Жанр: Фантастика
Выбор
...в нервной системе этого нового сознания.
Лейкоциты. Стражи порядка, в отличие от остальных людей чувствующие и
понимающие, что происходит вокруг, осознающие опасность и могущие предотвратить
беду.
Это — МЫ.
Именно так — МЫ. Прописными буквами. Не потому, что МЫ этим гордимся,
а всего лишь для того, чтобы как-то выделять СЕБЯ из общего числа остальных
сетевиков.
И это ни в коей мере не является новой религией или чем-то таким еще.
Это просто новый уровень восприятия действительности, новое чувство, новое
сознание... Не знаю, как еще это можно назвать.
МЫ не просто знаем (а точнее даже будет сказать — не знаем, а
ЧУВСТВУЕМ), чем отличаемся от остальных. МЫ всеми силами стараемся сохранить
это новое существо (черт! это слово здесь совершенно не подходит!), новый
разум. А вот этот самый разум уже действительно знает и понимает, что к чему.
Он выделяет НАМ подобных из общей массы и старается донести до каждого это
понимание. Чтобы каждый из нас стал одним из НАС.
И не всегда это делается при помощи ЭВМ. Иногда (как сейчас,
например) достаточно бывает взгляда одного из НАС. Потому что между НАМИ уже
существует нечто вроде невидимой Электронной Сети.
НАС не так уж и много. Но МЫ понимаем, что творится. У любого из НАС,
как и у остальных людей, есть свобода выбора. Мы в любой момент можем перестать
поддаваться своим странным и необычным ощущениям, этим неведомым приказам со
стороны. Более того — каждый из НАС может в любой момент вообще перестать
входить в ВЭС. Никто его за это не накажет. Впрочем, как и остальных людей. Но
МЫ этого не делаем. Потому что не хотим остаться в одиночестве. МЫ знаем, что
это такое — чувствовать весь мир через экран ЭВМ, или через взгляд человека,
или даже вообще без всего этого — просто ЧУВСТВОВАТЬ. И вряд ли кто-то из нас
решится добровольно оборвать эту связь. МЫ не хотим этого, МЫ этого боимся. И
любая опасность новому разуму воспринимается НАМИ как угроза НАШЕЙ личной
безопасности.
Точно так же как лейкоциты реагируют на опасность заражения, так же и
МЫ реагируем на опасность для Сети.
Стреляя в Синтию и Раттоля, я этого не понимал. Я не знал, что они
просто выполняли свою работу. Они не хотели причинить мне вред, они хотели
защитить Сеть. Потому что для Сети возникла опасность. И опасность эта исходила
от меня. Вернее, не именно от меня, а от... Не знаю даже, как сказать... От
того, что я собирался сделать. Но теперь уже я опасности для Сети не
представлял.
Я попытался разобраться, почему. Что изменилось? И вдруг понял.
Все дело было в той посылке, которую я отправил в
ДВК
перед
отъездом из Лондона. Что-то, содержащееся там, вызвало в Сети тревогу, которая
отозвалась письмами на многих ЭВМ, сбоями, авиакатастрофами.
Я внимательно перебрал в памяти все, что я упаковывал в коробку. И
когда я вспомнил тот непонятный предмет, свалившийся мне на голову в
гостиничном номере, то почувствовал, как по спине моей пробежала волна холода.
Мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, как не бывало уже очень давно.
Потому что именно эта вещь и была главной опасностью. Более того — ее отправка
в Москву еще более ухудшила положение.
Я так и не понял, что же это такое было. Но я почувствовал, что не
должен был этого делать. Мне нужно было уничтожить этот предмет, а не
отправлять его Сергею Антоновичу Костенко. Словно я своими собственными руками
подпалил фитиль громаднейшей бомбы, способной разнести на куски весь этот мир.
— Марсель, — прошептала Кира. — Марсель...
Я посмотрел на нее и понял, что теперь она тоже все знает. И она, и
остальные. Все МЫ.
— Что теперь будет? — Голос у меня оказался неожиданно хриплым и
тихим.
— Не знаю, — ответила Кира.
Глаза ее показались мне испуганными. Да и я тоже, наверное, выглядел
не лучше.
— Надо что-то делать, Марсель.
Да. Она права. И делать это придется именно мне. Не потому, что я
ощущаю свою вину или ответственность, а потому, что так уж все сложилось.
