Жанр: Философия
Имперсональность в критике Мориса Бланшо
... то же самое делала и
Жинетт, только немного сдержаннее. Он готов был поспорить, что из них
двоих Клодин была большей любительницей порезвиться в постели. К тому же
она чертовски хороша в этом купальнике.
Он перевел взгляд на Жерара, подростка, с которым ему удалось
завязать разговор по довольно пустяковому поводу. Группе ребят никак не
удавалось справиться с вантами одной из яхт. Корантэн любезно предложил
им свою помощь. И его ловкость сотворила чудо. Сгрудившись вокруг него
на песке, дюжина мальчишек и девчонок засыпали "старика" с мощными, как
у преподавателя гимнастики, мышцами техническими вопросами. В отличие от
большинства взрослых, он не напускал на себя снисходительный и
насмешливый вид, держался с ребятами на равных.
Очень быстро Борис остановил свой выбор на Жераре. На его взгляд, он
лучше других мог ему помочь в намеченном деле. Лет шестнадцати на вид,
Жерар выглядел более зрелым и вдумчивым, чем его сверстники. С ним можно
было говорить обо всем напрямую. Борис дождался момента, когда подростки
перестали наседать на него, как на музейный экспонат, и начали
разбредаться по сторонам. Кто-то отправился поплавать на яхте, кто-то
разлегся на песке, чтобы позагорать на жарком солнышке.
Еще нежное, но уже мужающее лицо Жерара, который мечтательно глазел
на пляжников и на лодки, ласкал ветерок.
"Пожалуй, его нелегко будет вызвать на откровенность..." - подумал
Корантэн и решил говорить без обиняков.
- Теперь моя очередь попросить вас о помощи, - он обратился к Жерару
как ко взрослому, и тот оценил это.
- Меня? - переспросил он. - Хотел бы я знать, чем это я мог бы вам
помочь!
Его реакция на, слова Корантэна была вполне естественной. Что ж,
хороший знак. И вообще, здесь, на пляже, где никто не выделялся
костюмом, а на всех были одинаковые плавки и купальники, разговоры
завязывались гораздо легче и проще.
- Речь идет о чем-то очень и очень важном, - сказал Корантэн.
Подросток нахмурил слипшиеся от морской соли брови.
- Ты очень быстро все раскусишь, - сказал Корантэн. - Я - полицейский
и пытаюсь понять, отчего все-таки умерла Вероника Довилье. Вы ведь с ней
были знакомы.
Казалось, что вся зелень моря отразилась в светлых глазах Жерара.
Словно на них набежала волна. Он набрал пригоршню песка и начал
просеивать его сквозь пальцы.
- Думаю, что не смогу вам ничем помочь, - пробормотал он, - хотя мне
очень хотелось бы это сделать.
Корантэн понял, что настало время объясниться. Подросток замкнулся в
себе. Случай, в общем-то, классический: ему достаточно было услышать
слово "полицейский"...
- Нужно, чтобы о Веронике осталась светлая память, - продолжал
Корантэн. - Ты хороший парень, Жерар. Ты знаешь, что случилось. Она же
была в вашей компании... А теперь ее родителям необходимо, чтобы
восторжествовала правда. Вероника стала жертвой сумасшедшего. Если не
принять меры, могут появиться новые жертвы. Дело очень важное. И нужно
во что бы то ни стало узнать всю правду. - Он прикусил губу.
- Мы должны, мы обязаны защитить вас всех. Во что бы то ни стало.
Иначе наша жизнь ни черта не стоит. Но без вашей помощи сделать это нам
не удастся.
Жерар рассеянно смотрел вдаль, но чувствовалось, что он неравнодушен
к теме разговора.
- Сами понимаете, месье, мы только об этом и говорим... От нас многое
скрывают, ссылаясь на наш возраст, - сказал он и печально рассмеялся. -
Но у нас тоже есть глаза и уши.
Жерар повернулся к Корантэну.
