Жанр: Боевик
Тривейн
... так сложно?
- Кто знает... Мистер Грин полагает, что Тривейн может повести себя совсем не
так, как вы ожидаете... И тогда все осложнится.
- Вероятно, мистер Грин получил не совсем четкое представление о ходе дел!
Нам совершенно не важно, как будет реагировать Тривейн, ведь речь идет не о какихто
четких обвинениях... Так, всего лишь предположения. К тому же никто из нас не
будет упомянут... Его обвинят лишь в неэффективности деятельности подкомитета!
- Из-за связей с де Спаданте?
- И это не голословное утверждение! У нас есть кое-какие фотографии. Хорошие
снимки! Чем больше смотришь на них, тем больше они обличают... Ни у кого не
возникнет сомнений, что они сделаны в гринвичской больнице. Родерик Брюс
напечатает первый через два дня!
- После того, как де Спаданте окажется в Нью-Хейвене? - жестко взглянул на
Уэбстера посланец Грина, и тон его был почти оскорбителен.
- Да!
- Но ведь затем о де Спаданте начнут болтать во всевозможных известиях и
новостях, не так ли? Его необходимо убрать с шахматной доски, понимаете?
- Это решение его сподвижников, по сути дела, приказ... Но мы не имеем к нему
отношения, хотя последствия могут оказаться выгодными для нас...
- Мистер Грин так не думает!
- Это решение людей из преступного мира. Если мы даже захотим, мы не
сможем остановить их... А с фотографиями, подтвержденными показаниями врачей из
гринвичской больницы, Тривейн влипнет в историю! Так что с ним будет покончено...
- Мистер Грин полагает, что это подход упрощенный!
- Да нет же! Никто ведь ни о чем не заявит, никто ничего не будет требовать! Как
вы не понимаете? - уже с нетерпением воскликнул Уэбстер.
Бесполезно... Их беседа была каким-то ритуальным танцем. Самое большее, на что
мог рассчитывать Уэбстер, так это на то, что посланец Грина изложит шефу - для
собственной защиты - хотя бы общее, стратегическое направление его мыслей и
старый еврей, увидев преимущества стратегии Уэбстера, изменит свое решение...
- Я только помощник, Бобби, - сказал эмиссар, - всего-навсего посланец.
- Но ведь вы-то видите преимущества! - скорее утвердительно, чем
вопросительно произнес Уэбстер.
- Не уверен... Этот Тривейн - человек решительный. Он может не признать
своего участия и спокойно отойти в сторону...
- А вы когда-нибудь видели человека, изгнанного из Вашингтона? Жуткое
зрелище! Он может кричать - так все и делают, - но никто не хочет его слушать.
Никто не хочет прикоснуться к прокаженному... Даже президент!
- Ну а что он? Что президент?
- Тут все элементарно. Я собираю сессию с участием его помощников, и все
вместе мы вырабатываем план, как избавиться от Тривейна. У президента много
других проблем, так что он нас послушает. Мы предложим ему два варианта
расставания: по-джентельменски или с хлопаньем дверей. Конечно, он выберет второй
- ведь через восемнадцать месяцев выборы. Логика ему ясна, ничего растолковывать
не придется.
- Бобби, - посланец Грина сочувственно смотрел на Уэбстера, - я приехал
сюда для того, чтобы дать вам указание все отменить... Так решил мистер Грин.
"Прикажите ему все отменить!" Его нисколько не волнует де Спаданте. Вы сказали,
что не можете держать это дело под своим контролем. Но как бы там ни было,
Тривейн должен остаться в неприкосновенности. Вот так, Бобби!
- Это неправильно! Я продумал все до последней детали, потратил недели на то,
чтобы концы сходились с концами. Все превосходно...
- Нет, Бобби. Возникли новые обстоятельства. Мистер Грин встретится с
некоторыми лицами, чтобы все выяснить... Уверен, вас проинформируют!
По тому, как были произнесены последние слова, Уэбстер понял, что его отставка
- дело решенное. Ему никогда бы ничего не сказали об этом проклятом деле, если бы
от него ждали еще что-то. Ему уже не прорваться во вновь образованный круг.
