Жанр: Политика
Эрнесто че гевара
...есяц. Деньги у него быстро иссякли, хотя он и успел
купить обещанное Чинчине кружевное платье. В Майами Че жил
впроголодь, коротая время в местной библиотеке.
В августе 1952 года Че вернулся в Буэнос-Айрес и засел за учебники. Ему
предстояло подготовить дипломную работу о проблемах аллергии и сдать
добрую дюжину заключительных экзаменов. На это ушло пять месяцев. Он
спешил распрощаться с университетом еще и потому, что по новому закону
в следующем учебном году ему пришлось бы сдавать экзамен по
"хустисиализму" - социально-политической доктрине Перона, а это ему
было явно не по нутру.
В марте 1953 года Эрнесто получил наконец диплом доктора-хирурга,
специалиста по дерматологии. Но свободным гражданином он себя считать
еще не мог. Его призвали в армию. Не желая служить в армии "горилл", Че
принял ледяную ванну, спровоцировав таким образом очередной приступ
астмы, после чего явился на врачебную комиссию, которая признала его
негодным к военной службе.
Теперь он действительно стал вольной птицей и мог избрать любой из
открывшихся перед ним путей: начать карьеру врача у себя на родине или
вернуться в Каракас, где лепрозорий предлагал ему место врача с месячным
жалованьем в восемьсот американских долларов. Но, как известно, Че
принял другое решение. Видно, ему было так на роду написано.
- Скажите, Альберто, после того, как вы расстались с Че в Каракасе, вы с
ним переписывались?
- Пока он находился в Буэнос-Айресе, да. Я был уверен, что он вернется в
Каракас. Затем, когда он направился во второе путешествие по Латинской
Америке, он мне прислал открытку ив Гуаякиля (Эквадор) следующего
содержания: "Малыш! Еду в Гватемалу. Потом тебе напишу". На этом наша
связь прервалась вплоть до свержения Батисты, когда я послал Че в Гавану
письмо, на которое он вскоре ответил. Че писал, что надеялся приехать в
Каракас вместе с Фиделем, но заболел, и поэтому наша встреча тогда не
состоялась. Я, в свою очередь, стремился на Кубу, но по разным причинам
мой отъезд затягивался.
В 1960 году пришло новое письмо Че, от 13 мая. В письме он приглашал нас
переехать на постоянное жительство на Кубу. Че спрашивал: "Мог ли ты
когда-нибудь вообразить себе, что известный тебе любитель поболтать и
попить матэ превратится в человека, без устали трудящегося на пользу
дела".
Да, революция изменила Тэтэ, сделала из него железного бойца и
неутомимого труженика. В этом мы убедились, когда в том" же году
приехали, наконец, на остров Свободы- и" встретились с ним. Теперь он
знал ответы на вопросы, 'мучившие его в годы юности. Не изменился он
только в одном:' он был таким же скромным и равнодушным к жизненным*
благам, каким был и раньше. Выпавшую на его долю славу- и популярность
Че воспринимал с юмором. Будучи одним из вождей революции,
министром, он продолжал вести свой обычный спартанский образ жизни",
зачастую сознательно лишая себя минимальных удобств. Из всех людских
слабостей у него, пожалуй, были только три: табак, книги и шахматы.
Че неоднократно говорил, что революционный государственный деятель
должен" вести монашеский образ жизни. И это понятно, ведь большинство
чиновников, ,в особенности высокооплачиваемых, в наших странах
занимаются самообогащением, раскрадыванием государственной казны,
берут взятки, живут в роскошных виллах, пьянствуют, развратничают.
Переехав в 1960 году на Кубу, мы обосновались по совету Че в Сантьяго, где
я стал преподавать на медицинском факультете местного университета. Че
говорил нам: "Живите скромно, не пытайтесь делать капитализм при
социализме". Разумеется, мы к этому и не стремились.
