Жанр: Наука
Другая наука
Тищенко Павел Дмитриевич " Статьи
П.Д. Тищенко
Другая наука
Отечественная наука как социальный институт вымирает, не имея внутренних
ресурсов приспособиться к новым социально-экономическим условиям. Если
существующее положение вещей сохранится, то уже через десять лет наши
академические институты превратятся в "клубы ветеранов". Пытаться реанимировать
советскую модель - бессмысленно. Конечно, с усилением экономической мощи ВПК
начнет потихоньку восстанавливаться и связанная с ним инфраструктура научных
институтов. Тенденции в данном направлении уже имеются. Судьба мирных отраслей
более проблематична. Тем более что за последние два десятилетия на Западе
произошли существенные изменения в характере научной деятельности как таковой,
что позволяет утверждать о появлении науки нового типа - "другой науки" (условно
назовем ее так). Парадигмальным примером "другой науки", в которой новые
тенденции проявляются наиболее отчетливо, являются исследования, связанные с
развитием новейших биотехнологий и прежде всего, - геномные исследования
("геномика").
Международный проект "Геном человека", первая стадия которого завершена в
прошлом году, уникальное явление. Остановлюсь лишь на наиболее интересных для
философа науки обстоятельствах. Впервые в истории науки мы имеем проект,
совмещающий в рамках одной научной программы научное исследование с
исследованием моральных и правовых условий и последствий осуществления самого
этого научного исследования. Даже в России при нищенском финансировании в
течение почти десяти лет осуществляется подпрограмма исследования моральноправовых
проблем. В США бюджет этой подпрограммы исчисляется десятками миллионов
долларов. Об этической ответственности науки говорилось много, но впервые эта
проблема получила институализацию в рамках самой науки. Создаваемые этой
программой этико-правовые регламентации призваны защитить отдельных граждан,
социальные группы (например, этнические) и общество в целом от нанесения
"морального ущерба", связанного с проведением научных исследований и
практическим применением полученных знаний. Комплекс гуманитарных дисциплин,
занимающихся этими вопросами, называется "биоэтикой".
Специфика биоэтики в том, что она выполняет свои критические функции в геномике
(как и других областях биомедицины), будучи с самого начала раздробленной на
многообразие конфликтующих моральных позиций, философских и богословских
воззрений, религиозных исповеданий и т.д. Никакой "центральной" моральной
инстанции, автономно и авторитарно способной различить добро и зло, в геномике
нет. На ее месте - сеть конфликтующих в публичном пространстве моральных
дискурсов, которые в геномике (как и в других областях биомедицины) стянуты в
узлы децентрированных социальных институтов, получивших название - "этические
комитеты". Этические комитеты существуют на уровне отдельных исследовательских
организаций, профессиональных сообществ, на национальном уровне, а также на
уровне международных организаций типа Совет Европы, ЮНЕСКО, ВОЗ, (HUGO - Hu-man
Genome Organization) и т.д.
На основе междисциплинарных обсуждений (т.е. транзитом через многообразие
точек зрения и моральных позиций) этические комитеты вырабатывают различного
рода нормы и правила морально обоснованного научного исследования и
практического применения полученных научных знаний. Причем, обоснование
создается не за счет теоретического философского или богословского усмотрения
глубины морального порядка, а на поверхности - как контингентный эффект
междисциплинарной коммуникации в пространстве профанного (публичного) языка.
Включение в контекст научной деятельности биоэтических проблем - первая
специфическая черта "другой науки".
Вторая черта не менее парадоксальна. В геномике радикализуется тенденция,
отмечаемая многими исследователями, - размывается граница между миром культуры и
миром дикой природы, столь характерная для науки предшествующей эпохи. Дело не
только в том, что человек обнаруживает в природе следы своего присутствия
(обстоятельство, концептуально схваченное в представлениях о техно- и ноосфере).
