Жанр: Детектив
Золотой киль
...ться. Я закричал:
- Если Крупке продырявит нас ниже ватерлинии, мы пойдем ко дну. Вряд ли вам
это понравится.
Возникла пауза. Было видно, как Меткаф что-то объясняет Крупке. Я срочно
вызвал на палубу Франческу. Эти пули в
никелевой оболочке способны изрешетить тонкую обшивку "Санфорд", как папиросную
бумагу. Франческа появилась
одновременно с очередным выстрелом Крупке. Пуля прошла высоко, ничего не задев.
Увидев Франческу, Меткаф поднял руку, и стрельба прекратилась.
- Хал, будь благоразумен, - взывал он, - у тебя женщина на борту.
Я взглянул на Франческу и, увидев, что она покачала головой, крикнул:
- Можешь продолжать.
- Не хочется, чтобы кто-нибудь пострадал, - умолял Меткаф.
- Тогда - убирайся!
Он пожал плечами и что-то сказал Крупке. Опять раздался выстрел. Пуля
клацнула по вертлюжному штырю.
Я горестно размышлял над странными представлениями Меткафа о морали,
смешно, но, с его точки зрения, я становился
виновником возможного убийства.
Шквал приближался. Это был прощальный пинок стихающего шторма, и долго он
не задержится - как раз хватит, чтобы
улизнуть от Меткафа, подумал я с надеждой. Вероятно, Меткаф еще не заметил его,
слишком поглощен нами.
Крупке выстрелил опять. Глухой звук донесся с носовой части яхты - пуля
попала в главный салон. Вовремя я вызвал
оттуда Франческу!
Крупке начинал меня беспокоить. Несмотря на качку, он смог пристреляться и
рано или поздно сумеет сделать точный
выстрел. Интересно, сколько у него зарядов?
- Меткаф! - позвал я.
Он поднял руку, но Крупке уже успел нажать курок. Комингс переборки кокпита
разлетелся в щепки прямо у меня под
локтем. Мы присели, и я с изумлением увидел, что в тыльной стороне моей ладони
торчит двухдюймовая щепка красного
дерева; выдернув ее, я завопил:
- Эй, попридержи его! Это уж слишком!
- Что тебе надо?
Я заметил, что фэамайл опять надвигается на нас, поэтому приказал Курце
отойти.
- Ну что? - В голосе Меткафа слышалось нетерпение.
- Я готов заключить сделку.
- Мои условия тебе известны.
- Какие гарантии, что ты не обманешь? Меткаф был беспощаден.
- Никаких!
Я сделал вид, что советуюсь с Курце.
- Где же этот шквал?
- Если ты еще немного поводишь Меткафа за нос, нам, возможно, удастся
оторваться.
Я повернулся в сторону катера:
- У меня есть другое предложение. Мы отдадим тебе треть - Уокеру не
понадобится его доля.
Меткаф рассмеялся:
- Значит, вы наконец-то раскусили его, раньше надо было...
- Так что скажешь?
- Ничего не выйдет - половину или все. Выбирай, в твоем положении не
торгуются.
Я повернулся к Курце:
- Что думаешь, Кобус? Он потер подбородок.
- Как ты решишь, так и будет. - Франческа?
Она вздохнула:
- Считаешь, этот надвигающийся шторм поможет нам?
- Это не шторм, но он поможет. Думаю, мы уйдем от Меткафа, если продержимся
еще десять минут.
- А мы сумеем продержаться?
- Пожалуй, да, но с риском. Губы ее сжались.
- Тогда стреляй в него!
Я оглянулся на Меткафа. Он стоял у двери ходовой рубки и слушал Крупке,
который показывал ему на что-то сзади. А, он
увидел надвигающийся шквал! Я закричал:
- Слушай, мы тут посовещались и сошлись на том, что тебе все-таки надо
убираться к черту!
Меткаф нетерпеливо махнул рукой. Крупке выстрелил в очередной раз и
промазал!
- Дадим им еще два выстрела, - сказал я Курце. - Сразу после второго клади
руль вправо, как будто собираешься идти на
таран, но, ради Бога, не врежься в него. Подойди вплотную и быстро выруливай на
параллельный курс. Понял?
