Жанр: Детектив
Элингтонское наследство
...собой: светлые волосы, голубые глаза,
высокий, сильный, стройный...
У нее закружилась голова. Нет!.. Нет! Никаких обмороков.., она должна
выслушать все до конца. Должна! Она с силой
вдавила ноготь левого указательного пальца в правую ладонь - боль помогла
преодолеть накатившую дурноту. Она слышала,
что сказал Мэк. Слышала очень четко. Каждое слово.
- Они поженились в январе сорокового, за пять месяцев до его гибели, -
сказал он.
- Не верю!
Мэк пожал плечами - Говорю же: я сам видел документ - дубликат
свидетельства о браке.
- Тогда почему она ничего не сказала?
Мэк снова пожал плечами.
- Ты забыла, что она была контужена в голову во время бомбежки... В ту же
самую ночь, когда погиб Форбс.
В Дженнифер попал осколок снаряда. Гарсти как-то мне об этом рассказывала.
Наверняка она и тебе говорила.
- Да, говорила.
- Так вот. Они думали, что Дженнифер придет в себя после рождения ребенка,
но произошло совсем другое. Она умерла.
Последовала долгая пауза.
Голова у Дженни больше не кружилась. Что они такое задумали? Ей очень
хотелось это услышать, но она боялась, что ей
так и не придется узнать. Если Элингтон принадлежит ей, она отдает его им. О! С
удовольствием! Если Элингтон
принадлежит ей.., она не вполне пока понимала, что это означает. Вдруг она
услышала, как миссис Форбс произнесла - очень
четко и громко:
- Все это ерунда!
- Очень опасная для нас ерунда, если мы все пустим на самотек, - возразил
Мэк.
- Что мы можем сделать?
- О, выход довольно простой. Я могу жениться на ней.
- Нет!.. Нет!
- Мама, прекрати сейчас же! Это прекрасный выход.
- Я этого не переживу!
- Говорю тебе: перестань вести себя как ребенок. Уж не думаешь ли ты, что я
так рвусь жениться на нашей бедняжке?!
- Я не знаю.
- Перестань! - он засмеялся. - Я бы и не подумал вешать себе на шею эту
девчонку, если бы все так не обернулось! Пойми:
это идеальный выход.
- Я ничего не понимаю.
- Мама, ты же у меня умница! Передо мной тебе незачем притворяться. Мы с
тобой всегда думаем одинаково, и ты
прекрасно это знаешь. Я не Ален, со мной не стоит хитрить. Я вполне готов
инсценировать легкую влюбленность. Только это
между нами. Давай же говорить совершенно откровенно.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила миссис Форбс.
- Послушай, мама. В отличие от тебя у меня было время все обдумать.
Существует только один выход. Тот, что я уже
назвал. Я женюсь на ней, и пусть все будет шито-крыто. А если она когда-нибудь
узнает... Это, конечно, нежелательно... Но
уже ничего нельзя будет поделать! Мы "не знали", и она не знала. Впрочем, если
мы поженимся, это не будет иметь никакого
значения. Я останусь благородным кузеном, который женился на бедной
родственнице, на бездомной бесприданнице, да еще
незаконнорожденной.
- Не говори так! - воскликнула миссис Форбс.
- Почему? - снова засмеявшись, спросил Мэк.
Дженни их не видела, но они видели друг друга, и то, что миссис Форбс
прочла на лице сына, было ужасно...
Одно дело подозревать и в любой момент иметь возможность отогнать эти
подозрения, а другое дело - узнать горькую
правду. Она вспоминала мужа, но тут же постаралась о нем не думать, так как
хорошо знала, что он осудил бы ее за
несговорчивость и за пренебрежение к Дженни, а Мэка за его самоуверенность. А
миссис Форбс взвешивала пока все "за" и
"против". Она прикинула все последствия своего отказа от жертвы сына... Дженни
хозяйничает в доме вместо нее, а она сама
всего лишь вдова с ограниченными средствами, и Мэк, оставшийся ни при чем...
Миссис Форбс не могла даже помыслить об
этом. Нет! Ни за что!
Она готова была защищаться и спасать сына любой ценой.
