Жанр: Боевик
Вольный стрелок 1. Вольный стрелок
... в США, куда я вылетаю
непосредственно после посещения вашего города, а потом Москвы. Я понимаю, вы думаете,
что эта новая куда более дешевая технология может привести к возникновению широкого
рынка сбыта по всему миру, но...
- Я не понимаю вас, мистер Панитаиди. Вы сделали мне заказ, я его выполняю.
Все намеки на то, что при моем небрежении к вашему заказу прогорит и контракт в нашем
модельном бизнесе, я полагаю неуместным проявлением непрофессионализма. Простите за
подобную откровенность, но я не хотел бы, чтобы вы видели во мне неполноценного и даже в
чем-то ущербного делового партнера только на том основании, что я из России. Я понимаю, что
после кризиса международное значение России подорвано и местные бизнесмены уже не
пользуются безоговорочным доверием западных деловых кругов, но есть же и нетленные
ценности, мистер Панитаиди. Полагаю, ничто не заставит усомниться в том, что никакой
кризис не сделает русских женщин такими же непривлекательными, как ваши преуспевающие
американки. Тем более что защита прав человека у них поставлена как нельзя хуже, то есть
настолько совершенно, что и не подступишься. Так что работать там по такому профилю, мягко
говоря, нереально. Или я в чем-то не прав?
- Хорошо, мистер Гапоненкофф. Ваша аргументация была исчерпывающей. Если вы
сочли себя ущемленным в ваших правах, то вы вольны потребовать предоставления вам
возмещения морального ущерба. Вы видите, что я ценю вас как совершенно уникального
делового партнера.
- Благодарю вас, это излишне. Я надеюсь, что седьмого уже все будет улажено.
- Кажется, восьмого марта у ваших женщин праздник?
- Совершенно верно. Я думаю, вы понимаете, мистер Панитаиди, что я беру на себя
большую ответственность, без согласия моей модели преподнося ей такой подарочек. Конечно,
предложенная вами сумма достаточно значительна, чтобы урегулировать все без ложных
угрызений совести... так в большинстве своем именуют издержки преодоления некоторых
этических и моральных критериев.
- Я слышал, что эти пластические операции могут давать серьезные осложнения и
привести со временем к откровенному уродству?
- Подобное не исключено. Но существует двухлетняя гарантия, что ничего подобного в
течение указанного срока не произойдет. Деструктивные процессы в лицевых тканях
возможны, но я не думаю, что это будет интересовать вас по истечении двух лет.
- Я вас понял, мистер Гапоненкофф.
То есть окончательное разрешение вопроса - подписание контракта и сопутствующие
процедуры - назначаются на седьмое?
- Да. Но вы понимаете, мистер Панитаиди, что в таком щекотливом деле, как это, и в
такой стране, как Россия, ничего нельзя утверждать определенно. Думаю, что после
семнадцатого августа всему миру стало понятно, что русский рынок - это как "русская
рулетка", каждая попытка может стать роковой.
- Вы меня пугаете?
- Что вы! Мне это просто невыгодно.
Я хочу быть с вами до конца откровенным, вот и все.
- Я понимаю.
- Вот и прекрасно.
- А что, вы действительно считаете американок крайне непривлекательными?
- Конечно, американские мужчины иного мнения, но тот, кто всю жизнь жил в России,
не может быть с ними солидарен.
- А что вы думаете о гречанках?
- Я о них вообще не думаю. Ведь я не грек, мистер Панитаиди.
- Ну хорошо.
- Одним словом, мы договорились. Надеюсь, госпожа Соловьева не будет возражать. Вы
знаете, как говорят у нас в России, баба с возу - потехе час..."
- А вот последнюю фразу я хорошо понял, - сказал отец Велимир, комкая пальцами
рукав ризы. - Очень остроумный человек.
Тем более что последняя фраза была сказана по-русски.
- Наташка, теперь ты до конца поняла, что это такое? - медленно спросил Влад, искоса
глядя на девушку. - Ведь, если не ошибаюсь, твоя фамилия Соловьева?