- Вот уж во что я не могу никак поверить, так это в историю с
наркотиками. Вероника - и наркотики. Полная чушь! Зато человек, который
повсюду следовал за ней...
Корантэн с трудом сдержался.
- Интересно, - спокойно произнес он, - а мне никто никогда об этом не
говорил.
Жерар зачерпнул еще пригоршню песка.
- Это все началось дней восемь назад, - начал он. - Какой-то тип с
черными волосами и очень пристальным, прямо-таки суровым взглядом. Он
все время вертелся возле нас. Однажды после обеда мы отправились в город
побаловаться мороженым и поглазеть на витрины. Так вот, он отправился с
нами. Мы зашли в книжный магазин.
Вероника принялась листать книжку, я еще запомнил название, потому
что стоял рядом с ней: "Большой Мольн" Алена Фурнье. Этот тип
пристроился у нее за спиной. Он так терся о нее, что она даже
отшатнулась. Он стал что-то ей нашептывать на ухо, я не расслышал, но
скорее всего, какую-то мерзость. Вероника прогнала его прочь. Она
покраснела как рак и ни за что на свете не соглашалась повторить мне,
что он ей такого сказал.
Корантэн уже все понял.
Жерар был влюблен в Веронику первой любовью, нежной и романтической,
и ее смерть потрясла его.
- А потом... Потом он снова стал к ней приставать? - поинтересовался
Борис.
- Ода! - Ноздри Жерара раздувались от гнева. - Но теперь уже не
подходя близко. Он все время маячил в стороне, не сводя с Вероники глаз.
Когда мне это надоело, я сказал: "Пойду разобью ему морду". Но она не
дала мне этого сделать. Он, наверное, все понял, потому что тут же
смылся. Но, уходя, он все равно смотрел в нашу сторону своими противными
масляными глазками.
- Когда это было?
Жерар задумался.
- Накануне, - пробормотал он.
- А 14 июля вы его видели?
- Нет. Хотя, конечно, ждали, что он вот-вот появится. Я даже попросил
Марка, это руководитель клуба, вышвырнуть его вон, если он появится. Но
он так и не пришел.
Корантэн тоже принялся просеивать сквозь пальцы песок.
- Как ты думаешь, сколько ему приблизительно лет?
Паренек с удивлением посмотрел на него.
- Не знаю. Ну так.., старик вообще-то. Волосы явно крашеные. - Он
едва заметно покраснел: у Корантэна в волосах поблескивала седина.
- Я имею в виду - настоящий старик, - поправился Жерар. - Лет сорок -
пятьдесят, точнее не могу сказать. Может, и моложе.
Корантэн едва удержался, чтобы не улыбнуться... Естественно, для
Жерара после двадцати пяти все старики.
- Почему же вы об этом никому не рассказали?
Жерар возмутился.
- Но, черт побери, - воскликнул он, как и подобает истинному нантцу,
- нас об этом никто не спрашивал!
Корантэн пообещал себе в дальнейшем не щадить профессионального
самолюбия Ле Коата и его людей. Так халтурно работать...
Тренер парусного клуба ни разу не видел "черного человека". Корантэн
пожалел, что не прихватил с собой фотографию Маринье, чтобы показать ее
Жерару. По крайней мере, теперь он бы знал, не бухгалтер ли был тем
"стариком", который так интересовался Вероникой...
Он заколебался, не зная, что предпринять, и вернулся к Жерару.
Поделился с ним своими сомнениями. Спросил, когда можно прийти, чтобы
показать ему это фото. Может быть, к нему домой сегодня вечером?
Жерар дал ему свой адрес. Они назначили встречу на девятнадцать
часов, как раз перед обедом.
На Корантэна обрушился холодный душ. Он завопил. Стоя позади, Клодин
и Жинетт вытряхивали на него свои мокрые полотенца. У него даже мурашки
побежали по спине, когда он убедился, что их купальники, намекнув,
весьма условно прикрывали то, что должны были надежно прятать от
посторонних глаз.
- Итак, господин гуляка, - воскликнула Клодин, - вы что, решили
вздремнуть?
