Жанр: Философия
Сборник произведений
...оргующим
интересами
общества спекулянтом, ростовщиком, сводником, холопом, ловким льстецом,
расчетливым
денежным плутом, порождающим, вскармливающим, раздувающим конкуренцию и,
следовательно, пауперизм и преступления, вызывающим распад всех социальных уз;
бесчестным, беспринципным, без поэзии, субстанции, не имеющим ничего за душой
(см. среди
других физиократа Бергасса, которого бичевал уже Камилль Демулен в своем журнале
"Revolutions de France et de Brabant"; см. фон Финке, Ланцицолле, Галлера, Лео,*
Козегартена, а
также Сисмонди). Движимая собственность в свою очередь козыряет чудесами
промышленности и движения, она - детище новейшего времени и его законнорожденная
дочь;
она высказывает сожаление по поводу своего противника как не понимающего своей
сущности (и это - совершенно верно) тупицы, который на место морального капитала
и
свободного труда хочет водворить грубое антиморальное насилие и крепостничество.
Она
изображает его Дон-Кихотом, который под маской прямоты, честности, служения
общественному интересу, постоянства прячет неспособность к движению,
своекорыстную жажду наслаждений, себялюбие, узость интересов, злонамеренность;
она
объявляет его продувным монополистом; его реминисценции, его поэзию, его
экзальтированность она заглушает историческим и саркастическим перечислением
гнусностей,
жестокостей, мотовства, проституции, бесчестия, анархии, мятежей, питомниками
которых были
романтические замки.
* Ссылаясь на г-на Лео, напыщенный старогегельянский теолог Функе рассказывает
со слезами
на глазах, как при отмене крепостничества один раб отказался не быть больше
дворянской
собственностью. См. также "Патриотические фантазии" Юстуса Мёзера, которые
отличаются тем, что они ни на минуту не выходят за пределы ограниченного,
мещанского,
"доморощенного", обычного горизонта добропорядочного филистера и тем не менее
представляют собой чистейшей воды фантазии. Это противоречие и сделало их столь
привлекательными для немецкого духа.
[XLIII] Это она, мол, добыла пароду политическую свободу, она разбила оковы
гражданского
общества, связала воедино миры, создала гуманную торговлю, чистую мораль,
галантную
образованность; на место грубых потребностей она породила в народе
цивилизованные
потребности и дала средства для их удовлетворения, тогда как земельный
собственник, этот
праздный и только мешающий делу хлебный ростовщик, удорожает для народа самые
необходимые средства к жизни, тем самым вынуждая капиталиста повышать заработную
плату
без возможности увеличения производительной силы; тем самым земельный
собственник
препятствует росту годового дохода нации, препятствует накоплению капиталов и,
следовательно, сокращает возможность предоставления народу работы, а стране
богатства; в
конечном счете земельный собственник совершенно уничтожает эту возможность,
ведет дело к
всеобщему упадку и ростовщически эксплуатирует все выгоды современной
цивилизации,
ничего для нее не делая и даже не отказываясь от своих феодальных предрассудков.
И,
наконец, пусть взглянет он только на своего арендатора - он, для которого
землевладение и
сама земля существуют лишь в качестве дарованного ему источника денег, - и пусть
скажет, не
является ли он лицемерным, начиненным фантазиями, хитрым плутом, который в
глубине своего сердца и в действительности уже давным-давно принадлежит
свободной
промышленности и милой торговле, как бы он этому ни противился и сколько бы он
ни болтал
об исторических воспоминаниях, о нравственных и политических целях. Все, что он
действительно приводит в свою пользу, справедливо лишь в применении к
земледельцу
(капиталисту и батраку), а ведь земельный собственник им скорее враг; он
аргументирует, следовательно, против самого себя. Без капитала, - указывают
представители
этого последнего, - земельная собственность есть мертвая, лишенная ценности
материя.
Цивилизирующая победа капитала заключается, мол, как раз в том, что вместо
мертвой вещи
он открыл и вызвал к жизни человеческий труд как источник богатства (см. Поля
Луи Курье, СенСимона,
Ганиля, Рикардо, Милля, Мак-Куллоха, Дестюта де Траси и Мишеля Шевалье).
Из действительного хода развития (вставить сюда) с необходимостью вытекает
победа
капиталиста, т.е. развитой частной собственности над неразвитой, половинчатой
частной
собственностью, т.е. над земельным собственником, подобно тому как уже и вообще
движение должно одержать победу над неподвижностью, открытая, сознающая себя
подлость -
над подлостью скрытой и бессознательной, стяжательство - над жаждой
наслаждений, откровенно безудержный, изворотливый эгоизм просвещения - над
местным,
осмотрительным, простоватым, ленивым и фантастическим эгоизмом суеверия, деньги
-
над иными формами частной собственности.
