Жанр: Фантастика
Выбор
...ь НА СЕБЯ! На свой народ!
— А более сильные соседи смогут все это у них отобрать! — заявила
Кира. — Красота!
— Да помолчите же вы, девушка! — рассердился Костенко. — Разве вы не
читаете газет? Разве вы не видите, что до сих пор все губернии и департаменты
продолжают мечтать о своей независимости? Восстания в Ирландии и Квебеке!
Восстания в Пакистане и Чили! Даже в Австралии!...
— Для меня все это звучит не очень убедительно, — возразил я. — Не
знаю, где был бы, например, тот же самый Пакистан без Восточной Империи. Скорее
всего под владычеством Западной... Или нет, Англия! Да? Ну уж насчет Индийских
губерний — можете быть спокойными! Они бы точно продолжали оставаться
жемчужиной английской короны
! Хороша независимость!
— Я уверен, что со временем они бы сумели избавиться от английского
владычества, — заявил Костенко. — Самое главное — дать им такую возможность.
Изменить историю!
— Послушайте! — Я выставил перед собой руку, словно пытался
отгородиться ладонью от извергаемого им бреда. — Послушайте! Ведь историю
изменить нельзя! Не получится это! Нет такого способа, чтобы изменить события,
которые уже ПРОИЗОШЛИ! Так не бывает!
— Доказать? — усмехнулся Костенко.
Я замолчал. Действительно, а есть ли возможность предвидеть будущее?
Месяц назад я тоже считал, что такое невозможно.
А еще совсем недавно я (и вместе со мной еще очень и очень многие
люди!) считал, что невозможны телепортация, энергетическое оружие...
Костенко внимательно смотрел на меня.
— Давай его прибьем? — предложила Кира. — Надоели мне эти бестолковые
разговоры. Если до этого придурка не доходит то, что ты ему говоришь, надо
действовать решительнее!
— Помолчи, — ответил я и снова повернулся к Костенко: — Хорошо,
Сергей Антонович, я вам верю. Допустим, что вы и правда сможете изменить
прошлое планеты. Допустим также и то, что вы считаете необходимым поступить
именно так. Но я-то считаю иначе! И тут получается следующая ситуация — ваше
желание против моего. Для меня лично мое желание имеет гораздо большее
значение, нежели...
— Марсель! — прервал меня Сергей Антонович. — Марсель! Перестань,
пожалуйста! Я хорошо понимаю тебя, но и ты постарайся меня понять — будет так,
как будет! Так, как Я решил! И у тебя не получится мне помешать. Ты же сам
сказал, что нет такого способа, чтобы изменить историю. Вот и воспринимай меня
как еще одно историческое событие. Которому нельзя помешать произойти!
— Вы ошибаетесь, Сергей Антонович, — возразил я, поднимаясь с кресла
и извлекая из кармана плаща
Консул
. — Такой способ есть.
— Нет, Марсель. — Костенко тоже встал и снисходительно улыбнулся. — У
тебя ничего не получится.
— Почему? — спросил я.
— Не знаю, — пожал плечами Костенко.
— Нет, почему вы так уверены, что у меня ничего не получится?! —
пояснил я свой вопрос.
Этот его ответ (и особенно — совершенно искренне-недоуменное пожатие
плечами) меня ошарашил. Но все же гораздо меньше, чем то, что услышал следом.
— Потому что я знаю будущее, — просто ответил Костенко. — Я не могу
просмотреть будущее дальше чем на десять — двенадцать лет вперед. Но я знаю,
что в течение по крайней мере следующих двенадцати лет смерть мне не грозит.
— А если я все-таки выстрелю? — поинтересовался я.
Это было самой настоящей бравадой. Я совсем не был уверен в том, что
решусь выстрелить в Сергея Антоныча. После этих его слов...
Нужно на него рассердиться, подумал я. Нужно, чтобы он сделал
что-нибудь такое, после чего я бы смог подумать:
Ах так?..
И выстрелить.
Сразу же выстрелить, не ждать, пока чувства вновь смогут взять верх над
разумом.
И Костенко сделал то, чего я от него ожидал.
Не переставая улыбаться, он приглашающе развел руки в стороны и
снисходительно произнес:
— Стреляй!
Я человек воспитанный и не люблю, чтобы старшие о чем-либо просили
меня дважды. Поэтому я быстро, чтобы не передумать, поднял свой
Консул
и
дважды нажал на курок. Собственно говоря, достаточно было и одного раза. Потому
что пистолет не выстрелил.
