Жанр: Философия
Поэзия: магия
...ироком смысле -
она ее разновидность: как-никак, все людские взаимодействия
магичны в той или иной мере. И все же в целом меж ними разница:
исходной реальности - и модели.
Соответственно, эта разница (между поэзией и магией)
включает различность поля,- сферы, в которой поэзия и магия
создают свой жест, знак: реальность символов - и - "живая"
реальность. Это также разница величин энергии: остановка мира
подразумевает несопоставимо большие величины, нежели катарсис,
художественное восхищение. Это, пожалуй, разница в глубине
и качестве воздействия - магия, как-никак, сопрягает сознание
с телом (внутренним и внешним) несравнимо прочней и
глубже. Наконец, это и разница вектора, направленности: внешнее
воздействие для нагваль-магии вещь вспомогательная, попутная,
ее главное назначение внутреннее - продвижение самого
практикующего, а искусство (по крайней мере, в нынешней
модели) как раз прежде всего публично, изначально подразумевает
зрителя или читателя. Впрочем, различия целесообразно
рассмотреть особо.
3. ИСКУССТВО И МАГИЯ: РАЗЛИЧИЯ.
м_а_г_и_я и_с_к_у_с_с_т_в_о
н_е_д_е_л_а_н_ь_е: д_е_л_а_н_ь_е:
(маг) имя таит, остав- (художник) старается
ляет его для внутреннего сделать имя и извлекать
пользования; из этого внешнюю выгоду;
рвет с саможалением и основано на культе "я",
деланьем собственной важ- педалирует миф о "творчености;
ской индивидуальности";
не знает вопроса об ав- вытаскивает на свет
торстве; проблему авторства и пута-
ется в ней;
обязывает к точному об- попадается на самопотаразу
жизни, к пути воина; кании и побуждает к богем-
- 26 -
ному образу жизни;
заставляет искать свои предлагает готовые ресобственные
пути, исключа- шения и тиражирует их,
ет жизнь на готовых реше- зрителю навязывает пассивниях;
ное потребление;
подразумевает рост, строится на специализадвижение
всей личности и ции и обособленной тренисвязывает
с тем раскрытие ровке какой-либо отдельиндивидуального
дара; ной способности;
не разделяет веру и противопоставляет себя
знание; сопрягая рацио- науке (столь же одностональное
и чудесное, рас- роннему, обособленному
крывает возможности обо- знанию);
их;
не ставит себя "над противопоставляет себя
жизнью"; подвигая к пути жизни как некая особая и
воина, тем самым вооружа- высшая сфера; жизнь переет
прекрасной технологией водит на слова и, упивавыживания;
ясь собственным величием,
часто беспомощно житейски;
держится принципа "про- любит позу судьи и учистор
открыт, святого нет" теля, связано и закомпле(не
берется различать ксовано социальными заправых
и виноватых); претами;
не знает внешнего (со- часто служит официозу
циального, государствен- и в целом - хватается за
ного) заказа и не потака- фальшивки; выступает как
ет групповому самосожале- фабрика грез, старается
нию; настаивает на трез- потрафить публике;
вости и личной ответственности;
несравненно богаче по ограничено возможностявозможностям
и полю дея- ми материала, стереотипательности
(жизнь), стесне- ми, каноном и т.д.; сущена
только мерой знания ствует в отведенной ему
мага; сфере и движется по соци-
ально заданным марщрутам
(например, заказ-сценарий-
съемки-показ);
точное знание смерти тешится сказкой о собиспользует
как отправную ственном бессмертии;
точку своей практики;
умеет и любит смеяться. не всегда.
4.ОГРАНИЧЕННОСТЬ ИСКУССТВА: ЛОВУШКИ ИМИТАЦИИ.
Обобщая, искусство отличается от магии противоположной
(внешней, социальной) направленностью и тем, что оно есть
только модель магической практики. Это нелишне пояснить: конечно
же, искусство магично, но в целом его магия другая -
групповая магия деланья. Когда же оно подражает и следует
первоисточнику, магии как знанию, то остается лишь ее символической
моделью, а то и попросту имитацией - и в этом смысле
искусство является поддельной, "липовой" магией.
