Жанр: Триллер
Черное дело
.... Он
пытался сохранять на лице невозмутимое выражение, но это плохо ему
удавалось. Хохотва видел, что товарища трясет, да и сам он после вида
обезглавленного трупа испытывал просто-таки животный страх. Превозмогая
себя, Безменов приблизился к входной двери и неуверенно протянул не занятую
пистолетом руку к ручке, при этом он оглянулся на Хохотву, как бы ища у него
поддержки. Хохотва молча кивнул и тоже протянул руку к двери. Так,
одновременно они и толкнули ее.
Дверь неожиданно поддалась, поскольку оказалась даже не закрыта на
замок, а просто притворена. Она медленно распахнулась, и Илья, а за ним
Хохотва вошли внутрь. Осипова они увидели почти сразу. Он сидел прямо на
полу, привалившись к стене. Падавший из окна напротив яркий солнечный свет
хорошо освещал полуприкрытые глаза, редкую щетину, покрывшую щеки и
подбородок. Лицо Осипова, там, где отсутствовала щетина, казалось совершенно
белым. Оно походило на жуткую маску, лишенную даже намека на человеческую
гримасу.
- Готов, - хриплым шепотом произнес Илья, - допрыгался частный
детектив.
- Минуту, - Хохотва нагнулся и осторожно тронул журналиста за плечо.
Тот судорожно вздохнул и едва заметно шевельнул веками.
- Уже легче, - перевел дух Безменов. - Что с тобой? - обратился он к
Осипову. - Ты ранен? Ну, отвечай же!
Осипов молчал.
- Отвечай, идиот!!! - заорал Илья. - Ранен или нет?! Мы, понимаешь,
сутки не спим, несемся неведомо куда... Говори, что здесь произошло? Кто
оторвал голову Джорджу? Да рассказывай ты наконец. Где хозяин дома? Что тут
случилось? Как ты-то сюда попал?
Осипов пошевелился, пытаясь подняться. Хохотва и Безменов подхватили его
под руки.
- Я сам, - сказал он без всякого выражения. - Вполне могу двигаться без
посторонней помощи. Идемте туда.
- Куда?
- Дальше в дом.
Оба, точно завороженные, машинально пошли следом за журналистом.
- Вас интересует хозяин, - все так же без выражения произнес Осипов, -
вот он. - Журналист кивнул на человека, лежавшего на большом диване. - Спит.
Видите? Можете попытаться разбудить, не бойтесь.
- Так что здесь произошло? - в который раз повторил Илья. - Мы ждем
объяснений.
- Объяснений? Что произошло? А произошло именно то, что и должно было
произойти. "Я уже не тот, что был вчера", - неожиданно пропел он.
- Что за чушь! Зачем убили Грибова?
- Джорджа? Часть ритуала. Необходимо. Нужна жертва.
Осипов говорил односложно и монотонно, словно за него вещал незримый
суфлер.
- К тому же он в самый неподходящий момент решил сфотографировать
обряд. Вдруг вспомнил, что он великий фотограф. Ну и... - Он не договорил,
посмотрел на Илью. - А вы зачем сюда приехали?
- Как зачем? Тебя, дурака, искали. Думали уж невесть что. И, видимо, не
напрасно. Ты как-то странно выглядишь, словно не в своей тарелке. А ты не
пил?
- Пил? Пил... - Он слабо усмехнулся. - Да нет, дружок, не пил я. Тут
другое.
- Что же?
- Я, понимаешь ли, стал оборотнем. В меня переселилось некое ирреальное
существо...
- Что, что?!
- Вот он, - Осипов кивнул на лежащего на диване, - давно избрал меня в
качестве замены. Оборотни, понимаешь ли, тоже имеют возрастной предел. - Он
печально улыбнулся. - Все было просчитано, и заранее распределены роли.
Джордж;, физрук, как там его... Шляхтин вроде... Генеральша Сокольская
привезла меня сюда... Она, кстати, сестра этого...
- Знаем.
