Жанр: Электронное издание
СЭМ ДЖОНС
Лорен ХЕНДЕРСОН
ЗАМОРОЗЬ МНЕ "МАРГАРИТУ"
Анонс
Сэм Джонс живет в Лондоне, у нее разноцветные волосы, она носит грубые
башмаки на шнуровке, слушает
кошмарную музыку и ваяет грандиозные абстрактные скульптуры. Еще Сэм Джонс
дружелюбна, она нравится мужчинам (а
мужчины нравятся ей), у нее странноватые друзья, и она поминутно спотыкается о
трупы. Словом, у Сэм Джонс невероятно
интересная и насыщенная жизнь, но несмотря на свою панковскую наружность,
девушка она очень серьезная и
ответственная.
Очутившись в ночном клубе с сомнительной репутацией, Сэм неожиданно
получает предложение оформить
спектакль по пьесе Шекспира. Дав согласие, она погружается в странный,
загадочный, забавный и неожиданно жутковатый
мир театра, где у каждого своя тайна, где гетеросексуалы притворяются геями,
звезды - дурочками и где интриги порой
заканчиваются смертями, очень похожими на убийства.
Лорен Хендерсон пишет детективы, но ее книги - при соблюдении всех
канонов жанра - отнюдь не банальнокриминальное
развлечение, это городские комедии с яркими персонажами, тонкими
наблюдениями, порой рискованными
шутками и неожиданным финалом. "Заморозь мне "маргариту"" - смешная и
захватывающая театральная история с
удивительно нестандартной и притягательной героиней.
Всем парням, которые записывали мне музыку.
Вы знаете, о ком я.
Вот уже несколько минут передо мной на четвереньках стоял мужчина, но
здесь это обычное дело. Я не сразу
поняла, что он о чем-то меня просит: из колонок неслись траурные громыхания
"Велвет Андеграунд""Американская рокгруппа
60-70-х годов XX в. - Здесь и далее примеч. перев. ", заглушающие
подобострастный голос.
- Можно мне вылизать вам сапоги?
- Прошу прощения?
Я наклонилась. Чуть привстав, раб сказал погромче:
- Э-э... можно мне вылизать вам сапоги? Я пожала плечами:
- Да ради бога.
У него вытянулась физиономия, и пришлось добавить, чтобы не
разочаровать беднягу:
- Кусок дерьма!
Он тут же воспрял духом и быстро наклонился, высунув из разреза кожаной
маски проворный язык. Но в
следующий миг я с ужасом поняла, что допустила оплошность:
- О боже, они же замшевые! Прекрати! Ты их испортишь!
И я непроизвольно пнула его. Раб упал на бок и сладострастно застонал:
- Простите, хозяйка, простите, я плохой раб, делайте со мной все, чего
возжелаете.
- Все, чего возжелаете? - переспросила я у Джейни вполголоса.
Та пожала плечами:
- Наверное, начитался Энн Раис.
- Скорее Рэдклиф"Энн Райс - современный популярный автор романов
ужасов. Энн Рэдклиф (1764-1823) -
английская писательница, автор готических романов.".
Мне стало стыдно, что я лишаю бедолагу удовольствия, и я ткнула его
обтянутый резиной бок каблуком. Раб
блаженно заскулил.
- Никогда не понимала, как им удается не потеть в таком прикиде, -
заметила я.
- Наверное, никак.
- Какая гадость...
- Этот хоть не утверждает, что он - раб из "Криминального
чтива""Культовый фильм американского режиссера
Квентина Тарантино (1994).", - сказала Джейни. - Сегодня видела уже трех таких
типов. Тоска зеленая. Кстати, мне
нравится твое платьице.
- Спасибо. - Я удовлетворенно осмотрела себя. - Я в нем вылитая
Скарлетт О'Хара.
Джейни взглянула на меня с откровенным недоумением:
- Ты его из старого тюля, что ли, сшила? Хотелось бы посмотреть на
комнату, где висели такие занавески.
- Это шнуровка, идиотка.
