Жанр: Любовные романы
Пророчество любви
...е на плечи, и все
слабые возражения застыли у нее на губах, потому что улетучились все мысли.
Сначала теплое и влажное дыхание, а потом ласкающие движения языка
почувствовала Алана в потайном своем местечке. Взрыв острого наслаждения
пронзил тело. Это было чудесно! Она закрыла глаза и выгнулась навстречу
движениям языка в нестерпимом желании продлить сладкую муку, но ощутила, что
пик блаженства неумолимо вызревает в самой глубине ее существа. Руки
вцепились в простыни. Меррик был настойчив. Алана кусала губы, сдерживая
крики восторга.
Она учащенно дышала, грудь бурно вздымалась. Меррик оторвался от лона. Его
глаза сверкали. Алана не смогла закрыть глаза, созерцая, как сливаются их
тела. Он проникал в нее не спеша, но, погрузившись, отдал ей всего себя,
сведя с ума их обоих.
Меррик наклонил к ней свою темноволосую голову.
— Твой сердитый зверек оставил однажды отметины на моем плече, —
сказал он, касаясь губами ее губ, — но я не стану возражать, если ты,
милая; сделаешь то же самое.
Он начал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока не
утратил всякую власть над движениями. Алану унес порыв страсти,
головокружительное наслаждение захватило в поток любовной истомы. Охваченная
безудержным желанием, она впилась ногтями в его плечи. Вдруг острейшее
чувство неистового наслаждения пронзило ее. Полностью отдавшись страсти, она
издала исступленный крик, в котором слились мука наслаждения и восторг
любви. Она почувствовала содрогание тела Меррика, и горячий поток семени
оросил лоно.
Медленно Алана приходила в себя. Только теперь она осознала, какой
сладострастницей оказалась. Мускулистая рука крепко обнимала ее, лицом она
уткнулась Меррику в плечо.
Это грешно, — прошептала она, — то, что ты делаешь... и то, что
заставляешь меня чувствовать, норманн.
Его грудь под ее щекой заколыхалась в едва сдерживаемом смехе. Он намотал на
кулак прядь золотистых волос.
— Грешно? — он разразился смехом в полную силу. — Просто
удивительно, как кто-то может считать тебя ведьмой! Ты же наивна, как
ребенок!
У нее перехватило дыхание. Алана была недовольна тем, как предательски ведет
себя ее собственное тело. Она ужасающе быстро теряла над ним власть всякий
раз, как они с Мерриком оказывались наедине.
Сознание этой горькой истины тяжело давило на нее всю ночь напролет и не покинуло на следующий день.
Алана медленно шла рядом с Симоном в деревню, собравшись навестить Обри.
Меррик уехал в Йорк. День был необычно солнечным, снег искрился под ногами и
сверкал на полях, но стоял ужасный мороз. Подбитый мехом плащ, который
Меррик привез ей из Лондона, тяжелыми складками окутывал плечи, но холод все
равно пробирался и пронизывал насквозь.
Алана так погрузилась в свои мысли, что лишь когда Симон несколько раз
позвал ее по имени, она заметила, что он остановился. Оторвав от земли
взгляд, она обнаружила, что несколько всадников остановились перед ними.
— Эй, вы! — выкрикнул один из них. — Я хотел бы попросить вас
о любезности!
Алана застыла в нерешительности. По его говору и одежде она распознала в
заговорившем человеке сакса. Голос у него звучал довольно приятно, однако
беспокоил голодный и оборванный вид всадников. Алана почувствовала, как
насторожился Симон.
Оруженосец лорда обратился к ним с вопросом:
— О какой любезности вы просите, сэр? Мужчина потер небритую щеку.
— Мы только что проехали развилку и, боюсь, сбились с пути... Которая
из двух дорог ведет в Лондон?
Симон поднял руку и показал:
— Если вернетесь назад, откуда вы приехали, то левая дорога приведет
вас к Лондону с юга. Путь займет три-четыре дня.
Мужчина приподнял шляпу.
— Благодарю!
Всадники развернули коней и умчались. Алана вознесла пылкую молитву,
благодаря Господа, что люди уехали. Она кивнула Симону, и они продолжили
путь.
В сумочке Алана несла несколько медовых пряников, к которым Обри всегда
проявлял особое расположение. Она была рада, что преподнесет ему любимое
угощение, не сомневаясь: старик обрадуется.