Корантэн отчаянно замотал головой.
- Быстренько в воду, там вы непременно проснетесь!
Он схватил девушек за руки и потащил за собой в воду.
Они тут же перестали вопить и, словно две наяды, стали резвиться и
плескаться вокруг него.
Эме Бришо с недовольным видом остановился перед Корантэном. Тот
отложил в сторону ложечку, которой ел ванильное мороженое.
- Меме - мой помощник, - представил он, - а это - Клодин и Жинетт.
Обе девушки заерзали на своих местах.
Бришо пробормотал что-то банально вежливое и наклонился к Корантэну.
- Пока ты любезничаешь на пляже, я вкалываю, как сумасшедший.
- Ну да! - Корантэн снова зачерпнул ложечкой мороженое. - Это с тобой
случилось впервые в жизни.
Бришо придвинул к себе металлический стул. Ножки его заскрежетали по
бетонному полу. Клодин заткнула руками уши.
- Извините, - смутившись, произнес Бришо и вновь склонился к
Корантэну. - Сто шестьдесят километров - и все зря. Капелло, шефа
Маринье по "СЕКАМИ", сейчас в Сен-Себастьян-сюр-Луар нет. У него отпуск.
И он проводит его в Ла-Боли.
Корантэн понял, что он что-то недоговаривает из-за девушек. Все
замолчали. Наконец Жинетт кашлянула в кулачок.
- Мы не обидимся. Работа есть работа.
Корантэн по-приятельски улыбнулся ей.
- Спасибо, - сказал он. - Но, я думаю, еще успеется.
Жинетт покачала головой.
- Давайте без церемоний! Мы пойдем попялимся на витрины, Окей?
- Спасибо, - не сдержался Бришо, - вы - просто умницы!
- А кто тебе сказал, что я мог связаться с дурочками? - деланно
возмутился Корантэн. - Ну давай, что у тебя там за секрет такой?
Бришо потер подбородок.
- Не очень-то у него любезная секретарша. Страшная стерва, если
сказать по правде. Но все-таки мне удалось узнать пару-тройку любопытных
вещей. Она подтвердила, что застенографировала письмо об увольнении
Маринье утром 13 июля, отпечатала в тот же день, но отправила только
шестнадцатого, потому что потеряла адрес, по которому Маринье уехал в
отпуск. Я у нее, конечно, поинтересовался, какова причина увольнения
Маринье. Она долго лепетала об упадке экономики, о том, что сокращения
сейчас частое явление в их районе, но все-таки я из нее вытянул истинную
причину.
- Выходит, не такая уж она и стерва, - вставил Корантэн.
- Не обольщайся, - ответил Бришо. - Просто она из тех, кто не может
хранить секретов. Шеф "СЕКАМИ" хотел произвести уплотнение персонала,
поэтому передал весь бухгалтерский учет в ведение специального центра.
Это позволило ему сэкономить двадцать процентов на налогах и сократить
общие расходы.
Корантэн положил ложку.
- Что ж, это теперь не редкость. - Он проверил принесенный официантом
счет. - Я так понимаю, что ты уже разузнал адрес Капелло здесь, в
Ла-Боли.
Бришо вместо ответа вытащил из кармана листок бумаги.
- Эспланада Венуа, 27, - прочел Корантэн. - На самом берегу моря и в
шикарном квартале. Неплохо, похоже, идут дела у месье Капелло. Нужно это
проверить - и немедленно.
Клодин и Жинетт под ручку возвращались назад.
Корантэн встал.
- Вы меня, конечно, убьете, - притворился он расстроенным, - но я
вынужден вас покинуть.
Девушки огорченно пожали плечами.
- Но прошу не забыть, - добавил Корантэн, - что мы обедаем вместе.
Они снова повеселели.
- В восемь вечера в "Ла Пуасонри", годится? Я закажу столик на
четверых.
- На пятерых, - поправил его Бришо с гордым видом. - У Дженни сегодня
свободный вечер.