Более того, в этом и состоит назначение искусства:
изъять у личности магическую энергию и перенаправить по путям
деланья, по внешним социальным маршрутам. Почему, например,
в мире полно телепрограмм и телесетей, а дальновидение,
внутреннее знание на расстоянии, остается даром немногих -
избранных с рождения или особо продвинутых? Иная наука самоуверенно
полагает, что причиной тому ее глубокие познания и
успехи,- и ошибается,- все дело в социальном заказе. Нет сомнения,
будь на раскрытие индивидуальной способности к дальновидению
брошены те же средства, что и на развитие ТВ, прилагайся
к тому столь же длительные и массовые усилия, то и
результат был бы не менее весом. Но ведь - в чем бы он состоял?
В наличии массы развитых свободных людей, независимых в
распоряжении своим даром знать и видеть, а то есть имеющих
свободный доступ к подлинной информации. Как считает уважаемы
читатель, существует ли хотя бы одно правительство, которое
очень к тому стремится? - не на Земле, это уж во всяком
случае. Зато то ли дело иметь в руках внешнее, сделанное ТВ,
где всегда можно проконтролировать содержание передач и, навязывая
какую угодно версию реальности, болванить массы как
заблагорассудится (тем более, что они сами этого и хотят).
На этом пути искусство легко становится жертвой имитации,
модели крошки Цахеса. Явление это можно назвать занятый
или запертый адрес - когда какую-либо ключевую позицию, этакую
акупунктурную социальную точку, занимает имитация или
имитатор (как бы искусство, как бы художник) - и сила здесь
не в том, что все хотят кушать, а жить как-то надо. Подобным
образом производится переназначение потоков энергии -
психических, финансовых - то, что есть, вынуждают тратиться
на то, чего нет,- и это позволяет выжить социальному двоемыслию.
Но ведь и само искусство в целом выступает в современной
культуре в той же роли и сама культура в целом служит
тому же, вот в чем дело. [*]
5.НЕДОСТАТОЧНОСТЬ ЭТИКИ.
Признавая кризис современной цивилизации, многие ищут
решения на этических путях. Поскольку данный подход прилагается
примерно к тем же проблемам, то нелишне, хотя бы бегло,
сопоставить его с позицией нагваль-магии (как я ее понимаю).
Скажу прямо, у меня лично ни малейшей иллюзии относительно
действенности этических (религиозно-этических) рецептов. И
вот почему.
________
* [Хорошим примером магии деланья, имитации, может служить,
например, такое действо как демонстрация мод. Как оно выглядит:
огромный зал, гаснет свет, в сияньи цветных прожекторов
на сцене появляется молодая женщина потрясающей красоты и в
эффектном наряде. Под обещающую нечто непередаваемое, будоражущую
музыку дива двигается по длинному помосту вглубь зала;
оркестр нагнетает темп; походка, каждый жест, выражение лица
- все слагается в динамический образ поразительной силы,
все готовит к тому, что вот-вот должно произойти нечто необыкновенно
чудесное: то ли с небес прозвучит "Осанна!", то
ли дива на глазах у всех явит свой лик Великой богини. Оно и
происходит: модель ослепительно улыбается, поворачивается туда-сюда
и... удаляется за кулисы. Как, и для этого было?!. -
Да, для этого: итоговая пустышка и есть то, что подобным образом
колдовалось. Да и чем таким может поразить благодарную
публику обычная длинноногая девчушка, даже поданная под богиню?
- разве что крикнуть в зал какую-нибудь гадость покруче.
Догадываюсь, что многим хочется - да ведь - выгонят.]
Прежде всего, этика сама по себе бессиль-
РАЗЛАД СЛОВА на обеспечить следование своим заповедям.
И ДЕЛА Скажем, преступник может разделять ее
оценки, но не прилагать их к себе или да-
же искренне каяться и... поступать постарому.
Для магии подобное абсурд: там принять решение и
следовать ему - одно и то же. Действие может не получиться,
но не может не состояться - решение и есть переход к действию.
В этике не так - она двоемысленна, как и цивилизация в
целом, она питается мифом и решения ее мифичны - таково же и
исполнение. Вообще, любая этическая система рано или поздно
(а скорее - рано) становится формой коллективного самопотакания:
"если нельзя, но очень хочется, то можно" - хотя пусть
считается, что нельзя. (Убивать грех, но если храбрый чеченец
пристрелит с десяток вражеских баб, то почему бы его не
сделать национальным героем?)