- Знаете? А что вы еще знаете? Для чего все? Почему именно мне
уготована столь скорбная судьба? Почему мне? Или вот ему, - он кивнул на
лежащего на диване.
- Этот, что ли, оборотень?
- Очевидно.
- И он убил фотографа? Осипов кивнул.
- А ну вставайте, гражданин! - Безменов потряс лежащего за плечо. -
Вставайте, кому сказано!
- Да не встанет он, оставьте свой прокурорский тон, - отозвался
Осипов, - до вечера не встанет. До полнолуния. Тогда в последний раз...
- Что в последний раз?
- Превратится... и я тоже...
- Ничего не понимаю! Что за чушь ты несешь? Какие превращения?
Совершено убийство. Сейчас я его подниму!
Илья вновь достал пистолет.
- Вставайте, гражданин Комов, вы арестованы! Осипов хрипло захохотал.
Илья испуганно посмотрел на него, настолько казался странным этот смех.
Осипов словно со стороны наблюдал за происходящим вокруг. Ему казалось,
будто он стоит на дне огромного аквариума под названием "жизнь", а вокруг
колеблется в такт еле заметному движению времени странная и в то же время до
последнего витка знакомая, раз и навсегда отлаженная суть вещей. Вот его
друг-приятель, Илья Безменов, суетится, старается казаться обычным веселым
циником, а на деле донельзя испуган и абсолютно ничего не просекает; вот
ученый-этнограф с дикими глазами, Марк Хохотва, чей смятенный разум с трудом
воспринимает происходящее, однако он пытается разобраться в этом самом
происходящем "с научной точки зрения". На деле же они оба, несмотря на то,
что попали действительно в невероятную ситуацию, даже не подозревают,
насколько она необычна, насколько выбивается из всего, о чем они до сих пор
знали.
Вот на диване лежит кинорежиссер Комов, он же Сергей Пантелеев, человек
и в то же время не человек. И он тоже не обрел того, к чему так всегда
стремился: власти над людьми, независимости, уверенности в своей
исключительности. Он всегда считал, что в силу снизошедшего на него существа
или духа, там, в глухих лесах под Югорском, он отличается от прочих. А на
деле он оказался как все, и, несмотря на свое кажущееся могущество, так же
лебезил, интриговал, пресмыкался, пробиваясь "в люди". Единственное отличие
его от других - возможность безнаказанно убивать. Убийства эти не очищали,
не поднимали, как он считал, над толпой, они делали его еще тусклее и
обыденней. Гаденьким делали. Когда он прикончил директора детского дома и
его жену, то испытал в первый раз настоящее потрясение, а потом жертвы,
приносимые тому, кто сидит внутри, стали даже скучны. Так рабочий на бойне
орудует ножом и кувалдой, не испытывая при этом никаких эмоций.
Он считается известным, талантливым, но сам знает, что все это лишь
иллюзия. Он страшно рад, что наконец избавился от проклятого существа, он
надеется, что жизнь наполнится смыслом и удастся отмыться, но глубоко
ошибается.
Сестра Пантелеева, генеральша Сокольская, тоже всю жизнь пытавшаяся
обрести счастье, которое, как она считала, покоится на материальном успехе,
так и не достигла своей цели. Деньги - прах. Сын - единственное, что было
для нее по-настоящему дорого, мертв, за него она так и не отомстила, и это
гложет, словно угнездившаяся во чреве змея.
Ну и он сам... А что он? Да ничего особенного. Журналист средней руки
без семьи, без желанного крова, так, перекати-поле. И подобный финал, вполне
закономерен.
Правда, подавляющее большинство людей ничем от них не отличается. Как
там говорил этот Комов-Панте-леев?.. Побочные инстинкты. Именно что
побочные. Но не они ли правят человеком?
Теперь, значит, его очередь - продолжить кровавый след. Он теперь должен
убивать во славу темной силы. И для ее услады. Сначала, пока человеческое
сознание еще не растворено в зверином, содрогаясь. Потом равнодушно, как бы
походя. Трудно ли убить? Попробовать, что ли? И прямо сейчас. Получится или
нет?
