Жанр: История
ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ.
...обмена на ремесленные товары. Таким образом, и в Иберии,
подобно Тартессиде, развивался традиционный вариант торговли, однако
важную роль в ней играли менее воинственные, чем пунийцы, греки. Они
привезли в Иберию монету, систему мер и весов, прототипы которых были
положены в основу местного чекана и метрологии (IV в. до н. э.).
Рассмотрение экономических основ иберийского общества свидетельствует о
его эволюции по пути урбанизации, все основные атрибуты которой были
налицо уже к V в.: стабильный характер больших укрепленных поселений,
наличие ремесленного производства, монеты, метрологии, письменности.
Облик иберийских центров определялся степенью и характером иноземных
влияний: приморские заимствовали у греков фортификацию, основные
принципы градостроения и благоустройства, а глубинные организовывались
по модели кельтского города. В Сетабисе V-III вв. существовала, вероятно,
своего рода столица иберов - центр их религиозной амфиктионии.
Располагавшийся в горах, он был хорошо укреплен и состоял, по существу, из
местных храмов и святилищ.
Вопрос о социально-политической структуре иберов не решается однозначно.
Для иберизированных центров юга и юго-востока можно считать доказанной
тенденцию к концентрации богатства и власти в руках немногих, стремление
защитить их силой оружия ("тартессийский" вариант). Это сплачивало
представителей богатых слоев соседствовавших поселений и выдвигало на
роль предводителя сильнейшего из вождей. Кельты, нередко
использовавшиеся иберами в качестве наемников, "вмешивались" в
социальные отношения, смещая иберийских и утверждая собственных
правителей. Эллинизированные восточноиберийские центры (Индика,
Ульястрет) имели аристократический режим, признававший совет
старейшин, но чеканивший монету от имени всей общины.
Кельтизированные civitates бассейна Эбро (Оска, Илерда) управлялись в IVIII
вв. царем, имевшим двух соправителей - reguli, обычно связанных
династическими узами. Их власть пользовалась поддержкой знати и была
наследственной. Они имели двор (comitatus, как у древних германцев),
состоявший из родственников, соратников (soldurii) и клиентов (devoti). В
число soldurii могли входить кельты, приобретшие права гражданства. В
экстремальных ситуациях власть передавалась в руки совета, состоявшего из
представителей знати всех племен и правомочного решать вопросы войны и
мира, жизни или смерти правителя. Отношения между иберийскими civitates
и populi всегда оставались натянутыми.
Таким образом, этническая неоднородность Иберии, дробность
экономических основ не способствовали ее ранней этносопиальной и
политической консолидации. Структура общества и власти Иберии более
всего тяготела к европейской (кельтской, германской) модели, а не к
средиземноморской монархии тартессийского типа.
Изучение иберийской культуры сопряжено с большими трудностями. Вплоть
до середины 1970-х годов исследователи исходили из идеи об особой роли
греков и пунийцев в процессе ее формирования. Однако повсеместное и
последовательное изучение локальных туземных культур, их сопоставление
между собой со все большей очевидностью свидетельствуют в пользу
глубокой автохтонности иберийской культуры. Ее истоки следует видеть в
культуре Верхней Андалузии и Восточной Валенсии 900-750-х годов,
самобытной в своей основе, связанной с атлантическими культурами эпохи
европейской бронзы, но в то же время многое заимствовавшей из
восточносредиземноморских культур рубежа II-I тыс. до н. э. Под влиянием
финикийцев эта некогда единая культура раскололась на две зоны: южную -
тартессийскую, появившуюся в результате знакомства с основными
достижениями финикийцев, и восточную - собственно иберийскую,
продолжавшую развивать местные традиции и одновременно испытывавшую
прямое греческое и опосредствованное пунийское влияние. Наиболее яркой
иллюстрацией могут служить тартессийская и иберийская системы письма:
возникнув на основе силлабария, они развили соответственно финикийский
консонантизм и греческий вокализм. При этом Тартессида как
этнокультурное целое знала один вариант письма, в то время как для
многоплеменной Иберии было характерно наличие контестанского,
турдетанского и эдетанского локальных вариантов.