Она сидела с совершенно ничего не выражающим каменным лицом и, чуть покачиваясь,
смотрела в одну точку, туда, где у стены сидел Наполеон и играл с хвостом кота Тима,
аморально развалившегося в немыслимой для любого нормального, то бишь средней ленивости
кота, а именно на спине. Кот нисколько не протестовал против подобной беспардонности,
наверное, потому, что превентивные меры были слишком утомительны для его изнеженного
организма.
- Какой он у вас ленивый, - наконец сказала Наташа. Пугающе спокойно,
обыкновенным, совершенно без иронии или какого бы то ни было выражения. А потом нежно
улыбнулась Владу и спросила мягко и вкрадчиво:
- Ты их всех убьешь?
- Будет видно. Так ты сделаешь, как я сказал?
- Влад, если этих козлов.., если ты не разберешься с этими ублюдками, то это сделаю я
сам, - произнес отец Велимир. Впрочем, какой там еще отец Велимир.., обличье священника
слетело с него, как слетает риза, а под ней обнаруживается камуфляжная форма спецназа. Глаза
Афанасия Фокина вспыхнули жестоким огнем гнева, как, должно быть, они сверкали в Афгане
и Чечне. Впрочем, нет.., там был иной Афанасий Фокин - холодный, отлаженный до идеала,
до совершенства механизм убийства. Эти несколько лет изменили его, как только это вообще
возможно с такими людьми, как он и Свиридов.
- Какой добрый пастырь, - грустно сказал Владимир. - Ну что.., будет видно, что
делать дальше.
В комнату тихо вошел Илья и остановился, неподвижно глядя на них. Отец Велимир
посмотрел на него с явным недоумением и интересом, а потом спросил:
- А кто это тебя так?
- Они уже проходят курс лечения, - глухо ответил тот. - Кое-кто в больнице, а кое-кто
и на том свете.
- Люди Лукинского?
- Ты догадлив по-прежнему, несмотря на спой священнический сан, - за Илью ответил
Влад. - По-моему, они сломали ему нос.
- Ага, - ответил брат, усаживаясь рядом с Наташей. - Ну и денек был, боже мой.
- Ты вовремя вспомнил о боге, - уже несколько отойдя от приступа безудержного
слепого гнева, назидательно произнес отец Велимир. - Он сумеет должным образом врачевать
твои раны, сын мой. А что касается твоего носа, то я рекомендую тебе сделать маленькую
операцию у доктора Русского из частной клиники "Гален". Замечательный специалист. Я
как-то прибегал к его услугам, когда один нечестивый христопродавец, будучи во хмелю,
посмел возложить на меня персты...
- Это когда муж твоей прихожанки, которую ты замечательно исповедовал.., очевидно,
изгонял беса, да так, что она орала на всю церковь.., в общем, когда он врезал тебе твоим
собственным кадилом, а потом он и трое его друзей попали в реанимацию? - саркастично
спросил Влад. - Да, было дело.., как во святой обители священника обидели.
- Вот именно, - подтвердил тот, подозрительно косясь сначала на заговорившего
стихами Свиридова, а потом на Наташу, которая все это время улыбалась бездумной легкой
улыбкой, которая у искушенного в психологии человека вызвала бы тревогу за ее рассудок.
Такого человека, как, напри-1 мер, Фокин или Свиридов.
- А этот доктор Русский.., он что, в самом деле хороший специалист? - гундосо
проговорил Илья.
- Я думал, ты спросишь, в самом деле ли он русский? - ухмыльнулся святой отец. -
Нет, хирург он просто великолепный. Только берет много Иван Израилевич, иудейская
душа, - горестно посетовал отец Велимир. - С меня за чуть попорченную мор.., личину
столько содрал, что страшно вспомнить.
- Это не проблема, - почему-то имитируя американский - именно американский, а не
английский - акцент, протянул Свиридов. - Об этом позаботился господин Гапоненков.
Возьми там, Илюха, из аванса, который он мне дал, сколько потребуется, и дуй заштопывать
себе физиономию.
- Давай я ему звякну, - предложил отец Тук, - а то у него там запись на несколько
недель вперед, а если я позвоню, то примет не сегодня-завтра.
