Жанр: Энциклопедия
Энциклопедический биографический словарь
...ебе ("Рай на земле",
1922) и др. В Праге написаны последние книги
А. "Рассказы циника" и роман "Шутка мецената".
Рисуя развороченный муравейник эмигрантского
быта, он изображает людей, у которых
все в прошлом, а впереди - лишь близость неизбежного
конца. Сама история кажется ему
"циничной пройдохой", которая разыгрывает с
людьми какие-то глупые шутки ("Исторические
нравоучительные рассказы"). Европа раскрывалась
перед А. совсем не с той стороны, которая
запечатлена в остроумной веселой "Экспедиции
в Западную Европу" (191 1) или в пародийной
"Всеобщей истории, обработанной "Сатириконом"
(1911). Горестные эмигрантские будни,
"врангелевское осадное сидение" приводят
к ожесточению, не способствующему поискам
"смешного в страшном" (название сборника
рассказов, вышедшего в Берлине в 1923), Герой
"Записок простодушного. Я в Европе. Турция-Чехословакия"
(Берлин, 1923), напоминающий
самого автора, плачет на свадьбе и смеется
на похоронах, он отчаянно пытается сохранить
связь с родиной, чувствуя с каждым
днем невосполнимость ее потери.
Циник - последняя из масок А. Обличитель
мещанства, потом его развлекатель, эстет,
сибарит и сноб превратился в циника. Смех А.
становился все глуше. Лишь в книге "Пантеон
советов молодым людям на все случаи жизни"
(Берлин, 1924) слышится прежний жизнерадостный
голос писателя. В книге "Отдых на крапиве"
(Варшава, 1924) А. признавался: "Я всегда
был против того, чтобы мои книги низводились
до степени мягкой перины".
Роман А. "Шутка мецената" - последняя
попытка воскресить веселый смех. В шаржированной
форме писатель рисует обстановку литературной
жизни в России начала XX в., передает
атмосферу петербургского мирка, в котором
привольно чувствовал себя сатириконский
"король смеха". Пародийный образ Мецената,
отразив какие-то черты самого автора, свидетельствует
о творческом кризисе А. Скучающий
Меценат признается, что любил "всякую
живую жизнь, но как-то случалось, что искал
он ее не там, где нужно".
Незадолго до смерти А. сетовал: "Какой я теперь
русский писатель? Я печатаюсь, главным
образом, по-чешски, по-немецки, по-румынски,
по-болгарски, по-сербски, устраиваю вечера,
выступаю в собственных пьесах, разъезжаю по
Европе, как завзятый гастролер". Летом 1924
А, перенес операцию по удалению глаза; стала
резко прогрессировать болезнь сердца. Он
скончался в пражской городской больнице, похоронен
на Ольшанском кладбище. Завещал перевезти
тело в Россию. В некрологе Н.Тэффи
писала: "Многие считали Аверченко русским
Твеном. Некоторые в свое время предсказывали
ему путь Чехова. Но он не Твен и не Чехов.
Он русский чистокровный юморист, без надрывов
и смеха сквозь слезы. Место его в русской
литературе свое собственное, я бы сказала -
единственного русского юмориста. Место, оставленное
им, наверное, долгие годы будет пустым,
Разучились мы смеяться, а новые, идущие
на смену, еще не научились".
Соч.: Развороченный муравейник. Эмигрантские
рассказы, М.-Л., 1927; Избранное. Вашингтон. 1961:
Три книги. Нью-Йорк, 1979; Салат из булавок. НьюЙорк,
1982. Кривые углы. М., 1989: Осколки разбитого
вдребезги. М., 1989; Битва в киселе. М., 1990; Хлопотливая
нация. М., 1991; Записки простодушного.
М" 1992.
Лит.: Пильский П. Затуманившийся мир. Рига.
1929; Тэффи Н. Воспоминания. Париж, 1931: Евстигнеева
Л.А. Журнал "Сатирикон" и поэты-сатириконцы.
М., 1958: Левицкий Д.А. А.Аверченко. Жизненный
путь. Вашингтон, 1973; Спиридонова Л.А. Русская
сатирическая литература начала XX века. М.,
1977; Михайлов О.Н. Страницы русского реализма.