Геномика впервые начинает совмещать в получаемых знаниях две
взаимопротивоположные идеи - открытия и изобретения. Происходит это событие в
связи с постановкой вопроса о праве ученых на патентование открываемых ими
генов. В патенте "ген" как бы видится удвоенным взглядом - и как фрагмент
независимой от исследователя "природной" реальности, и как изделие - феномен
культурной реальности. Патентование не ограничивается сферой геномики. До
геномных "изделий" началось патентование генетически измененных для определенных
технологических целей микроорганизмов, лабораторных животных. Открытие метода
выделения и культивирования стволовых эмбриональных клеток (недифференцированных
клеток, из которых, как из ростка, образуются все остальные дифференцированные
клетки) одновременно завершилось патентованием самих клеток. Высока вероятность
того, что первые клонированные для целей так называемой тканевой инженерии
эмбрионы (потенциальные люди?) будут также запатентованы.
Третья специфическая черта. Наука из полуфеодально организованной на основе
формальных (административных) и неформальных отношений личной зависимости в
последние годы все более превращается в рыночную. Рынок и его специфическая
рациональность становится дополнительным внутри- и вненаучным интеграционным
механизмом. Патент, о котором уже говорилось, - это и есть непосредственно
рыночная форма научного знания , которая из прикладной формы оказалась (в связи
с патентованием генов и других "фрагментов" живой природы) самой что ни на есть
фундаментальной. Наука производит знание в форме патентов в том же смысле, в
котором промышленность производит другие типы товаров. Например, патент на метод
PCR, который сыграл решающую роль в реализации геномного проекта, был продан
разработчиками за 300 миллионов долларов. Как следствие этой метаморфозы,
которую предсказал еще в позапрошлом веке Маркс, происходят существенные
преобразования в организационной структуре научных лабораторий и институтов. В
них создаются чисто рыночно ориентированные "органы" типа патентных бюро,
отделов public relations, групп маркетинга, фондрайзинга и т.д. Ускорение
тенденций коммерциализации происходит в связи с появлением биотехнологических
компаний, для которых знание - наиболее прибыльный товар.
Первый этап формирования биотехнологических компаний, представляющих науку
рыночного типа, относится к середине 70-х годов и связан с успехами молекулярной
биологии в изоляции, синтезе и клонировании генов млекопитающих, включая
человека, манипуляциях с рекомбинантной ДНК. Genentech в южном Сан-Франциско,
Cetus в Беркли и Biogen в Кембридже (Массачусетс) были среди первых компаний,
организованных вокруг нобелевских лауреатов с целью использовать новые
генетические технологии в медицине. При этом изменилась и биология, и сами
биологи. Биологи, весьма далекие от индустрии, стали консультантами,
советниками, основателями, совладельцами, держателями акций и наемными
работниками биотехнологических компаний. Возникла гибридная форма
самоидентификации ученого-предпринимателя.
По экспертному заключению американского антрополога Поля Рабинова,
коммерциализации геномных исследований и формированию биотехнологических
компаний способствовали три группы факторов - а) достижения молекулярной
биологии; б) политика рейгановской администрации, стимулировавшая быстрое
применение научных достижений в решении конкретных практических (например,
медицинских) проблем в сочетании с изменениями в патентном праве, не просто
активировавшими коммерциализацию, но принуждавшими к ней; в) правительственная
политика финансирования научных исследований, отдававшая предпочтения тем
научным программам, которые одновременно могут получить частные инвестиции для
расширения своей научно-методологической базы. Причем федеральное
финансирование программ не только не уменьшалось, но многократно увеличивалось.
Тем самым достигалась необходимая для научного прорыва концентрация общественных
и частных ресурсов.
В результате рыночной ориентации меняется не только технология научной
деятельности, но и ее коммуникативные практики в публичной сфере. Этот сдвиг
можно обозначить как дополнение стратегий научного просвещения (образования
сознания) стратегиями научного развлечения (entertainment) - преформирования
имажинативной виртуальной реальности. Спровоцированное научными и околонаучными
пиарными организациями публичное шоу на тему клонирование человека , несмотря
на в значительной степени еще чисто гипотетическое значение, оказалось весьма
успешной акцией в смысле фондрайзинга или старинга (раскрутки научных
звезд). Например, еще недавно мало кому известные средней руки ученые Северино
Антинори (Италия) и Панос Завос (США) стали знаменитостями в 2001 году и сумели
получить миллионные частные инвестиции в результате успешных пиарных акций.