А как же последствия? Да какая разница!
С кого начать? Перед глазами трое: Илья, Хохотва и этот Пантелеев.
Илья? Все-таки друг, сколько пива вместе выпито. Он внутренне
усмехнулся. А что, кроме пива, их связывало? Но... Ведь приехал же сюда,
нашел, не побоялся неизвестности.
Хохотва? Этого он знает плохо. Довольно странный тип, даже неприятный.
Может, его?.. Но и он отнесся по-человечески. Проявил, что называется,
участие, старался помочь-Пантелеев? Виновник всех бед. Человек, на котором
висит проклятье, на совести его - десятки жизней. Но ведь он в забытьи и
даже не испытает страданий, а без страданий жертва теряет смысл.
- Послушай, Илья, - сказал он Безменову, - дай мне свой пистолет.
- Зачем это? - удивился Илья.
- Тебе что, жалко?
- Да нет, не жалко, но объясни, для чего?
- Просто хочу подержать в руках оружие. Ощутить ею тяжесть.
Прикоснуться к смерти.
- Мне кажется, ты уже и так достаточно наприкасался. Пожалуйста,
возьми, только я обойму для порядка вытащу.
Тот взял его, взвесил в руке, зачем-то дунул в ствол.
"Вот оно! - ударило в мозгу Осипова. - Ты хочешь прикоснуться к смерти,
давай, действуй. Обоймы в оружии нет, но в стволе есть патрон. Илья забыл,
что перед тем как войти в дом, он передернул затвор".
Осипов стоял, опустив голову, словно в глубокой задумчивости. Интересно,
что и остальные замерли, ожи-:, дая неведомо чего.
И внезапно Осипов понял. Все, о чем он сейчас думал, пришло не из его
собственного разума, а из темного сознания того существа, что угнездилось в
нем с нынешней ночи. Оно подсказывает, оно провоцирует, оно представляет
реальность в черной беспросветной мгле, и это только начало. Уже сейчас ему
почти невозможно сопротивляться, а что будет дальше: через неделю, через
месяц, через год? Он сам станет монстром, таким, как физрук, как Пантелеев.
Он - уже не человек, он - оборотень. Он!!!
Но этому еще не поздно положить конец. Побочные инстинкты не возобладают
над ним.
Илья словно во сне наблюдал, как его лучший друг сунул ствол "Макарова"
в рот и нажал спусковой крючок.
Последнее, что успел увидеть журналист перед тем, как серебряная пуля
разнесла ему затылок, было искаженное лицо вскочившего с дивана Пантелеева.
Его дикий вопль он уже не слышал.
Несколько секунд никто не мог прийти в себя. Первым опомнился Илья. Он
бросился на Пантелеева с криком:
- Вяжи его!
Но в этом, видимо, не было необходимости. Кинорежиссер рухнул на пол и
стал корчиться в ужасных конвульсиях. Казалось, сквозь него проходит
электрический разряд огромной силы. Он бился об пол, точно эпилептик,
сотрясался в безумном припадке. Нечто, как он надеялся, ушедшее навсегда,
возвращалось в свое привычное обиталище. Чужой разум, как случайная
квартира, оказался неприспособленным для него.
3
Машина, подпрыгивая на ухабах, неслась по направлению к Рязани. В кабине
было трое: за рулем, то и дело протирая воспаленные, красные от бессонницы
глаза, сидел Илья Безменов, на заднем сиденье, из последних сил борясь со
сном, клевал носом Хохотва, рядом привалился в угол режиссер Комов, он же
Пантелеев. Данный субъект был крепко связан по рукам и ногам, да при этом
еще находился в бессознательном состоянии. Перед тем как погрузиться в
машину, ему вкатили лошадиную дозу снотворного.
