Жанр: Детектив
амелия пибоди 1. Крокодил на песке
...л... - пробормотал Абдулла, держа ружье так, словно оно жгло
ему
пальцы. - Он говорил... он хотел только женщину. Что такое женщина, зачем из-за
нее поднимать шум?
- Чисто мусульманская философия, - сухо сказал Эмерсон. - Как видишь,
Абдулла, он солгал. Этот человек не побрезговал бы и убийством. Думаю, ты тоже
оказался бы среди жертв. Он не мог оставлять в живых свидетелей. А теперь...
Он все еще стискивал шею Лукаса, лицо которого приобрело весьма
привлекательный лиловый оттенок.
- А теперь, ваша светлость, рассказывайте! Где они? И прошу вас, не
вздумайте
говорить, будто не знаете, ибо лишь надежда получить эти сведения не позволяет
мне
придушить вас прямо на месте.
Голос Эмерсона был почти ласков, а губы кривились в улыбке, но Лукаса это не
обмануло.
- Хорошо... - пробормотал он, - хорошо... В гробнице фараона. Я велел ему
отнести ее туда...
- Если вы лжете... - прошипел Эмерсон.
Лукас захрипел. Обретя способность дышать, он выдавил:
- Нет, нет, это правда! А теперь вы меня отпустите? Я больше не могу
принести
вреда...
- По-моему, вы считаете меня дураком, - усмехнулся Эмерсон и швырнул его на
землю. Прижав Лукаса коленом, он повернулся ко мне: - Пибоди, вам придется
принести в жертву еще одну нижнюю юбку. Только побыстрее, мы и так потеряли
слишком много времени.
Мы оставили Лукаса там, где он упал, связав ему руки и ноги, но не нижней
юбкой, поскольку таковой на мне, разумеется, не было. Воспользовавшись ножом
Абдуллы, я аккуратно откромсала от подола своего халата ленту, которой мы и
связали
пленника. Затем обмотала половинки подола вокруг ног. О! Я ощутила такое чувство
свободы, такое блаженство, что поклялась при первой же возможности обзавестись
настоящими брюками.
Абдулла остался охранять Лукаса. Эмерсон, похоже, решил довериться своему
бывшему десятнику. Он объяснил, что Абдулла с ним вовсе не дрался, а пытался
разнять двух англичан. С моей точки зрения, поведение египтянина было вполне
оправданно.
Если бы нас не подгоняло жгучее беспокойство, я бы сочла эту прогулку под
луной
удивительной. В своих импровизированных брюках я не шла, а парила, подобно
серебристым лунным лучам. Надежда медленно вытесняла из сердца страх. Если
мумия уволокла Эвелину так далеко, значит, она не собиралась убивать девушку,
иначе к чему такие труды. Может, мы успеем спасти мою подругу!
Эмерсон шагал так стремительно, что мне было не до разговоров - я летела
следом, стараясь не отставать. Впрочем, разговаривать я все равно не могла,
поскольку
помимо страха за Эвелину меня тревожило еще кое-что... Пусть читатель не думает,
будто я забыла это нахальство... этот наглый поступок... словом, тот поцелуй.
Оставалось решить, то ли похоронить навсегда эту тему под ледяным молчанием, то
ли
уничтожить Эмерсона хорошо продуманной едкой отповедью - разумеется, когда все
утрясется. Замирая от ужаса, я представляла труп Эвелины и тут же пыталась
отвлечься, сочиняя фразы поязвительнее.
Погруженная в эти отнюдь не благостные мысли, я не заметила, как мы
оказались у
цели. Осознав, что мы находимся в узком каньоне, ведущем к гробнице фараона, я
перешла с галопа на шаг.
И тут Эмерсон впервые заговорил - коротко приказал помалкивать и не греметь
камнями. Очутившись у начала едва заметной тропки, мы дружно опустились на
четвереньки и гуськом подползли ко входу. Предосторожность оказалась излишней.
Рассчитывая на полную победу; глупая мумия и не думала нести караул.
В темной глубине пещеры тлел крошечный огонек.
Теперь, когда мы почти достигли цели, тревога, подгонявшая меня, уступила
место
лихорадочному возбуждению. Я была готова сломя голову ринуться вперед. Меня грыз
страх не только за Эвелину, но и за Уолтера. Где он?! То ли заблудился в
пустыне, то
ли... Будь Уолтер жив, он бы наверняка вызволил Эвелину из лап мумии...
