Жанр: Детектив
Золотой киль
...мала на себя все удары, а я не знал, чем ей помочь. И
если кто-то должен мокнуть и трястись от
страха в кокпите, то этим человеком мог быть только я - никому бы я не доверил
ту, что сам сотворил. Я спустился вниз.
- Нам нужно бежать впереди ветра, - сказал я. - Уокер, сходи на бак за
бухтой четырехдюймового нейлонового троса.
Кобус, залезай в свой дождевик и пошли со мной.
Мы с Курце поднялись в кокпит, и я отвязал штурвал.
- Когда мы пустим яхту по ветру, придется придерживать ее, - прокричал я. -
Мы набросим трос с кормы, и он станет
тормозом.
Уокер принес в кокпит трос, и мы закрепили один конец на левом кормовом
кнехте. Я привел "Санфорд" в подветренное
положение, и Курце начал травить трос за корму. Нейлон, в отличие от манильской
пеньки, в воде не тонет, и тросовая петля
действует как тормоз при диком напоре яхты.
Слишком большая скорость, когда несешься вперед штормового ветра, таит в
себе опасность - судно может опрокинуться,
так же как бегущий человек спотыкается о собственные ноги. Если возникает такая
ситуация, нос зарывается в море, корма
поднимается - и судно делает кувырок. Подобное случилось с "Цу Ганг" в Тихом
океане и с яхтой Эрлинга Тамбса
"Сандефьорд" в Атлантике. Он тогда потерял одного члена экипажа. Не хотелось,
чтобы такое произошло и со мной.
Управлять судном в таких условиях безумно трудно. Корму нужно держать точно
в соответствии с набегающей волной, и,
если тебе это удается, корма плавно поднимается и волна проходит под ней. Если
хоть чуть-чуть корма отклоняется, то
получаешь шлепок - волна бьет сзади, тебя окатывает водой, румпель буквально
рвется из рук, а ты еще раз убеждаешься, как
много зависит от умения правильно держать руль...
Курце вытравил весь трос, все сорок морских саженей, и яхта стала вести
себя лучше. Казалось, трос утихомирил волны за
кормой - теперь они не так часто обрушивались на нас. Но я считал, что мы все
еще идем слишком быстро, поэтому велел
Уокеру принести еще один трос. Если мы спустим за корму дополнительный трос
толщиной в три дюйма и длиной в
двадцать морских саженей, скорость "Санфорд" уменьшится, по моим подсчетам, до
трех узлов.
Можно было сделать еще кое-что. Я наклонился к Курце и сказал ему прямо в
ухо:
- Спустись и принеси с бака запасную канистру с дизельным топливом. Отдай
ее Франческе и скажи, пусть выливает в
умывальник по полпинте за один раз и смывает. С интервалом в три минуты.
Он кивнул и пошел вниз. Четырехгаллонная канистра, которую мы держали про
запас, сейчас пришлась как нельзя кстати.
Я много слышал о том, что таким способом удавалось усмирить бушующие волны, -
теперь можно проверить, насколько это
эффективно.
Уокер подкладывал парусину под тросы, свисающие с кормы, чтобы они не
перетирались о гакаборт*. При такой
скорости их хватит ненадолго, а если трос порвется в тот момент, когда придется
сразиться с одной из исключительно
злобных волн, налетающих время от времени, - нам конец,
* Гакаборт - самая верхняя часть борта у оконечности кормы
Я взглянул на часы. Они показывали половину шестого, и Бее говорило за то,
что впереди скверная и тревожная ночь. Но
я уже наловчился удерживать корму "Санфорд" на волне, и теперь от меня
требовались только внимание и выдержка.
Вернулся Курце и прокричал:
- Пошло топливо!
Я посмотрел за борт. Особых перемен не было, хотя наверное сказать трудно.
Но все, что могло хоть чуть-чуть изменить
ситуацию к лучшему, следовало использовать, поэтому я велел Франческе
продолжать.