- Нет.., нет! - произнесла она негромко, но твердо. - Я не могу! Не могу!
Мэк улыбнулся.
- Да ты сама увидишь, что все отлично устроится.
- Нет-нет! То есть я хочу сказать, ты прав... Ты должен на ней жениться.
- Конечно я прав! Я всегда прав. Л почему? Потому что умею четко мыслить. Я
никогда не отвлекаюсь на всякие
сантименты вроде моральных норм. Это всегда приводит ко всяким неприятностям.
Главное - решить, как лучше
действовать, а уж что там морально или аморально разберемся после.
Миссис Форбс с легким изумлением смотрела на него.
- О чем ты вообще говоришь? Ты женишься на девушке, что ж тут аморального?
Наоборот, ты ее осчастливишь.
И лучше вообще забыть эту глупую историю с женитьбой ее родителей. Не верю
я.., и никогда не поверю.
Дженни удивилась, услышав смех Мэка. Такой веселый и заразительный.
- Пусть будет по-твоему! - сказал он.
В эту минуту послышались детские голоса и голос Алена. Дверь прихожей
открылась и захлопнулась. Мэк взял мать за
руку.
- Пойдем встречать. Совсем ни к чему, чтобы они нас тут застукали, как
каких-то заговорщиков, а?
- Ты прав. Эти непоседы уже давно должны быть в постели. Я не представляла,
что они так задержатся! Это, разумеется,
вина Дженни. Ей бы только развлекаться.
Они вышли.
- Не забудь выключить свет! - напомнила миссис Форбс.
Дверь закрылась. В комнате стало темно. Дженни услышала удалявшиеся шаги.
Она осталась наконец одна.
Глава 9
Дженни двигалась очень осторожно. Нужно было бесшумно выйти из комнаты,
успеть до того, как Картер приведет сюда
девочек. Куда ей идти? Где спрятаться? Нет-нет...
Она вообще не должна прятаться! Надо вести себя как ни в чем не бывало и
пойти туда, где было бы разумнее всего
сейчас находиться. В своей комнате? Нет. Миссис Форбс по пути в классную комнату
могла открыть дверь и заглянуть.
Тогда где? В ванной комнате. Там можно запереться, чтобы вымыть лицо, привести в
порядок волосы и чтобы быть готовой
составить компанию девочкам за ужином.
Очутившись в надежно запертой ванной комнате, Дженни почувствовала себя
лучше, но, взглянув на себя в зеркало,
пришла в ужас. Она была очень бледной, даже постаревшей. Дженни энергично
потерла губкой щеки, не разрешая себе
думать о случившемся. Теперь она выглядела почти такой же как всегда. Но пока
Дженни стояла у зеркала, румянец снова
исчез.
Выйдя из ванной комнаты, она встретила Картер с девочками.
- О Дженни! - бросилась к ней Джойс. - Знаешь, у няни новый котенок!
- Очень хорошенький, - вторила Мэг. - Правда-правда! Его зовут Патрик.
Шерсть у него вот такая длинная! - она
пальчиками показала длину шерсти котенка. - И он мне помурлыкал. А для Джойс он
не стал мурлыкать. Она его держала не
так как нужно и даже поцеловала!
Котятам не нравится, когда их целуют.
- Нет, нравится! - возмутилась Джойс. - Им это ужасно нравится!
- Тогда почему Патрик тебе не мурлыкал? О Дженни, я так хочу котенка! Как
ты думаешь, мама разрешит?
- Ну-ка, девочки! - вмешалась Картер. - Пойдемте побыстрее переодеваться.
Мама ваша и так недовольна, что мы долго
задержались. И уж конечно, сейчас не время болтать про котят, совсем не время!
Она торопливо увела детей, на ходу бросив Дженни:
- Кормить их не нужно. Столько всего съели за чаем, что я диву давалась!
Можно было подумать, что их целую неделю
морили голодом. Я тоже пойду переоденусь, а вы, Дженни, уложите их в постель. И
поживее, барышни, а не то сейчас придет
ваша мама.