Можно, конечно, плюнуть на все, махнуть рукой и забыть. Меня
наверняка оставят теперь в покое. Потому что никакой опасности для Сети я уже
не представляю. Но я знал, что не сделаю этого. И Кира это тоже знала. Потому
что и Кира, и я сам — мы были теперь отдельно от всего остального мира. Есть
люди, и есть МЫ. Не знаю, хорошо это или нет. Не думаю, что так уж хорошо. Но
ничего другого уже быть не может. Нужно играть теми картами, которые сданы.
Нравятся они мне или нет. И, видит Бог, я постараюсь сыграть получше.
Часть вторая
Глава шестая
... Я так и не выяснил, Милена, на кого именно работал Дженн Чи и
кто заплатил ему за замену той злосчастной микросхемы. Неделю назад, девятого
октября, Чи был арестован жандармами Сианьской губернии за квартирную кражу.
При задержании он оказал сопротивление, был ранен и одиннадцатого октября
скончался в лазарете местного жандармского управления.
Не знаю, принесет ли тебе облегчение это известие, но человек,
повинный в гибели твоей сестры, уже мертв. Это все, что мне удалось выяснить.
Марсель Климов
.
Я нажал
ВВОД
и подождал, пока на экране появится надпись:
Ваше
сообщение отправлено
. Затем вышел из ВЭС и выключил ЭВМ.
Слабое утешение для Милены, но больше я ничем ей помочь не могу. И
хорошо, что этот Дженн Чи оказался, помимо всего прочего, еще и обычным
воришкой. Не знаю, почему именно его наняли для этого задания, но хорошо, что
мне не пришлось преподносить Милене явную ложь. Достаточно было просто утаить
немного правды. Причем для ее же блага. Ведь сообщи я, что Дженна Чи нанял для
этой операции Фэн Дзи Лю, было бы гораздо хуже. Милена наверняка решит
каким-нибудь образом расквитаться с ним, а у Лю четверо детей. И потом,
неизвестно еще, позволил бы Лю себя убить? Скорее всего — нет. Кроме того, Лю —
один из НАС, а это в данный момент самое главное. МЫ всячески сопротивляемся
тому, чтобы НАС убивали.
Я вдруг вспомнил про Пьера Рошфора, бывшего портье гостиницы
Веллингтон
и по совместительству полковника Западного АИБа. Хороший был
дядька, если судить по его отчетам. Просто ему не повезло, как и Джудди Рене.
Как могло не повезти и мне самому...
Мы трое — Пьер, Джудди и я — являли собой серьезную опасность для
Сети. Я читал отчеты Джудди и Пьера. В совокупности с тем, что знал на тот
момент я, это были серьезные документы. Каждому из нас троих удалось узнать
нечто, дополняющее общую картину. И если бы у нас получилось встретиться и
обменяться своими впечатлениями и мыслями, то... Не знаю, что бы тогда могло
произойти. Возможно, что никакой Сети сегодня уже и не было бы. Как не было бы
и никого из НАС.
Первым что-то заподозрил Пьер. Из его отчета посторонний человек мало
что мог понять — мысли, предположения и гипотезы. Но в совокупности с тем, что
выяснила Джудди, эти гипотезы приобретали уже реальную почву.
Пьера Рошфора ликвидировал телефонист из Западного АИБа, о Джудди
Рене, как я уже говорил, позаботился Фэн Дзи Лю. А я...
Меня трижды пытались убрать. Синтия, Андре и Кира. Но каждый из них в
самый главный момент, когда уже нужно было нажать на курок, видел в моих
глазах... Не знаю, как и сказать. Кира называет это
дыханием Сети
. То есть
такой человек является не просто одной из клеточек мозга нового разума, он
нечто большее. Он уже может стать одним из НАС. А это довольно большая
редкость. Потому, собственно говоря, я и не стал сдавать Лю Милене. И без того
НАС не так много на свете. К тому же у меня и так хватает забот с этой моей
новой должностью и неприятности с Лю мне совершенно ни к чему.
Я встал из-за стола, захватил запечатанный конверт с чеком на десять
тысяч франков и вышел из своего кабинета. Секретарша в коридоре наверняка
развлекалась в
болтливом клубе
. Потому что при моем появлении сразу
засуетилась, растерялась, торопливо застучала пальчиками по клавишам ЭВМ и
покраснела. Настолько густо, что это стало заметно, несмотря на ее смуглую
кожу. Конечно, когда я подошел к ее столу, на экране уже только скучно моргало
окошечко запроса кода.