Когда вышла книга "Партизанская война", он мне ее подарил со следующей
надписью: "Желаю, чтобы дни Твои не закончились без того, чтобы не
почувствовать запах пороха и не услышать клич народов к борьбе, '-
сублимированная форма испытать сильные эмоции, не менее яркие и более
полезные, чем пережитые на Амазонке".
И еще одну книгу он подарил мне с дарственной надписью перед своим
отъездом с Кубы. Он мне сказал, что уезжает, но куда и зачем, конечно, не
говорил, и я у него не спрашивал. Вот что он мне написал тогда: "Не знаю,
что оставить Тебе на память. Обязываю Тебя отбыть на рубку сахарного
тростника. Мой походный дом снова будет держаться на двух лапах, и мои
мечты будут безграничны до тех пор, пока пуля не поставит на них точку.
Жду Тебя, оседлый цыган, когда пороховой дым рассеется. Обнимаю вас
всех, включая Томаса. Че".
- Были ли у Че, - спрашиваю я у Альберто, - кроме политических,
личные причины, побудившие его покинуть Кубу и возглавить партизанское
движение в Боливии?
- У Че слово никогда не расходилось с делом. Он никому не поручал
ничего такого, чего бы сам не мог или не был бы готов в любой момент
выполнить. Он считал, что личный пример имеет не меньшее значение, чем
теоретические рассуждения. В наших странах личный пример играет
огромное значение. У нас всегда был избыток теоретиков, в особенности
"кафейных стратегов", и мало настоящих людей действия. Че принадлежал
к числу последних. В Сьерра-Маэстре он не только сражался, но и лечил
раненых, рыл окопы, строил и организовывал мастерские, таскал на себе
грузы. Он выполнял не только обязанности командира, но и рядового бойца.
Так же он вел себя и на посту министра промышленности: участвовал в
стройках, в разгрузке кораблей, садился за руль трактора, рубил тростник.
Внешне он мог иногда казаться резким и даже грубым, но мы, его друзья,
знали, какой он был чуткий и отзывчивый. Он глубоко переживал гибель
близких ему товарищей, .друзей и последователей, которые по его примеру
после победы кубинской революции подняли в разных местах Латинской
Америки знамя партизанской войны. Как-то он мне с горечью пожаловался:
"Миаль! Пока я сижу за письменным столом, мои друзья гибнут, неумело
применяя мою партизанскую тактику".
Перед отъездом он мне сказал: "Я никогда не вернусь побежденным.
Предпочту смерть поражению". И это не были красивые слова.
Альберто берет с полки книгу Че "Партизанская война".
- Эту книгу Че написал в 1960 году. Она посвящена другому герою
кубинской революции - Камило Сьенфуэгосу. Камило погиб трагически.
Он вылетел самолетом из Камагуэя в Гавану и исчез. Возможно, его самолет
был сбит 'контрреволюционерами или взорвался над океаном в результате
диверсионного акта.
В посвящении Че писал: "Камило был участником сотен сражений,
человеком, которому Фидель доверял в самые трудные моменты войны.
Этот самоотверженный боец всегда был готов пожертвовать собой, что
закаляло характер и самого Камило и партизан... Однако нельзя
рассматривать Камило как героя-одиночку, совершающего блистательные
подвиги лишь по зову собственного сердца. Ведь он - частица самого
народа, который его взрастил в ходе упорной и суровой борьбы, как
взрастил и других своих героев и вождей.
Я не знаю, было ли известно Камило изречение Дантона о революционном
движении: "Смелость, смелость и еще раз смелость!" Во всяком случае,
именно это качество проявлялось в его действиях и действиях руководимых
им партизан. Наряду с этим он всегда требовал от них быстрой и точной
оценки обстановки и предварительного изучениязадач...
Особенностью его характера была непринужденность в обращении с
людьми и глубокое уважение к народу. Мы порой забывали еще об одном
качестве, которое было свойственно Камило: не оставлять без завершения
дело рук своих...