Еще полтора десятилетия назад конкуренция в науке шла главным образом за
приоритет первооткрывателей, то теперь он дополняется конкуренцией за
"покупателя" произведенных учеными особого рода товаров и услуг. Конечно,
первичная самоидентификация ученого как "объективного наблюдателя" сохраняется в
научном сообществе и отношение к предпринимательству остается весьма
настороженным, однако объективная реальность коммерчески зависимой науки делает
свое молчаливое дело, продуцируя новую идентичность ученого как участника
рыночных отношений.
Не следует демонизировать негативное влияние рынка на научную деятельность. Ведь
рынок приходит на смену не некоему братству бескорыстных подвижниковнатуралистов,
но социальному бюрократически функционирующему институту, в своей
организации сохранявшему огромное число полуфеодальных механизмов личной
зависимости. Рынок не добр и не зол, совместно с морально-правовым дискурсом,
особыми технологиями шоу-бизнеса, публичными обсуждениями и политической борьбой
он соучаствует в формировании другого типа науки.
П.Д. Тищенко
Исландская сага, или сколько стоит генофонд потомков викингов
В 1998 году парламент Исландии принял решение о создании универсальной базы
данных о всех жителях страны, которая включает медицинскую информацию, данные о
родословной гражданина, а также генетическую информацию, которую можно будет
получить с помощью новейших молекулярно-биологических технологий, исследуя кровь
или другие биоматериалы. Создание подобной базы данных позволит более эффективно
использовать ресурсы общественного здравоохранения, даст в руки ученых новые
возможности для поиска генов многих наиболее опасных заболеваний и разработки
методов борьбы с ними. В 2000 году исландская компания "деКод Дженетикс"
(поддержанная американскими инвестиционными компаниями и международной
фармацевтической корпорацией Хоффман Ла Рош) выиграла конкурс на право быть
основным исполнителем данного проекта. В обмен компания получила на 12 лет
эксклюзивное право на коммерческое использование генетической информации,
которая будет получена из исследованных образцов крови практически всех
исландцев. Причем компания не только покрывает все расходы, связанные с
созданием этой базы данных, но и обязуется выплачивать ежегодно правительству
Исландии 70 миллионов исландских крон, плюс 6% с коммерческой прибыли от
использования получаемой генетической информации. К примеру, вновь открытые
гены, предрасполагающие к развитию того или иного заболевания, будут
запатентованы. Подобного рода патент - интересный товар для фармацевтических
компаний, разрабатывающих лекарственными средствами нового поколения.
Тем самым, генофонд исландской нации (гордо именующей себя потомками викингов)
приобрел товарную форму. Выступил предметом коммерческой сделки, был рыночно
оценен и сдан на 12 лет в аренду, как участок земли для сельскохозяйственных
работ. Впрочем, для Исландии более подходит другая метафора, подсказанная
символичным совпадением по времени двух событий. Разработка биогенетического
проекта совпала с введением в Исландии системы квот на рыбную ловлю. Традиционно
море и его богатства в менталитете исландского народа представали как общинное
достояние, наподобие земли-матушки русского крестьянина. Сдача в аренду генома
нации для биотехнологической эксплуатации напоминает продажу рыболовной квоты на
"отлов" коммерчески ценной генетической информации...
Событие неординарное, хотя и не очень оригинальное. Подобного рода проекты
разного масштаба и на разных стадиях разработки существуют в Австралии,
Великобритании, Сингапуре, Норвегии, Швеции, Эстонии и ряде других стран.
Исландский вариант характерен большей степенью проработанности, а также
выраженности тенденций коммерциализации в современной биомедицине.
