Жанр: Боевик
Тривейн
...с их рифлеными крышами и чадом кухонь. В двадцать два года ему удалось
найти какой-то экспериментальный колледж, в котором он изучил право. В двадцать
пять Джошуа стал адвокатом, а в двадцать семь поразил коллегию адвокатов в
Миссури, выиграв апелляцию в Верховном суде.
Понятно, что после этой победы в Миссури его не жаловали и не поручали вести
дела и очень скоро изгнали из коллегии вон. Чтобы прокормиться, он вынужден был
преподавать в захолустных школах и даже вкалывать как разнорабочий. Престижный
диплом юриста отныне не представлял в его случае никакой ценности. В двадцатые
годы неграм-юристам вообще было трудно устроиться, а уж отлученным от своих
коллег - тем более.
И тогда Студебейкер направил свои стопы в Чикаго, где сошелся с учениками и
последователями Юджина Дебса - тот последние годы читал лекции для
интеллигенции, приверженной идеям социализма. Способности новичка были по
достоинству оценены в кружках Дебса, и Джошуа отправили в Нью-Йорк, в самый
центр экстремизма.
Следующие пять лет Студебейкер был консультантом по правовым вопросам при
руководстве компартии и, надо сказать, был доволен жизнью.
Но вот президентом Соединенных Штатов Америки стал Франклин Рузвельт, и
марксисты впали в глубокую депрессию: смелые социальные реформы Рузвельта
укрепляли систему. Последователям Маркса - Ленина пришлось срочно менять
тактику.
Джошуа Студебейкеру приказали создать отборную группу - надлежало
тренировать диверсантов для срыва реформ. Они должны были саботировать работу
офисов, бюро по трудоустройству, центров по распределению продовольствия,
воровать документы - одним словом, делать все, чтобы как можно больнее ударить
по начавшимся реформам, усилить депрессию.
"Ужасно, что они выбрали меня! - говорил Джошуа Студебейкер Сэму
Викарсону. - Они ошиблись во мне! Как мыслитель, как стратег, я допускал сам
принцип насилия. Но как человек не мог в этом участвовать, особенно когда понял,
что прежде всего они ударят по слабым!"
После того, как Джошуа Студебейкер прочитал в газетах о пожаре в ку-клуксклановском
лагере, который унес многие человеческие жизни, он направился в
министерство обороны.
Надо заметить, что в то время охотно прощали ошибки прошлых лет, охотно
награждали тех, кто мог помочь Рузвельту бороться с красной заразой. Джошуа
подпадал под обе эти категории. Он был принят на работу, был восстановлен его
юридический статус. Впервые в жизни Джошуа Студебейкер перестал скитаться,
расстался с кошмарами - реальными и надуманными, - которые последнее время
неотступно преследовали его. Эдем был очищен от искусителя.
В конце концов, в награду за усердие Джошуа Студебейкер получил пост судьи -
первого черного судьи к западу от Скалистых гор. И не важно, что район этот заселяли
кочующие поденщики и племя такомак: судья - везде судья.
По иронии судьбы свое дальнейшее повышение, на сей раз в Сиэтл, Студебейкер
получил уже при "бешеном" Маккарти. Шаг отчаянный и опасный - продвинуть
радикала! Но кому-то, видимо, так было нужно.
- Тридцать лет он сражался за законность, мистер Тривейн! Он помогал и
помогает многим, выступая один против групп, преследующих лишь собственные
интересы. Это так, я отвечаю за свои слова, шеф! Но если мы расскажем теперь о том,
кто он такой, то подвергнем опасности не только его самого, но и все полезное, что он
делает.
- Но почему, Сэм? - раздраженно спросил Тривейн. - Ведь это случилось
сорок лет назад! Здесь нет логики...
- Есть, сэр! Он никогда ни от чего не отрекался, не было ни публичного
покаяния, ни вымаливания прощения... Его судебные решения считают левыми, но
если всплывет прошлое судьи, на них навесят еще какие-нибудь ярлыки!
"Ярлыки... Нация ярлыков", - подумал Тривейн.