Союзники изменились или, наоборот, стали еще более зависимы друг от друга. Но его
при этом из своих рядов вычеркнули...
- Если произошли существенные изменения в политике, - закинул на всякий
случай удочку Уэбстер, - было бы лучше, если бы меня проинформировали
немедленно. Я не люблю принимать бром, но Белый дом, в конце концов, не какая-то
там контора.
- Да... да, конечно. - Эмиссар Грина посмотрел на часы.
- Целый ряд вопросов коснется меня лично, - продолжал Уэбстер. - От многих
влиятельных людей... Надо быть готовым ответить на эти вопросы.
- Я скажу мистеру Грину...
- Он должен знать! - сказал Уэбстер, скрывая растерянность.
- Я напомню ему...
Да, от него избавились не очень по-джентельменски, подумал Уэбстер. И Белый
дом был исключен из игры. Надо попробовать взять нахрапом.
- Вы должны сделать больше, не просто "напомнить"! Объясните ему, что лишь
немногие из нас представляют собой настоящую силу. Мы знаем о некоторых
аспектах деятельности "Дженис индастриз" больше, чем кто бы то ни было! Для нас
это своего рода страховка!
Эмиссар Грина резко поднял голову и посмотрел Уэбстеру прямо в глаза.
- Не думаю, что это подходящее выражение, Бобби! Я имею в виду ваши слова, о
страховке. До тех пор, пока вы будете работать на два фронта... Это, пожалуй,
дороговато.
Все было ясно: человек Грина намекал на то, что даже Белый дом исчезнет с
шахматной доски. Пожалуй, пора говорить об отставке.
- Необходимо кое-что выяснить, - сказал Уэбстер. - По-моему, перемены
заденут многих. Я не очень-то тревожусь о себе: мои позиции достаточно прочны. Я
могу вернуться в Акрон и позволить себе выбирать, чем заняться. Моя жена была бы в
восторге! К тому же мне не надо думать о куске хлеба... Но ведь есть и другие, они не
могут себе позволить такой роскоши! В их биографии не было Белого дома, и они
могут оказаться в затруднительном положении...
- Уверен, что все необходимое будет сделано. Для всех вас, - ответил человек
Грина. - К тому же вы все люди опытные...
- Да, но ведь многие...
- Мы знаем, - перебил Уэбстера эмиссар Арона Грина. За этими словами стояло
так много... Гораздо больше, чем было во фразе. - Мне пора идти. У меня еще много
дел сегодня.
- Конечно. Я заплачу за виски.
- Благодарю вас! - поднялся из-за стола эмиссар Грина. - Вы возьмете назад
фотографии у Рода Брюса? И покончите с этой историей?
- Брюсу это не понравится, но я все сделаю.
- Хорошо... увидимся. И вот что, Бобби... Об этом Акроне. Почему бы вам уже
сейчас не подготовить о себе характеристику?
Глава 39
Слуги зажгли настольные лампы в стеклянной, полной экзотических растений,
оранжерее Арона Грина.
Два желтоватых прожектора освещали покрытую снегом лужайку,
напоминающую огромный, растянутый по земле холст с рассаженными по нему
кустарниками и белым деревом, похожим издали на привидение. На одном из круглых
столиков со стеклянной столешницей красовался серебряный кофейный сервиз. В
нескольких ярдах, у стены, стоял стол побольше, прямоугольный, также покрытый
стеклом. На нем выстроилась целая батарея отборных ликеров, перемежаясь с
хрустальными фужерами.
Затем слуг отпустили, а миссис Грин поднялась в свою комнату. Огни в доме, за
исключением тех, что освещали вход, были погашены.
Арон Грин пребывал в ожидании встречи, которая вот-вот должна была
состояться. Он ждал троих, но только один из них был приглашен на обед - мистер
Йан Гамильтон.
Двое других должны были приехать в Сейл-Харбор вместе. Уолтеру Мэдисону
надлежало прихватить в аэропорте имени Кеннеди сенатора Алана Нэппа,
прилетевшего из Вашингтона, и к десяти прибыть на место.