Потом уже, в гостинице, я разобрался, что патрон в обойме был
дефектный. Его просто заклинило. Это послужило поводом для целой лекции,
прочитанной мне Кирой о превосходстве мексиканского оружия над западным. Но в
тот момент и я, и она просто обалдели. Выстрела не прозвучало.
— Ты мог убить меня в Мемфисе, — так же спокойно, словно объясняя
тупому ученику решение простейшей задачки, сказал Костенко. — Или в
Индианаполисе. А здесь, в Чикаго, — уже нет. Поэтому я так спокоен. Я не знал,
почему ты не сможешь этого сделать, что именно тебе помешает. Я просто знал,
что это БУДЕТ ТАК! Впрочем, если хочешь, я покажу тебе, и ты сам сможешь
убедиться!
— Что
покажу
?! — В голове у меня в этот момент царил полнейший
кавардак. Может быть, стоит попытаться выстрелить еще раз? Или убить его
как-нибудь иначе, без помощи пистолета?..
— Как работает хронограф, — сказал Костенко.
— Что?! — До меня наконец-то дошел смысл его предложения. — Покажете?
Мне?!
— Ну да! — Костенко медленно, словно собираясь достать пистолет,
левой рукой отстранил борт пиджака и я увидел на его брючном ремне небольшую
коробочку матово-черного цвета.
Эта штуковина имела мало общего с тем устройством, которое я видел,
но Костенко тут же пояснил:
— Мне пришлось сделать его более компактным. Так гораздо удобнее. И
потом, у меня были такие материалы и приборы, о каких раньше и не мечтали...
Я не мог отвести взгляд от черной коробочки. А что, если?..
— Сейчас хронограф жестко настроен на одно недлительное путешествие,
— продолжал Костенко. — Вот, видишь эту кнопочку? Если ее нажать, то прибор
начнет генерировать особое поле, способное переносить предметы во времени, при
данной настройке — в будущее. С обратной стороны прибора — сейчас не видно —
находится специальный экран излучателя. Любые предметы на расстоянии дюйма от
экрана попадают в зону действия поля. То есть человек, его одежда, то, что в
карманах...
Я рассеянно кивал. Мне было наплевать, что там куда попадает. Я думал
только об одном — завладеть бы этой хреновиной и жахнуть ее об стенку.
Вдребезги!...
— ... У меня есть запасной экземпляр, — говорил Костенко. — Так что
если ты захочешь отобрать хронограф, то тебе следует учесть — изменить
настройку ты не сможешь. Вскрывать же его не рекомендую — на этот случай внутри
находится мощный заряд взрывчатки. Ты можешь, разумеется, попытаться разбить
его, но этим добьешься только того, что лишишь себя возможности путешествия во
времени...
Все предусмотрел! Зар-р-раза!!! Впрочем, если он может просматривать
будущее, ничего удивительного в этом нет.
— Держи, Марсель. — Костенко отстегнул коробочку от пояса и протянул
мне.
— А не боишься, что эта маленькая бомба внутри сработает прямо
сейчас? — спросила Кира.
Я вздрогнул и посмотрел на нее.
— От этого паразита всего можно ожидать, — пояснила Кира, строго
глядя на меня.
— Девушка! — снисходительно усмехнулся Костенко. — Если бы я хотел
его убить, то нашел бы более простой способ, не подвергая свою личную жизнь
опасности!
Кира пожала плечами и протянула ко мне руку.
— Дай-ка мне пока пистолет! — потребовала она. — А то вдруг, пока ты
там будешь в будущем, он сбежит?
— Орехи колоть таким пистолетом, — проворчал я, отдавая ей оружие. —
Знаешь же, что с ним что-то не в порядке!
— Ничего, — ответила Кира. — Так мне спокойнее будет! Рукоятка-то
сработает нормально — ежели ею, да по башке!...
Костенко презрительно скривил губы.
— Где ты ее нашел, Марсель? — спросил он.
— В будущем! — усмехнулась Кира.
— Или в прошлом... — пробормотал я, цепляя к поясу черную коробочку.
— Какую кнопку нажимать?
Костенко показал.