Картер исчезла, а Дженни осталась с детьми. Последние слова Картер звучали
как угроза. Девочки мигом разделись,
побежали в ванную и бегом же вернулись обратно, будто мышки, спасающиеся от
когтей проворной кошки. К тому времени,
как миссис Форбс поднялась по лестнице, розовые личики были тщательно умыты и
обе приготовились ко сну. Дженни
знала, что миссис Форбс будет разочарована и знала почему. Ей только что
пришлось проглотить горькую пилюлю и ей
очень хотелось сорвать на ком-нибудь свой "праведный" гнев. Но повода так и не
нашлось. Ни единого. Девочки, на
удивление чистенькие и аккуратные, стояли на коленях по обе стороны от Дженни,
которая сидела на кровати и слушала, как
они молятся перед сном.
- Пожалуйста, Господи, спаси и благослови маму, и Мэка, и Алена, и сделай
так, чтобы я была хорошей девочкой!
Джойс с другой стороны ей вторила:
- ..и помоги мне стать хорошей девочкой!
- И благослови няню и Картер, и всех. И благослови Дженни и Джойс. Аминь!
- ..и благослови Дженни и Мэг. Аминь!
Дженни сидела спиной к двери и, когда дверь открылась, не видела, кто
вошел. Сердце ее сжалось. Она подумала, что это
Картер. Но неожиданно раздался голос миссис Форбс. Обернувшись, Дженни увидела,
что та стоит в дверях, ожидая, пока
девочки закончат молиться.
- Живо обе в постель! - как всегда отрывисто и резко сказала миссис Форбс.
- Спокойной ночи, Мэг. Спокойной ночи,
Джойс. Дженни, сегодня вам лучше поужинать вместе с нами. Составьте мальчикам
компанию.
Дженни растерялась. Она не может этого сделать.., не может! Вот что пришло
ей в голову, когда миссис Форбс, поцеловав
обеих девочек и погасив свет, удалилась.
Минуту Дженни постояла в темноте. Потом она поцеловала Мэг и Джойс и вышла
в освещенный коридор.
В мозгу пульсировала одна мысль: она не может этого сделать...
Миссис Форбс, не подождав Дженни, пересекла коридор, вошла в свою комнату и
закрыла дверь.
Дженни поспешила к себе. В голове по-прежнему билась мысль: "Не могу! Не
могу!" Но.., должна. Ей необходимо уйти из
этого дома, а если они что-нибудь заподозрят, то ни за что не выпустят,
остановят. Однако уйти Дженни должна. Она не
может оставаться здесь и видеть Мэка... Никак не может!
Придется пойти на ужин... В последний, самый последний раз. Но потом она
уйдет и никогда больше их не увидит. А Мэг
и Джойс? При мысли о девочках у Дженни защемило сердце. Они ее забудут. Дженни
подумала о тех оставшихся в прошлом
людях, которых она знала, когда сама была в возрасте этих девочек. Гарсти она,
конечно, никогда не забудет, и Гарсти
никогда не станет для нее далекой тенью. Гарсти будет всегда с ней рядом! Потом
Дженни вспомнила о старой миссис
Пеннистоун, которая умерла, когда Дженни было столько же лет, сколько сейчас
Мэг. Она помнила эту очень добрую и
очень толстую леди. Миссис Пеннистоун всегда угощала ее мятными леденцами, а за
год до своей смерти подарила
чудесную куклу, на Рождество. Но зачем сейчас вспоминать миссис Пеннистоун или
других деревенских знакомых, кто
давно уже умер или уехал? Они не были ее родней. Ее родственниками были Форбсы.
Это очевидная истина, от которой
никуда не деться. Семья есть семья. Мэк и Ален были ее кузенами, а девочки -
кузинами. Других родственников Дженни не
знала. Если она уйдет, у нее совсем никого не останется. Однако лучше вообще не
иметь родных, чем таких, кому не можешь
доверять.
Вот бы сейчас уйти... Немедленно. Но чтобы побег удался, она должна прежде
спуститься вниз и хорошо сыграть свою
роль. Неведомый тайный голос продолжал твердить: "Я не могу.., не могу.., не
могу!" Но другой внутренний голос сказал:
"Ты должна!" И она повиновалась этому голосу.
Когда Дженни вошла в гостиную, там уже сидел Мэк.