Сушественно и то, каков сам этический
миф,- огрубляя, это вестерн, миф о герое
ВЕСТЕРН и злодее . Плохо то, что здесь агрессия
находит оправдание, но не способ реально-
го разрешения. В чем загвоздка - с одной
стороны, ужасно хочется кому-нибудь двинуть в челюсть, но, с
другой стороны, это как-то нехорошо. А хочется. Вестерн - и
этика - находят способ соединения - чтоб и хорошо, и по челюсти
двинуть. Это решение по принципу "минус" на "минус" дает
"плюс": "зло" и насилие разрешается против зла и насилия:
против врагов и злодеев, которые покушаются на высшие ценности
- крадут в обход установленных правил, убивают не по приказу,
сморкаются запрещеннным способом и т.д. Конечно, при
таком методе получения "плюса" оба "минуса" увековечиваются:
для разрядки агрессии никак не обойтись без злодеев,- и действительно,
общество исправно прозводит их в нужных количествах.
Взять секретные спецслужбы и мафию - да ведь они зеркало
друг друга, только одна мафия нанята государством, а
другая спецслужба работает на себя (или думает так) - и обе
вместе заняты деланьем т е н и: производством насилия и дезинформации.
[Кстати, даже исторически одно из другого: не
только на Диком Западе шерифом назначали самого отпетого бандита,-
средневековая полиция (у арабов) возникла из союза городских
"авторитетов", которые за определенную мзду брались
"навести порядок" [4].]
На практике следование такой модели заво-
дит в тупик, но и в части теории обстоит
ТЕОРЕМА ГЕДЕЛЯ не лучше. Система этических оценок, - до-
бро-зло, герой-злодей - когда ее пробуют
прилагать к жизни и природе, попросту не
работает. На ум невольно приходит теорема Геделя о неизбежной
неполноте или противоречивости всех формальных систем, -
этика, как символическая система, очевидно, тоже подпадает
под это правило. Не там, так здесь всплывают самые неразрешимые
и зубодробительные противоречия,- а попытка поправить
дело религией только сообщает этим противоречиям глобальный,
вселенский характер, но их ничуть не устраняет. Как ни крути,
а в конце концов все равно появляется Космический Шериф
и начинает окончательную разборку: "Ну что, Люци, поквитаемся?"
- "Щас я те врежу!"- цедит Люци сквозь зубы - но получает
по рогам и исчезает отныне и во веки веков (до следующей
серии). Агнцев отделяют от козлищ - ну и т.д. Одно непо-
нятно - а почему бы Космическому Шерифу не начать прямо с
этого? - ах, ну да - тогда кина не будет.
Само собой, что магия отказывается попадаться на эту
приманку: уж где-где может быть решение, но только не в тупиках
двоемыслия. Верно, и она пользуется мифом, но - зряче,
как инструментом, и не жертвует подлинностью в пользу ритуала.
Как-никак, сам метод нагваль-магии предполагает взаимодействие
с реальностью вне готовых имен и решений.
Великая же слабость этики как раз и состо-
ит в попытке дать готовые решения (не гоБЕГСТВО
ОТ воря об их мифичности). Пытаться же жить
СВОБОДЫ по предзаданным правилам, хотя бы и запо-
ведям,- это все равно что держать в руках
чужие деньги: может быть, и валюта настоящая,
может быть, и сумма приличная - да что толку: не твое.
Не убий? - пусть так, но что будет следованием этой заповеди
для человека, оказавшегося в одиночестве где-нибудь в горах?
Убивать некого - но жизни можно послужить иначе, - например,
двигаться поаккуратней и не ушибиться: самым живым,
самым жизнеприращающим действием здесь может быть такое. А в
другой раз это будет - подобрать точную формулировку мысли,
а еще в другой - вовремя посмеяться над собой, - каждый раз
это надо найти вновь для новой ситуации. Но именно этот путь
этика перекрывает, давая готовые ответы - единые для группы
- так что вроде как и задачу-то решать не надо. Кто спорит -
большинство это вполне устраивает, ответственность(=свобода)
- вещь строгая и некомфортная - да только здесь ли торопиться
с комфортом? - "считаются"-то, работают, только свои
решения.