Не успел он кивнуть, как раздался выстрел, и пуля прошла прямо под кокпитом
- Крупке начал стрелять слишком хорошо!
Меткаф не знал, что у нас есть автомат. "Санфорд" обыскивали много раз, а
оружие, даже пистолеты, не валяется в
Италии под ногами. Так что мы имели возможность припугнуть противника. Я
предупредил Франческу:
- Как только начнем поворачивать, ложись на дно кокпита. Крупке выстрелил
еще раз, промахнулся, и Курце переложил
руль.
Меткаф растерялся - еще бы: кролик нападает на удава. У нас было всего
двадцать секунд на выполнение маневра, но мы
уложились! Пока Меткаф приходил в себя, орал на штурвального, а тот на него, мы
уже встали рядом. Крупке выстрелил,
увидев, что мы подходим, но пуля унеслась неизвестно куда. Теперь он целился в
меня. И тогда я дал волю шмайссеру.
Я успел выпустить две очереди. Первую в Крупке - нужно было убрать его
раньше, чем он меня. Несколько зарядов
попало в окно рубки, тогда я позволил отдаче задрать дуло. Пули легли дальше.
Крупке покачнулся, закрыв лицо руками, и я
услышал его крик.
Потом я перенес огонь на ходовую рубку и щедро полил ее. Вылетело стекло,
но Меткаф успел спрятаться. Шмайссер дал
осечку, и я, срывая голос, крикнул Курце:
- Уходим!
- Куда?
- Назад, туда, откуда пришли, в шторм!
Я оглянулся. Меткаф стоял на верхней палубе, наклонившись над Крупке. Катер
не двигался с места. Нос его болтался из
стороны в сторону, как будто у штурвала никого не было.
- Значит, сработало, - сказал я.
Но не прошло и нескольких минут, как фэамайл развернулся и пустился
вдогонку за нами. Я поглядывал на небо и
молился, чтобы мы поскорее оказались во власти шквала. Никогда прежде я так не
уповал на плохую погоду!
Меткаф висел у нас на хвосте, но мы все-таки ушли. Первые порывы шквала
обрушились на яхту, когда между нами
оставалось всего двести ярдов, а через десять секунд катер уже исчез за плотной
дождевой завесой и пенными валами. Я
переключил двигатель на самую малую скорость - не пытаться же пробить эту стену.
Погодка была злой, верно, но куда ей до
беспредельной свирепости предыдущего шторма, к тому же я знал, что все
закончится через каких-нибудь полчаса. И за
такое короткое время мы должны скрыться от Меткафа.
Я поставил к штурвалу Курце, добрался до мачты, оступаясь на каждом шагу, и
поднял трисель. С его помощью нас
меньше сносило, и можно было определиться с направлением. Я решил пробиваться
против ветра - при такой погоде
решение неожиданное - и понадеялся, что, когда минует шквал, Меткаф отправится
искать нас под ветром.
Яхте мой выбор явно не понравился - она вставала на дыбы, заваливалась, а я
проклинал золотой киль - причину всех
наших бед.
- Шли бы вы с Кобусом вниз, - сказал я Франческе, - незачем нам всем
мокнуть.
Интересно, что предпримет Меткаф? Если додумается, то встанет носом к
ветру, пустив двигатель на малых оборотах,
чтобы устоять. Но ведь он жаждет золота и будет испытывать судьбу до тех пор,
пока катер не начнет разваливаться на части.
Впрочем, он продемонстрировал свое умение искусно управлять судном, пройдя через
сильный шторм целым и невредимым,
и этот шквал ему, пожалуй, не страшен.
Вдруг "Санфорд" резко накренилась, и у меня мелькнула мысль, что это моя
яхта разваливается. Возникло странное
ощущение, что она не слушается руля, а в чем дело, я не понимал - ничего
похожего из своей морской практики припомнить
не мог. "Санфорд" начала скользить в воде боком, при этом ужасно раскачиваясь
без особых причин. Я попытался сильнее
налечь на штурвал - яхта перевалилась на другой бок. Поспешно рванул штурвал в
другую сторону - и она тут же вернулась в
исходное положение, только крен увеличился. Управлять яхтой было невозможно -
все равно что объезжать лошадь без
седла. Я отказывался что-либо понимать.