— Не бойся, Марсель, — улыбнулся он, видя мою нерешительность. — Ты
окажешься в этой же комнате — хронограф переносит в ту же точку пространства,
откуда был совершен бросок. Ты окажешься здесь же, только через десять минут, —
он посмотрел на часы, — и пробудешь в будущем всего только около десяти —
пятнадцати секунд...
Я вздохнул и нажал кнопку.
В первый момент все это напомнило мне обычный
провал
в Сеть. Мир
вокруг вздрогнул. Все предметы стали расплывчатыми, подернулись легкой рябью.
Но на этом сходство заканчивалось. Если во время
провала
все краски
становились ярче и резче, то сейчас мир вокруг поблек, словно я смотрел на него
сквозь покрытое пылью стекло. Окружающее стало блеклым и нереальным, каким-то
неживым, ненастоящим.
Я увидел Костенко и Киру. А возле нее стоял... я сам!!!
Дыхание перехватило. Я как-то не подумал о том, что сказал Костенко —
что я окажусь в этой же комнате. И, естественно, я и должен был увидеть самого
себя!
Я как раз возвращал Костенко черную коробочку. Значит...
Мир вокруг снова стал настоящим. Кира смотрела на меня, вытаращив
глаза.
— Ничего себе! — прошептала она и заявила: — Ты был прозрачным,
Марсель! Все было как в кино!
Я вытер пот со лба. Сердце сильно колотилось и в голове стоял
какой-то туман.
— Хронограф настроен на путешествие и возвращение, — сказал Костенко.
— Но его можно настроить и так, что путешественник останется в будущем!
Я посмотрел на него. У Сергея Антоныча был вид победителя. Да он, в
общем-то, и был им...
— И где же вы собрались остаться? — поинтересовался я.
— В прошлом, — ответил Сергей Антонович.
— А точнее?
— Ты и сам знаешь. — Костенко пожал плечами.
— 1801 год?
— Да.
— Великий Договор?
Костенко кивнул.
— Вот увидишь, Марсель, — сказал он. — Так будет лучше...
У меня было горячее желание не возвращать ему хронограф. Но...
Но я ВИДЕЛ своими собственными глазами, как я сделал это! То есть...
А что, если я не отдам ему эту штуку? Просто так, из вредности! Из
чувства противоречия, из нежелания идти на поводу у судьбы! Пусть мне никакой
пользы от нее не будет, но...
А зачем? У него все равно есть еще одна... Да и какое имеет значение,
отдам я ему эту коробочку или нет? Кстати, я только сейчас вспомнил, что самого
хронографа-то я и не видел. Я видел, как я ЧТО-ТО передавал Костенко, но в том,
что это был именно хронограф, я совсем не уверен...
Хрен с ним, подумал я. Пусть подавится. Я найду способ ему помешать.
Не может быть, чтобы такого способа не оказалось! Не может быть!
Я отстегнул черную коробочку и протянул ее улыбающемуся Костенко. И в
этот момент по комнате прошла легкая волна холодного воздуха, словно сквозняком
потянуло из приоткрытой форточки. Кира за моей спиной громко вскрикнула. Я
обернулся, но я и без того уже знал, что (а вернее сказать — КОГО!) я сейчас
увижу...
Глава десятая
Серое небо крошило снегом уже три дня подряд. Все вокруг стало белым.
Санкт-Петербурга почти не было видно — только купола церкви возле недалекой
автобусной станции проглядывали сквозь снежную кисею. Скоро начнутся холода,
подумал я.
Я смотрел на снег и слушал, как Кира, сидя за столом и уставившись в
экран ЭВМ, колотит пальчиками по клавишам. Мне представилось, что она
наигрывает какую-то непонятную мелодию, но едва я прислушался к ней, как стук
клавиш смолк. Кира подошла ко мне и встала рядом.
— Снег, — сказал я.
— Да, — ответила Кира и, немного помолчав, добавила: — Он сегодня
будет в Петербурге. Он уже вылетел.
— Я знаю, — сказал я.
— Что ты будешь делать? — спросила Кира.
— Есть у меня одна идейка, — пробормотал я.
— Марсель. — Кира вдруг перешла на шепот. — Я боюсь, Марсель...
— Не бойся, — сказал я. — В конце концов, что мы теряем? Ничего.
Кира промолчала. Она не стала спрашивать, какая именно идея у меня
была, а сам я говорить об этом пока еще не хотел. Потому что все это было еще
вилами на воде писано.