Уже стало смеркаться, когда Алана наконец поднялась, чтобы попрощаться с
Обри. Ей не хотелось уходить и казалось, что только с Обри она может
оставаться самой собой. С Мерриком приходилось все время быть настороже,
постоянно сдерживая свои чувства.
Хотя Алана и настаивала, чтобы Обри не вставал с постели, он проводил ее до
двери. Старик ухватился за посох, стоявший у постели. Он сильно сдал,
подумала Алана со сжавшимся от жалости сердцем. Страх закрался ей в душу,
мимолетное ощущение печали поразило ее... Сколько еще раз доведется им
свидеться? Молодая саксонка пылко обняла старика, а он потом долго прочищал
горло, прежде чем сказать:
— Дитя мое, не медли больше! Скоро совсем стемнеет. Я бы хотел, чтобы
ты и мальчик поскорее вернулись в Бринвальд. Я слышал, разбойники бродят в
округе, грабят и убивают, не испытывая никакой жалости к своим жертвам.
Алана положила ладонь на его руку.
— Мы вернемся в замок задолго до темноты, — уверила она.
Однако думала Алана вовсе не о предостережении Обри, а о странном чувстве,
неожиданно возникшем в ее душе.
Старик сердечно попрощался и вновь попросил их поторопиться.
Может быть, осторожно решила она, когда деревня осталась позади, воображение
впустую навело ее на дурное предчувствие.
Вскоре мысли потекли совсем в другом направлении. Но едва они вышли на край
поля, как Симон взял ее под руку. Алана подняла глаза и увидела... что их с
Симоном окружили... те самые оборванные и грязные люди, которые встретились
им раньше.
Симон гневно потребовал:
— Дайте нам пройти!
— Полагаю, пройти вам не удастся! — человек, обратившийся к ним с
вопросом о дороге, по всей видимости предводитель разбойников, хрипло
засмеялся. — Нет, не удастся!
Алана похолодела, но смело глянула ему в лицо.
— Мы вам ничего не сделали плохого, — заявила она. — Мы
возвращаемся в замок Бринвальд...
— Ах, милочка, это нам известно, — он усмехнулся, показав щербатые
зубы. — Просто удивительно, как много можно узнать, если правильно
задашь вопрос.
Сердце Аланы перестало биться. Губы едва шевелились, когда она спрашивала:
— Чего вы от нас хотите? У нас нет ни денег, ни драгоценностей...
— Жаль, конечно, но деньги за вас мы получим от лорда Бринвальда. Не
бойся, милочка, если лорд проявит щедрость, оба вы уже через две недели
окажетесь дома.
Страх ледяным комом тяжело придавил ей сердце.
— Что? — тихо переспросила Алана. — Не хотите же вы сказать,
что... решили похитить нас?
Мужчина осклабился.
— А быстро она соображает, а, парни?
— Нет, вы не посмеете! Я саксонка, как и вы...
— Саксонка, но добыча норманна, и, очевидно, весьма им ценимая! Стоит
только глянуть на этот твой плащ! — предводитель разбойников
ухмыльнулся. — Можно не сомневаться, лорд заплатит за тебя королевский
выкуп, да и за своего племянника тоже!
Ужас охватил Алану. Все четверо всадников спешились. Симон и Алана
попятились, но двое разбойников схватили их. Пленники сопротивлялись изо
всех сил, но их быстро опутали веревками и швырнули на спины лошадей.
По сигналу предводителя саксы со своей добычей помчались к лесу. Только одна
мысль билась в голове у Аланы... только одна...
Меррик, конечно, подумает, что она снова попыталась от него убежать!
Алана не ошиблась. Меррик пришел в ярость, когда, возвратившись из Йорка,
обнаружил, что саксонка не вернулась из деревни. Он немедленно приказал
найти Симона, но юноши тоже нигде не было.
Тогда лорд послал людей к Обри. Старик клялся и божился, что незадолго до
наступления сумерек Алана ушла от него вместе с Симоном.
Меррик ударил кулаком по ладони. Ему следовало бы знать, что нельзя доверять
той... чьи губы были так сладки и послушны. Неужели она солгала, обманула?..
Он презирал саму эту мысль, однако другого объяснения ее исчезновению не
находил. Саксонка снова ускользнула от него!
Но почему с нею скрылся Симон? Этому не было объяснения. Она заставила его
оруженосца покинуть замок вместе с нею? Симон, конечно, не так силен, как
взрослый мужчина, но он все-таки натренированный и крепкий юноша и уж,
разумеется, отбился бы, если б на него напала женщина, особенно такая
хрупкая, как Алана.
