Жанр: Боевик
Вольный стрелок 1. Вольный стрелок
...е собирался искать Влада, тот сам должен будет прийти к нему. Ему просто
некуда деться. Тем более что Панфилов позвонит ему (у него же был номер свиридовского
"мобила") и пригласит в гости, так что тот не сумеет отказаться.
И первым шагом к тому было выяснение местонахождения Ильи, брата Владимира
Антоновича. Панфилов знал, что тот находится в пятой горбольнице, как сообщил Ане, а стало
быть, и ему, еще в самом первом их телефонном разговоре Свиридов.
Но наведенные справки показали, что два дня назад младший Свиридов был переведен
оттуда в одну из частных клиник.
К десяти часам утра пятого сентября не без труда ему удалось узнать, в какую именно.
Панфилов размашисто шагал по совершенно пустынному больничному коридору, за ним
безмолвной тенью следовал неотлучно находящийся при нем телохранитель. По сути дела он
исполнял больше функции наблюдателя и соглядатая, потому как простому смертному
охранять бывшего офицера "Капеллы" - это все равно что пятилетнему ребенку встать на
защиту взрослого сильного мужчины.
Олег решил сделать все сам, потому что уже не доверял своим людям. Слишком много
промахов они уже допустили.
- Простите, вы к кому? - спросила дежурный врач, не менее рослая и габаритная, чем
панфиловский телохранитель. Ну конечно, в частных клиниках с доступом к пациентам все
очень строго.
Олег Борисович открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент раздалось
стрекотание телефона, и он, махнув рукой врачу, что, дескать, простите, вас не затруднит
немного обождать, проговорил в трубку:
- Да, я слушаю.
- Олег Борисович, он вошел! - заорали в трубку так, что Панфилов поморщился.
- А это кто говорит? - спросил он.
- Ну вы же сами поставили нас торчать у квартиры вашего ублюдка, - обиделись в
трубке.
- Которой квартиры, спрашиваю? - рявкнул Панфилов так, что врачиха подскочила на
стуле.
Наконец удалось разобраться, что в квартиру, где жил Илья, вошли. Панфилов
категорически запретил своим людям соваться туда, мотивируя это тем, "что он вас опять, как
щенков, обует". Но при необходимости - если он захочет выйти - проследить за ним и
только в крайнем случае внедрять силовые методы.
Дав инструкции не блещущим особой смекалкой подчиненным, он снова посмотрел на
врача:
- Я к Илье Свиридову.
- Простите, но к нему нельзя, - После некоторой паузы произнесла та. -
Категорически запрещено.
- Кем?
- Главврачом больницы. Вы же понимаете, у нас не государственное предприятие, и
потому возможны вещи, не практикуемые обычно в обычных больницах.
- То есть совсем нельзя? - потемнев лицом, переспросил Панфилов.
- Нет.
Олег решительно шагнул вперед, кивнув телохранителю: придержи ее. Но врач оказалась
неожиданно прыткой, она оттолкнула незадачливого бодигарда и потянулась к кнопке вызова
охраны.
- Правда? - бледно процедил Олег сквозь сжатые зубы и вскинул зажатый в руке
пистолет.
Глухо щелкнул выстрел, и по белому халату женщины расплылось кровавое пятно.
Словно не веря тому, что это действительно произошло, она опустила глаза и увидела, как
оно, это страшное пятно, ширится и набухает на глазах.
Только после этого она глухо вскрикнула и осела на пол.
- Перетащи ее в кресло! - коротко приказал Панфилов остолбеневшему охраннику. -
Так не сразу заметят, что ее того...
Видавший виды невозмутимый верзила что-то сдавленно пробормотал: даже на него
произвело впечатление, как на его глазах убили ни в чем не повинную женщину, к тому же
врача.
Панфилов зашагал по коридору и остановился перед палатой номер семь. Именно здесь,
по полученным с таким трудом сведениям, находился Илья Свиридов. Он бесшумно открыл
дверь.
