Жанр: Энциклопедия
Сто великих евреев
...не только от харизматического Бар-Кохбы, но и
от поддержки со стороны самого известного раввина того периода - Акибы (ок. 60135).
Раввин Акиба был, возможно, величайшим ученым в истории иудаизма. В
отличие от многих выдающихся еврейских ученых он вырос в нищете. Начинал
пастухом и не получил никакого образования до сорока лет. Ко времени начала
восстания в 132 г. н.э. он стал ведущим знатоком Торы и имел десятки
последователей.
Армия Бар-Кохбы нанесла удар сразу же после возвращения Адриана в Рим. Она
захватила Иерусалим, вынудив размещенный в нем римский легион отступить в
Кесарию. Акиба якобы присоединился к восстанию и провозгласил Бар-Кохбу Мессией.
Уже составлялись планы восстановления Храма. Были возобновлены жертвоприношения
согласно древней традиции. Чеканились собственные монеты (их можно видеть и
сегодня), был освящен новый календарь. Бар-Кохба правил с помощью указов (многие
из них были найдены столетия спустя в пустыне близ Кумрана). Из Египта к центру
Иудеи продвигался римский легион. Войска Бар-Кохбы полностью истребили римлян.
Император собрал двенадцать легионов с таких окраин империи,
106
100 ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ
как Англия, чтобы подавить мятеж. Римские войска не рвались к| столице страны. В
жестокой войне на истощение каждый укреплен-! ный район захватывался по
отдельности. Общепринятая стратегия! была приспособлена к ведению партизанской
войне. Римляне были! вынуждены охотиться за каждым повстанцем. В последней
крепос-| ти Бар-Кохбы Бетаре его армия была разгромлена, а он сам убит.| Раввин
Акиба был схвачен и замучен до смерти (с него живого же-1 лезными скребницами
содрали кожу). Предание гласит, что он умер, ( улыбаясь от сознания, что всеми
силами своей души любит Бога,| Религиозная академия в Иавнеи была разрушена, а
большинство! семинаристов погибли в борьбе. В целом, повествует Дион, были!
разрушены пятьдесят крепостей и 985 городов или поселений. Вся| Иудея стала
выжженной землей.
Евреи останутся без родного очага на протяжении 1800 лет. За! восемнадцать
столетий они оставались меньшинством, куда бы ни! направились, не имея армии,
которая могла бы защитить их, и пу-| теводителем им служили только собственные
воззрения и религи-| озная культура.
Разрушение древней Иудеи подстегнет деятельность первых ев-| рейских христиан.
Перед восстанием они мирно сосуществовали с| другими евреями, как еще одна
секта. Многие евреи христиане рас-3 сматривали неудавшееся восстание Бар-Кохбы
как провал традици-! онного иудаизма и подтверждение праведности собственной
веры.] Вот почему они стали агрессивнее вербовать новообращенных.
Иудеям Галилеи позволяли и дальше исповедовать их веру, хотя| и оци подвергались
определенным преследованиям. Менее чем через столетие после падения Бетара в
Галилее под руководством раввина Иуды Принца был составлен систематизированный
сборни* толкований закона Моисеева - "Мишна". Следующие четыре сто-| летия
ученые будут толковать "Мишну". Их толкования станут вестны как Талмуд, который
послужит после восстания Бар-Кохбь предписанием закона для народа, рассеянного
на столетия.
МАРСЕЛЬ ПРУСТ
(1871-1922)
Марсель Пруст, сын еврейки и католика, был - наравне с Джеймсом Джойсом и
Францем Кафкой^ - одним из трех самых влиятельных романистов первой половины XX
века. Его шедевр "В поисках утраченного времени" ("Память о прошлых вещах")
представляет собой цикл из семи романов, лишенных привцчного сюжета и
традиционной структуры. Пруст был своеобразным затворником, который в молодые
годы бездельничал в модных гостиных, уделяя почти ритуальное внимание светским
сплетням. Уединившись последние тринадцать лет жизни в комнате с покрытыми
пробкой стенами, он писал (постоянно исправляя) в странных узких записных
книжках объемистый опус из семи частей, соединяя свой опыт жизни в высшем
обществе с вымышленной вселенной необычайной энергетики и красрты.