У меня нет скарлеттовской Мамочки, которая впихивала бы меня в такое
платье, пока я крепко держусь за спинку
кровати; осиной талии мне тоже добиться не удалось, так что я чувствовала себя
весьма сдавленно. А грудь, которая у меня
и так никогда не была иллюзорной, сейчас рискованно распирала кожаный корсет.
- Сэм!
Я оглянулась: ко мне на всех парах несся очередной раб, больше похожий
на ошалевшего Лабрадора. За ним, едва
поспевая, на поводке волочилась хозяйка. Сначала я не поняла, кто меня окликнул:
лицо раба пересекали два кожаных
ремня, один закрывал глаза, другой - рот. Молнии, делающие его слепым и немым,
были расстегнуты, и, вглядевшись в
отверстия, я различила знакомые черты. На нем было черное резиновое боди без
рукавов - так воздух циркулировал хотя бы
под мышками.
- Как давно я тебя не видай! - кричал он. - Как дела?
По акценту я окончательно поняла, кто передо мной: Сальваторе - или
Салли, как звали его друзья, - один из
сицилийских геев, по понятным причинам огромной толпой эмигрировавших в Лондон.
Мы вместе учились в
художественной школе, но не виделись уже несколько лет.
- Привет, Салли.
Я как могла чмокнула его в щеку, хотя ремни изрядно мешали. Джейни тем
временем завязала разговор с каким-то
парнем - тот уже полчаса пытался привлечь ее внимание - и пустилась в монолог о
закулисной политике Четвертого канала.
Она работает на телевидении редактором, и прервать ее в такой момент - все равно
что посреди мессы спросить у
священника, который час.
Салли с мольбой посмотрел на хозяйку:
- Хозяйка-а, это мой старый подружка. Можно мне болтай два-три минутка?
- Только если будешь исполнять все ее приказания! - объявила хозяйка,
вручая мне поводок.
Каблуки у нее были такими высокими, что напрягшиеся икры напоминали
сжатые кулаки. Поводок я взяла не
очень охотно. Никогда не любила отвечать за других.
- Э-э, купи мне что-нибудь выпить, - попросила я и добавила: - Это
приказ.
- Два обычный, - сказал Салли бармену. - Записай на мой счет.
- У тебя есть здесь счет, Салли?
- На самом деле нет. Отдавай деньги вечером. Где мне их носи? - Он
показал на свой наряд из латекса. И правда,
где?
Бармен уже ставил перед нами два одинаковых бокала. Серебристый соленый
ободок приятно оттенял бледноаквамариновую
жидкость.
- Что это еще за цвет? - подозрительно спросила я, вспомнив жидкость
для полоскания рта.
- Голубой кюрасо, - гордо сообщил бармен. - Пополам с тройным мартини.
Коктейль "голубая Маргарита".
- Изумительно! - Салли был в восторге. - Это мой напитка года.
- С тех пор как какой-то козел притащил на вечеринку мятный ликер и
соорудил что-то похожее на зубную пасту со
сметаной, я перешла на виски с лимоном. - Я подняла бокал и осторожно
попробовала жидкость. - Боже, вкусно-то как!
Немедленно переметнувшись в новую веру, я присосалась к соломинке.
- Расскажи, как дела, - пробулькал в бокал Салли.
- Хорошо, наверное. Скоро выставка, я уже почти все подготовила. Да
нет, не. почти, а все. Сейчас просто
подкручиваю гайки.
- И где ты сейчас выставляй?
- Галерея "Уэллингтон".
- Но это же здорово!
- Знаю, - уныло согласилась я. - Может, конечно, я с жиру бешусь, но
беда в том... Салли, ты помнишь Ли Джексон
- она вела у нас скульптуру? Я знаю, ты только на первом курсе у нее
занимался...
- Как не помнить такую женщину? - вскричал истинный южанин Салли, на
миг забыв о своей ориентации.
- Она как-то сказала, что у скульптора, работающего на заказ, есть два
пути, если не клеится работа: либо соорудить
нечто огромное и выкрасить в красный цвет, либо наделать побольше и загромоздить
ими весь зал.
- Значит, ты красить красным?
