Жанр: Боевик
Зверь
...он лишь молча кивнул, громко и совсем несолидно шмыгнув
носом.
Я налил в стакан воды, подал ему. Он с жадностью выпил и поросил еще.
Опорожнив второй стакан, Захарьян немного успокоился. Пора продолжать допрос.
— Каким образом вы вышли на Свистунова? — спросил я.
— Это было несложно. Свистун чуть не каждому предлагал
грабануть
крутого
. Когда я о нем сказал Завьялову… Или как там его?
— Барков.
— Ага, — кивнул Захарьян. — Тот и предложил слепить ментам горбатого,
то-есть извините, предоставить доказательства виновности Тугрика. Я поначалу
ничего не понял, думал, что хозяин хочет сдать Семена. Но когда Вадим Вадимович
все объяснил, то я очень удивился его хитрости.
— Каким образом у Зеленского оказался нож Виталия Попова?
— Шкилета что ли?
— Да.
— Совершенно случайно. В мае хозяин мне предложил сняться в фильме,
обещав заплать полторы тысячи зелененьких. Но когда я узнал, что должен буду
делать, то испугался и пошел в отказ. Тогда он мне сказал, чтобы подыскал для
съемок двухметрового громилу с лицом отъявленного бандита. В баре
У дяди Вани
я увидел Тугрика, который недавно слинял с зоны. Побазарили. Я ему предложил за
тысячу баксов сделать работу. Он согласился.
— Что он должен был делать?
— Пришить какого-то сопляка. Нужен был приличный финач. И тут в баре
подвернулся Гунтявый и предложил купить у него нож за пятьсот рублей. Мы
купили.
— Вы знали, что это нож Попова.
— Да. Гундявый рассказал. Вот хозяин и решил это использовать и пустить
ментов… извините, милицию по ложному следу. Сказал, что должен говорить Тугрик
при допросе.
— Кто убил Попова?
— Дрозд. В смысле Павел Дроздов — правая рука хозяина.
— Как и когда это произошло?
— Десятого июня. Мы на автобусе доехали до
Солдатского пляжа
. Хозяин с
парнями пошли на базу РЭБ флота, а я остался сторожить автобус. Вернулись они
уже под утро. С ними был Шкилет. Глаза по полтиннику, весь дергается, чего-то
мычит. Даже меня не узнал. Похоже, марафетом отаварился на полную железку. Ну.
— А он что, наркоман?
— Да, вообще-то, не слышал. Сели в автобус и поехали.
— Барков был с вами?
— Да. Но он доехал дишь до академгородка и вышел. Когда подъехали к
карьеру
Борок
, Бобер сказал, чтобы свернул и поехал к выработкам. У одной из
котловин я остановил автобус. Все вышли. Бобер достал пистолет и выстрелил
Шкилету в затылок. Затем сбросили труп в котлован. Бобер сказал мне, чтобы взял
лопату. Я взял лопату. Мы с ним спустились и присыпали труп землей. Вот и все.
— Место показать можешь?
— Конечно могу.
При выезде на место был найден труп Попова.
Кинематографистов
допрашивали Говоров и Ачимов. Но они тоже не были
героями, рассказывали много и охотно. В народе о таких говорят:
Пакостливы,
как кошка, а трусливы, как заяц
. Все они в той или иной степени были обязаны
Баркову и полностью от него зависели.
Зеленский сбежал. Судя по количеству продуктов и водки, найденных
Беркутовым на квартире у зазнобы Тугрика Клавдии Поливановой, он дал деру уже
несколько дней назад. Вероятно обнаружил слежку. А Поливанова для усыпления
бтительности оперативников все эти дни исправно таскала из магазина продукты и
водку. Зеленского объявили во всероссийский розыск. Ничего, с его-то данными он
много не побегает.
Осталось допросить этого доморощенного
гения
. Вот сижу, жду когда его
доставят. Сотрудники областного УБЭП при обыске на подпольном заводе в Пашино
одной готовой продукции изъяли на миллионы рублей. Директор завода арестован.
При допросе он подтвердил, что завод фактически принадлежит Завьялову Вадиму
Вадимовичу. Словом, доказательственная база по делу полностью обеспечена.
Остались формальности.
В кабинет входит Говоров, спрашивает:
— Сергей Иванович, вы ждете Баркова?
— Да, с минуты на минуту должны доставить. А что, есть другие
предложения, коллега?
— Можно мне присутствовать при его допросе?