М" 1982.
Арх.: РГАЛИ, ф. 32: ОР ЙРЛИ, ф. 273, оп.1, д. 770.
Л. Спиридонова.
\АДАМОВИЧ Георгий Викторович (7.4.1892,
Москва - 21.2.1972, Ницца) - поэт и литературный
критик. Родился в семье военного.
Учился на историко-филологическом факультете
Петербургского университета. Писать стихи
начал будучи студентом. В 1916в издательстве
"Гиперборей" вышел его первый сборник стихов
"Облака", в рецензии на который Н.Гумилев
отметил влияние на А. И.Анненского и
А.Ахматовой. Было очевидно и влияние А.Блока,
которому молодой автор послал свою
первую книгу. Блок отозвался письмом. Еще в
университетские годы А. вошел в литературный
мир Петербурга, сблизился с Гумилевым, Ахматовой,
Мандельштамом, Г.Ивановым. Вскоре после
революции стал членом созданного акмеистами
"Цеха поэтов", участвовал в одноименном
альманахе. В 1922 опубликовал второй
сборник стихов "Чистилище", открывавшийся
посвящением "памяти Андрея Шенье", что намекало
на судьбу расстрелянного Гумилева (и в
некоторой степени напоминало о Блоке, которого
тоже иногда называли "русский
Шенье"). Книга укрепила за поэтом репутацию
одного из лучших мастеров, продолжавших
традиции "петербургской поэтики". Камерная
лирика А. была сосредоточена на мотивах
одиночества, тоски, обреченности; в поэтике
он придерживался акмеистической ориентации.
В 1923 эмигрировал. Поэзия А. 20-30-х
оказала значительное воздействие на молодых
поэтов русского зарубежья. Он пытался объединить
символическую устремленность в
запредельное с акмеистической "тяжестью"
слов. Наряду с акмеистически сдержанными и
музыкальными стихами встречаются и более
пространные и риторические. А. поощрял камерную
поэзию: стихи его последователей, где
доминируют вечные темы и особенно тема
смерти, - это "парижская нота" в эмигрантской
поэзии. А. был авторитетен как наставник молодых
(царил в "Числах" - журнале, где публиковались
преимущественно молодые). В 1939 в
серии "Русские поэты" вышел третий сборник
А. "На Западе", который критики считали лучшим
из написанного им в стихах. Отход от акмеизма
наметился еще в книге "Чистилище", а
в сборнике "На Западе" от этой манеры осталась
лишь склонность к "литературности" и к
перекличке с другими поэтами: любимыми его
поэтами были Лермонтов (его "тревожность" А.
противопоставлял пушкинскому совершенству),
Бодлер и Анненский. В 1967 вышел четвертый
и последний сборник стихов "Единство", свидетельствовавший
об исключительной строгости
автора к себе.
К критическому жанру А. обращался до
эмиграции, отзываясь на творчество своих коллег
по "Цеху поэтов"; третий, последний в России,
номер альманаха "Цех поэтов" почти наполовину
состоял из его статей и рецензий. В
эмиграции А. вскоре стал ведущим литературным
критиком парижских газет, затем
журнала "Звено", позднее газеты "Последние
новости"; его статьи, появлявшиеся каждый
четверг, стали неотъемлемой частью довоенной
культурной жизни не только русского Парижа,
но и всего русского зарубежья. Публиковался
также в парижских журналах - "Современные
записки", "Встречи", "Русские записки", газете
"Дни", в нью-йоркских журналах "Воздушные
пути", "Опыты", в альманахе "Мосты" (Мюнхен).
Писал о новых книгах, вышедших в России
и в эмиграции, о маститых и начинающих,
о русских и французских классиках, о новинках
французской, а позже и англоязычной беллетристики.
В журнале "Звено" (1923-28) А.
регулярно печатал свои "литературные беседы",
в которых сформулировал основные мысли,
определившие пафос его книги "Одиночество
и свобода" (Нью-Йорк, 1955); здесь же
отрабатывался прием критического анализа,
характерный для его книги "Комментарии" (Вашингтон,
1967). Степень правдивости, искренности
творчества и силу дарования поэта или
писателя А. определял понятием "лиризм".
