Жанр: Боевик
Вольный стрелок 1. Вольный стрелок
...ся Илья. - А Наташку я все равно у бабки отпросил.
...Денег у Ильи оказалось гораздо меньше, чем он предполагал даже в самых скромных
своих ожиданиях. Не хватало даже на бутылку более-менее приличной водки, а экспресс-пойло
с сивушными маслами и наиболее вредоносной частью таблицы Менделеева никому пить не
хотелось.
Илья совсем уж было приуныл, а его шкодливые вороватые верхние конечности в порыве
безалкогольного траура и почти независимо от сознания их обладателя принялись выписывать
возле полок с искомым товаром непонятные пассы кистями - очевидно, нацеливаясь
реализовать врожденную склонность к безудержной клептомании.
Проще говоря, младший Свиридов совсем уж было вознамерился стянуть с прилавка
лакомую спиртосодержащую продукцию, но именно в этот переломный момент на его плечо
легла чья-то рука. Илья сдавленно глотнул воздух и медленно обернулся, ожидая увидеть
каноническую физиономию представителя правопорядка с сакраментальными словами
жестокого осуждения (года этак на три за мелкое воровство) на устах. Но вместо этого перед
носом прошелестела пятисотрублевая купюра, и голос брата выговорил:
- Измучился, бедный.
Илья издал квакающий звук голосом агонизирующей престарелой лягушки, сглотнул и
сдавленно осведомился:
- Но у тебя же.., ты же на фишку в казино последние...
- С тех пор я сильно приумножил свое благосостояние, - холодно ответил Свиридов, -
думаю, что Архип не будет в большой обиде за этот безвременный кредит без права
возмещения.
Илья подпрыгнул на одной ножке и завопил на весь ларек паршивым фальцетом старого
страдающего геморроем кастрата:
- Так ты их скоммуниздил у этого лысого болвана? Че, и эту толстенную пачку баксов?..
Пожилая продавщица посмотрела на него с явным неодобрением, а Наташа, обнаружив в
голосовых связках своего приятеля такую богатую звуковую гамму, произнесла:
- Какой экспансивный мальчик.
На радостях Илья закупил половину мини-маркета, а обретший кредитоспособность брат
всячески потворствовал ему в этом, решив, что бедняга достаточно натерпелся сегодня, чтобы
еще и сетовать на скупость своего старшего родственника.
Правда, нельзя сказать, что покупки пошли впрок младшему, потому что на протяжении
всего пути Илюха заливал глотку пивом, увлеченно заедая его бананами и синхронно запихивая
их в рот Наташе. Та сначала слабо верещала, а потом смирилась и только периодически
напоминала ему снимать с бананов шкурку.
В результате это привело к тому, что по приезде на квартиру Свиридовых Илья стал
малотранспортабелен и то и дело нежно припадал к земле и ее рукотворным заменителям, будь
то бетон лестничного пролета или линолеум прихожей.
- Брррратаны прррришли!., брррратаны прррришли! - хрипло заорал раскачивающийся
на люстре попугай с созвучным именем Брателло.
Наименорание это проистекало из особенностей словарного запаса попугая. Надо
признать, что этот запас был довольно обширен и включал в себя не меньше трех сотен слов
сходного мелкоуголовного окраса. Проще говоря, лексикон замечательной птицы сводился к
искусно поставленному "базару по понятиям", без сомнения, заинтересовавшему бы любого
изучающего жаргонизмы лингвиста.
- Пррродай герррру!., прррродай геррррру! - трещала птица, под "герой" разумея явно
не попугая по кличке Гера, а расхожее наименование удручающе популярного героина.
- Твоя работа? - поморщился Влад, ткнув пальцем в попугая.
- Мо-я-я-я, - ответил брат с претензией на чистое верхненемецкое произношение и
меланхолично повалился лицом в пуфик, стоявший в углу прихожей. Тот истерически
завизжал, заскрежетал, но натиск Ильи выдержал.