Хотя Пруст написал и другие романы до "Памяти", его помнят прежде всего по
уникальной направленности названного шедевра. Повествование ведется
Рассказчиком, а не всемогущим и всевидящим автором. События и персонажи романов
рассматриваются через призму того, что видит и чувствует вымышленное лицо,
необязательно ассоциируемое с автором. Представ108
100 ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ
ляется, что Рассказчик имеет собственные побуждения поведать то, что помнит,
собственные суждения, якобы расходящиеся с обычно вездесущими мнениями автора.
До Пруста такие великие романисты, как Бальзак, Диккенс, Толстой, Флобер,
Достоевский и Золя, ведут повествование как летописцы (даже когда История
рассказывается таким персонажем, как Пип в "Больших ожиданиях"). Постоянно
чувствуешь присутствие творца, автора, направляющего и ведущего историю. Иное
дело - Пруст. Хотя и основанная на его опыте, приобретенном в салонах верхушки
общества, "Память" является художественным произведением, а не автобиографией.
Беллетристика же - как бы провозглашает Пруст - требует радикально новой
перспективы.
Он также изменил структуру романов. До "Памяти" романы имели четкие сюжеты,
обычно заканчивавшиеся смертью героя. Пруст писал бессюжетные романы, не имевшие
ни кульминационных пунктов, ни неожиданных мелодраматических поворотов или
случайных эпизодов. В кажущихся бесконечными и подчас неподвластных пониманию
предложениях действительность представляется такой, какая она и есть. События
неумолимо следуют одно за другим. Люди и места текут мимо. Время проходит и
исчезает.
История его жизни проста. Его мать Жанна Вейль была дочерью' состоятельного
биржевого маклера. Отец Адриан родился у скром-' ных лавочников-католиков, но
стал уважаемым врачом и специалистом по муниципальной гигиене. Адриан Пруст
стоял у истоков со- * временных методов улучшения санитарного состояния
европейских \ городов, препятствующих распространению хол, однако, предохра-1
нить сына от тяжелой астмы.
Несмотря на попытки вести нормальный образ жизни (Марсель 1 добровольно поступил
в военное училище и посещал занятия по] праву и политологии), будущий романист
предпочел наслаждения! прекрасной эпохи, так называемых пиршественных лет в
веселые ] 1890-е гг. Пользуясь наследством матери и общественным положе-^ нием
отца, Марсель проводил в праздности свою молодость в буду-1 арах известных
красавиц (обычно королевских кровей). Он надолго! подружился с такими
творческими личностями, как композитор Рей-| нальдо АН, поэтесса Анна де Ноайль,
писатель Анатоль Франс и яз-| вительный беллетрист барон де Монтескье. Все эти
друзья (и неко-1 торые из его графинь) обрели бессмертие в персонажах "Памяти".!
Родители всячески противились праздной жизни Марселя, приводя! ему в пример
приличную карьеру его брата - врача Робера (имен-1
МАРСЕЛЬ ПРУСТ
но он позаботился о Марселе в его трудные последние годы и добился посмертного
издания его сочинений).
Ему было за тридцать, и единственное, что он успел сделать в своей жизни, кроме
бесчисленных часов, проведенных в аристократических салонах, это написать два
плохоньких, подражательных и незавершенных романа. Преждевременная смерть его
родителей пробудила Пруста от бездействия и обратила к целеустремленной жизни.