- Нет, я пошла вторым путем. И вот я смотрю на свои пятнадцать
подвесных скульптур и просто не понимаю,
нравятся они мне или нет. Скопом мои мобили смотрятся потрясающе. Но, знаешь,
что угодно будет смотреться классно,
если помножено на пятнадцать и свисает с потолка: аквариумы с золотыми рыбками,
тавровые балки, даже вот такие
бокалы с коктейлем... Эй, ты чего вылупился?
Сквозь прорези маски казалось, что глаза у Салли вот-вот выкатятся из
орбит. Он вдруг стал похож на Людовика
Железная Маска, страдающего базедовой болезнью. В какой-то части мозга, не
занятой горестями творческого кризиса,
мелькнула мысль: интересно, как Салли умудряется застегивать свою кожаную щель,
чтобы его роскошные сицилийские
ресницы не застревали в молнии. Все-таки жалко такую красоту выдергивать.
- Говоришь, ты мобили строить?
- Ну да.
- Guarda bene"Здесь: "смотри-ка!" (итал.)", нам надо встречайся и
говорить об это. Если я заглянуть к тебе в
студия? У тебя там есть такие скульптуры?
- Да, но...
- Я хорошо помни твои работа. Мне жутко нравиться то, что ты делай,
жутко!
- Ну, сейчас все по-другому, - быстро проговорила я.
Я не отношусь к тем, кто хранит свои юношеские творения. Наоборот, мне
нужно двигаться вперед. Причем лучше
- как грузовик с цепями на колесах, сокрушающий все старые работы. В
художественной школе преподаватель живописи
однажды попросил нас принести то, что мы считаем своими лучшими работами, а
потом объявил, что мы разожжем во
дворе костер из этих картин. Я тогда единственная подпрыгнула от счастья. Иди
вперед или умри. Слава богу, есть галерея,
куда можно сдавать свои скульптуры. Некоторые хранят работы годами, не в
состоянии ни продать их, ни выставить. С
таким же успехом могли бы жить в склепе среди разложившихся трупов.
Салли пожал плечами и воздел руки. Этот жест я помнила хорошо: "И что с
того?"
- А зачем тебе на них смотреть? - осторожно спросила я.
- Я теперь работай в театре, и у меня неплохо получайся. - Салли не
смущали английские запреты на хвастовство.
Что ж, отрадно слышать. - Я только начать... вот-вот начать, - поправился он, -
работай над постановка "Сон". Я хочу сказай
"Сон в летнюю ночь"...
- Спасибо, что разъяснил. Я и не думала, что ты имеешь в виду "Сон о
Джинни"" "Мне снится Джинни" -
телевизионный комедийный сериал, начатый в 1964 г.".
- Cosa?"Почему? (итал.)" Ну, короче, мы хоти, чтобы все был современно,
современно, современно. И у нас есть
деньги, большой красивый театр с авансценами, и мы позволяй себе актеров. Я уже
давно размышляй, как все это делай
поинтереснее, как Питер Брук"Знаменитый английский театральный режиссер (Р.
1925)." с его трапециями. И тут
появляйся ты и говори, что делай мобили, и эта идея просто взрывайся у меня в
голова... Они большие, да? Ты ведь всегда
делай крупная вещь.
- Довольно большие. Но, Салли, даже если мои мобили тебе понравятся, в
театре работать мне сейчас меньше всего
хочется. Честно говоря, я собираюсь в отпуск. Куда-нибудь в теплое место, где
красивые мальчики и холодная выпивка.
- Я ехай с тобой! Я знай такое место. А потом мы ставить спектакль.
- О, бога ради...
В этот момент поводок Салли изъяли из моей руки.
- Он хорошо себя вел? - осведомилась хозяйка. Помада у нее на губах
была цвета перезревшего чернослива и липко
поблескивала даже в полумраке. Либо дамочка минуту назад ее подправила, либо
только что отведала свежей крови юных
девственниц.
- Плохо! - мстительно ответила я. - Прицепился как репей.
Хозяйка резко выдохнула и так сильно дернула Салли за ошейник, что он
чуть не упал с табурета.
- Я вижу, ты по-прежнему отказываешься подчиняться дисциплине! -
заорала она и поволокла его за собой.
Она его так и впрямь задушит - сдавленный стон Салли не был притворным.
