Жанр: Философия
Философия как строгая наука. Логические исследования. другие раб
...hinking, as distinguished from bad'". ("Свойства
мышления, которых касается логика, суть некоторые из случайных его
свойств - те именно, от присутствия которых зависит правильные мышление,
как отличное от неправильного".) В дальнейшем он не раз называет
логику (в психологическом смысле) "theorie" или "Philosophy of
Evidence"^, причем он непосредственно, впрочем, не имел в виду чисто
логических положений. В Германии эта точка зрения проступает иногда
у Зигварта. По его мнению, "всякая логика должна уяснить себе те условия,
при которых появляется это субъективное чувство необходимости
(в предыдущем абзаце- "внутреннее чувство очевидности"), она должна
дать им общее выражение"^. К этому же направлению склоняются
некоторые выражения Вундта. В его "Логике" мы, например, читаем:
"Благодаря свойствам очевидности и общеобязательности, присущим
определенным связям мышления,.. из психологических законов рождаются
логические законы мышления". Их "нормативный характер основывается
только на том, что некоторые из психологических связей мышления
фактически обладают очевидностью и общеобязательностью. Ибо
только благодаря этому мы получаем возможность предъявить мышлению
требование, чтобы оно удовлетворяло условиям очевидности и общеобязательности".-
"Самые эти условия, которым надо удовлетворять,
чтобы создать очевидность и общеобязательность, мы называем логическими
законами мышления..." Ясно подчеркивается, что "психологическое
мышление всегда остается более широкой формой"^.
1 J. Si. Mill, An Examination , стр. 462.
2 Там же, стр. 473, 475, 476, 478.
3 Sigwart, Logik I, S. 16.
4 Wundt, Logik I . S. 91. Вундт здесь постоянно ставит рядом очевидность и общеобязательность.
Что касается последней, то он различает субъективную общеобязательность как простое
следствие очевидности и объективную, которая сводится к постулату постигаемости
опыта. Но так как оправдание и соответственное осуществление постулата основываются
опять-таки на очевидности, то вовлечение общеобязательности в принципиальное изложение
исходных пунктов представляется ненужным.
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
В логической литературе последнего десятилетия явно все более
распространяется и резче обозначается толкование логики как практически
применяемой психологии очевидности. Особого упоминания заслуживает
здесь логика Гефлера и Мейнонга, ибо она представляет первую
обстоятельную попытку с возможной последовательностью изложить
всю логику с точки зрения психологии очевидности. Главной задачей
логики Гефлер считает исследование (ближайшим образом, психологических)
"законов, по которым возникновение очевидности зависит
от определенных свойств наших представлений и суждений"^ Из
всех действительно происходящих или же представимых явлений мышления
логика должна выделить те виды ("формы") мыслей, которые либо
непосредственно сопряжены с очевидностью, либо представляют необходимые
условия для возникновения очевидности^. В какой мере это понимается
в психологическом смысле, показывает дальнейшее изложение.
Так, например, метод логики, поскольку он касается теоретического
основания учения о правильном мышлении, признается тем же самым
методом, который психология применяет ко всем психическим явлениям;
она должна описывать явления специально правильного мышления
и затем по возможности сводить их к простым законам, т. е. объяснять
более сложные законы посредством простых (там же, стр. 18). Далее, логическому
учению об умозаключениях приписывается задача "установить
законы, определяющие.."от каких признаков предпосылок зависит
возможность вывести из них определенное суждение с очевидностью".
И т.д.
§ 50. ПРЕВРАЩЕНИЕ ЛОГИЧЕСКИХ ПОЛОЖЕНИЙ
В РАВНОЗНАЧНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ОБ ИДЕАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ
ОЧЕВИДНОСТИ СУЖДЕНИЯ. ПОЛУЧАЮЩИЕСЯ ПОЛОЖЕНИЯ
НЕ СУТЬ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
Теперь перейдем к критике. Мы, правда, далеки от того, чтобы признать
бесспорность ставшего теперь общим местом положения, с которого
начинается это доказательство - а именно, что всякая истина содержится
в суждении; но мы, разумеется, не сомневаемся в том, что познание
и правомерное утверждение истины предполагает сознание ее
очевидности. Не сомневаемся мы и в том, что логическое техническое
учение должно исследовать психические условия, при которых возникает
для нас очевидность в процессе суждения. Мы делаем еще шаг навстречу
оспариваемому нами воззрению. Хотя мы и здесь намерены подчеркнуть
различие между чисто логическими и методологическими положениями,
но в отношении первых мы открыто признаем, что они имеют
известное отношение к психическому характеру очевидности и в изLogik.
