Жанр: Философия
Синергетика человекомерной реальности
...едов.
В этом динамически открытом, коммуникативном и
трансдисциплинарном контексте синергетика переоткрывается
в более широкой и многомерной исторической перспективе.
Возрождая очарование природы и мира, над
"расколдовыванием" которых долго и упорно трудился разум
классической науки, пытавшийся познать "естественную"
природу мира вещей "как они есть на самом деле",
постнеклассическая синергетика (И.Р.Пригожин, И.Стенгерс)
обретает новую историческую глубину. В новой парадигме
коммуникативной "нейросинергетики" в согласии с принципами
соответствия, наблюдаемости и дополнительности
находят свое место и "синергетика лазера" Г.Хакена, и теория
диссипативных структур И.Пригожина, понимаемые
обобщенно в качестве составных частей "нелинейной науки", у
истоков которой стояли А.Пуанкаре, Л.И.Мандельштам,
А.А.Андронов. В новой парадигме находит свое место и
голографическая вселенная Д.Бома, и голографический мозг
К.Прибрама. Новая синергетическая парадигма принципиально
плюралистична, коннотативна, ориентирована на сетевое
мышление ИНТЕРНЕТ, включая в себя также и сценарии
"Большой истории" (от Большого взрыва до homo sapiens) и
новую "науку о сложности", науку о взаимопереходах: "порядокхаос"
(Л.Больцман, Р.Том, И.Арнольд, Я.Синай,
Ю.Л.Климонтович), на фрактальной границе которых
(Б.Мандельброт, С.Кауфман) живут сложные
эволюционирующие системы, среди которых одной из самых
загадочных является телесно воплощенный человеческий мозг
и созданные им в кооперативном взаимодействии с другими
мозгами автопоэтические языки человеческого общения
(Г.Хакен, У.Матурана, Ф.Варела).
В этом горизонте заново возникает и актуализируется
задача философского осмысления синергетики, понимаемая
одновременно и как ее переосмысление в контексте
междисциплинарных приложений в качестве "нелинейной
науки", науки о хаосе и теории сложности, и в контексте
приложений, выстраиваемых при методологическом
сопровождении и посредством синергетически
ориентированных коммуникативных стратегий узнавания,
организации пространств межличностной "встречи" и диалога,
особенно в области контактов естественнонаучного и
социогуманитарного знания, в моделировании процессов
устойчивого развития, в современных психотерапевтических
практиках и т.д.
Эту же задачу можно сформулировать и иначе, а именно как
вопрос о познании познания в контексте синергетического
подхода, понимаемого как коэволюционный,
междисциплинарный, коммуникативно-деятельностный
процесс. В последние годы вопросам синергетики как
постнеклассического междисциплинарного направления
научных исследований, ее методологии, анализу
возможностей ее приложений в сфере социогуманитарного знания,
в частности перспективам использования ее
эвристического потенциала для новой постановки и решения
проблем современного образования и воспитания было
посвящено довольно много работ.
Однако сделанного явно недостаточно. Сам процесс философского
самоопределения синергетики уже вследствие ее
собственной междисциплинарной специфики и открытости
контексту культуры не может быть изолирован от разработки
общих вопросов философии науки и техники, а также от
разработки теоретико-познавательных проблем. Для
философского самоопределения синергетики особое значение
имеют те работы в области философии науки вообще и физики
в частности, которые с самого начала берут в качестве
исходного пункта деятельностный подход к анализу природы
научного знания. Это связано прежде всего с
междисциплинарным характером синергетики и соответствующей
синергетической методологией. Когда говорят о
деятельностном подходе, об истории его формирования в
русле отечественной методологической мысли, чаще всего
ссылаются в качестве ведущего мотива на стремление уйти от
жесткой субъект-объектной дихотомии философского
дискурса, язык которого задает статичный и внеисторический
контекст. И это, конечно, так. Однако в стремлении уйти от
жесткой субъект-объектной дихотомии есть еще и другой
аспект - междисциплинарный. В самом деле, когда мы
пытаемся методологически осмыслить конкретную специфику
взаимодействия различных научных дисциплин с их разными
познавательными проблемами, традициями, предметными
областями, то сетка субъект-объектного разграничения
оказывается слишком грубой. Или точнее, эта сетка предназначена
для рассмотрения проблем иного рода, иного
измерения: собственно философских, исторических,
культурологических, но не междисциплинарных. Здесь нам
требуется язык интерсубъективной ориентации; нам требуется
язык, который сам по себе из деятельностного подхода как
"срединного" между субъектным и объектным полюсами
научного дискурса не возникает. Деятельностный подход нужно
дополнить подходом коммуникативным; подходом, который
бы учитывал "синергетически-диалоговую", личностную,
нелинейную и "кольцевую" природу междисциплинарного
взаимодействия.
