Жанр: Энциклопедия
Сто великих дипломатов
...хов,
которые вместе с местными жителями поделили земли и дома, принадлежавшие
тиранам.
Такой же демократический переворот Перикл произвел в Амисе, изгнав
каппадокийского правителя. И сюда вскоре потянулись афинские клерухи, давшие
городу другое название - Пирей.
Эскадра Перикла дошла до Кавказского побережья. Куда она двинулась дальше,
исследователям установить не удалось. Возможно, она достигла и берегов Крыма. Во
всяком случае, по странному совпадению, именно в 438- 437 годах до Р. X. в
Боспорском царстве сменяются правители, и к власти приходит Спарток, основатель
династии Спартокидов, с которыми у Афин устанавливаются самые дружественные
отношения.
В том же году афиняне закрепляются на Фракийском побережье, в устье реки
Стримона. На месте поселения, именовавшегося "Девять дорог" (здесь скрещивались
пути, идущие от моря в глубь Фракии, от Геллеспонта к Македонии), возник город,
получивший название Амфиполь
В Афины Перикл возвратился удовлетворенным. Он был спокоен и Уверен, что
благосостоянию державы ничто не угрожает. Союзники покорны и не проявляют
признаков недовольства, хотя ежегодные взносы значительно возросли.
Таким был золотой век Перикла.
В Афинах теперь мечтали о новых колониях и морских путях. Самые отчаянные
предлагали снарядить экспедицию и отправиться в заморские края, чтобы обрести
неслыханные богатства.
Перикл сдерживал страсти. Он понимал опасность подобных предприятий и не желал
рисковать. Надо довольствоваться тем, что есть, и не вме24
100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ
шиваться в чужие дела, утверждал он. Подразумевалось, что судьбу двух сотен
полисов, ставших членами морского союза, Афины вправе решать по своему
усмотрению. "Он направлял силы государства главным образом на охрану, и
укрепление наличных владений, считая уже достаточно важным делом остановить рост
могущества Спарты" (Плутарх).
Корабли шли на север и восток, к берегам Фракии, Ионии и Понта, к границам
Афинской державы, на которые никто не осмеливался посягнуть.
Но они двигались и на запад, по дорогам, проложенным соперниками. Из Сицилии
получали скот, хлеб, из Этрурии - железо, медь, металлические изделия. В Италию
вывозили серебро, керамику, оливковое масло.
Заключив союзы с некоторыми городами Сицилии и Южной Италии, основав несколько
поселений, Афины шаг за шагом теснили своих конкурентов на западном рынке.
Перикл опасался усиления Спарты - и старался ослабить ее союзников.
Греческий мир раскололся надвое. Друг другу противостояли не Афины и Спарта, а
два союза, две системы государств, связанных цепью сложных взаимоотношений.
Любой успех или неудача кого-нибудь из союзников меняли общее соотношение сил и
вызывали реакцию в обоих лагерях. Никто не думал о войне, и никто не в силах был
ее предотвратить.
"Я предвижу скорую войну со Спартой", - часто повторял Перикл и не ошибся в
предсказаниях. Тридцатилетний мир не сохранился.
В 434 году до Р. X. Киркиры и Коринф вступили в войну. Оба государства искали
помощи у Афин. Киркиры просили принять их в Афинский союз. В то же время Коринф
входил в Пелопонесский союз, с которым Афины заключили мирный договор.
Перикл долго размышлял, прежде чем дать ответ. Он не любил крайних решений. На
следующий день он предложил заключить с Керкирой сугубо оборонительный союз.
Афины обязывались помогать острову только в случае прямого нападения на него.
Помощь была оказана немедленно, из Пирея выступила в поход афинская эскадра
из... 10 кораблей. Военачальники получили приказ не вступать в битву, если
противник не высадится на территории Керкиры или ее владений. Перикл
рассчитывал, что удовлетворит обе стороны; Керкира получит пусть символическую,
но все же поддержку, Коринф же убедится в том, что Афины отнюдь не склонны
нарушать договора и обострять отношения.
В 433 году до Р. X. у Сиботских островов, неподалеку от Керкиры, произошло
морское сражение, которое Фукидид назвал "величайшим из всех, когда-либо
происходивших между эллинами". 150 кораблям пелопоннесцев противостояли 110
судов керкирян и 10 афинских триер. Схватка длилась почти целый день и
прекратилась, когда на горизонте показались еще 20 кораблей, посланных Периклом.