Он читал газету, но, увидев Дженни, поднял голову и улыбнулся своей
чарующей улыбкой.
- Дженни, любовь моя! Вы ли это? - удивленно спросил он.
Дженни почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она быстро прошла через
комнату и стала у камина. На ней было черное
кружевное платье, которое она сшила в прошлом году к Рождеству. Оно ее чуть-чуть
старило, но если у тебя одноединственное
вечернее платье, то лучше, чтобы оно было черное, и если оно к тому
же кружевное, с ним всегда можно чтонибудь
сделать, и оно будет служить долго. Приходится думать о таких вещах, если
ты бедна и молода.
Тем не менее это черное платье придавало Дженни особое очарование, хотя она
сама об этом и не догадывалась.
Она в нем действительно выглядела немного старше своих лет, но оно
необыкновенно ей шло. Пряча лицо от Мэка,
Дженни наклонилась ближе к огню. Смотреть на него она не могла. Это было выше ее
сил.
- Я, а кто же еще? - ответила она как можно беспечнее, но, к своему ужасу,
почувствовала, что краснеет. Ее щеки
запылали, а потом медленно-медленно снова стали бледнеть.
Мэк отложил в сторону газету и подошел к ней.
- Признавайтесь, Дженни! - произнес он смеющимся, поддразнивающим тоном. -
Почему вы вдруг покраснели? С
румянцем вы еще краше. Я, конечно, не смею настаивать, но очень хотелось бы
знать причину.
Дженни заставила себя сдержать волнение.
- У вас слишком богатое воображение! - сказала она, беспечно засмеявшись.
- В самом деле?
Он тоже засмеялся и встал напротив. Если бы он протянул руку, то мог бы до
нее дотронуться.
Радость от того, что Мэк сейчас совсем рядом, нахлынула на Дженни, такая
острая радость... Она ведь уже почти
полюбила его... Но эта радость почти сразу исчезла... ушла навсегда. Как ей
вытерпеть то, что он стоял почти рядом?
Она должна! Должна вытерпеть! Только один вечер. До того момента, когда она
сможет уйти. Сейчас она просто обязана
играть свою роль. А потом... О, потом она вырвется на волю, убежит от них от
всех.
- Вы сегодня очень хороши, - произнес Мэк, глядя на нее с улыбкой, которую
можно было бы принять за улыбку
влюбленного.
- Правда? Я не так уж часто ужинаю с вами, верно?
Это мое единственное вечернее платье.
- И к тому же очень красивое. Оно, правда, делает вас старше, но вы еще так
молоды, что можете принять мои слова в
качестве комплимента. Вполне искреннего! - он чуть ближе наклонился к ней. -
Дженни, вы пойдете завтра со мной на
прогулку?
- Я не знаю, - очень серьезно ответила она, посмотрев ему в глаза.
- Скажите "да". Только вы и я. Пожалуйста, Дженни!
В этот момент открылась дверь и вошла миссис Форбс, на ходу через плечо
переговариваясь с Аденом, шедшим за ней.
Увидев Мэка и Дженни, она улыбнулась и решительным направилась к камину.
- Вы оба уже здесь! Очень миленькое платье, Дженни!
Я видела его раньше?
- Оно было сделано к прошлому Рождеству, - ответила Дженни. - Гарсти купила
ткань, а я сшила.
- И очень удачно.
Миссис Форбс была любезна той нарочитой любезностью, которую так трудно
принять. "Если бы я не знала, что она меня
ненавидит и почему она меня терпит, - подумала Дженни, - заметила бы я тогда эту
фальшь?" Конечно нет!
Восприняла бы слова миссис Форбс как обычную светскую болтовню. И не искала
бы никакого подтекста!
Они перешли в столовую. Это был трудный вечер, и для Дженни он тянулся
невероятно медленно. Ей было больно
смотреть на несчастное лицо Алена. Он страдал.
