать, два соломенных (или деревянных) стула, грязный
засаленный стол, на котором стояла кружка. Перед помещением в камеру
заключенного обыскивали, отбирали драгоценные вещи и все, что могло послужить
орудием для самоубийства. В Венсене, как и в других тюрьмах Франции, питание
заключенных давало простор для всякого рода злоупотреблений: кислое вино, тухлая
говядина, гнилые овощи и по четвергам - пироги, почти всегда непропеченные.
Наказанных карцером вообще лишали пищи, и потому комендант отправлял туда своих
подопечных по малейшему поводу. Говорили, что
* Подробнее о пребывании маркиза де Сада в этой крепости можно прочитать в книге
"100 великих замков"
326
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
комендант кормит заключенных только потому, что их смерть ему невыгодна.
Как только де Сад попал в тюрьму, он стал жаловаться, и без перерыва жаловался
много лет. Он надеялся, что его вскоре освободят, и жена своими письмами
поддерживала эту надежду. Но результаты дела оказались далеко не теми, на
которые рассчитывали маркиз и его супруга. Тогда де Сад бежал и укрылся в своем
замке Лакост. Однако он не мог сдерживать себя даже в мелочах и потому прятался
так неосторожно, что полиция Прованса вскоре узнала о его местопребывании. В
апреле 1779 года маркиза вновь водворили в Венсен.
Родные стали хлопотать о его освобождении, но безуспешно, и ярость де Сада
приобрела признаки душевной болезни. Заключенный большую часть времени проводил
в писании писем и чтении, и камера его представляла собой целую библиотеку. Тут
были и легкие романы, и театральные пьесы, и описания путешествий, и трактаты о
нравственности, и историко-философские труды. Считая себя жертвой монархической
власти, де Сад интересовался также правовыми науками.
В последний день февраля 1784 года де Сада перевели в Бастилию и поместили в
камеру, которая находилась на втором этаже башни, по иронии судьбы называвшейся
"Свобода". Строгость тюремных правил, видимо, по ходатайству семьи, для него
была несколько смягчена. После многочисленных просьб маркизу разрешили проводить
по утрам один час на крыше; через полтора месяца пребывания в тюрьме ему
дозволили пользоваться за завтраком и обедом ножом, который он потом должен был
отдавать тюремщику. От малоподвижности маркиз растолстел, стал страдать
глазами... Тяжелее всего ему было подчиняться стражникам, которые были для него
воплощением "торжествующей глупости". Заключение повлияло и на умственные
способности де Сада. Постоянное возбуждение, в котором он находился, быстро вело
его к сумасшествию, которое началось еще в Венсене. С маниакальной страстью
маркиз стал предаваться мистическим вычислениям и комбинациям, по складам читал
все письма, которые ему приходили, и в количестве букв и слогов старался
отыскать тайну своего будущего.
В июле 1789 года парижане готовились к штурму Бастилии. Маркиз де Сад из окна
своей камеры криками подбадривал их и призывал к более активным действиям. Его
срочно перевели в Шара-тон - приют для душевнобольных, куда помещали и
"государственных сумасшедших", которым приписывали умственное расстройство
только за то, что они своим поведением беспокоили власти. Но маркиз де Сад
первое время был даже доволен своим пребыванием в больнице, надеясь, что
пробудет здесь недолго
ВЕД1ШИШ1УЖАСДЬ1ЙМАРКИЗ ДЕ CAJL
Новые власти отменили королевские указы, и в неразберихе того времени де Сад
действительно вскоре вышел из Шаратона раздраженным и ожесточенным вольнолюбием:
старый режим покарал его, и он объявил себя врагом его. Однако он и здесь
остался верен себе: с увлечением кинувшись в водоворот революции, он в одном из
своих трактатов, например, с политической точки зрения давал обоснование...
кровосмешению: "Опасен ли инцест? Без всякого сомнения, нет; он расширяет
семейные связи и, следовательно, делает любовь граждан к родине более активной".