- Неужели вы не видите? - продолжал Викарсон. - Он не думает о себе, его
волнует работа! Но каковы бы ни были объяснения, его деятельность обязательно
будет признана подрывной! В полном смысле этого слова. И всем его прежним
решениям припишут иной, потаенный смысл. Тут же придумают какие-нибудь
"сомнительные источники" и так далее.
- Так вот почему вы не хотите писать свой доклад?
- Да, сэр! Вам следовало бы встретиться с ним, чтобы по-настоящему понять его.
Он старый человек, мистер Тривейн, и, смею думать, великий! Он не боится за себя.
Ему важны не оставшиеся ему годы, он болеет за дело.
- А вы ничего не забыли, Сэм? - медленно спросил Тривейн.
- Что именно?
- Решение по "Белстар"! Разве не вы говорили мне, что в нем полно дырок? А
теперь, значит, нам придется оставить в покое юристов "Дженис" с их наглой
коррупцией?
- Мне кажется, - грустно улыбнулся Викарсон, - они зря тратили время...
Студебейкер и без них пришел бы к тому же решению. Конечно, что-то он в деле
нашел...
- Что?
- Он цитировал мне Хофстедтера, который сказал, что антитрестовская политика
- это увядшая страсть к реформам. А также Гэлбрейтса, утверждавшего, что
современная технология привела к появлению "индустриального государства".
Конкуренция больше не является его внутренним регулятором! Огромные
экономические ресурсы, которых требует технология, концентрируют финансы... А
раз так, то роль регулятора и защитника потребителя должно взять на себя
правительство. Следовательно, страна нуждается в продукции "Белстар". Компания
разоряется и гибнет, и нет никого, кроме "Дженис индастриз", с ее экономическими
ресурсами, кто принял бы ответственность на себя...
- Он так сказал?
- Почти дословно... Правда, это не столь ясно выражено в решении, во всяком
случае, для меня. Он сказал мне, что я не лучший из студентов, с которыми ему
довелось встречаться...
- Но если он так верит в это, почему не сказать пря-1ВД? Для чего он наговорил
вам столько всего?
- Боюсь, что я его вынудил, - ответил Викарсон, вставая. - Я сказал, что не
понял решения по "Белстар", считаю его подозрительным, а раз так, он обязан дать
публичное разъяснение. Может, я и дурак, но образованный. Он наотрез отказался, и
тогда я сказал, что тут что-т0 не то и я намерен обратиться в суд...
- Я бы сделал то же самое.
Викарсон подошел к окну, посмотрел на лежавший перед ним город.
- Он не ожидал такого, но не думаю, что поверил, будто у нас есть какие-то
особые полномочия.
- Однако, надеюсь, ваше заявление на него подействовало? - сказал Тривейн.
- Оно его потрясло, - повернулся к нему Викарсон. - На него было страшно
смотреть, но беспокоился он не за себя, мистер Тривейн, поверьте мне!
Тривейн встал и подошел к молодому человеку. Сказал спокойно, но твердо:
- Пишите рапорт, Сэм!
- Пожалуйста...
- Не кладите его в папку, а дайте мне. Сделайте в одном экземпляре.
С этими словами Эндрю направился к двери.
- Жду вас завтра в восемь... У себя.
Глава 23
Кофейный столик был завален бумагами: перед каждым лежали доклады и
меморандумы. Совещание у Тривейна началось с доклада Алана Мартина об Эрнесте
Маноло, президенте Братства токарей в Южной Калифорнии и всемогущем
посреднике "АФТ-КПП". По его словам, этот самый Маноло походил на
двенадцатилетнего тореадора.
- Он путешествует со своими пикадорами, двумя здоровыми парнями, которые
постоянно находятся рядом с ним...
- Охранники? - спросил Тривейн. - А если так, то зачем они?
- Охранники, и они нужны... Быстрый Эрни - а его зовут именно так -
опасается некоторых обиженных им "братьев"...
- Боже мой, почему?
Эндрю сидел на кушетке рядом с Сэмом Викарсоном.
- Да потому, что наколол их во время сделки! - ответил Викарсон за Мартина.