Дженни тоже страдала. Страдала и миссис Форбс. Дженни знала это и даже
восхищалась ее выдержкой. Ведь самой ей
тоже пришлось играть роль.., и она играла ее действительно хорошо. А Мэк? Теперь
Дженни точно знала, что он ее не
любит. Что он не любит никого, кроме самого себя. Интересно, если бы она узнала,
что он любит другую... Но то, что Мэк
вообще никого не любит и все его мысли сосредоточены лишь на личной выгоде, было
ужасно... Дженни казалось, что
теперь у нее вообще ничего не осталось. И никого. И снова ей подумалось, что она
едва не полюбила этого эгоиста.
Как-то давно ей приснилось, будто она бежит через большое поросшее вереском
поле и вдруг, совершенно неожиданно,
останавливается. И вовремя! Перед ней, прямо у ее ног - обрыв! Если бы она
сделала еще хоть один шаг, то очутилась бы
внизу.
Внизу среди мертвых,
Внизу среди мертвых,
Внизу среди мертвых
Пусть он лежит.
В ее случае надо было говорить "пусть она лежит". А что... Не окажись
Дженни случайно за гардинами в классной
комнате, тоже упала бы с обрыва. Но все обернулось иначе. Она спаслась и теперь
должна бежать.
Когда ужин наконец закончился, Дженни пожелала всем спокойной ночи.
Последнее пожелание тем, кто собрался в этой
комнате. Если эти люди еще когда-нибудь с ней встретятся, все будет совершенно
иначе. А может, они никогда больше не
встретятся. Кто знает... Дженни медленно поднялась в свою комнату и закрыла
дверь. Захотелось сразу же запереть дверь.
Но, подумав, она сказала себе, что не должна делать ничего, отличавшегося от ее
обычного поведения... Ничего такого, что
могло бы насторожить: "Почему она это сделала?" Дверь осталась незапертой.
Впрочем, это ничего не меняло: никто не
придет проверять, заперлась она или нет.
Выждав немного, Дженни сняла платье и убрала в огромный, мрачный шкаф,
полностью занимавший одну стенку
комнаты. Платье Дженни выглядело в нем жалким и одиноким. Такой огромный шкаф, и
только это кружевное черное
платьице, и еще только юбка на каждый день и темно-серый костюм, который она
надевала по воскресеньям. В таком
обширном шкафу поместилась бы и сотня всевозможных нарядов. Дженни иногда любила
воображать, что в нем висят
наряды для любого случая: строго-элегантные и легкомысленно-веселые. Но сегодня
ей было не до грез.
Повесив на плечики кружевное платье, Дженни стала обдумывать, что возьмет с
собой. Разумеется, серый костюм: он
новый, пригодится. Она наденет шелковую блузку, а другую возьмет с собой. Ну и,
конечно, щетку для волос и гребешок;
зубную щетку и пасту; полотенце для лица; мыло и щеточку для ногтей. У Дженни
был небольшой чемодан, еще со
школьных времен. В нем поместятся все те вещи, которые она наметила и еще
шелковая блузка, пижама и две пары чулок.
Но больше ничего в чемодан не войдет. Даже смена нижнего белья. Не стоит и
пытаться. Пожалуй, можно еще распихать по
краям полдюжины носовых платков. И это все!
Закончив укладывать чемодан, Дженни увидела маленькую Библию,
принадлежавшую ее матери. С ней Дженни
расстаться никак не могла. Маленькая книжица скрылась под пижамой. Дженни
закрыла чемодан и положила его на стул у
окна. Как быть с выходными туфлями? Их придется оставить, так же как и две
другие пары - обычные туфли и уличные. Нет,
эти две пары надо взять. Вдруг промокнут ноги и даже не во что будет
переобуться. Дженни завернула их в бумагу, уложила,
почувствовав себя более защищенной. Но даже в этот момент ее не покидала горькая
досада из-за того, что придется
оставить пару атласных маленьких туфелек, в которых она была в тот вечер.
Конечно, их брать ни к чему... Совсем ни к
чему!
Решено! Но это самые красивые туфли, из тех, что у нее были, и, возможно,
она никогда их больше не увидит.
Эти туфли достались ей от Хизер Петерсон, а та, в свою очередь, получила их
от своей кузины, но обнаружила, что они ей
чудовищно малы и она не сможет их носить, иначе рискует стать инвалидом.