Беспокойство Эмерсона было не меньше моего, но он железной рукой удержал
меня, когда я собралась было кинуться в гробницу. Покачав головой, он приложил
палец к губам. Словно заправские заговорщики, мы подкрались к груде валунов,
оставшейся от памятного камнепада, и бесшумно проникли в длинный наклонный
коридор.
Правда, соблюдать полную тишину оказалось не так-то просто. Руки мои то и
дело
на что-то натыкались, а ноги непрерывно цеплялись за камни. К счастью, в
гробнице
имелся еще один источник шума. Я говорю "к счастью", но это бессовестная ложь.
"Счастье" заключалось в несметных полчищах летучих мышей, которые шныряли по
коридору, занимаясь своими загадочными ночными делами. Время от времени одна из
них пристраивалась отдохнуть у меня на голове.
По мере нашего приближения свет становился все ярче, и вскоре я услышала
монотонное бормотание. Голос был мужской, но принадлежал не Уолтеру, хотя
интонации показались мне до странности знакомыми.
Еще через минуту я начала разбирать слова и застыла от изумления. Кто это
может
так самодовольно и беспечно разглагольствовать в древней гробнице в самом центре
египетской пустыни?!
Эмерсон двигался чуть впереди. Перед поворотом в небольшой зал, откуда лился
свет, он дал знак остановиться. Мы припали к земле и прислушались. Вот тут-то я
все
и поняла. Какой же я была тупоголовой ослицей! Теперь замысел представлялся
столь
очевидным, что его мог бы разгадать и несмышленый ребенок.
- ...итак, ты видеть, моя дорогая, что мы с кузеном Луиджи - очень умная
парочка. Ты говорить - мне повезло, что я завоевать твое сердце, но нет, это
быть не
везение, это быть мое обаяние, моя красота! Твой глупый старый дед не разрешать
тебе видеться с мужчинами, ни с какими мужчинами, вот ты и влюбиться в меня с
первого взгляда. Когда мы бежать, Луиджи приходить к старику. Если бы старик
заартачиться, то Луиджи сам устроить завещание! О, мой кузен Луиджи уметь
писать,
он подделывать много чеков в университете, пока его не поймать и не сказать
убирайся. Луиджи - ловкий человек, почти такой же ловкий, как я. Когда глупый
старик составить новое завещание, прятать его в ящик и послать тебе, Луиджи
приходить ко мне с новым планом. Я одеваться египтянином, искать твою комнату в
Каире, но ящиков там нет. Мы придумать другой план. Я отличная мумия? О да! Я
превосходный актер; я заставить вас всех бояться. И это я говорить Луиджи об
этом
молодом глупце, так как это я быть тот араб в музее, когда ты встретить Уолтера.
Ты
смотреть на него, как ты когда-то смотреть на меня, и я понимать...
Тут эту идиотскую похвальбу прервал негодующий вскрик Эвелины. Хотя ее голос
был слаб, я испытала такое облегчение, что чуть не упала в обморок.
- Если бы Уолтер не был ранен и если бы ему не подмешали снотворного, он бы
с
тобой справился, негодяй! Что ты с ним сделал? Прошу тебя, Альберто, позволь мне
осмотреть его. Если только он не... боже!.. Он же не...
Эмерсон судорожно дернулся, но с места не сдвинулся.
- Нет, нет, - ответил мучитель Эвелины с притворным сочувствием. - Храбрый
молодой герой не умирать. Но к чему ты тревожиться? Скоро вы оба быть мертвы. Вы
умереть вместе, как Аида и Радамес в прекрасной опере синьора Верди. Я
благодарить
моего гениального соотечественника за эту идею, это так романтично! Вместе в
древней гробнице, в объятиях друг друга... - Голос Альберто изменился. Он
обиженно протянул; - Луиджи говорить, что я убивать вас. Я убивать?! Всегда
плохая
работа мне. Луиджи слишком большой джентльмен, чтобы пачкать руки. Итак, я вас
покидать. Я тоже джентльмен, я не убивать женщин. По крайней мере, не часто. И
не
убивать женщину, которую я некогда держать в своих...
Этого Эмерсон, который и так дрожал, как паровой котел перед взрывом, уже
выдержать не смог. С воинственным кличем он ворвался в освещенный зал. Нет
необходимости говорить, что я тоже не стала задерживаться в коридоре.
Первое, что я заметила, было бледное и чумазое лицо Эвелины. Глаза ее чуть
не
выскочили из орбит, когда бедняжка увидела меня. Она вскрикнула: "Амелия!" -
после чего облегченно хлопнулась в обморок.