В этой битве не было ни побежденных, ни победителей. Равновесие сил почти не
нарушилось, но мир - тот самый 30-летний мир, который обязались сохранять Афины
и Спарта, - повис на волоске. Коринф обвинил Афины в нарушении договора.
Спарта готовилась к войне. В Афины зачастили спартанские посольства. Третье
посольство обратилось к афинянам с кратким предложением: "Лакедемоняне желают
мира, и он будет прочно сохраняться, если Афины дадут эллинам независимость" -
требование, исполнение которого уничтожило бы всю силу Афин, и если в нем было
бы отказано, то спартанцы, начиная
ПЕРИКЛ
25
войну, представлялись бы борцами за эллинскую свободу. Требование это
настраивало против Афин их союзников.
Народное собрание демонстративно выразило доверие Периклу. Демос благодарил его
за заботу о безопасности государства и призывал отвергнуть притязания спартанцев
и начать энергичные действия против них. Правда, раздавались и другие голоса,
советовавшие идти на уступки и не подвергать страну смертельной угрозе. Перикл
положил конец колебаниям: "Афиняне, я неизменно придерживаюсь мнения, что не
следует уступать пелопон-несцам. Ясно, что спартанцы и прежде питали к нам
вражду, а теперь - больше, чем когда-либо. Оружием, а не речами предпочитают они
разрешать недоумения - и вот они уже являются не с жалобами, а с приказаниями.
Если вы уступите, они тут же предъявят новые, более тяжелые требования, поняв,
что вы испугались. Напротив, решительным отказом вы ясно дадите понять, что они
должны обращаться с вами, как равные с равными. Что касается возможностей для
войны, то мы ничуть не слабее их. "... "
Я не сомневаюсь в победе, если только вы не будете стремиться к новым
завоеваниям и сами не будете себе создавать опасности. А спартанским послам
ответим так: "Мы разрешим мегарянам пользоваться рынком и гаванями, если
спартанцы прекратят изгнание чужеземцев, и предоставим независимость городам,
которые были независимы раньше, если спартанцы позволят и своим городам жить по
собственным законам. В соответствии с договором о мире мы готовы подчиниться
решению третейского суда и не будем начинать войну". Вот ответ справедливый и
достойный нашего города. Но помните, война все равно неизбежна, и чем охотнее мы
примем вызов, тем с меньшей настойчивостью враги будут наступать на нас".
Уверенность Перикла передалась демосу. Если уж он, человек предусмотрительный и
сдержанный, всегда и во всем привыкший действовать наверняка и избегавший риска,
столь решительно призывает к войне, значит, Афинам ничего не грозит.
Стремился ли Перикл к этой войне? Вряд ли. Но он ясно видел, что ее не избежать,
и потому обязан был готовиться к ней и внушать демосу надежду на успех.
Механизм, приведенный в движение с его участием, вышел из-под контроля отдельных
людей, и он бессилен был остановить, повернуть развитие событий в другую
сторону.
Пелопоннесская война, в которой афиняне и спартанцы боролись за власть в Греции,
началась в 431 году до Р. X. и с незначительными перерывами продолжалась до 404
года до Р. X.
Военные действия велись с переменным успехом, когда Афины поразила эпидемия
чумы, от которой умерли многие знатные граждане.
После относительно неудачного похода суд присяжных отстранил Перикла от
должности полководца и наложил на него штраф.
Перикл вернулся к частной жизни. В своем доме он принимал наиболее близких
друзей. Рядом с ним была его жена Аспазия. Когда Перикл с ней познакомился, она
была гетерой. Пленившись ее умом и манерами, он развелся с женой и вступил в
брак с Аспазией. И, надо сказать, новое супружество оказалось счастливым. Пока
не пришла чума. Умерли сыновья Перикла, его любимая сестра. Но все эти несчастья
не сломили великого афинянина.
Новые полководцы и ораторы показали свою несостоятельность, и народ призвал к
власти Перикла. Афиняне попросили у него прощения,
100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ
признали осуждение его несправедливым и передали ему достоинство стратега с
более широкими полномочиями.
Но недолго стоял Перикл у власти И его поразила чума. Перикл умер в 429 году до
Р. X. Ход последующих событий заставил афинян пожалеть об этой невосполнимой
уграте. Ораторы и вожди народа признали, что не бывало характера более
умеренного при высоком чувстве своего достоинства и более величественного при
редкой доброте сердца.