Индоевропейцы, прибывшие в эпоху ранней и средней европейской бронзы
(II тыс. до н. э.) из верховьев Роны-Рейна в Центральную и Западную
Испанию и ассимилировавшиеся с туземцами (испанская Кельтика),
оказались изолированными от постоянных, связей с развитыми
прибрежными цивилизациями Испании. Этническая карта Кельтики
представляет мозаику различных племен - карпетанов, вакцеев, турмодигов,
кантабров, астуров, галаиков, лузитан и т. д. В эпоху поздней бронзы и
раннего железа (1200/1100-350 гг.) численность их общин пополняется прежде
всего благодаря новым иммиграциям из Центральной и даже Северной
Европы. О росте населения свидетельствуют некрополи, содержащие до 1500
(Лас Коготас) и даже 2230 (Ла Осера) захоронений в урнах. Общины обитали
в поселениях кельтского типа - крепостях-бургах с двумя-тремя поясами
укреплений, серий башен и бастионов. Они развивали зерновое хозяйство и
скотоводство, но особых успехов достигли в металлургии и металлообработке.
Кельтское общество было организовано по типу трехъярусной пирамиды. Ее
нижний уровень составляли большие фамилии (cognationes, аналогичные
римским gentes). В средний входили объединения больших фамилий - более
160 gentilitates, продолжавших признавать общность своего отдаленного
предка. Верхний ярус образовывали союзы gentilitatum, или племена. Понятие
populus осталось неизвестным испанским кельтам даже для периода римского
завоевания. Верховная власть принадлежала собранию и совету старейшин.
На время войны избирался вождь, а все боеспособное мужское население
приносило ему клятву верности.
Эта характеристика образа жизни испанских кельтов нашла свое отражение в
их религии. Она обнаруживает прямое родство с религией кельтов Западной
Европы, германцев и даже бриттов. Надписи сохранили имена более 200
божеств, хотя их функции и характер культа, за редким исключением,
остаются неизвестными. С уверенностью можно говорить о большой роли
женских божеств и культов природы. Пантеон кельтских богов знал лишь
зачатки иерархизации. Жречество еще не играло значительной социальнополитической
роли. В его задачи входили только пророчества и предсказания
на основе гадания по полету птиц и внутренностям жертвенных животных.
Таким образом, для истории Испании I тыс. до н. э. характерно наличие
общих закономерностей становления классового общества и государства,
объясняемых единством внутреннего развития трех ее основных регионов.
Вместе с тем каждый из них находился на разной стадии этого процесса, что
было обусловлено различным по силе и длительности влиянием внешних
факторов. От этой специфики зависела степень романизации Испании,
начавшаяся со времени появления римлян на Пиренейском полуострове в
конце III в. до н. э.
1. См.: Культура древнего Рима., М., 1985, т. 1, с, 106 - 210.
2. Westrup С, W. A Near-Kin within the Kin. Kebenhavn, 1952.
3. Peruzzi Е. Aspetti culturali del Lazio primitivo. Firenze, 1978, p, 210.
4. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т, 21, с. 164.
5. См.: Там же, с. 170.
6. Там же, с. 129.
ОГ
ЛА
ВЛ
ЕН
ИЕ
Ист
ори
я
Евр
опы
т. 1.
РА
НН
ИЕ
ГО
СУ
ДАР
СТВ
ЕН
НЫ
Е
ОБ
РАЗ
ОВ
АН
ИЯ
И
ПЛ
ЕМ
ЕН
НО
Й
МИ
Р
НА
ТЕР
РИТ
ОР
ИИ
ЕВР
ОП
Ы
Гла
ва 4
РИ
СУ
НК
И
к гл
1-4.
ч 2.
Глава 3
КЕЛЬТЫ В ЕВРОПЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I ТЫС. ДО И. Э.
(Ю. К. Колосовская, С. В. Шкунаев)
В истории имя "кельты" закрепилось за многочисленными племенами и
племенными союзами, некогда распространившимися на значительной
территории Европы. Если пользоваться современными обозначениями, то в
период наивысшего расцвета этих племен кельтскими можно было бы
назвать нынешнюю Францию, Британские острова, Австрию, Швейцарию,
часть Испании, Италии, Германии, Польши, Чехословакии и Венгрии вплоть
до западной границы Украины.