- К ноге!
- Я тебе звони! - прохрипел Салли, ковыляя на четвереньках и через
шнуровку купальника выставив на обозрение
задницу.
Я смотрела на Салли и понимала, что он действительно позвонит. У Салли
не было моего номера, но его это не
остановит: мерзавец станет названивать всем знакомым, пока не добьется своего.
Что ж, на этот раз ему придется
смириться с отказом. Ничто не заставит меня столько времени возиться со
скульптурами для того, чтобы типы,
называющие себя Душистый Горошек или Горчичное Зерно"Эльфы из комедии Уильяма
Шекспира "Сон в летнюю
ночь"", болтались на моих творениях, как на цирковых трапециях. У меня есть своя
гордость.
- Кто это был? - поинтересовалась Джейни. Я кратко описала ей Салли и
его последнюю великую идею. К моему
удивлению, Джейни тут же заявила, что не видит абсолютно ничего дурного в таком
предложении.
Я непонимающе уставилась на нее:
- Ты серьезно? Ты же знаешь, в каком я состоянии! Меньше всего мне
сейчас хочется уродовать свои работы на
потеху кучке вампиров из театра. Вообще-то я мечтаю свалить отсюда куда
подальше...
- Где теплые мальчики и холодная выпивка. Знаю, ты постоянно об этом
твердишь. У тебя тысячу лет не было
парня, с тех пор, как ты послала того совершенно нормального...
- Он был слишком правильным, - угрюмо пробурчала я. - Пытался даже
затащить меня к своим родителям в
Сассекс на воскресный обед, а его отец - священник, черт подери. Ну да, он
отличный парень, но, кроме секса, у нас не было
ничего общего. Да, да, - упредила я возражения Джейни, - сначала все шло
отлично, но через несколько месяцев отношения
всегда скисают, сама ведь знаешь. К тому же я все время работала. У меня не было
времени думать о чем-то другом. Так что
сейчас мне требуется только отпуск.
- Но ты все равно пока не можешь. Сама же говорила, что тебе нельзя
уезжать из Лондона в ближайшие два
месяца, потому что надо закончить работу и написать текст для каталога. А так ты
смогла бы вырваться из рутины. Ты же
счастлива, только когда работаешь.
Со старыми друзьями вечно одно и то же: они абсолютно точно знают, как
ты должна жить. (Кроме того, друзья
гораздо лучше тебя в мельчайших подробностях помнят всю историю твоей
сексуальной жизни. И им просто неймется
заполнить пробелы информацией, которую тебе не хотелось бы делать достоянием
потомков.)
- А что ставят? - поинтересовалась Джейни.
- "Сон в летнюю ночь", в театре "Кросс".
- Серьезно? - Ее голубые глаза расширились до размеров блюдец. - Хелен
прошла туда пробы! Представляешь, как
было бы здорово, если бы вы могли работать вместе!
Джейни - вечная оптимистка. Она никак не может понять, что ее подружка
Хелен питает ко мне глубочайшее
отвращение, естественное по отношению ко всякому, кто не поддается чарам ее
силиконового обаяния. Я тоже не сильно
симпатизирую Хелен, но для моей неприязни есть куда более серьезные основания,
особенно после того случая, когда
Хелен изменила Джейни с неким телепродюсером Куртом (мужчиной, заметьте!),
посулившим ей главную роль в своем
сериале. Роль Хелен так и не дали, и она вернулась к Джейни, ничуть не печальнее
и не мудрее, зато источая раскаяние и
клятвы в вечной верности. Подозреваю, что "верность" для Хелен - понятие более
растяжимое, чем резинка трусов Мика
Джаггера, но свое мнение держу при себе, поскольку дорожу дружбой с Джейни. Не
так давно я по глупости вдрызг
разругалась с одним своим приятелем, а потому не собираюсь наступать на те же
грабли.
- На какую роль она пробовалась? - поинтересовалась я.
- Мечтает сыграть Титанию. Хелен показалось, что она выступила здорово,
однако что думает режиссер, никто не
знает. Спектакль ставит Мелани Марш. Я с ней не знакома, но, говорят, она
настоящий ас. Правда, Хелен уверяет, что
Мелани похожа на дохлую рыбину.