Внезапно страшная догадка заставила меня заглянуть через борт. Трудно было
увидеть что-нибудь в бурлящей воде, но
полоса переменных ватерлиний на корпусе яхты, похоже, выступала из воды больше,
чем ей положено. И тут я наконец
понял, что произошло: все дело в киле, в этом проклятом золотом киле! Курце
предупреждал нас об этом. Говорил, что киль
получится с трещинами и не выдержит перегрузок. А за последние двое суток
"Санфорд" изрядно потрепало, и этот
последний штормовой заход - шквал - оказался последней каплей: разбил киль яхты.
Я опять перегнулся через борт, пытаясь разглядеть, насколько яхта поднялась
из воды. Выходило, что исчезло две трети
киля. "Санфорд" утратила три тонны балласта и могла перевернуться в любой
момент.
Я забарабанил по крышке люка и заорал изо всех сил.
Курце высунул голову.
- Что случилось? - крикнул он.
- Быстрей на палубу! Позови Франческу! Чертов киль отвалился! Мы сейчас
перевернемся!
Он недоуменно смотрел на меня.
- Какого черта... что ты несешь?
Но тут до него стало доходить, лицо налилось кровью.
- Ты хочешь сказать, что исчезло золото? - недоверчиво спросил он.
- Ради Бога, не стой разинув рот! - закричал я. - Вылезай скорее и вытащи
оттуда Франческу! Кто знает, сколько мы
продержимся в таком положении!
Курце побледнел, и его голова исчезла. Франческа, помогая себе руками,
вылезла из каюты, следом за ней - Курце. Яхта
совсем взбесилась, и я крикнул Курце:
- Убери к черту этот парус, быстрей!
Курце бросился вперед и вместо того, чтобы отстегнуть трос фала от
крепительной утки, быстро снял с ремня нож и
одним взмахом отсек трос. Как только парус упал, яхта немного успокоилась, но
по-прежнему скользила кругами по воде, и
только чудом мне удавалось удерживать ее вертикально, потому что такого опыта у
меня не было, да и мало у кого он есть.
Вернулся Курце, и я крикнул:
- Надо приниматься за мачту - иначе перевернемся!
Он окинул взглядом мачту, возвышавшуюся над нами, и коротко кивнул.
Интересно, вспомнил ли он сейчас, что говорил
мне когда-то в Кейптауне? Тогда он измерил взглядом мачту "Эстралиты" и заметил:
"Нужен порядочный противовес, чтобы
удержать такую махину".
Теперь киль, наш противовес, исчез, и мачта высотой в пятьдесят пять футов
несла "Санфорд" гибель!
Я показал Курце на топор, закрепленный на стенке кокпита:
- Руби ванты!
Схватив топор, он двинулся вперед и замахнулся на кормовую ванту с правого
борта. Но топор отскочил от проволоки из
нержавеющей стали, и я проклинал себя в тот момент, что строил "Санфорд" так
добротно. Курце пришлось здорово
помахать топором прежде, чем удалось перерубить проволоку. Он перебрался к
носовому ванту, и я не выдержал:
- Франческа, надо помочь ему, а то будет слишком поздно! Сможешь держать
штурвал?
- Что нужно делать?
- Яхта очень неустойчива, - сказал я, - поэтому нельзя резко менять
положение руля. Повернуть ее можно, но только
плавно, иначе она снова взбесится.
Выбравшись из кокпита, я взялся освобождать оба ходовых ролика бакштага, и
наконец леера свободно провисли. На
корме мачту уже ничто не удерживало.
Я поспешил на нос и встал на самом краю носовой площадки, сжавшись в комок,
и, рискуя жизнью, стал откручивать
острием самодельного ножа болты фок-штага Нож не годился для такой работы и все
время соскальзывал; при каждом
носовом погружении яхты меня окатывало водой, и все же я значительно ослабил
болты. Задрав голову, я убедился, что штаг
прогибается под ветром.
Оглянувшись, я увидел Курце, сражавшегося с вантами по левому борту, и
принялся расшатывать стойки фор-стеньги.
Теперь мачта изогнулась, как рыболовная удочка. И все-таки эта чертова кочерга
никак не хотела сдаваться!
Только добравшись до носового люка, я вспомнил об Уокере и, забарабанив изо
всех сил по крышке, закричал:
- Уокер, вылезай, мы тонем! - Но в отсвет ничего не услышал.