Поняв, что и его жизнь не вечна, он заперся в своей квартире и начал писать
отчет о том, что ему было известно лучше всего, - о светском обществе на рубеже
веков. Добиваясь полной сосредоточенности и идеальной тишины, Пруст сделал свою
спальню-кабинет звуконепроницаемой, обив ее стены пробкой. И он непрерывно писал
тринадцать лет. Умер Пруст в 1922 г., редактируя седьмую книгу "Памяти".
Пруст писал примерно так, как винодел выращивает виноградную лозу. В его
литературном садоводстве условный сюжет и раскрытие персонажей орошались мощными
потоками жизни. Как и почему мужчины и женщины любят друг друга, живут счастливо
либо теряют себя в ревности или ненависти - все эти вопросы переплетаются в
цветистой, почти зеленой прозе. Маленький бисквит, опущенный в мятный чай и
испускающий ароматы юности рассказчика, ^- таков самый известный образ вычурной
и символической прозы Пруста.
Он опрокинул свойственные девятнадцатому веку представления о действительности и
времени. Прежние писатели воспринимали время, отслеживая последовательность
узнаваемых событий. У Пруста "реальное" время было вытеснено изучением
реальности, разворачивающейся внутри его персонажей. Пруст тщательно препарирует
развитие внутреннего "я" людей во времени, а не только их внешние проявления,
обнажающиеся в мелодраме.
В великолепном приливном движении впечатлений и жестов "Память" заканчивается
решением Рассказчика написать роман, чтобы поведать все, что может вспомнить.
Конец такой, каким было и начало. Круг замыкается на самом себе.
МЕИР РОТШИЛЬД
МЕИР РОТШИЛЬД
(1744-1812)
На Юденгасе (Еврейской улице) в гетто немецкого города Франкфурт-на-Майне
номерным знакам домов предшествовали цветные знаки, обозначавшие фамилии семей и
занятия. Фамилия "Ротшильд", или "Красный щит", была образована от такого знака.
Хотя и нет ни одного его портрета, Меир-Аншель Ротшильд влиял, как немногие, на
прогресс всемирной истории на протяжении столетия после собственной смерти. С
развитием его семьи как единого и мощного экономического и политического клана,
он оформил будущее не только Ротшильдов, но и многих их соотечественников.
Меир устроил пятерых своих сыновей - Аншеля, Соломона, Натана, Калмана (позже
ставшего Карлом) и Якова (позже Джеймса), едва преодолевших двадцатилетний
рубеж, в пяти европейских столицах, основав первую международную банковскую и
клиринговую систему, по сути, первую частную многонациональную компанию. Сыновья
не обладали дипломатическими способностями и подобострастными манерами отца, но
зато отличались врожденной хитростью, специальными техническими знаниями и
сумасшедшей напористостью в работе. Создание ими банковских домов в Германском
союзе, Австрийской империи, Великобритании, Италии и Франции обусловило огромное
политическое влияние и со-1 вместное стремление семьи сохранить мир в Европе.
Война пре-1 пятствовала экономическому развитию и мешала им управлять под-1
контрольными сферами деятельности. Хотя их политическая класть| пошла на убыль
после Первой мировой войны в связи с возник-1 новением новых банковских домов и
конкуренции, Ротшильды! помогли созданию политического капитала многих великих
совре-1 менников, в том числе Наполеона, герцога Веллингтона, Талейра-| на,
Меттерниха, королевы Виктории, Дизраэли и Бисмарка (как и| будущему развитию их
стран).
Предки Меира были на протяжении нескольких поколений обыч-|
ными уличными торговцами во франкфуртском гетто. Хотя в течение дня евреи и
могли покидать стены гетто, их обязывали носить традиционные шляпы и одежды,
отличавшие их религиозную принадлежность. Еврей вне гетто подвергался нападениям
хулиганов антисемитов. Религиозное пятно было предпочтительнее избиения и
ограбления, от которых еврей не мог защититься сам и от которых никто не мог
предоставить ему защиту.