- Звони.
Священник меланхолично вытянул из-под рясы "сотовик" "Nokia", игнорируя лежащий
рядом на столике домашний телефонный аппарат, и, быстро набрав номер, после короткой
паузы провещал в трубку:
- А, привет, дочь моя. Будь добра, благоволи позвать к трубочке Ивана Израилевича. Ну
да. Кто говорит? Скажи ему, что говорит отец Велимир из Воздвиженского собора. Вот именно.
Да поживее, дочь моя, благо душа алчет услышать, что ответит мне благородный целитель на
скорбь мою.
Бесспорно, в иной ситуации буффонада неунывающего отца Велимира вызвала бы как
минимум улыбки на устах свидетелей этого забавного разговора, но сейчас Наташа каким-то
деревянным движением, так не идущим к ее стройной, легкой, изящной фигуре, повернулась к
Владу и произнесла:
- А я вспомнила этого Панитаиди. Он приезжал к нам в прошлом году как раз перед
кризисом. Такой маленький, черный, похож на грузина, носатый.
- Иван Израилич? - заорал в трубку отец Велимир. - Шолом алейхем, дорогой!
А что голос такой сумбурный? Маца, что ли, кончилась? Шутка, шутка. У тебя как сейчас
со временем? Туго.? Ну ладно тебе. Тут нужно поправить нос одному молодому человеку,
попортили ему. Такая вот хава нагила получается. Нет, он не мой прихожанин...
- Я не знаю... - тем временем говорила Наташа, - он, конечно, обращал на меня
внимание, но не так, как, скажем, на Олю Любимову.
- А где сейчас эта Оля?
- Она уехала по контракту.., в Грецию. - Наташа выговорила это и осеклась, а потом
нерешительно взглянула на Свиридова и медленно выговорила, все так же не сводя с него
тревожных темно-синих глаз:
- Володя, ты что, думаешь.., она...
- Я ничего не исключаю, - ответил он. - Ничего.
- Ну все, прекрасно, договорились, - добродушно проскрежетал в трубку Фокин,
оживленно жестикулируя, - мое тебе отеческое благословение, сын мо... А-а-а-а, ты же
другого, значится, вероисповедания... что-то я запамятовал. Ну, тогда передавай привет ребе
Герш-Меиру.., как его... Ройтману. Когда заглянешь к нему в синагогу, в смысле. Ну да.
Спасибо... Ну, счастливо.
- Ну что? - спросил Влад с ироничной усмешкой.
- Завтра в полдень подъехать к нему в клинику. Все сделает, и недорого, все-таки я ему
оказывал неплохие услуги в свое время и еще могу быть полезен.
- Ну и артист ты, Афоня, - сказал Свиридов и отшвырнул в сторону ожесточенно
мусолящего штанину его брюк Наполеона. - Просто иногда зависть берет.
Тот долго и пристально смотрел на серьезное и печальное лицо Свиридова с горько
скривившимся уголком рта, потом тяжело хлопнул его по плечу и произнес:
- Все будет хорошо, Влад. У тебя всегда была интуиция.., лучшая даже в "Капелле"...
Неужели она не говорит тебе, что и с Илюхой, и с Наташкой все будет замечательно.
- Если так и произойдет, то я приду к вам на исповедь, святой отец, - внезапно
произнесла Наташа.
Тот самодовольно ухмыльнулся, и в этот момент Влад добавил неподражаемым тоном,
каким слова Фрунзика Мкртчяна касательно калыма за невесту: "Двадцать баранов,
холодильник финский и бесплатная путевка" - дополняет Владимир Этуш:
"В Сибирь":
- Вместе с Илюхой.
Глава 11
УМЕРЕТЬ И ВЕРНУТЬСЯ
Прием, организованный Лукинским по поводу приезда его греческих партнеров, был
действительно великолепен. У Михаила Борисовича был определенно некий дар из любого
события в своей жизни устраивать искрящийся роскошный фейерверк.
Здесь было все - столы, ломящиеся от изысканных яств и уставленные бутылками с
дорогими коньяками, винами, лучшей водкой, шампанским и всем, что ни пожелает душа.