Проклиная на чем свет стоит эту мелкую душонку, я пробрался на корму и
прогрохотал по трапу в кают-компанию; с
трудом удерживая равновесие из-за усилившейся болтанки, дошел до двери отсека на
баке. Дверь была заперта изнутри. Я
колотил по ней кулаком и кричал:
- Уокер, выходи, мы сейчас перевернемся! Наконец он откликнулся:
- Я не собираюсь выходить.
- Не будь идиотом! - взревел я. - Мы можем утонуть в любой момент!
- Хитришь, чтобы выманить меня. Я знаю - Курце только этого и ждет.
- Ты клинический идиот! - Голос мой сорвался на визг. Я продолжал колотить
в дверь, но без толку - он больше не
отвечал.
Вдруг яхта задрожала всем корпусом, я как безумный бросился к трапу и успел
увидеть, как падает мачта. Она треснула,
расщепилась в десяти футах над палубой и опрокинулась в бушующее море,
удерживаемая только задними и передними
стойками.
Я сменил Франческу у штурвала. Яхта по-прежнему скользила кругами, но без
верхнего рангоута и такелажа ей стало
легче. Я пнул ногой в ларь и крикнул Франческе:
- Спасательные жилеты... достань их.
Решение одной проблемы неизбежно вело к возникновению другой - мачта еще
удерживалась в воде и ритмично билась в
борт "Санфорд". Если она и дальше будет так колотить, то в корпусе образуется
пробоина, и мы камнем пойдем на дно.
Курце был уже на носу и наносил удар за ударом по фок-штагу, топор так и сверкал
в его руках. Курце прекрасно понимал,
какая угроза таится в таком положении мачты.
Быстро натянув спасательный жилет, пока Франческа держала штурвал, я
схватил багор-отпорник с крыши каюты и
перегнулся через борт - оттолкнуть мачту, когда она снова пойдет на таран. Курце
перебрался на корму и начал рубить
бакштаги задних стоек. На палубе перерубить их было легче, чем в натянутом
положении, и уже через пять минут мачту
стало медленно относить волнами, и вскоре она скрылась из виду в морском тумане.
Курце без сил свалился в рубку, но Франческа заставила его сразу надеть
спасательный жилет.
Мы связали вместе наши страховочные лини; я, повинуясь внезапному импульсу,
задраил главный люк. Если же Уокер
захочет выйти, он сможет воспользоваться носовым люком. Надо было
загерметизировать яхту, ведь если она перевернется и
заполнится водой, то утонет в считанные секунды.
Шквал достиг пика и в свои последние минуты был особенно беспощадным.
Продержись мы это время, появился бы шанс
сохранить "Санфорд". Впервые я с надеждой думал о Меткафе - вдруг он находится
где-нибудь неподалеку.
Но шквалу не было до нас дела. Сильный порыв ветра совпал с двойной волной,
и "Санфорд" резко накренилась. В
отчаянии я крутил штурвал, но напрасно: крен увеличивался, палуба встала под
углом в сорок пять градусов.
Я крикнул:
- Держитесь, она уходит! - Ив этот момент яхта окончательно легла на бок и
меня швырнуло в море.
Я успел изрядно наглотаться соленой воды, пока не надулся жилет и не вынес
меня на поверхность. Покачиваясь на спине,
я как безумный искал глазами Франческу и успокоился, когда ее головка вынырнула
недалеко от меня. Я ухватил ее
страховочный линь и подтягивал до тех пор, пока мы не оказались рядом.
- Назад, к яхте, - пробормотал я.
Перебирая страховочные лини, мы подтянули себя к "Санфорд". Яхта лежала на
правом боку, вяло покачиваясь на волнах,
и мы с трудом вскарабкались по вертикальной палубе, ухватившись под конец за
стойки перил левого борта. С высоты я стал
высматривать Курце - его нигде на было видно. Подтянувшись, я перевалил через
перила и оказался на новой, странней
формы верхней палубе - на левом боку "Санфорд".