Находил, например, лиризм высокого качества
в пьесе М.Булгакова "Дни Турбиных". Называл
М.Цветаеву "по-настоящему "лиричным критиком",
способным в одном чувстве, душевном
движении подметить множество спорных
подразделений"; писал, что у нее "за словом
чувствуется человек". В докладе "Есть ли цель
у поэзии?", прочитанном на "беседах" "Зеленой
лампы" у Гиппиус и Мережковского, видел
своих главных оппонентов в большевиках,
превративших поэзию в государственное "полезное
дело", тем самым произведя "величайшее
насилие над самой сущностью искусства".
По убеждению А., единственное, чем можно
объяснить существование поэзии, - это "ощущение
неполноты жизни... И дело поэзии... эту
неполноту заполнить, утолить человеческую душу".
В "Литературных беседах" проявилось
свойственное А. противоречие между теоретическими
формулировками и практикой конкретного
анализа произведений, однако главным
критерием оставалось "сознание ответственности
поэта перед миром за каждое произносимое
слово". Он стремился уловить главные тенденции
развития писателя, а также раскрыть
то, что "препятствует внутренней свободе".
При этом "личностная или человеческая" новизна
была для А. важнее "литературной".
Одним из главных и последовательных
противников А. как критика был В.Ходасевич. В
1935 они вели полемику о сущности поэзии в
связи с общепризнанным ее кризисом.
Причину спада поэтического творчества А. видел
в кризисе культуры, в разложении личности,
что и должна отразить поэзия. Он считал
лучшими стихи тех поэтов, которые, не заботясь
о "мастерстве", о форме, старались с
предельной простотой и обнаженной праедрвостью
говорть о том, что больше всего задевало их, и
провозглашал первенство интимной дневниковой
поэзии. Суть расхождения А. с Ходасевичем
Г.Струве сформулировал так: "С одной
стороны, требование "человечности" (Адамович),
а с другой - настаивание на мастерстве и
поэтической дисциплине (Ходасевич)". А. не
принимал крайности "формализма" и Приветствовал
(как программное) стихотворение
Ю.Терапиано "Кто понял, что стихи не мастерство...".
Провозглашаемая здесь "человечность"
импонировала А. как отталкивание от
"формализма", крайностей которого критик не
принимал. Вместе с тем на разных этапах деятельности
у А. много высказываний в защиту
формы: "...поэзия есть не только тайнотворчество,
но и ремесло"; "...мастерства чисто
внешнего, голого, бездушного не бывает и никогда
не было... Великая и подлинная власть
над словом всегда соединялась с богатством
содержания". В 1939 в парижском сборнике
"Литературный смотр" А. опубликовал эссе "О
самом важном" - он видел это "важное" в
проблеме соединения правды слова с правдой
чувства. Полемика между А. и Ходасевичем
воспринималась как одно из центральных событий
литературной жизни эмиграции. Герой
романа В.Набокова "Дар" Годунов-Чердынцев с
"холодком внезапного волнения" читает очередной
фельетон Христофора Мортуса (под таким
именем выведен в романе А.), посвященный
его литературному противнику Кончееву
(Ходасевичу). Своей полемикой критики раскололи
литературную эмиграцию на два полюса:
старшие поддерживали Ходасевича, молодежь
тянулась к А.
В книге "Одиночество и свобода" А.
признавал, что "понятие творчества в эмиграции
искажено не было, духовная энергия на чужой
земле не иссякла и когда-нибудь сама собой
включится в наше вечное, общерусское дело".
В 1927 он утверждал: "Россия не есть понятие,
которое можно развозить по частям.
Нельзя вывезти язык, как нечто до конца отделимое.
Язык есть форма духовной жизни
народа, он существует только для своего
народа..." Временами А. ставил советскую литературу
выше эмигрантской: последняя, писал
он, лишена "пафоса общности", который в советской
литературе возникает от "вкуса к
работе", а также от бодрости, от направления
"вперед", взятого Россией. Эти настроения после
войны привели А. к приятию советского
режима, к сотрудничеству в течение нескольких
лет в просоветских "Русских новостях" и к
"оправданию" Сталина в книге "L'autre patrie"
(Paris, 1947). Однако сам А. не раз говорил,
что советская литература скучна и примитивна.