Дженни держала туфли в руке. Они были такие красивые и, должно быть,
дорогие! Кузина Хизер Петерсон была богата и
купила эти туфли в Париже. Они были великолепной формы, изумительно сидели на
ноге и к тому же их украшал маленький
бриллиант, помещенный так искусно, что нога казалась меньше. Дженни понимала,
что брать их с собой глупо. Нельзя
потакать своим капризам! Побег - дело серьезное, нельзя переживать по поводу
каких-то туфель, пусть даже и очень
красивых, пусть даже у тебя никогда больше не будет такой прелести... Дженни
поставила туфли в большой шкаф и
решительно закрыла дверь.
Время тянулось медленно. Дженни уже была готова двинуться в путь. Она не
знала, куда идти, но понимала, что уходить
нужно дождавшись удобного момента. В полночь все звуки в комнатах прекратились.
Дом совсем затих. Это был старинный
дом - самое начало семнадцатого века. Мысли Дженни невольно переключились на его
историю.
Красивый молодой человек когда-то построил этот дом для своей прелестной
жены. Ричард Форбс и его жена Джейн...
Дженни всегда хотелось знать, называли ее этим именем или оно было, как и
ее собственное имя, превращено в Дженни.
Ей нравилось так думать, хотя ее собственное полное имя было не Джейн, а
Дженнифер. Тем не менее устанавливалась
какая-то связь. Ричард Форбс и Джейн были ее предками. Их портреты висели на
почетном месте в холле.
Их сын и его жена на портретах, написанных спустя полстолетия, выглядели
старыми в сравнении с ослепительно юными
родителями. Портретов было много. Некоторые из них написаны известными
художниками. У Дженни сильно забилось
сердце, когда представила себе, что она не найденыш, не внебрачный ребенок, а
законная наследница всех этих древних
Форбсов. Она должна была уйти, но что-то в душе ее говорило: "Я вернусь!" И она
верила: ее внутренний голос говорил
правду. Она еще вернется!
Дженни выключила свет и решила ждать в темноте. Очевидно, она все-таки
задремала, потому что, вздрогнув, проснулась.
Стало заметно холоднее. Дженни зажгла свет и посмотрела на свои часы. Она не
носила их открыто, потому что часы были
семейной реликвией: подарок отца ее матери. Во всяком случае, так сказала
Гарсти, хотя каким образом Гарсти это узнала,
Дженни понять не могла.
Ими уже давно не пользовались, но и спустя столько лет, они с
безукоризненной точностью показывали время. Часы были
на длинной и тонкой золотой цепочке.
Дженни открыла ящик комода и вынула приготовленные заранее вещи: перчатки,
черную шляпку и сверток с двумя
парами туфель. Она надела шляпку и положила перчатки в карман темно-лилового
пальто, которое тоже уже вынула из
шкафа. Наверное, в нем будет жарковато, оно слишком плотное для этого времени
года, но неизвестно, какая погода будет
дальше. А пальто совсем хорошее, куплено прошлой зимой. Она помнит, как они с
Гарсти покупали его во время январской
распродажи. Оно стоило больше чем Дженни собиралась потратить, но Гарсти ее
уговорила: "Оно послужит тебе много лет,
и ты всегда будешь в нем хорошо выглядеть".
Дженни взяла сумочку и посмотрела на стул у окна, где лежал чемодан,
накрытый стеганым покрывалом.
О нет! Она не может оставить комнату в беспорядке.
Нужно накрыть кровать покрывалом и прибраться. Затем она взяла свой
чемодан, сверток с туфлями привязала к ручке
чемодана, чтобы освободить левую руку для сумочки. Дженни задержалась на пороге
и оглядела комнату.
Полный порядок. Теперь она может идти.
Дженни подняла руку, в которой была сумочка, и выключила свет. Если плотно
закрыть дверь, никто не подойдет к
комнате раньше половины восьмого, и если даже они начнут искать, в ее
распоряжении целых семь с половиной часов.
Дженни ощупью дошла до лестницы и стала осторожно спускаться.
Это было похоже на погружение в темные, глубокие воды. Но темнота не пугала
Дженни, напротив, она подбадривала ее.