Единственное, что я знал о намерениях Костенко, это то, что он
собирался отправиться в 1801 год. Он хотел помешать заключению Великого
Договора. А это можно было сделать либо в Париже, либо в Санкт-Петербурге. И
вернее всего — второе. Потому что, насколько я понял, Костенко собирался
помешать именно Павлу Петровичу заключить этот самый Договор. А помешать ему
можно было только одним способом — убить его.
Впрочем, не обязательно было убивать самого императора. Если я не
ошибаюсь, против того уже был составлен заговор. Осталось только проследить за
тем, чтобы заговор этот осуществился. Можно было, например, помешать не Павлу
I, а его сыну — Александру. Помешать ему предупредить отца...
Зимний дворец уже лет сорок, как превращен в музей. Вход туда
совершенно свободный. Каждый посетитель может пройтись по залам, побывать в
императорском кабинете, увидеть стол, за которым сидели Павел Петрович Романов
и Наполеон Бонапарт... И включить свой чертов хронограф, перенестись в 1801
год, и...
Я поежился. Хоть бы моя идея оказалась верной! Это единственное, что
может спасти и мир, и нас, и НАС...
Уже два дня, как вся Сеть замерла в тревожном ожидании. Никто не
знал, что может произойти. Все НАШИ с надеждой смотрели на меня, все ресурсы
Сети — и машинные, и человеческие — были подчинены сейчас мне одному. Не скажу,
что это очень приятное ощущение — я никогда не страдал манией величия и
чувствовать себя единственным, хоть и временным, хозяином всех НАС мне особого
удовольствия не доставляло. Поскорей бы это все кончилось, подумал я.
Когда Костенко покинул борт самолета и отправился в гостиницу (я
сразу же об этом узнал — вообще в последние дни информация прямо захлестывала
меня, я самым настоящим образом тонул в ней, очень тяжело было все это
переносить), я неторопливо сел за стол и достал свой пистолет. Нужно было
почистить
Кобру
, привести ее в порядок, все проверить, чтобы не случилось
каких-нибудь неожиданностей, как в Чикаго. Кира молча наблюдала за моими
приготовлениями. И когда я стал одеваться, она покорно последовала моему
примеру. Не думаю, чтобы от нее могла быть какая-нибудь польза, но мне очень
хотелось, чтобы в эту минуту Кира стояла рядом со мной. Потому что если ничего
не получится, то пусть последним, что я увижу в этой жизни, будут ее глаза.
У Зимнего дворца мы оказались раньше Костенко минут на сорок. Было
очень холодно торчать на улице и мы прошли вовнутрь. Мы старались держаться
поближе ко входу, чтобы не пропустить Костенко. И когда я его наконец-то
увидел, то сердце мое неожиданно гулко стукнуло.
Я мгновенно вошел в Сеть, связался с одним из НАШИХ и приказал
начинать. Этот парень работал в АИБе — никогда не думал, что мне смогут
потребоваться их услуги.
Костенко пристроился в самом хвосте небольшой группы гостей, мы же
незаметно последовали за ним.
Сергей Антонович шел по залам со скучающим видом, рассеянно слушая
рассказ экскурсовода. Кира постепенно начинала нервничать, хотя, конечно, и
старалась не подавать виду. Я сам тоже отнюдь не был абсолютно спокоен. Потому
что мы уже приближались к той самой комнате...
Когда вся экскурсия уже выходила из зала, я прибавил шаг и оказался
рядом с Сергеем Антонычем.
Костенко в этот момент посмотрелся в большое зеркало, пригладил
волосы и увидел рядом со своим мое отражение. Он обернулся и с удивлением
посмотрел на меня.
— Марсель?! Ты зачем здесь?
— Чтобы помешать вам, — признался я. — Не нужно этого делать, Сергей
Антонович!
Костенко устало вздохнул.
— Как же тебя трудно убедить, Марсель, — пожаловался он. — Ну хорошо!
Я все-таки попробую еще раз! Или хочешь, подожди моего возвращения? А?
— Не нужно, — возразил я. — Не стоит и пытаться.
Вокруг нас уже никого не было, все экскурсанты покинули зал. Остались
только мы втроем.
— И все же. — Костенко грустно посмотрел на меня. — Может быть, тебя
отрезвит тот факт, что в той, новой, реальности твоя Кира осталась жива.