Камило свято чтил верность. Он был верен и Фиделю, который, как никто
другой, воплощает в себе волю народа, и самому народу...
Кто убил Камило?
Его убил враг, убил потому, что хотел его смерти... Наконец, его убил
собственный характер. Камило никогда не отступал перед опасностью, он
смело смотрел ей в глаза, заигрывал с нею, дразнил ее, как тореадор, и
вступал с нею в единоборство. В его сознании партизана не укладывалось,
что какое-нибудь препятствие может остановить его или заставить свернуть
с намеченного пути".
Все то, что Че писал о Камило, можно было бы сказать и о нем самом.
Достаточно в этом тексте заменить имя Камило именем Че, и вы получите
точный портрет друга и товарища моей юности.
Таким был Че. Другим он быть не мог.
Альберто умолк. Сквозь жалюзи пробивались первые лучи восходящего
солнца.
Я собрал свои записи.
Пришла Хулия. Она тоже бодрствовала всю ночь.
Мы выпили по последней чашечке "тинто" и распрощались.
ПРОИГРАННАЯ БИТВА
Я начал становиться революционером в
Гватемале.
Эрнес
то Че
Гевар
а
Он был полон глубокой ненависти и
презрения к империализму, и не только
потому, что он обладал высокоразвитым
политическим сознанием, но потому, что
не так давно, будучи в Гватемале, имел
возможность стать свидетелем
преступной империалистической
агрессии, когда военные наемники
задушили революцию в этой стране.
Фидель Кастро
К чему же в действительности стремился этот 24-летний аргентинец с
дипломом врача-дерматолога в кармане, какие цели он ставил перед собой,
почему он так поспешно вновь покидает родину? Ответить на эти вопросы
нам поможет 'он сам. Предельно, до беспощадности искренний, Че после
победы кубинской революции неоднократно рассказывал, каким он был до
того, как связал свою судьбу с делом Фиделя Кастро в июле 1955 года в
Мексике.
Выступая 19 августа 1960 года перед кубинскими врачами в Гаване, Че
говорил: "Когда я еще только приступал к изучению медицины, те взгляды,
которые присущи мне сейчас как революционеру, в арсенале моих идеалов
отсутствовали. Я, как и все, хотел одерживать победы, мечтал стать
знаменитым исследователем, мечтал неустанно трудиться, чтобы добиться
чего-то такого, что пошло бы в конечном итоге на пользу человечеству, но
это была мечта о личной победе. Я был, как все мы, продуктом своей
среды".
Перелом наступает во время путешествия с Гранадосом. Что больше всего
поражает Гевару, когда он путешествует по странам Тихоокеанского
побережья Южной Америки, посещая медные рудники, индейские селения,
лепрозории? Беспросветная нужда, отсталость крестьян, индейцев, простых
тружеников этого огромного континента, которым противостоят
черствость, продажность, распущенность верхов, эксплуатирующих,
грабящих, обманывающих народные массы.
"...Я видел", - продолжал Че в своем выступлении, - как не могут"
вылечить ребенка, потому что нет средств; как люди доходят до такого
скотского состояния из-за постоянного голода и страданий, что смерть
ребенка уже кажется отцу незначительным эпизодом... И я понял, что есть
задача, не менее важная, чем стать знаменитым исследователем или сделать
существенный вклад в медицинскую науку, - она заключается в том, чтобы
прийти на помощь этим людям".
Но как, какими средствами можно им помочь, что нужно сделать для того,
чтобы облегчить их участь, избавить от бесправия и нищеты, сделать
полноправными, подлинными хозяевами своей судьбы и огромных
природных богатств?