А. нашел особую форму - "комментарии", -
позволявшую ему, отталкиваясь от любого факта,
явления или мысли, высказываться о роли
литературы и самой эмиграции, о России и Западе,
о религии и искусстве. А. склонялся к тому,
что литература не должна быть только литературой,
иначе она становится не нужна, и с
этих позиций обращался к творчеству Толстого,
Достоевского, Некрасова, Блока, Анненского,
глубоко чувствовавших недостаточность чистой
художественности. А. стремился совместить
красоту и совесть, толстовско-некрасовскую
линию с Ф.Тютчевым и даже К.Леонтьевым.
Последняя книга А. "Комментарии" сложилась
из публиковавшихся в 30-е заметок,
эссе - по выходе они часто вызывали бурную
реакцию в среде молодых литераторов русского
Парижа. В полемику с А вступали философы,
публицисты (Ф.Степун, Г.Федотов).
Соч.: Л.Н.Толстой. Париж, 1960; Вклад русской
эмиграции в мировую культуру. Париж, 1961; Начало
повести // НЖ. 1966, № 85; О книгах и авторах. Заметки
из лит. дневника. Париж, 1967; Большой поэт и
большой человек [об Ахматовой] // Октябрь, 1989,
№ 6; "Заходит наше солнце...": Стихи // Волга,
1990, № 12; Невозможность поэзии // Лит. учеба,
1991, № 1; Стихотворения. Критическая проза //
Лепта, 1991, № 2; Несобранное // Лит. обозр.,
1992, № 5/6.
Лит.: Цветаева М. Поэт о критике. Цветник // Благонамеренный,
1926, Na 2: Федотов Г.П. О парижской
поэзии // Ковчег. Нью-Йорк, 1942; Струве Г. Об Адамовиче-критике
// Грани, 1957, № 34/35; Иваск Ю.
Памяти Г.В.Адамовича // НЖ, 1972, № 106; Вейдле В.
Некролог// Рус. мысль, 1972, 2 марта; Hagglund R. A
Vision of Unity: Adamovich in Exile. Ann Arbor (Mich.),
1985.
А. Ревякина
\АЙХЕНВАЛЬД Юлий Исаевич (псевд.
Ю.Альд, Б.Каменецкий) (12.1.1872, Балта, Подольской
губ. - 17.12.1928, Берлин) - литературный
критик, переводчик, философ. Родился
в семье раввина. Окончил в Одессе Ришельевскую
гимназию ( 1890) и историко-филологический
факультет Новороссийского университета
(1894), получив диплом 1 -и степени и
золотую медаль за философскую работу "Эмпиризм
Локка и рационализм Лейбница". Печатался
в газетах с 14 лет. После переезда в Москву
(1895) преподавал в гимназии, университете
им. А.Шанявского, на Высших историко-филологических
женских курсах В.Полторацкой.
Член Пушкинской комиссии Общества
любителей российской словесности, ученый
секретарь Московского психологического
общества и секретарь редакции журнала "Вопросы
философии и психологии". Театральный
обозреватель. Член редакции журнала "Русская
мысль" (1902-3, 1907-8). Сотрудничала газете
"Русские ведомости" (1895-1902), в журналах
"Научное слово", "Вестник воспитания", в
1911-19 в газетах "Речь", "Утро России". Выступал
вначале преимущественно как переводчик
и автор статей на философско-педагогические
темы. Ф.Степун рисует портрет молодого
А.: "Застенчивый, тихий, ласковый, ко всем
очень внимательный, духовно сосредоточенный
и серьезный, источающий дыхание мягкости и
благожелательности, всегда изумительно ровный
и верный самому себе, чуждый социальнополитической
злободневности". Литературное
имя приобрел благодаря сборнику статей "Силуэты
русских писателей" (СПб., 1906), где изложил
главные принципы своего литературнокритического
метода - "принципиального импрессионизма".