Волны были огромными. По моей прикидке, они достигали почти сорока футов
высоты от впадины до гребня. Когда мы
опускались во впадину, волны нависали над нами жуткими гребнями. Потом нос яхты
опускался, и, когда волна поднимала
корму, казалось, сейчас "Санфорд" встанет вертикально и прямиком пойдет на дно
моря. Волна выносила яхту на гребень -
тогда мы видели сверху обезображенное штормом море - и вместе с пеной несла нас
горизонтально, и трудно было
разобрать, где море, а где небо. И снова мы опускались в пропасть, задрав нос
яхты к небесам, и снова нас пугали
чудовищные волны.
Иногда, не более четырех раз в час, появлялась необычная волна - вероятно,
одна волна наскакивала на другую и
образовывалась двойная волна. Эти уроды, по-моему, были высотой в шестьдесят
футов - выше нашей мачты! - и мне
приходилось быть особенно внимательным, чтобы не черпнуть кормой.
Один раз, только раз, корму захлестнуло, и случилось это, когда Уокер
перегнулся через борт. Мы еще были покрыты
водой, когда огромная волна обрушилась на корму, к услышал его отчаянный крик,
успел увидеть безумные глаза на бледном
лице. Секунда - и его вынесло из кокпита за борт.
Курце в то же мгновение бросился к Уокеру, но не успел.
- Страховочный линь - тяни за него! - крикнул я. Курце стер с лица воду и
завопил:
- Он без пояса!
Проклятый дурак, подумал я, а возможно, не подумал, а прокричал,
Курце громко вскрикнул и показал за корму, я перегнулся через борт и
разглядел в бурлящих волнах что-то темное, а
потом увидел белые руки, вцепившиеся в нейлоновый трос. Говорят, утопающий
хватается за соломинку. Уокеру повезло, он
ухватился за более надежный предмет - за один из тормозных тросов,
Курце уже быстро выбирал трос. Это было нелегко с таким грузом, как Уокер,
да еще имея рану в плече, но он тянул трос
так быстро, как будто на нем и не было никакого груза. Он поднял Уокера прямо
под корму и закрепил трос.
- Я спущусь через кормовой подзор, тебе придется сесть мне на ноги.
Я кивнул, и Курце начал переползать туда, где Уокер все еще крепко держался
за трос. Курце скользил по корме, а я
тянулся за ним, выбираясь из кокпита, пока мне не удалось сесть ему на ноги. В
яростной свистопляске шторма только мой
вес не давал Курце улететь в море.
Он захватил трос и потащил, плечи его дрожали от напряжения. Он держал
Уокера, висящего на высоте пяти футов, -
таково расстояние от поверхности воды до гакаборта. Только бы Уокер удержался,
молил я Бога. Если он отпустит трос, то
не только сам пропадет, но от резкого толчка и Курце потеряет равновесие. Тогда
- конец.
Над гакабортом показались руки Уокера, и Курце ухватил его за обшлаг
пиджака. Взглянув за борт, я завопил:
- Держись, ради Бога, держись!
Одна из этих дьявольских волн шла на нас - жуткое чудовище нагоняло корму
со скоростью экспресса. Нос "Санфорд"
опустился, Курце рывком подтянул Уокера выше и, схватив за шиворот, выводок на
кормовой подзор.
Тут нас накрыла волна и ушла так же стремительно, как пришла. Уокер
свалился на дно кокпита, без сознания или
мертвый - определить я не мог, а на него упал Курце, тяжело дыша от напряжения.
Он полежал несколько минут, потом
наклонился, чтобы высвободить трос из железной хватки Уокера.
Когда Курце удалось отодрать его пальцы от троса, я сказал:
- Неси его вниз и сам лучше побудь пока там.
Великое озарение сошло на меня, но времени все продумать не было - нужно
было вернуть трос на место, за корму, пока
не выбило румпель, и следить за следующей волной.
Курце вернулся только через час, который я провел один на один со страшной
стихией, не имея возможности осмыслить
то, чему стал свидетелем. Шторм, казалось, закручивал все сильнее, и я уже начал
пересматривать свое мнение о мореходных
достоинствах маленьких судов, о которых рассказывал Франческе.
Забравшись в кокпит, Курце взялся вместо Уокера приглядывать за кормовыми
тросами и, как только устроился,
улыбнулся мне.