Unter Mitwirkung von A. Meinong verfasst von А. НоПег. Wien. 1890. S. 16.
Ibid., S. 17.
302
ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. ТОМ 1
вестном смысле создают его психические условия.
Однако это отношение является для нас чисто идеальным и косвенным.
Мы отрицаем, что чисто логические положения сами высказывают
хоть что-либо об очевидности и ее условиях. Мы надеемся показать, что
они доходят до этого отношения к переживаниям очевидности только
путем применения или видоизменения; именно таким же образом, каким
каждый "вытекающий исключительно из понятий" закон может быть перенесен
на представленную в общем виде область эмпирических единичных
случаев вышеупомянутых понятий. Получающиеся таким путем положения
очевидности сохраняют по-прежнему свой априорный характер,
и условия очевидности, ими высказываемые, отнюдь не суть психические
, т. е. каузальные условия. Наоборот,чисто логические положения
обращаются здесь, как и в каждом аналогичном случае, в высказывания
об идеальных несовместимостях или возможностях.
Простое размышление уяснит все. Из каждого чисто логического
закона можно путем a priori возможного (очевидного) видоизменения
получить известные положения очевидности, если угодно, условия очевидности.
Комбинированный принцип противоречия и исключенного
третьего бесспорно равнозначен положению: очевидностью может отличаться
одно, но и только одно из пары противоречащих суждений'.
Modus Barbara также, без сомнения, равнозначен положению: очевидность
необходимой истины положения формы "все А суть C" (точнее говоря,
его истинности как необходимо вытекающей) может проявиться
в факте умозаключения, предпосылки которого имеют формы "все А
суть B" и "все B суть C". И то же применимо к каждому чисто логическому
положению. Это вполне понятно, так как положения "А истинно" и "возможно,
что кто-нибудь с очевидностью судит, что А есть", - очевидно,
вполне равнозначны. Итак, естественно, что положения, смысл которых
состоит в высказывании того,что закономерно входит в понятие истины,
и того, что истинность положений известных форм обуславливает истинность
положений коррелятивных форм,- такие положения допускают
равнозначные видоизменения, в которых устанавливается отношение
между возможным появлением очевидности и формами суждений.
Но уяснение этой связи дает нам сразу средство для опровержения
попытки растворить чистую логику в психологии очевидности. Само по
себе, ведь, положение "А истинно" не высказывает того же самого, что
1 Если бы теория очевидности действительно требовала такого истолкования, какое предлагает
на стр. 133 Гефлер, то она была бы уже осуждена нашей предыдущей критикой
эмпирических искажений логических принципов. Положение Гефлера: "утверждающее и отрицающее
суждение об одном и том же предмете несовместимы", рассмотренное точнее,
оказывается ложным в себе или по меньшей мере сомнительным, не говоря уже о том,
что оно не может считаться смыслом логического принципа. Сходное упущение совершает
он и при определении коррелятивных понятий основания и следствия: если бы это определение
было верным, оно превратило бы все законы умозаключения в ложные положения.
Оно гласит: "суждение F тогда есть "следствие" "основания" G, когда с признанием G истинным
несовместимо (представляемое) признание F ложным". Обратим внимание на то,
что Гефлер объясняет несовместимость через очевидность несосуществования. Он явно смешивает
идеальное несосуществование соответствующих положений (точнее говоря, несовместимость
их значения) с реальным несосуществованием соответствующих актов признания
истинным, представления и т. д.
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
его эквивалент "возможно, что кто-либо судит, что есть А". Первое не
говорит о суждениях кого-либо,хотя бы в самом общем смысле.Тут дело
обстоит совершенно так же, как и Е чисто математических положениях.