Когда незадолго до обеда Корантэн пришел к Жерару домой и показал
фотографию Маринье, его ждало разочарование. Подросток не опознал в нем
человека, который преследовал Веронику.
Глава тринадцатая
Луис Капелло плавно вытащил правый ящик своего письменного стола,
инкрустированного рогом буйвола. Эту замечательную вещь по его заказу
сделал один декоратор, голландец по матери, с которым он познакомился во
время поездки в район месторождения олова, недалеко от Семаранга. Нужно
было изучить возможность его дальнейшей разработки. Вообще, шеф "СЕКАМИ"
много путешествовал. Ведь повсюду в мире требуется взрывчатка не только
для военных, но и для промышленных целей. Торговля взрывчаткой - дело
верное. Спрос на нее всегда обеспечен, а всякие формальности и контроль
так легко обойти...
- Сигарету, сигару? - предложил он Корантэну приятным баритоном. - А
может, жевательную резинку?
Капелло держал в руках новый пакетик жевательной резинки; сигареты и
сигары, видимо, лежали в ящике стола.
Корантэн вежливо отказался.
- Спасибо, мне ничего не надо.
Он не ожидал, что окажется в обстановке, довольно необычной для
старого промышленника, хотя тот был еще поджар и мускулист, с гривой
черных, не по годам, волос. На вид ему было лет пятьдесят пять, а может,
и больше, и, скорее всего, волосы у него были крашеные. Но выглядел
Капелло очень молодо. Должно быть, он занимался спортом, а уж утреннюю
зарядку точно делал. Черные полосы на одной стене, ткань синевато-серого
цвета на других, мягкие диванчики, утопающие в белых, красных и черных
подушках, массивные серебряные бра, освещающие белый лакированный
потолок, низенький, покрытый ярко-красным лаком столик, инкрустированный
поделочными камнями, - словом, салон летнего дома Капелло производил
впечатление чего-то изысканного и анахроничного одновременно: на
инкрустированном венецианском комоде плавилась пахучая свеча, а прямо
над ней висела картина Леонора Фини с изображением некоей призрачной
купальщицы.
Конечно, прежде чем попасть сюда, Бришо и Корантэну пришлось
преодолеть такое препятствие, как метрдотель, да и хозяин дома заставил
их подождать. Причем долго, больше двадцати минут. Появившись, наконец,
он одарил инспекторов той снисходительной и презрительной учтивостью,
какую сильные мира сего всегда выказывают по отношению к своим слугам, к
каковым они, собственно, относят и полицейских.
Луис Капелло развернул сразу две пластинки жевательной резинки и взял
их в рот с ладони. Этот далеко не изысканный жест плохо вязался с
утонченной обстановкой салона. Но так уж всегда бываете нуворишами: их
прошлое нет-нет да и выглянет из-под внешнего лоска.
- Мы переживаем период кризиса, как вам известно, - не переставая
чавкать, произнес он. - Вот мне и пришлось пойти на сокращение
персонала...
Корантэн подумал про себя, не приходила ли ему мысль сократить
расходы за счет серебряных бра и заказных инкрустированных столов.
Чавканье стало просто невыносимым.
- И все-таки мне не хотелось бы думать, что бедняга Маринье совсем
потерял голову, получив письмо о сокращении штата.
- Об увольнении, - внес поправку Корантэн.
Капелло не стал возражать.
- Тут я могу вас успокоить, - разозлился Корантэн. - Письмо пришло
только 16 июля. Через два дня после его смерти.
Лицо прожженного дельца просветлело.
- Уф! Это мне больше нравится, - пробормотал он.
"Что кому нравится", - подумал Бришо, потея. Он всегда потел, если
чувствовал себя не в своей тарелке. А в этом деле он себя именно так и
чувствовал. Странная особенность: когда он видел, как люди кичатся своим
богатством, его бросало в пот. Это было сильнее его. Он повернулся к
широченному окну, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, созерцая солнечный
закат на фоне розовых и зеленых облаков, сгрудившихся вдалеке над
золотисто-желтым океаном. После обеда задул ветер, и завтра, конечно,
погода будет хуже, чем сегодня. Даже сейчас можно предположить, что
ночью будет довольно свежо. Не то что эта противная и душная, как
парилка, комната, в которой он сейчас вынужден сидеть и контролировать
каждое свое слово и жест.