В этой статье я исхожу из личностного представления
синергетики. При этом под личностным представлением
имеется в виду представление с позиций концепции
"личностного знания" М.Полани, а также, одновременно, с
позиций того представления синергетики, которое сложилось
у меня в многочисленных интерсубъективных взаимодействиях
последних лет (непосредственных или опосредованных
разного рода текстами). Возможно, это представление не во
всем совпадает с уже сформировавшимся восприятием
синергетики как новой универсальной трансдисциплинарной
науки, обещающей дать рецепты того, как малыми воздействиями
получить большие результаты. Например, вывести
Россию из кризиса путем переключения пути ее развития с
"плохого" аттрактора на "хороший".
Я не хотел бы категорично утверждать, что синергетике грозит
реальная опасность стать еще одним источником разного
рода технократических утопий и основанных на них
социальных проектов очередного переустройства общества (на
этот раз уже синергетического). Для самой синергетики, уже в
силу внутренней логики ее развития как феномена
постнеклассической науки, характерен как раз отказ от всякого
рода универсалистских притязаний как иллюзий (И.Пригожин),
порождаемых следованию классическому способу мышления,
которое синергетикой не отрицается, но существенно
ограничивается. Подчеркну, что Этакое, прагматизированное (в
смысле Р.Рорти) понимание синергетики наиболее адекватно
задаче ее современного методологического осмысления.
В методологии науки принято выделять и локализовать две
идеализированные познавательные позиции: позицию
теоретика и позицию экспериментатора. Я не буду здесь
входить в детали рассмотрения всех особенностей этих
позиций, следуя тем методологическим идеализациям,
которые традиционно ориентированы на такие заимствованные
из классической философии дихотомии, как чувственноерациональное,
теоретическое- эмпирическое.
Синергетический подход, будучи одновременно и
прагматическим, предполагает "уход" от такого рода
дихотомий и соответственно уход от тех споров, которые
этими дихотомиями порождаются. Бессмысленно, или точнее,
неконструктивно спорить по поводу идеализации вне контекста
тех целей, проблем и задач, которые эти самые идеализации
породили, пусть даже эти идеализации и возникли как продукт
развития философской системы, которая сама по себе
исполнена глубокого (или высокого) смысла. Но синергетика
не просто прагматична, инструментальна, она также и
деятельностно-коммуникативна, коэволюционна, а потому
было бы недостаточным рассматривать эти разграничения и
дихотомии лишь как инструменты познания классической
науки прошлых веков, как идеализации и модели,
превратившиеся в головах некоторых философов в фигуры,
отражающие мироздание, но являющиеся "на самом деле" чемто
вроде памятников культуры своей эпохи, место которых в
музее, среди таких вещей, как телескоп Галилея или те
проволочные катушки, с помощью которых Фарадей открыл
явление электромагнитной индукции. Место идеальных
предметов не только и не столько в музее. И задача в том,
чтобы это место найти. Буквально сделать эти различия
уместными.