При поддержке родителей Меир учился на раввина в древнем городе Нюрнберге, но
вынужден был прервать учебу из-за их скоропостижной смерти. С помрш^ю
родственников Меир получил
100 ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ
место служащего в банковском доме Оппенгеймера в Ганновере. Он преуспевал в
работе, и перед ним вроде бы открывалась (удачная карьера, но он не чувствовал
удовлетворения и оставил свое место, чтобы попытать счастья в родном гетто.
Когда он вернулся во Франкфурт, его задержали на переправе через реку и
потребовали уплатить установленную для евреев пошлину.
Он начал как торговец старинными монетами и фамильными ценностями. Его
покупателями стали люди голубых 1фовей (единственные, кто мог себе позволить
столь странное хобби). Обратив внимание на то, что соперничавшие немецкие
королевства пользовались разной валютой, но не знали, как ее обменивать при
торговле, Меир создал простенький банк, через который можно было обменивать
валюту по разным курсам. Прибыль от обменных операций Меир использовал для
развития своего нумизматического бизнеса, вкладывая деньги во все более ценные и
античные монеты и расширяя богатую клиентуру.
В 1770 г. он женился на семнадцатилетней Гутели Шнаппер, которая родила ему пять
сыновей и пять дочерей и дожила до девяноста шести лет, редко покидая свой дом в
гетто. В старости Гутель | пользовалась уважением - ее посещали аристократы и
другие влиятельные люди.
Поддерживаемый семьей, Меир начал продавать монеты богатейшему европейскому
аристократу - принцу Вильгельму Гессенскому. Изучавшие Американскую революцию
помнят гессенских солдат, воевавших на стороне англичан, которые безуспешно
пытались подчинить себе колонии. Эти гессенские наемники были подданными принца
Вильгельма, который с большой прибылью для себя про-1 давал их англичанам, как
рабов. Принц Вильгельм и его казначей, (ставший пассивным партнером Ротшильда по
бизнесу) все больше полагались на уважаемого и талантливого Меира. Когда в 1785
г. Вильгельм унаследовал трон отца, Меир получил надежную синекуру при дворе
Вильгельма в Касселе и возможность развивать свои | международные контакты.
На протяжении двух следующих десятилетий Меир использовал; свои связи при дворе
Вильгельма, высокородных клиентов, низкие цены на свои монеты (в обмен на дружбу
и долговые обязательства) | и своих сыновей для создания финансового фундамента
и полити-^ ческой сети могущества семьи Ротшильдов. Изобретательность Ме- ^ ира
проявилась в то время, когда принц Вильгельм поставлял сенских наемников
англичанам. Меир узнал, что Вильгельм
МЕИР РОТШИЛЬД
чал за солдат кредитные билеты английских банков. Одновременно Меир должен был
уплатить за хлопчатобумажные ткани текстильным производителям из Манчестера.
Почему бы не объединить оба предприятия и не получить еще большую прибыль? И
Меир организовал прямую выплату манчестерским фабрикантам выданными Вильгельму
британскими банкнотами и вместе с Вильгельмом положил в свой карман плату за
дисконт. Мятеж в американских колониях был первой из многих войн, во время
которых Ротшильды заработали огромные суммы.
Меир пристроил сына Соломона ко двору Вильгельма в качестве нового финансового
советника монарха. Аншель стал маклером Вильгельма и договаривался о крупных
займах под закладные с кредиторами королевских кровей по всему континенту. Натан
отправился в Манчестер, чтобы совершенствовать торговлю текстилем, и каким-то
образом ухитрился во время Французской революции, когда резко взлетели цены,
отгрузить дешевые ткани на склад Меира во Франкфурте.