Пока Меррик стоял, погрузившись в раздумья, пошел снег. Через несколько
минут перед глазами уже была сплошная белая пелена. Проклятье! Если снег в
ближайшее время не прекратится, все следы к утру исчезнут.
Меррик стиснул зубы. Но он ее найдет! Во имя Пресвятой Девы, найдет! Рыцарь
в том твердо поклялся себе. А когда найдет... тогда саксонка поплатится за
то, что делала из него дурака все последнее время!
Глава 15
Никогда за всю свою жизнь не была Алана так испугана. Разбойники скакали
верхом несколько часов, все дальше углубляясь в лесную чащу. Лишь на
следующий день они остановились на широкой прогалине. К тому времени Алана
окоченела от холода и оцепенела от усталости и голода.
Предводителя звали Бремвелл. Он сдернул Алану с лошади, на которой она
сидела за его спиной. Когда ноги саксонки коснулись земли, она зашаталась и
чуть не упала, что было неудивительно после стольких часов, проведенных в
седле. Алана едва сдержала крик боли.
Разбойник развязал ей руки, чтобы она могла сходить по нужде. Вернувшись из-
за кустов, Алана обратила внимание, что мужчины о чем-то тихо
переговариваются.
Чья-то рука коснулась ее локтя, и Алана испуганно вздрогнула. Но это был
Симон. Он сделал ей знак, и они осторожно отошли от саксов.
— Ты слышал, о чем они говорили? — прошептала Алана.
Симон кивнул.
— Бремвелл послал в Бринвальд гонца с требованием выкупа.
Он хотел продолжать, но зубы у парня начали стучать от холода, и Алана едва
могла его понять. Один из разбойников забрал у юноши плащ, другой — толстую
шерстяную рубаху, оставив парнишку лишь в тонкой полотняной рубашке, штанах
и сапогах.
Не колеблясь, Алана скинула с плеч свой плащ и накинула на худые плечи
Симона.
Он запротестовал:
— В этом нет необходимости... — начал он.
— Необходимость есть, Симон, — ее глаза тревожно блеснули. —
Ты дрожишь от холода. Я же привычна к такой погоде в наших краях, —
солгала она. — А вот если ты заболеешь, твоя мать никогда мне этого не
простит. Да я и сама себе не прощу.
Симон прикусил губу, неохотно встретившись с ней глазами. Какой-то
безмолвный обмен то ли мыслями, то ли чувствами произошел в этот момент
между ними, и возникла связь, которой не было раньше.
Он коснулся ее плеча связанными руками.
— Я перед тобой в долгу, — торжественно произнес юноша.
Алана притворилась, будто наблюдает, как снег сыплется с вершин деревьев, но
горло у нее болезненно сжалось. Они с Симоном часто были рядом, однако
всегда между ними вставала невидимая преграда, но теперь... теперь у Аланы
возникло странное ощущение, что преграда эта рухнула.
Размышления Аланы неожиданно были грубо прерваны. Она вскрикнула, когда один
из разбойников потащил ее за собой, чуть не выворачивая руки из суставов.
Грязный и вонючий, со слипшимися волосами, свисавшими до плеч, он был
отвратителен. Намерения негодяя не оставляли никаких сомнений. Его глаза,
устремленные на грудь молодой саксонки, похотливо поблескивали.
От ужаса Алана похолодела, но попыталась выдернуть свою руку. Однако от
разбойника не так-то просто было отделаться. Он грубо навалился на нее.
Голос Симона прозвучал громко и отчетливо:
Если с этой девушкой что-либо случится, можете быть уверены, лорд Бринвальда
не станет платить выкуп. Он очень дорожит ею.
Бремвелл, который, стоя неподалеку, разговаривал с остальными разбойниками,
обернулся.
Эверт! — крикнул он. — Парень прав. Свяжи девку снова и иди сюда!
Эверт поднял с земли кожаные ремешки, стягивавшие раньше запястья Аланы. Но
как только он выпрямился, Симон насмешливо заметил:
— Вот как, Бремвелл! Неужто ты так боишься слабой женщины, что непременно должен ее связывать?
Бремвелл обернулся вновь. Алана задержала дыхание, настолько сердитым было
выражение его лица. Он подошел.
— Больно ты шумный, норманн! Мне, пожалуй, придется по нраву, если
больше я не услышу твоей глупой болтовни, — он погладил бороду и
хитровато улыбнулся. — А еще лучше было бы и вообще не видеть твоей
норманнской физиономии!
