Жанр: Философия
Самоорганизация смысла (Опыт синергетической онтологии)
...из разделов книги Мандельброта "Фрактальная
геометрия природы" содержит в себе главку, названную
"Видеть - значит верить". В этих словах заключен
один из лейтмотивов произведения.
Предлагаемый автором способ описания природных
объектов с помощью фрактальных геометрий
обосновывается как раз тем обстоятельством, что
традиционные геометрические описания слишком
упрощают наблюдаемые образы предметов. Пафос
разрабатываемой концепции и состоит в том, чтобы с
помощью языка математики воспроизвести мир таким,
каким он дается в непосредственном восприятии. При
этом обнаруживаются эффекты, меняющие саму
структуру видения, его преимущественные установки.
То есть подспудно здесь подразумевается то, что
идеализации и редукции, которые имели место в
классической интерпретации наблюдения, сами несут
в себе черты иллюзий и искажений (или согласно
"классике" черты небытия). Таким образом,
иллюзорным выступает не то, как мы видим непосредственно
данный объект, а то, как мы корректируем
собственное зрение для того, чтобы получить представление
об этом объекте.
Само использование слова "фрактал" указывает на
то, что в природе вообще нет или почти нет идеальных
поверхностей. Конечно же, математика знала о недифференцируемых
функциях, о точках разрыва, но
природа преимущественно представлялась через
фрагменты, обладающие гладкостью. Установка на
тотальную "дифференцированность" природы уходит
своими корнями в классический тезис о
непрерывности пространства наблюдения, которая
обеспечивает "определенную непрерывность
воспроизведения самих сознательных актов
наблюдения. Иначе говоря, абстракция "когито"
предполагает некоторые сверхэмпирические
непрерывные акты сознания. Предмет как бы не может
"выскочить" из него в том смысле, что он не может
обладать некоторыми, условно скажем, теневыми
сторонами и дырами, которые не поддавались бы в
какой-то момент времени в каком-то месте
пространства непрерывной развертке в наблюдении" .
Введение же фрактального описания (для реализации
установки "Видеть - значит верить") в каком-то
отношении вступает в диссонанс с указанной
классической ситуацией. И особенно этот диссонанс
проступает во введении фрактальной размерности.
Прежде всего фрактальная размерность дробна в
отличие от целочисленных размерностей
классического геометрического видения мира .
Достаточно трудно представить себе, что имеется в
виду, когда применительно к наблюдаемому
фрагменту реальности говорят, что его размерность
нецелочисленна. Дробная размерность выглядит как
некая патология тем более в свете претензии на
"адекватное" описание данного объекта. Не пускаясь в
детальные математические рассуждения, попробуем
разобраться, что здесь имеется в виду. С позволения
читателя, приведем достаточно обширную цитату из
упомянутой книги Мандельброта.
Пусть имеется шарик десяти сантиметров в диаметре,
представляющий собой моток ниток одно-миллиметровой
толщины. Такой шарик (в скрытой форме) обладает
несколькими различными эффективными размерностями.
Для наблюдателя, размещенного достаточно далеко, такой
шарик будет являться фигурой с нулевой размерностью:
точкой. (Вспомним, что Блез Паскаль и средневековые
философы утверждали, что в масштабах вселенной наш мир
является только точкой!) Если смотреть на этот шарик с
десятисантиметровым разрешением, то он превратится в
трехмерный клубок ниток. С десяти сантиметров перед нами
предстанет перепутанная смесь одномерных нитей, а с
одной десятой сантиметра - каждая нить будет трехмерной
колонной. С расстояния же одной сотой миллиметра мы
увидим, что каждая колонна расщепляется на волокна, и
объект снова станет одномерным. Можно продолжать и
дальше, но каждый раз размерность будет переходить от
одного значения к другому. Когда же шарик будет выглядеть
как состоящий из бесконечного числа атомоподобных точек,
он снова станет объектом с нулевой размерностью.
С аналогичной последовательностью размерностей и
переходов мы столкнемся, даже если будем рассматривать
обыкновенный лист бумаги.
То обстоятельство, что численное значение
эффективной размерности зависит от отношения объекта к
наблюдателю, полностью в духе физики нашего столетия и
может быть даже примером, иллюстрирующим этот дух.