Кельтские народы были одними из первых выделены античными авторами
из неопределенного понятия "гиперборейцы". Этноним "кельты"
употреблял уже Гекатей, а немного позже о них говорит Геродот, повествуя о
краях, где лежат истоки Дуная. Греческий историк заблуждался, помещая эти
истоки близ Испании, но, как заметил английский ученый Т. Пауэлл, и эта
ошибка по-своему показательна. Из нее можно заключить, что греки уже
довольно рано осознали единую этническую принадлежность племен,
населявших часть Испании и окрестности фокейской колонии Массалия
(совр. Марсель), о которых писал Гекатей.
Столетием позже мы находим первые упоминания о том, что кельтские
воины участвовали в различных конфликтах в качестве наемников. Так, в
369-368 гг. до н. э. их нанимал Дионисий Сиракузский. Более тесные
контакты с кельтами познакомили с их нравами и обычаями, первые
упоминания о которых мы встречаем у Платона и Аристотеля. В том же IV в.
до н. э. о кельтах сообщает греческий путешественник Пифей, рассказывая о
путешествиях по Атлантике (фрагменты его сочинения сохранены у
Страбона). В III в. до н. э. вторжение кельтов в Македонию и Грецию
привлекло к ним особое внимание античных авторов, которые тогда впервые
начинают употреблять новый этноним - "галаты". Приблизительно в это же
время или чуть раньше в Италии появляется еще один этноним - "галлы".
Все эти три названия, бесспорно, кельтского происхождения, хотя и трудно
заключить, насколько широко были они распространены у самих этих
народов.
Ближе к рубежу нашей эры сообщения о кельтах множатся. Отдельные
данные об их расселении и развернутые описания их быта мы находим у
Полибия, Посидония, Страбона, Диодора и Цезаря. Однако все ати источники,
как, впрочем, и более ранние, не позволяют ответить на вопрос о
происхождении и ранней истории кельтских народов.
Своими корнями она уходит в мир археологических культур, зарождающихся
в эпоху проникновения в Центральную и Западную Европу первых
индоевропейцев, к которым принадлежали и кельты. Известно, что попытки
отождествить первое индоевропейское население Европы с конкретным
комплексом археологических памятников пока не дали вполне
удовлетворительных и общепризнанных результатов. По наиболее
распространенному мнению, ранняя история кельтов связана с
распространяющейся в III тыс. с востока на запад культурой шнуровой
керамики, одним из признаков которой является также употребление
типичных каменных боевых топоров. Бесспорно, что зона бытования этой
культуры (от Нижнего Дуная до Франции) совпадает с решающими для
этногенеза кельтов территориями. Вычленить же собственно протокельтские
памятники из многочисленных вариаций археологических комплексов для
этого времени не представляется возможным.
Гораздо более непосредственную роль в предыстории кельтов могла сыграть
принадлежащая позднему бронзовому веку культура полей погребальных урн
с центрами распространения в Южной Германии и среднем течении Дуная.
Новый обряд погребения (грунтовые могильники с прахом, захороненным в
урне) около конца II тыс. до н. э. приходит на смену прежнему обычаю
курганных могильников. У носителей этой культуры было развитое
хозяйство, они овладели весьма совершенными навыками обработки
металлов, позволившими создать первые в европейской цивилизации
воинские доспехи (находки в Чака, Словакия). Обитали они в укрепленных
поселениях, насчитывавших несколько десятков небольших домов
квадратной или прямоугольной формы (Бухау, Вюртемберг и многие другие).
Основным занятием населения, как можно заключить, было земледелие,
дополнявшееся охотой и рыболовством. К IX-VIII вв. культура полей
погребальных урн распространяется на юге Франции и в Северо-Восточной
Испании, не затрагивая, однако, северо-западных районов полуострова,
Бретани и Британских островов, где продолжали жить древние традиции, не
связанные с центральноевропейскими линиями развития.
Одни исследователи связывали описанную культуру с кельтами или, во
всяком случае, с протокельтами. Другие призывали к осторожности в
решении этого вопроса, обращая внимание на то, что всегда есть возможность
найти отчетливые признаки археологической культуры там, куда никогда не
доходили представители племен, ответственных за ее складывание.
Некоторые же ученые в принципе отказываются проводить какие бы то ни
было параллели между данными письменных источников и материалами
археологии. Такая позиция может быть названа гиперкритической, но
исходит она между тем из одного важного обстоятельства.