Несчастное дитя рухнуло на грязный пол, руки ее были связаны за спиной,
чудесные волосы спутаны в пыльные колтуны, словно Эвелина месила головой пески
пустыни. Я подняла подругу и с огромным удовольствием принялась наблюдать, как
Эмерсон душит Альберто.
Да, мумией, сообщником Лукаса-Луиджи, похитителем Эвелины, был не кто иной,
как ее бывший возлюбленный и, как оказалось, родственник нынешнего графа
Элсмира. На мой взгляд, из этой парочки Альберто куда неприятнее. Я не
испытывала
ни малейшего желания останавливать Эмерсона.
Эмерсон сам отпустил безвольное тело Альберто и повернулся к брату. Уолтер
лежал в противоположном углу, связанный по рукам и ногам. На лбу его темнел
огромный синяк.
Осмотрев брата, Эмерсон радостно воскликнул:
- Жив! И даже серьезно не пострадал!
Эвелина на мгновение пришла в себя - ровно настолько, чтобы выслушать эту
новость, - после чего снова с наслаждением отключилась от земных забот.
Обратный путь не показался нам ни долгим, ни утомительным. Наши сердца
переполняла радость. У меня же, кроме прочих причин для хорошего настроения,
была
еще одна: я то и дело покатывалась со смеху, вспоминая лицо Альберто, когда мы
покидали его, предварительно спеленав как мумию и затолкав в рот кляп. Рядом
валялась безобидная оболочка тысячелетнего "мертвеца" - вполне современный
маскарадный костюм с пуговицами и шлемом.
2
Со времени этой истории прошло два года - два года, полных потрясающих
событий как личного, так и исторического свойства. Мой друг Масперо ушел из
Ведомства древностей, которое теперь находится под началом мсье Гребо, которого
Эмерсон презирает даже больше, чем милого Масперо. Что касается самого
Эмёрсона...
Я пишу эти строки, сидя на балкончике-уступе над знакомой и такой любимой
равниной Амарны. Поднимая глаза, я вижу, как вдали снуют группы рабочих,
расчищая развалины города Эхнатона. Мой бесцеремонный и самозваный критик
отправился наблюдать за расчисткой дома, который напоминает мастерскую
скульптора, - уже удалось найти несколько прекрасных каменных бюстов. Эмерсон
зря беспокоится, так как Абдулла - надежный и умелый десятник. Как со смехом
уверяет Эмерсон, легкий шантаж - самое лучшее средство, чтобы пробудить в
человеке талант. Абдулла никогда не вспоминает о событиях двухлетней давности.
В моей же памяти они отложились четко и ясно, словно произошли лишь вчера.
Никогда так приятно я не проводила время. Нет, разумеется, пришлось испытать
несколько страшных минут, но, оглядываясь назад, я ничуточки не жалею о
приключениях и опасностях.
Нам тогда пришлось на несколько недель прервать раскопки. Хотя Эмерсон и
артачился, но нужно было переправить пленников в Каир и объяснить полиции, что
произошло. Я предложила навсегда оставить Альберто в гробнице, поскольку мумиям
там самое место, но Эвелина пришла в ужас, так что пришлось отказаться от этой
заманчивой идеи.
...Итак, на рассвете мы вернулись на судно. На палубе собралась команда, и
Эмерсон произнес убедительную речь. Глядя в круглые черные глаза египтян, он
соловьем разливался о том, что мумия побита, да и вообще она была фальшивая, а
никакого проклятия нет и в помине. В решающий момент он с видом фокусника,
достающего из шляпы кролика, выпихнул на всеобщее обозрение подавленного и
испуганного лорда Элсмира.
Увидев, что за происками мумии стоял самый простой смертный, да еще
англичанин, матросы развеселились и забыли о своих страхах.
С командой Лукаса сложностей и вовсе не возникло. Их преданность кузен
Эвелины купил за деньги, а как только финансовый источник иссяк, испарилась и
преданность.
В лагерь и в гробницу фараона немедленно отправили группу людей, которые
привели изнывающего от жажды Альберто, а также доставили оборудование
экспедиции и наши вещи. Я лично проследила за тем, как переносили на носилках
бедного Майкла.
И мы, не мешкая, отправились в Каир.