— Отправьте это письмо. — Я протянул девушке конверт. — С нарочным.
Очень срочно.
Она бросила взгляд на адрес и вскинула на меня черные глаза.
— В Новороссийск?! — удивилась она.
Я нахмурился. Следует отдать должное ее осведомленности. Конечно, в
Новороссийске у нас не было филиала. Но ей-то до этого какое дело?!
— Если бы мне понадобилось отправить его в Архангельск, — ответил я,
строго глядя ей в глаза, — то я так бы и написал на конверте. Верно?
Девушка покраснела еще гуще, опустила глаза и принялась бормотать
извинения. Голос у нее был дрожащий и тихий, а глаза — самые черные, какие я
только видел. Симпатичная девчонка, подумал я. Чем-то на Киру похожа. На Киру
Кортес.
— И вот еще что. — Я склонился к ее ушку и перешел на доверительный
шепот. — В
ДВК
не принято пользоваться ВЭС для бесед в
клубах
. Во всяком
случае, в рабочее время...
— Я... я...
— ... А если уж вы это делаете, то постоянно держите пальчик вот на
этой кнопочке. Сотрудники ее так и называют:
пришел начальник
. Запомните?
— Да...
— Отлично. — Я выпрямился и снова нацепил себе на морду каменную
маску. — Письмо должно быть отправлено немедленно. И... Вы хорошо знаете своего
будущего начальника, Сен-Жюста?
Девушка отрицательно замотала головой, и густые пряди черных смоляных
локонов взметнулись в воздухе.
— Так вот, — наставительно продолжил я. — Мишель Васильевич Сен-Жюст
терпеть не может, когда подчиненные выражают сомнение в правильности его
решений. Поэтому постарайтесь не переспрашивать его о таких мелочах, как адреса
корреспонденции. Если, конечно, вы хотите и дальше работать в
ДВК
. Причем
именно в программном отделе. Запомните?
— Да... — еле слышно прошептала девушка. Видимо, я ее сильно напугал.
— Вы москвичка? — поинтересовался я.
— Нет. Я из Калькутты... — Девушка наконец-то отважилась робко
посмотреть на меня.
— Бхарат, — кивнул я.
Губы девушки медленно растянулись в улыбке и глаза ее радостно
блеснули.
— Желаю успехов в работе. — Я улыбнулся в ответ, повернулся и пошел
по коридору.
Если этой девчонке рассказать, что название Индийских губерний на их
родном языке я запомнил после одной операции в Дели, она бы так не улыбалась.
Странная девчонка — первый день на службе и уже треплется по ВЭС. А ведь
наверняка чуть ли не с младенчества мечтала попасть в Москву, сдавала экзамены,
проходила отбор, не один месяц ожидала ответа...
Не понимает, что ли, дурочка, насколько ей повезло?! Ежедневно на
стол генерал-губернатора Москвы ложится свыше тысячи прошений со всех концов
Восточной Империи. Неделю назад, например, я с огорчением узнал, что одному
пареньку из Афганской губернии (Али бен-Хан, кажется) было отказано в праве на
жительство. На том основании, что двоюродный брат его деда имел слишком
неподходящий для столицы криминальный статус — всего 47. А сам этот парнишка
очень толковый — я видел его экзаменационные листы, от него в московском
ДВК
могла быть большая польза. Он уже восемь лет работает в нашем Кандагарском
филиале, но — чем он там занимается?! Контролирует работающие системы и в
случае неполадок сообщает об этом в Москву. Жалованье — соответственно. Если не
ошибаюсь, восемьсот франков. А тут я бы его за разработку новых проектов
засадил. И получал бы он уже тысячи полторы-две.
Его ходатайство о переводе в наш отдел пришло еще в девяносто
восьмом. А прошение о праве на жительство поступило в городскую канцелярию в
девяносто девятом. Мальчишка два года ждал, чтобы получить отказ. И сколько еще
таких? Тысячи, десятки тысяч...