В основе его отказ от претензий на
научность литературоведческого анализа, ибо
литература "своей основной стихией имеет
прихотливое море чувства и фантазии... со всей
изменчивостью его тончайших переливов... Одно
то, что мысль и чувство разнятся между собой,
делает литературу "беззаконной кометой в
кругу расчисленных светил"; "искусство недоказуемо;
оно лежит по ту сторону всякой
аргументации". Методу А. отвечал жанр его
работ - литературно-критических эссе, изобилующих
метафорами и афористичными формулировками.
Как отмечал Ф.Степун, А. был "близок
завет Фридриха Шлегеля, требовавшего,
чтобы критическая статья представляла собою
художественное произведение".
"Легенда об Айхенвальде", сложившаяся в
результате идеологизированной трактовки его
творчества, создала упрощенный образ А. -
талантливого, но "несерьезного" критика, неисправимого
субъективиста и интуитивиста.
Еще более упрочилась эта легенда в советское
время, когда работы А. попали в разряд
запрещенных. В действительности А. располагал
четкими эстетическими критериями и ясными
общественно-политическими и нравственными
идеалами. В представлении А. писательтворец
выступает как жизнеутверждающее начало,
одухотворяющее косную природу. "Писатель
по отношению к своей материи - зиждущая
форма... Орфей, победитель хаоса, первый
двигатель, он осуществляет все мировое
развитие. В этом его смысл и величие". А. высказывал
мысли о диалогически-коммуникативной
природе искусства. Литературное произведение
- диалог между писателем и читателем,
где читатель - соавтор художника; оно
неисчерпаемо: "писателя никогда нельзя
прочесть до конца".
Полемика между А. и критиками социологической
ориентации особенно обострилась после
публикации его работы о В.Белинском
(1913), в которой А. утверждал, что Белинский
- "человек шаткого ума и колеблющегося вкуса",
отличавшийся "умственной несамостоятельностью",
отсутствием "широты духа и настоящей
духовной свободы".
Октябрьскую революцию А. встретил с
неприязнью. По свидетельству И.Гессена, "А.
был органическим противником всякого насилия...
Отсюда непримиримая, буквально всепоглощающая
ненависть к большевикам". Аналогичную
оценку дал Г.Струве: "А, оставался таким
же критиком-импрессионистом, каким был
до революции... К большевистской революции
и ее насилию над свободным творчеством он
был непримирим". Перебиваясь после
закрытия "буржуазных" газет случайными
заработками, А. отказывался публиковаться в
советских изданиях. Если в работе "Наша
революция. Ее вожди и ведомые" (М., 1918),
написанной в основном до октября 1917, он
еще высказывал надежды на победу духовного
начала в русском обществе, то в начале 20-х
эти иллюзии полностью исчезли. В статьях
"Похвала праздности", "Бессмертная пошлость",
"Самоубийство", "Искусство и
мораль" А, не столько критик, сколько философ.
Определяя материализм как "цинизм, доходящий
до величия", А. противопоставлял ему
утверждающий духовную автономию личности
спиритуализм. В статье "Писатель и читатель"
защищал самодовлеющую сущность искусства,
не подвластную злобе дня. Отстаивая такие
взгляды, А. не мог вписаться в послеоктябрьскую
российскую действительность, несмотря
на то, что оба его сына стали коммунистами.
Рецензируя сборник "Похвала
праздности" (М" 1922), В.Полянский (П.Лебедев)
писал, что А. - "верный и покорный сын
капиталистического общества, твердо блюдущий
его символ веры, глубокий индивидуалист",
По поводу его сборника "Поэты и поэтессы"
(М., 1922), содержавшего, в частности,
очерк о Н.Гумилеве, который был назван "поэтом
подвига, художником храбрости, певцом
бесстрашия", в "Правде" 2.6.1922 появилась
статья "Диктатура, где твой хлыст" (подписана
криптонимом О; многими, в том числе и самим
А., приписывалась Л.Троцкому). В ней утверждалось,
что А. "во имя чистого искусства"
"называет рабочую советскую республику
грабительской шайкой", и предлагалось "хлыстом
диктатуры заставить Айхенвальдов
убраться за черту в тот лагерь содержанства, к
которому они принадлежат по праву...".