Я помогал Франческе перелезать через поручень, когда увидел Курце,
прильнувшего к тому, что осталось от киля, -
очевидно, он спрыгнул в другую сторону. Он держался за спутанный клубок
изогнутой проволоки, той самой, которая
должна была удержать киль, но своего назначения не выполнила. Я соскользнул
пониже, протянул ему руку, и вскоре мы
втроем, прижавшись друг к другу на открытом всем ветрам остове яхты, гадали, что
же, черт возьми, нам делать дальше.
Довольно слабый порыв ветра оказался финальным щелчком шквального хлыста, и вот
он уже совсем исчез, бросив
поверженную яхту на произвол сумбурного моря. Я всматривался в горизонт, надеясь
увидеть Меткафа, но фэамайл не
появлялся, впрочем, он, наверно, только выходит из непогоды, оставленной
пронесшимся шквалом.
Мой взгляд наткнулся на ялик, все еще принайтованный к крыше каюты, и тут
Курце вдруг произнес:
- А знаешь, там еще много золота осталось внизу. - Он никак не мог
оторваться от киля.
- К черту золото, - сказал я, - давай добудем ялик.
Мы перерезали найтовы, и ялик упал в море, правда, я предусмотрительно
привязал к нему линь. Он плавал вверх дном,
но это меня не беспокоило - ялик мог оставаться на плаву в любом положении. Я
сполз по палубе в море и выправил его.
Затем достал черпак, который оказался на месте, и начал вычерпывать воду.
Едва успев закончить, услышал крик Франчески:
- Меткаф! Меткаф плывет!
Пока я карабкался наверх, катер подошел совсем близко, шлепая со скоростью
восемь узлов, которой Меткаф всегда
отдавал предпочтение в плохую погоду. Поскольку на этот раз мы и не собирались
убегать от него, то вскоре уже могли
переговариваться.
Из рубки вышел Меткаф и крикнул;
- Бросить вам линь?
Курце махнул рукой, и катер осторожно приблизился. Меткаф раскрутил над
головой веревочное кольцо. Первая попытка
оказалась неудачной, но второе кольцо Курце поймал и съехал вниз по палубе,
чтобы привязать линь к обломку мачты, Я
отрезал две длины и закрепил их в виде петель на веревке, которую бросил Меткаф.
- Мы подойдем к ним в ялике, подтягиваясь на лине, - сказал я. - Ради Бога,
не выпустите петли из рук, иначе нас унесет в
море.
Спустившись е- ялик, кы стали подтягиваться к фэамайлу. Дело само по себе
не особенно трудное, но мы замерзли,
вымокли и устали, а в таком состоянии легко совершить ошибку. Меткаф помог
Франческе подняться на борт, затем
поднялся Курце. Мне он швырнул линь:
- Привяжи к ялику, может, пригодится.
Выполнив его приказ, я забрался на палубу. Меткаф шагнул ко мне с
искаженным от гнева лицом и, схватив меня за
плечи, заорал:
- Идиот... я говорил тебе, говорил, чтобы ты надежно установил киль!
Говорил же я тебе в Рапалло о киле!
Он тряс изо всех сил, а я был слишком измучен, чтобы сопротивляться. Голова
моя болталась из стороны в сторону, как у
куклы, набитой опилками, и, когда он меня отпустил, я просто осел на палубу.
Меткаф повернулся к Курце.
- Сколько там осталось? - строго спросил он.
- Около четверти.
Он посмотрел на брошенную "Санфорд", в глазах его светилась решимость.
- Ее-то я не упущу. Бросать целую тонну золота!
Он крикнул что-то в рубку, и марокканец Моулей Идрис вышел на палубу.
Меткаф быстро отдал ему приказания на
арабском, затем прыгнул в ялик и подтянулся к "Санфорд". Идрис приладил к линю
тяжелый трос и, когда Меткаф поднялся
на корпус яхты, вытянул его.
Нас с Франческой это мало интересовало. Мы измучились до предела и желали
только одного - остаться в живых и
больше никогда не расставаться; дальнейшая судьба золота нас не волновала.
Курце, однако, принимал живое участие в
происходящем и помогал арабу закрепить трос.
Меткаф вернулся и сказал Курце:
- Ты прав, там около тонны осталось. Не знаю, как поведет себя эта
развалина, если взять ее на буксир, но мы рискнем.