- С Уокером все в порядке, - крикнул он, - Франческа присмотрит за ним. Я
откачал его - нахлебался парень под завязку. -
Он засмеялся, и радостное торжество его хохота не смог заглушить злобный рев
шторма.
Я смотрел на него с изумлением.
Шторм на Средиземном море продолжительным не бывает, нет той океанской
мощи, которая подпитывала бы его, и
сильный ветер скоро стихает. К четырем часам следующего утра шторм ослаб
настолько, что я смог доверить управление
яхтой Курце и спуститься в каюту. Сев на диван, я почувствовал невыразимую
усталость, руки дрожали после долгого
напряжения.
- Ты, наверно, проголодался, - сказала Франческа, - сейчас я приготовлю
что-нибудь.
Я покачал головой:
- Не надо, я слишком устал, чтобы есть, пойду спать. Она помогла мне снять
дождевик.
- Как Уокер?
- Все хорошо, спит на кормовой койке.
Я медленно кивнул - Курце положил Уокера на свою койку. Еще одно
подтверждение моей догадки.
- Разбуди меня через два часа, не давай спать дольше. Мне не хочется
оставлять Курце одного надолго.
Я завалился в койку и мгновенно заснул. В полусне всплыло видение - Курце
втягивает Уокера за шиворот на палубу.
Франческа разбудила меня в шесть тридцать, держа наготове чашку кофе,
которую я с наслаждением выпил.
- Хочешь что-нибудь поесть? - спросила она.
Я прислушался к шуму ветра и проанализировал движение яхты.
- Приготовь завтрак для всех, - сказал я, - мы сейчас ляжем в дрейф и
немного отдохнем. Думаю, пришло время
поговорить с Курце начистоту, чем бы это ни кончилось.
Я вышел в кокпит и оценил обстановку. Ветер еще сильно задувал, но с тем,
что было совсем недавно, не сравнить. Курце,
как я заметил, уже выбрал оба тормозных троса и аккуратно свернул их.
- Мы ложимся в дрейф, а тебе пора поспать, - сказал я.
Он только кивнул головой, и мы вдвоем убрали бухты троса. Потом привязали
румпель и проследили, чтобы "Санфорд"
встала боком к волне - теперь это ничем не грозило. Когда мы спустились,
Франческа возилась у плиты, готовя завтрак. Она
постелила на стол в кают-компании влажную скатерть, чтобы не скользили приборы,
и мы с Курце уселись.
Он начал мазать хлеб маслом, а я мучительно соображал, с чего начать. Тема
была трудной, особенно если учесть
взрывной характер Кобуса, и я не знал, как подойти к ней. И я начал так:
- Знаешь, я ведь еще не поблагодарил тебя по-настоящему за то, что ты
вытащил меня из шахты, помнишь, когда кровля
обвалилась.
Он жевал хлеб и ответил с набитым ртом:
- Нет, дружище, то была моя вина, я ведь уже сказал тебе. Мне надо было
тогда как следует укрепить последний пролет.
- Уокер тоже должен благодарить тебя. Прошлой ночью ты спас ему жизнь.
Курце фыркнул:
- Нужна мне его благодарность! Приготовившись схлопотать, я осторожно
спросил:
- Между прочим, почему ты сделал это? Не вытащи ты его, получил бы около
четверти миллиона дополнительно.
Оскорбленный Курце уставился на меня. Лицо его заливала краска гнева.
- Ты что, считаешь меня кровожадным убийцей?
Да, именно так я и думал раньше, но говорить об этом не стоило.
- И ты не убивал Паркера или Альберто Корсо и Донато Ринальди?
Лицо его побагровело.
- Кто сказал, что я это сделал?!
Я указал пальцем на койку, где все еще спал Уокер.
- Он и сказал.
Я думал, Курце хватит удар. Челюсти его сжались, он буквально онемел, не в
силах вымолвить ни слова. Я все-таки
договорил:
- По словам нашего друга Уокера, ты завел Альберто в ловушку на скале, а
потом столкнул его, ты размозжил голову
Донато, ты выстрелил в затылок Паркеру во время перестрелки с немцами.
- Маленький ублюдок, - процедил Курце. Он стал подниматься. - Я загоню эти
лживые обвинения обратно в его поганую
глотку.
Я придержал его.