Исторически известные кельтские племена, как было сказано, обитали на
огромных территориях Европы. Однако между отдельными регионами
кельтского мира никогда не существовало не только политических связей, но
даже общности антропологического типа (о роли культурных традиций будет
сказано особо). Главным признаком принадлежности к кельтскому субстрату
является язык, некогда с теми или иными модификациями общий всем этим
народам. Поскольку, утверждают сторонники третьей точки зрения, язык
носителей археологических культур дописьменного времени нам не
известен, нет возможности и установить их этническую принадлежность.
Подобная точка зрения вряд ли может быть принята, поскольку в тени
остаются проблемы прослеживаемой типологической преемственности
археологических культур.
Такая преемственность, не всегда очевидная для конца бронзового века,
видится совершенно иначе в следующую эпоху - ранний железный век. Этот
период именуется гальштаттским - по названию поселения, расположенного
на берегу озера в 15 км от Зальцбурга (Австрия). По наиболее
распространенному сейчас мнению, техника плавки железа не была
самостоятельно изобретена цептральноевропейскими племенами, а проникла
сюда через посредство эгейского мира, где (как свидетельствуют находки на
Крите, в Афинах) она была известна не позже XI в. до н. э. Высказывается
также соображение, что появление железа в центре Европы связано с
продвижением на запад племен южнорусских и причерноморских степей
(киммерийцы).
Случайные раскопки 1824-1831 гг. и более поздние систематические
исследования вскрыли в Гальштатте огромное количество погребений VII- VI
вв., давших самые разнообразные находки (сосуды, украшения, оружие и
пр.). Богатство могильника и соответственно процветавшего здесь некогда
поселения было связано с выгодной торговлей добывавшейся в окрестных
горах солью. Широта торговых связей поселения обусловила присутствие
среди находок предметов, относящихся к двум регионам гальштаттской
культуры - восточному и западному. Лишь последний представляет интерес
для истории собственно кельтов, так как восточная культура этой эпохи
принадлежит иллирийцам, венетам и другим народам. Обилие вещей в
могильнике позволило построить достаточно надежную относительную
хронологию памятников гальштаттского времени, однако уточнить ее
позволяют в основном предметы импорта из районов средиземноморских
цивилизаций.
Еще в конце XIX в. немецкий археолог Т. Рейнеке предложил делить
гальштаттское время на четыре фазы: A-D. Первые две фазы являются своего
рода подготовкой расцвета культуры и сейчас, по мнению большинства
ученых, собственно гальштаттской эпохой считаются фазы С и D, а первые
две относятся к позднебронзовому веку (А-В: 1000-750 гг., C-D: 750-500 гг.).
Работы последнего времени позволили существенно уточнить целый ряд
датировок путем сравнения с североиталийскими культурами раннего
железного века - Вилланова, Голасекке и Эсте.
Гальштаттская эпоха, характеризующаяся широким применением железа,
геометрической керамикой (в ее западном варианте) и ростом количества
курганных погребений, постепенно доходящих до запада Франции, отмечена
невиданным до тех пор расцветом торговых связей между заальпийскими
территориями и развитыми областями Средиземноморья. Импорт оттуда
попадает к представителям все более могущественной знати, которая
стремится обосноваться во всех ключевых пунктах торговых путей. Именно в
это время большое значение получают альпийские перевалы (Сен-Готард,
Сплуга), через которые шли дороги в Швейцарию и долину Рейна. Товары
попадали сюда, в частности, из греческих и этрусских поселений Адрия и
Спина по реке По. В VI в. до н. э., после основания фокейской колонии
Массалия (совр. Марсель), торговые отношения получают новый мощный
импульс: по Роне движутся самые разнообразные товары в глубь континента,
а в обратном направлении перевозится британское олово. Конечно, продукты
средиземноморского производства встречаются в наибольшем количестве в
непосредственной близости от побережья, однако многие из самых
замечательных находок сделаны в Восточной Франции, на верхнем Дунае и
на Рейне. Это прежде всего дорогая и прекрасно выполненная керамическая
(чернофигурная) и бронзовая посуда, а также амфоры, в которых
поставлялось в довольно значительных количествах вино, потребление
которого быстро распространилось среди местной знати. Находки подобных
предметов являются типичными для погребений ее представителей.