Маркиз не скрывал своего презрения к якобинцам, но был за конституцию, которая
охраняла бы права: "Я желаю, чтобы дворянству был возвращен его блеск, ибо
утрата этого блеска ничего хорошего не даст. Я желаю, чтобы во главе нации стоял
король". Поэтому нет ничего удивительного, что он снова угодил за решетку. Имя
де Сада попало в список претендентов на гильотину, но его переводили из тюрьмы в
тюрьму, и он избежал столь страшной участи. Потом произошел термидорианский
переворот, и де Сад снова оказался на свободе. Однако в августе 1800 года
полиция конфисковала за порнографию его роман "Преуспеяние порока", но это не
стало для маркиза предостережением: следующей весной его вновь арестовали,
обвинив в сочинительстве безнравственных произведений. После пребывания в
нескольких тюрьмах в конце апреля 1803 года де Сад снова оказался в Шарато-не -
будто бы за пасквиль, направленный против Жозефины Бо-гарне (первой жены
Наполеона Бонапарта) и ее подруг.
По одной из версий, в Шаратон маркиз прибыл крепким стариком, с представительной
внешностью и красивыми белыми волосами; старческой немощи в нем не замечалось.
Он был любезен и чрезвычайно вежлив, но при всяком обращении к нему изры-гал
своим мягким голосом поток грязных ругательств. Как больной, де Сад пользовался
относительной свободой, которую употребил на то, чтобы учить окружающих
безнравственности, например, во время прогулок рисовал на песке двора
непристойные фигуры. Ройе-Коляр, один из самых выдающихся психиатров Шаратона,
не считал маркиза душевнобольным и настоятельно требовал удалить его из
больницы. В своих докладах он не раз указывал на чрезвычайно вредное влияние,
которое маркиз оказывал на настоящих больных.
Его единственная болезнь - порок, но от этой болезни его невозможно вылечить в
учреждении, предназначенном для врачевания душевнобольных. Необходимо, чтобы
этот субъект был заключен в более строгую обстановку... оградить других от его
безобразий и удалить от него самого все, что может возбуждать и поддерживать его
гнусные страсти.
В Шаратоне де Сад пробыл 14 лет и умер 2 декабря 1814 года.
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
БУНТОВЩИК ХУЖЕ ПУГАЧЕВА
В июне 1790 года по Санкт-Петербургу распространялись слухи, будто на Невском
проспекте, в лавке купца Зотова, продается предерзкая книга, в которой царям
грозят плахою. Имя сочинителя на книге не было указано, но на последней странице
значилось, что напечатана она с разрешения Управы благочиния. Вскоре слухи о
книге достигли ушей Екатерины II, а потом чья-то услужливая рука положила
крамольное произведение на стол императрицы. Во дворец срочно был вызван
петербургский обер-полицмейстер Н. Рылеев - председатель провинившейся Управы
благочиния.
Узнав в чем дело, обер-полицмейстер повалился императрице в ноги, плакал и
клялся, что разрешил печатать окаянную книжку по одной только глупости своей, а
сам он ее не читал, поверив в невинность названия. Его отпустили с миром,
повелев во что бы то ни стало разыскать сочинителя.
И вот 30 июня 1790 года в загородный дом управляющего Петербургской портовой
таможней А.Н. Радищева явился полицейский офицер с ордером на арест. Но еще
накануне писатель велел своему дворовому человеку сжечь все оставшиеся
экземпляры книги, вместе с которыми в огонь полетело множество других бумаг.
Писатель хотел было даже бежать, до пограничного города Риги - рукой подать, а
там ищи ветра в поле... Но тогда домашних истерзают допросами, так что уж лучше
самому за все отвечать.
Еще когда в Петербурге образовалось "Общество друзей словесных наук", А.Н.
Радищев стал активным его членом. В журнале "Беседующий гражданин", издаваемом
этим обществом, была напечатана "Беседа о том, что есть сын Отечества", в
которой он проводил мысль о том, что сыном отечества не может считаться тот, кто
угнетает себе подобных. Самые страстные строки этой "Беседы" были посвящены
тяжелому положению крестьян, и автор подчеркивал, что путем коварства и насилия
они доведены до положения тяглового скота, угнетены, унижены и презрены. Труд
их, нечеловечески тяжелый, бессмыслен, потому что приносит пользу не
государству, а мучителям-помещикам Конец своим страданиям крестьяне видят только
в смерти, которую считают избавительницей. Эта небольшая статья
КУНТОВЩИКХУЖЕ ПУГАЧЕВА
Радищев А Н
и стала прологом к знаменитому "Путешествию из Петербурга в Москву", над которым
А.Н. Радищев работал целых 10 лет.