Илья чисто автоматически вел машину, на время вычеркнув из памяти все
произошедшее. Сейчас главное - довести дело до конца, о том, что произошло в
дачном доме, об оставленных без присмотра трупах, о предстоящих объяснениях
он старался не думать. Только бы доставить этого монстра в Рязань, в
передвижной цирк!
"Ну доставишь ты его, а дальше? - эта мысль неотступно вертелась в
мозгу, не давая сосредоточиться на обдумывании дальнейших действий. -
Дальше-то что? Там посмотрим, - убеждал себя Илья, - ведь развязка, по сути
дела, уже наступила. Погиб Осипов, и тот, другой... А если все это бред?"
- Эй, ученый! - окликнул он Хохотву. - Ты бы поговорил со мной, а то я
засыпаю, можем не доехать... Врежемся в какой-нибудь придорожный столб - и
привет. Давай, говори.
- О чем?
- Да о чем угодно. Ты веришь, что все получится?
- Кто его знает? - Хохотва зевнул и потянулся. - А я тоже задремал.
Может, и получится. Честно говоря, еще вчера я бы с уверенностью сказал, что
все это вздор. А теперь, после случившегося... Даже не знаю... Я о другом
думаю. Вот мы оставили в том доме Ивана Григорьевича и этого фотографа.
Как-то не по-человечески.
- Да не береди ты душу. Сам понимаю, но промедление еще хуже. Мы ничего
наверняка не знаем, а если он в действительности... - Илья замолчал, словно
не решаясь произнести, - ...оборотень, - наконец выговорил он. - Сколько он
еще может натворить. Ты же сам видел...
- А если нет?
- Тогда... тогда... - Он .снова замолчал. - Тогда мы пропали. Кстати,
как он там?
- В отрубе. Действие снотворного кончится часа через четыре. Хорошо,
привезем мы его в цирк... В клетку, что ли, засунем?
- Именно.
- А потом.
- Потом? Я думаю, если он действительно оборотень, то должно
совершиться превращение, как только взойдет полная луна.
- И?
- Не знаю я!!! - закричал Илья. - Не приходилось мне до сих пор
общаться с оборотнями. Да и вообще с потусторонними силами. Как легко и
просто жилось! Ловишь себе преступников всех мастей: грабителей разных,
убийц. Спору нет, мерзавцы. Но ведь вполне обычны. Все у них просто и
понятно. И мотивы понятны, и способы. А тут!.. Ты помнишь, Осипов говорил,
что все произошедшее вроде тщательно спланировано. А он сам вроде
родственник этого... Я, честно говоря, не уловил, все так стремительно
разворачивалось.
- Да и я тоже. Бормотал нечто невнятное. Ритуал-Жертва... Заранее
распределены роли... Похоже, его выбрали не случайно.
- А как?
- Не знаю.
- Но ведь ты же ученый. Этнограф! Ты ездил к старикам, общался... В
конце концов, ведь ты же специализируешься на этом! .
- На чем я специализируюсь? На нечистой силе, что ли?
- А старики что говорят?
- Ничего они не говорят, я же рассказывал. Они считают, что с этим
ничего поделать нельзя.
- Посмотрим, - скрипнул зубами Илья.
В Рязань они приехали под вечер. Быстро пронеслись по улицам и
остановились перед шатром шапито.
Илья пошел разыскивать цыгана, а Хохотва остался сторожить пленника,
который к тому времени начал приходить в себя.
Минут через пятнадцать прибежал возбужденный Капитан Блад.Он глянул на
сидящего в машине и тут же выдохнул:
- Он!
- Кто "он"? - нетерпеливо спросил Илья.
- Тот парень, из-за которого мои мишки взбунтовались. Он их тогда
смутил. Я бы его из тысячи узнал...
- Что дальше делать будем?
- Покуда перенесем его в мой вагончик. Вы туда же. Глаз с него не
спускайте.
- Мы больше суток не спали.
- Ладно, один сторожит, другой кемарит - потом наоборот. Кончится
представление, я приду, тогда и разберемся.
- А если он того... Превратится. Цыган подумал:
- Тогда молитесь богу.