Высказывание,что a+b=b+a, говорит, что числовое значение суммы двух
чисел не зависит от их положения в соединении, но ничего не говорит
о чьем-нибудь счете или суммировании. Последнего рода суждение получается
только при очевидном и равнозначном видоизменении. In
concrete, ведь, нет (и это a priori достоверно) числа без счета, суммы -
без суммирования.
Но даже если мы оставим первоначальные формы чисто логических
положений и обратим их в соответствующие равнозначные положения
очевидности, то из всего этого не возникает ничего, на что психология
могла бы притязать, как на свое достояние. Она есть эмпирическая наука,
наука о психических фактах. Психологическая возможность, следовательно,
есть случай реальной возможности. Но вышеупомянутые
возможности очевидности идеальны. Что психологически невозможно,
то вполне возможно в идеальном смысле. Разрешение обобщенной "проблемы
3 тел", скажем, "проблемы п тел", может превосходить всякую человеческую
способность к познанию. Но проблема имеет решение, следовательно,
возможна соответствующая очевидн ость. Существуют десятичные
числа с триллионами знаков, и имеются соответствующие им истины.
Но никто не может действительно представить такие числа и действительно
произвести относящиеся к ним сложения, умножения и т. д.
Очевидность здесь психологически невозможна, и все же она в идеале
есть, несомненно, возможное психическое переживание.
Обращение понятия истины в понятие возможности очевидного
суждения имеет аналогию в отношении понятия индивидуального бытия
к понятию возможности восприятия. Равнозначность этих понятий, поскольку
под восприятием разумеется только адекватное восприятие, неоспорима.
Следовательно, возможно восприятие, которое в одном созерцании
охватывало бы весь мир, всю неистощимую бесконечность тел
со всеми их частями, молекулами, атомами, во всех их отношениях и определенностях.
Разумеется, эта идеальная возможность не есть реальная
возможность, которую можно было бы допустить для какого-либо
эмпирического субъекта.
Подчеркивая идеальность возможностей, которые могут быть выведены
в отношении очевидности суждения из логических законов, и которые
в аподиктических очевидностях являются нам a priori обязательными,
мы никоим образом не думаем отрицать их психологическую применимость.
Из закона, что из двух противоречащих положений одно истинно,
а другое ложно, мы выводим, напр., истину, что из пары возможных
противоречащих суждений одно и только одно может носить характер
очевидности. Этот вывод очевидно правомерен, если определять очевидность
как переживание, в котором судящий сознает правильность
своего суждения, т. е. его соответствие с истиной. В таком случае новое
положение высказывает истину о совместимостях или несовместимостях
известных психических пережив'.ний. Но в этом смысле и каждое
ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. ТОМ 1
чисто математическое положение говорит нам о возможных или невозможных
явлениях в области психического .Никакой эмпирический счет,
никакой психический акт алгебраической трансформации или геометрической
конструкции, который противоречил бы идеальным законам математики,
невозможен. Таким образом, эти законы могут быть психологически
использованы. Мы всегда можем выводить из них априорные
возможности и невозможности, относящиеся к известным видам психических
актов, актов счисления, связывания путем сложения, умножения
и т. д. Но в силу этого сами эти законы еще не суть психологические положения.
Задачей психологии как естественной науки о психических переживаниях
является исследование естественной обусловленности
этих переживаний. К ее области относятся, стало быть, специально естественные
{каузальные) отношения математических и логических действий.
Но их идеальные отношения и законы образуют особую область.
Область эта конституируется в последнем счете в виде чисто родовых
положений, построенных из "понятий", которые суть не классовые понятия
психических актов, а идеи, имеющие своей конкретной основой
эти акты. Число три, истина, прозванная по имени Пифагора и т.п.- все
это, как мы указывали, суть не эмпирические единичности или классы
единичностей, это - идеальные предметы, которые мы путем идеации
воспринимаем в акте счисления, очевидного суждения и т. п.