- Сэм знает, - сказал Мартин, обращаясь к молодому адвокату. - Что значит
интуиция! Прекрасная работа!
- Благодарю! - мягко отозвался Сэм. - Но угадать нетрудно: при нем было так
много продвижений по службе, что, уж конечно, оказались обиженные!
- Именно поэтому он и ездит теперь с двумя парнями, - продолжал Мартин. -
Ему сейчас двадцать шесть, и, чтобы добиться сегодняшнего положения, ему
пришлось пройтись по головам. Большинству подобное не нравится...
- А что и как он сделал? - спросил Майкл Райен, сидевший напротив Мартина.
- Большинство "братьев" считают, что он пользовался грязными деньгами. А
думают так потому, что у него этих денег слишком уж много. Он привел с собой в
профсоюз целую группу новичков - молодых, способных, образованных... Свои
позиции они доказывают не с трибун, а на уровне документов: профессиональных,
логичных. Старикам, понятно, это не нравится, кажется подозрительным...
- Тем не менее, - проговорил Тривейн, - он обеспечил им приличный
контракт... Вот, по-моему, истинный смысл игры, Алан!
- А заодно и суть проблемы быстрого Эрни! Самое сильное его оружие и -
одновременно - в высшей степени сомнительный маневр! Самое быстрое
соглашение, когда-либо достигнутое "Дженис". Не было ни упорных боев, ни ночных
бдений и споров, как, кстати, не было и празднований или танцев на улицах по случаю
подписания... И - ни слова одобрения со стороны этой старой боевой лошади Мини с
его ребятами из Совета профсоюзов. Но главное - соглашение, достигнутое в Южной
Калифорнии, не может быть руководством к Действию. Оно изолировано...
- Я инженер, а не наблюдатель за деятельностью профсоюзных комитетов, -
наклонившись вперед, произнес Майк Райен, - и потому позволю себе задать
следующий вопрос: а что, собственно, здесь необычного?
- Все дело в том, - ответил Мартин, - что любой серьезный контракт - основа
для переговоров. Любой, Майк, но только не тот, о котором идет речь!
- Почему? - спросил Тривейн.
- Потому что я загнал Маноло в угол, Энди. Я сказал, что весьма удивлен, даже
поражен тем, что ему не воздали должное, что Калифорнийский Рабочий совет
прокатил его. А поскольку я мало знаю этих людей, то решил поднять этот вопрос,
чего, надо сказать, Маноло вовсе не хотел. Он был по-настоящему расстроен,
заговорил о статистике занятости в условиях округа, сто раз повторил, что эти дубы из
старого состава не смогли понять новых юридических веяний в экономических
теориях. Ведь то, что подходит Южной Калифорнии, совершенно неприемлемо для
Западного Арканзаса... Начинаете понимать, в чем дело?
- Этот человек, видно, ставленник "Дженис"? - предположил Викарсон. - Они
купили его одним контрактом!
- Да они по всей стране так действуют, включая и Западный Арканзас, - сказал
Мартин. - "Дженис индастриз" успешно контролирует рынок рабочей силы. Сегодня
я кое-что проверил - весьма поверхностно - по данным Маноло. Так вот, то же
самое происходит во всех принадлежащих "Дженис" компаниях и филиалах, во всех
двадцати четырех штатах!
- О Боже! - вздохнул Майкл Райен.
- Не окажется ли Маноло во главе "Дженис"? - нахмурился Тривейн. - Это
стало бы для нас проблемой.
- Не думаю. Хотя гарантий дать не могу... Он идет по лезвию бритвы, по крайней
мере, сейчас. Я сообщил ему, что всем доволен, думаю, он мне поверил. Я также
заметил, что был бы счастлив, если бы о нашей встрече не знал никто: если в игру
будут втянуты другие, особенно из руководства "Дженис", мне придется провести
куда больше времени в Пасадене... По-моему, он не проговорится!
- Что ж, с Маноло разобрались... Что у нас о Джемисоне и Хьюстоне, Майкл?
Казалось, Райен колеблется. Наконец он взял со столика папку с документами,
посмотрел на Тривейна, несколько секунд помолчал, словно спрашивая взглядом о
чем-то.
