Жанр: Философия
Об усовершенствовании разума (сочинения)
..., должны
быть приписаны этому атрибуту, как это обстоит с движением
и покоем. Ибо если бы в природе не было силы,
способной производить эти действия, то они были бы
невозможны (хотя бы у природы было много других атрибутов).
Ибо, когда нечто должно снова вызвать нечто, в
первом должно быть нечто такое, благодаря чему оно
в большей степени способно произвести последнее, чем
это способно сделать что-либо другое.
То же самое, что мы говорили здесь о протяжении, мы
скажем также о мышлении и обо всем, что существует.
Далее, надо заметить, что вообще в нас нет ничего
такого, чего бы мы не имели возможности познать. Поэтому,
если мы открываем в себе только действия мыслящей
вещи и действия протяжения, то мы можем с уверенностью
сказать, что в нас больше ничего нет.
Но, чтобы ясно понимать действия этих обоих [атрибутов],
рассмотрим каждый из них отдельно, а потом оба
вместе, а также как действия одного, так и другого.
Рассматривая одно только протяжение, мы заметим в нем
только движение и покой, из которых мы затем найдем все
действия, вытекающие из них. Эти два модуса* в теле таковы.
что нет ничего другого, что могло бы их изменить, кроме их
самих. Так, например, если камень находится в покое, то
невозможно, чтобы он двигался силою мышления или чеголибо
иного; но он может быть приведен в движение, когда
другой камень, движение которого больше его покоя, двигает
его. Точно так же движущий камень придет в покой лишь
под влиянием чего-либо иного, менее подвижного. Отсюда
следует, что никакой модус мышления не может сообщить
телу ни движения, ни покоя.
Однако согласно тому, что мы воспринимаем в себе,
может случиться, что тело, имеющее движение в одну
сторону, несмотря на это, уклоняется в другую. Так, если
я протягиваю руку, то позволяю, таким образом, жизнен*
[Два модуса, так как покой не есть ничто.]
91
ным духам, не имевшим еще соответственного движения.
направиться в эту сторону, однако не всегда, но смотря по
форме жизненных духов, как будет показано ниже. Другой
причины этого нет и не может быть, кроме той, что душа
как идея этого тела так связана с ним, что она и это тело
вместе образуют единое целое.
Главное действие другого атрибута есть понятие о вещи.
так что, смотря по тому, как он понимает ее, возникает
любовь или ненависть и т. д. Но так как это действие не
приносит с собой протяжения, то оно не может быть приписано
последнему, а лишь мышлению, так что причины
всех перемен, возникающих в этом модусе, надо искать не
в протяжении, но только в мыслящей вещи: мы можем это
заметить в любви, уничтожение или пробуждение которой
должно быть вызвано самим понятием; это же, как было
сказано, происходит или оттого, что мы замечаем в объекте
нечто дурное, или оттого, что мы узнаем нечто лучшее.
Когда же эти атрибуты действуют друг на друга, то у одних
возникают страдания от других, именно благодаря определенности
движения, которое мы можем обращать в желаемом
направлении. Действие, благодаря которому один 1атрибут]
страдает от другого, таково: душа и тело. как уже
сказано, могут заставить жизненные духи, которые иначе
двигались бы в одну сторону, двигаться в другую. А так как
жизненные духи могут быть приведены в движение и определяться
как причиной, так и телом, то часто происходит,
что они под влиянием тела имеют движение в одну сторону,
а под влиянием души - в другую. Благодаря этому они вызывают
в нас такую подавленность, какую мы при этом в себе
наблюдаем, но не знаем ее причины. Обыкновенно же эта
причина нам хорошо известна.
Далее, душа также может быть задержана в своей власти
двигать жизненные духи потому ли, что движение сильно
ослаблено, или потому, что оно сильно увеличено. Ослаблено,
когда, например, мы благодаря долгому бегу заставляем жизненные
духи сообщать телу движение сверх обычной меры.
после чего они необходимо ослабевают. То же может произойти
от недостатка питания. Оно бывает усилено, когда мы пьем
много вина или другие крепкие напитки и оттого становимся
веселы или пьяны и теряем власть души над телом.