Палата была одноместная. Кровать единственного пациента стояла в углу у окна, а над
ней склонился человек в белом халате - очевидно, врач, пришедший с утренним обходом.
В другом углу, у холодильника, за белым столиком сидела женщина и что-то писала.
Медсестра.
Панфилов жестом приказал охраннику оставаться за дверью, а сам беззвучно приблизился
к погрузившемуся в работу врачу - хорошо, что пол был бетонный, застеленный к тому же
новым-линолеумом. Он уже собирался было окликнуть доктора, сказав что-нибудь любезное и
язвительное.
Но доктор обернулся сам:
- Я ждал вас, Олег Борисович.
Панфилов издал нечленораздельный звук и уставился на врача, узнав в нем человека, за
которым он так долго и безуспешно охотился.
- Не хватайтесь за пистолет, - посоветовал ему Свиридов, - у вас уже не та форма, что
была когда-то в "Капелле".
- Но ты же сейчас должен быть в своей квартире, - недюжинным усилием воли
возвращая себе спокойствие, выдавил бывший "Гайдн".
- Очевидно, твои люди спутали со мной Афоню Фокина. Был такой человек у нас в
отряде. Ты знал его под именем "Вагнера".
- "Вагнер"? - Панфилов посмотрел на суровое лицо стоящего перед ним человека и
вдруг резко выхвалил пистолет. Воспользоваться им он не успел, потому что последовавшие
один за другим, с интервалом в сотые доли секунды, два удара Влада обезоружили его и
бросили на землю.
Сидящая за столом женщина поднялась, и Панфилов уже без изумления узнал в ней Аню.
Женщину, которая когда-то так любила его.
- Ты должен был убить меня тогда, в девяносто втором, - прохрипел Панфилов,
свирепо глядя снизу вверх на Свиридова и утирая краем ладони сочащуюся из угла рта
кровь. - "Стрелец", мать твою...
- А ты должен был убить меня тогда ночью, у дома Страдзе. Помнишь.., когда ты
застрелил Свету?
Неуловимым движением ноги Панфилов ударил в живот не успевшего-таки уклониться
Свиридова и вскочил на ноги.
- Я слишком долго искал тебя, чтобы вот так отпустить... - произнес он, тяжело
переводя дыхание.
- Почему же ты не застрелил меня в ту ночь?
- Слишком просто... Это должна была видеть вот эта сучка, которая, кажется, променяла
меня на тебя!
- Ага.., кто-то из "музыкантов" должен сыграть со смертью дубль два, - ответил
Свиридов, медленно становясь в боевую стойку. В этот момент дверь распахнулась, и ворвался
телохранитель, до которого запоздало дошло, что в палате происходит нечто, выходящее за
границы медицинского лечения.
- Вот оно что, - сказал Свиридов. - Ну, тогда будем закругляться.
В руках телохранителя блеснул пистолет, но Свиридов даже не посмотрел в его сторону,
потому что прозвучал негромкий выстрел, и детина выронил "пушку", схватившись за
простреленное плечо.
Панфилов перевел взгляд с корчащегося от боли парня на Аню, которая и произвела этот
выстрел, бросился под ноги Свиридову с расчетом, что тот закроет его своим телом от
пистолета девушки. Но ошибся, потому что резким рывком обеих рук Влад сломал ему шейные
позвонки.
- И все-таки он не попал бы в меня тогда ночью, у дома Страдзе, - устало произнес
Влад, освобождаясь от обмякшего тела Олега.
- Когда? - совершенно без выражения спросила Аня, садясь на пол рядом с ним.
Он посмотрел на нее и, как-то беспомощно и горько улыбнувшись, пробормотал:
- В ту ночь, когда Света сказала мне, как ты: "беги от меня".
- Эй.., а что тут за дела? - раздался из угла чей-то недовольный голос.
Они обернулись: Илюха тер руками заспанные глаза и изумленно таращился на живую
картину "Утренний пейзаж после битвы"...