В их отсутствие общество неминуемо обра-
щается к силовому поддержанию этических
НАСИЛЬСТВЕННОСТЬ стандартов. Внешнее принуждение очевидно,
но и насильственность интрала ничуть не
меньше. Психотерапевты - да еще, пожалуй,
исповедники - могли бы много рассказать о том, какие ужасающие
узлы и разрывы в обращении Эроса скрыты за внешней добродетельностью
законопослушного гражданина.
Опять же, путь магии иной: не насиловать естество, а
подружиться с ним, познать его вживе - и так получить свободу.
Путь же насилия недействителен дважды: когда природа запрещается
как природа, то она все равно возвращается, но уже
как "зло".
Что же остается тогда, когда деланье неДЕЛАНЬЕ
успешно? Как что - деланье вида: на выручВИДА
ку приходит ритуал. Это, безусловно, тоже
магия, только дурная,- а магия как путь
знания ищет реальных решений. Как, например,
может поступить маг, если возникла необходимость взаимодействовать
сразу с целой толпой людей? - По-разному,-
скажем, он может провести сеанс музыкатерапии (по проф. Менегетти),
хотя бы пробуя подобрать к каждому индивидуальный
ключ ритма. Или он может отобрать тех нескольких, кому он может
реально помочь в чем-либо. Наконец, он может, как это
сделал Христос в известной ситуации, прямо сказать, что "вас
слишком много" - и уйти,- в общем, действительный маг ответит
тем реальным действием, которое доступно ему в реальной
ситуации. У священника же ("профессионала") в таких случаях
наготове предписанный ритуал, где уже все вопросы сняты, его
только надо "запустить" - это и будет считаться священнодействием.
Что ж, считаться-то будет, а вот являться? Быть? С
этим хуже,- и показательно, что отступив с путей магического
знания, общество повернулось не к науке, рациональному знанию,
а к магии липовой - обрядоверию.
6. РЕШЕНИЕ МАГИИ - ИСКУССТВО СВОБОДЫ.
Теперь, когда подходы магии обрисованы в данных выше сопоставлениях,
можно попробовать обобщить их. Те варианты, которые
в основном пробует историческое человечество,- это пути
деланья. Идея современности в том, чтобы внести в него
какие-то поправки,- скажем, этические,- и так или иначе привести
к реальности, начать считаться с природой. В общем -
плохое деланье заменить хорошим.
Удовлетвориться этим, однако, означает произвести благоустройство
тюрьмы. Сразу: я за благоустройство,- вещь хорошая,
даже и для тюрьмы. Я лишь отказываюсь считать это решением
- оно только в свободе.
И в этом же позиция нагваль-магии. Она ведь не отвергает
ни этики, ни даже деланья, - более того, на своем пути
магия сама ощутила необходимость уравновесить самое себя
нравственностью и красотой. Уместно вспомнить - составная
часть пути знания - это гармонизация тоналя - устранение недоделок.
Но, во-первых, одного этого будет мало, а во-вторых,
даже это малое не удастся, если пытаться поправить деланье,
оставаясь в его пределах: нужна независимая точка опоры.
И ответ магии на вопрос "что делать?" великолепен: неделанье!
- не-делать: быть свободным.
Здесь не обойтись без пояснений. Понятно, что речь никоим
образом не идет о пассивном бездействии (как, впрочем,
и в буддизме или учении даосов, тоже привлекающих это же
понятие) - нет, неделанье нагваля вещь очень активная, а часто
и деятельная. Но суть и не в разного рода магической
конкретике,- встречах с Мескалито, или лунном беге, или разговорах
с растениями,- это лишь своеобразие магических технологий,
- то, что отличает магию от иных, близких ей традиций
(скажем, таких, как карма-йога или даосизм). Во всем том
много интересного и очень важного для всего свода наук о человеке,
и все же не сама по себе магическая реальность составляет
суть.
Сердце нагваль-магии - это Неведомое,- безымянный, неисповедимый,
сияющий нагваль,- тот же, что Брахман упанишад
или Дао Лао-цзы. Не в том дело, чтобы заменить одну реальность
(обыденную) на иную (магическую), а в том, чтобы отказаться
- отпуститься - от всякой готовой версии: как бы прыгнуть
в пустоту с пустыми руками. Магия достигает этого, сталкивая
общепринятую и магическую реальность - и в этом плане
она опирается, конечно, как на деланье, так неделанье. Однако
итог, подвижное равновесие обоих, означает прыжок в Безымянное,
встречу с Духом, чья подлинность - вне деланья, вне
готовых определений и оценок,- и в этом смысле магия как целое
есть наука/искусство неделанья.