В каждой строчке этого произведения безжалостно обнажались противоречия между
показным благоденствием и жестокой действительностью. Версту за верстой, станцию
за станцией проезжает путешественник, и везде перед его глазами встает темный
мир крепостников и бесправный, угнетенный народ, непосильно работающий, но
живущий в непросветной нищете. Какой бы области жизни ни коснулся А.Н. Радищев,
всюду он видит поругание "священного имени закона". Все, что слышал писатель в
детстве о жестокостях помещиков и с чем познакомился, работая в Сенате, - весь
опыт своей жизни А.Н. Радищев вложил в свою книгу, осмелившись заявить о позоре
и вреде крепостного права. В конце мая 1790 года "Путешествие из Петербурга в
Москву" вышло из печати, и одной из первых его читательниц стала императрица
Екатерина П. Негодованию ее не было предела. Над Францией реяли революционные
знамена, голодный народ поднялся против своих правителей, пала Бастилия... А тут
еще эта книга, зараженная "французским заблуждением и непочтением к властям",
прямо призывает к крестьянскому бунту. И императрица решила расправиться с
автором, чтобы другим было неповадно. Она приказала арестовать А.Н. Радищева и
посадить его в Петропавловскую крепость, а крамольное произведение сжечь. В
указе о предании автора "Путешествия из Петербурга в Москву" суду Уголовной
папаты разгневанная императрица писала, что его книга наполнена
самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими
должное к властям уважение; стремящимися к тому, чтоб произвестъ в народе
негодование противу начальников и начальства, наконец, оскорбительными
изражениями противу сана и власти царской.
Екатерину II особенно беспокоил вопрос, не имел ли автор "сообщников к
произведению намерений, в сей книге изображенных". Чтобы сильнее покарать
дерзкого писателя, императрица поручила вести следствие СИ. Шешковскому - одному
из самых страшных мастеров сыскного дела, известному своей свирепостью. Карьера
его началась с успехов, достигнутых им "допросами с пристрастием". Он "питал
пристрастие к батогам, плетям и розгам", и во время допросов одно из его
излюбленных средств было таким: хватит допрашиваемого палкой под самым
подбородком так, что у того зубы трещат, а иногда и выскакивают... Как уж тут не
признаться? К концу 1780-х годов СИ. Шешковский был полным хозяином
политического сыска в России, и А.С. Пушкин назвал его "домашним палачом
Екатерины II". За долгие годы службы волю императрицы СИ. Шешковский научился
чуять, как
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
собака, и очень гордился этим. Под портретом Екатерины II, который висел у него
в кабинете, велел написать: "Сей портрет Величества есть вклад верного ее пса
Степана Шешковского".
Узнав о том, что ему предстоит встреча с таким следователем, А.Н. Радищев упал в
обморок. Впрочем, можно сказать, что следствием по делу писателя руководила сама
Екатерина II, поэтому оно велось необычайно быстро - всего шесть дней (с 6 по 11
июля 1790 года). Для допросов была установлена определенная система: сначала
А.Н. Радищев давал показания устно, потом ему вручались "вопросные пункты",
сформулированные самой императрицей, на которые узник должен был давать
письменные ответы. СИ. Шешковский вызывал арестанта на допросы в самое разное
время, а когда сам уходил спать, заставлял А.Н. Радищева под наблюдением
дежурного офицера писать бесконечные дополнения к ранее написанному.
Никто из близких не знал, где именно его заточили, так как в то время в крепости
было два места, где содержали узников, - Иоанновский и Алексеевский равелины.
А.Н. Радищев находился на положении "секретного арестанта": никто не знал
причины его заточения - ни доставивший его подполковник, ни комендант крепости,
ни тем более стража. Вся власть над узником принадлежала СИ. Шешковскому,
который к допросу А. Н. Радищева приступил сразу же.
Судебное разбирательство велось при закрытых дверях. Крамольное "Путешествие"
читали вслух, и в это время даже канцелярские служащие в зал не допускались. Во
время следствия узник уклонялся от прямых ответов на главные вопросы императрицы
Например, Екатерина II настойчиво допытывалась, зачем он написал свою книгу - не
с целью ли сделать "возмущение"? На это А.Н. Радищев отвечал, что никогда не
имел подобного намерения, Францию в пример не брал, а о царях писал только о
тех, которые в истории известны своими дурными поступками. Что же касается
помещиков, то между ними тоже есть "уроды., которые, отступая от правил
честности и благонравия, делают иногда предосудительные деяния... Сим своим
писанием думал дурного сорта людей от таких гнусных поступков отвратить".