В переводе это означало, что Мелани Марш оставила без внимания
заигрывания Хелен. Наверное, возьмет ее на
роль Елены, которую обычно никто не хочет играть.
- В любом случае, - спокойно и настойчиво продолжала Джейни, - ничего
ужасного не случится, если ты покажешь
этому Салли свою студию. Что ты теряешь?
Я пожала плечами:
- Меня достала работа, Джейни, я совершенно измотана. Иногда мне
кажется, что я все это время разрабатываю
всего одну идею. После того что произошло с Натом, я с головой ушла в работу,
стараясь забыть и отвлечься, так что теперь
просто-напросто перегорела.
- А ведь это было давно. - Джейни встревоженно посмотрела на меня: не
так часто я вспоминаю Ната.
- Пару лет назад. Иногда мне кажется, что пару недель... Если бы не он,
я бы никогда не начала заниматься
мобилями. Надо будет рассказать всю эту историю придурку, который пишет наш
каталог.
- Боже, только этого не хватало! - Джейни побледнела под слоем пудры.
У нее очень красивое пухлое лицо, как на полотнах восемнадцатого века,
- круглые щеки, губы изогнуты, словно
лук Купидона, белокурые кудряшки. Кожа Джейни напоминает дорогой белый бархат,
истончившийся до такой степени, что
от него остался только легкий пушок. Я всегда представляю ее девушкой с портрета
в массивной позолоченной раме: вся в
пене голубого шелка, томно возлежит в креслах, в руке веер, рядом - блюдо
воздушных пирожных. Даже прорезиненное
платье, которое она натянула на себя сегодня, было так щедро отделано оборками и
увешано таким количеством ожерелий,
что распознать в нем клубную спецодежду было нелегко. Джейни была моей ближайшей
и самой старой подругой и сейчас
сверлила меня своим особым взглядом: "Старшая сестра позаботится о твоей душе".
Я даже обмякла под тяжестью этой
заботы.
- Так вот почему последние два года ты ни с кем не встречаешься! Да на
тебя страшно смотреть. Все время думала о
нем, да?
- А что я могла поделать, Джейни? - просто ответила я. - Последние
несколько месяцев просидела в студии,
работала без продыху, жила как отшельница... Знаешь, мне иногда кажется, что я
мастерила эти мобили лишь для того,
чтобы как-то прийти в себя... Как я могла не думать о нем?
Джейни смотрела на меня с такой тревогой, что я решила поскорее
отречься от своих слов. Мне никогда не хватало
времени на то, чтобы поверять другим свои сокровенные мысли; или же в этом
просто не было никакого смысла.
- Ладно, забудь! - беспечно сказала я. - Просто меня достала работа,
вот и все.
- Не переживай. Мои сценаристы тоже такие, - вздохнула Джейни. Теребя
один из бесчисленных серебряных
браслетов, она не сводила с меня мудрого взгляда. - Нет, правда, тебе нужно
переключиться на новый проект. Сама
увидишь. Главное - вонзить во что-то зубы.
- На самом деле, - возразила я, - мне нужно выпить еще стаканчик. - Я
помахала бармену пустым бокалом. - Еще
две "голубые Маргариты", пожалуйста.
- Две чего? - изумилась Джейни.
- Тебе понравится. Обещаю.
У меня в мастерской так давно никто не бывал, что я уже забыла, какое
впечатление она обычно производила на
посетителей даже без пятнадцати гигантских мобилей, гроздьями свисающих с
потолка. Все эти громадины медленно
покачивались на сквозняке. Груда инструментов, щитков для сварки и рабочих
перчаток, сваленных под мобилями, будто
тянулась к висящим скульптурам. Сталактиты и сталагмиты. Порядка в моих
владениях не наблюдалось даже в лучшие
времена, а за последние несколько месяцев мастерская окончательно пришла в
запустение, - впрочем, как и я сама. Я-то, по
крайней мере, вынуждена регулярно принимать душ, вычесывать металлическую
стружку из волос и драить лицо после
многочасовых вахт со сварочной маской на голове. Кухне повезло меньше, чем
мастерской: еду я заказывала по телефону,
чтобы не мыть посуду и не разгребать для трапез кухонный стол, заваленный
рабочим барахлом. С однокомнатными
студиями всегда так - хлам постепенно расползается повсюду...