Вижу, что нашему философу, родоначальнику теории о мыслящей энергии,
очень хочется встретиться лицом к лицу с нашим
зверем
. Как никак, у того тоже
есть своя философия о миропорядке и что в нем есть человек. Надо Андрею
доставить удовольствие. Он это заслужил.
— А давай, Андрей Петрович, поступим так. Ты будешь его допрашивать, а я,
с твоего разрешения, посижу вон там в уголке, послушаю. Идет?
— Вы должно быть пошутили?! — не поверил он в мою искренность.
— Нет, вполне серьезно. Не с моими потрепанными нервами разговаривать с
этим козлом. Так что, действуй, коллега. — Я встал и пересел в угол кабинета.
Говоров занял место за столом, вставил в машинку бланк протокола допроса
подозреваемого и, глядя на меня нахальными глазами, проговорил:
— Вообще-то, я предпочитаю допрашивать без посредников и свидетелей, но
из-за моего глубочайшего уважения к любимому начальству делаю для вас
исключение из правил.
— Ни фига, блин, заявочки! Вот и делай после этого людям добро. Они потом
тебя этим же и по мордам! —
возмутился
я.
В это время в дверь постучали, а ещё через мгновение в кабинет вошел
начальник конвоя — молодцеватый прапорщик внутренней службы. Увидев за столом
Говорова, удивился и даже несколько растерялся. Но вот его взгляд нашел меня.
Он, прищелкнув каблуками, доложил:
— Арестованный доставлен.
— Хорошо. Вводите, — сказал я.
Глава тринадцатая: Говоров. Допрос Баркова.
В безукоризненной
тройке
, белой сорочке, галстуке и с наручниками на
руках Барков выглядел очень современно. Этакий типичный представитель
криминальной России. Он был чертовски красив. Без платья и обильной косметики
даже больше приобрел, чем потерял. Бледное с тонкими чертами лицо его было
внешне спокойно, а голубые глаза смотрели на меня даже насмешливо. Трудно
представить, что вот этот вот господин является организатором столь чудовищных
преступлений. Я долго думал над всем этим, Не мог человек с нормальной психикой
такое сотворить. Глядя на него, трудно это предположить. И все же в лице его
едва уловимо сквозила какая-то обреченность, фатальность, будто он чувствовал
приближение скорого конца.
— Здравствуйте, Андрей Петрович! Я верно запомнил ваше имя, отчество? —
проговорил Барков.
— Здравствуйте, Дмитрий Александрович! Я действительно тот, кем вы меня
только-что назвали. Ваша память на этот раз вас не подвела.
— Она меня никогда не подводила, — пожал плечами Барков, как бы удивляясь
неуместности моих слов.
— Что ж, буду только рад, если вы это докажите при нашей беседе, —
ответил я. — Присаживайтесь, пожалуйста!
— Извините, но в наручниках за спиной мне это будет сделать довольно
трудно, — усмехнулся Барков.
— Товарищ прапорщик, снимите с него наручники, — обратился я к начальнику
конвоя.
Тот вопросительно взглянул на Иванова. Сергей Иванович кивнул. Прапорщик
снял с Баркова наручники и вышел из кабинета.
— А кто этот господин? — кивнул Барков в сторону Иванова, потирая
затекшие запястья и садясь.
— Я здесь совершенно случайно, — тут же среагировал Сергей Иванович,
опередив меня. — Не обращайте внимания. Я тут тихо посижу, послушаю. Кстати,
намедни виделся с нашим общим знакомым Владимиром Ильичем Тумановым. Он много о
вас рассказал интересного. Просил кланяться.
Лицо Баркова дрогнуло, выразило растерянность, затем стало злым,
подурнело.
— Так вот почему вы на меня вышли. Зря я тогда не прикончил этого… этого
режиссеришку, — мстительно сквозь зубы процедил Барков.
— Не обольщайтесь, милейший. — насмешливо ответил Иванов. — На вас мы
вышли гораздо раньше встречи с Тумановым. Наши работники разными путями, но
пришли именно к вам. Так что у вас не было шансов избежать встречи с нами.
— В таком случае, поздравляю. Честно признаюсь, не ожидал.
— А это все потому, что недооцениваете оппонентов. Считаете, что вы один
такой умный и талантливый. Кстати, и к Туманову вы несправедливы. Никакой он не
режиссеришко
, а очень талантливый режиссер.
— А-а! — презрительно проговорил Барков, махнув рукой, как бы говоря:
Что вы в этом понимаете!