Так оно и случилось. Ровно в десять оба вошли в дом Арона Грина. А еще через
десять минут все четверо были уже в оранжерее.
- Я налью себе кофе, господа, - сказал Арон Грин. - Напитки - бренди - вон
там. Не доверяю я своим старым рукам, особенно когда речь идет о бутылках и этих
хрупких бокалах. К тому же мне трудно читать этикетки... Хорошо хоть, пока могу
найти свое кресло!
- Ничего плохого с вами не происходит, - засмеялся Гамильтон. -
Обыкновенная лень! Что ж, налью себе сам. - И он направился к столику.
Получив свой стакан бренди, Уолтер Мэдисон сел слева от Грина. Гамильтон
принес бренди Нэппа и поставил его на круглый стол справа. Сенатор проворно занял
свое место. Выдвинув из-за стола стул, Гамильтон тоже сел, только медленнее, с
достоинством.
- Мы могли бы сыграть в бридж! - сказал Мэдисон.
- Или в такую примитивную игру, как покер, - подхватил Нэпп.
- А может, больше подойдет баккара? - поднял бокал Гамильтон. - Ваше
здоровье, Арон... Здоровье всех присутствующих!
- Подходяще, дружок, - заметил Грин своим низким голосом. - Идут времена,
когда требуется отменное здоровье. Телесное и душевное. Особенно душевное...
Все выпили. Нэпп первым поставил свой бокал на стол. Он сгорал от нетерпения,
но знал, что по самой высокой шкале ценится терпеливое ожидание. Пока еще он -
сенатор, уважаемый человек, в котором нуждались все здесь присутствующие. Может,
и не было смысла казаться спокойным - ведь он таковым не был, и все это знали, как
знали и то, что такт и он - вещи диаметрально противоположные.
- Я первым раскрою карты, мистер Гамильтон и мистер Грин, - начал он. - Не
называю вас, Уолтер, так как ваша позиция мало чем отличается от моей... То, что все
мы услышали, сводится к одному: Эндрю Тривейн должен остаться в седле. Мы с
Уолтером говорили об этом в машине. Но, признаться, ни черта я не понимаю! Бобби
Уэбстер предложил великолепный план...
Йан Гамильтон бросил взгляд на Грина и чуть заметно кивнул: этим едва
заметным движением он давал разрешение старому еврею говорить.
- Конечно, - произнес тот, - мистер Уэбстер предложил отличный план,
сенатор... Но, видите ли, в чем дело, ловкий маневр может обеспечить победу в
отдельном сражении. Но в это время на другом участке фронта противник нанесет
мощный удар и выиграет войну...
- Вы полагаете, - спросил Мэдисон, - что недостаточно справиться только с
Тривейном? А кто еще против нас?
- Тривейн, - ответил Гамильтон, - находится в исключительном положении.
Он прекрасно знает все, что мы сделали, и понимает почему. Даже если у него нет
доказательств, он с лихвой может компенсировать этот недостаток.
- Не понимаю, - тихо перебил Гамильтона Нэпп.
- Объясню, - улыбнулся Грин Гамильтону. - Мы с вами не юристы, Нэпп, если
бы мы были ими, то, думаю, сказали бы, что наш мистер Тривейн располагает лишь
обрывками прямых письменных свидетельств, которые могут навредить
непосредственно, но у него огромное количество косвенных улик... Правильно я
излагаю, советник Гамильтон?