От страха за Симона у Аланы сжалось сердце. Она была уверена: это значит,
что разбойники хотят убить юношу.
Бремвелл отвернулся и сделал жест одному из своих подручных. Они говорили,
понизив голоса.
Алана напрягла слух, чтобы расслышать хотя бы отдельные слова или обрывки
фраз.
— ...доставь его на север... там, где река впадает в море... пусть ждет
в лагере... нет... нет... нельзя допустить, чтобы Меррик Нормандский стал
мстить нам... известно всем, он отменный воин... сражается не хуже любого
данна!.. а как только мы получим денежки... подожди ты, дай слово сказать...
когда выкуп будет у нас в руках, мы их обоих убьем и скроемся.
Кровь застыла у Аланы в жилах. О, Господи! Они убьют...
Плечи ее поникли. Она смотрела, как увозят Симона, посадив на лошадь позади
всадника. Сердце обливалось кровью. Она могла только молиться, чтобы Бог
сохранил мальчика.
Много позже Алана сидела у огня, глядя на языки пламени. Она по-прежнему
опасалась, что Меррик решит: саксонка попыталась убежать от него. Алана не
сомневалась, что рыцарь заплатит Бремвеллу любой выкуп за Симона, но за
нее... Сердце разрывалось на части. В самом деле, захочет ли он расставаться
с деньгами ради ее спасения? Не воспользуется ли случаем избавиться от вечно
перечившей ему саксонки?
Но, с другой стороны, не имеет ведь значения, заплатит ли Меррик выкуп или
нет, все равно Бремвелл убьет их обоих.
Снова и снова переплетались мысли в голове. Бремвелл швырнул ей меновую
шкуру и предложил кусок сушеного мяса, но Алана, несмотря на голод, едва ли
могла что-либо проглотить. Снег давно прекратился. Луна сияла в темном
ночном небе. Саксы напились допьяна, опустошив несколько кружек эля. Алана
сидела, опираясь на ствол дуба, не в состоянии ни заснуть, ни остановить
брожение мыслей.
Она и сама не знала, как случилось, что ей это пришло в голову, но
решилась... Один за другим разбойники засыпали. Громкий храп разносился по
лесу. Никто не смотрел, что она делает, чего не делает... Никто ее не
остановит, не помешает... уехать! Только утром эти пьянчужки проснутся и
обнаружат, что она скрылась.
Полная луна сияла в небесах, проливая свой молочно-белый свет сквозь темные
ветви деревьев. Алана дрожала от возбуждения. Она встала, окоченевшая от
холода, и понемногу стала осторожно продвигаться, внимательно наблюдая за
разбойниками.
Сердце у нее билось так сильно, что она боялась, его стук разбудит уснувших
саксов. Вот наконец добралась она до коней и, отвязав, разогнала их, выбрав
себе смирную лошадку. Пешими саксы ее вряд ли догонят!
Через несколько минут всадница исчезла в ночи.
Повинуясь только интуиции, Меррик вел свой отряд на север в лесные дебри.
Как он и подозревал, выпавший снег скрыл все следы копыт лошадей. Но в
середине дня рядом с поваленным деревом он заметил на земле неопровержимые
доказательства того, что здесь проскакали несколько всадников.
Меррик пришпорил коня, полный решимости, как никогда.
Вскоре один из воинов воскликнул:
— Смотрите, милорд!
Меррик проследил взглядом, куда показывал воин. К ним на небольшой лошадке
приближалась маленькая съежившаяся фигурка. Он резко вскрикнул и пришпорил
коня.
Это была Алана!
Подъехав ближе, Меррик спешился и схватил поводья ее лошади. Руки Алана
обмотала кусками ткани, оторванной от юбки. Лицо у нее было бледным, глаза
смотрели в одну точку и блестели, как драгоценные камни. Потрепанная шкура,
наброшенная на плечи, обледенела. Губы саксонки беззвучно шевельнулись,
произнеся имя лорда.
Усталая до изнеможения и промерзшая до мозга костей, Алана попыталась
сосредоточиться. Ей казалось, что Меррик, появившийся перед нею откуда ни
возьмись, — видение.
Все ее силы уходили на то, чтобы удержаться в седле. Она прижала руку ко
лбу. Почему так кружится голова? Но в отдаленном уголке сознания ютилась
мысль: необходимо предупредить.