Зато этого не вынес сам Илья и благополучно вырубился. Через пять минут звучный храп
перенесенного на диван страдальца возвестил о наладившейся жизнедеятельности организма.
- Мне с ним интересно, - через полчаса говорила Владу Наташа, сидя с ним на кухне и
непринужденно распивая бутылку довольно неплохого вина, среди всего прочего
приобретенного Ильей, - очень интересно, забавно, я бы даже сказала, но только.., я не знаю..,
замуж за него или наподобие такого я никогда бы не вышла. Он очень несерьезный. -
Последнюю фразу девушка произнесла твердо, хоть и с некоторым усилием проговаривая
каждое слово.
- Это у нас семейное.
- Я бы не сказала. Вот вы, Володя... можно, я буду называть вас так.., вы совсем другой.
- Это потому что я старше и... - Он покачал головой и договорил, насмешливо
улыбаясь:
- Были другие обстоятельства.
А так... - Он махнул рукой и пристально вгляделся в свой наполовину полный бокал. -
Так я такой же, как и он.
- Вы служили в спецназе?
Он отвел глаза от рубиновой жидкости за запотевшим от холода стеклом и глянул в
невинно улыбающиеся глаза Наташи.
- Что, похоже?.. - вопросом на вопрос ответил он. - Похоже?
- Давайте лучше еще выпьем, - вдруг сказала она и села ближе, - протяну в ему свой
бокал, чтобы он снова наполнил его, - простите, что я спросила.
- Ты подумала, что мне неприятно?
- Это ты подумал, что тебе неприятно, - просто сказала она, приняв его
незамысловатый переход на "ты". - А я только увидела это.
Неужели на его лице еще что-то можно читать, подумал Свиридов? Это радует, потому
что иногда он ловил себя на ощущении, что душа его находится отныне в телесной оболочке
древнеегипетской мумии, только вместо истлевших серых бинтов бьется живая плоть, но она
жива скорее номинально. В сущности же она столь же мертва, как изъеденные временем бинты,
и только нелепым усилием по-прежнему сильной воли одушевляется сознанием и чувством, но
каким! - горькой маской уставшего от собственного сарказма шута. Как там это сказано у
Лермонтова - "облитый горечью и злостью". Чайльд Гарольд недобитый!
Он снова поймал себя на мысли, что моделирует в сознании свое изображение, как в
полузадернутом прозрачной тьмой зеркале. И читает там каждую черточку, пропитанную
лживой и глубоко трагичной игрой.
Душа фигляра.., или великого актера, по какому-то немыслимому завихрению судьбы
вложенная в тело воина.
Паяц, циник, Робин Гуд, которого дьявольской насмешкой его величества Времени
занесло в изломанную, горькую и, наверное, чужую эпоху.
- А ты очень интересный человек, Володя, - после некоторой паузы произнесла
Наташа, глядя на сыгранное им до смешного трагическое - определенно пьяное - лицо.
- А я и сам таких не видел, - Откликнулся он, - это прямо как в байке про трех поэтов.
Слышала?
Она качнула головой, отпила глоток вина и вопросительно посмотрела на него.
- Однажды встретились три поэта, - немного нараспев начал Влад, - Клюев... был
такой... Маяковский и третий - Велимир Хлебников.
- А, в школе проходили, - отозвалась Наташа.
- Ну вот, встретились и начали наводить понты, кто из них гениальнее.
- Понту-уешь, лахудрррра! - обрадованно гаркнул попугай, услышав в речи хозяина
знакомое слово.
- Клюев сказал: да таких, как я, в стране человек пять, может, наберется. Маяковский тут
горделиво распрямился и заявил: а такой, как я, только один на всю Россию.
Хлебников отошел в сторонку, а потом задумчиво так и говорит: а таких, как я, вообще
нет.