В сентябре 1922 А. был выслан за границу
вместе со многими учеными и писателями. Высылке
предшествовали арест и сидение на Лубянке.
В Берлине А. читал курс "Философские
мотивы русской литературы" в Русской Религиозно-философской
академии (с дек. 1922), часто
выступал с лекциями и докладами. В конце
1922 был среди создателей литературного общества
"Клуб писателей", принимал активное
участие в деятельности созданного в 1924
Кружка друзей русской литературы, Вступил в
Союз русских журналистов и литераторов в
Германии, Сотрудничал в журнале "Новая
русская книга", в рижской газете "Сегодня",
но основным его пристанищем стала
берлинская газета "Руль", где вел литературнокритический
отдел. Вокруг А. группировался
кружок литературной молодежи, среди участников
которого был В.Набоков, назвавший А. в
своих воспоминаниях "человеком мягкой души
и твердых правил". Основной вклад А. в культурную
жизнь русской эмиграции - еженедельные
"литературные заметки" в газете
"Руль", в которых он утверждал, что нельзя теперь,
как прежде, не быть публицистом: "Во
все, что ни пишешь... неудержимо вторгается
горячий ветер времени, самум событий, эхо
своих и чужих страданий". В России, писал А.,
установилось "равенство нищеты и нищенской
культуры", но "даже там, где беллетристы хотят
присоединиться к казенному хору славословия,
они то и дело срываются с голоса, потому
что правда громче неправды... Талант
органически честен".
Искренними, правдивыми художниками в
Советской России А. считал М.Зощенко,
Вс.Иванова, Л.Лунца, Н.Тихонова; резко
отрицательно оценивал проявления сервилизма,
тенденциозности, насилия писателя над своим
талантом в угоду политической конъюнктуре
(В.Вересаев, М.Горький, В.Маяковский, А.Толстой,
И.Ясинский и др.). Среди эмигрантов
выделял И.Бунина, Б.Зайцева, А.Ремизова,
И.Шмелева, поддерживал литературную молодежь
- М.Алданова, Н.Берберову, Г.Газданова,
В.Набокова. Нередко обращался к мемуарному
жанру: опубликовал в газете "Сегодня" цикл
"Дай оглянусь..." о Л.Толстом, В.Короленко,
А.Чехове, Вл.Соловьеве, Д.Мамине-Сибиряке и
др.: в "Руле" - о Л.Андрееве~, подготовил
переиздание (включающее новые очерки) "Силуэтов
русских писателей" (Берлин, 1923, т. 13;
1929, т. 1). Усилилась ориентация А, на
классику: он подчеркивал, что эмиграция обязана
сохранять и развивать культурные традиции,
оборванные советской властью. В эмиграции
литературно-критическая деятельность А.
играла консолидирующую роль, поддерживая
сложившуюся иерархию литературных авторитетов
и ценностей. А. погиб в результате
несчастного случая, попав под трамвай. "Вот и
последний... Для кого теперь писать? Младое
незнакомое племя... Что мне с ним? Есть какието
спутники в жизни - он был таким", - откликнулся
на его смерть Бунин. Осталась незавершенной
начатая А. в Советской России книга
"Диктатура пролетариата", задуманная как
продолжение "Нашей революции",
Соч.: Осколки воспоминаний // Лит-ра в школе,
1989, № 2; "Товарищество на пайках" // Час пик,
1992, 17 авг.; Русское общество и евреи: статьи //
Вест. Еврейск, ун-та в Москве, 1992, № 1.
Лит.: Матусевич И. Затаенная пламенность (Памяти
Айхенвальда) // СЗ, 1929, № 39; Степун Ф. Памяти
Ю.И.Айхенвальда / Айхенвальд Ю. Силуэты русских
писателей, т. 1. Берлин, 1929; Ходасевич В. "...Я очень
слежу за вашими отзывами..." (Письма В.Ф.Ходасевича
Ю.И.Айхенвальду) // Встречи с прошлым, вып. 7.