Это и есть з н а н и е магии,- способ найти себя в
Духе и знать, не превращая неделанье в деланье - не запирая
ни себя, ни Дух в клетку готовых образов и имен. Для этого
непосредственно в потоке жизни - не п_о_т_у-, а п_о_с_ю_сторонне -
как бы создается дырка, зияние, которую заполняет Безымянное,-
живая ситуация используется как бы в качестве жертвы,
приношения Духу. Это и означает звено - с нагвалем, Духом,
кому и доверяется проявить себя (а при деланьи пытаются сделать
и обойтись без Духа - в итоге мы имеем то, что имеем).
Это означает творчество, подлинное, потому что только здесь
действителен отказ от старого и освобождается место для нового
- которое не повторяется. Конечно же, это и знание -
чтобы получить его, как раз и нужно черпнуть неведомое, -
встреча с известным знания не несет.
Наконец, такое высвобождение из потока деланья есть и
встреча с собой, истина личности. Только ситуация предельной
подлинности может выявить, кто ты и что ты,- ситуация, когда
значат не твои заслуги или твоя начитанность или твои мускулы,
но т ы с а м. Но то есть кто? Единственный способ
знать это - прыгнуть в неведомое [5].
Оглядываясь, следует признать, что магия, конечно же,
не одинока в своем способе знания. Собственно, всякий прорыв
к подлинности только так и происходит: выход за пределы известного,
активный поиск - и возвращение с дарами. Это же и
в искусстве: казалось бы, то, с чем имеет дело художник, невыразимо
и тем более непересказуемо, а его материал как раз
слова, речь,- и все же в правильном случае даже словами чтото
передать удается. И это - потому что звено: не сами слова
что-то передают, а образуют вместе нечто вроде зеркала,
куда соглашается поглядеть - Дух - или мостика, по какому
он сходит - или дома, где он бывает. А если взять, положим,
у-шу, то разве не идея пустоты в основе этой традиции боя?
Все искусство здесь в том, чтобы оставаться в пустоте, одиночестве,
вновь и вновь достигая этого в течение поединка -
когда уходя от противника,- а когда и соприкасаясь. И чему,
как не этому - свободе = быть самому, - учит на самом деле
любой настоящий учитель своих учеников, как бы ни назывался
его предмет - йога или ботаника? Магия только ("только")
учит достигать это сознательно и намеренно, зряче, а еще -
она помещает поиск непосредственно в жизнь, в здесь и сейчас,
превращая способ знания в способ жизни.
Но это означает - вновь и вновь вводить себя в ситуацию
абсолютного одиночества. Верно - и в том одна из причин, почему
люди так держатся за деланье. Однако уж тут чего хотеть:
делать или быть. Быть - теперь уже, похоже, в смысле простонапросто
выжить. Бессмысленно читать мораль о грехах человечества,-
все так, мы пожинаем плоды своего бегства от свободы.
Сказать, что мы как вид заслуживаем гибели - значит ничего
не сказать: мы ее сами себе устраиваем. Если хотеть выжить,
то, очевидно, это надо остановить. Чем? История учит,
что изнутри самого деланья это неосуществимо. Так, путь этики,
оппозиции "добро-зло", вел до сих пор только к нагнетанию
напряженности, к новым виткам противостояния. Иначе и
невозможно, здесь закон равновесия - примерно как между торможением
и возбуждением в психике.
Магия исходит из другой пары: тональ-нагваль, деланьенеделанье,
что избавляет ее от тупиков социала (я бы сказал,-
этического варианта теоремы Геделя). Отсюда диагноз
магии - а пожалуй, и всей эзотерики: переизбыточное деланье
- и ее решение: уравновесить Енеделаньем. Можно сказать, что
в отношении "минуса" магия предлагает (и выполняет) действие
"умножение на нуль" - вместо традиционного действия "плюс на
минус" (что дает "минус" не только в математике).
Некогда человечество отшатнулось Неведомого и поспешило
укрыться в мире социала: создало его и переселилось. Но тем
самым люди отрезали себя от Духа, и теперь нам плохо. Магия
учит принять Неведомое как именно неведомое, не прячась в деланье.