- Вы могли бы давать уроки, Арон... Тривейн сделал то, чего никто от него не
ожидал: наплевал на юридические документы. Я даже подозреваю, что он сделал это в
самом начале своего расследования... И пока мы колупались с тысячами законов и
десятью тысячами параграфов относительно стоимости, оформления и распределения,
Тривейн охотился за другим - за личностями. Он понял, что те, кто занимает
ключевые позиции, за все и отвечают. Не забывайте, что он сам блестящий
администратор, и даже ненавидящие его признают это. Он понимал, что должен
существовать некий эталон, контролирующий процесс. Такая огромная и
разнообразная компания, как "Дженис индастриз", не может функционировать лишь
на исполнительском уровне. Особенно при данных обстоятельствах. Странно, что
первыми это поняли Марио де Спаданте и его люди. Они нарочно поставляли
противоречивую информацию и ждали, какова же будет реакция? Но реакции не
последовало, и они растерялись, не понимая, что им делать с их открытием? Де
Спаданте, обозлившись, стал сыпать угрозами, набрасываясь на каждого, кто вступал с
ним в контакт... Впрочем, довольно о де Спаданте!
- Прошу прощения, мистер Гамильтон, - подавшись вперед со своего
металлического кресла с лежавшими на нем вышитыми подушками, произнес Нэпп.
- Все, что вы говорите, снова возвращает меня к решению, принятому Бобби
Уэбстером... Вы полагаете, Тривейн собрал по кусочкам информацию, которая может
угрожать всему, что мы сделали. А раз так, то лучшего момента для дискредитации
Тривейна нам не найти! Ведь в таком случае мы дискредитируем и его
доказательства! А для нас это очень важно...
- А почему бы его не убить? - внезапно прозвучал глубокий голос Грина.
Это был жесткий вопрос, и он ошеломил и Мэдисона и Нэппа. Лишь Гамильтон
никак не прореагировал.
- Это вас шокирует, а? - продолжал Грин. - Но почему? Вполне возможно, что
об этом думаете и вы... Я видел смерть намного ближе всех, сидящих за этим столом,
может быть, и поэтому такая постановка вопроса меня не пугает. Но я хочу сказать
вам, почему план этого уличного торгаша Уэбстера не внушает мне доверия... Все
дело в том, что такие люди, как Тривейн, намного опаснее именно тогда, когда их
убивают или отправляют в отставку...
- Почему? - спросил Уолтер Мэдисон.
- Потому что они оставляют после себя наследство, - ответил Грин. -
Становятся тяжелой артиллерией, символами всевозможных общественных кампаний,
их объединяющим смыслом. Именно они воспитывают поколения недовольных крыс,
которые, размножаясь, вгрызаются в ваши организации! А у нас нет времени, чтобы
уничтожать их в зародыше...
Арон Грин был так разъярен, что у него задрожали руки.
- Успокойтесь, Арон, - тихо, но твердо произнес Гамильтон. - Так мы ничего
не добьемся... Он прав, знаете ли. У нас нет времени на всякие там попытки: они не
только отвлекают от дела, но не могут увенчаться успехом. А люди, подобные
Тривейну, всегда придерживаются сути дела... Следует понять это и приспособиться.
Так вот, руководствуясь интересами дела, я обращаюсь к вам, сенатор, и к вам, Арон,
поскольку вы, Уолтер, вступили в игру позже и ваше участие в ней, как бы высоко мы
его ни оценивали, пока еще не очень-то продолжительно...
- Я знаю, - мягко подтвердил Мэдисон. - Найдется много таких, кто мог бы
назвать нас брокерами власти, и они были бы правы... Именно мы распределяем власть
внутри политического организма. И хотя в нашей деятельности есть некоторая личная
заинтересованность, руководствуемся мы все-таки отнюдь не личными амбициями.
Конечно, мы верим в собственные силы, но рассматриваем их при этом только как
инструмент, с помощью которого можно чего-то добиться. Я объяснил все это
Тривейну, полагаю, он убежден в нашей искренности...
Слушая Гамильтона, Нэпп рассматривал стеклянную поверхность столика, за
которым сидел. Неожиданно он резко поднял голову и уставился на Гамильтона.
- Вы это сделали?
- Да, сенатор. Именно об этом мы с ним и говорили! Это вас удивляет?
- Да вы с ума сошли!
- Почему? - вдруг резко спросил Грин. - Вы что, сенатор, совершили нечто
такое, чего можно стыдиться? Или, может, больше беспокоитесь о себе, нежели о
наших общих целях?