Итак, по отношению к очевидности единственной задачей психологии
является изыскивать естественные условия охватываемых этим названием
переживаний, т. е. исследовать реальные связи, в которых по
указанию нашего опыта возникает и исчезает очевидность. В число этих
естественных условий входит сосредоточение интереса, известная свежесть
ума, упражнение и т. п. Исследование их дает не познание с точным
содержанием, не самоочевидные общие положения с характером
подлинных законов, а лишь неточные эмпирические общие положения.
Но очевидность суждения зависит не только от психологических условий,
которые мы можем также назвать внешними и эмпирическими, поскольку
они основываются не исключительно на специфической форме
и содержании суждения, а на его эмпирической связи в душевной жизни;
эта очевидность зависит также от идеальных условий. Каждая истина
представляет собой идеальное единство в отношении к бесконечному и
неограниченному в своей возможности многообразию правильных высказываний
той же самой формы и материи. Каждое актуальное суждение,
принадлежащее к этому идеальному многообразию, выполняет
хотя бы только в своей форме или в своем содержании идеальные условия
возможности своей очевидности. Чисто логические законы суть
истины, вытекающие из самого понятия истины и родственных ему по
существу понятий. В применении же к возможным актам суждения они,
основываясь на одной только форме суждения, высказывают идеальные
условия возможности или невозможности его очевидности. Из этих
обоих видов условий очевидности одни связаны с особой организацией
видов психических существ, охватываемых психологией, ибо психологи305
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
ческая индукция не идет дальше опыта; другие же как идеально закономерные
обязательны для каждого возможного сознания вообще.
§ 51. РЕШАЮЩИЕ ПУНКТЫ В ЭТОМ СПОРЕ
В последнем счете, окончательное разъяснение и этого спора зависит
прежде всего от правильного познания самого основного гносеологического
различия, а именно различия между реальным и идеальным,
или от познания всех тех различий, на которые оно распадается. Это -
не раз подчеркнутые различия между реальными и идеальными истинами,
законами, науками, между реальными и идеальными (индивидуальными
и специфическими) всеобщностями и единичностями и т.д. Правда,
в известной мере всякий знает эти различия, и даже такой крайний
эмпирист, как Юм, проводит основное различение между "relation of
ideas" и "matters of fact" - то самое различение, которому еще до него
учил великий идеалист Лейбниц, отделяя veritesde raisonoTveritesdefait.
Но провести гносеологически важное разделение еще не значит правильно
понять его гносеологическую сущность. Надо ясно понять, что
же такое есть это идеальное само по себе и в его отношении к реальному,
как может быть установлено соотношение между идеальным и реальным,
как идеальное присуще реальному и познается в нем. Основной
вопрос заключается в том, действительно ли идеальные объекты мышления
- выражаясь по современному - суть лишь указания сокращенных
ради "экономии мышления" способов выражения, которые, будучи сведены
к собственному своему содержанию, распадаются на индивидуальные
единичные переживания, на представления и суждения о единичных
фактах; или же прав идеалист, когда говорит, что эмпиристическое учение,
правда, можно высказать в виде туманного обобщения, но нельзя
продумать до конца; что каждое высказывание, следовательно, и каждое
высказывание, относящееся к самому этому учению, претендует на
смысл и значение, и что каждая попытка свести эти идеальные единства
к реальным единичностям приводит к безвыходным неясностям;что раздробление
понятия на какой-нибудь объем единичностей без какого-либо
понятия, которое придавало бы этому объему единство в мышлении,
немыслимо и т. д.
С другой стороны, понимание нашего различения реальной и идеальной
"теории очевидности" предполагает правильные понятия очевидности
и истины. В психологистической литературе наших дней об очевидности
говорят так, как будто она есть случайное чувство, появляющееся
при известных суждениях, отсутствующее при других; в лучшем
случае, что оно у людей вообще, точнее говоря, у каждого нормального
человека, находящегося при нормальных условиях суждения, связано с
одними суждениями и не связано с другими. Каждый нормальный человек
при известных нормальных обстоятельствах ощущает очевидность
положения 2+1=1+2, как он ощущает боль, когда обожжется. Правда
ЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. ТОМ 1
тогда возникает вопрос, на чем же основывается авторитетность этого
особого ощущения, каким образом последнее гарантирует истинность
суждения, налагает на него "печать истины", "возвещает" его истинность,
или в каких бы образах ни выражалась эта мысль. Хочется также
спросить, как можно точно определить туманные слова о нормальных
способностях и нормальных обстоятельствах, и прежде всего указать на
то, что, даже при ссылке на нормальность, объем очевидных суждений
не совпадает с объемом суждений, соответствующих истине. Никто в
конце концов не станет отрицать, что и для нормального человека, высказывающего
суждение при нормальных обстоятельствах, огромное
большинство возможных правильных суждений лишено очевидности.