- Постой, не горячись. Давай вначале разберемся. Я бы хотел услышать твой
рассказ о том, что случилось тогда.
Понимаешь, события прошедшей ночи заставили меня кое-что пересмотреть. Я
подумал, зачем же тебе спасать Уокера, если
ты такой, каким он тебя изобразил. На этот раз я хочу узнать правду.
Он медленно опустился и уставился в стол. Наконец заговорил:
- Альберто погиб по несчастной случайности. Я пытался спасти его, но не
смог.
- Я верю тебе... после вчерашней ночи.
- О Донато я ничего не знаю. Помню, мне почудилось что-то странное в его
гибели. Непонятно было, зачем Донато
понадобилось лезть на скалы. Ему этого удовольствия хватало, когда Граф гонял
нас по горам с заданиями.
- А Паркер?
- Я не мог убить Паркера, даже если бы хотел, - сказал он потухшим голосом.
- Почему не мог?
; Он отвечал вяло:
- Мы с Умберто, как всегда, устроили засаду. Умберто разделил нас на две
группы, они засели с разных сторон долины. В
итоге засада провалилась, и каждая из групп добиралась в лагерь самостоятельно.
И только вернувшись в лагерь, я узнал, что
Паркер убит.
Он потер подбородок.
- Так это Уокер сказал тебе, что Паркеру стреляли в затылок?
-Да.
Он посмотрел на свои руки, лежавшие на столе.
- Уокер мог сделать это сам, понимаешь, это вполне в его духе.
- Знаю, - сказал я. - Ты как-то сказал мне, что из-за Уокера дважды во
время войны оказывался в трудном положении.
Когда это произошло? До того, как вы спрятали золото, или после?
Он задумался, насупив брови, пытаясь восстановить в памяти события тех
далеких дней.
- Я помню один случай, когда Уокер отослал несколько человек из кювета,
хотя никто ему это не поручал. Действовал он
как посыльный Умберто и объяснил потом, что неправильно понял его задание. Я со
своей группой тоже участвовал в этой
операции, и фактически Уокер оголил мой левый фланг. - Глаза Курце потемнели. -
В результате двое моих ребят погибли, а
я чуть не получил штык в спину. - Лицо его исказилось при этом воспоминании. -
Операция проходила после того, как мы
схоронили золото.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
Я осторожно сказал:
- Предположим, он мог выстрелить Паркеру в затылок или ударить камнем по
голове Донато и изобразить это как
несчастный случай во время подъема на скалу. Но тебя он, вероятно, слишком
боялся, чтобы напасть в открытую или
исподтишка. Знаешь, ведь ты можешь запугать кого угодно. А не пытался ли он
сделать так, чтобы немцы убили тебя?
Лежащие на столе руки Курце сжались в кулаки.
- Он всегда боялся тебя, Кобус, он и сейчас боится.
- Magtig, теперь у него есть для этого основания, - взорвался Курце. -
Донато вывел нас из лагеря военнопленных. Донато
остался с ним на склоне горы, пока вокруг рыскали немцы. - Он посмотрел на меня
глазами полными боли. - Каким же
человеком надо быть, чтобы пойти на такое?!
- Надо быть Уокером, - сказал я. - Думаю, теперь мы должны поговорить с
ним. Мне не терпится узнать, что он готовил
для нас с Франческой.
На лице Курце появилось жесткое выражение.
- Да, пожалуй, пора прервать его lekker slaar*.
*Сладкий сон (африкаанс)
Он поднялся в тот момент, когда Франческа вошла с подносом, уставленным
чашками. Увидев лицо Курце, она застыла в
нерешительности.
- Что случилось?
Я взял у нее из рук поднос и поставил его на стол.
- Мы собираемся поговорить с Уокером. Тебе стоит пойти с нами. Но Уокер уже
проснулся, и по выражению его лица я
понял, что он в курсе происходящего. Он выскочил из койки и попытался обойти
Курце, но тот замахнулся на него.
- Подожди, - сказал я и схватил Курце за руку. - Мы ведь собирались
поговорить с ним.
Курце с трудом совладал с собой, и я отпустил его руку.
- Курце считает тебя лжецом, - обратился я к Уокеру. - Что скажешь?