Пантелеев пребывал в странном состоянии, когда все происходящее
воспринимается как сон. Сквозь этот сон он вспомнил, как его куда-то везли,
потом тащили, и вот теперь он находится в непонятном помещении - не то в
железнодорожном вагоне, не то в фургоне. И еще... Он сквозь оцепенение
понимает, что все надежды рухнули.
Руки и ноги крепко стянуты, от пут они затекли, и теперь он их совсем не
чувствовал, что же происходит? Вот его снова подняли и снова поволокли.
Пантелеев ощутил острый, смутно знакомый запах. Где это он?
С рук и ног снимают веревки, вспыхивает свет. Он лежит на шершавом
деревянном настиле, над головой железные прутья... Клетка? Он окинул глазами
стены - точно, клетка. Его заперли! Попытался пошевелить затекшими членами.
Сначала было очень больно, потом способность двигаться начала постепенно
возвращаться. Он попытался сесть, застонал и снова откинулся на спину.
- Смотрите, ожил, - удовлетворенно проговорил Илья. - Очухался, собака.
Эй, ты, убивец!..
Пантелеев повернул голову в сторону говорившего.
- Ты как?
- Выпустите меня отсюда, - глухо проговорил он.
- Ну уж нет. Столько ловили, и вдруг - выпустите. Тебе самое место в
клетке.
- Вы жестоко пожалеете, подумайте о последствиях.
- Уже подумали. Иначе бы тебя здесь не закрыли.
- Ты оборотень? - спросил Капитан Блад. Пантелеев молча смотрел на
цыгана. Так вот он куда попал. В цирк. Этого черномазого парня он помнил.
Дрессировщик медведей. Так они собираются напустить на него зверей? Тот, кто
сидит внутри, тоже встревожился. Пантелеев чувствовал это. Все в нем
подобралось, мышцы напряглись, мозг лихорадочно искал возможность спасения.
- Выпустите меня, сволочи! - закричал он.
- Выпустим в свое время, - отозвался Безменов. - Если ты человек, то
очень скоро, а если нечисть, тогда... - он не договорил.
- Вам нечего опасаться, - продолжил за него Хохо-тва, - действительно,
если произошла ошибка и мы возводим на вас напраслину, то готовы извиниться,
понести наказание в конце концов. Ведь в вашем доме найдены два трупа, как
объяснить их происхождение?
- Глупости ты говоришь, - перебил его Илья, - как объяснить, как
объяснить... Чего тут объяснять. Через полчаса взойдет луна, если он
оборотень, тогда все ясно, если нет - возьмем его в управление, а на дачу
вызываем следственную группу.
Капитан Блад молча следил за происходящим. На лице его было написано
любопытство, смешанное с суеверным страхом. Пантелеев некоторое время молча
метался по клетке, раза два судорожно дернул висячий замок на дверце,
наконец вроде бы успокоился и присел на корточки.
- Вот так-то лучше, - заявил Илья, - посиди, подумай...
Пантелеев неустанно смотрел на троицу неподвижным тяжелым взглядом, от
которого им стало не по себе.
Цыган незаметно перекрестился, Хохотва отвернулся и стал изучать
внутреннее помещение, в котором стояла клетка. Это был очень большой сарай,
совершенно пустой, если не считать клетки и длинной скамьи, на которой
сейчас сидели они. Пол помещения устилали грязные опилки.
Несмотря на то, что середина помещения была неплохо освещена, по углам
его густела темнота. И Хохотве показалось, что темнота эта живая, осязаемая,
наполненная неистовой яростью и злобой. Он содрогнулся и почувствовал, как
мороз пополз по коже. Хотелось вскочить и бежать отсюда куда глаза глядят.
Видимо, нечто подобное испытывали и остальные. Илья встряхивал плечами,
точно пытался скинуть навалившуюся усталость, нервно дергал щекой,
непрерывно почесывался. Капитан Блад то и дело поглядывал на дверь и время
от времени крестился. Однако никто не покидал своего места. Что-то
удерживало, заставляло смотреть на мечущегося за стальными прутьями
человека.