Большинство объектов, рассматриваемых в данном эссе,
напоминает наш клубок ниток: они демонстрируют
последовательность различных эффективных размерностей.
Но здесь добавляется существенно новый элемент: некие
плохо-определенные переходы между зонами хорошо
определенных размерностей. Эти зоны я интерпретирую как
то, что является фрактальными зонами, внутри которых
эффективная размерность больше топологической
размерности (для классических евклидовых геометрий эти
размерности всегда равны - Я.С.) .
Таким образом, дробная размерность проявляется
там, где наше зрительное восприятие утрачивает свою
четкость и однозначность. Однако такая утрата
четкости, которая при классическом подходе может
рассматриваться как помеха, требующая устранения,
при фрактальном подходе ставится во главу угла как
условие адекватного восприятия мира. Действительно,
наша способность восприятия и, одновременно,
артикуляционные возможности оказываются здесь как
бы в состоянии неустойчивости, нестабильности: одно
четкое изображение уже ушло, а другое еще не
пришло. И как раз в этой неустойчивости, согласно
Мандельброту, кроется то, что обеспечивает описание
феноменально данного. Иллюстрацией подобного
рода эффектов может, по-видимому, служить и
ситуация переключения гештальта, когда на одном и
том же рисунке мы можем видеть два разных
изображения, но не одновременно, а либо одно, либо
другое. Наиболее трудным оказывается тот момент
сознательного усилия, когда делается попытка
увидеть оба изображения сразу, то есть ухватить весь
рисунок целиком. Здесь фиксируется какой-то сбой
классически понятого сознания, на который и
указывает термин "фрактал".
Значит, даже по отношению к зрительному восприятию,
сопряженному с процедурой наблюдения, мы
можем предположить наличие "ненаблюдаемого" (или
зон "ненаблюдаемости"), которое располагается на
границах между зонами отчетливости и одновременно
скрепляет последние, дает им возможность быть.
Предположим, что такого рода невоспринимаемым
пронизана вся наша сознательная деятельность. Однако
мне еще раз хотелось бы избежать коннотаций с тем,
что подразумевалось как ненаблюдаемое и
невоспринимаемое в классической философии,
коннотаций с трансцендентным, с выходящим за
пределы всякого возможного восприятия. Здесь скорее
стоит еще раз вспомнить о "большом и маленьком
иксах" рассудка, о которых говорилось в первой главе,
ибо в рассматриваемом нами случае нет выхода за
пределы чувственности. Глаз продолжает "работать" и
во фрактальном режиме, но функционирование его
таково, что представленная картинка начинает как бы
"мерцать", появляться и вновь сменяться другой картинкой.
Зрительное наблюдение в своем стремлении к
наиболее четкой артикуляции образа как бы
непрерывно пересекает предел собственных
возможностей, который им самим и устанавливается
путем такого пересечения. С точки зрения физиологии
такое динамическое состояние глаза не является чемто
необычным. Известно, что зрачок непрерывно
совершает некое "броуновское" движение, а будучи
обездвижен (с помощью определенных технических
средств), через некоторое время теряет способность
видеть. Но здесь мне хотелось бы сделать акцент не
столько на физиологии, сколько, если угодно, на
психологии зрения, а еще лучше - на сознательных
аспектах зрительного восприятия, которое и
превращает последние в наблюдение.
Фрактальный режим восприятия, или фрактальные
зоны восприятия, можно проинтерпретировать как область
(или указание на наличие области), лежащую в
основании четко артикулируемых образований
сознания. Или же само сознание проинтерпретировать
как такую область (его также можно рассматривать и
как среду), на которой возникают образы. Причем сама
эта среда закрыта для восприятия возникающими на
ней структурами, маркируемыми правилами "когито",
и косвенным образом проступает лишь в указанных
выше сбоях. Как пишут Мамардашвили и Пятигорский:
"Сознание вообще можно было бы ввести как
динамическое условие перевода каких-то структур,
явлений, событий, не относящихся к сознанию, в план
действия интеллектуальных структур, тоже не
относящихся к сознанию... Область интеллектуальных
структур и лингвистических оппозиций можно
определить как область.., куда сознание привело
человека и где оно его оставило, или где он из него
вышел" .