Луис Капелло переложил свою жвачку за правую щеку.
- Я узнал о смерти бедняги Маринье из газет, - произнес он, сглотнув
слюну. - Какой ужас! Он так давно работал у меня. Он всегда был такой
пунктуальный, работящий, честный малый. Как мне было догадаться, что у
меня под боком скрывается настоящий доктор Джекилл или мистер Гайд?..
Корантэн отвел взгляд в сторону. Сегодня с самого утра газеты
навесили на Маринье этот ярлык. Они все словно с цепи сорвались, как
будто местные группировки, оказывавшие давление на газеты, вдруг
отменили обет молчания. Даже в Париже пресса начинала поднимать страшный
шум. Когда он докладывал Чарли Бадолини по телефону о ходе
расследования, не забыв сказать о находке розовых купонов, чтобы
подсластить пилюлю, шеф зачитал ему несколько заголовков. "Паризьен
либере" дала такой: "Разгул нравов в Ла-Боли. Наркотики и разврат".
"Им недостаточно уже развращать нашу молодежь. Теперь они ее убивают
после жестоких истязаний". Дальше шел такой полный негодования текст,
бичующий нравы, что он пришелся бы по вкусу даже покойному Амари,
бывшему директору этой газеты. Остальные не уступали ей в язвительности.
Так, например, "Либерасьон", газета левых сил, озаглавила свою статью:
"Веронику ударили ниже пояса". Да и в верхах разыгрался ужасный скандал.
Бадолини не стал скрывать от Корантэна, что к нему уже пристают с
вопросами о том, чем это там занимается его команда. Кроме того, пошли
угрозы. Бертье, шеф уголовной полиции, сказал, что пара парней из его
ведомства давно бы разобралась с этим делом, если бы их послали туда
вместо Бришо и Корантэна. А так как Бертье был главным соперником
Бадолини в борьбе за кресло заместителя директора уголовной полиции,
которое должно было освободиться через два года, то...
Корантэн, превозмогая себя, вновь посмотрел на главу "СЕКАМИ".
Капелло как раз что-то сказал, но слова его утонули в слюне.
- Не понял, - отрезал Корантэн.
- Я сказал, что постараюсь кое-что сделать, чтобы помочь вдове
Маринье. У нее ведь осталось двое детишек на руках... Я прибавлю энную
сумму к компенсации за увольнение.
"И на том спасибо", - подумал Бришо, прикидывая, на сколько же нулей
увеличится сумма выплаты.
Луис Капелло увлеченно разглядывал свои ногти.
- Поверьте, я искренне сожалею, что ничем больше не могу вам помочь.
Но я действительно не представляю, что еще добавить к тому, что уже
рассказал вам.
А наговорил он перед этим целую кучу банальных и неинтересных вещей.
С видом человека, который все понимает, Корантэн сказал:
- Ну что вы, вы нам подтвердили очень важные подробности. Например,
что Маринье не пил и, по всей видимости, не принимал наркотиков. Что он
был работящим человеком и многое другое. Для нас было крайне важно
услышать это именно от вас.
Жвачка заметалась по рту Капелло, между правой и левой щекой, и
наконец пристроилась слева.
- Я бы тоже хотел задать вам один вопрос, - не переставая жевать,
сказал Капелло. - Если вдруг в ходе расследования вы найдете, а может
быть, уже нашли какие-нибудь документы или досье, которые Маринье мог
унести с работы домой, я буду вам очень признателен, если вы мне об этом
сообщит?. Там могут быть очень важные для меня вещи. Маринье ведь был в
курсе всех наших дел, - его сухие губы растянулись в улыбке. Впервые за
все время их встречи. - Вовсе незачем, чтобы бумаги, не представляющие
интереса для посторонних, валялись где попало, - добавил он с таким
видом, что стал вдруг похож на отца Горио, только с крашеными волосами.