Поэтому уйти от дихотомий и споров - не значит
отвернуться и забыть о них. Не значит также и просто занять
"третью позицию", объявив ее исторической,
методологической, а потому и синергетической по
определению. То, что это не совсем так, показывает пример
методологии науки, точнее - история формирования
методологической позиции в науке. Трудно со всей определенностью
утверждать, когда именно в пространстве научных
коммуникаций в дополнение к позициям теоретика и
экспериментатора сформировалась в качестве суверенной и
вполне автономной та третья позиция, которая именуется методологической
и осознается в качестве таковой. Можно, конечно,
апеллировать к работам Г.П.Щедровицкого и деятельности
Московского методологического кружка (ММК) и датировать
конституирование методологической позиции концом 60-х
годов, то есть примерно тем же временем, когда появилась
синергетика.
Но ставить знак равенства между методологической
позицией как она выстраивалась и развивалась в контексте
деятельности ММК и собственно синергетической позиций как
методологией междисциплинарного познания было бы
преждевременно, поскольку деятельностная позиция ММК
формировалась вне коммуникации с естественнонаучным, в
частности физическим, познанием. С другой стороны,
методология (мысле)деятельностного подхода неотделима от
творчества Г.П.Щедровикого и в этом смысле она личностна,
чем, бесспорно, созвучна синергетике. Однако
мыследеятельностный подход, пытаясь преодолеть
априорную заданность субъект-объектной дихотомии,
достигает своей цели ценой утраты необходимой для
полноценной синергетической позиции диалогичности и
интерсубъективности. Свойственная этому подходу
гиперрациональность (В.С.Дудченко) порождает в итоге лишь
объекты и средства управления этими объектами.
Эффективность такого подхода в ряде случаев исключительна,
но не в сфере междисциплинарных методологий и
современных технологий социальной деятельности.
Синергетика - это еще и методология ревизии, компромисса
коммуникативной реинтерпретации, а потому и сохранения и
умножения разнообразия человеческого опыта. Процесс этой
реинтерпретации имеет несколько ступеней и включает также
и переосмысление самой методологической позиции.
В данном случае первая ступень синергетической
реинтерпретации методологической позиции состоит в ее
осмыслении как позиции личностного профессионального
знания. Такая задача ставилась в нашей совместной с
А.И.Алешиным статье , основные сюжетные линии которой
представлены далее. Представлены они, однако, в несколько
иной перспективе, а именно в перспективе коммуникативнодеятельностного
подхода, так, как я эти сюжетные линии вижу
сейчас, спустя почти пятнадцать лет. Поэтому сказанное ниже
выражает мою точку зрения, возможно, в чем-то отличную от
точки зрения А.И.Алешина. Я, однако, надеюсь, что это отличие
не носит принципиального характера.
Эти сюжетные линии определены вопросом: в чем
специфика методологической деятельности и как она
кооперируется с деятельностью теоретика и
экспериментатора? В конце концов именно этим интересом к
кооперативным аспектам человеческой деятельности и
определяется личностный ракурс синергетики как
самоорганизующейся коммуникации.
Но что такое методология? Не уходя далеко в историю и
не тревожа без надобности великие имена Декарта и Бэкона, я
попытаюсь дать предварительный операционализированный
"деятельностный" ответ. Именно: методология - это деятельность,
связанная с постановкой и решением методологических
проблем. Очевидно, что это определение циклично. Но в конце
концов вся синергетика строится на цикличности рассуждении,
тем самым оправдывая ее. Конечно, так бывает не всегда, но в
некоторых ситуациях, которые не являются ни необходимыми,
ни случайными. Для обозначения этих ситуаций есть особый
термин - "контингентность". Контингентность это не
случайность, как иногда переводится этот термин на русский
язык, хотя такое значение можно найти практически в любом
англо-русском словаре. Такой перевод чаще всего вводит в
заблуждение, как, например, в случае перевода на русский язык
книги Ричарда Рорти "Случайность, ирония, солидарность",
первая часть которой посвящена вовсе не случайности, а
именно контингентности. Контингентность - это
контингентность. Это нечто "среднее" между тем, что случается
необходимо, закономерно, что не может не случиться, коль
скоро созданы (или заданы) требуемые условия (начальные
или граничные), и тем, что чисто случайно. Срединность
контингентности не статистическая, но категориальная или,
скорее, бытийная. Контингентность - это то, что случилось,
что имеет место; случилось, однако, таким образом, что сам
вопрос о необходимости или случайности случившегося
неуместен.