Пантелеев то медленно ходил из угла в угол, то принимался бегать по
клетке словно одержимый. Время от времени он издавал нечленораздельные
звуки, отдаленно похожие на рычание. Он больше ничего не говорил, не просил,
не умолял, напротив, он, казалось, забыл о том, где находится. Он даже не
смотрел на своих недругов. Внезапно он упал на пол и замер.
- Смотрите! - воскликнул Капитан Блад.
Точно легкая дымка окутала Пантелеева. Все черты его лица как бы начали
расплываться, бледнеть, терять очертания. Неожиданно он вскочил и, мигом
сорвав с себя всю одежду, снова упал на деревянный настил клетки.
Присутствующие во все глаза следили за происходящим.
Голова Пантелеева начала увеличиваться и менять форму, череп раздался
вширь и вытянулся, очертания его непрерывно колебались, словно невидимая
рука пыталась придать ему наиболее оптимальную форму. Изменялось и тело. Оно
на глазах принимало очертания животного. Белая кожа потемнела и начала
покрываться густой бурой шерстью, ноги и руки увеличивались, становились
массивными и неуклюжими, ладони трансформировались в лапы, пальцы
укоротились и разбухли, на концах появились длинные кривые когти.
Человеческий торс уже полностью превратился в грузную медвежью тушу, но
морда еще сохраняла людские черты. Дольше всего человеческими оставались
глаза. Они будто жили отдельной, не зависимой от других частей тела жизнью.
Если бы присутствующие вгляделись в них повнимательнее, то обнаружили бы
целый каскад переживаний: злобу, страдание, непроглядную тоску. Но вот и они
превратились в маленькие угольно-черные щели, наполненные лишь одним
чувством - дикой, неукротимой свирепостью.
На протяжении всех этих метаморфоз люди остолбенело взирали на
происходящее. Ужас сковал их, но к ужасу примешивалось и острое,
болезненное, какое-то сладострастное любопытство, словно они созерцали нечто
в высшей степени непристойное, но одновременно столь привлекательное.
Хохотва раньше только читал, что от страха волосы становятся дыбом,
теперь же он почувствовал, как его шевелюра ощутимо зашевелилась. Рядом
хрипло, со всхлипами дышал Илья. Капитан Блад бормотал что-то совсем
непонятное, видимо, молился или бормотал заклинания.
Медведь в клетке поднялся на задние лапы и заревел. Потом навалился на
прутья клетки и стал ее раскачивать, словно игрушечный домик. Толстенные
прутья заходили ходуном, вот-вот готовые выскочить из своих гнезд.
- Все! Конец! - выдохнул Илья.
Цыган сорвался с места и выскочил из сарая.
- Бежим! - схватил товарища за плечо Хохотва. Медведь в клетке
продолжал бесноваться. Внезапно
он замер и вроде бы прислушался. Потом пригнул морду к полу и громко
засопел, принюхиваясь. Он явно пытался уловить пока еще не сильный, но очень
важный для него запах. Потом он несколько раз с силой ударил лапой по
деревянному настилу клетки, отчего в разные стороны полетели мелкие щепки.
- Чего это он? - шепотом произнес Илья. Входная дверь распахнулась, и
внутрь словно влетел огромный мохнатый шар. Следом бежал Капитан Блад,
подгоняя своих медведей криками: "Вперед, вперед!"
Но в командах не было нужды. Медведи и так неслись, не разбирая дороги,
словно сошли с ума. Они дико ревели, и только бежавший последним медвежонок
жалобно скулил, не понимая, что происходит.
Цыган подскочил к дверце клетки и одним движением отомкнул замок.
Мгновенно воцарилась тишина. Медведи замерли, разглядывая того, из
клетки, оборотень тоже смотрел на них, не то прикидывая силы, не то просто
пережидая перед следующим броском.