ЭПИЛОГ
Дежурный врач не умерла, к ликованию Свиридова, который посчитал себя всецело
виновным в том, что подверг ее такой опасности. Ее прооперировали прямо на месте, и через
два дня не было уже никаких сомнений в том, что она будет жить и что рана не скажется на ее
здоровье.
Будет несправедливым не сказать несколько слов об отце Велимире. Так вот, Свиридов
позвонил ему прямо из больницы и сказал, что все закончилось, но чтобы он не вздумал
выходить из квартиры до прихода Влада. Тот все принял к сведению и потому сразу же после
окончания разговора побежал в магазин за водкой, чтобы, как говорится, немедленно
спрыснуть такое дело.
Братки Панфилова не преминули помешать ему дойти до магазина, и оскорбленный в
лучших чувствах Афанасий при помощи своего пастырского кулака вынужден был наставить
дуэт бандитов па путь истинный. Удалось ли это, судить не ему, а врачам больницы, в которую
они вскоре поступили после этого отеческою наставления.
После выписки Ильи из больницы Влад и Аня отправились в турне. Нет, не свадебное
путешествие. Ни у кого из них не было и мысли о каком-либо узаконивании своих отношений.
Перед отъездом Влад, не изменив своим принципам, поменял-таки свою квартиру и номер
телефона. При этом он воспользовался услугами человека, занявшего место Лунькова.
...И только одна мысль почему-то не давала ему покоя: каким образом Панфилов сумел
склонить Свету к преступлению, если она, мягко говоря, относилась к нему не лучшим образом.
И почему именно ее?
Скорее всего это загадка не Панфилова, а самой Светы. Возможно, сыграли свою роль
весьма недешевые наркотики, которые она позволяла себе употреблять, и Олег сыграл на этом
ее пристрастии. Возможно, что-то еще.
Но это уже никогда не узнать, да и незачем.
В то же самое время выписавшегося из больницы Илью заботила не менее глобальная
проблема: что делать с редким кактусом-гигантом, горшок с которым в его отсутствие разбил
Наполеон? Произраставший в этом горшке раритет безнадежно засох. Нельзя ли его как-нибудь
оживить?
А ведь Илья так хотел сделать из него текилу.
Часть II
ПОБЕДИТЕЛЮ ДОСТАНЕТСЯ СМЕРТЬ
ЕСТЕСТВЕННЫЙ ОТБОР
Как нелепо порой ложатся карты, думал он, сидя в кресле перед экраном телевизора, где
по каналу НТВ+ демонстрировали матч премьер-лиги "Манчестер Юнаитед" - "Ливерпуль".
Как странно.., вот по комнате носится смехотворное и милое существо - маленькая
сморщенная мартышка по имени Мистер Фикс, которую за ее недвусмысленное пристрастие к
большой коллекционной треуголке образца прошлого века брат Илья прозвал Наполеоном. Но
уже никто и не помнит, что, помимо Наполеона, была еще одна обезьянка, которую постигла
незавидная участь: ее более продвинутый собрат, очевидно, удостоверившись в том
прискорбном факте, что жизненного пространства на двоих недостаточно, так отделал ее, что
не оставалось иного выхода, кроме как подарить ее другим, более сердобольным хозяевам.
Правда, перед этим пришлось везти обезьяну к ветеринару.
Хотя, надо признать, после этого преступления века облегчилась жизнь не только
Наполеона, но и разумных обитателей квартиры, находящихся на самой высокой ступени
эволюции - его, Владимира Свиридова, и его брата Ильи. Благо вытесненный с законной
жилплощади примат страдал чем-то вроде недержания и хронического поноса, и беспредельно
в самом что ни на есть прямом и буквальном смысле отравлял существование всем
вышеперечисленным жильцам.
Наполеон сделал то, на что упорно не поднималась рука Владимира - провел
разъяснительно-воспитательную работу с бессмысленным, примитивным существом, взявшим
на себя слишком много, чтобы и в дальнейшем продолжать вести тот же образ жизни.