Когда фэамайл сделал разворот и трос натянулся, над бурным морем засияло
солнце сквозь водяную пыль, и я оглянулся
на "Сан-форд", которая медленно тянулась на буксире. Кокпит был наполовину залит
водой, но до носового люка вода не
дошла...
- Господи! - вскричал я. - Ведь там же Уокер!
- Magtig! Я и забыл о нем!
Наверное, от удара он потерял сознание, когда яхта перевернулась, иначе мы
бы услышали его крики.
- Смотрите! - вдруг воскликнула Франческа. - Там... в кокпите!
Крышка главного люка была выломана изнутри, и в проеме мелькнула голова
Уокера. На него обрушилась хлынувшая
внутрь яхты вода, руками он пытался ухватиться за комингс рубки, которого уже не
было - Крупке снес его выстрелом.
Потом напор воды загнал Уокера обратно в каюту, и он исчез.
Если бы Уокер пошел через носовой люк, он бы спасся, но даже в этот
гибельный момент он обязательно должен был
совершить ошибку! Главный люк остался открытым, вода вливалась внутрь, и "Санфорд"
тонула!
Меткаф был вне себя от ярости.
- Идиот! - кричал он. - Я думал, что вы избавились от него. Он забирает с
собой столько золота!
"Санфорд" погружалась в воду. Меткаф в полном отчаянии смотрел на яхту,
голос его дрожал от бешенства.
- Глупец, проклятый идиот! - кричал он. - Ведь он портил все с самого
начала!
Буксирный трос натягивался, и, чем глубже опускалась яхта, тем больше
оседала корма фэамайла. "Санфорд" накренилась
еще больше, когда сжатый воздух из отсека вышиб крышку носового люка, и стала
тонуть все быстрее, так как и в это
отверстие стала вливаться вода. Тянущая вниз нагрузка на корму фэамайла
становилась опасной, и Меткаф, взяв из зажима
топор, встал рядом с тросом. Он оглянулся на "Санфорд", видно, никак не мог
решиться, но наконец взмахнул топором и с
силой ударил. Трос лопнул, как натянутая струна, свободный конец скользнул в
море - и корма катера подпрыгнула. Яхта
еще больше накренилась и перевернулась. Когда она погрузилась и почти исчезла в
бурном водовороте, случайный луч
солнца коснулся киля, и мы увидели ослепительный блеск вечного золота. И больше
ничего, только море.
Велик был гнев Меткафа, но, как и шквал, он скоро утих, и перед нами снова
предстал мудрый и жизнерадостный Меткаф,
философски принимавший удары судьбы.
- Жаль, - сказал он, - но что поделаешь! Золото пропало, и мы не в силах
вернуть его.
Мы сидели в салоне фэамайла, державшего курс в Малагу, где Меткаф собирался
высадить нас. Он дал нам сухую одежду,
накормил, и мы почувствовали себя увереннее. Я спросил:
- Чем теперь займешься? Он пожал плечами:
- Танжер вот-вот закроется, марокканцы приберут его к рукам. Думаю рвануть
в Конго, там, похоже, что-то готовится.
Меткаф и такие, как он, несомненно "рванут" в Конго, подумал я. Черные
вороны стаей слетаются на поживу, но Меткаф
все-таки не такой черный...
- Может, объяснишь мне кое-что? Он ухмыльнулся.
- А что ты хочешь знать?
- Во-первых, как ты вычислил нас во время первой встречи? Почему у тебя
возникло подозрение, что мы направляемся за
золотом?
- Дружище, какое подозрение? Я просто знал об этом.
- Когда ты успел узнать, дьявольское отродье?
- А когда напоил Уокера. Он вывалил мне всю историю о золоте, о киле... обо
всем.
Значит, он все-таки разболтал, черт возьми! Я вспомнил, сколько трудов
потратил, чтобы сбить Меткафа со следа, как
ломал себе голову, изобретая всевозможные уловки, чтобы одурачить его. И все
впустую!
- Я думал, вы уже избавились от него, - сказал Меткаф, - ведь с самого
начала и до конца от него были одни убытки. Или
спустили за борт, или еще что-нибудь в этом роде.
Я увидел улыбку на лице Курце и заметил:
- Возможно, на совести Уокера еще и убийство.
- Меня бы это не удивило, - согласился Меткаф, - он был жалким предателем
по натуре.