— Симон, — сказала она хрипло, ей было больно говорить и
двигаться, даже дышать. — Ты должен найти Симона. Они забрали его...
— Кто, саксонка? — вопрошал Меррик. — Кто? Его голос вернул
ее из охватившего забытья.
— Кто забрал Симона? Где он?
Сильные руки подхватили ее, так как Алана опасно наклонилась в седле. Она
едва осознавала, что Меррик снимает ее с лошади и обнимает, прижимая к себе,
и что его голубые глаза внимательно на нее смотрят;
Он разгневан, мелькнула смутная мысль. Хмурится так же сурово, как прежде!
Сердце у Аланы сжалось. Почему? Почему он всегда на нее сердится?
В глазах у нее потемнело. Лицо Меррика приблизилось и стало меркнуть. Алана
сильно дрожала, не замечая обвившихся вокруг нее крепких рук лорда.
— Саксы, — с трудом выговорила она. — Одного зовут Бремвелл,
он хочет получить выкуп... они повезли Симона на север... в то место, где
река впадает в море... — глаза Аланы наполнились слезами. — Поторопись!
Ты еще можешь его спасти...
Склонившись над саксонкой, Меррик отдавал указания воинам. Черный вихрь
закружил ее в водовороте и утянул за собой.
Больше она ничего не помнила.
Очнувшись, Алана обнаружила, что ей сухо и тепло и лежит она в постели.
Быстро и безжалостно всплыли воспоминания. Она вскрикнула, произнеся имя
Симона. Кто-то заботливо нашептывал над нею ласковые слова, нежная женская
рука легла ей на лоб.
Это была Женевьева. Алана открыла глаза и увидела у своей кровати сестру
Меррика, озабоченно хмурившую темные брови. С тихим стоном Алана попыталась
сесть.
— Нет, лежи спокойно, — твердо произнесла Женевьева. — Тебе
еще рано вставать.
Увы, так оно и было. Алане казалось, что на всем ее теле живого места нет.
— Как я здесь оказалась? — слабым голосом спросила она.
— Меррик отослал с тобой одного из своих воинов назад, а сам отправился
за Симоном.
— Они еще не вернулись? Женевьева отрицательно покачала головой. Как
Алана ни старалась, она не смогла скрыть беспокойство, отразившееся на лице.
Странно, но успокаивала ее именно Женевьева, ласково поглаживая руку,
лежащую поверх мехового одеяла.
— Не беспокойся, Алана. Мой брат, как обычно, сделает все, чтобы
защитить тех, кого он любит. Меррик найдет Симона раньше, чем разбойники
сумеют причинить ему вред, — она улыбнулась и мягко произнесла: — Но ты
меня напугала до смерти! Когда я увидела тебя, тихую, бледную, безмолвную...
Ты проспала весь день и всю ночь, — она склонила голову. — Должно
быть, ты умираешь от голода, — она подошла к двери и приказала принести
еду.
Когда поднос оказался перед ней, Алана обнаружила, что и в самом деле
страшно проголодалась. Она не оставила на подносе ни единой крошки сыра и
хлеба.
Женевьева весело рассмеялась.
— Хочешь еще? — она направилась к двери.
— Да, — ответила было Алана, но вдруг замолчала.
Она спустила ноги с кровати и зажала рот рукой, пытаясь побороть внезапный
приступ тошноты.
Достаточно было одного взгляда ее испуганных глаз на побледневшем лице,
чтобы Женевьева побежала за миской.
Алана упала на колени, ее стало рвать... снова и снова... Кожа покрылась
потом. Саксонка была так слаба, что Женевьеве пришлось уложить бедняжку в
постель. Алана откинулась на подушки.
Сестра Меррика сидела рядом, отирая ей лицо влажной салфеткой.
Алана слабо улыбнулась и прошептала:
— Вы должны простить меня. Прежде я не была склонна к подобному
недомоганию. Но, стыдно сказать, что-то часто это стало случаться со мной в
последнее время.
Женевьева удивленно проговорила:
— Так значит, это случилось с тобой не впервые? Алана утвердительно
кивнула, в свою очередь удивляясь, почему Женевьева прикусила губу. Молодая
дама выглядела весьма обеспокоенной. Улыбка сошла с лица Аланы. Она никак не
могла взять в толк, отчего так странно смотрит на нее Женевьева.
— Что? — тихо спросила она. — Что такое? Женевьева, скажите
мне!