Характеризуется он и более активным участием общественности страны в обсуждении
моральных проблем, связанных с реализацией проекта. Выделяют его и чисто научные
генетические преимущества - этническая однородность и компактность популяции
(число эмигрантов незначительно, а население составляет всего ок. 280 000),
медицинская документация на всех исландцев сохраняется с 1915 года, практически
каждая исландская семья хранит родословные, уходящие в глубь веков на несколько
столетий. Для недавно сформировавшегося нового типа ученого-предпринимателя -
"клондайк". По крайней мере, так оценивали ситуацию инвесторы компании де Код
Дженетикс. Насколько эти ожидания оправдались, а точнее не вполне оправдались -
тема экономических анализов.
Меня интересуют прежде всего чисто философские аспекты. Во-первых, перед нами
яркое проявление мощной тенденции коммерциализации науки, которая парадоксально
заявляет о себе в геномике и других наиболее технологически развитых отраслях
биомедицины. Человек превращает в товар не только предметы труда или свою
способность к труду, но и "части" своего индивидуального или коллективного тела.
Возникает нового типа "товар", новый рынок со своим специфическим отношением
спроса и предложения. Биотехнологические компании давно уже ввели практику
патентования генов, нуклеотидных последовательностей и стволовых клеток
человека. В случае исландского биогенетического проекта генофонд целой нации
превращен в своеобразный товар.
Во-вторых, коммерциализация генома радикально преобразует представление человека
о самом себе. Не случайно традиционно мыслящие люди и в Исландии, и в других
странах выступили с резким моральным осуждением того, что с их точки зрения
рассматривается как надругательство над человеческим достоинством. Это точка
зрения христианских церквей, ЮНЕСКО, многих европейских правительственных
этических комитетов. В Исландии она не очень популярна. Против проекта, по
данным опросов Геллопа, выступает лишь около 9% населения. 81% поддерживает
проект. Однако парадокс в том, что в Исландии это "молчаливое большинство". Как
отмечают исландские антропологи Палсон и Хардардоттир, противники проекта
составляют подавляющее большинство из пожелавших высказаться в средствах
массовой информации во время дискуссий, предшествовавших решению парламента о
начале проекта. Интересное противостояние "либерального", молчаливого
большинства тех, для кого финансовые и возможные медицинские выгоды важнее
традиционных ценностей, и публичных "консерваторов", выступающих категорически
против и приватизации генома, и приватизации в области рыболовного промысла,
рассматривая и то, и другое как общинную собственность. Поддерживают
консерваторов и немногочисленные правозащитные организации, видящие опасность
для прав и личной свободы граждан в концентрации у государственных институтов
огромной биомедицинской и биографической информации о всех гражданах страны.
Здесь мы переходим к третьему био-политическому аспекту.
В-третьих, исландский проект представляет собой одно из первых проявлений нового
типа био-политики, которая качественно отличается от дискредитировавших себя
евгенических программ первой половины 20-го века. В то время в США, Германии и
некоторых других странах на правительственном уровне ставились задачи "спасения
нации от генетического вырождения" или даже, как в Германии, выведения новой
более совершенной породы человека ("арийской") методом селекции
"производителей", заимствованным из практики животноводов. Известный советский
генетик Николай Кольцов писал, что реализация евгенических программ возможна
лишь при моральной деградации общества - отказе от фундаментальной свободы
выбора брачного партнера и создании репрессивного государства. Многие
политические акции нацистов (к примеру, уничтожение "неполноценных" евреев и
славян или запрет смешанных браков) имели "научное" евгеническое обоснование. В
Исландии евгеническое движение, находившееся под сильным немецким влиянием, не
определяло политику государства, хотя и пользовалось влиянием в среде
националистически настроенной части населения.
Как отмечают Палсон и Хардардоттир, в дискуссии вокруг биогенетического проекта
неоднократно всплывал тезис об особой ценности неиспорченного чужеродными
примесями "арийского" генома исландской популяции. Но эти романтические
реминисценции не определяли специфику политической борьбы вокруг проекта. Спор
концентрировался вокруг права на доступ к медицинской, биографической и
генетической информации. Опять же вопрос ставился так - чья это собственность.