Так была создана международная семейная сеть, которая переживет революции,
наполеоновские войны, контрреволюцию и промышленный век. Даже после того, как
Наполеон сверг Вильгельма и выслал его из страны, Меир продолжал управлять его
финансами. Сыновья Меира расселились по всей Европе и постоянно на шаг опережали
тайных агентов Наполеона, собирая проценты по займам и продавая контрабанду и
продовольствие на опустошенных войной рынках. Ротшильды поддерживали связь через
весьма разветвленную систему курьеров, почтовых отправлений и даже почтовых
голубей, пользуясь причудливым жаргоном из немецкого языка, идиша и иврита,
сдобренным занятными псевдонимами.
Сыновья Ротшильда быстро выросли из торговцев хлопчатобумажными тканями и
контрабандистов в международных банкиров. Начиная с 1810 г. они продавали только
деньги. При этом использовали многие приемы и сети, созданные их отцом, для
завоевания финансовых рынков Европы. Натан, например, раньше всех на Лондонской
бирже узнал о поражении Наполеона при Ватерлоо и использовал эту информацию,
сначала продавая английские облигации по высокой цене и затем вновь скупая их по
очень низкой цене (когда пришли сообщения о великой победе и цены_подскочили!).
Ко времени смерти Меира в 1812 г. его сыновья уже прочно обосновались каждый в
своей европейской столице. Они помогут финансировать восстановление континента
после войн, становление
юо ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ!
современных правительств во время стремительно развивавшейся! индустриализации и
строительство железных дорог по всей Европе,! Сын Натана Лайонел станет после
нескольких попыток первым не] прошедшим ассимиляцию евреем, избранным в
британский парла-| мент, пройдя путь, проложенный Бенджамином Дизраэли и
другими. Лайонел не собирался становиться членом парламента, если бы! ему не
дали возможности принести присягу на Ветхом Завете и в тр диционной еврейской
шляпе. В 1858 г. указанная церемония состо-| ялась в полном согласии с еврейской
традицией.
СОЛОМОН
(ок. 990-933 до н.э.)
Соломон правил "во всей своей славе" более сорока лет самым большим и мощным
царством в истории Израиля. Будучи искусным дипломатом, достигавшим мира путем
переговоров, Соломон часто женился, закрепляя тем самым союзы и избегая войн. За
время его правления в результате взимания больших налогов и проведения
энергичной торговой политики умножилась царская казна. Его мудрых советов искали
другие правители, с почтением относившиеся к его притчам и к его армии,
посаженной на колесницы. Не будучи, подобно своему отцу Давиду религиозным и
набожным от рождения, Соломон был человеком мира, поглощенным светской властью и
мирскими наслаждениями. Он возвел величественный Храм для Ковчега Завета и
одновременно построил алтари для идолов своих иноплеменных цариц. Ему
приписывают авторство ветхозаветных книг "Песнь песней", "Притчи Соломона" и
"Книги Екклезиаста", отражавших литературное возрождение под защитой богатого и
сильного режима.
Среди самых крупных фигур истории иудаизма Соломон был (в традиционном смысле)
"наименее наполненным" Богом. Его государственная мудрость и влечение к поэзии
были ближе к средневосточным и восточным ценностям, нежели к древнееврейским.
Будучи не в состоянии или не желая следовать примеру более послушного поведения
своего отца, Соломон использовал свою внешне бесконечную мудрость для
утверждения абсолютного самодержавия. На протяжении всего Средневековья
европейская аристократия называла Соломона безупречнейшим царем, абсолютным
монархом на пике своей славы, умышленно забывая о негативных результатах его
правления.
Он был самым многобрачным евреем в истории. В царском гареме насчитывались
тысячи женщин. Браки с иностранными принцессами приносили мир. Благодаря
женитьбе на дочери фараона был выкован прочный союз с Египтом. Его роман с
царицей Савской способствовал еврейской торговле специями.
100 ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ •
СОЛОМОН
Неизвестно, Соломон ли написал "Песнь песней", но ее автор несомненно много знал
об эротической любви. "Песнь песней" послужила образцом для средневековой
французской и испанской любовной лирики. Свободные от официальных преследований
поэты спокойно могли подражать библейскому источнику (хотя христиане и делали
попытки запретить его).