Те государства, которые почуяли опасность завершенной свободной промышленности,
завершенной чистой морали и завершенной человеколюбивой торговли, пытаются - но
совершенно безрезультатно - задержать капитализацию земельной собственности.
Земельная собственность, в отличие от капитала, есть такая частная
собственность,
такой капитал, который еще обременен местными и политическими предрассудками,
такой
капитал, который еще не вполне пришел к самому себе из своей переплетенности с
окружающим
миром, капитал еще незавершенный. В процессе своего всемирного развития он
должен достичь своего абстрактного, т.е. чистого выражения.
Отношение частной собственности - это труд, капитал и их взаимоотношение.
Движение,
которое должны проделать члены этого отношения, таково:
Во-первых - непосредственное или опосредствованное единство обоих.
Вначале капитал и труд еще объединены; затем они хотя и разъединены и отчуждены,
но
обоюдно поднимают и стимулируют друг друга как положительные условия.
[Во-вторых] - противоположность обоих по отношению друг к другу. Они
исключают друг друга; рабочий видит в капиталисте (и обратно) свое собственное
небытие;
каждый из них стремится отнять у другого его существование.
[В-третьих] - противоположность каждого по отношению к самому себе. Капитал
= накопленному труду = труду. В качестве такового он распадается на самого себя
и на свои
проценты, а последние в свою очередь распадаются на проценты и прибыль. Полное
принесение капиталиста в жертву. Он скатывается в рабочий класс, подобно тому
как рабочий -
однако лишь в виде исключения - становится капиталистом. Труд как момент
капитала, как его
издержки. Следовательно, заработная плата - жертва, приносимая капиталом.
Труд распадается на самого себя и заработную плату. Сам рабочий есть капитал,
товар.
Враждебная взаимная противоположность. [XLIII]
[Третья Рукопись]
[ СУЩНОСТЬ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
В ОТРАЖЕНИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ ]
К стр. XXXVI [49]. - Субъективная сущность частной собственности, частная
собственность как обособленная деятельность, как субъект, как личность, это -
труд. Вполне понятно, стало быть, что только ту политическую экономию, которая
признала
своим принципом труд (Адам Смит), т.е. которая уже перестала видеть в частной
собственности всего лишь некое состояние вне человека, только эту политическую
экономию
следует рассматривать как продукт действительной энергии и действительного
движения
частной собственности, как продукт современной промышленности; (она есть
отложившееся в сознании самостоятельное движение частной собственности,
современная
промышленность как самость); а с другой стороны, именно она ускорила и
прославила энергию и
развитие этой промышленности, превратила их в силу сознания. Вот почему
идолопоклонниками, фетишистами, католиками кажутся этой просвещенной
политической экономии, раскрывшей - в рамках частной собственности -
субъективную
сущность богатства, приверженцы монетарной и меркантилистской системы [50],
усматривающие в частной собственности некоторую только предметную сущность для
человека. Поэтому Энгельс был совершенно прав, назвав Адама Смита Лютером
политической экономии [51]. Подобно тому как Лютер признал религию, веру
сущностью внешнего мира и на этом основании восстал против католического
язычества, как
он отменил внешнюю религиозность, превратив религиозность во внутреннюю сущность
человека, как он отверг находящихся вне мирянина попов потому, что он пересадил
попа в
сердце мирянина, - подобно этому отвергается находящееся вне человека и не
зависящее от
него, - т.е. подлежащее сохранению и утверждению лишь внешним способом, -
богатство;
иными словами, отвергается эта его внешняя, бессмысленная предметность,
поскольку частная собственность воплощается в самом человеке и сам человек
признается ее
сущностью, но именно в силу этого сам человек берется в аспекте частной
собственности, как у
Лютера он берется в аспекте религии. Таким образом, под видом признания человека
политическая экономия, принципом которой является труд, оказывается, скорее,
лишь
последовательным проведением отрицания человека, поскольку сам человек не
находится уже
в отношении внешнего напряжения к внешней сущности частной собственности, а стал
сам этой
напряженной сущностью частной собственности. То, что раньше было внешним по
отношению
к человеку бытием, реальным его отчуждением, стало лишь актом отчуждения.