Урок в том, что в таких взаимодействиях человек открывается
для силы и Духа - и почерпает их. А не хватает сейчас
- этого.
7. ВОЗМОЖНОСТИ ПОЭЗИИ.
Сейчас, когда рассуждают о кризисе культуры, часто высказывают
мысль, что на смену культуре письменной, культуре
слова, логоса, идет культура бесписьменная - культура устная
и культура образа, эйдоса. Другой выход из тупика усматривают
в развитии игровых форм искусства,- прежде всего, в играх
компьютерных,- и действительно, пассивное зрительское потребление
здесь во многом снимается. Подобные перемены я оцениваю
как желательные и неизбежные, но не нахожу в них решения.
Игрушка остается игрушкой - ценной и важной именно в
таком качестве, а искусство и так давно стало слишком игрушечным,-
до полной недействительности. Что же до культуры образов,
то и по Будде, и по дону Хуану, мир деланья творят
совместно имя и образ, которые взаимно порождают одно другое.
Так что культура зрительная или устная не составляют еще
альтернативы нынешней культуре логоса,- в реальности все
это остается в пределах деланья и ему служит.
Шанс в том, чтобы вспомнить неделанье - и уравновесить
им нашу заорганизованную культуру. Как это может выглядеть
для цивилизации и культуры в целом - вопрос не моего этюда,
да и найти это предстоит в жизни, а не на бумаге. Однако относительно
поэзии кое-что вчерне прикинуть можно - все же,
это моя область, - и может быть, это подскажет что-нибудь
для культуры в целом.
Если взять такие звенья как внутренняя практика самого
художника, встреча с его творением читателя, внешний социальный
оборот искусства и, наконец, сам вид, форма-содержание
литературного (поэтического) произведения, то меньше
всего изменений я предполагаю для последнего - для облика
самих стихов. Естественно, поворот к неделанью, если он состоится,
скажется на темах, языке, поэтике и т.д., - может
быть, это и будет сильно отличаться от того, к чему привыкли
в ХХ веке. Но это останется в пределах поэзии - стихи и стихи,
все то же.
Сдвиг я предполагаю не в самой поэзии, а - как это в
нагваль-магии - в способе ее жизни: стихи, может быть, все
те же, но они - и_н_а_ч_е пишутся, иначе читаются, иначе живут
в мире - и уже поэтому они сами есть нечто иное: на сей раз
дело не в революциях формы. Кратко говоря, поэзии требуется
вернуть звено, а для этого - сойти с наезженной социальной
колеи - с маршрута, ставшего уже тупиковым.
Бедой, например, считается повальное стихотворство -
это, мол, и обесценило поэзию. Но в самом стихописании беды
как раз нет - не водку пить, а даже и водку, так лучше уж со
стихами, нежели будет одна водка. Весь вопрос в направленности
- она ведь сплошь внешняя, что (в идеале) означает:
печатают-платят-хвалят. Это не всегда достигается, но почти
всегда нацеленность эта, маршрут задается такой. И - литература
превращается в деланье своей важности - да и не может
не превратиться. Но есть и противоположное назначение, работа
со словом исходно-магическая: чтобы понять, прорастить
нечто в себе, чтобы войти в соприкосновение с чудесным, чтобы
черпнуть шлемом - Духа. За это премии не дают - но и на
разборку в Союз Писателей не вызовут. Не ты автор этого, - и
однако же, раз сумел найти, оно с тобой неотъемлемо.
Может ли стихотворение быть магическим жестом? А почто
нет. Но два условия: если оно далось не в литературном, а в
личностном, магическом поиске - как бы вклад силы, который
вообще-то можно поместить куда угодно. И второе условие: если
вложение сделано правильно, то должна сохраняться и обратная
развертка, возврат - для меня или любого сведущего:
из строк - мне. То есть - поэзия как способ неделанья, как
способ создать (двустороннее) звено.
Какой внешний вид, какой социальный облик это может принять?
Я прикидываю, что, скорее всего, это должно быть определенной
параллелью тому, как оно внутри. Что-то, например,
и вовсе не проводишь через слово, оставляешь на уровне звучаний,
интонаций - и именно так к этому прибегаешь. Что
...Закладка в соц.сетях