Правое веко его заметно дергалось. — И все же, кто
вы такой? Я не привык разговаривать с незнакомыми людьми.
— Это руководитель следственной группы, начальник следственного
управления прокуратуры области Иванов Сергей Иванович, — представил я шефа.
— Вот как?! — удивился Барков. Посмотрел долгим внимательным взглядом на
Иванова. — Много наслышан.
— Извините, Андрей Петрович, что невольно вмешался в ваш допрос, — сказал
шеф. — Продолжайте.
— Итак, Дмитрий Александрович, я могу расчитывать на откровенный
разговор? — спросил я Баркова.
— На предельно откровенный, — ответил он. — Мне нечего скрывать. Как я
уже говорил — я свою партию безнадежно проиграл. А потому не вижу смысла
что-либо скрывать… Вас очевидно интересует: как я решился на столь опасное
предприятие?
—
Предприятие
?! Не скромничайте, Дмитрий Александрович. От вашего, как
вы выразились,
предприятия
два месяца город на голове стоит. Если верить
уголовному кодексу, вы совершили особо опасное преступление, аналогов которому
я ранее не встречал. Вы со мной согласны?
— А-а, бросьте вы! — пренебрежительно отмахнулся от моих слов Барков. —
Как говорил когда-то поэт:
Большое видится на расстоянии
. История нас
рассудит. Вполне возможно, что не дав мне закончить фильм, вы совершили гораздо
большее преступление, чем я. Лично я в этом уверен.
Я не верил своим ушам. Неужели он говорит все это серьезно?! И главное —
ни тени расскаяния! Это уже попахивает патологией. Факт. Неужто мы имеем дело
ещё с одним
спасителем человечества
с довольно своеобразными методами? Очень
на то похоже.
— Помилуйте, в чем же мы-то виноваты, Дмитрий Александрович?! Уж не в том
ли, что не дали вам совершить убийство невинного младенца и женщины?
— Этим я бы спас сотни тысяч, а может быть и миллионы других жизней, —
убеждено проговорил Барков.
Так и есть —
спаситель
. А ведь он уверен, что поступал правильно. С
подобным я сталкивался впервые.
— Вы это серьезно?
— Более чем, — кивнул Барков. Достал из кармана пачку
Мальборо
,
зажигалку. — Вы позволите закурить?
— Курите. — Я придвинул ему пепельницу. — Странные у вас методы спасения.
А как же евангельское
не убий
?
Барков закурил. Откинувшись на спинку стула, выпустил к потолку струйку
дыма, проговорил снисходительно:
— Бросте вы эти поповские бредни, Андрей Петрович. Неужели вы не видите
что происходит в мире? Каждодневно от рук наемных убийц, под колесами
автомашин, в необъявленных войнах, от болезней, отравленного воздуха,
радиоактивности и всего прочего гибнут тысячи и тысячи людей. Все мы движемся к
одному концу. И виноваты в этом в большей степени такие как вы, с вашей
христианской добродетелью. Вы никак не можете смириться с тем, что миром давно
правит Зверь и человечество живет по его законам.
— Вы имеете в виду дьявола?
Барков погасил в пепельнице окурок, насмешливо глянул на меня,
усмехнулся.
— Дьявол — это определение церковников. Я не знаю кто он, ни разу его не
видел. Но твердо знаю, что он есть. Я называю его Зверем, так как это ближе к
его природной сути. Человечество может спастись лишь признав его безоговорочную
власть. Вот об этом я и хотел сказать своим фильмом. Согласен — я поступал
жестоко и фильм мне очень не легко давался. Но иначе трудно было достучаться до
сознания людей.
От этих слов мне стало не по себе. Этакий современный Ницше, теоретик
зла. Однако, это мы уже проходили. Все рассуждения господина Баркова —
всего-навсего лишь его бредовые галлюцинации.
— Это для меня что-то новенькое, Дмитрий Александрович. До этого я был
уверен, что именно по дороге дьявола мир приближается к пропасти.
— Типичное заблуждение, — высокомерно проговорил Барков, вновь закуривая.
— За доказательствами далеко ходить не надо. Обратитесь к братьям нашим
меньшим. Кто является вожаком стаи? Самые сильные и агрессивные звери,
животные, птицы, занимающие доминирующее положение среди сородичей. Биологи
называют их доминантами. Есть ещё субдоминанты и так далее вплоть до самых
слабых и униженных. Все естественно и просто. И все прекрасно сосуществуют,
принимая такое положение вещей, как должное. Ни о какой добродетели здесь нет и
не может быть речи. Верно?