Поездка была чудесной! Паруса свернули и убрали, и мы плыли по Нилу,
влекомые лишь течением великой реки. Случались, правда, мелкие неприятности - то
сели на мель, то столкнулись с другим судном, отчего последнее потеряло бушприт,
а
мы получили порцию проклятий от плывших на нем американцев, но эти совершенно
обыденные происшествия не могли испортить нам настроения. Во всем остальном
поездка прошла как нельзя лучше, Майкл быстро поправлялся, и вскоре я перестала
опасаться за его здоровье. Матросы наперебой старались нам угодить: кок целыми
днями колдовал у плиты, балуя нас невероятными блюдами, нам прислуживали как
членам королевской фамилии, а капитан Хасан беспрекословно выполнял мои
указания.
Ночами луна и звезды освещали наш путь, вода серебрилась в их свете... А
Эмерсон хранил молчание.
Я все ждала, когда же он вспомнит, если уж ему не хочется извиняться, о
своем
возмутительном поведении... о том, как он посмел... словом, о поцелуе. У меня
наготове был запас уничтожающих колкостей. Но этот несносный человек не только
помалкивал, но и вообще избегал меня с проворством, которое можно было бы
назвать
чудесами ловкости. На таком небольшом пространстве, как корабль, мы постоянно
должны были встречаться. Но в кают-компанию я почему-то всегда входила в тот
самый момент, когда Эмерсон спешил из нее выскочить; а стоило мне подняться на
палубу полюбоваться игрой лунного света, как Эмерсон тотчас каким-то чудом
оказывался внизу.
От Уолтера проку не было. Он целыми днями находился подле Эвелины. Эти двое
даже не разговаривали, просто сидели рядышком и тупо таращились друг на друга.
Уолтер был разумным юношей, и нежданное наследство, свалившееся на Эвелину,
ничуть не уменьшило его счастья. Но, может, Эмерсон смотрел на денежные вопросы
иначе?
Через два дня я решила, что ждать больше нельзя. Надеюсь, терпение входит в
число моих многочисленных добродетелей, но нерешительность добродетелью отнюдь
не является. Поэтому как-то вечером я подкараулила Эмерсона и в буквальном
смысле
загнала его в угол палубы.
Эмерсон вжался в ограждение, и, глядя на его лицо, можно было подумать,
будто
перед ним крокодил, который вознамерился проглотить его со всеми потрохами.
Дело происходило после ужина. К столу я надела свое кроваво-винное платье и
как
следует уложила волосы. Разглядывая себя в зеркало, я даже подумала, что выгляжу
совсем неплохо. Может, Эвелина и не так уж ошибалась, называя меня
привлекательной? Спускаясь в кают-компанию, я с удовольствием прислушивалась к
шелесту пышной юбки и кружевных оборок.
- Ну уж нет! - мстительно сказала я, когда Эмерсон, словно вспугнутый краб,
дернулся куда-то в сторону. - И не пытайтесь от меня убежать, Эмерсон, вам это
не
поможет, поскольку я все равно скажу все, что собираюсь сказать! Даже если мне
придется кричать, гоняясь за вами по всему судну. Если хотите, можете присесть.
Я же
постою. Так мне думается лучше.
Эмерсон расправил плечи.
- Да? Я тоже постою. Так как-то безопаснее. Продолжайте, Пибоди. Я слишком
хорошо вас знаю, чтобы перечить, когда вы в подобном настроении.
- У меня к вам деловое предложение, - начала я, беря быка за рога. - Оно
очень
простое. У меня есть средства; конечно, я не так богата, как Эвелина, но денег
больше,
чем мне нужно. Я собиралась оставить свои деньги Британскому музею. Но теперь
мне
кажется, что я могу найти им не менее достойное применение еще при жизни, а
значит,
успею насладиться вложением своего капитала, убив таким образом двух зайцев.
Некая мисс Эдвардс основала общество по исследованию египетских древностей.
Почему бы мне не сделать то же самое? А вас я хочу нанять в качестве
специалистаархеолога.
Есть только одно условие...
Тут я замолчала, дабы перевести дух. Разговор давался куда труднее, чем я
предполагала.
- Да? - Голос у Эмерсона был каким-то странным. - И что же это за условие? Я
набрала в легкие побольше воздуха.
- Я настаиваю на том, чтобы мне позволили принимать участие в раскопках. В
конце концов, почему все удовольствия должны доставаться одним мужчинам?