Знаменитые захоронения знатных женщин в Виксе (Франция) и Рейнхейме
(Германия) в этом смысле не отличаются от множества погребений мужчин
той же эпохи.
Основными предметами обмена, шедшими из глубины континента, были
британское олово, медь из альпийских районов, янтарь Балтики и золото из
рейнских областей и богемских золотоносных песков. Нельзя исключить, что
здесь фигурировали и другие товары - кожи, меха и пр. В отдельных случаях
можно заметить интересные влияния средиземноморских центров на местное
производство, в частности керамическое. Раскопки в Пеге (Южная Франция)
дали многочисленные образцы местной керамики, которая с течением
времени стала столь похожа на экспортируемые из Массалии товары, что ей
было присвоено название псевдоионийская.
В позднегальштаттское время в обществе происходят немалые, хотя и не
вполне понятные, перемены. На смену прежним грунтовым могильникам
снова приходят курганы и курганные группы, содержащие погребения знати.
С VII в. до н. э. под курганами начинают появляться погребальные камеры,
часто обложенные деревом, в некоторых находят пышные погребения на
четырехколесной повозке, многочисленные детали конской сбруи, оружие и
керамику. Повозки, употреблявшиеся в таких случаях, изготовлялись
специально для ритуала и существенно отличались от изобретенных много
раньше и использовавшихся в качестве транспортного средства. Подобные
захоронения дают очень много устойчивых черт сходства на огромной
территории от Богемии до Франции, а некоторые совершенно идентичные
детали устройства повозок исключают возможность их более или менее
независимого появления в разных районах центра и запада Европы. Ряд
исследователей полагают, что районы Богемии и Австрии дают нам наиболее
ранние захоронения этого типа и, следовательно, памятники
южногерманской (баварской) и французской групп являются итогом
постепенно распространявшегося обряда. Это согласуется с установленным
фактом контактов гальштаттской культуры с фрако-киммерийскими
племенами и предположениями о той роли, которую образ жизни этих
кочевников-всадников мог сыграть для центральноевропейских народов. Не
преуменьшая значения возможных заимствований и миграций, некоторые
ученые думают, что здесь, по всей видимости, мы имеем дело с более
сложным явлением - внутренним и не вполне равномерным развитием
гальштаттского общества.
Вопрос о том, в какой мере можно использовать материал описанных
погребений для установления социальной структуры гальштаттского
общества, остается спорным. Дело прежде всего в том, что следы жизни
рядового населения сравнительно с погребениями и жилищами знати
археологически прослеживаются несравненно хуже. Именно поэтому
существует точка зрения, согласно которой кельтская знать явилась лишь
узкой господствующей прослойкой, подчинившей себе местное население.
По-видимому, прав В. Крута, полагающий, что между этой и
противоположной точками зрения нет противоречия, ибо в обширной области
гальштаттской культуры могли иметь место различные типы развития. Так
или иначе резкая противоположность между верхушкой общества и его
низами остается для этого времени определяющим фактором.
Дистанция более всего подчеркнута жилищами знати. Прекрасным образцом
их является Гейнебург в верхнем течении Дуная, рядом с которым найдены
и великолепные захоронения (среди прочих знаменитый курган Хохмишеле).
Поселение занимало стратегически важную позицию на скрещении идущих
на север, запад и юг торговых путей и располагалось, что обычно для этого
времени, на возвышенности. Оно было укреплено сначала традиционным
способом - при помощи деревянных опор, земли и камня, а затем, при
перестройке, - стеной кирпичной кладки. Это уникальный пример влияния
средиземноморской техники, применение которой, возможно, предполагало
участие выходцев из южных областей. На поселении была найдена
импортная керамика, пользование которой было привилегией знати, а также
в большом количестве типичные гальштаттские полихромные сосуды с
геометрическим орнаментом. Следует отметить, что, как и большинство
укрепленных поселений знати гальштаттского времени, Гейнебург не возник
с началом этой эпохи: корни его уходят в средний бронзовый век. Это еще
одно из подтверждений преемственности развития на интересующих нас
территориях.