На мгновение показалось, женщина не ответит, но Женевьева все-таки решилась.
— О, мне не хотелось бы это говорить, но... ты такая тоненькая,
Алана... А когда я тебя раздевала, то не могла не заметить, что талия у тебя
пополнела, — она замялась. — Давно у тебя были месячные?
Алана побледнела и стала лихорадочно рыться в памяти. Из-за всех этих
драматических событий, которыми в последнее время так была наполнена ее
жизнь, она не обратила внимания...
— С того времени, как Меррик поселил меня в замке... — неуверенно
произнесла она дрожащим голосом, — ...наверное, в начале декабря.
— Алана, я редко ошибаюсь насчет таких вещей, но... догадываюсь, что у
тебя будет ребенок.
Рука Аланы скользнула к животу. Боже милостивый, она обнаружила небольшую
округлость, которой раньше не было.
— О, нет, — тихо сказала она. — Нет! Не может быть!
Взглянув на ее расстроенное лицо, Женевьева ласково обняла Алану за плечи.
— Ну, не расстраивайся! Конечно, Меррик будет рад...
— Меррик! — Алана ухватилась за Женевьеву. — Не говорите ему!
Умоляю вас, не говорите!
Женевьева колебалась. Мольбами и слезами Алане удалось добиться от нее
обещания сохранить тайну. Бедная девочка была так расстроена, что Женевьева
не могла не уступить ей. Лишь дав торжественную клятву, она сумела снова
уложить Алану в постель и натянуть одеяло ей до подбородка.
Но Алана не успокоилась. Она обхватила колени руками и лежала, глядя в
пустоту сухими, ничего не видящими глазами. Больно было смотреть на
бедняжку. Женевьева шепнула, что малыш непременно составит счастье своей
матери. Отчаяние пронзило Алане сердце. Нужно же было предвидеть, что может
появиться ребенок! Как же глупа она была, что не подумала об этом! И вдруг
Алана пришла в ужас от будущего, уготованного... не ей — ребенку! Она не
сомневалась: Меррик вовсе не обрадуется, когда узнает о ее беременности.
Остаток дня Алана провела в своей комнате. Мягкий свет вечерней зари уже
прокрадывался сквозь щели в ставнях, когда во дворе вдруг раздался шум и
поднялась суета.
Алана заторопилась к окну. Всадники только что въехали во двор замка. Она
увидела, как спрыгнул на землю Симон. Радость охватила ее, но вскоре она уже
едва различала кого-либо еще, кроме Меррика. Женевьева выбежала из замка.
Алана со странным стеснением в груди наблюдала, как мать обнимает сына.
Женевьева плакала, не скрывая слез. Меррик шагнул и положил свою сильную
руку на затылок юноше. Жест выдал его чувства.
У Аланы сжалось сердце. Будет ли Меррик так же относиться к собственному
сыну? Она не могла не думать об этом. Впрочем, едва ли он даже признаёт
ребенка! Гнетущая печаль забралась в сердце и терзала душу. Никогда не
чувствовала Алана себя такой одинокой! Как будто она не имела никакого
отношения...
Она и на самом деле не имела никакого отношения к его семье.
Немного позже раздался стук в дверь. Алана поколебалась, прежде чем сказать:
— Войдите!
Она расслабилась, когда увидела, что это Женевьева. В руках женщина держала
меховой плащ, подаренный Мерриком. Улыбаясь, Женевьева положила плащ на
постель.
— Симон благодарит тебя за плащ, — тихо произнесла она, — и я
тоже,
Алана слегка улыбнулась. — Разбойники украли у него плащ и рубаху. Я
очень боялась, как бы он не простудился. Женевьева кивнула.
— Скоро в зале будет подан праздничный ужин. Прошу тебя, присоединись к
нам.
Алана ничего не могла с собой поделать. Ее мысли устремились к Меррику. Ей
казалось, что достаточно будет ему взглянуть на нее, как он все поймет...
Она упрекнула себя за глупость. Как может он о чем-либо догадаться, если она
сама ничего не подозревала, пока Женевьева не подсказала ей?
Молчание Аланы было воспринято как отказ. Женевьева взяла ее руки в свои и
пристально посмотрела ей в лицо.
— Ты не должна избегать Меррика, Алана. Он ждет тебя, и я тоже хотела
бы, чтобы ты разделила мою радость, — она сжала пальцы саксонки. —
Меня очень обрадует твое согласие.
Слезы навернулись А
...Закладка в соц.сетях