Путем благотворительной деятельности, "малых дел", постепенных
реформ? Все это уже пытались сделать до него разного рода буржуазные
политики. Но их реформаторская деятельность приводила только к еще
большему закабалению стран иностранными монополиями. Нет! Чтобы
изменить судьбу народов Латиигекэй Америки, освободить их из тисков
нищеты и бесправия, чтобы освободить их от империализма, для этого есть
только одно средство, один выход: вырвать с корнем зло, совершить
социальную революцию. Именно к такому выводу приходит Че после
первого путешествия по странам Латинской Америки. Он еще не знает, где,
кто и когда совершит такую революцию, у него еще много неясного,
неопределенного на этот счет в голове, но одно он уже твердо решил для
себя: если когда-нибудь, кто-нибудь и где-нибудь начнет такую революцию,
то он будет ее солдатом. И когда в июле 1953 года на вокзале "Бельграно" в
Буэнос-Айресе он, прощаясь с родителями и друзьями, говорит им: "С вами
прощается солдат Америки", - он именно это имеет в виду.
Американец Даниель Джеймс, автор биографии Че, пытающийся всячески
исказить и принизить его образ в угоду тем, по приказу которых он был
убит, с наивным притворством вопрошает в своей книге: "Почему столь
широкий и глубокий ум, как Эрнесто Гевара, не обратился к опыту других
стран, где предпринимались или, по крайней мере, намечались попытки
предпринять другие, мирные, решения социального вопроса? Если его
ненависть к Соединенным Штатам исключала возможность объективного
изучения американского общества, то почему не обратился он к опыту таких
стран, как Швеция, где осуществлялись социальные эксперименты, более
близкие его настроениям? Почему он оказался неспособным смотреть на
вещи шире, не сквозь призму парализующей латиноамериканский страны
монокультуры? Почему его ум в столь раннем возрасте исключил другие
решения и другие ответы на извечные вопросы человечества?"
Даниель Джеймс от ответа на эти патетические вопросы воздерживается.
Ибо ответ на эти вопросы может быть только один: причина того, что Че
избрал путь социальной революции, - в политике порабощения и
произвола, которую на протяжении десятилетий проводят в Латинской
Америке империалисты Соединенных Штатов. Американские монополии,
банки, тресты захватили основные богатства стран Латинской Америки.
Пентагон, госдепартамент, ЦРУ превратили в норму вмешательство в
политическую жизнь этих стран. Правящие круги Соединенных Штатов
боялись не только коммунистической революции в Латинской Америке,
они боялись любой серьезной буржуазной реформы, ибо она. задевала
интересы их монополий, била по карману магнатов Уолл-стрита.
На любую попытку реформ Вашингтон отвечал экономическими
санкциями, вооруженными интервенциями. Реформистов - даже самого
умеренного толка - по приказу из Вашингтона свергали специально
выдрессированные для этого "гориллы". Иных "приручала" - шантажом,
угрозами или жалкими подачками, по приказу Вашингтона были убиты
такие политические деятели, выступавшие с независимых позиций, как
Гитерас на Кубе и Гайтан в Колумбии, свергнут демократический
президент Гальегос в Венесуэле. "Приручены" такие "реформаторы", как
Гонсалес Видела в Чили. Поставлены у власти такие преданные Пентагону
"гориллы", как Одриа в Перу. На протяжении десятилетий местные тираны
в угоду Вашингтону и олигархии загоняли в подполье, гноили в зловонных
казематах, пытали, уничтожали коммунистов и других борцов за подлинную
демократию и счастье своих народов. Все это видел и знал молодой
аргентинский врач Эрнесто Гевара, как видели и знали его сверстники,
товарищи и друзья. Однако не все они делали из этого однозначные выводы.
Будущий Че сделал для себя единственно правильный вывод. Он понял:
чтобы добиться справедливости, нужно изменить социальный порядок.
Нельзя сказать, чтобы этот вывод был личным открытием Че. Задолго до
него к этому призывали коммунисты, основываясь на великом марксистсколенинском
учении. Разумеется, юный Эрнесто читал и Маркса, и Ленина, и
не только их, но и их противников. В буржуазных журналах он читал не
только, вернее не столько, хвалу Советскому Союзу и коммунистам, сколько
клевету и самые дикие вымыслы о них. У него была возможность выбора.