Здесь были умопомрачительно красивые девушки из "Сапфо" в элегантных облегающих
платьях, здесь была вся городская элита - молодые коммерсанты, уцелевшие в шквале
кризиса, представители правительства и администрации области, несколько звезд эстрады
федерального масштаба, приехавших по личному приглашению Лукинского.
Наконец, была группа высшего духовенства - митрополит Феофил с ближайшими
сподвижниками, в число коих входил и отец Велимир.
Великолепное действо началось в пять вечера, и программа его была рассчитана на шесть
часов как минимум. Ангажированный для того крупнейший ночной клуб города "Менестрель",
в котором Лукинский был одним из совладельцев, заливала иллюминация, на входе стояли
целые косяки невозмутимых плечистых ребят, некоторые из коих, очевидно, самые
продвинутые, по торжественному случаю были приодеты в смокинги. Впрочем, и остальные
тоже не были обижены - в строгих черных костюмах и черных стильных туфлях с лаковым
верхом.
Среди них наметанный глаз Влада выделил начальника охраны Лукинского, того самого
Келлера, что провожал его с Архипом до покоев своего хозяина.
Он стоял между двумя мрачного вида здоровенными парнями и что-то быстро им говорил.
Увидев Свиридова, он на секунду замолчал, потом кивнул ему и продолжил инструктирование
своих подчиненных.
Заметил, паразит, подумал Влад. Хороший, однако, глаз у этого Келлера, сразу признал,
даром что видел только мельком, да и не похож он, Свиридов, на того смертельно усталого,
грязного и запыленного парня, что приходил вчера рано утром в загородный дом Лукинского.
Днем он отвез в клинику доктора Русского брата Илью, а потом готовился к сегодняшним
эксцессам. А в том, что скорые события сегодняшнего вечера можно будет поименовать вот
так, без кривотолков и компромиссов с совестью, он совершенно не сомневался.
Вечер не может не быть веселым и содержательным. Об этом уже позаботились многие.
Слишком многие.
- Ты сегодня великолепна, - шепнул он Наташе, когда она в стайке красавиц "Сапфо"
прошелестела мимо него. - Ты сегодня будешь королевой.
- Да, - сдержанно улыбнувшись, ответила она, - а вон мой король.
Он посмотрел по направлению ее взгляда и увидел Гапоненкова, стильно причесанного, в
изысканном белом костюме, выделявшемся на фоне черных смокингов большинства
присутствующих мужчин.
- Ведь правда, он очень красивый? - вызывающе спросила она.
- Да, - коротко ответил Влад и отвернулся. - А кто это с ним.., такое откровенное лицо
кавказской национальности. Уж его-то сложно назвать красивым.
- А, - рассеянно произнесла она, - это тот самый милый грек, чей замечательный
диалог с Алексеем Алексеевичем я вчера слышала. Наверно, уже приобрел меня.., по дешевке.
- А, Панитаиди? Я так и думал.
- Умничка! - прощебетала она и легко царапнула его по щеке мизинцем. - Все бы
были такие понятливые, тогда и Восьмое марта не надо было бы придумывать.., и так все было
бы прекрасно.., да?
Ну не может так вести себя нормальный человек в подобных обстоятельствах!
- Ты что, нюхала "кокс", что ли? - вкрадчиво спросил Свиридов, и в его взгляде
затеплилось нечто похожее на ненависть.
Ни больше ни меньше.
Глупая баба, да что же это она творит, мать ее, мелькнуло в мозгу.., ну неужели нельзя
подождать конца всего этого кошмара, чтобы потом и обнюхаться, и пустить по вене
какую-нибудь дорогую элитную дурь... а потом свалиться в объятия к какому-нибудь ублюдку
и подохнуть там от апокалиптического оргазма, усугубленного наркотическим экстазом?..
Неужели так сложно подождать?
- Как это ты определил? - шепнула она и, глупо махнув ему тремя пальцами левой
руки, пробормотала:
- Ну.., мне пора.
- К кому тебя приставили? - резко спросил он.
- А ты сам догадайся. Ну.., все!