Поэтому если
вышеупомянутая политическая экономия начинает с видимости признания человека,
его
самостоятельности, самодеятельности и т.д. и, перенося частную собственность в
самую
сущность человека, не может больше связывать себя местными, национальными и
прочими
определениями частной собственности как вне человека существующей
сущности и, стало быть, развивает космополитическую, всеобщую, ломающую любые
пределы, любые узы энергию, чтобы водвориться на их место в качестве
единственной
политики, единственной всеобщности, единственного предела и единственной связи,
- то в
процессе дальнейшего развития политическая экономия должна отбросить это
лицемерие и
выступить во всем своем цинизме. Она так и поступает: не обращая внимания на все
бросающиеся в глаза противоречия, в которые запутывает ее эта теория, она
гораздо
одностороннее и потому резче и последовательнее развивает положение о труде как
единственной сущности богатства, выявляет, в противоположность указанной
первоначальной концепции, враждебный человеку характер вытекающих из этого
учения
выводов и, наконец, наносит смертельный удар последней индивидуальной,
природной,
независимо от движения труда существующей форме частной собственности и
источника
богатства - земельной ренте, этому ставшему уже вполне экономическим и потому
неспособному сопротивляться политической экономии выражению феодальной
собственности.
(Школа Рикардо.) Цинизм политической экономии растет не только относительно от
Смита
через Соя к Рикардо, Миллю и т.д., поскольку перед взором последних те
результаты, к
которым приводит промышленность, выступают в более развитом и более
противоречивом
виде, но и положительно экономисты всегда, и притом сознательно, идут по пути
отчуждения от
человека дальше своих предшественников, однако только потому, что их наука
становится
более последовательной и более истинной. Так как они превращают в субъект
частную
собственность в ее деятельной форме, т. е. объявляют сущность в одно и то же
время
человека как такового и человека как некое изуродованное существо [Unwesen], то
противоречие, имеющееся в самой действительности, вполне соответствует той
противоречивой
сущности, которую они признали в качестве принципа. Разорванная [II]
действительность
промышленности не только не опровергает, но, наоборот, подтверждает их внутренне
разорванный принцип. Ведь их принцип и является принципом этой разорванности.
Физиократическое учение д-ра Кенэ образует переход от меркантилистской системы к
Адаму
Смиту. Физиократия непосредственно представляет собой экономическое разложение
феодальной собственности, но именно поэтому она столь же непосредственно
является и
экономическим преобразованием, восстановлением этой феодальной собственности, и
только язык ее при этом становится уже не феодальным, а экономическим. Все
богатство
заключается в земле и земледелии (агрикультуре). Земля еще не есть капитал, это
еще
некоторая особая форма его существования, имеющая силу и значение в своей
природной
особенности и вследствие этой ее природной особенности. Но все же земля есть
некоторый
всеобщий природный элемент, тогда как меркантилистская система признает только
благородный металл как бытие богатства. Таким образом, у физиократов предмет
богатства, его материя, сразу же достиг наивысшей всеобщности в рамках природы
(поскольку он, в качестве части природы, все еще является непосредственно
предметом
богатства). А для человека земля существует только благодаря труду, земледелию.
Следовательно, субъективная сущность богатства уже переносится в труд. Но вместе
с тем
земледелие объявляется единственно производительным трудом. Таким образом, труд
еще не мыслится в его всеобщности и абстрактности, он еще привязан к некоторому
особому
элементу природы, как к своей материи, а потому и признается еще только в
некоторой особой, определяемой природой, форме существования. Вследствие
этого он является только некоторым определенным, особым отчуждением человека,
подобно тому как и его продукт мыслится еще только как некоторое определенное
богатство,
обязанное своим происхождением в большей мере природе, чем самому труду. Земля
признается здесь еще как не зависящее от человека природное бытие, еще не как
капитал, т.е.
не как момент самого труда. Скорее, наоборот, труд фигурирует как ее момент. Но
так как
фетишизм прежнего внешнего, существующего только как предмет, богатства сведен
здесь к
некоторому весьма простому элементу природы, а сущность богатства уже признана -
хотя
только частично, на особый манер - в его субъективном существовании, то
необходимый
дальнейший шаг вперед заключается в том, что познается всеобщая сущность
богатства и
что поэтому в принцип возводится труд в его полнейшей абсолютности, т.е.
абстракции.
Физиократам возражают, что в экономическом, т.е. в единственно правомерном,
отношении
земледелие ничем не отличается от любой другой отрасли производства и что,
следовательно, сущностью богатства является не какой-либо определенный труд, не
какое-либо особое проявление труда, связанное с каким-нибудь особым элементом, а
труд
вообще.
Объявляя сущностью богатства труд, физиократическая теория тем самым отрицает
особое, внешнее, только предметное богатство. Но для физиократов труд есть
субъективная сущность только земельной собственности (физиократы отправляются от
того вида собственности, который исторически выступает как господствующий и
общепризнанный); у них только земельная собственность становится отчужденным
человеком, физиократы уничтожают ее феодальный характер, объявляя, что сущность
земельной собственности заключается в производстве (земледелии); но они
отрицательно
относятся к миру промышленности и признают феодализм, поскольку они объявляют
земледелие единственным производством.