А в том, что они крашеные, Корантэн был теперь абсолютно уверен.
- Постараемся что-нибудь сделать, - рассеянно бросил он, вставая из
своего чересчур мягкого кресла.
Едва они вышли на улицу, Бришо вздрогнул под порывом разгулявшегося
ветра. Наступала ночь, и он озяб в своей легкой полотняной курточке и
тонкой рубашке.
- Маринье, должно быть, знал много интересного о делишках этого
проходимца, - сказал он, догоняя Бориса, который размашисто шагал к
машине.
- Полностью с тобой согласен, - пробормотал Корантэн, садясь за руль,
- Этот Капелло настоящий жулик.
Их теперь слишком много развелось...
Эме Бришо закрыл окошко со своей стороны, сожалея, что пришлось
покинуть душный салон, в котором только что он чувствовал себя так
неуютно.
- Мы здорово продвинулись, ничего не скажешь, - заныл он. - Накрылся
мой отпуск в Шамони. Я теперь в этом абсолютно уверен.
Корантэн тронулся с места.
- Попроси, чтобы Баба отстранил нас от расследования. Учитывая, что
мы топчемся на месте, я не удивлюсь, если он уже и так об этом
подумывает.
- Это ты серьезно? - не то огорчился, не то обрадовался Бришо.
Корантэн включил вторую передачу.
- Что касается меня, скажу тебе одно: я это дело не брошу. Меня уже
начинает раздражать болото, в котором мы увязли. - Он закурил. - Не знаю
почему, но мне кажется, что разгадка где-то рядышком. Как муха, которая
вертится перед глазами и действует на нервы. И чтобы ее поймать, нужна
самая малость: терпение.
Потерявший всякую надежду, Бришо вздохнул.
- Только этого не хватало. Месье увлекся. Прощайте, мои альпийские
луга.
Но Корантэн его больше не слушал. Он вел машину, сосредоточив все
свои мысли на том, как решить терзавшую его проблему.
- А! Совсем было забыл, - сказал Бришо. - Мне звонил Ле Коат сразу
после того, как ты ушел на пляж. Он даже меня разбудил. Он только хотел
сказать, что в микроавтобусе Шейлы они обнаружили тайник, а в нем -
фотографии жертв. В том числе и твою. Ну и, конечно, Маринье.
Интересно что все фотографии были сняты "Полароидом" и только Маринье
- "Кодаком". Всего там было тридцать шесть фотографий, снятых повсюду,
от Булони до Ла-Боли. Похоже, что они предприняли своеобразный "Тур де
Франс" по пляжам, начиная с Севера. На обороте каждой фотографии описаны
подробности преступления и личные впечатления.
Корантэн вопросительно поднял брови.
- Впечатления?
- Да, - вкрадчиво произнес Бришо. - Впечатления Шейлы. - Он выдержал
паузу настолько, чтобы дать Борису заглотить наживку. - На твоей
фотографии, похоже, написано: "Лучший в постели".
Машину занесло. Корантэн резко крутанул руль.
- Ну, она дает! - весело сказал он. - Мы с ней никогда вместе не были
в постели.
Бришо искоса взглянул на него.
- И все-таки лестный отзыв, негодяй ты этакий!
Корантэн притормозил, они подъехали к ресторану "Ла Пуасонри".
- Об этом станет известно и в Париже, я в этом не сомневаюсь. Ох и
зададут они мне перцу по возвращении...
Бришо вылез из машины.
"Хотел бы я, чтобы и мне за такое задали перцу", - подумал он, но тут
же лицо его просветлело, и Эме машинально поправил очки: на ступеньках,
прямо перед ним, Дженни весело болтала с Клодин и Жинетт. Все трое были
разодеты в пух и прах: в вечерних платьях, в лакированных туфельках.
"Они нас доконают", - приуныл Бришо, вспомнив, что и так уже недоспал
добрых пять часов по сравнению со своей обычной нормой.