- Я думал, - проговорил он наконец, - как бы лучше рассказать вам о том, что
мне удалось узнать... Слушая Алана, я ловил себя на мысли, что киваю и поддакиваю:
"Все правильно, точно так же должен говорить и я!" И знаете почему? - Райен обвел
взглядом присутствующих. - Да потому, что у меня создалось впечатление, будто он
говорил о Хьюстоне! А возможно, заодно, и о Пало-Альто, Детройте, Оук-Ридже, о
двадцати других компаниях и лабораториях, принадлежащих "Дженис" по всей
стране! Только вместо слов "рынки рабочей силы" нужно говорить "научные
общества"...
Майкл Райен прилетел в Хьюстон на самолете Дуга Пейса. Проверив
принадлежащие "Дженис" лаборатории, встретился в яхт-клубе на Галвестон-Бей с
Ральфом Джемисоном, специалистом по металлургии. Это было в Метан-Пойнте, в
гавани нефтяного Техаса, на юго-западе Ривьеры. Райен устроил великолепную
вечеринку, в которой Ральф с удовольствием принял участие. Впрочем, в этом не было
ничего удивительного: ведь они подружились еще при совместной работе в фирме
"Локхид". Открытые и веселые, оба любили приятно провести время и отведать
доброго ликера. Оба отличные были парни!
Вечеринка затянулась до утра. И все это время - Райен не мог не заметить - его
приятель всячески избегал вопросов, связанных с проектами для "Дженис". Подобная
скрытность вызвала некоторую натянутость. В самом деле, почему бы aaoi
специалистам высокого класса, какими оба являлись, не поговорить о том, что их
обоих волнует?
- И вот тогда меня осенило, Энди! - сказал Майкл Райен, прерывая свое
повествование. - Я решил предложить Ральфу работу!
- Интересно, где и в каком качестве? - улыбнулся Тривейн.
- Да, черт побери, какая разница? Мы достаточно с ним выпили - он, правда,
больше, чем я, должен заметить... Я сказал ему, что представляю компанию, которая
находится в затруднительном положении, и что мы в нем нуждаемся. Собственно, для
этого я к нему и приехал. И три или даже четыре раза повторил, что, надеюсь, он
покинет "Дженис"...
- А вас не пугало, - заметил Мартин, - что в своих обещаниях вы зашли
слишком далеко? Вдруг бы он принял ваше предложение?
На какое-то мгновенье опустив глаза, Райен снова поднял их на Тривейна, и тот не
мог не заметить в них легкой грусти.
- Я прекрасно знал, что он не сделает этого, - поднял взгляд Майкл. - Вернее,
не сможет сделать...
Ральф Джемисон, получив четкое, лестное предложение от человека - не важно,
трезвого или не очень, - который никогда не осмелился бы на него, не имей он
соответствующих полномочий, должен был, конечно, объяснить причины своего
нелогичного отказа. Поначалу он довольно легко находил слова: упомянул про
верность долгу, текущие проекты в "Дженис", в которых участвовал, про лаборатории,
которые не мог просто так оросить, а исчерпав все доводы, снова вернулся к
лояльности по отношению к компании.
Райен слушал его со все возрастающим раздражением, пока Джемисон, казалось
бы, вне всякой связи с тем, что только что говорил, не заметил: "Ты не можешь
попять! "Дженис" позаботилась о нас! Обо всех нас!"
- Позаботилась? - переспросил Тривейн. - Обо всех? Что он имел в виду,
Майкл?
- Вот я и постарался это выяснить... И я выяснил. Энди, хотя Ральф не позволил
себе никаких откровений, кроме одного. Так вот, вся интеллектуальная элита,
особенно в лабораториях и проектных бюро, оплачивается грязными, подпольными
деньгами!
- Под сукном, полагаю, есть другие, более точные описания, - сказал Алан
Мартин.
- Да, - ответил Райен. - И не по каким-то мелким счетам, нет. Довольно
крупные деньги, выплаченные, как правило, за границей, идут прямо в Цюрих и Берн,
на зашифрованные счета!