На многие вопросы А.Н. Радищев вообще давал туманные ответы, но СИ. Шешковский
излюбленных мер своих к нему во время допроса не применял. Родственники писателя
"ежедневно посылали гостинцы" следователю, благодаря чему узник и не подвергся
пытке. Но все время следствия и суда писатель испытывал тяжелейшие переживания -
и от допросов СИ. Шешковского, и от одиночного заключения, так как было
предписано "никого к нему не допускать". Под влиянием горьких раздумий о
неизбежности смертной казни он составил завещание. И действительно
УЗНИКИ "НУМЕРНОЙ" КАЗАРМЫ,
Уголовная палата, Сенат и Государственный совет вынесли А.Н. Радищеву смертный
приговор, но императрица заменила его ссылкой в Сибирь на 10 лет. Писателя
заковали в кандалы и отправили за 7000 верст от Санкт-Петербурга - в далекий
Илимский острог. Только после смерти Екатерины II вступивший на престол
император Павел I разрешил ему вернуться из изгнания.
УЗНИКИ "НУМЕРНОЙ" КАЗАРМЫ
С самого основания Шлиссельбургской крепости ее заботливо и последовательно
старались превратить в тюремную могилу. Но сначала тюремных зданий в ней не
было, и для заключения узников стали использовать постройки другого назначения -
деревянные дома А.Д. Меншикова и "Государев двор" Петра I, а также солдатскую
(или "нумерную") казарму.
Двухэтажная казарма занимала площадь в 170 кв. метров у северной крепостной
стены - между Государевой и Светличной башнями. Снаружи к ней примыкала галерея
с открытой аркадой (высотой около 6 м), а перед ней протекал широкий канал,
который начинался ото рва цитадели и уходил в Неву. Здание "нумерной" казармы
состояло из двенадцати жилых помещений и пяти сеней, расположенных в ряд.
Узниками казармы в разное время были князья М.В. и В.Л. Долгорукие, Д.М.
Голицын, курляндский герцог Э.И. Бирон, несчастный император Иоанн Антонович и
многие другие. В 1791 году сюда заточили чеченского шейха Мансура - предводителя
восстания середины 1780-х годов на Северном Кавказе. Родился он в семье бедного
крестьянина, но уже с юношеских лет завоевал авторитет и уважение горцев своим
нравственным поведением и глубокой набожностью. Крестьяне из разных селений
приходили послушать его поучения и наставления, в которых он осуждал пьянство,
воровство, разбой и другие пороки и призывал правоверных исполнять заповеди
Корана.
Влиятельные муллы и богословы Чечни поощряли проповеди Мансура ив 1783 году в
знак уважения назвали его шейхом, что значит "старец" или "законник". А потом
шейх Мансур оказался во главе стихийных крестьянских волнений, и это было не
случайно. Идеи, которые он проповедовал (равенство всех людей перед Богом, право
на владение землей и
Шлиссельбургская крепость Рисунок XVIII в
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
УЗНИКИ "НУМЕРНОЙ" КАЗАРМЫ
др.), находили отклик в среде задавленных нужной и лишениями крестьян,
притесняемых и местными феодалами, и царскими чиновниками.
Русское командование на Кавказе обеспокоилось начавшимися в Чечне волнениями и
приказало всем начальникам пограничных округов постоянно быть в боевой
готовности. Для борьбы с шейхом Мансуром и его сторонниками направили опытного
полководца де Пиери, чтобы он разгромил лагерь восставших - село Алды - и взял в
плен их предводителя. К селу подошел двухтысячный отряд и окружил его со всех
сторон. Видя неравенство сил, восставшие предложили заключить мир, но де Пиери
отклонил их предложение, сжег село и углубился со своим отрядом в лес. Здесь уже
его самого окружили повстанцы и в коротком, но жестоком бою уничтожили и сам
отряд, и его командира.