Вполне понятно, что когда теперь предметом рассмотрения становится субъективная
сущность промышленности, конституирующейся в противоположении к земельной
собственности, т. г. конституирующейся как промышленность, то эта сущность
включает и себя
и ту свою противоположность. Ибо подобно тому как промышленность охватывает
снятую
земельную собственность, так и субъективная сущность промышленности охватывает
вместе с тем и субъективную сущность земельной собственности.
Подобно тому как земельная собственность является первой формой частной
собственности, а
промышленность на первых порах выступает против нее в истории только как особый
вид
собственности - или, лучше сказать, является вольноотпущенным рабом земельной
собственности, - точно так же этот процесс повторяется при попытках науки
ухватить
субъективную сущность частной собственности, т.е. труд, и труд на первых порах
выступает только как земледельческий труд, но затем получает признание как труд
вообще.
[III] Всякое богатство стало промышленным богатством, богатством труда, и
промышленность есть не что иное, как завершенный труд, а фабричная система есть
развернутая сущность промышленности, т.е. труда, точно так же как промышленный
капитал есть завершенная объективная форма частной собственности.
Итак, мы видим, что только теперь частная собственность может завершить свое
господство
над человеком и стать всемирно-исторической силой в своей наиболее всеобщей
форме.
[ КОММУНИЗМ ]
[I] К стр. XXXIX. - Однако противоположность между отсутствием собственности и
собственностью является еще безразличной противоположностью; она еще не берется
в
ее деятельном соотношении, в ее внутреннем взаимоотношении и еще не мыслится
как противоречие [52], пока ее не понимают как противоположность между трудом и
капиталом. Эта противоположность может выражаться в первой форме и без наличия
развитого движения частной собственности (в Древнем Риме, в Турции и т.д.). В
таком виде эта
противоположность еще не выступает как обусловленная самой частной
собственностью. Но
труд, субъективная сущность частной собственности, как нечто исключающее
собственность, и
капитал, объективированный труд, как нечто исключающее труд, - такова частная
собственность как развитая до степени противоречия форма указанной
противоположности,
а потому как энергичная, побуждающая к разрешению этого противоречия.
К той же странице. - Снятие самоотчуждения проходит тот же путь, что и
самоотчуждение.
Вначале частная собственность рассматривается только со своей объективной
стороны,
- но труд все же мыслится как ее сущность. Ее формой существования является
поэтому
капитал, подлежащий уничтожению "как таковой" (Прудон). Или же особый характер
труда - труд нивелированный, раздробленный и поэтому несвободный - мыслится как
источник
пагубности частной собственности и ее отчужденного от человека существования;
Фурье,
который, подобно физиократам, опять-таки считает земледельческий труд по меньшей
мере наилучшим видом труда [53], тогда как по Сен-Симону, наоборот, суть дела
заключается в промышленном труде как таковом, и он в соответствии с этим
домогается
безраздельного господства промышленников и улучшения положения рабочих [54]. И,
наконец, коммунизм есть положительное выражение упразднения частной
собственности;
на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность [55]. Беря
отношение
частной собственности в его всеобщности, коммунизм
1) в его первой форме является лишь обобщением и завершением этого отношения
[56].
Как таковой он имеет двоякий вид: во-первых, господство вещественной
собственности над
ним так велико, что он стремится уничтожить все то, чем, на началах частной
собственности, не могут обладать все; он хочет насильственно абстрагироваться от
таланта и т.д. Непосредственное физическое обладание представляется ему
единственной
целью жизни и существования; категория рабочего не отменяется, а
распространяется на
всех людей; отношение частной собственности остается отношением всего общества к
миру
вещей; наконец, это движение, стремящееся противопоставить частной собственности
всеобщую частную собственность, выражается в совершенно животной форме, когда
оно
противопоставляет браку (являющемуся, действительно, некоторой формой
исключительной частной собственности) общность жен, где, следовательно,
женщина становится общественной и всеобщей собственностью. Можно сказать, что
эта
идея общности жен выдает тайну этого еще совершенно грубого и неосмысленного
коммунизма. Подобно тому как женщина переходит тут от брака ко всеобщей
проституции,* так и
весь мир богатства, т.е. предметной сущности человека, переходит от
исключительного брака с
частным собственником к универсальной проституции со всем обществом. Этот
коммунизм,
отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение
частной
собственности, являющейся этим отрицанием. Всеобщая и конституирующаяся как
власть
зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в
которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет. Всякая частная собственность
как
таковая ощущает - по крайней мере по отношению к более богатой частной
собственности - зависть и жажду нивелирования, так что эти последние составляют
даже
сущность конкуренции. Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависти и этого
нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него -
определенная
ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не
является
подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира
культуры и
цивилизации, из возврата к неестественной [IV] простоте бедного, грубого и не
имеющего
потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной
собственности,
но даже и не дорос еще до нее [57].