Наклонившись вперед, Арон Грин в упор смотрел на Нэппа, его лежавшие на столе
руки дрожали.
- Речь не о том, чтобы стыдиться чего-то, мистер Грин. Я говорю о непонимании.
Вы действуете как частное лицо, а я избран народом. И прежде чем отвечать за что-то,
я хочу видеть результаты. А до этого мы еще не дошли...
- Но мы ближе к ним, нежели вы думаете! - заметил Гамильтон, сохраняя в
отличие от Грина и Нэппа совершенное спокойствие.
- Пока что нет никаких доказательств! - парировал Нэпп.
- Это означает лишь одно, - подняв бокал и отпив бренди, произнес Гамильтон,
- вы не видите того, что происходит вокруг! Все, к чему мы приложили руку, каждая
область, которой мы управляем, процветает. Никто не может этого отрицать! Все, что
мы сделали, создаст финансовую базу таких размеров, что мы сможем влиять на целые
районы страны! Уже сейчас мы сделали многое. Мы не обошли вниманием ни
взрослых, ни детей, растет занятость, повышается уровень жизни, продолжается
выпуск продукции. Национальные интересы от нашей деятельности только выиграли...
Вне всякого сомнения, укрепилась и военная мощь страны. Везде, где "Дженис"
создавала зоны своего влияния, рос выпуск продукции, набирали темпы социальные
реформы и строительство жилья, выросло качество образования и медицинского
обслуживания. Мы убедительно доказали, что можем обеспечить социальную
стабильность... Вы можете опровергнуть хоть что-нибудь из перечисленного мною,
сенатор? Вот ради этого мы и работали!
Нэпп был несколько ошеломлен. Перечисленные Гамильтоном заслуги
корпорации изумили его. Он взглянул на самого себя другими глазами.
- Я был слишком занят делами в Вашингтоне, - ответил он, - очевидно, у вас
был шире обзор...
- Именно так! Но я по-прежнему хочу, чтобы вы ответили на мой вопрос...
Можете ли вы отрицать те факты, которые я только что привел?
- Нет, полагаю, что нет...
- То есть не можете?
- Хорошо, не могу.
- И вы не понимаете, какой из всего этого можно сделать вывод? Не осознаете
того, что мы сделали?
- Вы перечислили ряд достижений, которые я признаю...
- Это не только достижения, сенатор. Я рассказал вам о функциях своеобразного
исполнительного филиала правительства, действующего с нашей помощью. Вот
почему после тщательного изучения проблемы и быстрого, но тем не менее полного
анализа мы намерены предложить Эндрю Тривейну пост президента Соединенных
Штатов...
Несколько минут в оранжерее царила мертвая тишина. Откинувшись на спинки
кресел, Йан Гамильтон и Арон Грин дали возможность вновь прибывшим переварить
только что полученную информацию. Наконец Нэпп, в голосе которого сквозило
явное недоверие, произнес:
- Ни разу в жизни не слышал столь абсурдного заявления. Вы, наверное, шутите?
- Ну а вы, Уолтер? - Гамильтон повернулся к Мэдисону. - Что вы думаете по
этому поводу?
- Не знаю, - ответил юрист медленно. - Пытаюсь осмыслить услышанное... Я
много лет проработал с Эндрю бок о бок и знаю его как талантливейшего человека...
Но президентство... Ничего не могу сказать...
- Но вы хотя бы думаете, - проговорил Арон Грин, глядя при этом не на
Мэдисона, а на Нэппа. - Напрягаете свое воображение. А наш "избранник народа"
считает все это абсурдом.
- Да, и у меня есть к тому основания! - отрезал Алан Нэпп. - У Тривейна нет
политического опыта, он даже не является членом ни одной из партий!
- У Эйзенхауэра тоже не было опыта, - сказал в ответ Грин. - Тем не менее,
обе партии старались заполучить его.
- Но у него нет авторитета!
- А у кого было меньше веса в политических кругах, чем у Гарри Трумэна в
начале его карьеры?
- У Эйзенхауэра была мировая популярность, а у Тривейна нет ничего, кроме его
работы! Ваши примеры не очень удачны...