...Велимир Хлебников, бесспорно, был выдающимся, быть может, даже гениальным
поэтом, а Владимир Свиридов на гениальность определенно пока не тянул, но порой у него
было не меньше оснований сказать про себя, что таких, как он, вообще не существует в
природе.
Он плохо помнил свое блеклое, смазанное бесчисленными переездами с места на место
детство. Отец, Антон Сергеевич Свиридов, был кадровым военным, дослужившимся до
полковника воздушно-десантных войск. Единственной чертой, которую Владимир прекрасно
помнил в отце, человеке достаточно ограниченном и грубоватом, как и подавляющее
большинство военных, было его неумеренное, прямо-таки чудовищное упрямство, которое
даже сложно поименовать по устоявшейся языковой традиции ослиным. Потому что самый
упрямый и несговорчивый осел на фоне свиридовского родителя показался бы воплощенной
кротостью и послушностью. Разве только стадо этих животных в своей совокупности могло
достойно конкурировать с нашим заслуженным воякой.
Именно исходя из упомянутого выдающегося качества, он отдал своего старшего сына
Владимира в суворовское училище, невзирая на протесты родни и, мягко говоря, весьма
прохладное отношение Володи к предначертанной ему отцом военной стезе.
Из обучения на бравого защитника Отечества сын не вынес ничего для себя полезного,
если не считать вердикта его милитаризированных наставников: закончил с отличием. Это
заключение было официально вынесено в диплом, а вот другое, сказанное начальником
училища Антону Сергеевичу, было неофициальным, но в несравненно большей степени
подтвердившим заботливому родителю верность избранного для сына пути, - так вот оно
гласило: "Если бы он был более дисциплинирован, то смог бы со временем служить даже в
спецназе ГРУ", Впрочем, официального диплома сына отец так и не увидел, потому что был
убит в 1982 году в Афганистане. Владимиру тогда было неполных шестнадцать, и он не мог
предполагать, что страна, отобравшая у него отца, еще позовет его в свои потемневшие от
крови пески.
Откровенно говоря, нельзя безапелляционно утверждать, что известие о гибели отца
повергло его в сильный шок. Он уже привык к одиночеству, и со смертью Антона Сергеевича
вовсе не погасла путеводная звезда на горизонте и не рухнуло небо на землю. Потому что
именно упрямый полковник ВДВ научил его этому равнодушию.
Мать Володи с его младшим братом Ильей давно уже жила в своем родном городе в
Среднем Поволжье в квартире матери, его, Владимира, бабушки, и потому он даже не знал, как
она отреагировала на гибель отца. Хотя если бы он увидел ее в эти дни, возможно, все было бы
по-иному.
У отца посмертно обнаружились влиятельные друзья, которые по окончании Владом
суворовского училища "поступили" его в закрытую высшую школу ГРУ Генштаба.
Лишь много позднее он понял, что попал сюда не просто так и не единственно по
протекции.
Но перед этим его ожидали два с половиной года сложнейшего обучения по
жесточайшему графику, а со второго курса прибавились еще еженедельные выезды на
секретные объекты. Между собой курсанты звали свое закрытое учебное заведение
"академией", хотя оно официально не имело подобного статуса.
Его дала школе сама жизнь.
...Он до сих пор прекрасно помнит тот яркий апрель 1985 года, когда ему пришел вызов с
грифом "Совершенно секретно", уведомляющий его о том, что в результате строгого отбора он
зачислен в спецгруппу под кодовым наименованием "Капелла" и обязан явиться в указанное
время в кабинет начальника высшей школы ГРУ.
Он ни разу не был в этой огромной пятиугольной комнате с портретом Ленина на одной
стене и строгой картой Советского Союза на другой. Он только однажды мельком видал
хозяина этого мрачного пустынного кабинета - невзрачного серого человечка в неброском
сером же костюме мышиного оттенка, в остро поблескивающих золотых очках и с поросшим
смешным цыплячьим пухом затылком. О нем он знал только то, что невзрачный серый
человечек был генералом контрразведки и кандидатом в члены Политбюро ЦК.