После столь значительного успеха к восставшим стали присоединяться жители
Дагестана, Кабарды и Черкессии, которые провозгласили шейха Мансура имамом Чечни
и Дагестана, то есть светским и духовным правителем. Летом и осенью 1785 года
отряды Мансура пытались захватить важную стратегическую крепость Кизляр, но
безуспешно. Неудачным был и следующий год, что вызвало усталость горцев, которые
требовали конкретных действий. Движение их постепенно пошло на убыль, зато оно
стало разгораться среди закубанских народов, и шейх Мансур возглавил их борьбу.
В 1787 году начался новый этап Русско-турецкой войны, и, воспользовавшись этим,
восставшие развернули решительные боевые действия против царских войск. После
одной неудачной вылазки шейх Мансур ушел со своим отрядом в турецкую крепость
Анапу, но в 1791 году русские войска штурмом взяли ее, пленив и шейха Мансура, и
начальника крепости Мустафу-пашу, которые хотели взорвать пороховой склад.
Шейха Мансура отправили в Петербург и в середине октября 1791 года заключили в
Шлиссельбургскую крепость, где его допрашивал СИ. Шешковский - начальник Тайной
канцелярии. Посадили его в "нумер 11" нижнего этажа казармы - "под крепкий
караул", определив на его содержание по 25 копеек в день. Находясь в заключении,
вольнолюбивый шейх "оказал новую предер-зость": зарезал ножом караульного
солдата, за что его заковали в "железа". Указом Екатерины II он был приговорен к
"безысходному пребыванию" в Шлиссельбургской крепости "за возмущение горских
народов, ложные внушения им к клятвопреступлению и нарушению присяги".
Коменданту Шлиссельбурга по секретному повелению императрицы приказано было
снять с шейха Мансура цепи, но "иметь за ним строго наблюдение, дабы от него
побегу или какого зла учинено не было".
Не выдержав одиночного заключения, он через два с половиной года скончался и был
похоронен на левом берегу Невы - на Преображенской горе...
В конце XVIII века в крепости еще находился сильный военный гарнизон,
насчитывавший 220 солдат и офицеров при 78 пушках. В 1810 году все орудия из
крепости были вывезены в Санкт-Петербург, она утратила свое оборонительное
значение и превратилась в государственную тюрьму, куда попадали самые активные и
решительные борцы с царским самодержавием. Называться она стала "Государевой
тюрьмой".
В сентябре 1801 года был обнародован манифест о присоединении Грузии к России,
подписанный императором Александром I, но подготовленный еще Павлом I. В
манифесте говорилось: Не для прибавления наших сил и расширения границ, а для
отвращения скорбей грузинского народа... В Царстве Грузинском ради собственных
благ устроить правление и порядок.
В апреле 1802 года манифест был обнародован в Тбилиси и других городах Грузии, и
народ стали приводить к присяге на верность России. Представители грузинской
знати негодовали против потери Грузией независимости, и многочисленные члены
царских семейств Георгия XII и Ираклия II династии Багратиони были высланы в
Россию. Юных царевичей Илью, Окропира, Джибраила, сыновей Георгия XII, определи
в Петербурге в первый кадетский корпус.
Под влиянием декабристского движения национально-освободительные настроения
появились и в среде грузинских дворян. Вдохновителем и организатором тайного
общества, которое оформилось в 1826-1827 годы, стал Дмитрий Багратиони - внук
Ираклия II. Среди членов тайного общества наметилось два течения: к первому
принадлежали феодально-монархические националисты, выступавшие за восстановление
грузинского царства с Багратиони на троне. Левое крыло состояло из передовой
интеллигенции, стремившейся к установлению в Грузии республиканского строя. У
грузинской знати было свое тайное общество и в Москве, которое тоже исповедовало
идею национального освобождения и выступало против русского самодержавия.
Инициатором его создания стал царевич Окропир - поручик в отставке,
поддерживавший связи между Санкт-Петербургом и Москвой. В 1829 году многие
участники этого общества, в том числе и царевич Окропир, выехали в Грузию. Но
через три года тайное общество предал один из его членов, И. Палавандишвили,
после чего начались аресты и разбирательства.