Глаза его бегали, он бросил на Курце испуганный взгляд и тут же отвел
глаза.
- Я не говорил, что он кого-то убивал. Я этого не говорил.
- Действительно, не говорил, - согласился я, - но ты очень прозрачно
намекал на это.
Курце тихо ворчал, но сдерживался. Я спросил:
- Так как же было на самом деле с Паркером? Ты сказал, что рядом находился
Курце, когда его застрелили. Курце
утверждает, что его там не было.
- Этого я тоже не говорил, - ответил Уокер мрачно.
- Ты действительно отъявленный лжец, - убежденно сказал я. - У меня хорошая
память, в отличие от тебя. Я предупреждал
в Танжере, что будет, если ты когда-нибудь обманешь меня, поэтому берегись! А
теперь я хочу услышать правду - был Курце
рядом с Паркером, когда его убили?
Повисло долгое молчание.
- Ну, так был он рядом? - требовал я ответа. Наконец его прорвало.
- Нет, не был, - взвизгнул он. - Я выдумал это. Его там не было, он был на
другой стороне долины.
- Кто же тогда убил Паркера?
- Немцы, - отчаянно кричал он, - это были немцы... Я говорил тебе, что это
были немцы.
Трудно было, конечно, ожидать, что Уокер сознается в убийстве, но выражение
лица выдавало его. У меня не было
причин щадить его, поэтому я сказал Курце:
- Это из-за него Торлони напал на нас.
Удивленный Курце проворчал:
- Каким образом?
Я рассказал ему о портсигаре, а потом повернулся к Уокеру:
- Прошлой ночью Курце спас тебе жизнь, но, ей-богу, лучше бы он дал тебе
утонуть. Сейчас я уйду, и пусть он делает с
тобой, что хочет.
Уокер поймал мою руку.
- Не оставляй меня, - взмолился он. Он всегда боялся, что это может
случиться, что никого не окажется между ним и
Курце. Он специально очернил Курце в моих глазах, чтобы иметь союзника в давнем
поединке с ним, но теперь я был на
стороне Курце. Уокер боялся физической расправы, ведь свои убийства он совершал
из засады, а Курце для него был
воплощением насилия.
- Пожалуйста, - хныкал он, - не уходи.
Уокер перевел взгляд на Франческу, в глазах его была страстная мольба. Она
отвернулась, не проронив ни слова, и
поднялась по трапу в кокпит. Я стряхнул его руку и последовал за ней, закрыв за
собой люк.
- Курце убьет его, - прошептала она.
- Разве у него нет такого права? - возразил я. - В общем-то я не сторонник
личной расправы, но в данном случае готов
сделать исключение.
- Уокер меня не волнует, - сказала она, - я думаю о Курце. Никто не может
убить подобного себе и остаться прежним.
Пострадает его... его душа.
- Курце поступит так, как сочтет нужным.
В глубоком молчании, отвернувшись друг от друга, мы смотрели на беспокойное
море.
Люк кабины открылся, и в кокпит вошел Курце. Хриплым голосом он сказал:
- Я собирался убить этого ничтожного ублюдка, но не смог даже ударить. Ну
как можно бить человека, который не хочет
даже защищаться. Это просто невозможно, правда?
Я усмехнулся, а Франческа весело засмеялась. Курце посмотрел на нас, и на
лице его медленно стала появляться улыбка.
- Но что же нам делать с ним? - спросил он.
- Бросим его в Танжере, и пусть идет на все четыре стороны, - сказал я. -
Он испытал самое страшное, что может испытать
человек, - смертельный страх.
Мы сидели, улыбаясь друг другу, радуясь как дураки, когда Франческа
неожиданно воскликнула:
- Смотрите!
Я посмотрел в ту сторону, куда она показывала рукой, и застонал:
- О нет!
Курце взглянул и выругался.
Прямо на нас, рассекая бурные волны, надвигался фэамайл.
Глава IX
"САНФОРД"
Чувство горестной досады переполнило меня. Я был уверен, что Меткаф
окончательно потерял нас, но ему сопутствовало
дьявольское везение. Он не смог обнаружить нас с помощью радара, потому что
шторм снес все надстройки, - исчезла и
радарная антенна, и радиомачта, и небольшой деррик-кран. Только по чистой
случайности Меткаф наткнулся на нас.