- Удовольствия? - переспросил Эмерсон. - Работать под палящим солнцем,
сдирать руки в кровь, питаться тем, от чего станет воротить нос уважающий себя
нищий, а в придачу еще змеи, скорпионы и камнепады - это, по-вашему,
удовольствие? У вас довольно странное определение удовольствия, Пибоди.
- Может, и странное, но это мое определение удовольствия. Кстати, вы разве
стали бы вести такую жизнь, если бы она вам не нравилась? И не говорите мне о
чувстве долга! Вы, мужчины, всегда находите высокопарные объяснения своим
слабостям. Вы слоняетесь по всей земле, взбираетесь на горы, ищете истоки Нила и
рассчитываете, что женщины будут покорно сидеть дома и вышивать крестиком?! У
меня с вышивкой из рук вон плохо. Думаю, на раскопках от меня будет гораздо
больше
толку. Если позволите, могу перечислить, что я умею делать. Итак...
- Не надо, - отказался Эмерсон сдавленным голосом. - Мне слишком хорошо
известны ваши таланты.
И он заключил меня в объятия, от которых мои ребра жалобно затрещали.
- Перестаньте! - возмутилась я и попыталась оттолкнуть его. - Я вовсе не эти
таланты имела в виду. Прекратите же, Эмерсон, еще немного, и вы вгоните меня в
краску. Я не хочу...
- Не хотите? - с сомнением переспросил Эмерсон, поворачивая мое лицо к себе.
- Хочу! - вскрикнула я и бросилась ему на шею.
Спустя довольно долгое время Эмерсон заметил:
- Вы понимаете, Пибоди, что я принимаю ваше брачное предложение
исключительно потому, что это единственный способ заполучить ваши денежки? Вы
не сможете участвовать в раскопках, если мы не будем женаты. Все европейцы из
Каира и Александрии заклеймят вас как распутную и эксцентричную особу, а
почтенная мадам Масперо заставит мужа аннулировать мое разрешение на раскопки в
Египте.
- Прекрасно понимаю! - радостно ответила я. - А теперь, если вы перестанете
меня сжимать с такой силой... я немного подышу.
- Глупости! - отрезал Эмерсон. - Потом подышите.
Последовала новая пауза длиною в жизнь.
- А вы, - наконец заговорила я, жадно глотая воздух, - вы понимаете, что я
принимаю ваше брачное предложение только потому, что это единственный способ
добиться своего? Какая жалость, что я не родилась на сто лет позже! Тогда бы мне
не
пришлось выходить замуж за высокомерного и грубого типа, чтобы на законном
основании заниматься археологией.
Эмерсон снова впился в мои губы, и мне пришлось опять замолчать.
- Я нашел отличный способ затыкать вам рот, - сказал он спустя какое-то
время.
Но тут улыбка сбежала с его лица, а в глазах появилось странное выражение -
мне показалось, что я плавлюсь под этим пронизывающим насквозь взглядом.
- Пибоди, вам все-таки придется выслушать правду, хотите вы того или нет. Я
без
ума от вас! С того самого дня, когда вы ворвались в мою гробницу и принялись
командовать, я понял, что вы единственная женщина, которая мне нужна. Почему,
повашему,
я был мрачен и избегал вас с тех пор, как мы покинули Амарну? Я
представлял свою дальнейшую жизнь без вас... невзрачное и серое существование
без
вашего громкого голоса и ваших сверкающих глаз, без вашей великолепной фигуры -
вам никто не говорил, Пибоди, что у вас самая лучшая на свете фигура?.. Жалкая,
скучная жизнь, где никто не будет сновать повсюду и совать свой любопытный нос
куда не просят... И внезапно я понял, что этого не вынесу! Если бы вы сегодня не
заговорили, я бы позаимствовал у Альберто костюм мумии и уволок вас в пустыню!
Ну вот я все и сказал... Все-таки вы совершенно невозможная особа, Пибоди. Вы
победили-таки меня. Довольны?
Я ответила не словами, но, думаю, ответила достаточно ясно. Отдышавшись,
Эмерсон рассмеялся.
- Археология - это потрясающее занятие, но, в конце концов, нельзя же
работать
день и ночь... Пибоди, моя дорогая Пибоди, мы прекрасно проведем время!
Эмерсон, как всегда, оказался прав. Мы прекрасно проводим время! На
следующий
год собираемся отправиться в Гизу. Здесь, в Амарне, еще много работы, но коекакие
причины заставляют нас перебраться поближе к Каиру. Насколько мне известно, в
Амарне хочет поработать мистер Питри, а он один из немногих археологов, к
которым
Эмерсон относится с симпатией. Хотя нельзя сказать, что они ладят. Когда в
прошлом
году мы встретились с мистером Питри в Лондоне, они с Эмерсоном сначала дружно
поносили Ведомство древностей, а потом принялись поносить друг друга.