Первым делом Салли скептически осведомился:
- Ты и жить здесь?
Мне так часто задавали этот вопрос, что я давно перестала обижаться; к
тому же мне польстило внимание, с
которым Салли долго разглядывал болтающиеся под потолком мобили.
- Сплю вон там. - Я показала на платформу, прикрепленную к дальней
стене в двенадцати футах от пола. -
Просыпаюсь среди ночи, а голова - на одном уровне с мобилями. Классное зрелище,
особенно в лунном свете, хотя
получается, что я совсем не расстаюсь с ними - ни днем, ни ночью.
Иногда скульптуры шевелятся на сквозняке, и тогда я воображаю, что они
разговаривают друг с другом. Стоит их
повесить - и они оживают. М-да, неудачная фраза. Но Салли не обратил внимания на
мои слова. Мелани Марш, которую он
представил как ММ, хранила упорное молчание, хотя мы были знакомы уже целых пять
минут. Я заподозрила, что таков ее
стиль: говори, если есть что сказать. Ковбойская этика.
- Можно залезай на стремянку и смотри получше? - живо спросил Салли.
- Конечно. Только не на простыни, ладно? Побереги свои нежные чувства.
Следующие несколько минут Салли провисел на стремянке, по которой я
забиралась на свое ложе. Он щурился на
мобили и напоминал обезьяну, которой дали новые игрушки. Вспомнив о
гостеприимстве, я удалилась в угол, служивший
кухней, и поставила на огонь чайник. Чая у меня всегда хватает.
Гости заставили меня взглянуть со стороны на убогую холостяцкую жизнь,
которую я предпочитала в последнее
время, - пустые пивные банки, коробки от пиццы и китайской еды, грязные
простыни. Пора с этим кончать. Решено -
вывезу мобили и устрою генеральную уборку. Надо будет, наверное, взять напрокат
пожарный шланг и закатить всему
жилищу битву при Ватерлоо.
- Хотите чаю? - спросила я Мелани Марш.
- Да, спасибо.
Она все так же стояла в центре комнаты среди мобилей и медленно
покачивалась взад-вперед. Широко
расставленные ноги, руки в карманах, неподвижный, почти пустой взгляд. Выглядела
Мелани невзрачно: мышиные волосы,
сколотые на затылке, в меру тощая, - и точно так же невзрачно одета: джинсы,
грубые ботинки, несколько свитеров.
Описать ее трудно - главным в ней была аура: эта женщина словно излучала
спокойствие, силу и энергию. Она знала, что
делает, или, по крайней мере, знала, куда нужно двигаться. Я невольно
восхищалась ею.
Я принесла чашки, встала рядом с Мелани, и, прихлебывая чай, мы вместе
стали пялиться на скульптуры. Под едва
ощутимым воздействием ее ауры я чувствовала, как расслабляюсь, как могу наконец
оторваться от своих творений; мне
вдруг показалось, что нить, крепко привязывавшая меня к ним, потихоньку
истончается и я вот-вот стану свободной. Пока
Салли не слез со стремянки, мы с Мелани не произнесли ни слова.
- Чай там, - кивком головы показала я.
- Спасибо, я невозможно все время пей чай, - высокомерно заявил Салли.
- Я пей кофе утром и poi basta"Здесь: с
меня хватит (итал.)".
- Вот увидишь, Салли, - ласково сказала Мелани Марш, - как только
начнем работать по-настоящему, будешь с
утра до вечера пить чай.
Она повернулась ко мне, сжимая чашку в ладонях, и сказала:
- Мне нравится. - Позже, наблюдая, как Мелани ведет репетиции, я
поняла, что это, видимо, была ее высочайшая
похвала. - Я прекрасно понимаю, что задумал Салли.
- Мы вешай их для сцены при дворе, они будут как lampadari, -
возбужденно вставил Салли. - Как это поанглийски?
Висячие лампы?
- Люстры.