- По-моему, сейчас нет проблем с популярностью, сенатор, - проговорил
Гамильтон со своим профессиональным спокойствием. - Ведь до начала
президентских выборов еще целых восемнадцать месяцев. За это время Тривейна
можно прекрасно разрекламировать, смею вас уверить. У него есть для этого все
необходимое. Главное заключается не в политическом опыте и не в принадлежности к
какой-либо партии - отсутствие первого и неучастие во вторых может даже стать
преимуществом - главное не в его положении, которое, между прочим, намного
прочнее, нежели вы полагаете, сенатор. Да и популярность тоже, знаете, дело
второстепенное... Ключ к успеху лежит через избирательные блоки. И мы обязательно
войдем в них до или после партийного съезда. Именно "Дженис индастриз"
позаботится о создании таких блоков.
Нэпп несколько раз порывался что-то сказать, но всякий раз останавливался,
словно стараясь подобрать слова, которые сумели бы выразить все его недоумение.
Наконец он положил руки на стеклянную поверхность стола. Этот его жест означал,
что он сумел взять себя в руки.
- Но почему? Ради Бога, скажите, почему вы идете на это?
- Ну, вот и вы стали думать, "избранник народа", - похлопал его по руке Грин, и
сенатор сразу убрал со стола руки.
- Коротко говоря, сенатор, мы считаем, что Тривейн станет в высшей степени
компетентным президентом. Может быть, даже блестящим! В конце концов, у него
будет время для того, чтобы заниматься теми предметами, которыми в этом веке
позволено заниматься не многим. У него будет время, чтобы поразмышлять и
сконцентрировать внимание на международных отношениях, переговорах, большой
политике. Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему мы постоянно даем нашим
противникам обойти нас с флангов? Да только потому, что слишком многого ожидаем
от человека, сидящего в Овальном кабинете. А ведь у него нет времени думать,
поскольку он занят одновременно тысячами вопросов. Француз Пьер Ларусс еще в
девятнадцатом веке сказал по этому поводу, что наша форма правления превосходна,
но имеет существенный недостаток: каждые четыре года мы должны избирать Бога в
качестве президента!
Уолтер Мэдисон внимательно слушал Гамильтона. Опытный юрист, он не мог не
заметить резкого перехода от одной темы к другой в его рассуждениях.
- Вы полагаете, Йан, что Тривейн согласится с тем, чтобы большинство
внутренних проблем решалось без его участия?
- Конечно, нет, - улыбнулся Гамильтон, - поскольку большинство из них
просто перестанут быть проблемами! Надо лишь изменить курс, и многие вопросы не
поднимутся до уровня проблем - так, как сейчас... Останутся дела, связанные с
внутренним развитием страны, но президент не будет заниматься ими. Передав их
решение другим, он сделает несколько смягчающих внутреннее напряжение
заявлений, которые, во-первых, не займут много времени, а во-вторых, покажут
народу, что у него есть президент!
- И все-таки вы не ответили на мой вопрос, мистер Гамильтон, - поднимаясь с
места и направляясь к столику с напитками, проговорил Нэпп. - Одно дело заявить,
что этот вот человек будет президентом, независимо от того, каким президентом он
станет: хорошим, плохим или блестящим... И совсем другое - отобрать того или
иного индивидуума в качестве выбранного вами кандидата! Такой выбор требует уже
совершенно иного подхода, а не просто туманной оценки... И когда нам предлагают
человека, который четко проявляет свою решимость оставаться самим собой...
Скажите мне, почему выбор пал именно на Тривейна? Да, мистер Грин, я считаю это
предложение абсурдным!
- Да только потому, мистер Избранник Народа, - поворачиваясь в кресле к
Нэппу, ответил Грин, - что, когда заканчивается вся эта болтовня, у нас не остается
выбора! И вам лучше бы подумать над другой абсурдной идеей: как бы не оказаться не
у дел за воровство!
- Моя репутация безупречна!
- Но те, кто работает с вами, не столь чисты! Советую запомнить мои слова!