* Проституция является лишь некоторым особым выражением всеобщего
проституирования
рабочего, а так как это проституирование представляет собой такое отношение, в
которое
попадает не только проституируемый, но и проституирующий, причем гнусность
последнего еще
гораздо больше, то и капиталист и т.д. подпадает под эту категорию.
Для такого рода коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство
заработной
платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе
стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд -
как
предназначение каждого, а капитал - как признанная всеобщность и сила всего
общества.
В отношении к женщине, как к добыче и служанке общественного сладострастия,
выражена
та бесконечная деградация, в которой человек оказывается по отношению к самому
себе, ибо
тайна этого отношения находит свое недвусмысленное, решительное, открытое, явное
выражение в отношении мужчины к женщине и в том, как мыслится непосредственное,
естественное родовое отношение. Непосредственным, естественным, необходимым
отношением человека к человеку является отношение мужчины к женщине. В этом
естественном родовом отношении отношение человека к природе непосредственно
заключено его отношение к человеку, а его отношение к человеку есть
непосредственным
образом его отношение к природе, его собственное природное предназначение. Таким
образом, в этом отношении проявляется в чувственном, виде, в виде наглядного
факта
то, насколько стала для человека природой человеческая сущность, или насколько
природа
стала человеческой сущностью человека. На основании этого отношения можно,
следовательно, судить о ступени общей культуры человека. Из характера этого
отношения
видно, в какой мере человек стал для себя родовым существом, стал для себя
человеком и мыслит себя таковым. Отношение мужчины к женщине есть
естественнейшее отношение человека к человеку. Поэтому в нем обнаруживается, в
какой
мере естественное поведение человека стало человеческим, или в какой мере
человеческая сущность стала для него естественной сущностью, в какой мере его
человеческая природа стала для него природой. Из характера этого отношения
явствует
также, в какой мере потребность человека стала человеческой потребностью, т.е. в
какой мере другой человек в качестве человека стал для него потребностью, в
какой мере сам
он, в своем индивидуальнейшем бытии, является вместе с тем общественным
существом.
Таким образом, первое положительное упразднение частной собственности, грубый
коммунизм, есть только форма проявления гнусности частной собственности,
желающей
утвердить себя в качестве положительной общности.
2) Коммунизм ?) еще политического характера, демократический или деспотический;
?) с
упразднением государства, но в то же время еще незавершенный и все еще
находящийся под
влиянием частной собственности, т.е. отчуждения человека. И в той и в другой
форме
коммунизм уже мыслит себя как реинтеграцию или возвращение человека к самому
себе, как
уничтожение человеческого самоотчуждения; но так как он еще не уяснил себе
положительной
сущности частной собственности и не постиг еще человеческой природы потребности,
то он
тоже еще находится в плеву у частной собственности и заражен ею. Правда, он
постиг понятие
частной собственности, но не уяснил еще себе ее сущность.
3) Коммунизм как положительное упразднение частной собственности - этого
самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой
сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее
сознательным
образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение
человека к
самому себе как человеку общественному, т.е. человечному. Такой коммунизм, как
завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму;
он есть
действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и
человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между
опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между
индивидом и
родом. Он - решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение [58].
[V] Поэтому все движение истории есть, с одной стороны, действительный акт
порождения
этого коммунизма - роды его эмпирического бытия, - ас другой стороны, оно
является для
мыслящего сознания постигаемым и познаваемым движением его становления.
Вышеуказанный же, еще незавершенный коммунизм ищет для себя исторического
доказательства в отдельных противостоящих частной собственности исторических
образованиях, ищет доказательства в существующем, вырывая отдельные моменты
движения
(особенно любят гарцевать на этом коньке Кабе, Вильгардель и др.) и фиксируя их
в
доказательство своей исторической чистокровности; но этим он только доказывает,
что
несравненно большая часть исторического движения противоречит его утверждениям и
что если
он когда-либо существовал, то именно это его прошлое бытие опровергает его
претензию на
сущность.
Нетрудно усмотреть необходимость того, что все революционное движение находит
себе как
эмпирич
...Закладка в соц.сетях