- Спускайся вниз и заводи двигатель, - сказал я Курце. Потом повернулся к
Франческе. - Ты тоже иди вниз и побудь там.
Я определил расстояние между нами - не больше мили, и приближался фэамайл
со скоростью восьми узлов. Оставалось
каких-нибудь пять минут. Что можно сделать за такое время! Никаких иллюзий в
отношении Меткафа я не питал. С Торлони
нам пришлось трудно, но он действовал только силой, а у Меткафа к тому же был
ум.
Когда дул ветер, волны шли в одном направлении и были одинаковой величины.
Сейчас же, с исчезновением ветра, на
море воцарился хаос - уродливо-пирамидальные глыбы воды неожиданно вырастали и
исчезали. Яхту сотрясала то килевая,
то бортовая качка.
Но и катер Меткафа раскачивало и швыряло, когда внезапная волна
обрушивалась на него, и можно себе представить,
каково приходится его корпусу. Катер старый, прошел войну, и корпус, должно
быть, здорово износился, несмотря на все
заботы Меткафа. Ведь фактически срок службы таких судов - пять лет, да и
материал, из которого они делались, не
отличался высоким качеством. Мне вдруг стало ясно, что быстрее двигаться фэамайл
не может. Меткаф на таких волнах
выжимает из него максимальную скорость. Двигатели, конечно, позволяли делать и
двадцать шесть узлов, но на спокойной
воде, а сейчас превышение скорости в восемь узлов грозило катастрофой. Меткаф
пойдет на все ради золота, но катером
рисковать не будет.
Как только послышался старт двигателя, я открыл на полную катуш.су подачу
топлива и успел отвернуть "Санфорд" от
катера. Двигатель у нас - будь здоров, и я мог выжать из яхты не меньше семи
узлов даже на такой волне. Передышка в пять
минут увеличилась до часа, и, может быть, за этот час меня осенит еще какаянибудь
идея.
Поднялся Курце, и я передал ему штурвал, а сам спустился вниз. Открыл
сундук под своей койкой и достал шмайссер со
всеми обоймами. Франческа следила за мной, сидя на диванчике.
- У тебя нет другого выхода? - спросила она
- Постараюсь не стрелять, во всяком случае до тех пор, пока они не начнут.
- Я оглянулся. - А где Уокер?
- Заперся на баке - боится Курце.
- Ну и хорошо, не будет путаться под ногами, - сказал я и вернулся в
кокпит.
Курце с удивлением посмотрел на пистолет.
- Что за черт, откуда он у тебя?
- Из туннеля, - ответил я. - Надеюсь, он еще годится для дела, ведь эти
патроны пролежали столько лет.
Я загнал большую обойму и поставил на место плечевой упор.
- Тебе лучше приготовить свой люгер, иди, я постою у штурвала. Курце кисло
улыбнулся:
- А что толку! Ты выбросил все патроны.
- Черт! Хотя постой, у нас же есть пистолет Торлони. Он лежит в ящике
штурманского стола.
Курце пошел за пистолетом, а я оглянулся посмотреть, где катер.
Действительно, Меткаф не смог увеличить скорость,
когда наша яхта увернулась. Правда, большого значения это не имело - фэамайл шел
на один узел быстрее нас, и было видно,
что он значительно приблизился.
Вернулся Курце с пистолетом, засунутым за пояс брюк, и спросил:
- Скоро он догонит нас?
- Не пройдет и часа - Я поправил шмайссер. - Стрелять первыми не будем, а
если придется, то только так, чтобы никого не
убить.
- Ну да, а он будет расстреливать нас.
- Не знаю, - буркнул я, - возможно, и будет. Курце заворчал и, вынув
пистолет, стал проверять его. Говорить было не о
чем. Я стал вспоминать, как надо обращаться с автоматом, повторять про себя
основные правила, которые когда-то
вколачивал в меня краснорожий сержант. Главное - помнить, что при отдаче дуло
задирается вверх, и если после выстрела не
прижать дуло вниз, следующая очередь уйдет в воздух. Я попытался припомнить чтонибудь,
но ничего не получилось, что
ж, придется ограничиться этим.