Если эта информация принадлежит индивиду, то в каждом случае необходимо
спрашивать у последнего разрешение на ее использование (принцип добровольного
согласия). Если это общественная ценность, или она принадлежит ученым, которые
ее "добыли" и поэтому обладают ею, то можно и без согласия индивида. Для доступа
к медицинской информации в исландском проекте использован в качестве компромисса
так называемый принцип "презумпции согласия" - если индивид заблаговременно не
запретил доступ к информации о себе, то можно использовать эту информацию
(например, данные медицинских карт), не спрашивая специально разрешения. Если
запретил - то нельзя. Для получения генетической информации из образцов
биоматериалов (например, крови) действует принцип добровольного информированного
согласия. Иными словами, новый тип биополитики более демократичен, учитывает
определенный баланс между общественными и индивидуальными ценностями. Причем в
отличие от старой евгеники, новая биополитика имеет в качестве предмета (пока
лишь потенциально) не носителя неблагоприятных генов, а сами генетические
аномалии.
"Исландская сага" может показаться действительно сказкой для российского
читателя. При том что у нас на всю геномику государство выделяет меньше средств,
чем обходится финансирование одной очень небольшой американской лаборатории,
можно ли говорить о реальности подобных проектов в нашей стране? Маниловщина,
скажут иные реалисты. Но обратите внимание - очень сложный научный проект
исландцы осуществляют за чужой счет, да еще имеют с этого прибыль! Т.е. не взяв
ни рубля (точнее - ни кроны) из бюджета. Конечно, для всей российской популяции
подобный проект неподъемен и пока неинтересен для генетики из-за ее генетической
неоднородности. Но у нас есть малые народы, проживающие достаточно компактно,
изолированно. Для них знание собственного генома может иметь огромное значение
возможно даже для физического выживания. Одновременно это может стать средством
выживания отечественного ученого, специалиста в области геномики. Правда, на
этом пути много проблем - в том числе и моральных. Выше об этом уже шла речь.
П.Д. Тищенко
О клонировании человека
В рождественскую пятницу 25 декабря 2002 года базирующаяся на Багамских островах
биотехнологическая компания "Клонэйд" сообщила о первом в мировой истории
успешном опыте клонирования человека. У 31 летней американки родилась девочка
весом около трех кг. Девочку назвали Ева. Компания "Клонэйд" создана
уфологической сектой раилитов, имеющей до 55 000 последователей в 88 странах
мира. Раилиты считают, что первый человек был сотворен инопланетянами путем
клонирования. Библейский рассказ - лишь мифологически искаженное изображение
этого события. Конечной целью секты является обеспечение реального бессмертия
человечества на основе развития современных технологий. Один из вариантов
достижения этой цели включает на первом этапе отработку метода клонирования
человека, а на втором - создание технологий, которые позволят пересадить в мозг
клонированной биологической копии память и сознание индивида. Особые надежды в
этом смысле возлагаются на отмечающийся в последние годы бум исследований в
области психонейрофизиологии. Другие варианты связаны с созданием
небиологических "носителей" памяти и сознания за счет развития компьютерных
технологий и нанотехнологий.
Через несколько дней после сообщения о своем успехе компания обратилась к
американскому журналисту Майклу Гиллену с просьбой возглавить комиссию
независимых экспертов для подтверждения факта рождения клонированного ребенка.
Гиллен до последнего времени работал ведущим научным обозревателем телекомпании
АВС и был известен своим лояльным отношением к изучению всевозможных
паранормальных явлений. 4 января 2003 года компания информировала, что родители
Евы выражают сомнение относительно целесообразности проведения проверочных
тестов. Одновременно было объявлено, что в одной из европейских стран вскоре
должен родиться другой клонированный ребенок. Всего же до начала февраля должно
появиться на свет еще пять клонированных детей. Отметим, что в прессе уже давно
появляется неподтвержденная пока информация о скором рождении клонированных
детей в Арабских эмиратах, Южной Корее и в одной из восточноевропейских стран.