А еще он понял, что этот человек видит насквозь любого и еще на полметра под ним.
Понял в тот момент, когда бесцветные глазки властелина "академии" впились в его
собственные беспокойные темно-серые глаза, а куратор третьего курса академии генерал-майор
Ермаков наклонился к уху человека в мышиного цвета костюме и что-то негромко произнес.
Тот взглянул на Владимира еще раз, бесцветные глазки чуть сощурились и вспыхнули, и
глава школы перевел взгляд на следующего курсанта.
Их было восемнадцать, этих тщательно отобранных курсантов для группы "Капелла". Но
ни на одном из них человек в сером не остановил взгляд с таким вниманием, как на нем,
Владимире. Ни о ком из них генерал Ермаков не нашептывал на ухо своему шефу, кроме как о
нем, Владимире.
И ни на ком взгляд этих пронзительных бесцветных инквизиторских глаз не
останавливался дважды.
Только на нем, Владимире.
Группу "Капелла" возглавил кадровый офицер ГРУ полковник Платонов.
Курс обучения был огромен, он включал в себя восемнадцать основных мини-курсов:
среди них стрелковая подготовка по особой методике, рукопашный бой с элементами того или
иного стиля единоборства, психофизический тренинг, порой включающий в себя употребление
психотропных препаратов и сильнейших стимуляторов, наука маскировки вплоть до
тщательного уподобления мимикрии в животном мире, многое другое. Помимо этого -
десятки более мелких, но не, менее важных подкурсов - например, по языковой подготовке,
начатой еще на общем курсе (здесь предполагалась стажировка в среде непосредственных
носителей того или иного языка), наличествовал даже приличный курс актерского мастерства,
вел который настоящий профессионал, заслуженный артист СССР и по совместительству
работник спецслужб.
Надо сказать, это был один из немногих курсов, искренне нравившихся Свиридову, и он
достиг здесь наилучших успехов во всей группе.
Общая же программа обучения была настолько разнообразна и насыщена, что одно
механическое перечисление нормативных и полуфакультативных курсов заняло бы около
полусотни страниц мелкого печатного текста не для подслеповатых глаз. Впрочем,
подслеповатым глазам и не полагалось касаться взглядом этих листов под грифом
"Совершенно секретно" - людей с дефектами зрения в группе "Капелла" не было.
Уже через месяц Свиридов скорее интуитивно понял и осознал то, что многие понимали
лишь к исходу обучения в "Капелле", а именно то, к о г о из них готовили.
Ведь не могло быть случайным то, что сюда подбирались своеобразные, "отморозки" -
парни, потерявшие отца и мать, переставшие существовать для кого бы то ни было, утратившие
веру во все нетленные и вечные ценности - любовь, жалость, надежду. Радость простого
человеческого счастья. Утрачивающие со временем даже чувство боли и разочарования.
Многие уже приходили сюда такими.
Многих такими делали. Ведь недаром на занятиях по этике и философии им напрочь
забывали говорить о Марксе, Фейербахе, Ленине, наконец. На первый план выходили гении
иррационализма - Фридрих Ницше, Артур Шопенгауэр, отец экзистенциализма Кьеркегор,
знаменитые психологи Ясперс и Юнг. В донельзя переиначенном виде, однобоко
выпячивающем человеконенавистническую сторону творчества этих философов.
Усиленно преподавался Чезаре Ломброзо, наконец, как родоначальник антропологической
криминологии, которому с легкой руки руководителя курса профессора Климовского
прищучили взгляд на человека как на носителя так называемых злокачественных
антропологических стигматов. То есть несчастным курсантам преподнесли человека как итог
противоестественной и жуткой мутации обыкновенного орангутанга, а не как венец эволюции,
разворачивающейся по дарвиновской рецептуре.