- Люстры. Может быть, не все, надо посмотри. Потом сцена в лесу, когда
они спускайся, любовники ищут дорогу
через эти штуки, они заблудись. При правильном освещении будет здорово. Как
сказка!
- У нас хороший бюджет, - объяснила мне Мелани. - Меценат нашего театра
оставил завещание, и по нему театр
должен ставить одну пьесу Шекспира в год. В общем, мы вытащили счастливый билет.
Можем даже позволить себе
летающих эльфов. Уж Пэка - точно. А значит, нужно сделать мобиль, на котором Пэк
будет летать по сцене. Понимаю, что
это очень сложно. Я даже не знаю, можно ли в принципе это сделать.
- Да нет, как раз очень просто, - возразила я. - Дизайн все равно
требуется самый простой - нельзя, чтобы на
скульптурах было слишком много разной ерунды, иначе они будут цепляться друг за
друга. - Я показала на серебряную
проволоку, кольцами Сатурна окружавшую некоторые мобили. - Я их разберу и сделаю
попроще. Пэку надо за что-нибудь
держаться - можно сделать плоскую площадку и огородить ее цепью или даже
выдавить гнезда для ног.
- Но не станет ли тогда мобиль Пэка отличаться от остальных декораций?
Если один будет выглядеть иначе,
зрители заранее догадаются, что к чему.
- Нет-нет, на расстоянии ничего не будет видно. Если хотите, могу
нарисовать...
Тут я сообразила, что происходит, и резко замолчала. Салли скалился,
показывая десны и огромный ком жвачки во
рту.
- Что ж, я очень рада, - улыбнулась коварная Мелани Марш. Еще бы не
улыбаться: я, как последняя дура, попалась
в расставленные силки. - Давайте вы с Салли обсудите общее оформление сцены, а
он потом сделает наброски и покажет
мне. - Мелани прошла в кухонный угол и поставила чашку на стол. - Если хотите,
можете работать в театральной
мастерской. Там, наверное, будет удобнее. Мы освободим для вас пространство
побольше. В конце концов, мобили будут
основной частью декораций. Но если вы предпочитаете работать в одиночестве,
никаких возражений. Просто мне
показалось, что у вас тут немного тесновато...
Странно, но именно мысль поработать в суматошной компании, среди
шумных, увлеченных людей заставила меня
решиться окончательно. Кроме того, появлялся предлог сбежать из собственной
мастерской. Мобили к выставке готовы, и
чем меньше времени я стану проводить рядом с ними, тем меньше меня будут грызть
сомнения: все ли я сделала как надо и
не заняться ли переделкой.
- Наверно, это было бы неплохо, - неуверенно проговорила я, чувствуя,
как грядущая суматоха уже затягивает меня
в свой водоворот.
- Отлично. Буду ждать ваших предложений, скажем, к концу следующей
недели. Может, заглянете на читку? После
можем поговорить. Салли сообщит, когда мы решим собраться. Очень рада, что вы
согласились работать с нами, Сэм, -
закончила Мелани, пожимая мне руку.
У нее было круглое, бледное, совершенно невыразительное лицо, как у
монашки, но в ту минуту улыбка его
полностью преобразила. Мелани направилась к дверям, но на пороге обернулась:
- И зовите меня ММ, ладно? Мне так привычнее.
Джейни рассказала мне по телефону, что Хелен таки дали роль Титании. Я
тешила себя мыслью, что мы вряд ли
будем видеться слишком часто. В труппе хватает народу - больше двадцати человек.
"Сон в летнюю ночь" - не беккетовская
пьеса для одной актрисы, и никому не грозит три раза кряду любоваться одной
разинутой пастью Хелен, залитой светом
прожекторов. Правда, лицезреть Хелен, задрапированную до самого кончика носа,
тоже будет удовольствием ниже
среднего.
- Мне даже пришлось прочесть пьесу, - жаловалась я по телефону Джейни.
- Не помешает - столько лет прошло с
тех пор, как я видела ее последний раз. Но никак не получается представить все
это дело вживую. Слова отказываются
отрываться от страницы. Не знаю, как это делают актеры.
- Этому надо учиться, - заметила Дж
...Закладка в соц.сетях