Что же заставило его выбрать революцию? Его собственный, опыт и
благородное стремление служить обездоленным.
Значит ли это, что тогда, прощаясь с близкими на вокзале "Бельграно",
будущий солдат революции считал себя коммунистом? Вовсе нет. К
коммунизму приходят разными путями. Для одних это светоч, который
сразу открывает им путь из царства тьмы в царство свободы. Иные приходят
к коммунизму, разуверившись в прежних своих идеалах, пройдя сквозь
мучительную переоценку ценностей, преодолев национальную
ограниченность, предрассудки, свойственные их окружению, эгоцентризм.
Эрнесто Гевара в отличие от многих других представителей средних слоев
не был отягощен багажом заскорузлых привычек или взглядов, которые
отделяли бы его китайской стеной от восприятия новых, революционных
идей. Более того, он начал свою духовную жизнь с ниспровержения этих
привычек и взглядов. Но позитивная программа формировалась в нем
медленно, зрела постепенно. Вот почему этот будущий солдат революции
пока что направляется к своему другу Гранадосу в Каракас лечить
прокаженных.
Но тогда почему он не в порту или не на аэродроме, а на вокзале и садится в
поезд, идущий в столицу Боливии - Ла-Пас? * Своим родным и друзьям он
объясняет выбор столь необычного маршрута в Венесуэлу отсутствием денег
на покупку авиа- или пароходного билета. Действительно, у него в кармане
не густо, и он садится в "молочный конвой", как называют в Аргентине
поезда, останавливающиеся на всех полустанках, где обычно фермеры
грузят бидоны с молоком. Но неужели врач, которого ждет в Каракасе
солидный месячный оклад в 800 долларов, не мог занятьу кого-нибудь 200
долларов, чтобы добраться до Венесуэлы самолетом или пароходом? Нет,
здесь что-то не то. Что же?
Че едет в Боливию потому, что он еще там не был, а он задался целью
познакомиться со всеми латиноамериканскими странами. И все же сейчас в
Боливии его привлекают не руины древних индейских храмов и даже не
голодные и нищие индейцы кечуа. Ему не терпится увидеть своими глазами
боливийскую революцию.
Боливию называют "нищим на золотом троне". В недрах этой страны
неисчислимые богатства - нефть, олово, золото, но все эти сокровища
были захвачены иностранными монополиями, получавшими от их
эксплуатации огромные прибыли. Народ же жил в беспросветной нужде и
невежестве, забитый, терзаемый болезнями, отравляемый кокой.
Жизненный уровень миллионов жителей этой страны, в основном индейцев
и метисов, был до недавнего времени одним из самых низких в мире, а
детская смертность самой высокой.
До начала 50-х годов Боливией за ее пределами мало кто интересовался, за
исключением агентов оловянных и нефтяных монополий. Столица Ла-Пас,
расположенная на высоте около 4 тысяч метров над уровнем моря, почти
недоступна европейцам, ее называют "кладбищем иностранцев".
Иностранцы посещали страну столь же редко, писал в начале 60-х годов
боливийский писатель Луис Луксич, как дебри Центральной Африки или
Тибет. Иностранцу был противопоказан ее климат - и физический, и
политический. Ежегодно в среднем там происходили по две "революции",
как правило, сопровождавшиеся весьма обильным кровопусканием.
* Официальной столицей страны является город Сукре, фактической же -
Ла-Пас, местопребывание правительства и законодательных органов.