Так, например, неуместен вопрос о случайности или
необходимости нахождения в моей комнате того стола, на
котором я сейчас пишу этот текст.
Обратимся теперь к вопросу: что это такое -
методологическая проблема? И чем она отличается от научной
или философской проблемы?
В контексте рассуждения о контингентности можно сказать,
что методологическая проблема - это то, что время от
времени, контингентно возникает в процессе научного
исследования внутри самой научной деятельности, а также то,
по поводу чего эта самая деятельность самоорганизуется,
становится в ряде случаев автономной, суверенной, получая
право в дальнейшем именоваться методологической
деятельностью или просто методологией. И тогда все
проблемы или вопросы, возникающие в контексте последней,
будут иметь статус методологических. Все это выглядит
немного замысловато, особенно автономность методологии.
Разве деятельность, связанная с методологической проблемой,
не есть в конечном счете деятельность по ее решению, раз уж
такая проблема возникла? Но если проблема решена, то о
какой деятельности после этого можно говорить? Но если она
не решается, то очевидно, что мы имеем дело либо с
философской проблемой, либо с псевдопроблемой, либо с
проблемой, неправильно сформулированной, и т.д.
Конечно, автономизация в научной деятельности, ее
специализация и профессионализация-это естественный
процесс эволюции научного знания, находящий свое
выражение в росте количества дисциплин и соответственно
протяженности междисциплинарных границ. Но можем ли мы
рассматривать методологию как отдельную научную
дисциплину? И если можем, то где ее место в системе наук,
как она соотносится с другими сферами знания, скажем, с
философией? Как же возникают методологические проблемы?
В вышеупомянутой совместной статье генезис методологических
проблем усматривался в изменении
предпосылок научной деятельности. Подчеркивалось, что
"будучи связанной с рядом фундаментальных и специальных
допущений, научная деятельность тем самым всегда
предпосылочна, использует определенный арсенал средств и
преследует вполне определенные цели. Поэтому всякое
вынужденное или свободное изменение этой деятельности,
касающееся прежде всего ее предпосылок и условий
существования, ставит перед исследователем специфический
круг "проблем. С одной стороны, эти проблемы существуют и
имеют значение постольку, поскольку они важны для данной
отрасли знания, отдельной дисциплины или, как это может
выясниться, для научной деятельности в целом. С этой точки
зрения они суть проблемы самой науки, и должны решаться в
ее собственных интересах. С другой стороны, их существо
отлично от тех проблем и задач, которые решаются данной
наукой". В чем же это отличие заключается? Здесь-то на сцену
и выступает коммуникативно-деятельностный подход.
Но сначала еще раз о методах, средствах, инструментах познания.
Существует по крайней мере две точки зрения на их
роль в познании. Первая, условно называемая мной силовая,
полагает, что основная функция всякого рода методов, средств
состоит в усилении естественных познавательных
способностей человека, а также в их расширении и
продолжении. Скажем, телескоп или микроскоп усиливают,
приближают и расширяют природную способность человека
видеть. Математика вооружает человеческий интеллект
посредством овладения той таинственной силой, которая
кроется в знаках и символах, и т.д.
Другая, в известном смысле дополнительная первой, точка
зрения исходит из признания в первую очередь
коммуникативной функции методов, средств и инструментов.
Пользуясь традиционным философским языком, иногда
говорят, что метод - это посредник между субъектом и
объектом. Метод тем самым выступает как связующее звено
между двумя эпистемологически различенными сущностями, становясь
тем самым носителем функции коммуникации между ними.
Такой взгляд отвечает синергетической точке зрения,
поскольку фокусирует внимание не на субъекте и объекте как
таковых, изначально заданных и изолированных друг от друга,
а затем не совсем понятным образом вступающих во
взаимодействие между собой, а на той самой связи, которая
этих самых персонажей и порождает в их непосредственной и
переменчивой данности. Например, в данности наблюдателя и
наблюдаемого, говорящего и слушающего.