Царевича Окропира арестовали в январе 1833 года и заключили в "нумерную" казарму
Шлиссельбурга. В сентябре следствие было закончено: из 67 обвиняемых военному
суду предали 13 чеIM
П"
100 ВЕЛИКИХ УЗНИКОВ
ловек. Решение судьбы инициаторов заговора - Дмитрия Багра-тиони, царевича
Окропира и других важных лиц - император Николай I принял на себя.
Правительство не хотело раздражать грузинских дворян и действовало умеренно.
Хотя военный суд в феврале 1834 года приговорил нескольких человек к
четвертованию, император заменил им казнь ссылкой. Участники заговора были
высланы в разные города России: Д. Багратиони - в Смоленск, А. Чавчавадзе - в
Тамбов, царевич Окропир - в Кострому...
ГРАФ КАЛИОСТРО -ЧАРОДЕЙ XVIII ВЕКА
В декабре 1777 года в английской столице появился "необыкновенный человек",
сразу поразивший лондонскую публику. Он был невысокого роста, но широкий в
плечах, смуглолицый; говорил на нескольких языках, причем на всех с иностранным
акцентом. Держался важно и таинственно, щеголяя перстнями и табакерками,
украшенными бриллиантами и драгоценными камнями; одевался пышно и всегда был
окружен целой свитой поклонников.
По всему Лондону сразу же распространились слухи о чудесных исцелениях,
совершаемых незнакомцем, о его таинственных беседах с духами и об обладании им
двумя секретами - тайной вечной жизни и искусством делать золото. Никто ничего
не мог узнать о прошлом этого загадочного человека, сам же он был молчалив, а на
усиленные расспросы отвечал чудесами: дуновением заставлял дрожать дом,
приближением своей руки исцелял больных или поражал неверных. Иногда брал в руки
палочку и огненными буквами изображал на стене свой герб в виде змеи, держащей
во рту яблоко, пронзенное стрелой*.
Тысячи людей являлись посмотреть на великого мага и, пораженные его величием,
падали ниц. Умное, выразительное лицо с большими черными глазами производило на
толпу жгучее впечатление, особенно когда чародей появлялся в блестящем восточном
наряде - затканной золотом мантии и со сверкающей диадемой на голове. Слава
незнакомца и рассказы о его чудесах росли с каждым часом, и общее поклонение ему
увеличивалось Лондонские власти попробовали было несколько ограничить влияние
чародея, но народ оказал такое противодействие, что пришлось мага оставить в
покое.
Этот загадочный и таинственный человек не раз менял арену своей деятельности и
имена: в одном месте он был графом ФегрАФ
КАЛИОСТРО - ЧАРОДЕЙ XVIII ВЕКА
* Эмблема мудреца, обязанного в тайне хранить свои знания
никсом, в другом - маркизом Пеллегрини, но наибольшую славу он приобрел под
именем графа Калиостро. Родился он в 1743 году в итальянском городе Палермо, и
это, пожалуй, единственное, что достоверно известно о раннем периоде его жизни.
Родители "графа" были честные католики, торговавшие сукном и шелковыми тканями,
а Калиостро - это фамилия тетки, к которой он прибавил графский титул.
Впоследствии он сам говорил, что титул этот не принадлежит ему по рождению, но
имеет особое таинственное значение. Некоторые из современников считали его
человеком, одаренным необыкновенными способностями; другие видели в нем
шарлатана, но истина скорее всего лежит посередине. Деятельность графа Калиостро
совмещала в себе то и другое, но в таких огромных масштабах и с такими
грандиозными последствиями, что он был на голову выше современных ему чародеев.
Предания и рассказы о графе Калиостро настолько противоречивы, что по ним можно
было бы описать жизнь двух разных людей - простого мошенника и личности,
наделенной духовными дарами.
Сам Калиостро придумал легенду, которой твердо придерживался до конца дней
своих. Согласно ей, он родился (когда именно _ не уточнял, но давал понять, что
случилось это не одно столетие назад) и вырос в Медине. Сын христианина и сам
добрый католик, он с юных лет впитал всю мудрость Востока - сначала в знойной
Аравии, потом в стране пирамид, где воспитатели приобщили его к тайным знаниям и
традициям высокой магии. Кроме того, имеется еще и автобиография графа
Калиостро, которую он написал в 1790 году для испанской инквизиции: в ней он
уверяет, что ему около 1000 лет от роду...
Побывал граф Калиостро
...Закладка в соц.сетях