Сказав так много о действиях души на тело, рассмотрим
теперь действия тела на душу. Главнейшим из них мы
считаем то, что тело дает душе возможность воспринять
его самого и через него также другие тела. Это вызывается
не чем иным, как движением и покоем вместе, так как в
теле нет других вещей, кроме этих, посредством которых
оно могло бы действовать. Поэтому все, что происходит в
душе, кроме этого восприятия, не может быть вызвано
телом. А так как первое, что познает душа, есть тело, то
отсюда происходит, что душа так любит его и связана с
ним. Но, так как мы выше сказали, что причины любви.
ненависти и печали не следует искать в теле, а только в
душе (ибо все действия тела должны происходить из
движения и покоя), и так как, кроме того, мы ясно и отчетливо
видим, что одна любовь исчезает благодаря понятию,
которое мы получаем о чем-либо лучшем, - то отсюда,
очевидно, вытекает, что ест мы получим о Боге хотя бы такое
же ясное познание, какое имеем о нашем теле, то должны
будем соединиться с ним еще ближе, чем с нашим телом, и как
бы освободиться от тела. Я говорю "ближе", так как мы уже
раньше доказали, что не можем без Бога ни существовать,
ни быть познаны, ибо мы познаем его не благодаря
чему-то другому, как все другие вещи, а познаем и должны
познавать его только через него самого, как уже сказали
раньше. Мы познаем его даже лучше, чем себя самих, так
как совсем не можем познавать себя без него.
Из сказанного до сих пор легко понять, каковы главные
причины страстей. Ибо что касается тела с его действиями,
движением и покоем, то они могут действовать на душу
не иначе, как проявляя себя перед нею в виде объектов.
Смотря по тому, хороши ли проявления их или дурны*,
они сообразно с этим действуют на душу не потому, что
тело есть тело (ибо тогда тело было бы главной причиной
страстей), а потому, что оно есть объект, как все другие
* Но откуда происходит, что мы познаем одно как хорошее, а другое
как дурное? Ответ: так как это объекты, которые мы воспринимаем, то
мы аффицируемся одним иначе, чем другим, соразмерно пропорции
движения и покоя, из которой они состоят. Те объекты, которые возбуждают
нас наиболее соразмерно (согласно пропорции движения и покоя.
из которой мы состоим), наиболее приятны нам. а когда объекты все
более отклоняются от этой меры, - они наиболее неприятны. Отсюда
возникают всякого рода чувства, которые мы воспринимаем в себе и
которые чаше всего происходят от телесных объектов, действующих на
наше тело и называемых импульсами, например, когда кого-нибудь в
печали заставляют смеяться или стараются развеселить таким способом,
что щекочут его, дают ему пить вино и т. д., душа хотя и воспринимает
вещи, которые вызвали бы те же действия, если бы так же
представлялись душе.
Этим я, однако, не хочу сказать, что любовь, ненависть
и печаль, возникающие из рассмотрения бестелесных вещей,
вызывали бы те же действия, какие возникают из рассмотрения
телесных вещей. Ибо первые, как мы далее покажем,
будут иметь еще другие действия согласно природе действий,
из восприятия которой возникают в душе, рассматривающей
бестелесные вещи, любовь, ненависть, печаль и т. д.
Поэтому, возвращаясь к предыдущему, достоверно, что
когда душе представляется нечто другое, великолепнее тела.
то тело не в силах вызывать такие действия, какие оно вызывает
теперь. Отсюда следует не только то, что тело не есть
важнейшая причина страстей*, но также и то, что если бы в
нас, кроме того, что мы раньше заметили, существовало
нечто, что могло бы, по нашему мнению, вызвать страсти,
то в таком случае оно не могло бы вызвать в душе ничего
другого и ничего больше, чем вызывает теперь тело. Ибо оно
не могло бы быть ничем иным, как такого рода объектом,
который отличался бы совершенно от души и проявлялся бы
так же, а не иначе, как мы говорили о теле. Поэтому мы поистине
можем заключить, что любовь, ненависть, печаль и
другие страсти в душе вызываются каждый раз иначе, смотря
по способу познания, которое душа каждый раз имеет о вещах;
следовательно, когда душа познает всесовершеннейшее.
станет невозможно, чтобы какая-нибудь из этих страстей
вызвала в ней хотя бы малейшее волнение.
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕГО
По поводу сказанного в предыдущей главе можно было
бы указать следующие затруднения:
это. но не действует при этом. Ибо когда душа действует, то увеселения -
поистине иного рода. так как тогда действует не тело на тело. но разумная
душа пользуется телом как орудием, и потому, чем более при этом
действует душа, тем совершеннее чувство.