Во второй половине гальштатта их центром, несомненно, становится
Бавария. Одним из наиболее известных памятников более северной зоны
является поселение Хохен Асперг, западной - Вике во Франции и восточной -
Либенице, Завист, Горовички в Чехословакии. Заметим, что к северу и
востоку от французской и южногерманской зон продукты
средиземноморского импорта становятся все более редкими: в Богемии
известен сейчас лишь один фрагмент привозной керамики. Напротив, в
Восточной Франции количество гальштаттских памятников со временем
постоянно растет - в их контексте встречены такие уникальные
произведения средиземноморских мастеров, как знаменитый бронзовый
сосуд из захоронения в Виксе.
Проблема распространения гальштаттской культуры на север и запад от ее
исторического центра постоянно дискутируется. Памятники этих районов не
всегда дают достаточно ясную и однозначную картину, чаще всего
демонстрируя комбинацию различных культурных традиций. В ряде случаев
- это касается севера Германии и Дании - легко установить, что найденные
предметы, принадлежащие гальштаттской культурной традиции, не
произведены на месте, ибо их обнаруживают исключительно в составе кладов
или приношений. Сложнее обстоит дело с западными территориями Франции
и Британскими островами, где, по наиболее распространенному мнению, мы
имеем возможность проследить процесс постепенного проникновения
носителей гальштаттской культуры в среду более раннего населения,
принадлежащего культуре полей погребальных урн. По всей видимости, это
движение совпадает с распространением собственно кельтского этноса.
Влияние гальштатта в Британии и Ирландии становится заметным с VII в. до
н. э. Как проникали сюда носители этой культуры, сказать трудно, но, во
всяком случае, гальштаттская традиция континентального образца
постепенно сделалась на островах важным, хотя и далеко не единственным,
компонентом культурной и хозяйственной среды. Существует одно
обстоятельство общего порядка, которое затрудняет сравнение
континентального и островного археологического материала: в Британии и
Ирландии в противоположность Центральной Европе большинство находок
происходит не из могильников, а из поселений, остатков которых на
континенте (не считая укрепленных жилищ знати) найдено относительно
немного.
Гальштатт в Британии до самого конца не смог вытеснить традиций
культуры полей погребальных урн, сильное влияние которых чувствуется в
керамике, оружии и других элементах материальной культуры. Отдельные
поселения (Ол Каннинг Кросс в Уэссексе) и в галыптаттское время
сохраняют облик, характерный для позднебронзового века, в то время как
современные им другие поселения (Лин Фаур в Уэльсе, Уэйнбридж и пр.)
типичны для раннего железного века. Давно известно, хотя лишь в
сравнительно недавнее время убедительно продемонстрировано, то влияние,
которое имели для развития Британских островов морские пути вдоль
Атлантического побережья Европы, бесспорно использовавшиеся уже в VIII
в. до н. э. По ним на крайний запад Европы проникали средиземноморские
влияния, отчетливо заметные на примере многих предметов из бронзы.
Таким образом, на Британских островах мы сталкиваемся с той же
комбинацией компонентов (традиции поздней бронзы, гальштатт,
средиземноморские элементы), определявших культуру центральной и
западной части континента в VIII-V вв., но выступающих в ином,
самобытном сочетании.
Несколько отличается от центра гальштаттской области район среднего
течения Дуная, куда средиземноморские влияния проникали по древним
каналам так называемого "янтарного пути". Находки в Куффене (в Южной
Германии) и в самом некрополе Гальштатта, относящиеся, правда, к самому
концу раннего железного века, говорят о прекрасном знакомстве местных
мастеров с традициями ремесла севера Италии.
Самый последний период гальштаттского времени отмечен некоторой
переориентацией отношений континентальной Европы и
средиземноморского мира. С начала V в. до н. э. в заальпийской области
начинает все больше чувствоваться влияние этрусской торговли, следы
которой для более раннего времени случайны и свидетельствуют об
опосредованных контактах. В упомянутое время в связи с экономической
изоляцией на море и все возрастающей конкуренцией Массалии в Южной
Франции этруски ищут новых рынков и в значительной степени находят их в
заальпийской области. Более широкое проникновение в кельтский мир
этрусских товаров (бронзовых сосудов, фибул и пр.), примером которых) могут
быть вещи из погребения в Альтрире на территории Люксембург га, дают
дополнительный импульс внутренним сдвигам, намечавшимся в кельтском
ремесле и искусстве. Их первые признаки - начинающийся упадок
безразд
...Закладка в соц.сетях