— Допустим.
— Это аксиома. Человек — тот же зверь. наделенный лишь более мощным
разумом. Только и всего. Поэтому он должен, обязан жить по законам остального
мира. Однако, человек никак не может с этим согласиться, ему этого, видите ли,
мало.
Человек — это звучит гордо!
— Барков презрительно рассмеялся. —
Дремучая чушь! Химера! Человек скроен из той же плоти и крови. Но вместо того,
чтобы это понять и с этим смириться, он всю жизнь борется за утверждение не
существующих идеалов. А всякое противодействие Зверю вызывает его раздражение и
приводит к большим бедам.
Надо отдать Баркову должное — в отсутствии логики его трудно обвинить.
Его концепция выглядит очень убедительно. Факт. Со временем он мог бы стать
видным теоретиком дьявола.
— А как же высказывание Достоевского о том, что красота спасет мир? Вы с
этим тоже не согласны?
— Категорически. Не красота спасет мир, а безусловное подчинение Зверю,
его законам.
— Скучную вы нарисовали картину, Дмитрий Александрович. Но отчего вы
избрали для своих, мягко говоря, экспериментов детей? В чем они провинились
перед вашим зверем?
— Лишь потому, что они ещё не столкнулись с мерзостями мира, верят в
особое предназначение человека. Их сознание отравлено альтруистическими
бреднями. Вот потому они особенно раздражают Зверя. Они расплачиваются за
заблуждения человечества в первую очередь. В финале моего фильма от рук Зверя
должна была погибнуть
мадонна с младенцем
, как символ той самой красоты, о
которой говорил классик. Это и было бы ответом на ваш вопрос.
Я многое мог бы возразить Баркову, но делать этого не стал, так как понял
— он не сможет ни понять, ни принять никаких возражений.
Пора было начинать допрос по существу. Барков с полнейшей отрешенностью
на лице монотонно, но подробно и обстоятельно рассказал о всех совершенных
преступлениях, с которыми читатели уже знакомы.
После того как Баркова увели, я спросил шефа:
— Что вы на это скажите, Сергей Иванович?
— Трудный случай, — задумчиво и излишне серьезно проговорил Иванов.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Мы с тобой стали свидетелем того, что может сотворить с
человеком однажды брошенное неосторожное слово.
— Вы имеете в виду Туманова?
— Да. В том, что режиссер когда-то был неправ, вынося Баркову приговор,
мы сами могли убедиться. Этот сукин сын не только талантлив и умен, но и, к
своему несчастью, очень самолюбив. Слово
бездарь
известного режиссера сильно
уязвило его самолюбие. Это и стало началом его болезни.
— Болезни? Но он совсем не выглядит психически ненормальным. Наоборот,
его логике можно позавидовать.
— Маниакальный психоз. Такие люди внешне ничем от всех прочих не
отличаются, но все их действия и поступки подчинены главной идее и ею
оправдываются.
— А нельзя ли как-нибудь попроще?
— Какая у вас, коллега, была оценка по судебной психиатрии? — насмешливо
спросил Сергей Иванович.
— А что, мы и это изучали в университете? Надо же! — сделал я удивление
на лице.
— Не знаю как вы, а мы — точно. А ещё мы в вашем возрасте стеснялись
своего невежества и, как могли, пытались его скрыть. А вы, похоже, им
бравируете.
— Мне нечего скрывать. Андрей Говоров чист перед Богом и людьми.
— То-то и печально, — вздохнул Иванов. — У меня создается впечатление,
что каждый новый день вы начинаете с чистого листа. Это так?
— Сдаюсь, — поднял я руки. В словесной дуэли с шефом у меня не было
никаких шансов. — Так что же там с маниакальным психозом?
— С ним-то как раз все нормально, — усмехнулся Иванов, приняв мою
капитуляцию как должное. — Барков, как большинство творческих людей, был
довольно впечатлительным молодым человеком и слова столь авторитетного
режиссера сильно на него подействовали, выбили, если можно так выразиться,
почву из под ног. Он закомплексовал. А после того, как Ирина Шахова ушла к
Туманову, тот стал для него врагом номер один. Что в это время творилось с его
психикой и каким образом он пришел к решению убить Туманова и Шахову, мы можем
лишь предполагать. Одно несомненно — Барков был убежден, что пока жив Туманов,
у него нет шансов.
— В каком смысле?
— В смысле обрести покой и уверенность в себе, вновь почувствовать себя
личностью.