ФИЛИПП II
(ок. 382-336 до Р.Х.)
Царь Македонии с 359 года до Р. X. Отец Александра Македонского.
Завершил объединение Македонии (359). Завоевал Фессалию, часть Иллирии,
Эпир, Фракию и др. (359-336 до Р. X.). К 338 году до Р. X. (после битвы при
Херонее) установил гегемонию над Грецией.
Филипп родился в семье царя Аминты III и Эвридики. Он происходил из рода
Аргеадов. О детстве и юности будущего царя сведений сохранилось немного.
Известно, что он находился в качестве заложника у иллирийцев, потом у фиванцев.
Там он познакомился с Элладой столь основательно, как никто из македонян.
Вероятно, Филипп возвратился на родину, когда у власти был его брат Пердик-ка
III, который поставил его управлять частью Македонии.
В 359 году до Р. X. царь Пердикка погиб в бою со вторгшимися иллирийцами; затем
начали грабить Македонию и пеонийцы. Македоняне находились в растерянности:
наследнику престола Аминге было всего шесть лет, а два соискателя трона, Павсаний
и Аргей, проникли в страну, поддерживаемые один фракийским, другой -
афинским войском. В этой непростой ситуации 23-летний Филипп выступил в качестве
опекуна и защитника своего малолетнего племянника.
Филиппу удалось вытеснить из Македонии обоих претендентов; он успокоил подарками
и обещаниями ионийцев и фракийцев; афинян же он привлек на свою сторону
объявлением города Амфиполя свободным. Воспользовавшись передышкой, Филипп
собрал войско из 10 000 пехотинцев и 600 всадников, и разбил армию иллирийцев.
Таким образом, Филипп в течение года снова утвердил македонский престол, на
который по воле народа сам вскоре взошел.
В течение нескольких лет ему удалось расширить владения Македонского
государства. Македония сделалась великой балканской державой, простершейся от
Ионийского моря до Понта. Доходы от фракийских золотых рудников позволяли
Филиппу содержать самую большую и боеспособную армию, когда-либо существовавшую
в Европе.
ФИЛИПП II
Аргеады давно мечтали выйти из-под опеки греческих городов и сделаться хозяевами
этой части побережья. Филипп превзошел самые смелые замыслы своих
предшественников.
Считая себя Гераклидом, то есть эллином, царь полагал, что ему предстоит еще
более великая миссия в Элладе. Его государство располагало достаточным числом
подданных, доходами и другими средствами. Он не нуждался в экономической
эксплуатации эллинских городов. Македонское государство было достаточно богато.
Для полного блеска в короне Филиппа недоставало лишь одного "драгоценного камня"
- благородной и благотворной красоты греческой культуры.
Проследить все ухищрения этого гениального "шахматиста" мировой истории не
представляется возможным. Достаточно вспомнить договоры, которые он не соблюдал,
так же как и его партнеры; обещания, данные Афинам, с помощью которых он
выигрывал время; ту дьявольскую хитрость, с которой он сумел оторвать греческие
города от Афин и Афины от греческих городов.
Установление македонской гегемонии в Греции совершалось военным и
дипломатическим путем. Филипп пускал в ход все имевшиеся в его распоряжении
средства - подкуп, дипломатические послания ("письма Филиппа"), материальную и
моральную поддержку греческих "друзей Македонии", союзы с соседними варварскими
князьями, дружбу с персидским царем, организацию восстаний во враждебных ему
государствах. Особенно большое значение Филипп придавал подкупу, утверждая, что
нагруженный золотом осел возьмет любую крепость. Оплачивалось не только
политическое красноречие, но и политическое молчание. На заявление одного
греческого трагика, что он получил талант за одно лишь выступление, оратор Демад
ответил, что ему царь за одно красноречивое молчание дал десять талантов. По
мнению австрийского историка античности Ф. Шахермайра, "величие Филиппа
заключалось в том, что он никогда не стремился обогнать свое время, не вел
азартной игры с невозможным и не ставил перед собой неразрешимых задач".
Филипп II всеми средствами препятствовал образованию антимакедонских союзов.