Дженни сбежала по ступенькам ему навстречу.
- Меме, my dear Meme! - воскликнула она. - Я уж совсем тебя
заждалась.
Польщенный, Меме гордо выпрямил спину и с достоинством прошествовал в
ресторан. Совсем как истинный английский джентльмен.
Едва войдя в зал, он близоруко ткнулся в спину спокойно шедшей
впереди него посетительницы. Чтобы устоять на ногах, Бришо пришлось
исполнить замысловатый пируэт в духе неповторимого Нуриева в балете
"Валентине". Перед глазами у него встал образ жены с двумя малолетними
двойняшками, вцепившимися в ее подол. Казалось, она, словно карающий
ангел, сделала ему подножку, чтобы напомнить о своем существовании.
"Только сегодня, - умоляюще попросил ее Бришо, массируя ушибленную
лодыжку. - А потом я буду паинька, клянусь тебе!" Дженни помогла ему
выпрямиться.
- Бедненький французский котик, - по-английски произнесла она,
обнимая его, и тихий ангел по имени Жаннетт скромно растворился в
ароматном облаке "Шанель №19". Дженни, хотя и была скромной горничной,
знала толк в духах.
Выходя из ресторана незадолго до одиннадцати часов, времени, когда в
казино, расположенном по соседству, начинался самый большой приток
посетителей, Корантэн буквально подскочил, хотя на руках у него висели,
словно два телохранителя, слегка захмелевшие от крепкого нантского вина
Клодин и Жинетт...По лестнице, ведущей в казино, поднималась хорошо
знакомая ему личность с очень темными волосами и пружинистой походкой.
- Секундочку, - высвобождаясь, сказал Корантэн, - я сейчас вернусь.
Он бросился вдогонку за темноволосым, но минут через пять отказался
от этой затеи. Народу у входа в казино, как назло, столпилось уж слишком
много. А как известно, на земле гораздо больше брюнетов, нежели
блондинов. Даже в Ла-Боли. Так что отыскать Капелло было бы трудновато.
- У меня уже крыша едет, - сказал он себе.
Подойдя к машине, Корантэн испугался: на Бришо лица не было.
- Ты что, заболел? - спросил он.
Его соратник с трудом поднял голову.
- Мы едем танцевать, - отважно произнес он. - И знаешь куда?
Корантэн обнажил в улыбке два ряда великолепных зубов.
- В "Лорд", - изрек он. - Я там словно у себя дома.
Администратор "Лорда" посмотрел ему вслед, не скрывая восхищения.
- Ни фига себе, - громко сказал он, поглаживая лацканы фрака. - У
него сегодня уже две девочки на одного, да еще какие! Вот уж
действительно, нужно идти в полицию, если хочешь, чтобы тебя любили...
Клодин приподнялась на локтях. На носу у нее блестели капельки пота.
Она с трудом подвигала челюстью.
- Неужели все полицейские такие здоровенные, как ты? - с притворным
отчаянием спросила она.
Борис на мгновение перестал гладить по головке Жинетт. Она спала
рядом с ними, раскинувшись на животе поперек кровати, которую они
придвинули к своей, вернувшись в номер. Сон сморил ее минут десять
назад. Она, что называется, устала до смерти, успев, правда,
поучаствовать в баталии.
Он прикинулся дурачком.
- Нас не заставляют сдавать таких экзаменов.
Клодин снова взялась за него. Неопытность и стремление сделать все
как можно лучше придавали ей особую прелесть. И, кстати, она была очень
способной ученицей с огромной тягой к знаниям. Всякий раз, когда ее
влажные губы впивались в него, у нее даже плечи начинали дрожать от
удовольствия. А затем дрожь охватывала спину, талию и бедра. Она
сообразила, что ее бюст не должен его касаться. Лучше, чтобы Борис сам
дотягивался до ее сосков. Не столько от природной девичьей щедрости,
сколько из корыстн
...Закладка в соц.сетях