- Неучтенные доходы... - протянул Мартин.
- Причем такие, за которыми невозможно уследить: ведь никто не кричит об
обмане! - добавил Сэм Викарсон. - А Швейцария, как известно, не признает
законов о налогах, которые существуют в других странах.
- И все это началось уже давно, насколько я мог понять, - продолжал Райен. -
"Дженис" сначала изучает будущего сотрудника, его возможности, и... начинается
любовь! Что там говорить, они умеют проверять людей, выискивают их слабости -
так, во всяком случае, говорил Ральф. Ну а когда находят, начинают обрабатывать: в
ход идут, например, всевозможные премии - естественно, из этих самых неучтенных
денег. Через десять - пятнадцать лет сотрудник сколачивает себе кругленькую сумму
в сто - сто пятьдесят тысяч где-нибудь в Швейцарии. Все так привлекательно!
- Понятно. Человек попадает в полную зависимость от "Дженис индастриз", -
подытожил Тривейн. - Ведь это самый настоящий сговор! Сотрудник делает все, что
требует от него компания, иначе судьба его будет печальна. И вот что я думаю: оплата
осуществляется, скорее всего, через посредников...
- Именно так!
- Ну, а по самому грубому подсчету, Майкл, сколько может быть в "Дженис"
таких Ральфов Джемисонов? - спросил Тривейн.
- У компании сотня организаций - головных и филиалов, как, скажем, те же
хьюстонские лаборатории... Так что таких Ральфов может быть от семи сотен до
тысячи...
- И все эти люди контролируют проектные решения и производственные линии?
- Тривейн что-то записал в блокнот.
- Безусловно. Они ответственны.
- Таким образом, за несколько миллионов в год "Дженис индастриз" покупает
себе мощное научное обеспечение? - Тривейн заштриховал цифры, только что
записанные в блокноте. - Покупает людей, которые отвечают за сотню проектных
установок, а те, в свою очередь, определяют политику для предприятий и филиалов
"Дженис". Тут же пахнет миллиардами.
- Вот именно, - подтвердил озабоченно Майкл. - Подозреваю, что число таких
сотрудников постоянно растет. Что же касается Ральфа Джемисона, он просто
несчастная жертва. У него, кстати, есть очень серьезная проблема...
- Он пьет с ирландскими безумцами, - подсказал Алан Мартин, от которого не
укрылось сострадание в глазах Майкла.
Взглянув на Алана, Майкл улыбнулся и, сделав небольшую паузу, мягко заметил:
- Нет, Алан, вы ошибаетесь: он по сравнению с ними любитель... Ральф - гений,
который внес огромный вклад в научно-исследовательскую работу. Без него нам
никогда бы не видать Луны! Но он буквально сжигает себя работой. Давно известно,
что он может работать семьдесят два часа подряд, и вся его жизнь проходит в
лаборатории...
- В этом и есть его проблема? - спросил Тривейн.
- Да. У него не остается времени ни на что другое, и он до смерти боится личной
жизни: ведь у него уже было три жены, на которых он женился наспех и которые
родили ему четверых детей. Дамы буквально терроризируют Ральфа, требуя
поддержки и алиментов. Но главное - он волнуется за детей, поскольку прекрасно
знает и себя, и своих дам. И вот в чем он признался: каждый февраль он отправляется
в Париж, где некто от "Дженис" вручает ему двадцать тысяч долларов наличными,
которые Ральф везет в Цюрих. Эти деньги, по его словам, предназначены детям...
- И это один из тех, кому мы обязаны посадкой на Луне... - тихо сказал
Викарсон и взглянул на Тривейна.
Все почувствовали, что за этой фразой что-то скрывается: недаром все же Сэм был
в Сиэтле и виделся с Джошуа Студебейкером.
Тривейн прекрасно понял скрытый смысл слов молодого юриста.
- Надеюсь, вы не предлагаете нам игнорировать сообщение о Джемисоне,
Майкл? - спросил он Райена.
- Господи, нет! - медленно выдохнул тот. - Мне не хочется снимать скальп с
Джемисона, но то, что я узнал о "Дженис индастриз", меня по-настоящему разозлило.