Екклезиаст собрал высказывания опытного и измученного жизненными испытаниями
старика. Это было первое литературное объявление о мировой скорби - за
тысячелетия до изобретения немецкой романтической поэзией термина
"\Уе118сптегг". По иронии судьбы Екклезиаст найдет позже свое самое, пожалуй,
идеальное выражение в монологе "Мечта! Мечта!" в народной опере "Нюрнбергские
мейстерзингеры", сочиненной Рихардом Вагнером.
Хотя Соломон правил много лет, он оставил в наследство раскол и хаос. Сразу
после смерти царя его сын настолько восстановил против себя северные племена,
что они отделились и создали отдельное царство Израиль со столицей Самария. Этот
раскол продлился почти четыре столетия.
Нынешние иудеи и христиане помнят мудрого Соломона, чей здравый смысл наиболее
ярко проявился в знаменитой притче о двух женцщнах и ребенке. Обезумевшая после
смерти своего ребенка мать украла дитя соседки. Обе матери просили царя
присудить им живого ребенка. Когда Соломон пригрозил разрубить ребенка мечом
пополам и отдать каждой матери половинку, настоящая мать стала умолять царя
оставить ребенка в живых. Другая женщина требовала убить ребенка, чтобы он не
достался ни одной из них. Соломон отдал ребенка настоящей матери. Иудейскохристианский
образ Соломона - судьи, проявляющего божественную мудрость в деле
двух страдалиц, оказал длительное влияние на развитие цивилизации и
юриспруденции.
ГЕНРИХ ГЕЙНЕ
ГЕНРИХ ГЕЙНЕ
(1797-1856)
Названный при рождении Хаимом, взявший в первые годы зре-1 лости имя Харри и в
конце концов ассимилированный как Генрих,! он был величайшим лирическим поэтом
Романтизма и первым ли-1 тературным модернистом в немецком языке. Люди, читающие
на! немецком языке, называют Генриха Гейне самым любимым поэти-| ческим голосом
и близким другом, отнюдь не таким холодным, обитатель Олимпа Гете, а как бы
соединившим в себе таланты Кит-| са, Байрона и Шелли.
Англоязычной аудитории Гейне известен сегодня главным обра-| зом переложением
его поэм на музыку такими знаменитыми композиторами, как Шуберт, Мендельсон,
Шуман (в первую очередь)^ Лист и даже Вагнер. Будучи своего рода литературным
Шопенод немецкий изгнанник во Франции Гейне оказал влияние на целые поколения
писателей и композиторов. Шедевры Гейне послужил! непосредственным стимулом для
создания опер Вагнера "Летучи! голландец" и "Тангейзер", а также романов и
поэзии Мэтью Арнс Джорджа Элиота, Лонгфелло, Теннисона, Шоу и Ницше.
Жизнь Гейне стала также трагическим отражением судьбы художника-еврея,
творившего в христианском - большей частью - ществе. Подобно многим немецким
евреям своего времени Гейнй вдохновляли пример Мозеса Мендельсона и немецкое
Просвещение| Завоевание Европы Наполеоном принесло евреям освобождение
феодальных ограничений жизни в гетто. После более чем тысячеле-1 тия упадка
евреи получили первый шанс открыто улучшить сво • благополучие. Когда Гейне
менял свое имя (его деда звали Хаимоя Бюкебургом; Хаим стал Хейманом, затем
Хейнеманом и, наконе! Гейне), это было больше, нежели признание немецкого
эквивален! та. Юный Гейне считал иудаизм "большим несчастьем" и рассмат! ривал
свойственный ему ритуал как болезнь невежества. Гейне рил, что обращение в
протестантство станет его "входным билето" в большой мир. Позже в том же
столетии еврей из Богемии, комш
зитор и дирижер Густав Малер обратится в католицизм ради получения места
директора Венской придворной оперы. Обращение принесло Гейне, по его же словам,
скорее несчастье.