* (Не следует считать одно только тело главной причиной страстей:
всякая другая субстанция также могла бы вызвать их, не вызывая ничего
другого и ничего больше; ибо она не могла бы по своей природе быть более
отличной (каковое отличие предметов производит изменения в душе), чем
эта субстанция, т. е. тело, которое целиком отличается от души.]
Во-первых, если движение не является причиной страстей,
то как может случиться, что разгоняют печаль известными
средствами, как это иногда достигается при помощи вина?
На это можно ответить, что следует различать между
восприятием души, когда она впервые замечает тело, и
суждением, которое она тотчас составляет о том, хорошо
ли что-либо для нее или же дурно*.
Если душа устроена так, как только что было сказано.
то она, как мы выше доказали, имеет силу возбуждать
жизненные духи, как ей хочется; эта сила, однако, может
быть отнята у нее, если, например, соответствующая ей
форма будет отнята или изменена другими причинами,
проистекающими из всеобщей телесности. Тогда в душе,
замечающей в себе нечто подобное, возникает печаль,
которая охватывает ее после перемены, испытываемой
тогда жизненными духами. Эта печаль (неудовольствие)
вызывается любовью и ее связью с телом**.
Справедливость этого легко может быть усмотрена из
того, что эта печаль может быть устранена одним из следующих
двух способов: или возвращением жизненных духов в
их первоначальную форму, т. е. их освобождением из мучительного
состояния, или убеждением посредством хороших
доводов, что об этом теле не следует заботиться. Первое
временно и подвержено возврату, а второе вечно, постоянно
и неизменно.
Второе возражение может быть следующее. Так как мы
видим, что душа, правда, не имеющая общения с телом, все
же может заставить жизненные духи, которые двигались бы
в одну сторону, двигаться в другую, то почему она не могла
бы заставить тело, находящееся как целое в покое, начать
* [Т. е. между познанием в обшем и познанием добра или зла, присущих
веши.)
** Печаль вызывается в человеке ложным понятием, что его постигло нечто
дурное, именно утрата некоторого блага. Представляя дело так. это понятие
заставляет жизненные духи собираться около сердца и с помощью других
частей сжимать и замыкать его, в совершенной противоположности к тому,
как бывает в радости. Душа воспринимает это сжатие, и это мучает се. Чего
же здесь достигают лекарства или вино? Именно того, что они своим
действием прогоняют жизненных духов от сердца и снова очищают пространство,
что воспринимает душа, испытывая облегчение, состоящее в том, что
ложное понятие о дурном устраняется другой пропорцией движения и покоя,
вызванной вином, и обращается на нечто иное. в чем рассудок находит больше
удовольствия. Но это не может быть непосредственным действием вина на
душу, но лишь действием его на жизненных духов.
движение?* Точно так же, почему она не могла бы двигать
все другие тела, уже имеющие движения, куда ей хочется"
Однако если мы вспомним то, что мы уже раньше
сказали о мыслящей вещи. то нам легко будет устранить
эти затруднения. Мы сказали тогда, что хотя природа
имеет различные атрибуты, но есть лишь одно существо,
о котором высказываются все эти атрибуты. Мы, кроме
того, сказали, что в природе существует только одна единственная
мыслящая вещь, которая выражается в бесконечных
идеях согласно бесконечным вещам, существующим
в природе. Ибо если тело приобретает такой модус, как,
например, тело Петра, а затем другой, как тело Павла, то
отсюда следует, что в мыслящей вещи имеются две раз*
Нет никакого затруднения в том, что один модус, бесконечно
различным от другого, действует на него, так как он деиствуст как часть
целого, noTOiMy что душа никогда не была без тела, а тело без души. Мы
рассуждаем следующим образом:
1. Существует совершенное существо. 2. Нс может быть двух субстанций.
3. Ни одна субстанция нс может иметь начала. 4. Каждая п своем
роде бесконечна. 5. Должен быть также атрибут мышления. 6. Нет
предмета в природе, о котором в мыслящей вещи нс было бы идеи,
исходящей из сущности и существования этого предмета. 7. Следовательно,
и т.д. 8. Если под обозначением вещи подразумевают ее сущность
без существования, то идея сущности не может рассматриваться как нечто
особенное, это может случиться лишь тогда, когда вместе с сущностью
дано существование, ибо тогда именно имеет место объект, которого
раньше не было. Например, когда вся стена бела, то в ней нельзя
различить сущности от существования. 9. Эта идея. рассматриваемая одна
без всех других идей, нс может быть больше, чем только идеей такой
вещи, но она не может заключать в себе идею такой веши. При этом
рассматриваемая таким образом идея, будучи лишь частью, нс может
иметь о себе в своем объекте совершенно ясного и отчетливого понятия
Последнее может иметь только мыслящая вещь. составляющая одна всю
природу, так как часть, рассматриваемая вне своего целого, нс может и
т. д. !0. Между идеей и объектом необходимо должна быть связь, так как
одна идея не может существовать без другого, потому что нет вещи, чьей
идеи не было бы в мыслящей вещи, и не может быть идеи без того. чтобы
не существовала также вещь. Затем объект нс может измениться без того.