Но нельзя же понятие нормальности формулировать так, что ни один
человек, действительно существующий и возможный среди данных ограниченных
природных условий, не мог быть назван нормальным.
Если эмпиризм вообще не понимает отношения между идеальным
и реальным в мышлении, то он не понимает и отношения между истиной
и очевидностью. Очевидность не есть акцессорное чувство, случайно или
с естественной закономерностью связанное с известными суждениями.
Это вообще не есть психический характер такого вида, который можно.
было бы просто прикрепить к любому суждению известного класса
(напр., класса так называемых истинных суждений); как будто психологическое
содержание соответствующего суждения, рассматриваемого
само по себе, остается тождественным, все равно, носит ли оно этот характер,
или нет. Тут дело отнюдь не обстоит так, как мы обычно мыслим
связь содержаний ощущений и относящихся к ним чувств: а именно, что
два лица имеют одинаковые ощущения .норазно реагируют нанихв чувстве.
Очевидность же есть именно не что иное, как "переживание" истины.
Истина переживается, конечно, только в том смысле, в каком вообще
может быть пережито идеальное в реальном акте. Другими словами:
истина есть идея, единичный случай которой есть актуальное переживание
6 очевидном суждении. Отсюда сравнение с зрением, созерцанием,
восприятием истины в очевидности. И как в области восприятия
невидимость чего-либо не означает его небытия, так и отсутствие очевидности
не означает неистинности. Истина относится к очевидности
аналогично тому, как бытие чего-либо индивидуального относится к его
адекватному восприятию. Отношение же суждения к очевидному суждению
аналогично отношению наглядного допущения (в качестве восприятия,
воспоминания и т. п.) к адекватному восприятию. Наглядно
представленное и принятое за сущее не только мыслится, но и присутствует
в акте так, как оно в нем мыслится. Так и то, о чем судят, как
об очевидном, не только обсуждается, (то есть мыслится в суждении, высказывании,
утверждении), но и присутствует в самом переживании
суждения - присутствует в том смысле, в каком может "присутствовать"
соотношение вещей того или иного значения, смотря по его характеру,
в качестве единичного или общего, эмпирического или идеального и т.
п.Переживание совпадения мыслимого с присутствующим, пережитым,
которое мыслится, - между пережитым смыслом высказывания и пере307
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
житым соотношением вещей,- есть очевидность, а идея этого совпадения
- истина. Но идеальность истины образует ее объективность. Что известная
мысль в данное время и в данном месте совпадает с пережитым
соотношением вещей - есть не случайный факт. Отношение, наоборот,
касается тождественного значения суждения и тождественного соотношения
вещей ."Истинность" или "предметность" (или же "неистинность",
"беспредметность") присущи не высказыванию как переживанию временному,
а высказыванию in specie, (чистому и тождественному) высказыванию
2х2=4 и т. п.
Только при этом понимании можно признать, что усмотреть очевидность
суждения U (т. е. суждения с содержанием, со значением U)
и усмотреть, что U истинно,- есть одно и то же. Соответственно этому
мы имеем также очевидность, что ничье очевидное постижение - поскольку
оно действительно таково - не может спорить с нашим. Ибо это
ведь означает лишь, что то, что пережито нами как истинное, тем самым
и есть истинно, не может быть ложно. Следовательно, только при нашем
понимании исключено сомнение, которого не может избежать понимание
очевидности как случайно примешанного ощущения и которое, очевидно,
равняется полному скептицизму: именно, сомнение в том, не может
ли в то время, как мы имеем очевидность бытия U, кто-либо другой
иметь очевидность бытия чего-либо, очевидно несовместимого с U, и не
могут ли вообще встречаться неустранимые коллизии между двумя сознаниями
очевидности. Отсюда, далее, мы понимаем, почему "чувство"
очевидности не может иметь никакого другого существенного предварительного
условия, кроме истинности соответствующего содержания
суждения. Ибо, как само собой понятно, что, где ничего нет, там и видеть
нечего, так не менее понятно само собой, что там, где нет истины, не может
быть и усмотрения истинного, другими словами, там нет и очевидности.