Тут я вспомнил, что, возможно, и сам убил человека. - Где Крупке? Что-то я
его не вижу. Меткаф хохотнул.
- Причитает в своей койке. У него вся рожа в занозах. Я показал ему руку.
- Со мной он проделал то же самое.
- Вижу, - сказал Меткаф серьезно. - Только Крупке, наверно, ослепнет на
один глаз.
- Так ему и надо, черт бы его побрал! - зло сказал я. - Это отобьет у него
охоту целиться в людей.
Я еще не забыл, что Меткаф и его команда негодяев старались изо всех сил
убить нас всего несколько часов тому назад.
Но ссориться с Меткафом сейчас не с руки - как-никак мы находились у него на
борту.
- Автомат был для нас полной неожиданностью. Ты чуть не подстрелил меня. -
Меткаф показал на разбитый мегафон,
лежащий на буфете. - Своим выстрелом выбил у меня из рук эту замечательную вещь.
Франческа спросила:
- А почему вы так заботились о моем муже? Взяли на себя столько хлопот?
- О, мне действительно стало не по себе, когда я увидел, какой удар нанес
ему Хал, - серьезно ответил Меткаф. - Видите
ли, я ведь знал, кто он такой и сколько от него будет вони. Я хотел, чтобы Хал
отлил киль и выбрался из Италии, и мне нужно
было предотвратить вмешательство полиции.
- По этой же причине ты пытался удержать Торлони, - добавил я. Он потер
подбородок,
- Что верно, то верно, Торлони - моя ошибка, - согласился он. - Я думал,
что сумею использовать его, не посвящая в суть
дела. Но он отъявленный мерзавец, и, когда в его руки попал портсигар, все
обернулось против меня. Я ведь хотел, чтобы
Торлони только следил за вами, но вмешался этот идиот Уокер, и все полетело к
чертям. Торлони стал неуправляемым.
- Поэтому ты предупредил нас. Он развел руками.
- А что еще я мог сделать для друга!
- Дружба тут ни при чем. Тебе нужно было золото. Он усмехнулся.
- Что теперь об этом говорить? Ты же выбрался, не так ли?
Мне горько было думать, что Меткаф вертел нами, как марионетками. Одна
кукла порвала-таки ниточки, расстроив все
планы, - Уокер оставил с носом и Меткафа.
- Если бы ты не впутал в дело Торлони, киль бы не развалился. Ведь отливать
его пришлось в жуткой спешке, когда
бандиты уже готовили нападение.
- Верно, - сказал Меткаф. - А что же ваши доблестные партизаны? Почему не
помогли? - Он поднялся. - Ладно, пора
заняться делами. - Он помедлил немного, а потом достал из кармана портсигар. -
Возьмите себе этот сувенир - Торлони
обронил. Кое-что внутри вас порадует. - Меткаф метнул портсигар на стол и вышел
из салона.
Я переглянулся с Франческой и Курце, потом не торопясь протянул руку и взял
портсигар. Он был тяжелым и вызвал
знакомое ощущение золота, но я не почувствовал того утробного волнения, которое
испытал, когда Уокер положил мне на
руку геркулес - сейчас меня тошнило от одного вида золота.
Открыв портсигар, я обнаружил внутри письмо, сложенное пополам. Оно было
адресовано мне, владельцу яхты
"Санфорд", танжерская гавань. Я начал читать, и меня стал разбирать смех.
Франческа и Курце ничего не понимали. Я пытался остановиться, но не мог,
смех буквально душил меня.
- Мы... мы выиграли... выиграли... в лотерею, - выдавил я наконец и передал
письмо Франческе. Прочитав, она тоже не
смогла удержаться от смеха
Озадаченный Курце спросил:
- Какая еще лотерея?
- Неужели не помнишь? Ты же сам настоял, чтобы мы купили лотерейный билет в
Танжере. И еще сказал: "Надо
подстраховаться". Так вот он выиграл!
Он заулыбался:
- И сколько?
- Шестьсот тысяч песет.
- А сколько это будет в нормальных деньгах? Я стер выступившие от смеха
слезы.
- Чуть больше шести тысяч фунтов. Эта сумма, конечно, не покроет всех
расходов, ведь я вбухал в эту веселенькую
п
Закладка в соц.сетях