Начав с натравливания друг на друга греческих городов, расположенных на берегах
Халкидского полуострова и Фракии, Филипп затем поочередно овладел Пидной,
Олинфом. Вмешавшись под предлогом защиты Дельфийского храма в "священную войну",
которую спровоцировали фиванцы с целью нападения на жителей Фокиды, македонский
царь подчинил Фессалию. Благодаря перевесу в военной силе он покорил их всех,
причем Афины даже не успели начать войну. Остальные города, особенно важный для
него Амфиполь, он включил в состав своего государства в качестве подвластной
территории. Часть жителей этих полисов была переселена во внутренние области
Балканского полуострова, во вновь основанные поселения. К 350 году до Р. X. все
побережье оказалось в руках Македонии.
Считая выгодным для себя получить некоторую передышку, Филипп II начал с Афинами
переговоры о мире, требуя признания всех его завоеваний. Афиняне дали
предварительное согласие и отправили в Македонию посольство, во главе которого
стоял брат руководителя сторонников Македонии Эсхина - Филократ. Однако когда
афинское посольство прибыло в столи-Цу Македонии Пеллу, Филипп отправился на
фракийский берег и, захватив РЯД греческих городов и побережье Херсонеса
Фракийского, потребовал,
100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ
чтобы афиняне признали и эти завоевания, с чем Филократ и его спутники
согласились.
В 346 году до Р. X. между Македонией и Афинами и их союзниками был подписан
Филократов мир, признававший за македонским царем все завоевания. Заключение
мира горячо приветствовал Исократ, видя в этом первый шаг к осуществлению своей
заветной мечты - объединению Греции для "счастливой войны" с Персией. "Ты
освободишь эллинов от варварского деспотизма и после этого осчастливишь всех
людей эллинской культурой", - писал он Филиппу II.
Тем временем в афинском народном собрании шли дебаты между сторонниками и
противниками македонской гегемонии. В центре спора был Филократов мир. Демосфен
и другие демократические вожди считали этот мир губительным для Афин. Они
требовали предания суду Эсхина и Филок-рата, которые подписали договор. По
вопросу о Филократовом мире Демосфен произнес целый ряд речей ("О мире", "Об
острове Галоннесе", "Филиппики").
Приверженцы Македонии, как и сам Филипп, также не оставались в долгу. В дошедших
до нас речах Эсхина и письмах Филиппа II содержатся целые обвинительные акты
против Демосфена и его друзей. Их обвиняли в клевете, демагогии и продажности.
У Филиппа II, который принимал в развернувшейся борьбе личное участие, были
искусные секретари, да и сам македонский царь в совершенстве владел письменной и
устной греческой речью. Об этом можно судить по нескольким сохранившимся
открытым письмам царя, с которыми он обращался к афинскому народу.
Филиппу удалось достигнуть поразительных результатов Еще в 346 году до Р. X. он
был избран членом Дельфийско-Фермопильской амфиктионии и стал арбитром в спорах
между греческими народами. Это дало царю возможность представить борьбу с его
противниками в Греции как "священную войну", которую он ведет по поручению
амфиктионов.
И все же Демосфену удалось не только посеять недоверие к Филиппу, но и создать
сильный антимакедонский блок, разрушить который мирным путем было невозможно.
Оставался лишь один путь - война. В августе 338 года до Р. X. при Херонее в
Беотии состоялось грандиозное сражение между войсками Филиппа и Греческой
союзной лигой, созданной Демосфеном. В результате союзная лига была разбита.
Достигнув своей цели, македонский царь обращался с побежденными врагами с
благоразумной умеренностью, без ненависти и страсти Когда друзья советовали ему
разрушить Афины, которые так долго и упорно ему противодействовали, он отвечал:
"Боги не хотят, чтоб я разрушил обитель славы; для славы только и сам тружусь
беспрестанно". Он выдал афинянам всех пленных без выкупа и, в то время как они
ожидали нападения на свой город, предложил им дружбу и союз. Не имея другого
выхода, афиняне приняли это предложение, то есть они вступили в союз, который
признал гегемонию за царем Македонии. Входившие в Греческую союзную лигу фиванцы
были наказаны за свою измену; они принуждены были снова принять в свой город
300 граждан, изгнанных ими, удалить из своих владений врагов Филиппа, поставить
его друзей во главе управления и взять на себя содержание македонского гарнизона
в Кадмее, который должен был наблюдать не только за Фивами, но и за Аттикой и
всей Средней Грецией.