Однако довольно об этом. Что касается более подробного анализа
этих отношений, то мы отсылаем к соответствующим специальным исследованиям
в дальнейших частях этого труда.
ПРИНЦИП экономии
МЫШЛЕНИЯ И ЛОГИКА
§ $2. ВВЕДЕНИЕ
В близком родстве с психологизмом, опровержением которого мы
занимались до сих пор, стоит другая форма эмпирического обоснования
логики и гносеологии, особенно сильно распространившаяся за последние
годы: это - биологическое обоснование логики и гносеологии посредством
принципа наименьшей затраты силы, как у Авенариуса, или
принципа экономии мышления, как это называет Мах. Что это направление
в конце концов впадает в психологизм, яснее всего видно из "Психологии"
Корнелиуса.Тут вышеупомянутый принцип открыто излагается
как "основной закон разума" и одновременно как "всеобщий психологический
основной закон"^. Психология (и, в частности, психология
процессов познания), построенная на этом основном законе, вместе с
тем должна дать основу для философии вообще^.
Мне кажется, что в этих теориях экономии мышления вполне правомерные
и при соответствующем ограничении весьма плодотворные
мысли получают такое применение, которое, в случае всеобщего признания,
означало бы гибель всякой истинной логики и теории познания, с
одной стороны, и психологии - с другой^.
Мы исследуем сначала характер принципа Маха-Авенариуса как
принципа телеологического приспособления; затем мы определим ценное
в его содержании и правомерные цели вытекающих отсюда исследований
в области психической антропологии и практического учения
1 Н. Cornelius, Psychologie, S. 82 и 86.
2 Там же, стр. 3-9 ("Methode und Stellung der Psychologie").
3 Отрицательное отношение к одной из главных тенденций философии Авенариуса, которое
мне приходится развить в этой главе, не препятствует мне высоко ценить безвременно скончавшегося
исследователя, как и глубокую серьезность его научных трудов.
ЭДМУНД ГУССЕРЛЬ
о знании; в заключение мы докажем неспособность его оказать какуюлибо
помощь в деле обоснования психологии, и прежде всего - чистой
логики и теории познания.
§ 53. ТЕЛЕОЛОГИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ПРИНЦИПА
МАХА-АВЕНАРИУСА И НАУЧНОЕ ЗНАЧЕНИЕ
ЭКОНОМИКИ МЫШЛЕНИЯ^
Как бы ни формулировать этот принцип, он носит характер принципа
развития или приспособления; наука понимается тут как наиболее
целесообразное (экономическое, сберегающее силу) приспособление
мыслей к различным областям явлений.
В предисловии к своему произведению, посвященному этому принципу,
Авенариус излагает его следующим образом: "Изменение, которое вносит
душа в свои представления, когда присоединяются новые впечатления,
есть возможно меньшее". И далее: "но поскольку душа подчинена
условиям органического существования и вытекающим из них требованиям
целесообразности, указанный принцип становится принципом разбития:
душа употребляет для апперцепции не более силы, чем надобно,
и из множества возможных апперцепций отдает предпочтение той, которая
производит ту же работу с меньшей затратой сил, или с той же
затратой сил производит большую работу; при благоприятствующих условиях
душа даже предпочитает меньшей в данный момент затрате сил,
которая, однако, связана с меньшим размером действия или с меньшей
длительностью действия, временно большее напряжение сил, обещающее
гораздо больше, или более длительное действие".
Большая отвлеченность, которая получается у Авенариуса из-за
введения понятия апперцепции, ввиду обширности этого понятия и бедности
его содержания куплена дорогой ценой. Мах справедливо ставит
на первое место то, что у Авенариуса является результатом обсто
...Закладка в соц.сетях