Я хорошо знаю, на что способны все эти проектные бюро и лаборатории!
- Это скорее физическая сторона, нежели социологическая, - быстро и твердо
проговорил Сэм Викарсон.
- Рано или поздно они сольются, если это еще не произошло, - ответил Райен.
- Спасибо, Майкл, - произнес Тривейн таким тоном, что всем стало ясно:
обсуждение этих проблем закончено.
Наклонившись вперед, Викарсон взял со стола свою папку.
- Полагаю, теперь моя очередь... Судя по интонации, это обстоятельство не
слишком радовало Сэма.
- Простите! - остановил его Тривейн. - Можно мне сказать несколько слов?
- Конечно...
- Сэм уже говорил со мной сегодня по этому поводу. Его доклад о Студебейкере
еще не совсем готов. Сомнений в том, что и его запугали люди из "Дженис
индастриз", у нас нет... Но нам пока неизвестно, как сильно их вмешательство
повлияло на антитрестовское решение по "Белстар", принятое Студебейкером. Судья
клянется, что никакого: решение было принято на основе законности и философских
воззрений самого судьи с использованием современных дефиниций. Однако нам
известно, что министерство юстиции не пожелало дать ход этому делу...
- А вы уверены, что его запугали? - спросил Алан Мартин.
- Да.
- Чем же? - поинтересовался Райен. - Я отвечу на этот вопрос позже...
- Все та же грязь? - спросил Мартин.
- Не знаю, - сказал Тривейн, - имеет ли то, что стало известным, отношение к
делу, но если да, то мы занесем факты в досье!
Райен с Мартином переглянулись.
- С моей стороны глупо задавать вам вопросы, Эндрю, - обратился к Тривейну
Мартин.
- Есть еще что-нибудь? - небрежно спросил Райен.
- Сегодня я улетаю в Вашингтон, - сообщил Тривейн. - Убедил Пола Боннера,
что лечу в Коннектикут. По-моему, "Дженис индастриз" пошла в наступление... Так
что настало время сенатора Армбрастера...
Бригадный генерал Лестер Купер по выложенной каменными плитами дорожке
направлялся к главному входу в загородный дом, куда приехал на совещание. На
лужайке горела лампа, освещая металлическую пластинку с надписью: "Нэпп, 37,
Мейпл-Лейн"...
Дом принадлежал сенатору Алану Нэппу. Впрочем, сейчас там должен был
находиться как минимум еще один сенатор. Так, во всяком случае, думал Купер,
поднимаясь по ступенькам. Он переложил портфель в левую руку и нажал кнопку
звонка.
Дверь открыл сам Нэпп. С видимым раздражением, которое он и не думал
скрывать, произнес:
- О Господи. Купер! Уже десять, а мы договаривались на девять!
- Еще двадцать минут тому назад, - резко ответил Купер, который с трудом
выносил Нэппа, - у меня ничего не было... К тому же это не светский визит.
Нэпп с трудом изобразил некое подобие улыбки.
- Ладно, генерал, оставим препирательства... Прошу вас, проходите! Извините:
мы все несколько расстроены...
- И не без причины, - добавил генерал, входя в дом. Нэпп проводил его в
гостиную. Французская мебель, мягкие белые ковры, прекрасные произведения
искусства... Интересно, в какую сумму все это обошлось сенатору? Что ж, Нэпп из
богатой семьи. Очень богатой.
А вот и сенатор Нортон от Вермонта. Удобно устроившись в изящном кресле,
сенатор, с грубым лицом и крутым характером, совершенно не вписывался в интерьер.
Еще один гость, в темном английском костюме, - его Купер не знал - свободно
раскинулся на кушетке. Четвертым из ожидавших был Роберт Уэбстер.
- Нортона и Уэбстера вы уже знаете, генерал. Хочу представить вам Уолтера
Мэдисона... Мэдисон, генерал Купер...
Генерал и юрист обменялись рукопожатием.
- Мистер Мэдисон работает у Тривейна, - сообщил. указывая на кресло, Нэпп.
- Что? - Генерал удивленно взглянул на сенатора.