Она упорхнула, а он растерянно - в "Капелле" отчислили бы за одно выражение лица, а
уже упоминалось, каким образом отчислялись неуспевающие - глянул ей вслед, машинально
оправляя пиджак. В этот момент тяжелая рука легла на его плечо, Влад обернулся и увидел
пред собой багровую физиономию отца Велимира.
Тот поднял кверху палец и изрек, нелепо заплетаясь в самых простых словах:
- Вельми споспешествов-в-в-в.., в печали и р-радости.., а ваше как ето напиз-з...
написано на вывеске в клубе вынужденных педерастов.., гм... "и вечный бой, а герл нам только
снится!" Кгр-р-рм...
Пресвятой отец раскатился басовитым хохотом на ползала, да так, что проходящий мимо
Гапоненков глянул на него, как на идиота, и осуждающе покачал головой.
- А в общем и целом я совершенно трезв. Даже самому противно, - закончил свою
замечательную тираду Фокин. Совершенно ясным и трезвым голосом.
Свиридов еле заметно кивнул ему и пошел к столам, где уже собирались гости.
- Я подготовился, - подойдя к вопросительно глядящему на него Гапоненкову,
вполголоса произнес он, - все будет сделано завтра.
Тот бросил на Влада настороженный взгляд в упор и коротко кивнул...
Банкет шел своим чередом - рекой лилось спиртное, нимфы из "Сапфо" услаждали
взгляды элитных гостей, звучали заздравные речи. Непонятно, что мешало этому
замечательному действу превратиться в обычную крупномасштабную пьянку. Вероятно, знал
Михаил Борисович Лукинский и глава его службы безопасности Келлер какие-то секреты
гостеприимства, позволявшие держать гостей в узде.
Наташа сидела рядом с Панитаиди и улыбалась ему во все свои тридцать два
перламутрово-белых зуба. Рядом постоянно находились Луки некий и Гапоненков. С каждым
из них была фантастической красоты девушка, и они, казалось бы, не обращали ни малейшего
внимания на ту, из-за которой заварилась такая каша...
- Алексей Алексеевич, - сказал Лукинский, наклоняясь к самому уху Гапоненкова. -
Обратите внимание на этого представительного молодого человека рядом с этим пьяным попом
из Воздвиженского собора!
- Вы о ком? - Взгляд Гапоненкова упал на Свиридова, который пил вино с отцом
Велимиром и улыбался сидевшей на его коленях красотке из "Сапфо", а может, и из
стрип-команды "Менестреля", что было более вероятно, если исходить из скудной экипировки
девушки.
- Вот этот, с девкой?
- Ну да, - с невинным видом кивнул Лукинский, - именно он.
- А почему это он вас заинтересовал? - невозмутимо спросил директор модельного
агентства.
- А вас нет?
- Простите, Михаил Борисович, но я не понимаю, о чем вы говорите, - нарисовав на
лице дежурную улыбку, сухо проговорил Гапоненков.
- Да ладно вам, Алексей Алексеевич.
Разве я не вернул вам девушку.. Наташу Соловьеву? Ведь, если не ошибаюсь, именно
из-за нее у нас произошло маленькое недоразумение, омрачившее нашу старую дружбу?
- Ах, вот вы о чем. Уверяю вас, Михаил Борисович, что этот молодой человек также не
причинит вам более беспокойства. Он не желает осложнений. Так же, как и я.
Лукинский понимающе кивнул.
- Я надеюсь, мы поняли друг друга.
Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, подумал Свиридов, который слышал весь
этот разговор до единого слова через крошечный микрофон, прикрепленный по договоренности
к галстуку Лукинского под видом булавки. Гапоненков понял, что ему вовсе не обязательно
убирать теперь Лукинского.
Теперь по закону жанра он должен убрать его, Влада. Только так он может заключить
долговременный мир с Лукинским.
А этот мир, по всей видимости, ему очень нужен.
Ну что ж, Михаил Борисович честно выполнил свою миссию, подставившись с
микрофоном и ловко разыграв сцену сдачи Влада со всеми потрохами на откуп громилам
Гапоненкова. И теперь под крестик прицела попадает он, Владимир. И это то самое, чего он
добивался. Он вызвал огонь на себя.