И почему Владимиру подумалось о странности и противоречивости жребия в судьбах
меньших братьев - разумеется, имелись в виду Наполеон и его многострадальный
родственничек, а не младший брат Илья, который временами производил впечатление очень
даже разумного человека (по-латински более адекватно ситуации это звучит как Homo Sapiens)?
Пожалуй, это происходило по очень простой причине.
Дело в том, что время от времени ему, Владимиру Свиридову, приходилось относиться с
той же легкостью и непринужденностью к жизни и смерти существ, по мнению
биологов-дарвинистов, далеко ушедших по эволюционной лестнице и от собратьев мартышки
Наполеона, и от более крупных и интеллектуальных приматов.
К жизни и смерти людей.
Мартышка по какой-то неизъяснимой игре природных сил могла поцарапать или же вовсе
уничтожить своего гнусного и вредоносного собрата, сеющего зло, без всякой на то санкции
свыше. Человек же - по отточенной веками традиции - полагал необходимым придать своим
действиям некую легитимность, облачившись в судебную мантию и засев с умудренным
знанием бесчисленных законов лицом на коллегии себе подобных легитимных убийц.
Почему-то от сотворения века повелось, что судья, который может быть и хуже, и злее, и
греховнее осуждаемого им на смерть, и палач, исполняющий волю судьи, - так вот, они
убийцами не являются, а дерзкий одиночка, взявший на себя бремя чьей-то несвоевременной,
но очень нужной смерти, смерти человека, переполнившего чашу терпения божеского и
человеческого - о, он убийца, и горе ему!
У животных подобное деяние именуется менее наглядным и удобоваримым, но куда более
лояльным термином: естественный отбор.
Воистину замечательна наука зоология.
А вот в милой науке о праве, как почтительно называют юриспруденцию, то же самое
деяние заявлено под внушительной формулировочкой "предумышленное убийство".
И опять же, горе тому, кто попадет под этот краткий, как удар жертвенного топора,
вердикт.
Потому что он, этот человек, преступил Закон - нет, не волю господа, повелевшего: "Не
убий!" - но волю куда более зримую и гнетущую, волю того жуткого института закабаления и
стиснутых о г удушья зубов, чему имя - государство.
Свиридов сопроводил довольно вялым взглядом фигурку суперфорварда "Ливерпуля"
Майкла Оуэна, отчаянно маячившую в кадре, очевидно, в связи с голом, который был только
что забит в ворота любимого "Манчестера". Ну конечно, Оуэн этот злополучный гол и забил.
Владимир отвернулся от экрана и посмотрел в окно, где зима, словно спохватившаяся
после долгой оттепельной спячки а-ля "гонимы вешними лучами, с окрестных гор уже снега
сбежали мутными ручьями на потопленные луга", - зима, свирепея, вываливала на головы
оторопевших от такой ее прыти пешеходов весь накопленный за два месяца простоя потенциал
неистовой снежной злобы, сопровождая это завидными для любого наиголоднейшего и
страшного волка децибелами завываний.
"Дворник вьюгу матом кроет", - промелькнуло в настроившемся на
декадентско-упадочный лад мозгу Владимира. Если еще и "Манчестер" проиграет, можно
стреляться.
Никогда еще за три неполных года жизни в этом большом волжском городе ему не было
так одиноко. Возможно, это ощущение получило право на свое полнокровное и мучительное
существование в его теле, его оттренированной долгими и серьезными испытаниями психике
оттого, что они, эти испытания, уже не заслоняли ему весь мир и белый свет, который так долго
сходился для него на одной простой дилемме - выжить или не выжить, - теперь расширился
до слепящего своей беспредельностью и непредсказуемостью простора.
И оттого порой было так безысходно и неизъяснимо больно, что этот снег, который,
завывая, клубился, закручивался в спирали и вдруг упруго, пружинисто раскидывался в
стороны и бросался, как змея из стойки, в окно, - этот снег значил для него то же самое, что и
для всех людей в этом городе, что стенающий и хриплый вой его, не перестающий оттого быть
менее обыденным и безобидным, не мог дать его, Свиридова, нервам того, в чем они так
откровенно и отчаянно нуждались.