чтобы нс изменилась также идея, и наоборот, так что здесь нет надобности
ни в чем третьем, чтобы вызвать связь души и тела. Однако следует заметить.
что мы говорим здесь о таких идеях, которые возникают в Боге необходимо
из существования вещей вместе с их сущностью, а нс об идеях, которые
представляют нам вещи, существующие теперь и действующие в нас. так
как между ними существует большая разница. Ибо идеи возникают " Боге
не так, как в нас, из одного или нескольких чувств, которые поэтому
большей частью возбуждаются ими лишь несовершенно, но т сушес-тования
и сущности, сообразно всему, что они представляют собой. Ведь моя
идея - не ваша, хотя вызывает их в нас одна и та же вещь.
личные идеи, именно: идея тела Петра, образующая душу
Петра, и другая - идея Павла, образующая душу Павла.
Но мыслящая вещь может двигать тело Петра идеей тела
Петра, а не идеей тела Павла. Точно так же душа Павла
может двигать свое собственное тело, а не тело другого
человека, например, Петра*. Поэтому она не может также
двигать камень, находящийся в покое, ибо камень образует
в мыслящей вещи опять другую идею. Поэтому также ясно,
что по вышеизложенным основаниям невозможно, чтобы
тело, находящееся в совершенном покое, могло двигаться
под влиянием какого-либо способа мышления?
Третье возражение может быть таково: мы, по-видимому,
ясно познаем, что все же можем вызвать в теле известный
покой. Ибо, после того как мы долго двигали наши
жизненные духи, мы находим, что они устали, а это есть
не что иное, как вызванный нами покой в жизненных духах.
Мы, однако, отвечаем, что душа, правда, есть причина
этого покоя, но лишь косвенно; ибо она приводит движение
в покой не непосредственно, а лишь посредством
других тел, которые она двигала и которые в таком случае
необходимо должны были потерять столько покоя, сколько
они сообщили жизненным духам. Отсюда очевидно во
всех отношениях, что в природе существует только один
род движения.
О РАЗУМЕ
Теперь мы должны исследовать происхождение того,
что мы видим нечто хорошее или дурное и все-таки иногда
не находим в себе силы делать добро или избегать зла, а
иногда находим. Это легко понять, если обратить внима*
Ясно, что в человеке, так как он имеет начало, нельзя найти другого
атрибута, кроме тех, которые раньше уже были и природе. Но человек
состоит из такого тела, о котором в мыслящей вещи необходимо должна
быть идея, которая необходимо должна быть связана с телом. Поэтому
мы утверждаем без колебаний, что его душа есть нс что иное, как эта идея
его тела в мыслящей вещи. Но так как это тело имеет движение и покой
(которые соразмерены и обыкновенно изменяются внешними объектами)
и так как в объекте не может быть перемены, которая тотчас нс
возникла бы и в идее, то очевидно, что люди чувствуют (idea reflexiva).
Но я говорю: "так как оно имеет пропорцию движения и покоя", ибо
в теле не может быть действия без совместного действия обоих.
4 Спнноза 97
ние на причины мнений. Они, как мы указали, являются
причинами всех аффектов, которые, мы также сказали,
происходят либо из услышанного, либо из опыта. Но так
как все, находимое нами в себе, имеет над нами больше
власти, чем приходящее к нам извне, то отсюда следует,
что разум может быть причиной уничтожения мнений*,
приобретаемых нами лишь понаслышке (именно потому.
что разум является к нам не извне), но не может быть
причиной уничтожения тех мнений, которые мы имеем из
опыта. Ибо сила, которую нам дает сама вещь, всегда
больше получаемой нами через вторую вещь, каковое
различие мы установили на примере тройного правила.
говоря об умозаключении и ясном познании (гл. 1, ч. II).