Несмотря на свое обращение, Гейне оставался до конца жизни одержимым еврейством.
Он относился с горьким сарказмом к тем немецким евреям, которые стали святее
большинства христиан. Гейне зло смеялся как над пейсатыми талмудистами, так и
над новоявленными поклонниками Реформации, чьи богослужения требовали в качестве
приправы исполнения органной музыки, чтобы быть общественно приемлемыми. И все
же в последние годы жизни, когда спинная сухотка приковала его - по собственному
его саркастическому выражению - к "матрацной могиле", Гейне называл себя
"смертельно больным жидом" и написал свои самые еврейские стихи. Его ненависть к
себе как к еврею была типичной для многих других евреев художников и мыслителей
того периода, в том числе и особенно для его знакомого Карла Маркса.
Поэтические сочинения Гейне включали описания снов, песни, романсы, сонеты,
лирические интермедии, хвалебные песни Северному морю, романтические истории,
плачи, эпические поэмы и еврейские напевы (по примеру средневекового еврейского
поэта Гале-ви). Ему приписывают создание новой литературной формы - фельетонов
или кратких эссе, которые он регулярно печатал во французских и немецких газетах
и журналах. Если его ранние поэмы были как бы кульминацией немецкого Романтизма
(и он действительно сменил в 20-х гг. девятнадцатого столетия Байрона в качестве
любимого публикой романтика), то его последние сочинения предвосхитили более
поздние в том столетии эксперименты Верлена и символистов (многие из которых
признавали его влияние).
Будучи консерватором во многих отношениях, Гейне стал символом свободы. Получая
на протяжении большей части своей жизни содержание от богатого дядюшки - банкира
и филантропа Соломона Гейне (а позже, что примечательно, от реакционного
француз120
100 ВЕЛИКИХ ЕВРЕЕВ
ского правительства), Гейне был своего рода профессиональным по-*; прошайкой,
жившим по большей части не по средствам от каждого подаяния. Поскольку, несмотря
на его обращение, в Германии ему] отказали в месте учителя, а публикация его
произведений была при-; остановлена репрессивным местным правительством, в 1831
г. он по-; кинул родину и оказался в либеральной атмосфере, установленной в)
Париже "гражданином королем" Луи Филиппом. Получив прозвище | Немецкий Аполлон,
Гейне стал частью невероятно богатой парижс-1 кой культуры, которую олицетворяли
Гюго, Санд, Делакруа, Бальзаку Берлиоз и Мейербер. Какое-то время он был связан
с группой нем- ] цев экспатриантов, называвшейся "Молодая Германия". Позже Гей-1
не нашел в полусоциалистическом учении Сен-Симона желанное от-1 дохновение от
мелкой буржуазии. Французы первыми признали осо-,1 бый талант Гейне. Немецкие
восхваления последовали за любовью! французов. Публика воспринимала Гейне как
радикала, а его жизнь? неизменно считалась символом освобождения.
Своими короткими четверостишиями Гейне ухитрялся моменталь-| но вызывать в
воображении свои уникальные поэтические миры. Его! сравнивали с Шопеном за
одинаковое умение создавать всего несколь-! кими звуками любые желаемые
лирические образы. При всей своей] лаконичности поэмы Гейне выявляют
беспредельную экспрессивность.!
Многие из его поэтических сочинений настолько широко извест-1 ны в Германии и
Австрии, что они стали частью фольклора. Даже на-1 цисты не смогли отрицать его
значение для немецкой культуры. По-] пулярная поэма Гейне "Лорелея" была
включена в нацистские поэти-| ческие сборники как "народная песня". И все же
фашизму было чег бояться в глубоко эмоциональном и лично
...Закладка в соц.сетях