М., 1990; Рейтблат А.И. "Подколодный эстет" с "мягкой
душой и твердыми правилами": Ю.И.Айхенвальд
на родине и в эмиграции // Евреи в культуре рус.
зарубежья, вып. 1. Иерусалим, 1992.
Арх.: РГАЛИ, ф. 1175.
А. Дранов,
А. Рейтблат
\АКЕРМАН Янис Давович (24.4.1897, Митава
- 8.1.1972, Миннеаполис, США) - авиаконструктор,
общественный деятель. Родился в
крестьянской семье, лютеранин: родными языками
считал латышский и русский, Окончил в
1915 митавское реальное училище и поступил
на механическое отделение Рижского политехнического
института, эвакуированного вскоре в
Иваново-Вознесенск. В 1916 добровольцем
("охотником") поступил в русскую армию и
был направлен на Теоретические курсы авиации
при Московском техническом училище. Руководитель
курсов профессор Н.Жуковский
отметил талантливого курляндца, самого молодого
на курсе, и стал привлекать его к научным
исследованиям. По окончании курсов и Московской
школы авиации А. по рекомендации
Жуковского был направлен в декабре 1916 за
границу для продолжения обучения и участия в
работе русских закупочных миссий. Чувство
благодарности своему великому учителю А. сохранял
всю жизнь.
Во Франции А. прошел полный курс летчикаистребителя,
закончив последовательно школу
первоначального обучения ("Ecole d'Aviation") в
Эво, школу высшего пилотажа ("Ecole
d'Acrobacy Aerien") в По и знаменитую школу
воздушного боя ("Ecole de Tir Aerien") в Козо. В
конце лета 1917 унтер-офицер вольноопределяющийся
А. был переведен летчиком-приемщиком
в русскую военно-закупочную миссию в
Италии и участвовал в подготовке уникального
перелета русского экипажа из Италии в Россию
на тяжелом бомбардировщике Капрони. Однако
большевистская революция сделала Перелет невозможным,
и после заключения Брестского
мира прапорщик А. эмигрировал в США.
Первое время трудился рабочим на заводе
Форда, закончил городской колледж Детройта.
В 1922-25 учился на авиационном отделении
Мичиганского университета в Эн Арбор, слушал
лекции профессора С.Тимошенко. Получив
диплом бакалавра по авиационной технике, а
также вид на жительство, перешел работать
инженером на авиационное отделение компании
"форд", где участвовал в серийном производстве
самолетов по лицензии. Одновременно
начал преподавательскую деятельность в среднем
специальном заведении - Технической
школе "Cass". Для преподавания в высшем
учебном заведении требовался диплом магистра,
и в 1927 А. поступил в магистратуру Мичиганского
университета, где руководил строительством
Гуггенхеймовской аэродинамической
лаборатории. В том же году А. был приглашен
главным конструктором в небольшую
авиационную фирму "Hamilton Metalplane".
Вместе с Т.Гамильтоном он построил очень
удачные легкие пассажирские самолеты Н-19,
Н-20, Н-2 1 и Н-22, завоевавшие ряд призов на
авиационных конкурсах и первыми среди цельнометаллических
аппаратов подобного класса
получившие сертификат летной годности.
Диплом магистра А. защитил в 1928 и получил
приглашение прочесть пробный цикл лекций
по авиационной тематике в университете
Миннесоты; на следующий год университет
присвоил ему звание адъюнкт-профессора, А,
быстро стал одним из видных авиационных деятелей
штата Миннесота, много сделал для организации
воздушного движения на Северо-Западе
США, создал студенческий аэроклуб. В
1934 он был назначен комиссаром по аэронавтике
штата, входил в Национальную комиссию
по гражданской авиации. В связи с переездом
в Миннеаполис, где располагался университет,
А, пришлось оставить работу в "Hamilton
Metalplane". Он занял пост главного конструктора
в находившейся поблизости авиационной
фирме "Mohawk", где в конце 20-х построил 3
удачных легких пассажирских свободнонесущих
моноплана смешанной конструкции. По заказу
Воздушного корпуса США А. вместе со
своими студентами построил в 1930 оригинальный
экспериментальный низкоплан с тол
...Закладка в соц.сетях