Снова повернувшись к столу, Грин дрожащими руками взял чашку с остывшим
кофе.
- Такой разговор не имеет смысла, - произнес Гамильтон, впервые дав волю
своему раздражению. - Тривейн не будет избран, и вы знаете это, Арон, если мы
поймем, что он к этому не подготовлен. Известно, однако, что он превосходный
исполнитель, а это и требуется для президента!
Нэпп вернулся к столу. Арон Грин взглянул на Гамильтона и сказал мягко, но с
чувством:
- Вы знаете, что я имел в виду... Ничто больше не волнует и не будет волновать
меня. Но я не хочу, чтобы к нашим делам имели отношение всякие сплетники. Только
сила! Вот и все!
Уолтер Мэдисон все это время внимательно наблюдал за старым джентльменом.
Похоже, тот все понял. До адвоката уже дошли Слухи о том, что Грин финансирует
военные лагеря Лиги защиты евреев. Теперь он знал, что это далеко не слухи, и был
встревожен. Повернувшись к Гамильтону, Мэдисон опередил Нэппа, который
собирался что-то сказать.
- Очевидно, с Эндрю еще не беседовали на эту тему... Почему вы решили, что он
согласится? Лично я так не думаю.
- Ни один талантливый и тщеславный человек еще не отказывался от поста
президента, - ответил Мэдисону и Нэппу Гамильтон. - Тривейн сочетает в себе оба
эти качества. Должен согласиться! За любым настоящим талантом всегда скрывается
тщеславие. Поначалу его реакция будет сходной с той, которую нам только что
продемонстрировал сенатор. И, надо сказать, мы к ней готовы. Но затем, со временем,
ему будет профессионально доказано, что для него эта задача вполне реальна. Мы
познакомим его с представителями рабочего движения, бизнесменов и ученых. Ему
будут звонить политические лидеры из всех районов страны, намекая на то, что они
очень заинтересованы, заметьте, не принуждены, а именно заинтересованы в том,
чтобы выдвинуть именно его кандидатуру. А затем мы выработаем стратегию
избирательной кампании. Этим займется агентство Арона...
- Уже занялось, - сказал Грин. - Трое из моих самых доверенных людей
приступили к работе за плотно закрытыми дверьми. Они хорошие специалисты, но
каждый из них знает, что если произойдет утечка информации, то им придется п
лучшем случае ремонтировать мостовые.
- Вы действительно уже занялись этим? - спросил Нэпп, чье удивление
возрастало пропорционально экстраординарной информации.
- Наша обязанность, сенатор, - ответил Гамильтон, - опережать завтрашний
день...
- Но у вас нет гарантии, что представители рабочих, бизнесмены и политические
лидеры согласятся!
- Есть. И те, с которыми мы уже работали, согласились! Мы беседовали с ними в
обстановке полнейшего доверия и взяли с них слово сохранить услышанное в тайне до
тех пор, пока не поступят новые инструкции.
Все они - обыкновенные обыватели, только демонстрирующие энтузиазм!
- Это... это...
- Мы знаем, абсурдно! - договорил за Нэппа Грин. - А вы что, серьезно
полагаете, что "Дженис" управляют эти идиоты - вашингтонские бюрократы? Мы
говорим о двух или трех сотнях, может быть, о нескольких мэрах и губернаторах, но
их у нас в несколько тысяч раз больше...
- Ну а палата представителей, сенат? Они что, тоже...
- Палата представителей у нас под контролем, - перебил Нэппа Гамильтон. - А
сенат? Что ж, поэтому вы и находитесь здесь.
- Я?! - Нэпп снова положил руки на покрытый стеклом столик.
- Да, сенатор, - со спокойной уверенностью подтвердил Гамильтон. - Вы
являетесь почетным членом клуба, за вами закрепилась репутация скептика. Я даже
как-то читал о вас как о "непредсказуемом скептике сената". Мы рассчитываем на
ваше влияние в кулуарах...
- В противном случае, - добавил Грин, сделав рукою недвусмысленный жест, -
пуф!
...Закладка в соц.сетях