Без сомнения, очень удачно сюда же вклинили и старика Фрейда. Все это - на правах
эзотерической доктрины, неизвестной тупому марксистско-ленинскому быдлу. Под этим
туманным наименованием выводился, естественно, славный советский народ.
Так что, как видим, программа обучения в "Капелле" могла дать фору едва ли не любому
вузу, а по ряду особенностей и вовсе не имела себе равных в стране.
Разумеется, многим не удавалось усвоить эту сложнейшую и противоречивую
информацию, хотя средний индекс интеллекта курсанта "Капеллы" был минимум в полтора
раза выше среднего по школе. И тогда на помощь приходили психостимуляторы, верно
закладывающие если не непосредственно в память, так в подсознание пренебрежение к
человеческой жизни - чужой и собственной, - липкое, безвылазное, граничащее почти что с
ненавистью.
Как легко убивать, когда ты знаешь, что этот венец природы, на деле являющийся лишь
жалкой похотливой выродившейся обезьяной, имеет права на жизнь не больше, чем иной
шальной таракан, нанюхавшийся инсектицидного средства.
А в группе "Капелла" готовили именно убийц - элитных, неуязвимых, способных
выживать в любых условиях и убивать при любых, даже самых неблагоприятно
складывающихся обстоятельствах.
...Свиридов никогда не вспоминал о тех годах, когда страшная государственная машина
целенаправленно делала из него и двух, а потом полутора, а потом и одного десятка ему
подобных курсантов великолепных монстров, отлаженную машину убийства, с прекрасно
развитым инстинктом самосохранения, но не ради собственной жизни, а ради долга.
Выполнение долга обеспечивало все - прекрасную карьеру, деньги, о которых и помыслить не
могло то самое презираемое быдло.
Все, кроме счастья. Да его и не было нужно. Как о том бесподобно повествуется у
отчего-то почитаемого профессором Климовским Александра Блока, которого великолепно
эрудированный Михаил Иосифович периодически цитировал:
Пройди опасные года.
Тебя подстерегают всюду,
Но если выйдешь цел - тогда
Ты, наконец, поверишь чуду,
И наконец увидишь ты,
Что счастья и не надо было,
Что сей несбыточной мечты
И на полжизни не хватило...
...Владимир никогда не любил вспоминать о том, что было дальше. Но ему и не нужно
было вспоминать. Эти годы легли за спиной как подернутая предсмертной дымкой даль, как
Гримпенская трясина, властно притягивающая в самое нежно и властно сулящее гибель сердце
свое. Он не вспоминал - прошлое само приходило к нему, оно не желало признавать себя
свершившимся и спокойно отошедшим в анналы истории этого отдельно взятого человека
фактом.
Хватало за горло, жгло и манило. Музыка "Капеллы" не желала умолкать.
А ведь вспомнить можно так много...
ДВА ДОМА ВЛАДИМИРА СВИРИДОВА
Наташа действительно была лучшей из всех девушек Ильи, и не по какой-то одной
весомой и резко обособленной причине.
Нет, она вовсе не была самой красивой среди них или отличалась, скажем, редкой
одухотворенностью или коммуникабельностью. Это было что-то, когда говорят: вы знаете, в
ней что-то есть.., что-то особенное, не осознанное до конца и оттого многократно более
притягательное. Обычно в таком случае находят соцветие необычайной красоты и
привлекательности даже в дурнушках.
А подруга его брата вовсе не была дурнушкой.
- А когда ты хотел играть с Архипом в "русскую рулетку", - облизнув губы, медленно
проговорила она, - ты зная; что будешь жульничать?.. Мне почему-то показалось, что ты был
настроен серьезно.
- А что показалось тебе в отношении Архипа? - отпарировал он. - Ведь, по словам
Ильи, ты должна знать его несколько лучше, чем я.
- Дима не такой плохой человек, как желает казаться.., я говорю о Диме Архипове.
Просто когда выпьет, у него заходит ум за разум. Вот как сегодня. Я сразу подумала, что он
чем-то.., или кем-то серьезно напуган., - Почему ты так подумала?