Я недоуменно посмотрел на Костенко. Я не понял, о чем он говорит. И
только когда Кира, стоявшая рядом со мной, смущенно кашлянула, до меня дошел
смысл его слов.
Костенко имел в виду не ее, а ту Киру, что погибла много лет назад.
Кира осталась жива, подумал я и посмотрел на Киру Кортес.
Она глядела на меня без всякого выражения. В глазах ее я не смог
прочесть ничего — ни надежды, ни презрения, ни сочувствия.
Кира осталась бы жива, подумал я. Она была бы со мной... Я проглотил
комок, невесть как появившийся в горле.
Что же мне теперь, выбирать, что ли?!
Я почувствовал, как волна холодной ярости накатывает на меня. Какое
он имел право это говорить? Кто ему позволил вмешиваться в МОЮ жизнь?!
Я медленно запустил руку в карман и вытащил
Кобру
. Я вдруг
почувствовал себя опять как в Токио. Когда оставался только один-единственный
выход.
— Марсель, тебя не трудно, а просто НЕВОЗМОЖНО убедить! — с
осуждением сказал Сергей Антонович, глядя на пистолет. — Ты все еще не веришь
мне? Я же предупреждал тебя, что в течение двенадцати лет тебе не удастся меня
убить!
— Не совсем так, — улыбнулся я. — Вы сказали, что в течение следующих
двенадцати лет не умрете. Не спорю. Да я и не настаиваю на вашей смерти, Сергей
Антонович. Достаточно будет, если следующие двенадцать лет вы проведете на
каторге. А может быть, и не двенадцать, а все сорок — это уж как решит АИБ!
— АИБ?! — Костенко нахмурился. — При чем здесь АИБ?!
— Я вызвал сюда аибовцев, — признался я. — Их должно заинтересовать,
куда девались копии исходных программ, над которыми вы работали вместе с
Борисом Васильевичем. Разве нет?
Костенко растерянно посмотрел на меня.
— Здесь не Америка, Сергей Антонович, — сказал я. — Здесь уже —
Восточная Империя. И здесь вам не удастся запудрить голову шерифу Великой
Американской. Вот так-то!
— Мне никто не мешает прямо сейчас уйти в прошлое, — медленно
проговорил Костенко. — Аппарат уже настроен, и мне достаточно нажать на кнопку,
чтобы...
— Нажимайте. — Я с улыбкой поднял пистолет. — Нажимайте. Мне
думается, что я успею выстрелить. И тогда... В будущем вы не умрете, а в
прошлом? В какой год вы там собрались? В 1801-й, да? И как раз — в спальне
Александра Павловича Романова! Ведь мы сейчас именно здесь и находимся!
— Кровавый призрак, — прошептала Кира и вдруг дико захохотала. —
Марсель! А ведь он похож на Павла! Точно!!!
Я совсем не был уверен в том, что я прав. Это все было бравадой.
Вполне могло получиться и так, что Костенко включит свою чертову коробочку, а у
меня опять заклинит затвор или еще чего-нибудь такое случится. Но Костенко
испугался. И это придало мне сил. Это вселило в меня уверенность в том, что
шанс на успешный исход всего этого предприятия есть. Слабый шанс, почти что
мифический, но есть.
В глазах Сергея Антоновича промелькнул страх. Он судорожно схватился
за левый бок, пальцы его легли на черную коробочку и торопливо нажали какие-то
кнопки. Коробочка издала пронзительный пищащий звук. Я вздрогнул — когда я
пользовался этой штукой в Чикаго, она такого не делала! Когда коробочка
пискнула во второй раз, я нажал на курок. Не знаю почему, но мне вдруг
показалось, что после третьего писка будет уже поздно.
Первая пуля вошла Костенко в грудь и он сильно покачнулся. Рука у
меня дрогнула и вторая пуля попала ему в горло. Кровь выплеснула на белоснежную
рубашку и Костенко захрипел.
Коробочка пискнула в третий раз. Теперь звук был намного противнее и
длился гораздо дольше. А фигура Костенко как-то неуловимо изменилась. Словно
изображение на экране телевизора, подернувшееся рябью.
Мы с Кирой испуганно переглянулись и, не сговариваясь, кинулись к
нему. Я хотел отобрать эту проклятую коробочку, не дать свершиться тому, что,
как мне показалось, уже свершилось. Кира хотела того же. Но у нас ничего не
вышло.