Ибо познание самой пропорции дает нам больше силы.
чем познание правила пропорции. Поэтому мы и говорим
так часто, что одна любовь уничтожается другой, большей,
так как мы вовсе не желаем понимать ее как желание,
происходящее (не из ясного познания, как это имеет место
в любви, но] из умозаключения.
ОБ ИСТИННОМ ПОЗНАНИИ, ВОЗРОЖДЕНИИ И Т. Д.
Так как разум не имеет силы привести нас к счастью, то
нам остается исследовать, можем ли мы его достигнуть
посредством четвертого и последнего рода познания. Мы
сказали, однако, что этот род познания возникает не как
следствие чего-либо другого, но через непосредственное
* Выходит то же самое, употребим ли мы здесь c.iono "мнение" или
"страсть", ибо ясно, почему мы не можем побороть разумом те [страсти].
которые возникают в нас из опыта. Последние суть не что иное. как
наслаждение или непосредственное соединение с чем-либо, что мы
считаем хорошим, а разум указывает нам. правда, нечто лучшее, но не
дает нам наслаждения. Но то. чем мы наслаждаемся, нс может быть
преодолено тем, чем мы не наслаждаемся и что находится вне нас. каким
является то, что нам указывает разум. Если же это должно быть преодолено,
то должно быть нечто более сильное, вроде наслаждения или
непосредственного соединения с тем, что познается как лучшее и чем
наслаждаются больше, чем первым. При этом условии преодоление
всегда необходимо или происходит даже от наслаждения чем-либо дурным,
которое предпочитается добру, каким мы наслаждаемся, и следует
непосредственно за ним. Но это дурное не всегда необходимо следует,
как нас учит опыт, ибо и т. д. (см. гл. V и XIX, ч. II).
проявление рассудку самого объекта. Если объект превосходен
и хорош, то душа необходимо соединяется с ним, как
мы это сказали также о нашем теле. Отсюда неопровержимо
следует, что именно познание вызывает любовь, так что если
мы познаем таким образом Бога, то мы необходимо должны
соединиться с ним (ибо он может обнаружиться нам только
как наиболее величественный и наилучший и не может быть
познан иначе). В этом, как мы уже сказали, единственно
состоит наше блаженство.
Я не говорю, что мы должны познавать его таким,
каков он есть, нам довольно познать его в некоторой
степени, чтобы соединиться с ним. Ибо познание, которое
мы имеем о нашем теле, не таково, чтобы мы его познали
таким, каково оно есть, т. е. совершенным образом. И тем
не менее какое соединение и какая любовь!
То, что это четвертое познание, т. е. познание Бога. не
есть следствие чего-либо другого, но носит непосредственный
характер, выясняется из вышедоказанного, из того,
что он причина всякого познания, которое познается
только через самого себя, а не через другую вещь; кроме
того, еще из того, что мы по природе так соединены с ним.
что без него не можем ни существовать, ни быть поняты.
Из того же. что между Богом и нами существует такая
тесная связь, вытекает, что мы можем познать его только
непосредственно.
Это соединение с Богом, которое мы имеем через
природу и любовь, мы попытаемся теперь объяснить.
Мы уже сказали, что в природе не может быть вещи*,
идеи которой не было бы в душе этой вещи, и чем более
или менее совершенна вещь, тем более или менее совершенно
также соединение идеи с вещью или с самим Богом
и действие ее. Ибо так как вся природа есть только одна
субстанция, сущность которой бесконечна, то все вещи в
природе объединены в одном целом, именно в Боге. А так
как тело первое, что воспринимает наша душа (ибо, как
сказано, в природе не может быть ничего, идеи чего не
было бы в мыслящей вещи, каковая идея есть душа этой
* Этим путем доказывается также то, что мы сказали в первой части:
что бесконечный разум, названный нами Сыном Божьим, должен пребывать
в природе от вечности. Ибо так как Бог существовал от вечности.
то идея о нем в мыслящей вещи, т. е. в нем самом, должна быть от вечности,
каковая идея объективно совпадает с ним самим (см. гл. IX. ч. 1).
4* 99
вещи), то эта вещь необходимо должна быть первой причиной
этой идеи*.
Но так как эта идея не может успокоиться на познании
тела, но переходит в познание того, без чего тело и сама
идея не могут ни существовать, ни быть поняты, то она
тут же (по предыдущему познанию) соединяется с ним
любовью. Чтобы лучше понять это соединение и то, чем
оно должно быть, следует рассмотреть, какое действие
производит соединение идеи с телом. Из него мы видим.