Итак, введение фрактальных способов описания
является индикатором того, что процедура
наблюдения (в качестве условия собственного
существования) содержит в себе признаки, не
позволяющие свести ее только лишь к наглядности,
опирающейся на классическую геометризацию
пространства. Соответственно вместо геометрической
оптики имеет смысл говорить о таких подходах к
зрительному восприятию, где не проводится жесткое
различение на наблюдателя и внешний физический
мир. Примером такого подхода может служить экологическая
оптика Дж. Гибсона. Концепция Гибсона
строится на том положении, что процедура зрительного
восприятия не сводится к тому, что на
сетчатке глаза фиксируется картинка внешнего
фрагмента реальности, которая затем по "каналам
связи" передается в мозг, где расшифровывается и
обрабатывается. То есть Гибсон выступает против
того, что можно было бы назвать дисплейным
видением. Гибсон показывает неадекватность
объяснений процессов зрения с помощью геометрической
оптики. Он отстаивает точку зрения
непосредственного вычерпывания информации из
световой среды, структурированной поверхностями, из
которых состоят предметы земли. Причем такая
непосредственность определяется всей телесной
организацией наблюдателя и фактом его присутствия
в световой среде. "Информация, которую можно
извлечь из объемлющего света, - совсем другого
рода, нежели информация, передаваемая по каналам
связи. Вне головы нет никакого отправителя, а внутри
нет никакого получателя" .
Что же имеется в виду, когда говорится об отсутствии
отправителя и получателя информации? Прежде
всего, поскольку предполагаемая фрактальная зона, не
ухватываемая самопрозрачным классическим
сознанием и проступающая лишь в сбоях последнего,
представляет собой то "ненаблюдаемое", которое и
оказывается условием существования четко
артикулируемых образов и представлений, постольку
мы не имеем оснований ограничивать ее лишь
черепной коробкой наблюдающего субъекта. Ее еще
можно назвать метасознанием - "познавательной
сферой, в которую мы включаем нечто, что само по
себе в сознание не входит" . С онтологической точки
зрения такая сфера охватывает собой и то, что принято
называть субъектом, и то, что принято
противопоставлять последнему как объект. Тогда то,
что мы называем процессом восприятия или наблюдения,
может быть описано также с помощью
языка фракталов, в особенности с учетом тех пунктов,
где этот язык пересекается с языками теорий,
описывающих процессы самоорганизации.
Я имею в виду представление о фрактальном
росте. Известно, что "фракталы выражаются не в
первичных геометрических формах, а в алгоритмах,
наборах математических процедур" . Я не буду
останавливаться здесь на типологизации этих
алгоритмов, которые, собственно, и получили
название языков фракталов. Отмечу лишь, что
фрактальный объект не дан непосредственно в своей
пространственной развертке как евклидовая форма, а
формируется посредством серии преобразований над
неким исходным изображением, причем форма
исходного изображения, как правило, не имеет
значения. Возникновение посредством таких преобразований
некоторого образа, который, и это
следует отметить, никогда не достигает полностью
завершенной конфигурации, и называют фрактальным
ростом . Важно иметь в виду следующее:
упомянутый возникающий образ, который как раз и
претендует на "адекватное" отображение
феноменологического обстояния дел (порой,
картинку, возникающую на экране дисплея, невозможно
отличить от реального, например горного,
пейзажа), воссоздается не сразу, как на сетчатке глаза
(в классической интерпретации данного процесса), а
постепенно через серии итераций. В некоторых
случаях можно говорить, что такой образ
самоорганизуется. Аспект самоорганизации
проступает здесь прежде всего тогда, когда в
формировании образа принимает участие хаос. Хаос
тут можно рассматривать не столько как дезорганизованное,
предельно динамизированное состояние
субстанции, сколько как конструктивную силу. Так
исходным изображением (или прото-изображением)
может быть самая элементарная фигура, например треугольник.