Коммуникативная реинтерпретация метода и
соответственно методологии позволяет рассматривать
возникновение методологических проблем в общем контексте
коммуникативных проблем как обусловленных неудачами в
осуществлении тех или иных коммуникативных контактов,
контактов-встреч, контактов с реальностью и т.д.
И тогда методолог - это прежде всего специалистпрофессионал
в области коммуникативных стратегий научного
познания, а методология, как таковая, оказывается не имеющей
своего собственного объекта исследования. Во всяком случае,
объекта в его классическом понимании. А потому у нее нет и
столь же четко очерчиваемого, локализуемого субъекта.
Остается только одно - отождествить его с лингвистическим
субъектом Витгенштейна, место обитания которого - граница
его языка. Или - более синергетически - место встречи
разных языков как топос субъекта методологической
деятельности, становящейся тем самым деятельностью
переводчика, транслятора, интерпретатора, медиатора,
фасилитатора в широком понимании этих терминов.
Но, допустим, мы имеем дело с методологической
проблемой, и хотя до конца, видимо, еще так и не стало ясно,
что это такое, пойдем дальше и зададимся вопросом, а как эти
проблемы решаются.
Такой вопрос задавался в нашей совместной с
А.И.Алешиным статье. И тогда мы отвечали следующим
образом.
Практика научного познания убедительно свидетельствует
о том, что большая их часть решается в ходе развития самой
науки, не требуя затрат на какой-либо вид специализированной
(собственно методологической) деятельности. Выдвижение
новых продуктивных допущений, использование метафор,
нестандартных идей и подходов, часто снимают потребность в
формулировке и продумывании природы возникших
трудностей научного познания. Интуиция и изобретательность
исследователя нередко оставляют такого рода трудности
понимания позади, без того, чтобы возникла необходимость
осознать их в той или иной степени. "Идите вперед, а
понимание придет потом". Этот призыв Лапласа, обращенный к
своим собратьям математикам, столкнувшимся в конце
XVIII века с логической парадоксальностью бесконечно малых
величин, с непостижимой эффективностью использовавшихся
в деятельности построения математического анализа на
первых его этапах, имеет смысл для всех этапов научного
познания.
Попытки решения методологических проблем достаточно
часто порождают целые новые области знания. Это особенно
характерно для тех видов научно-познавательной деятельности
в которых собственно коммуникативный характер достаточно
прозрачен, а потому легче осознается и репрезентируется с
помощью языковых средств методологии.
Типичным примером может служить создание математической
теории измерения, вызванной к жизни экспансией
количественных методов в область социологии, психологии,
наукометрии и т.д. Это специальная область исследования,
имеющая несомненно методологическое назначение, но было
бы тщетным пытаться найти в рамках этой теории ответы на
такие в принципе методологические вопросы, как: что такое
измерение, в каком смысле можно говорить о теории
измерения, существуют ли принципиально неизмеримые
свойства и т.п. Но и в этой специальной области
методологической работы возникает непростой вопрос об
использовании ее результатов. И здесь, как и в случае
теоретической или экспериментальной работы, это совсем не
рутинная и механическая процедура. Но еще более
нетривиальной она становится в контексте
междисциплинарности, когда возникающие методологические
проблемы формируют топологически неодносвязное
многообразие, образуя группу методологических проблем,
которая не конституируется в область специально-научных
исследований.
Заметим, что методологизация современного научного знания
такого рода во многом совпадает с тем, что обозначается
как явление нарастающей междисциплинарности. Что же
представляет собой та группа проблем, которая
неэксплицируема на языке той или иной специальной области
знаний? В принципе ясно, что возникающие здесь вопросы, как
и ответы на них, могут быть сформулированы на языке
философии. Я не касаюсь в данном случае уже метавопроса,
насколько адекватно эти возникшие в науке
междисциплинарные вопросы могут быть переведены на
философский язык. Тем более метаметавопроса, касающегося
условий возможности осмысленного философского ответа на
них. Ибо многое в этом дискурсе зависит от того, что именно
понимается под выражением "философский язык". В конце
концов, обращение к философии в междисциплинарном
контексте диктуется осознаванием того, что "больше некуда
обратиться". Это, по сути, осознавание исчерпанности
коммуникативных ресурсов специализированного
профессионального междисциплинарного общения.