как через познание телесных вещей и через относящиеся
к ним аффекты возникают в нас те действия, которые мы
постоянно воспринимаем как следствия движения жизненных
духов. Если же наше познание и любовь обращаются
на то, без чего мы не можем ни существовать, ни
быть поняты и что бестелесно, тогда и все действия,
возникающие из этого соединения, будут и должны быть
несравненно важнее и величественнее. Ибо они необходимо
должны соответствовать вещам, с которыми мы
соединяемся.
Когда же мы воспринимаем эти действия, мы можем
поистине сказать, что мы возродились. Ибо наше первое
рождение произошло тогда, когда мы соединились с телом,
отчего произошли действия и движения жизненных духов.
Это же наше другое, или второе, рождение произойдет тогда.
когда мы воспримем в себе согласно познанию этого бестелесного
объекта совершенно другие действия любви, настолько
отличные от первых, насколько различно телесное
от бестелесного, дух от плоти. Это может быть названо
возрождением с тем большим правом и истиной, что из этой
любви и соединения впервые возникает вечное и неизменное
постоянство, как мы ниже докажем.
Посмотри в окно!
Чтобы сохранить великий дар природы — зрение,
врачи рекомендуют читать непрерывно не более 45–50 минут,
а потом делать перерыв для ослабления мышц глаза.
В перерывах между чтением полезны
гимнастические упражнения: переключение зрения с ближней точки на более дальнюю.
О БЕССМЕРТИИ ДУШИ
Если мы внимательно рассмотрим, что такое душа и
отчего происходит ее изменчивость и продолжительность.
то легко увидим, смертна она или бессмертна.
* Т. е. наша душа как идея тела, хотя и получаст из него спою первую
сущность, но она лишь представляет его в мыслящей вещи как в целом.
так и в частях.
Душа, сказали мы, есть идея, заключающаяся в мыслящей
вещи и возникшая из существования вещи, находящейся
в природе. Отсюда следует, что, смотря по устойчивости
и изменению вещи, должна быть устойчива и
изменчива душа. При этом мы заметили, что душа может
быть соединена с телом, идею которого она представляет
собой, или с Богом, без которого она не может ни существовать,
ни быть понята.
Из этого легко видеть: 1. Что, поскольку она соединена
только с телом, а тело преходяще, она должна быть также
преходяща; ибо, когда она лишается тела как основы своей
любви, она должна погибнуть вместе с ним. Но
2. Поскольку она связана с другой вещью, которая
неизменна и остается таковой, она, напротив, должна быть
так же неизменна и постоянна. Ибо как она могла бы
погибнуть? Не сама по себе: ибо, подобно тому как она не
могла возникнуть сама собой, когда не существовала, так
и теперь, существуя, она не может измениться или погибнуть.
Таким образом, то, что одно составляет причину ее
существования, должно (в случае ее гибели) также быть
причиной ее несуществования, именно тогда, когда оно
само изменяется и исчезает.
О ЛЮБВИ БОГА К ЧЕЛОВЕКУ
Мы думаем, что достаточно объяснили, чем является
наша любовь к Богу, а также действие этой любви, а именно
нашу вечность. Поэтому мы не считаем нужным говорить
здесь еще о других вещах, как о радости в Боге, спокойствии
духа и т. д., так как из сказанного легко видеть, каковы они
и что о них можно сказать. Остается еще рассмотреть (так
как до сих пор мы говорили только о нашей любви к Богу),
существует ли также любовь Бога к нам, т. е. любит ли также
Бог людей именно тогда, когда они любят его.
Мы, однако, прежде сказали, что Богу нельзя приписать
модусов мышления, кроме тех, которые имеются в творениях.
Поэтому нельзя сказать, что Бог любит людей, еще менее,
что он любит их, потому что они любят его, ненавидит их,
потому что они ненавидят его. Ибо тогда следовало бы
допустить, что люди добровольно поступают так и не зависят
от первой причины, что, как мы уже доказали, ложно. Сверх
того, если бы Бог, не любивший и не ненавидевший прежде,
теперь стал любить и ненавидеть, притом побуждаемый
чем-то внешним, то это вызвало бы в Боге только большую
изменчивость; но это высшая нелепость.
Если же мы скажем, что Бог не любит людей, то
...Закладка в соц.сетях