Леденящего предчувствия неотвратимой опасности, неожиданной, свирепой,
поражающей, как молния. Опасности, которая заставляет сжиматься в один тугой клубок и
мобилизовать все силы, чтобы хотя бы иметь шанс парировать смертоносный удар, а потом,
мгновенно перестроившись, нанести удар ответный - наверняка без вариантов и откатов на
попятную.
И теперь этот снег, и эта тихая комната, и мерно рокочущий голос комментатора
футбольного матча - все это было таким пресным и до безобразия расслабляющим нервы, что
хотелось плакать от бессилия и жалости к себе и этой бесцельной, тягомотной, стылой и
спокойной светлой жизни.
И он бы заплакал, если бы умел.
Единственное, что в данный момент щипало, бередило и не давало закиснуть в вязком и
плотно вбирающем в себя покое, так это азарт. Он всегда был азартным человеком и, несмотря
на пресловутую военную выдержку, отдавался игре без остатка, даже если играл не он. Ведь
дело не в том, кто играет, а в увлекаюльности самой игры.
И сейчас "Манчестер" проигрывал его игру, и потому он сидел и уже не смотрел в
телевизор, а тупо измышлял наказание объедающему цветок на окне Наполеону. Оно должно
быть ужасным, это наказание, благо все равно мартышке все сойдет с рук, а кара хозяина
обрушится на него в виртуальном порядке. Пусть Наполеон видит в его взгляде стальной блеск
гильотины, а в газовой горелке, зажженной братом Ильей для форсированной просушки носков
на бельевой веревочке, очистительный костер для еретиков.
Что-то должно сдвинуться с места в этой набитой вяжущим ватным воздухом комнате.
Что-то стронется наконец, чтобы дать место новому.
И тогда, почему-то, болезненно всхлипнув - перебои на линии, захотелось подумать
ему, - зазвонил телефон.
Он спокойно взял трубку и произнес:
- Я слушаю.
Что-то беспорядочно забулькало, а потом он услышал сбивчивый голос брата.
Ничего апокалиптического в этом не было, поскольку Илюха часто любил наводить тень
на плетень, а уж попускать искры из глаз да поплевачься в трубку в связи с очередным
возмутительным поступком одного из ближних своих - так это парня вообще хлебом не
корми, а дай поразоряться.
- Влад, ты не мог бы?. - Голос брата сорвался в писклявый фальцет опереточного
Петрушки, а котом сквозь писк и шипение снова прорисовался в трубке, на этот раз более
отчетливо и весомо:
- Ты не мог бы помочь мне уладить одну проблему?..
- Через десять минут - хоть две, - лениво ответил Владимир, однако внутренне весь
напрягся, поскольку нескольких подозрительных ноток в интонациях Илюхиного голоса было
достаточно, чтобы интуитивно распознать нешуточность какой-то всплывшей пред светлы очи
его незадачливого младшего братца незадачи.
- Какие, на хрен, десять минут? - рявкнул Илья. Очевидно, родственничка припекло в
самом деле не на шутку, потому что обычно он не осмеливался быть столь откровенно
непочтительным. - Меня тут чуть не замочили, а он десять минут мне тут геморит. Чего тебе
десять минут эти дались?..
- Просто примерно через такой промежуток времени окончится футбольный матч,
который я здесь усиленно просматриваю, - насмешливо ответил Свиридов, тем не менее
поднимаясь с кресла и медленно направляясь с трубкой радиотелефона к прихожей. - И если
ты будешь орать, а не говорить, в чем дело, то я и дальше намерен продолжать это
душеспасительное занятие.
- Да пошел ты!.. - фыркнули по ту сторону трубки, и Владимир окончательно убедился,
что брат не только взбешен до крайности, но и очень основательно пьян.
- Так я и поступлю. О! Слушай, Илюха, тут Бэкхэм как раз гол забил. Ты там сам
разруливай свою проблему, а я тут покамест матч досмотрю, может быть, "Манчестер"
выиграет.