Волна воздуха прошлась по залу. Упруго, словно громадная влажная
ладонь, она оттолкнула нас от покачивающейся и залитой кровью фигуры Костенко,
которая с каждым мигом становилась все прозрачнее и нереальнее.
Я попытался дотянуться до него рукой и рука моя неожиданно не
встретила никакого сопротивления. Пальцы мои прошли сквозь тело Костенко, как
сквозь призрак.
Сергей Антонович остановил на мне свой затуманенный взор, поднял
правую руку и укоризненно погрозил мне указательным пальцем. А через миг его не
стало — только небольшая лужица крови на мраморном полу. Таким я его и запомнил
— осуждающий жест окровавленной руки.
Мы с Кирой переглянулись.
— Марсель, — прошептала она. — Он ушел...
— Да. — Я с трудом проглотил комок в горле. — Ушел.
— Что теперь будет, Марсель? — Глаза Киры были испуганными.
— Не знаю... Давай подождем немножко? — предложил я.
Кира кивнула и прижалась ко мне плечом.
— Обними меня, — прошептала она.
Я обнял ее за плечи и мы замерли в ожидании. И ни она, ни я не были
уверены в том, что этот мир сейчас не рухнет, не рассыплется на куски, не
сложится в иную мозаику, которую так хотел видеть Сергей Антонович Костенко.
Почти год уже прошел после тех событий. Сегодня — день моего
рождения. Тридцать седьмой. По этому случаю я выпросил у Бориса Васильевича
один день отпуска. Я не отмечаю день своего рождения, но мне просто захотелось
провести этот день с Кирой. Один день без своего управляющего группа отделов
программирования уж как-нибудь перебьется.
Я опять вспоминаю Сергея Антоновича Костенко и его бредовые идеи —
перелопатить всю историю. Он считал, что его выбор был верным. Не знаю, ничего
не могу сказать.
Я долгое время копался в программе
РИМ
и выяснил, что двадцать лет
назад та девушка, Кира, действительно могла бы остаться живой. Она не попала бы
под тот долбаный грузовик. И прожила бы на три года дольше — до авиакатастрофы.
Но я сделал выбор за нее.
Не знаю, имел ли я право так поступать? Но я не жалею о своем выборе.
Я сделал выбор и за Киру Кортес, которая в той, фантастической,
реальности жила бы в Испании — самостоятельном государстве. Неплохо жила бы,
припеваючи. Получше даже, чем сейчас. Она знает об этом, но тоже ничуть не
жалеет. Когда я сообщил ей эту новость, Кира с интересом осведомилась, могли бы
мы с ней в той реальности познакомиться. А когда я ответил отрицательно
(поскольку меня к 1984 году должны уже были застрелить во время боевых действий
где-то в Афганской губернии), Кира обозвала меня идиотским фантазером и грязным
мошенником, заманившим хитростью в Москву добропорядочную колумбийку и
собирающимся бросить ее здесь, в этом чужом и громадном городе, где ни один
нормальный человек не способен выжить, потому что здесь никогда... и так далее.
В ее обычном духе — с шуточками и смехом.
Я сделал выбор и за Сергея Антоновича Костенко. Кстати! Он ведь
оказался прав, когда говорил, что в будущем ему не грозит смерть. Она грозила
ему в прошлом, куда он так опрометчиво рвался. Интересно, что он такого
наговорил Александру Павловичу Романову? Ведь наговорил же! Как пить дать
наговорил! Да еще такого, что бедный Саша помчался к отцу закладывать
заговорщиков. И до самого конца жизни никак не мог оправиться от этого визита.
Потому и от престола отрекся... Между прочим,
Федор Кузьмич
— это теперь моя
любимая книга. Все-таки чертовски был похож Сергей Костенко на Павла Романова!
Кире эта книга не нравится — она предпочитает фантастику. Вот и
сейчас она сидит на диване, подобрав ноги, и с интересом читает новый роман
какого-то Алекса Громова. Не знаю, на мой взгляд, сейчас уже ничего нового в
фантастике придумать нельзя. Куда ни плюнь, все уже есть. Сегодня, вон, с
самого утра передают об установке второго телепортала на Венере. Все никак не
нахвалятся, насколько это дешевле и удобнее, чем рейсовые полеты обычных
космических ракет. В марте только на Венере объявились, а в октябре уже —
второй портал! А ведь еще в январе мы все смеялись бы над п
Закладка в соц.сетях