Хаотическая составляющая вводится в алгоритм
преобразования образа (например, произвольное
смещение центра каждой стороны треугольника, а
затем такое же произвольное смещение центров
сторон получающейся фигуры). Хаотическую
составляющую, наряду с алгоритмами преобразования,
можно считать внутренними свойствами "среды", на
которой происходит самоорганизация образа.
Результатом подобных процедур, как это ни
парадоксально, оказываются объекты, практически
неотличимые от того, что видит глаз.
Учитывая сказанное, можно переинтерпретировать
процесс восприятия и процедуру наблюдения (с
учетом введенного представления о фрактальной зоне,
или метасознании). Тогда непосредственность
восприятия, или "прямое извлечение информации" из
окружающего мира, будет подразумевать под собой
следующее: если сам факт присутствия
наблюдающего субъекта можно рассматривать как
событие в мире, своеобразное возмущение, вносимое в
природу, то контакт последнего с предстающей ему
реальностью можно интерпретировать как
возникновение энергетического импульса, некоего
исходного отображения, которое запускает процессы
фрактального роста, или самоорганизации, образов. То
есть четко артикулируемый образ является
результатом самоорганизации некой среды, наличие
которой ранее мы маркировали словосочетанием
"фрактальная зона". Но сама эта "среда", как уже
говорилось, не наблюдаема, и как субъекты мы уже
имеем дело с оформленным и поддающимся
артикуляции явлением.
Описанную ситуацию удобнее всего
рассматривать пять же в терминах "диалога" между
субъектом исследования и окружающим миром, когда
оба "собеседника" единым совместным действием
порождают устойчивые смысловые структуры. Субъект
оказывается здесь вписанным в мир, а не выносится в
область трансцендентальных условий возможного
опыта .
Такое событие самовозникновения образа - а лучше
сказать, осмысленного восприятия или смысла,
который может быть оформлен в том числе и в
теоретическом построении - делает акцент не
столько на полученном содержании, сколько на самом
акте формирования этого содержания. Поэтому здесь
справедливо будет сказать, что "в исследовании
человеческой реальности и в выработке ее
понятийного аппарата следует учитывать, что человек
не есть факт, подобно природным, само собой
пребывающим фактам, а акт. Мы настаиваем на
понятии акта еще и потому, что в современной
психологии, как и в современном психоанализе, в
качестве оппозиции категориям "деятельность",
"орудие" выдвигаются категории "общение", "слово",
причем имеется в виду прослеживание в собственной
жизни некоторой самосущей реальности, неотделимой
средствами физического исследования (внешнего наблюдения)
от наблюдения сознательной жизни и
смысла" .
Итак, после всех размышлений, претендующих не
столько на доказательность, сколько на иллюстративность,
можно сделать вывод, что местом обитания
смысла является то, что я назвал "фрактальной зоной",
или "средой". При этом в той мере, в какой речь шла о
самоорганизации на такой среде, можно говорить и о
событии - событии возникновения нового знания, не
предполагающего под собой некой первоосновы.
Именно так, на мой взгляд, и можно содержательно
интерпретировать выдвинутый ранее тезис о том, "что
смысл и событие - суть одно и то же, но не то же
самое".
Все вышесказанное, конечно же, ориентировано в
большей степени на то, чтобы одновременно и обосновать
правомерность поставленной в самом начале главы
проблемы, и указать на наличие таких областей как
познавательного, так и жизненного опыта, которые
заставляют нас уходить от трансцендентализма,
имманентизма и даже феноменологии. Но здесь
имеется еще одна сложность: одно дело указывать на
некий опыт, более или менее связно описывать его;
другое - реально его пережить. Видимо, такого рода
сложность сопровождает любую философскую
технику, и в этом смысле упоминание о ней является
неким трюизмом. Тем не менее остается чисто
практический интерес: как "попасть" во фрактальную
зону и напрямую столкнуться со смыслом-событием,
или же она остается "чисто спекулятивным
образованием", на которое лишь косвенно указывают
"сбои" в нашем восприятии? Не будем пока давать
однозначных рецептов, а обратимся к выручающим в
таких случаях литературным сюжетам. Хорошей
литературной иллюстрацией попадания во "фрактальную
зону", или "в область обитания смысла-события"
является судьба Ивана Бездомного из знаменитого булгаковского
романа: известная погоня Ивана за
иностранным профессором после "истории" (события)
на Патриарших прудах, нашедшая свое завершение на
больничной койке, приводит к рождению большого
поэта - продолжателя дела Мастера - прошедшего
ситуацию смыслопорождения. Пройдя через
смыслопорождающую фрактальную зону (в данном
случае "зону безумия"), Иван обретает язык,
позволяющий ему выразить обретенный опыт. Тогда
проблема получает иной оттенок, или, лучше сказать,
оборачивается своей иной стороной. Если раньше речь
в основном шла о смысле, самовозникающем тем или
иным образом, то теперь подробнее необходимо
обсудить его связь с языком, который мы уже в начале
книги объявили как некий шум-среду.