Тот понял мгновенно. Голос прервался, а потом Илья тихо произнес:
- С ними осталась Наташка. Мы с ней сидели в ресторане.., в "Веге".., и эти ее так
называемые знакомые.., трое лысых ублюдков.. В общем, мне перепало не слабо. Приезжай,
Влад, помоги.
- Грубо работают, - откликнулся Владимир. - А кто эта Наташка?
- Приезжай скорее, все расскажу.
Гангстер несчастный, подумал Свиридов, положив трубку. И откуда только денег взял,
чтобы своих бесчисленных пассий, которых ближе к тексту следовало бы именовать расхожим
народным словом "шалава", по ресторанам таскать, да еще на ночь глядя? Да ладно деньги, где
он набрался этой дешевой крутизны, чтобы вступать в чреватую демонтажем ребер, зубов и
прочих хрупких и легкоуязвимых частей тела конфронтацию с амбалами стандартного и самого
опасного образца?..
Он уже спокойнее глянул на экран телевизора, где под рев трибун и захлебывающийся
восторженный комментарий Маслаченко Энди Коул забил победный гол в ворота "Ливерпуля",
потом перевел взор на настенные часы, которые недавно пробили одиннадцать.
- Ну что ж, самое время веселиться.
Хотя...
- Он глянул в зеркало обострившимся, пронизывающим взглядом сузившихся
темно-серых глаз. Из расступавшейся в свете настенного светильника тьмы зеркало возвращало
ему черты серьезного, несколько бледного лица с тонкими, приятно не правильными чертами.
Затененная линия властного саркастического рта перечеркивала это характерное лицо надвое,
придавая ему выражение мрачной отрешенности. Ироничный росчерк красивых бровей и ровно
зачесанные в челку короткие темные волосы оттеняли высоту чистого широкого лба. Просто
Чайльд Гарольд нашего времени, пробежало по лицу, в равной степени саркастично и печально.
Или скорее... Робин Гуд, что ли.
Ты неплохо сохранился, брат, подумал он, и все несмотря на то что товар ты явно б/у,
причем в такой степени, что смело можешь считаться хламом. Номинально.
Он глухо засмеялся, ловя себя на забавной мысли, что, неотрывно смотря в зеркало,
выбирает выражение лица позначительнее, а позу погорделивее. Замашки юнца, страдающего
нарциссизмом в предпоследней стадии.
- Потому что последняя - это когда от собственного отражения в зеркале начинаешь
сексуально возбуждаться, - пробормотал он вслух. Неожиданно для себя самого.
У тебя явно неадекватное мироощущение, Владимир Антоныч. Это такое корректное
наименование для одной из разновидностей психически ненормальных людей.
Ведь среди них встречаются очень обидчивые, и подобрать подходящий эвфемизм иногда
очень полезно для здоровья.
Новый "БМВ", который Влад копил три месяца назад, со своего последнего заработка,
всю зиму уныло торчал на стоянке и потому буквально врос в снежный наст. Несколькими
энергичными движениями Свиридов очистил переднюю дверь и протиснулся внутрь салона.
Мощный двигатель в два счета выдрал машину из снежного плена, хотя, судя по мерзкому
железному скрежету и хрусту, что-то отломилось.
Не иначе - бампер.
Убедиться в справедливости своих подозрений Владимиру было суждено спустя десять
минут, когда он подъехал к неоново полыхающему двухэтажному зданию ресторана "Вега".
Свиридов обошел автомобиль кругом, отметил несколько свежих повреждений на корпусе,
включая вмятину на крыле и полуразбитый правый подфарник, и, почесав небритый
подбородок, нервно сплюнул.
Но едва он открыл рот, чтобы разразиться длинной витиеватой тирадой по поводу
вывороченного таки заднего бампера - видно, крепко вмерз в наст, чертова немецкая
халабуда! - как к нему подлетел долговязый парень в черном полупальто и затряс егоза плечо.