- Все в порядке, Купер, - кратко сказал со своего места Нортон, не считая
нужным что-либо добавить.
Уэбстер - он стоял у рояля со стаканом коктейля в руке - понимал удивление
генерала.
- Мистер Мэдисон в курсе наших дел, - сказал он. - Более того, помогает нам в
нашей работе...
Купер открыл портфель и вытащил оттуда несколько машинописных страничек.
Мэдисон, сидевший в кресле, элегантно закинув ногу на ногу, как ни в чем не бывало
спросил:
- Как там Эндрю? Давненько я о нем не слышал.
Купер удивленно взглянул на Мэдисона: вопрос в данной обстановке был
неуместен. Тем не менее генерал ответил:
- Он очень занят...
- Ну и что же вы все-таки выяснили, генерал? - нетерпеливо спросил Нортон.
Он встал и подошел к кушетке. Сел напротив Мэдисона.
Нэпп, не спуская с Купера глаз, тоже уселся в стоявшее рядом с генералом кресло.
- Майор Боннер провел большую работу, чтобы выяснить маршруты
передвижений членов подкомитета. Оказалось, что ни на один рейс они не
зарегистрированы. Может, путешествовали под чужими именами? Он собрал сведения
обо всех пассажирах аэропорта Бойсе, но ему все равно ничего не удалось выяснить.
Тогда он обратился к владельцам частных авиакомпаний, и опять - ничего...
Купер сделал паузу, давая возможность собравшимся оценить исполнительность
его людей, и продолжил:
- Он порасспрашивал летчиков, и те сказали ему, что есть еще аэродром для
некоммерческих рейсов. Взлетно-посадочная полоса - всего пятьсот футов, для
небольших самолетов. Этот аэродром находится в восьми - десяти милях от города и
называется "Ада-Каунти".
- Послушайте, генерал! - нетерпеливо перебил его Нэпп: военные всегда
многословны, когда речь заходит о проблемах, которые они не в состоянии решить. -
Уверен, что майор Боннер превосходный офицер, но для чего нам вся эта лирика?
- Скоро скажу для чего, сенатор. Я пришел сюда, чтобы сообщить всю
информацию, которую вам надлежит знать! Это весьма важно для понимания того,
что предпринимает подкомитет...
- В таком случае умолкаю. Продолжайте, пожалуйста.
- "Ада-Каунти" сам управляет своими полетами. В полетные листы обычно
вносятся только пилоты, компания, а иногда заказчик. Как правило, списка
пассажиров нет. Поначалу Боннер решил, что больше ничего выяснить не удастся.
Тривейн знаком со многими в частных авиакомпаниях, мог попросить не вписывать
имена в листы... И все-таки он нашел эти самолеты! Ими оказались два "леара",
зафрахтованные Дугласом Пейсом...
Уолтер Мэдисон напряженно выпрямился в своем кресле.
- И кто же, черт бы его побрал, этот Дуглас Пейс? - спросил Нортон.
- Шурин Тривейна, - ответил Уолтер Мэдисон. Роберт Уэбстер негромко
присвистнул, а генерал повернулся к Нэппу.
- Тривейн не только презрел все коммерческие авиалинии, но и частными
самолетами воспользовался под чужим именем!
Нэпп вовсе не нуждался в объяснении, но, чтобы угодить генералу, сокрушенно
покачал головой.
- Да... Ничего не скажешь, прекрасная работа. И куда, интересно, они летали?
Купер посмотрел в бумаги.
- Как нам сообщили из "Флайт сервис стейшнз", первый "леар" вернулся в СанФранциско,
где и был зарегистрирован "Эйр трэфик контрол" как направляющийся в
Сан-Бернардино... Однако в документах данных о перемене курса нет.
- О чем вы говорите, генерал? - недоуменно взглянул на Купера Нортон. Его
раздражали упоминания агентств и компаний, о которых он даже не слышал.
Уэбстер, все еще стоявший у рояля, опять оказался более догадливым. На сей раз
он пришел на помощь Нортону.
- Планы полетов могут меняться в течение нескольких минут после того, как
...Закладка в соц.сетях