- Потому что он говорил мне, что пристрелит и меня, и Илью, как бешеных собак, если
мы будем рыпаться. Ему меня определенно заказали.
- Да, что-то подобное почудилось и мне, - кивнул Свиридов и потом насмешливо
добавил:
- А что, Архипов специалист по киднеппингу.., пожиратель детишек?
- Да нет, просто он мой бывший любовник, - холодно ответила Наташа и выпила еще
вина. - И потому я мало похожу в его глазах на маленького ребенка. - Она подалась всем
телом вперед, табурет под неверным движением выскользнул из-под Наташи, и Свиридов едва
успел подхватить ее.
- Вот это реакция, - пробормотала она, - а еще говоришь, что не служил в спецназе.
- Разве я это говорил? - удивился он, меланхолическими движениями расстегивая
пуговицы ее платья. Она озадаченно посмотрела прямо ему в глаза и засмеялась.
- А ты могла бы любить такого, как я? - вдруг спросил он, небрежным движением
бросив ее одежду на стол, где восторженно резвился Наполеон, гыгыкая и комично морщась.
Зря Влад так необдуманно определил место для Наташиной одежды.
- Это к чему? - подозрительно откликнулась она и чуть оттолкнула его обеими
руками. - Это у тебя такое введение, что ли?..
- Введение у Архипа, - саркастически произнес он, - от него, кроме введения, ничего
и не дождешься. А, как же я забыл о выведении. Выведет, и тут же на боковую, и ну храпеть! -
На его лице неожиданно промелькнуло нечто похожее на отчаяние, и он вцепился пальцами в
ее тонкую нежную шею.
- В прошлой жизни ты точно был вампиром.
Он коротко взглянул на нее и беспомощно улыбнулся:
- В прошлой жизни я был наемным убийцей.
- Ты так это сказал, что можно подумать.., не в той, а в этой жизни.
- Значит, ты не могла бы любить меня?
Она соскользнула с колен Влада и в одних удручающе малых по площади прикрываемой
поверхности черных кружевных трусиках закачалась перед ним, потом обняла за шею и
серьезно сказала:
- Ты очень странный. Ведь я прекрасно понимаю, что ты мог легко и без единого
выстрела разделаться с теми тремя оболтусами. Зачем был нужен весь этот ненужный и
тревожный фарс?.. Или тебе нужно постоянно.., постоянно держать себя и других в
напряжении, чтобы портить нервы этой никчемной игрой? Как вот сейчас.
Она была определенно - и достаточно сильно - пьяна, в трезвом виде она не сумела бы
и помыслить о том, что в данный момент так легко выбрасывала на ветер.
Прежде всего потому, что это было глубоко не нужно ей. Но вино не на шутку говорило в
мартовской крови, и она произносила эти невозможные и справедливые слова.
Словно по книге какого-нибудь сентиментального британского писателя.
Влад рассмеялся, показывая два ряда ровных белых зубов и, легко подхватив ее на руки,
понес в комнату.
Наташа не могла знать, насколько точно она угадала этого человека. Угадала, потому что
в этой жизни - равно как и в прошлой, той, в Афгане, а потом на московских улицах в августе
девяносто первого и октябре девяносто третьего, а напоследок в кровавой чеченской бойне -
он был тем, кем его так долго и тщательно учили быть. Убийцей. Сначала по долгу службы, а
потом, с переходом на рыночные отношения, - по найму. Элитным, вышколенным,
экстракласса киллером.
После обучения в "Капелле" и зачетов на выживание, которые они, молодые элитные
киллеры ГРУ, сдавали по всему свету, наступило время практических занятий. Определили
время и место их - июль 1988-й, Афганистан.
Развернуться и четко определить главные цели работы они не успели: начался вывод
советских войск из Афгана, и Влад, взяв на душу грех убиения всего лишь(?!) трех моджахедов
в "тренировочном", как его цинично именовал полковник Платонов, бою, навсегда отбыл с
земли, в которой навсегда остался его отец, к Владимиру Свиридову было тогда неполных
двадцать два года.