Вот как описывает боливийскую столицу современный шведский писатель
Артур Лундквист: "Крутые улицы ведут к площади Мурильо, вокруг нее -
дворец президента, дом правительства и собор. Фонарные столбы словно
специально приспособлены для того, чтобы вешать на них президентов и
министров. Вы как бы чутьем угадываете тайные выходы, скрытые на
окраинных улицах города: через них в самый последний момент
улепетывают всякие важные господа, прихватив с собой государственную
казну или еще более солидную сумму денег. Горняки устраивают на этой
площади демонстрации, набив предварительно свои карманы динамитом,
предъявляют здесь ультиматум правительству. Нередко случается и так, что
государственных деятелей разрывают на куски или просто пристреливают, а
потом выбрасывают с балкона на каменную мостовую".
Этот необычный город не мог не заинтересовать молодого, жадного до
новых впечатлений аргентинского доктора. Но как бы ни привлекали его
контрасты боливийской столицы, на этот раз он больше всего стремился
ознакомиться с тем новым, что происходило в этой стране в последнее
время.
9 апреля 1952 года здесь произошла очередная, 179-я по счету революция. В
отличие от 178 предшествующих эта революция и в самом деле продвинула
Боливию по пути прогресса. В ней участвовали шахтеры, крестьяне. К
власти пришла партия Националистическое революционное движение,
лидер которой Пас Эстенсоро стал президентом страны. Новое
правительство национализировало оловянные рудники, правда, выплатив
иностранным компаниям щедрую компенсацию. Стало осуществлять
аграрную реформу, организовало из шахтеров и крестьян милицию. Эти
меры при всей их ограниченности были весьма обнадеживающими. В
Боливию за опытом потянулись многие прогрессивно настроенные
интеллектуалы, политические деятели. Следуя их примеру, Эрнесто Гевара
проложил свой маршрут в Каракас через Ла-Пас.
В Боливии Че встречался с представителями правительства, бывал в
шахтерских поселках, горных индейских селениях. Некоторое время он даже
работал в управлении информации и культуры и в ведомстве по
осуществлению аграрной реформы.
Разумеется, и тут, в Боливии, он интересовался археологическими
древностями и посетил развалины сказочных индейских святилищ
Тиауанаку, что вблизи озера Титикака. Завзятый фотограф, он снял десятки
снимков "Ворот солнца" - храма, где некогда индейцы поклонялись
Виракоче - богу огненного светила.
Но если древний мир индейцев здесь, как и всюду, оказывал на него чуть ли
не магическое действие, если сами индейцы, эти молчаливые, покорные и в
то же самое время грозные существа, по-прежнему завораживали его и
притягивали к себе, то боливийская революция его разочаровала. И
разочаровала прежде всего потому, что индейцы, коренное население этой
страны, продолжали оставаться за пределами общества, влачили такое же
жалкое существование, как и в те далекие времена, когда их жизнями
распоряжались испанские завоеватели.
Руководители этой революции вызывали в нем недоверие и неприязнь.
Буржуазные деятели, они стремились не углубить, а затормозить
революционный процесс, раболепствовали перед Вашингтоном, многие из
них занимались разного рода финансовыми махинациями и спекуляцией. В
профсоюзах заправляли ловкие политиканы. Что же касается
коммунистической партии, то, основанная только в 1950 году, она еще не
успела приобрести заметного влияния на трудящиеся массы страны.
Нет, час Боливии еще не настал. Думал ли Эрнесто Гевара, что ему не в
таком уж отдаленном будущем суждено вернуться сюда, чтобы сражаться за
этих индейцев, потомков некогда могучих инкских племен, и что именно
здесь закончится его короткая, но славная жизнь революционера? Конечно,
нет. Но то, что в 1953 году он посетил эту страну, объехал и изучил ее,
"прочувствовал" ее проблемы, сыграло определенную роль в его решении
вернуться на знакомое ему плоскогорье.
В Ла-Пасе Че познакомился с молодым аргентинским адвокатом,
противником Перона - Рикардо Рохо. Спасаясь от преследований полиции,
Рохо нашел убежище в гватемальском посольстве в Буэнос-Айресе. И это
навело его на мысль уехать в Гватемалу.