Цирковых медведей было трое: громадный старый Сударь, немногим меньше
оборотня, худой костистый Яшка, пожилая неповоротливая медведица, четвертым
был медвежонок.
Оборотень легонько шевельнул лапой, отворив дверцу клетки, и шагнул
вперед. Цирковые медведи подались назад, к входной двери, при этом медведица
наступила на медвежонка, и тот отчаянно завизжал. Визг малыша, видимо,
придал храбрости Сударю, и он с низким, урчащим звуком шагнул навстречу
оборотню.
Оборотень не издал ни звука. Он громадной тенью навис над остальными
медведями. Сударь прыгнул первый, но оборотень проворно отскочил в сторону и
нанес лапой страшный удар, отчего старый медведь, словно мячик, покатился к
стене.
- Ах, ты!.. - произнес Капитан Блад.
Но Сударь тут же вскочил и снова пошел на оборотня. Он медленно
приближался, наученный горьким опытом, на этот раз не собираясь действовать
очертя голову, а стараясь нащупать слабинку в противнике.
Оборотень повернулся к нему и снова замер. Внезапно Сударь вскочил на
задние лапы, собираясь всей своей массой рухнуть на врага и если не
придавить его к земле, то хотя бы получить некоторое преимущество и
постараться вцепиться в холку. Но оборотень разгадал маневр, он тоже
поднялся на задние лапы, и медведи, словно борцы, обхватив друг друга,
покатились по земле. Клубок внезапно распался, и оборотень проворно
отскочил, оставив лежать Сударя. Старик, видимо, был ранен, он тоскливо
заворчал и кое-как поднялся на лапы. Его шатало из стороны в сторону, тем не
менее он снова двинулся вперед на врага. Оборотень шагнул к нему, видно,
собираясь прикончить, но в это мгновение Яшка, незаметно подкравшись сзади,
вцепился оборотню в левую гачу [Гача - ляжка]. Оборотень от неожиданности
взвизгнул и резко обернулся. В это мгновение медведица рванулась вперед и
нанесла ему страшный удар лапой по морде..
Оборотень крякнул, припал к земле, и теперь уже весь медвежий выводок
бросился на чужака. Каждый норовил вцепиться в него, даже медвежонок,
пронзительно вереща, спешил принять участие в драке.
Казалось, все было кончено. Но внезапно с жутким ревом оборотень
стряхнул с себя нападающих и вновь поднялся на задние лапы. Огромную морду
покрывала свежая кровь, непонятно - своя или нападавших медведей. В
электрическом освещении она казалась неестественно красной и придавала
оборотню несколько смешной, даже глуповатый вид. Он медленно пошел на
врагов. Медведи смешались и попятились. Наконец-то они поняли, что им не
сладить с чужаком.
- Все, - обреченно сказал Капитан Блад, - конец. Сначала им, потом нам.
- Пистолет! - вспомнил Хохотва. - У вас же есть пистолет! Стреляйте!
Илья, как во сне, достал "Макаров", попытался прицелиться трясущейся
рукой и, поняв, что все равно не удастся, наобум нажал курок.
Выстрел прозвучал странно тихо, точно пистолет был с глушителем, но
оборотень дернулся и мгновенно обернулся к клетке. Потом он издал глухой
ворчащий звук и шагнул к людям.
Илья снова выстрелил.
Они отчетливо увидели, как по громадной туше пробежала мгновенная
судорога.
В этот момент Сударь, собрав последние силы, рванулся к врагу и вцепился
ему в горло.
Оборотень упал на бок и захрипел. Подскочила медведица и, сунувшись
мордой между задними ногами оборотня, одним движением челюстей откусила ему
детородные органы. Страшный рев перешел в стон. А Сударь уже разрывал врагу
брюхо. Черная кровь хлынула на опилки, из распоротого брюха вывалились
розовые дымящиеся кишки... Оборотень судорожно вздрагивал, а медведи
продолжали рвать его.
- Вроде все? - в сомнении произнес Илья.
- Похоже,
...Закладка в соц.сетях