...Она танцевала превосходно. Едва придерживаясь рукою за столб, она вращалась вокруг
него по спирали, извиваясь и ловя всем телом распаленные взгляды гостей, и волны
чувственности разлетались и опаляли жестоко и неотвратимо, как настоящее пламя.
...Их осталось немного, этих гостей.
Другие или разъехались, или остались внизу, в главном зале, а здесь, в этой большой
зеркальной комнате с уютными креслами и столиками для коктейлей - как называл эти
великолепные черные лакированные столики хозяин приема, господин Лукинский, - здесь
осталось несколько человек.
Она никогда еще не танцевала так хорошо, и она прекрасно понимала это, и никогда еще
ее не желали так, как желали сейчас.
Эти мужчины. Некоторых из них она вообще не знала, как вон того толстого лысого
джентльмена, который пялился на нее, выпучив глаза так, словно никогда не видел на своем
веку обнаженных женщин.
А некоторых из этих мужчин она так хотела бы ненавидеть.
Но не могла.
Она кружилась вокруг столба, прикрытая от их взглядов только узкой полоской черных
трусиков, ее тело мелькало в рассеянном свете красных ламп, и вместе с лучами скользили по
ее высокой груди, длинным стройным ногам, по всем линиям высокой и исполненной
великолепной грации фигуре их взгляды. Господи.., никогда еще это не было так мучительно,
как сейчас...
Она начинала ненавидеть и эти ноги, которыми она так гордилась и которым, быть может,
позавидовала бы иная Надя Ауэрманн, или эту грудь.., она всегда любила подчеркивать ее,
потому что знала, как это сводит с ума этих самцов.., но сейчас она желала бы вбить эти
прекрасные точеные полушария в свою плоть, чтобы только не чувствовать на себе хмельной
огонь этих взглядов. Как грубые, жадные, невыразимо мерзкие прикосновения потных лап..,
взвинченных до неуемного похотливого экстаза горилл.
Она вспомнила слова Свиридова: "...злокачественная мутация обыкновенной обезьяны".
Самое тревожное и зловещее чувство распространялось по ее телу леденящей дрожью оттого,
что она ловила на себе и его, Влада, взгляды.
И они ничем не отличались от всех прочих.
Она, не переставая извиваться, медленно стянула с себя трусики и швырнула в это
красивое, чувственное лицо с жадно раздутыми тонкими ноздрями. Его, Свиридова, лицо.
- Она поедет с нами, - тихо сказал на ухо Лукинскому Гапоненков, кивая на Наташу,
которая, накинув на обнаженные плечи полосу какой-то ткани, сидела на коленях хищно
ухмыляющегося Панитаиди и пила шампанское.
- Она поедет с вами, - подтвердил Лукинский. - Но как насчет нашего Стрелка?
- Услуга за услугу, - ответил босс "Сапфо", - его уже ждут.
- Он не один. От него не отстает отец Велимир из Воздвиженского собора. Вы не
боитесь, что...
- Вы намекаете на то, что этот поп, известный скандалист, рискнет вступиться за него?
Не думаю. Скорее возможно обратное. Как только преподобный отец увидит, с кем предстоит
иметь дело его случайному собутыльнику, с него мгновенно слетит весь хмель. В тот момент,
когда он будет усиленно ретироваться.
Лукинский пристально посмотрел на Гапоненкова и, оттолкнув назойливо лезущую к
нему девицу из стриптиза "Менестреля", проговорил тому на самое ухо:
- А вы случайно не пьяны, многоуважаемый Алексей Алексеевич?
Тот криво усмехнулся и ответил в тон своему собеседнику:
- Я не пил ничего, кроме минеральной воды.
- Вот видишь, Афоня, - сказал сидящий в противоположном углу Свиридов вяло
тянущему водочно-водочный коктейль отцу Велимиру, - нормальные люди не пьют ничего,
кроме минеральной воды.
А ты водку хлещешь, да еще через соломинку. Неужели тебя не учили, как не опьянеть,
даже если пить ведрами?