ФИЛИПП II
Греческие города по предложению Филиппа заключили между собой вечный мир. Этот
мир давал каждому из них автономию, исключал любую войну между полисами в
будущем и гарантировал от насильственных политических переворотов, независимо от
того, будет власть демократической или олигархической. Для соблюдения договора
был создан совет - синедрион, созывавшийся в Коринфе регулярно, а также, если
возникала необходимость, и на внеочередные заседания. В синедрион входили
представители городов-государств и областей Синедрион имел право судить
нарушителей мирного договора и обсуждать все панэллинские дела. Для проведения в
жизнь военных решений, принятых синедрионом, участники его заключили симмахию
(нечто вроде военного соглашения) и избрали "навечно" гегемоном македонского
царя, который стал главнокомандующим объединенных союзных контингентов Он имел
право собирать и в каждом случае определять размеры ополчения, а также вносить
различные проекты и назначать внеочередные заседания синедриона.
В действительности союз и синедрион были беспомощны, не имея исполнительной
власти. Эта власть навечно принадлежала македонскому царю. Правда, он ничего не
предпринимал без решения синедриона, но и тот без Филиппа тоже ничего не мог
сделать. Но Филипп всегда мог рассчитывать в синедрионе на большинство,
поддерживающее его планы, так как множество мелких государств и горных племен
находилось в зависимости от Македонии. Теперь против воли царя в Элладе уже не
могли начаться какие-либо военные действия или произойти мятежи и перевороты.
Таково было устройство Коринфского союза, названного так по месту заседаний
синедриона. В союз вошли все греческие государства, кроме Спарты. Она одна
воздержалась как от войны с Филиппом, так и от участия в союзе. Македонский
правитель, проявив мудрую терпимость, не возражал против изоляционистской
политики Спарты.
"Филипп был великим мастером политической игры, - считает Ф. Шахермайр, - он
никогда не ставил на карту все ради победы и предпочитал развязать тот или иной
узел, а не рубить с плеча. Он напоминал гомеровского Одиссея и как хороший воин,
и как мастер хитросплетенной интриги. Недаром его отрочество прошло в Фивах.
Став царем, он одолел греков острым умом и их же оружием. Будучи блестящим
психологом, Филипп искусно сглаживал все шероховатости, поддерживал друзей,
склонял на свою сторону колеблющихся и таким образом обманывал противника. Ни
один политик не владел до такой степени искусством принципа йтйе е1 ипрега, не
умел столь виртуозно использовать пропаганду, обман, отвлекающие маневры. Он
ловко и гибко приноравливался к ситуации, будучи то простодушным, то хитроумным,
гуманным или жестоким, скромным или величественным, сдержанным или
стремительным. Иногда Филипп делал вид, что отказался от своих намерений, но на
деле просто ждал подходящего момента. Он мог казаться безучастным, но в
действительности скрывал свои намерения. Он всегда точно рассчитывал действия
противника, в то время как последний никогда не мог предугадать его планов.
"..."
Дипломатической ловкости Филиппа соответствовали его внешняя привлекательность и
личное обаяние. В определенном отношении его можно было назвать светским
человеком, которого трудно было застать врасплох. В нем было что-то от ионийцев
и что-то от деятелей Ренессанса, и только какое-то рыцарство выдавало в нем
македонянина. Филипп слыл
100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ
блистательным оратором, острота и блеск его ума вызывали восхищение. Он был
остроумен с греками, обходителен с женщинами, а в сражениях увлекал всех за
собой. Во время пиров Филипп умел вовремя пустить в ход шутку. Однако он всегда
оставался верен себе. При всех перипетиях своей политики Филипп никогда не
забывал о великих примирительных целях, служил им, добиваясь их разрешения,
отличаясь при этом трудолюбием, прилежанием, терпением, настойчивостью и в то же
время молниеносной реакцией".
Македония благодаря личной унии стала наконец частью греческого мира, не утратив
при этом своей самобытности; перед Элладой же надо было поставить новые
заманчивые задачи. Чтобы как можно скорее укрепить гегемонию и всех привлечь на
свою сторону, Филипп решил поставить перед Коринфским союзом цель: начать войну
во имя отмщения за обиды, нанесенные грекам их старинными кровными врагами -
персами.