Все хотят жить в крупном городе. Ну пусть не в Москве или в
Санкт-Петербурге. Мой родной Ревель или, к примеру, Вильно я тоже не называю —
не самые мелкие города Империи. Но тот же самый Сен-Жюст рассказывал мне, что в
его Люблине картина не сильно отличается. Там, конечно, подобных прошений к
генерал-губернатору в день поступает гораздо меньше — всего двести — двести
пятьдесят штук. Так что Польская губерния по сравнению со столицей, можно
сказать,
отдыхает
. Хотя Люблин — это вам тоже не Туруханск с какими-то
десятью миллионами жителей.
Калькутта, вспомнил я. Где же это? Северо-Индийская губерния или
Гималайская? Не помню. Да какая разница? Я имею в виду, что для этой девчонки
разницы никакой, куда возвращаться в случае увольнения — в Гималайскую губернию
или там в Северо-Индийскую. В любом случае у себя дома она на аналогичную
работу уже не устроится. Во всяком случае, ни в одну контору, которая хоть
как-то связана с
ДВК
—
черный список
во ВЭС обновляется три раза в сутки. А
ведь эта девчонка на свое жалованье наверняка содержит человек десять — на
востоке семьи многодетные, и лицензирование рождаемости там еще долго грозить
не будет. И все это — хорошее жалованье, отдельную квартиру, не слишком пыльную
работу, — все это она может потерять из-за такой ерунды, как тяга к беседам в
Сети. Мишка Сен-Жюст очень строгий. Поэтому, в общем-то, он и был моим
заместителем.
Интересно, кого он назначит на свою старую должность? Наверное,
Арнольда Штуцмана. Они с ним старые друзья, да и программист Арнольд — лучший в
отделе. Не знаю, правда, как он справится со своей новой должностью, но это уже
не мои заботы. Пусть теперь у Мишки голова болит.
По дороге к кабинету директора я встретил троих или четверых
сотрудников — молодые ребята, вежливо поздоровавшиеся со мной и поздравившие
меня с повышением. Я с улыбкой поблагодарил их, хотя за последние два дня мне
эти поздравления уже изрядно поднадоели. И когда я подошел к кабинету
директора, возле которого на доске объявлений был вывешен приказ о моем
назначении управляющим группой отделов программирования, то невольно
нахмурился. Я бы, конечно, воспринял свое повышение с большим энтузиазмом, если
бы Сергей Антонович просто уволился из компании или перешел на другую работу. А
сейчас я чувствовал себя не в своей тарелке.
Толкнув тяжелую массивную дверь, я вошел в приемную. Диана —
секретарша директора — тоже одарила меня улыбкой, но в этот раз, к счастью,
обошлось без поздравлений.
— Свободен? — Я кивнул по направлению к двери кабинета.
— Сейчас, Марсель Сергеевич, — ответила Диана, потянувшись к
телефону. И услышав в ответ на свой вопрос довольное бурчание из трубки, опять
улыбнулась мне: — Проходите, Марсель Сергеевич. Борис Васильевич ждет вас.
Шторы на окнах в кабинете директора были задернуты. Я уже не раз
слышал о том, что у Бориса Васильевича что-то с глазами — не выносит он яркий
свет. Ничего удивительного — если всю жизнь ежедневно по шесть — восемь часов
смотреть на экран ЭВМ, зрение испортишь обязательно. Несмотря на все защитные
пленки и покрытия, которые, вообще-то говоря, и появились сравнительно недавно.
Я работаю в
ДВК
уже очень давно — лет пятнадцать. Начинал я с
младшего техника, еще когда громадные шкафы ЭВМ занимали по несколько комнат,
и, казалось бы, должен был хорошо знать всех наших сотрудников. Но
ДВК
всегда
отличался изрядной консервативностью в этом вопросе. Редко кто из сотрудников
знал в лицо даже начальника соседнего отдела. И до вчерашнего дня я видел
Бориса Васильевича всего пять или шесть раз. А за вчерашний и сегодняшний дни
это уже наша четвертая встреча.
— Садитесь, Марсель. — Директор указал мне на кресло. Голос у него
был низкий, с хрипотцой, словно у завзятого курильщика. — Дела уже сдали?
— Да, Борис Васильевич, — ответил я.
— Отлично, — хмуро кивнул директор. — Принимать дела вам, к
сожалению, не у кого... — Он посмотрел на меня.
И тоже кивнул головой.
— Короче говоря — разбирайтесь сами. Поскольку ситуация не совсем
обычная, даю вам три дня на то, чтобы войти в курс дела...
Сегодня среда, быстро сообразил я. Значит, не три дня, а все пять
дней, считая субботу и воскресенье. Неплохо.