Ведь сквозь эту темноту на нее смотрели с портретов прежние обитатели дома, люди
ее крови, носившие одинаковое с ней
имя. Это придавало ей чувство защищенности. Пусть она не знала, куда попадет и
что будет делать, зато она теперь знала,
кто она. Она не была больше незаконнорожденным найденышем, взятым на воспитание
из милости. Она Дженни Форбс, и
этот дом, и эти портреты принадлежат ей.
Когда Дженни дошла до половины лестницы и остановилась на площадке, из-за
облака появилась луна. Фасад дома
выходил на юго-восток. Было полнолуние, и лунный свет проник сквозь окна над
дверью и по обе стороны от нее. Свет был
ярким, и под ним портреты словно оживали. "Они прощаются со мной, - подумала
Дженни. - Но я вернусь". Задержавшись на
лестничной площадке, она смотрела на портреты. Некоторые из них можно было,
приглядевшись, рассмотреть, а другие
просто казались тенями. Лунный луч ярко осветил висевший внизу, в холле,
портрет, который ей особенно нравился. Леди
Джорджина Форбс. Портрет кисти знаменитого художника, написанный в год Крымской
войны. Леди Джорджина в
подвенечном платье, с цветами в волосах, счастливо улыбающаяся. Прошло сто лет,
а она все еще была прекрасной, не
омраченной ни старостью, ни печалью. "Прощайте, прапрабабушка! Когда-нибудь я
вернусь!"
Молодой человек наслаждался быстрой ездой. Ночь была великолепная, она
радовала красотой и бодрила свежестью.
Луна совсем вышла из-за облаков. Он предпочел бы вообще выключить фары и
ехать в лунном свете, заливавшем землю.
И тут же печально покачал головой. В мире так много соблазнов, но.., нельзя! Не
потому, что желание было невыполнимым,
а просто потому, что мы воспитаны в обществе, полном ограничений и жестких норм,
которые в конце концов загоняют
человека в угол. Он даже засмеялся, представив на миг, что творилось бы в мире,
если бы каждый поступал так, как ему
заблагорассудится. Если вдуматься, то никто никогда не был свободен. Каждая
эпоха имеет свои ограничения - личные,
политические.., какие угодно. Человек воспитан в соответствии с определенными
нормами морали и обязан их
придерживаться, а если позволит себе их нарушить, то плохо кончит. Каждое
поколение создает свои собственные правила, а
поколение, следующее за ним, эти правила исправляет. То, что совершенно
неприемлемо для одного поколения, становится
нормой для следующего. Ну и так далее...
Он любил ездить один, и особенно ему нравилось ездить ночью. Если держаться
подальше от оживленных дорог, то после
полуночи уже вряд ли кого встретишь.
Его план был таков: подъехать поближе к Элингтон-хаусу и в оставшуюся часть
ночи подремать на заднем сиденье.
А утром, когда откроется столовая в деревенской гостинице, он позавтракает
и будет действовать по наитию, в
зависимости от того, как сложится ситуация. Ему хотелось осмотреть дом и
портреты. Очень хотелось... В конце концов,
если в доме живут приличные люди, они не станут возражать. Он ведь ни на что не
претендует и не собирается претендовать.
Просто, он их родственник, хоть и дальний.
Ему в руки попали некоторые документы об этом доме и о давних его
обитателях. Вполне естественно, что ему захотелось
приехать и посмотреть на родовое гнездо.
Он сделал крутой поворот - как раз около мирно спящей деревни, - и перед
ним открылась ровная прямая дорога. И вдруг
совершенно неожиданно на ней что-то появилось. Но минуту назад дорога была
совершенно пустынна, а сейчас на ней чтото
чернело. Что-то? Нет, кто-то! Он резко затормозил.
Этот кто-то оказался девушкой, стоявшей посередине дороги, в одной руке она
держала чемодан, а другой махала ему,
призывая остановиться. Он, нахмурясь, выглянул из окна машины.
- Так делать нельзя!
- Но я хотела, чтобы вы остановились.
- Зачем? - отрывисто спросил он. Мгновение назад он не был уверен, что
тормоза вовремя сработают, к тому же дорога
была узкой.
Девушка обошла машину спереди и
...Закладка в соц.сетях