Дополнение 2:
Сплошные среды и самоорганизация структур
С развитием естествознания в поле зрения ученых
все чаще и чаще стали включаться объекты, не сводимые
к задачам о движении планет или макротел
земного масштаба. Не говоря уже о химии и оптике,
интересы естествоиспытателей направлялись на
исследование процессов в сплошных средах, то есть в
жидкостях и газах, которые очевидно не вмещались в
ограничения, накладываемые моделями,
оперирующими только понятиями о внешних силах и
материальных точках, хотя математический аппарат
для их описания и заимствовался из аналитической
механики, принося с собой традиционные физические
образы. Бернулли, Карно, Фурье и многие другие
естествоиспытатели сознавали, что жидкие и
газообразные тела нельзя интерпретировать лишь как
конгломераты материальных точек, а необходимо
относиться к ним как к целостным образованиям.
После разработки кинетической теории,
знаменовавшей собой проникновение
механистического истолкования природы и в данную
область, многие явления в сплошных средах удалось
свести к механическому взаимодействию шариковмолекул
на микроуровне, но феноменологическое
представление макропроцессов (например,
образование турбулентностей в потоке жидкости) оставалось
невыводимым полностью из подобной модели.
Решающее значение для дальнейшего развития физики
имели открытия Клаузиуса и Больцмана. Введение
представления об энтропии, формулировка закона о ее
возрастании привело к новой (по отношению к
механике Ньютона) интерпретации времени, которое
перестало быть только фоном, отождествляемым с
вечностью, а приобрело характеристики процесса,
отличающегося направленностью и качественной
необратимостью. Появилось понятие
термодинамической стрелы времени, указывающей
направление эволюции материальных систем от
гетерогенности к гомогенности, в сторону теплового
хаоса.
Одним из главных теоретико-методологических
результатов разработок в области исследования
сплошных сред стала переориентация внимания
ученых с механизма функционирования объектов как
конгломератов изолированных автономных частиц на
целостный характер изменения объекта, свойства
которого не редуцируемы полностью к свойствам его
частей, когда главной характеристикой выступает его
состояние, а сам он рассматривается в непрерывной
динамике, связанной с эволюцией данного состояния,
которое задается макрохарактеристиками:
температурой, давлением, энтропией и т.п. Согласно
второму началу термодинамики всякая
термодинамическая система, выведенная из
равновесия внешним воздействием и изолированная
затем от окружающей среды, вернется в
первоначальное состояние. На фазовой плоскости мы
будем иметь одну устойчивую особую точку,
являющуюся аттрактором для всех интегральных
кривых.
С другой стороны, изыскания Дарвина показали,
что эволюция далеко не всегда связана с деградацией
к тепловому равновесию, а, наоборот, сопровождается
очевидным усложнением изначально простых
органических образований. Фазовый портрет такой
эволюции куда богаче, он изобилует почти
бесконечным множеством аттракторов.
Мы не будем описывать весь сложный путь, пройденный
наукой для разрешения указанного противоречия
между двумя типами эволюций. Отметим лишь,
что в результате были выделены некоторые
необходимые условия, при которых возможны
процессы, связанные с усложнением,
самоорганизацией ранее гомогенной среды, в которой
должны присутствовать источники и стоки энергии и
вещества (в отличие от закрытых сред Больцмана),
сверхкритическое отклонение от равновесия, нелинейность
динамических уравнений среды и
некоторые другие . Оказалось, что в таких средах
конструктивную роль играют диссипативные факторы,
являясь необходимой предпосылкой спонтанного
возникновения в них упорядоченных структур .