Через некоторое время я сказал Курце:
- Знаешь, не помешало бы выпить кофе.
- Неплохая идея, - ответил он и поспешил вниз: африканер никогда не
откажется от предложения выпить кофе. Через пять
минут Курце вернулся с двумя кружками, от которых шел ароматный пар, и сообщил,
что Франческа хочет подняться.
Я оглянулся на фзамайл и отрезал:
- Нет.
Мы выпили кофе, пролив половину, когда яхта содрогнулась от удара очередной
волны. Катер находился от нас в
четверти мили, и я отчетливо видел Меткафа, стоявшего у ходовой рубки. Я сказал:
- Интересно, как он собирается действовать. К борту при такой волне не
подойти - слишком велика опасность протаранить
нам бок. А что бы предпринял на его месте ты, Кобус?
- Не стал бы подходить ближе чем на винтовочный выстрел и всех бы уложил.
Как в тире. А когда волнение на море
уляжется, взял бы яхту на абордаж без боя.
Звучало убедительно, однако так просто, как в тире, не выйдет - там
металлические утки не отвечают выстрелом на
выстрел. Я передал штурвал Курце.
- Мы можем проделать весьма забавный маневр. Но ты должен хорошо удерживать
яхту. Когда скажу, что надо делать,
выполняй моментально. - Я поднял шмайссер вертикально и уперся им в колено,
потом спросил: - Сколько зарядов у тебя в
пистолете?
- Немного, - ответил Курце, - всего пять.
Наконец катер оказался в какой-нибудь сотне ярдов от нашей кормы, и Меткаф
вышел из рубки с мегафоном. Голос его
загремел над водой:
- Зачем же так торопиться? Буксир не нужен? Я приставил ладони ко рту:
- Рассчитываешь на вознаграждение за оказание помощи? Он засмеялся.
- Досталось вам от шторма?
- Нисколько, - прокричал я. - До порта дойдем своим ходом. Если человеку
хочется разыгрывать комедию - пожалуйста.
Мне
терять нечего.
Фэамайл дал задний ход, чтобы сохранить безопасную дистанцию между судами.
Меткаф крутанул усилитель звука, и из
мегафона вырвался отвратительный свист.
- Хал, - кричал Меткаф, - мне нужна твоя посудина... и твой груз.
Ну вот - высказался прямым текстом! А из мегафона неслось:
- Если мы поладим, то я согласен на половину, в противном случае забираю
все.
- Торлони уже подкатывался с таким предложением, ты знаешь, чем это
кончилось.
- Торлони был в невыгодном положении, - отозвался Меткаф, - он не мог
пустить в ход оружие, а я могу.
В поле зрения появился Крупке с винтовкой в руках. Он забрался на верхнюю
палубу и улегся прямо за ходовой рубкой.
- В точности как ты предсказал, - бросил я Курце.
Плохо, конечно, но не хуже всего остального. Крупке - в прошлом солдат и
привык стрелять из устойчивого положения,
двигалась обычно мишень. Пожалуй, ему будет непросто вести прицельный огонь с
неустойчивой палубы фэамайла.
Катер незаметно приблизился, и я велел Курце следить за сохранением
дистанции. Меткаф закричал:
- Ну как?
- Пошел к черту!
Он кивнул Крупке, и тот выстрелил. Я не видел, куда ушла пуля, скорее всего
он вообще не попал. Затем выстрелил снова;
на этот раз, судя по звуку, пуля срикошетила о какой-то металлический предмет на
передней палубе.
Курце ткнул меня в бок.
- Не оглядывайся, чтобы Меткаф не заметил, но, похоже, нас скоро опять
накроет шторм.
Краем глаза я стал наблюдать за тем, что происходит сзади. Горизонт был
черен от мощного шквала, который двигался в
нашу сторону. Господи, скорее бы!
- Слушай, Курце, - сказал я, - теперь надо любыми способами тянуть время.
Крупке опять выстрелил, пуля легла где-то сзади. Перегнувшись через борт, я
увидел дыру, пробитую в кормовом
подзоре. Он начинал пристрелива
...Закладка в соц.сетях