Упоминается иногда и Россия. 7 января Майкл Гиллен, на специально собранной
пресс-конференции, объявил о своем отказе от сотрудничества с фирмой "Клонэйдд"
из-за нежелания родителей провести тестирование дочери.
Временный отказ родителей от проведения тестов, подтверждающих рождение
клонированного ребенка, упрочил существующий среди специалистов скепсис
относительно самого факта успешного клонирования человека. Представители
"Клонэйда" утверждают, что причиной отказа послужил иск адвоката Бернарда Сигела
в один из флоридских судов, требующий лишения родительских прав матери и "отца"
Евы и установления над ней опеки. Первое слушание в суде назначено на 22 января.
По сообщениям прессы свое расследование начала Прокуратура США.
Основания для иска очень просты. По современным данным клонирование является
недостаточно разработанным экспериментальным методом, несущим высокий риск
тяжелых осложнений для клонированного ребенка. Шанс рождения здорового ребенка
не превышает двух-трех процентов. Согласившись на участие в эксперименте,
родители продемонстрировали в высшей мере безответственное поведение, готовность
рисковать жизнью и здоровьем будущего ребенка во имя своих эгоистических целей.
Поэтому они не могут в должной мере обеспечить уход за новорожденной, которой
грозят многочисленные медицинские проблемы. Интересы ребенка будут лучше
защищены, если над ним установить соответствующую опеку.
Безусловно, вопрос о том, состоялась или нет сенсация в современной
биомедицинской науке, должен решаться самим научным сообществом на основе
объективных независимых проверок. Суд также вправе решать вопрос о необходимости
опекунства. Но, независимо от заключения ученых и вердикта суда, само
разворачивающееся событие требует к себе пристального внимания. Возникает
несколько интересных вопросов. Первый из них - почему резко против данного
эксперимента с клонированием Евы (даже если он и будет успешным во всех смыслах)
выступили в США и других странах именно те ученые, которые непосредственно
занимаются разработкой методов клонирования? В частности, против выступили
шотландские ученые из Рослинского института, создавшие клонированную овцу Долли
и разрабатывающие собственную программу по клонированию человека. Резко осудила
этот эксперимент компания "Эдвансед селлз текнолоджиз", ученые которой первыми
создали путем клонирования эмбрион человека. С осуждением выступили ведущие
американские и международные научные ассоциации.
Почему не слышно аплодисментов героям-первооткрывателям? Дело в том, что
рискованные эксперименты с репродуктивным клонированием (т.е. клонированием,
имеющим целью рождение ребенка) ставят под угрозу активно проводящиеся во всем
мире (в том числе и упомянутыми выше компаниями) исследования в области т.н.
"терапевтического" клонирования. При терапевтическом клонировании полученные
эмбрионы не пересаживаются в матку женщины. После нескольких делений из них
выделяют стволовые клетки - недифференцированные клетки, способные при
определенных условиях преобразоваться в дифференцированные клетки любого вида
(мышечные, нервные и др.). Это свойство стволовых клеток предполагается
использовать для восстановления сердечной ткани при инфарктах, нервной ткани при
болезни Паркинсона и рассеянном склерозе, железистой ткани при диабете и т.д.
Терапевтическое клонирование не столь зрелищно как репродуктивное, но имеет
значительно большее медицинское значение, открывая новое многообещающее
направление в лечении огромного числа болезней, в том числе и тех, которые до
последнего времени считались неизлечимыми. Но насколько реальна опасность
запрещения этого направления?
Специфичной чертой современной биомедицины является беспрецедентная политизация
проблем ее развития. Показательно, что темой первого обращения президента Буша к
нации после вступления в должность была именно проблема клонирования и
использования зародышевых стволовых клеток в экспериментах. Лишь события 11
сентября временно отодвинули обсуждение этих проблем в тень. В оказавшихся под
контролем консерваторов Конгрессе и Сенате уже лежат законопроекты, запрещающие
любые формы клонирования. Безответственный эксперимент "Клонэйда", что
называется, подлил масла в
...Закладка в соц.сетях