Причины, которые требуют, чтобы мы обосновались недалеко от Каира, - это те
же самые причины, по которым я праздно сижу в кресле, а не наблюдаю за рабочими.
Эмерсон слишком осторожничает - я превосходно себя чувствую. Говорят, женщине
в моем возрасте трудно даются первые роды, и Эмерсон ужасно нервничает, но я
нисколько не волнуюсь, так как не собираюсь допускать никаких случайностей. Я
все
тщательно распланировала, чтобы не прерывать экспедицию. Ребенок появится точно
между полевыми сезонами, и в ноябре я вернусь в Каир, чтобы принять участие в
раскопках.
Мы со дня на день ждем известий от Эвелины о рождении второго ребенка. Она
уже стала матерью светловолосого малыша мужского пола, очаровательного младенца
со склонностью ковыряться в грязных лужах, которую он наверняка унаследовал от
своих родственников-археологов. Я его крестная мать, а потому, возможно, не
слишком объективна, превознося его красоту, ум и очарование.
Уолтера на этот раз и нами нет. Он изучает в Англии иероглифы и обещает
стать
одним из самых блестящих ученых нашего времени. Его библиотека в замке Элсмир
забита книгами и рукописями, и, когда мы на лето приезжаем туда, Уолтер с
Эмерсоном днями напролет спорят по поводу переводов древнеегипетских папирусов.
Лукас? Нам неизвестно, где он сейчас находится. Без денег, достойных
графского
титула, он не может жить в Англии. Я хотела, чтобы негодяя предали суду, как он
того
заслуживал, но лорд Баринг меня отговорил. Он очень помог нам, когда мы
доставили
в Каир наших преступников. Баринг присутствовал и при торжественном вскрытии
багажа. Среди дневников и книг Эвелина обнаружила конверт с завещанием деда. Это
было последнее доказательство подлости Лукаса, но, как заметил Баринг, судебный
процесс принес бы нам не самую лучшую славу, особенно Эвелине, а Лукас больше не
представлял опасности. Полагаю, он влачит существование где-то на континенте, и,
если не сопьется вконец, его определенно застрелит обманутый муж или
оскорбленный родитель.
Альберто поселился в каирской тюрьме. Иногда я его там навещаю, поскольку,
как
и предупреждала этого негодяя, египетские тюрьмы исключительно
некомфортабельны и неуютны, и жизнь у Альберто там несладкая...
Только что Майкл ударил в гонг, давая понять, что пора обедать. На тропинке
показался Эмерсон, брови его нахмурены - сегодня утром у нас произошел очередной
спор. Я посмела не согласиться с его утверждением, будто один из найденных
недавно
бюстов изображает фараона-еретика. Мне кажется, что это юный Тутанхамон, зять
Эхнатона.
И напоследок хочется сказать еще об одном... Я часто вспоминаю тот пасмурный
римский день, когда познакомилась с молодой англичанкой, упавшей в обморок.
Тогда
я даже и помыслить не могла, как тесно переплетутся наши судьбы, что за
поступок,
совершенный просто из милосердия, мне воздается так, как я даже и мечтать не
смела.
У меня появилась сестра и верный друг, моя жизнь превратилась в бурный водоворот
захватывающих событий, а еще...
Эвелина была права. С правильным мужчиной да при нормальных условиях - это
настоящее волшебство!
ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
Хотя мои основные персонажи целиком и полностью вымышленные, некоторые
исторические лица все же появляются на страницах этого повествования. Масперо,
Бругш и Гребо действительно работали в Ведомстве древностей в восьмидесятых
годах прошлого века, а Уильям Флайндерс Питри начинал тогда свою великую карьеру
египтолога. Питри был первым профессиональным археологом, который вел раскопки
в Тель-эль-Амарне, и я позволила себе вольность приписать некоторые его
открытия, а
также некоторые его передовые идеи в методологии моим вымышленным археологам.
Напольную роспись, обнаруженную Питри, сам Питри и подверг той обработке,
которую я привела. Если не считать этих несоответствий, в остальном я попыталась
по
возможности точно описать Египет и состояние археологических исследований в
конце девятнадцатого века, опираясь на путевые заметки того времени.
Закладка в соц.сетях