— В понедельник в восемь двадцать — у меня, на совещании, — напомнил
директор.
— Да, Борис Васильевич, — снова кивнул я.
Директор нахмурился. Было похоже, что директор собирается сказать мне
что-то еще. Что-то важное. Я покорно ждал.
— У меня к вам будет просьба, Марсель, — проворчал он, глядя в бумаги
на своем столе.
— Слушаю вас, Борис Васильевич.
— Если вы что-то узнаете о Сергее... У него в кабинете могут быть
какие-нибудь документы, объясняющие, куда он пропал... Я прошу вас немедленно
сообщить... И вот еще что... — Директор внимательно посмотрел на меня. — Мы
никак не можем найти некоторые очень важные программы, над которыми в последнее
время работал Сергей. Если вы что-то обнаружите...
— Будет исполнено, Борис Васильевич, — пообещал я.
Покидая кабинет директора, я подумал, что они с Сергеем Антонычем
были, кажется, старыми друзьями. И даже когда-то вместе принимали участие в
операции то ли по Астраханскому, то ли по Пекинскому кризису. А весь последний
год совместно работали над каким-то проектом. Да и я сам переживал за Сержа
Антоныча не меньше нашего директора. Мне тоже было не по себе от всего этого.
Ума не приложу, что с ним могло случиться?
Я вернулся из Колумбии тридцатого марта. И первое, что я узнал, попав
в
ДВК
, это то, что Сергей Антонович Костенко, управляющий группой отделов
программирования
ДВК
, бесследно исчез.
Двадцатого марта Сергей Антонович попросил недельный отпуск без
сохранения денежного содержания. На следующий день он мило попрощался с Мишкой
Сен-Жюстом, исполнявшим в мое отсутствие обязанности начальника отдела, и с
остальными начальниками отделов группы. Никто ничего подозрительного не
заметил. Но двадцать второго марта неожиданно потребовалась копия какого-то
приказа, которая осталась в кабинете Сергея Антоныча. Мишка позвонил ему домой,
но к телефону никто не подошел.
С той копией приказа они как-то выкрутились, но Мишка, получив
нагоняй, сильно расстроился и принялся ежедневно названивать домой Сержу
Антонычу. Видимо, для того, чтобы пожаловаться на несправедливость начальства,
а заодно и посетовать на то, что не смог его вовремя разыскать.
Что такого, если человек не отвечает на телефонные звонки?! Ведь он
же в отпуске! Может быть, он собирался куда-нибудь уезжать и именно для этого и
отпрашивался с работы. Но Мишка продолжал звонить. Он потом сам шутил, что это
превратилось у него в ритуал — каждые четыре часа набирать номер, выслушивать
ровно десять длинных гудков и хлопать трубкой о рычаг, сопровождая эти действия
высказываниями в адрес неизвестно чьей матери. Терпение и труд все перетрут,
думал Мишка. И двадцать шестого марта на его телефонный звонок неожиданно
ответили.
Каково же было изумление Сен-Жюста, когда он узнал, что Сергей
Костенко по этому адресу больше не проживает, что дом этот был куплен новыми
хозяевами три дня назад и что теперь здесь обитают совершенно другие люди.
Сен-Жюст кинулся с этой новостью прямо к директору. Тот, естественно,
удивился и принялся выяснять, куда мог переехать Костенко. И вскоре уже стало
понятно, что Сергей Антонович никуда не переезжал, а просто исчез.
Дом его был продан, счет в банке закрыт, и ни его самого, ни его
близких найти не удалось. К тому времени я уже был в Москве и активно включился
в поиски пропавшего начальства. И вот что мне удалось выяснить.
Счет Сержа Антоныча был не просто закрыт. В течение двух дней —
двадцать первого и двадцать второго марта — все деньги с него были переведены
на несколько других счетов. Счета эти были открыты в те же два дня и послужили
всего лишь перевалочным пунктом. Потому что и с них деньги были сняты, но уже
наличными.
Договор на продажу своего дома Сергей Антоныч оформил самым спешным
образом, потеряв на этой сделке больше десяти тысяч франков. Оплата также была
произведена наличными. Кроме того, вместе с самим домом Костенко продал и всю
свою мебель — я не был у него дома, но неоднократно слышал о каком-то древнем
антикварном спальном гарнитуре совершенно фантастической цены. Не знаю, что у
него в доме было еще, кроме этого гарнитура, но, если верить словам новых
хозяев, за всю свою мебель Сергей Антоныч запросил чуть ли не четверть реальной
цены. Естественно, что и за мебель расчет был произведен наличными. Короче
говоря, у Сергея Антоныча должна была оказаться сумма, превышающая полтора
миллиона. Наличными.