— Но я не совсем просматриваю связь между тем преступлением и нынешним.
Для чего ему понадобился этот его зверь и вся прочая галиматья?
— Дело в том, что убийство Шаховой, Вероники Кругловой и устранение
Туманова ничего не дали и не могли дать Баркову, лишь прибавили проблем.
— И что это за проблемы?
— Во-первых, он стал преступником, убийцей. Жить с осознанием этого —
надобны крепкие нервы. Во-вторых, это не вернуло ему спокойствие, не придало
уверенности, скорее, наоборот — лишь усилили душевную депрессию. И тогда он
решил доказать всему миру, но прежде всего — самому себе, что он незаурядная
личность, талант, гений. Согласись — сделать это в наше время очень и очень
непросто, верно?
— Это точно, — кивнул я.
— Чтобы о тебе заговорили, нужно было не просто заинтересовать, но
поразить, шокировать. Тогда-то и появился этот зверь, и все, что он только-что
говорил. Он настолько в это уверовал, что это стало маниакальной идеей,
полностью завладевшей его сознанием. Для её реализации он был готов идти на
любые жертвы. Вот так сказанное Тумановым неосторожное слово выпустило джина из
бутылки, породило монстра, напрочь сокрушив личность. Но это лишь мое мнение.
Теперь слово за специалистами.
— Вы полагаете, что необходимо проводить судебно-психиатрическую
экспертизу?
— Мы её в любом случае обязаны назначить. — Иванов встал, подошел к
телефону, снял трубку и, набирая номер, пояснил: — Хочу посоветоваться с
Дементьевой.
Врач-психиатр высшей квалификации Дементьева работала в Городском
психоневрологическом диспансере и была признанным специалистом в нашей области.
— Зинаида Георгиевна, здравствуйте! — сказал Сергей Ивноавич в трубку
бодрым и неестественно радостным голосом. — Рад вас слышать. Иванов беспокоит…
Что вы такое говорите?! Разве есть мужчина, который однажды увидев вас может
забыть? Такого в природе нет и быть не может… Нет, это сущая правда. Я ещё
никогда не был так искренен, как сейчас… Надо посоветоваться, Занаида
Георгиевна.
Иванов кратко рассказал фабулу дела.
— Да, вы правы — дело очень необычное… Вы так считаете?… Что ж, большое
спасибо за совет! До свидания!
Шеф положил трубку. Проговорил:
— Дементьева советует назначить стационарную экспертизу в институте
Сербского.
— Это надолго. Говорят, там такая очередь, что меньше чем на полгода не
стоит и рассчитывать.
— Это точно, — вздохнул Иванов. — Что ж, будем уповать на фортуну,
задействовать по полной программе связи и личное, тасазать, обояние.
— Но этого-то вам не занимать, — подпустил я шефу леща.
— Подхалим! — усмехнулся он. Посмотрел на наручные часы. — Ого, уже
шесть! По-моему у нас сегодня есть полное право закончить рабочий день как все
нормальные люди. Ты как считаешь?
— Не только право, но и обязанность, — тут же согласился я.
— Вот именно. А что, Андрей Петрович, не отметить ли нам это дело?
— И что вы предлагаете?
— Я приглашаю тебя к себе в гости. Светлана будет рада тебя видеть.
— Я бы с великим удовольствием, Сергей Иванович, но только вынужден
отказаться.
— Это ещё почему?
— Договорился встретиться с одним человеком.
— А мы и твоего
человека
с собой прихватим, — подмигнул Иванов. — Лады?
— Лады.
Мы с Таней возвращались от Ивановых далеко за полночь. Они пытались
оставить нас ночевать, но мы отказались. Улицы были пустынны. Накрапывал мелкий
дождь. Я люблю такую погоду. Рассказал Тане о теории Баркова.
— Как ужасно! — тихо проговорила она. — Представь, что такой придет к
власти.
Я представил и мне стало не по себе. Кто знает, может быть барковы уже у
власти. Уж слишком все развивается по их сценарию. И все же хотелось верить,
что у нас ещё есть шанс изменить ситуацию и он нами не упущен. Очень хотелось.
Иванов договорился о проведении Баркову судебно-психиатрической
экспертизы в Институте имени Сербского вне очереди. Через три дня при
этапировании Баркова в Москву, он в поезде напал на караул и попытался
завладеть оружием, но был застрелен. Похоже, он сам этого хотел. Факт.
2001 год г.Новосибирск
Закладка в соц.сетях