Потом начался чудовищный беспредел с развалом Союза, усиливающимся
кооперативно-криминальным движением. Потеряв большой фронт деятельности за рубежом,
благо потенциальные и самые что ни на есть ярые противники превратились в друзей и
партнеров, спецслужбы попытались компенсировать это работой внутри страны, поскольку ее
было, как говорится, выше крыши. Деятельность группы "Капелла" фокусировалась главным
образом на отстреле особо рьяных предпринимателей и деятелей преступного мира.
Государственные структуры усиленно контролировали свой элитарный киллерский отдел,
четко отслеживая каждый шаг вышколенных ГРУ убийц. "Левые" заказы, мягко говоря, не
приветствовались, и когда один из исполнителей "Капеллы" получил крупный аванс от
частного лица на устранение другого частного лица, директора крупного совместного
предприятия, полковник Платонов велел "отчислить" зарвавшегося парня из группы.
Об "отчислении" тому сообщила пуля, которая пронзила навылет левую сторону груди.
"Отчислял" его не кто иной, как Владимир Свиридов.
Несложно предположить, что рука его, спускавшая курок снайперской винтовки, не
дрогнула, хотя черный крестик оптического прицела легкой паутинкой упал на грудь человека,
с которым он, Влад, учился шесть лет, ходил по краю пропасти и подавал руку, когда этот
человек вне зачета туда срывался. Принимал руку, когда срывался туда сам. Нетрудно
догадаться, что совесть его осталась непотревоженной убийством собственного товарища.
Их так учили. Будь на его месте тот, ушедший, - и он бы, не задумываясь, выполнил
приказ.
Потому что в группе "Капелла" не было людей.
...А какая хорошая была жизнь, боже мой! После многих лет изнуряющего душу и тело
тренинга им разрешили наконец наслаждаться всеми радостями жизни, прекрасно понимая, что
лучше и совершеннее сделать их невозможно, а растерять свою великолепную форму не
позволят себе уже они сами. Слишком много труда, слишком много боли, чтобы потерять это в
каких-то там удовольствиях.
Им положили огромное денежное довольствие, и в этой полуголодной, до основания
потрясенной даже не ветром - ураганом перемен стране они могли позволить себе все. К их
услугам были красивейшие девушки столицы, лучшие и комфортабельнейшие квартиры, все
атрибуты довольства и сытости, какие бы ни диктовало это бурное время.
Им разрешили даже иметь семью. Но никто не воспользовался этим разрешением, потому
что человек, отвечающий не только за себя, фактически неуязвимого, а и за близких и
беззащитных людей, уже теряет свою неуязвимость.
Да и зачем этим зверям семья?
В конце 1993-го группу расформировали, и не четырнадцати киллерам, а четырнадцати
элитным офицерам спецназа ГРУ, составлявшим благополучно почившую в бозе "Капеллу",
вскоре было предложено подписать контракты на ведение боевых действий в Чечне.
Разумеется, таких подготовленных бойцов никто не собирался мариновать в окопах
наравне с молодыми новобранцами.
Матерым волкам были поставлены более ясные и более важные задачи. Пяти же лучшим,
в число которых входил и Владимир Свиридов, задача была сформулирована коротко и
конкретно, как выстрел в лоб: убить Дудаева.
Он проснулся от дикого хриплого вопля:
"Чио, закрррысилл телку, тваррррь?!" - и медленно открыл глаза.
Рядом мирно спала Наташа, а на ее обнаженной спине, наискосок пересеченной тремя
длинными параллельными царапинами, сидел Брателло и чистил клювом перышки. Увидев, что
хозяин открыл глаза, он трепыхнулся, подпрыгнул на одной ножке, задрав куцый хвост, и
...Закладка в соц.сетях