Выехать из страны незамеченным Сергей Антонович не мог. Ведь все
имперские и частные аэропорты снабжены специальными камерами, регистрирующими
пассажиров, поднимающихся на борт самолета. Но двадцать третьего марта кем-то,
похожим на Сергея Антоныча, но носящим фамилию человека, умершего семь лет
назад, был куплен билет на самолет. Фамилия же, которая была использована для
регистрации, тоже наводила на определенные размышления — ныне покойный
Константин Степашин, бывший сотрудник
ДВК
и близкий друг Костенко.
Сомнительно, чтобы ему вдруг удалось вернуться с того света, чтобы покататься
на самолете.
Самолет тот отправлялся на один из Алеутских островов. Долетел он
благополучно, но никакого Константина Степашина к тому времени на борту не
оказалось. Куда он подевался, никто толком понять не мог. Это было еще более
удивительно, если учесть, что количество покинувших самолет пассажиров
соответствовало спискам. Впрочем, если принять во внимание, что Сергей Антоныч
увез с собой свой
чемоданчик
, удивление становилось гораздо более
абстрактным.
Чемоданчик
у Костенко был отличный, способный осуществлять
спутниковую связь. Так что комментарии излишни...
Все это было похоже на то, что Сергей Антонович неожиданно решил
порвать со своим прошлым и скрыться. И это сразу же вызвало у руководства
ДВК
легкую панику — Сергей Антонович имел доступ ко многим счетам компании. Но ни
одна финансовая проверка не выявила ничего подозрительного.
Возникли также мысли, что Сергей Антоныч от кого-то скрывается. Но
жандармерия Восточной Империи полностью это опровергла. Правда, уверения эти
прозвучали достаточно самонадеянно, но и возразить против них было особенно
нечего — ничего подозрительного в поведении Сержа Антоныча в последние дни не
проскальзывало.
Короче говоря — человек исчез бесследно. И мне как его заместителю
пришлось самому в спешном порядке разбираться в ситуации с новыми проектами для
Имперской Канцелярии Здравоохранения и проблемами в новейшей разработке
электронно-лучевых трубок. Но справился я с этим достаточно хорошо. Настолько
хорошо, что позавчера появился приказ о моем назначении на эту так внезапно
освободившуюся должность.
Я остановился перед дверью кабинета Сержа Антоныча. Теперь этому
кабинету предстоит стать моим, подумал я, подбрасывая на ладони ключ от двери.
Не нравится мне этот кабинет. Мой старый был гораздо лучше и удобнее. Да и
уютнее как-то, что ли. Теперь там обоснуется Мишка Сен-Жюст, с легкой грустью
подумал я.
А ведь теперь уже, наверное, мне не придется заниматься
расследованиями, неожиданно подумал я. У меня теперь просто не будет на это
времени — управление группой отделов не оставляет времени почти ни на что. Так
что в командировки отныне скорее всего предстоит мотаться все тому же
Сен-Жюсту. Или Арнольду.
Да какая разница?! Что я, в сыщиков не наигрался, что ли?! Новые
обязанности, новая должность. Более ответственная, хотя и менее романтическая.
Хватит с меня романтики, тряхнул я головой. Не мальчик уже, в
казаки-разбойники играть. Мне вот дела принимать нужно...
Строго говоря, дела принимать мне как раз таки было и не нужно — я
фактически уже семь месяцев исполнял обязанности управляющего группой отделов.
Но директор отпустил мне на это целых пять дней. Я понимаю, почему он так
поступил. И я как раз намеревался использовать эти пять дней на то, чтобы
попытаться отыскать хоть какие-то ниточки, ведущие к разгадке тайны
исчезновения Сергея Антоновича.
Ключ с недовольным скрежетом повернулся в замочной скважине, и из
кабинета на меня пахнуло слабым запахом застоявшегося несвежего воздуха.
Кабинет Сергея Антоновича состоял из двух комнат — собственно
кабинета и некоего подобия подсобного помещения, в котором, по первоначаль
...Закладка в соц.сетях