Вихри, диссипативные структуры, солитоны - все это
явления, возникающие в результате
самосогласованного поведения элементов открытых
сред. Уже говорилось, что моделирование этих
процессов возможно только с помощью нелинейных
дифференциальных уравнений, потому открытые
сплошные среды, способные к самоорганизации, носят
еще название нелинейных. Живые организмы, многие
химические объекты, плазма - яркие примеры таких
сред. Особый интерес представляют эффекты возникновения
структур в горящей среде, именно потому, что
горение традиционно связывалось в физике с "упадком
и разрушением" . Исследование условий
возникновения структур на данной среде, их
возможных типов и свойств приводит к задаче анализа
всего набора автомодельных (себе подобных) решений
нелинейного дифференциального уравнения,
описывающего изменение температуры в ней. "Такие
решения получили название собственных функций
нелинейной среды. В отличие от линейных задач
математической физики они не связаны с краевыми
условиями; комбинируя их, нельзя получить другие
решения - они описывают локализованные процессы.
Такие функции определяют структуры, возникающие
на разной стадии горения" . Суть дела в том, что если
области локализации простых структур горения
перекрыты в соответствии с формой собственной
функции среды, то на среде образуется сложная
относительно устойчивая структура. Если начальное
температурное распределение задано так, что области
локализации не перекрыты указанным выше образом,
то в среде возможно либо одновременное
существование нескольких горящих простых структур,
обладающих собственными моментами обострения
(периодами времени, за которое температура в данной
точке среды теоретически достигает бесконечного
значения) и не оказывающими друг на друга никакого
влияния, как при отсутствии теплопроводности
(причем в случае различных моментов обострения на
развитой стадии горения возникает ситуация, когда
одна структура растет настолько быстро, что остальные
как бы замирают по отношению к ней), либо все
процессы вырождаются в одну простую структуру.
Следовательно, спектр форм возможных на данной
среде устойчивых сложных структур определяется
набором ее собственных функций. Особенно важно
здесь то, что все попытки внешним образом навязать
среде структуру, форма которой не соответствует
какой-либо собственной функции, оказываются
безуспешными. После снятия внешнего воздействия
она разрушается. Допустимые структуры, являющиеся
ассимптотиками процессов на среде, суть аналоги
аттракторов на фазовой плоскости. Для
целенаправленного построения необходимой структуры
нужно определенным образом задать начальные
данные. Такое задание начальных данных названо резонансным
возбуждением среды. Резонансное возбуждение
может иметь место в результате случайной установки
нужных исходных условий из-за всегда
имеющих место флуктуаций на микроуровне. Тогда на
среде происходит спонтанная самоорганизация
структур. На развитой стадии становления
организации, когда система находится в области
приближения к ассимптотике, внешние или
внутренние случайные воздействия, если они не
превышают критических значений, не влияют на ход
процесса, система (в случае нарушения ее форм из-за
внешнего воздействия) самовосстанавливается до
первоначальной формы. Если же воздействия превышают
критические (бифуркационные) значения, то система
либо разрушается, либо попадает в область
другой ассимптотики. Таким образом, наблюдается
определенная независимость поведения
термодинамических объектов как от начальных
условий (выстраиваются только допустимые
структуры), так и от внешних воздействий (система в
определенном их диапазоне самодостраивается до
разрешенной формы). С точки зрения классической
механики, где начальные условия однозначно определяют
все поведение системы, а любое, даже
незначительное, внешнее воздействие однозначно
сказывается на конечном результате, описанные
эффекты в нелинейных средах выглядят как нонсенс.
Способность структуры восстанавливать свою форму
является важнейшим свойством, которое сообщает ей
устойчивость существования в границах притяжения
ассимптотики. Устойчивость здесь обеспечивается
передачей тепла от одной области с максимумом
температуры к другой так, чтобы во всей системе
установился единый темп горения. Простые
структуры, объединенные в сложную, как бы
поддерживают друг друга, взаимосинхронизируют
свое поведение, обеспе
...Закладка в соц.сетях