Осознавание утраты единства знания в контексте практической
работы над каким-либо междисциплинарным проектом или
проблемой, осознание ограниченности используемых специализированных
языков, включая и язык математики. Отсюда
естественное понимание предельности философского
дискурса. Но довольно часто обращение к философии "за
неимением ничего другого" сопряжено с ожиданиями
получения "запредельного знания". Эти ожидания, естественно,
не оправдываются, упования на философию вообще
осознаются как утопические, что порождает стимул к особой
работе. Но в чем эта особость выражается?
Здесь важно иметь в виду сугубую нелинейность, неоднозначность
методологического проблематизирования
междисциплинарной коммуникации, в частности тот факт, что
проблемная ситуация и ее осмысление в форме
методологической проблемы не соотносятся между собой
однозначным образом. Трудности коммуникации как
интерсубъективной познавательной деятельности могут быть
осознаны и представлены по-разному. Напомню, что под
коммуникацией я понимаю всегда незавершенный и открытый
цикл-гештальт межличностного общения, репрезентируемый в
топологически связной системе проекций-сечений или еще -
интерсубъективных расслоений, задаваемых отдельными
специализированными языками. Тогда специфика
методологической работы как личностно ориентированной
коммуникативной деятельности в условиях осознаваемой
междисциплинарности (а именно к такому осознаванию ведет
нас срединный путь синергетики) оказывается определенной
контекстом "горизонтально организованного" диалога
философии и специальной дисциплины, такой, как, скажем,
физика или биология. Это контекст "встречи" по крайней мере
двух отдельных языков со своей традицией употребления,
суверенностью и автономией и одновременно -
незавершенностью и открытостью внешнему, иному. И все же,
формулируя проблему, именуемую нами методологической,
мы исходим из трудностей некоторой специальной области
знаний, поскольку она рассматривается соответственно в
качестве проблемы самой этой области знаний.
Решением таких проблем занимаются сами ученые,
теоретики и экспериментаторы, становящиеся на какое-то
время по совместительству и методологами. Я хотел бы еще
раз подчеркнуть то обстоятельство, что и в осмыслении, и в
формулировке их существа огромное значение имеет личный
опыт работы в науке, массивы неявного, неартикулированного
знания, которым обладает специалист, а также его мотивация и
готовность к междисциплинарной коммуникативной
деятельности.
Но именно эта мотивация и готовность создает
возможность для трансформации самого контекста
рассмотрения в принципе тех же самых методологических
проблем. Эта трансформация позиций "внешнего",
объективного наблюдателя может быть условно обозначена как
переход от междисциплинарного к трансдисциплинарному их
рассмотрению. Последняя до сих пор многими
рассматривается как необходимый шаг в получении надежного
и объективно-истинного методологического знания. Что с того,
что это знание методологическое, знание второго порядка,
знание о коммуникации и оно, как таковое, должно быть операционализировано,
то есть должно обладать свойствами наблюдаемости
и сообщаемости. Но как можно эти свойства представить
во всецело обезличенной, объективированной форме? Я
думаю, что единственный способ сделать это - последовать
проторенным путем традиции классической науки, удалявшей
субъекта из рисуемых ею картин мироздания за кулисы, куданибудь
подальше в бесконечно удаленную точку вне времени,
но зато бесконечно близкую месту нахождения Бога. Но
заслуживает ли той же судьбы субъект методологического
познания - это вопрос.
С другой стороны, если мы откажемся от посреднических
услуг этого персонажа в научном познании, то на каком
основании мы можем говорить о суверенности
методологической деятельности, имеющей дело с решением
своих собственных (методологических) проблем, проблем
теоретических по самой своей природе. Ведь нам нужна
методология, имеющая потенциально возможные точки
соприкосновения с научным познанием "первого порядка" как
собственно теоретическим, так и экспериментальным. Иными
словами, нам необходима не методология как таковая,
претендующая на универсальное методологическое знание, а
методолог
...Закладка в соц.сетях