- Пошли, Влад! - воскликнул он. - Они уже собираются уезжать... Кажется, и Натащу
с собой хотят прихватить!..
- Рановато что-то, - процедил Свиридов, задумчиво рассматривая Илью в упор.
Лицо того было сильно помято, глаз заплывал черным, нос кровоточил, и сбоку, кажется,
не хватало одного зуба. В придачу младший Свиридов сильно хромал, припадая на левую ногу,
а разорванная рубашка под распахнутым пальто была в пятнах крови.
- Очень хорошо, - констатировал Влад. - Они тебя что, через мясорубку пропускали?
- Идем быстрее!
- Уже иду. А если бы я приехал чуть попозже, ты что, так и наблюдал бы, как они твою
девчонку на свои гоблинские посиделки тащат?
Илья даже зарычал от гнева и дыхнул на Свиридова напалмом табачно-алкогольного
перегара нервно-паралитического и общеотравляющего действия. Даже смешно... неужели в
таком достаточно приличном заведении, как этот ресторан "Вега", продают дешевые
алкогольные напитки из серии "Радость бедного студента"?
- Да если ты.., да я... - Младший Свиридов полыхнул бешеным взглядом, который в
далекой древности так благотворно воздействовал на героев греческих мифов, будучи вложен в
очи госпожи Медузы Горгоны, и сделал было судорожную отмашку, долженствующую
выражать отказ от помощи старшего, но Владимир жестом остановил его.
- Спокойно, брат, - ободряюще улыбнулся он и положил руку на плечо
разгорячившегося и пышущего праведным гневом Ильи. - Проверка на педикулез дала
отрицательную реакцию вшей. Все нормально.
- Да вон один из этих козлов! - указующий перст Ильи завис в направлений
открывающего дверцу раздолбанного синего джипа добра молодца. Свиридов усмехнулся.
Внешность молодца никак не выбивалась из стандарта "гоблинария средней руки", но самой
прискорбной особенностью этого стандарта могло послужить характерное телосложение
братка. Думается, никому не составит труда представить себе перекормленную собаку породы
питбуль, важно расхаживающую на задних лапах, время от времени поскребывающую в узком
собачьем затылке и опять же то и дело выпускающую в атмосферу зловонный матерный лай.
Косая сажень в плечах, несколько пообвисшее брюшко и уж совсем запущенная отвислая
задница. Раз в пять значительнее головы, это по самым минимальным прикидкам.
Эдакий модифицированный Шариков конца девяностых, умело примененный к насущным
веяниям времени. Атрибутом же вновь оформленной принадлежности его к человеческому
племени должен был послужить со вкусом подобранный мятый спортивный костюм, почему-то
надетый поверх стильной белой рубашки с воротником-стоечкой.
- Какой типаж! - восхитился Свиридов. - Последний раз такой колорит я встречал
полгода назад на Набережной около казино. Такой классический герой нашего времени, просто
холодок по спине. Ай, браво!
- И где сейчас этот типаж? - громко осведомился Илья. Он уже успокоился, поняв, что
обидчики не ускользнут от них, и теперь открыто приближался к амбалу, чувствуя рядом
молчаливую поддержку брата.
Впрочем, молчаливой эту поддержку можно было назвать с большой натяжкой, потому
что в тот момент, когда "питбуль" обернулся на слова Ильи, Владимир ответил в тон брату:
- Где? Ну, традиционно он располагается на Центральном кладбище. Если его кореша не
приподняли для него пару филиалов упокоения.
Сомнительный юмор Свиридова не был оценен по достоинству, потому что амбал не
идентифицировал и сам источник его, то бишь юмора. Вместо этого он хлопнул дверцей джипа
и подозрительно уставился на вальяжно приближающегося к нему Илью.
- Это опять ты?.. - довольно миролюбиво пробасил он. - Экий ты, брат,
непонятливый. Тебе же, по-моему, достаточно доходчиво пояснили расклад.
Ого, он даже говорить умеет, причем довольно сносно для персоны, подобной явно
криминальной ка
...Закладка в соц.сетях