В то время в Гватемале у власти находился президент Хакобо Арбенс,
проявивший необычную для государственного деятеля Центральной
Америки смелость: он отважился национализировать часть земель
"зеленого чудовища" или "Мамиты Юнай", как зовут латиноамериканцы
"Юнайтед фрут компани". Предшественником Арбенса на посту президента
был демократически настроенный профессор философии Хуан-Хосе
Аревало. Одно время он жил в эмиграции в Аргентине и имел там много
друзей. От некоторых из них и получил Рохо рекомендательные письма,
которые, он надеялся, позволят ему неплохо устроиться в Гватемале. Рохо
уговаривал Че вместе пробираться в эту страну *.
Че согласился на роль попутчика Рохо, но только до Колумбии.
Разочарованный в боливийской революции, он весьма критически
воспринимал восторги Рохо по поводу гватемальского правительства. Он
все еще намеревался ехать в Каракас, где в местном лепрозории его с
нетерпением ожидал Миаль.
Рохо полетел в Лиму, а Гевара вместе с аргентинским студентом Карлосом
Феррером на автобусе объехал самое высокое в мире озеро Титикака, по
которому проходит граница между Боливией и Перу, и прибыл в знакомое
ему уже по предыдущему путешествию Куско. Здесь пограничники их
задержали, приняв за опасных агитаторов, но затем выпустили, отобрав
книги и брошюры о боливийской революции. Вскоре путешественники
достигли Лимы, где встретились с Рохо.
Положение в Перу было не из приятных. Страной правил тиран Одриа,
слуга Вашингтона, тюрьмы были забиты политическими заключенными.
Долго задерживаться в Лиме было опасно. Раздобыв денег, Рохо, Феррер и
Гевара сели в автобус и направились по тихоокеанскому побережью к
Эквадору, границу с которым пересекли 26 сентября 1953 года.
В Гуаякиле они обратились в колумбийское консульство за визой. Консул
не возражал, но потребовал от путешественников представить ему
авиабилеты до Боготы. В Колумбии только что произошел очередной
переворот: тирана Лауреано Гомеса сверг генерал Рохас Пинилья. Консул
посчитал, что иностранцам небезопасно путешествовать по стране столь
демократическим видом транспорта, как автобус.
Путешественники рады были бы представить консулу авиабилеты, да их
скудные ресурсы не позволяли им этого сделать. Нужно было искать какойто
иной выход.
* Р. Рохо- буржуазный политикан, после смерти Че недостойно
спекулировал на знакомстве с ним, публикуя сенсационные измышления,
широко распространяемые реакционной печатью.
У аргентинцев было рекомендательное письмо от Сальвадора Альенде,
лидера Социалистической партии Чили, к местному социалистическому
деятелю, довольно известному в Гуаякиле адвокату. Тот достал им
бесплатные билеты на пароход "Юнайтед фрут компани", отплывавший из
Гуаякиля в Панаму. "Зеленое чудовище" было готово время от времени
облагодетельствовать нищих студентов, чтобы доказать свое "доброе"
сердце...
Рохо продолжал уговаривать Гевару ехать вместе в Гватемалу. Под
влиянием этих уговоров, а может быть, и под впечатлением газетных
сообщений о предстоящей интервенции США против Арбенса, Че
соглашается сменить, по крайней мере временно, Венесуэлу на Гватемалу и
уведомляет об этом Миаля запиской в одну строку, содержание которой
известно читателю.
В Панаме группа разделилась: Рохо продолжал свой путь в Гватемалу, а
Гевара и Феррер задержались - у них кончились деньги. Чтобы добраться
хотя бы до соседней Коста-Рики, Гевара продал все свои книги, а затем
опубликовал в одном из местных журналов несколько репортажей о МачуПикчу
и других
...Закладка в соц.сетях