- Учили.. До сих пор помню морду этого подполковника Синицына.., по-моему, я до сих
пор этому алкашу в подметки не гожусь. Как он пил денатурат!
- Как-как.., так же, как этот ублюдок Гапоненков пил минеральную воду, - буркнул
Влад, - но это неважно. Он собрался убрать меня. Я выманил его на откровенную беседу по
душам, и это полдела.
- Еще неизвестно, кто кого уберет, - проворчал священник, щупая под праздничной
ризой рукоять револьвера.
- Афоня, по-моему, они собираются уезжать, - тихо сказал Свиридов, глядя на
встающего и шарящего по комнате глазами Гапоненкова. - Вот сейчас пойдет отсчет.
Помнишь, как тогда, в "Капелле"?..
Предсказания господина Гапоненкова начали сбываться с завидной и удручающей
точностью, как только отец Велимир и Свиридов вышли из комнаты, где они незадолго до того
смотрели стриптиз.
Все началось с того, что к ним подошел начальник охраны Лукинского господин Келлер.
- Владимир Антонович, - произнес он, - если не сложно, не смогли бы вы последовать
за мной? Босс хочет переговорить с вами. Это ненадолго, так что, смею надеяться, вас это не
затруднит;
- Хорошо, - кивнул Влад. - Но, со своей стороны, я могу рассчитывать, что вы не
будете возражать, если со мной пройдет мой друг, отец Велимир?
Келлер невозмутимо кивнул.
Они прошли длинным коридором и зашли в небольшой кабинет, где стояли только стол,
пара офисных кресел и небольшой диван.
- Подождите здесь, прошу вас, - сказал Келлер. - Михаил Борисович уже идет.
Однако вместо Михаила Борисовича в комнату вошли трое молодых людей с
пистолетами, среди которых Свиридов увидел Тумбу, а Келлер с той же невозмутимой миной
сказал:
- Значит, босс задерживается. Очень жаль, господа, но у вас нет времени его ждать.
Впрочем, я не думаю, что он сильно огорчится, не увидев вас - пусть даже в последний раз.
- Ах ты паскуда, аз те глаголеху! - прогрохотал святой отец. - Ты что же это,
нечестивец, отрываешь попусту время у угодных богу людей?
- А вы, святой отец, можете идти, - произнес Келлер, между тем как Тумба едва ли не
ткнул Фокину пистолетом в лицо, а двое других молодцов решительно подступили к
Свиридову, взяв его на мушку. - На ваш счет я не имею никаких распоряжений.
- Да я тебе... - начал было Афанасий, изрядно подогретый хмелем и яростью, но
Свиридов жестом остановил его и сказал Келлеру:
- Я не знаю, на кого вы работаете.., думается, что господин Лукинский не в полной мере
причастен к этой самодеятельности, свидетелем которой вы предлагаете нам стать. Мне очень
жаль, Келлер.., я считал вас умнее.
- Мне тоже очень жаль, Владимир Антонович, - холодно ответил немец, - но вы
слишком опасный человек, чтобы оставить все на своих местах...
- ., то есть меня в живых, - договорил Свиридов. - Келлер, вы делаете большую
ошибку. Я не хочу никаких разногласий между нами. Уводите своих молодцов, и я буду
считать, что ничего не было.
Он быстро повернулся к Тумбе, который мертвой хваткой вцепился в ледяной глыбой
застывшего отца Велимира, и насмешливо произнес:
- А тебя я мало учил уму-разуму, болван? Ведь дважды объяснял, что дядя Свиридов
нехороший, он может и обидеть, а ты все туда же.
- Бог любит троицу, - отозвался преподобный отец и, невероятно быстрым и четким
движением выкрутив державшему его многострадальному Тумбе руки, буквально выдрал из
его кисти пистолет и бросил Владу, а потом выволок на свет божий и собственную огромную
"пушку".
- Отец Велимир в миру звался Афанасием Фокиным, - снисходительно пояснил
Свиридов онемевшим парням, которые просто не успели понять, что же все-таки сделал это
...Закладка в соц.сетях