Причиной войны не следует считать военный конфликт Македонии с Персией. Успеху
похода должны были способствовать религиозные мотивы: возмездие за разрушение
святилищ богов, совершенное персами в 480 году до Р. X. Это подходило Филиппу,
разыгрывавшему роль блюстителя священных прав, которую он играл еще в Фокидскую
войну. Македоняне поклонялись тем же богам, что и греки, и, таким образом, повод
для войны даже сближал два народа. В этом заключалась психологическая тонкость
мотивировки похода, предложенной Филиппом.
Как и следовало ожидать, Коринфский союз согласился с Филиппом и вынес решение
об объявлении войны Более того, он назначил гегемона Филиппа стратегомавтократором
этого похода, то есть его наделили полномочиями, далеко выходящими
за рамки чисто военного руководства, и предоставили свободу судебных и
внешнеполитических решений, которые в иных обстоятельствах находились в ведении
синедриона. Это, впрочем, и не могло быть иначе, ибо Филипп как царь македонян и
так принимал самостоятельные решения. В конечном счете греки развязали руки
полководцу, считая, что речь идет не о внутригреческих делах, а о покорении
чужой державы.
В 337 году до Р. X. была объявлена война. Год спустя Парменион начал
наступление. Но сам Филипп не успел отправиться в поход во главе объединенного
войска эллинов и македонян: его поразил кинжал мстителя. Что же произошло9
По своей природе Филипп был склонен к полигамии. Злые языки говорили, что все
его свадьбы были связаны с очередными войнами. Историк Сатир, античный
Лепорелло, насчитывает семь жен Филиппа, однако не все браки последнего
считались одинаково законными.
На третьем году правления Филипп заключил свой четвертый брак, имевший огромные
последствия как для Македонии, так и для всего мира. Филипп женился на дочери
эпирского царя, к тому времени осиротевшей.
В середине 340-х годов до Р. X власть в Молосии оказалась в руках ставленника
Македонии Александра, брата Олимпиады. Чтобы привязать царство молоссов к
Македонии политически, Филипп в 342 году до Р. X. передал под власть Александра
греческие полисы, расположенные на эпирском побережье Адриатики, что было,
очевидно, формальной компенсацией за отторжение от Молоссии Орестиды, Тимфеи и
Паравеи. Такой акт нехарактерен для политики Филиппа, принципиально отрицавшего
идею компенсаФИЛИПП
ций. Однако решение македонского царя представляется обоснованным. Передав
молоссам города Элатрию и Пандосию, Филипп сохранил тем не менее контроль над
важнейшим центром региона - Амбракией, а вместе с ней - и над эпирским
побережьем.
Филипп и Олимпиада прожили несколько счастливых лет, но самым счастливым был год
рождения наследника - 356 год до Р. X. В честь Александра Филэллина, жившего во
время персидского нашествия, наследник получил имя Александр. Вскоре родилась
его сестра (354 год до Р. X.), которую назвали Клеопатрой.
Но чем старше становилась царица, тем откровеннее проявлялись в ней черты
властолюбия и мстительности. Все с большей страстью предавалась она религиозным
оргиям.
Филипп отстранился от жены. С 346 года до Р. X. источники снова называют его
побочных жен, например уроженку Фессалии Никесиполиду, которая умерла вскоре
после рождения дочери Фессалоники, и какую-то гетскую княжну, уступленную
победоносному царю ее собственным отцом.
Оставленная супругом Олимпиада вместе с сыном бежала к своему брату Александру и
нашла там убежище, что, несомненно, было актом крайне недружественным по
отношению к Филиппу и, во всяком случае, свидетельством независимости проводимой
молосским двором политики. При дворе брата Олимпиада настаивала на объявлении
войны Македонии; любопытно, что и сам Александр не исключал возможности войны и
был к ней готов. Учитывая влияние и мощь Македонии в то время, следует признать,
что решиться на открытый конфликт с нею можно было лишь при наличии реальных
оснований для надежды на успех.
Показательно поведение Филиппа II в создавшейся ситуации. Война с молоссами в
этот момент была равносильна срыву азиатского похода - войскам, уже
переправленным в Азию, требовались подкрепления. Война эта угрожала и изменением
позиции Греции, подчиненной Филиппом. Для сторонников демократии она означала
бы, что в масштабах региона есть силы, способные оспорить власть Македонии;
естественным результатом могло стать оживление антимакедонской активности. Таким
образом, война с молоссами отсрочила бы поход в Персию и подорвала бы доверие
олигархов к Филиппу. Трезво оценив обстановку, македонянин предложил Александру
ру
...Закладка в соц.сетях
