Жанр: Любовные романы
Пророчество любви
...ых утех, но без единой мысли
об отказе, без единого вздоха сожаления. Если ты не можешь сделать это...
если не хочешь... то тебе лучше сейчас уйти.
Алана не сводила с него глаз. Никогда еще не была она так потрясена. Вошла
она в спальню Меррика в полной уверенности, что он намерен приручить ее,
добиться своего, однако сейчас она не могла различить на его лице ни единого
намека на насмешку или победное торжество. Алана видела в его глазах только
лучащиеся теплоту и нежность, от которых у нее бешено заколотилось сердце,
Она вздохнула. Ее пальцы слегка касались груди Меррика, тело как будто
горело в огне. Желание отдернуть руку было велико, но Алана этого не
сделала. Ее рука показалась ей такой маленькой и белой среди темной поросли
на мужской груди.
— Я не собираюсь нарушать условия сделки, которую мы заключили, —
прошептала она и тряхнула головой. — Я... я не уйду, норманн.
Его глаза потемнели.
— Пусть так, — услышала в ответ Алана, — в любом случае
больше я не могу ждать.
Губы Меррика завладели ее губами, и Алана сдалась на милость победителя с
тихим стоном. Она обвила руками его шею. С нежной пылкостью губы рыцаря
прижимались к ее рту. В его объятиях чувствовалась ненасытность, и страсть
Аланы разгорелась с такой же неистовостью.
Отказаться?
— в смятении думала она. Святая Дева! Алана не могла
отказаться, не могла отрицать свое предательское влечение к норманну.
Меррик не прерывал упоительного слияния губ, ни когда опускал Алану на
постель, ни когда ложился с ней рядом. Он отстранился, лишь став освобождать
ее от одежды. Она вспыхнула от обжигающего взгляда его сверкающих глаз,
скользивших по обнажаемому телу, но не отвернулась.
Меррик приподнялся, чтобы раздеться. На могучих плечах поблескивали отблески
огня. Торс был сильным, мускулистым.
Взгляд Аланы коснулся выпуклых мускулов сильных рук и беспомощно скользнул
ниже. У нее перехватило дыхание при виде его возбужденной плоти. Она отвела
глаза и снова посмотрела Меррику в лицо, осознав, что ее изумление не
осталось незамеченным. Краска залила ей щеки. Алана страшно смутилась, что
рыцарь застал ее за столь нескромным разглядыванием.
Меррик вытянулся на постели рядом с ней, шепнув на ухо:
— Я не могу и не хочу скрывать мою страсть к тебе, саксонка, но никак
не предполагал, что ты станешь разглядывать мой член. Однако я рад
этому, — он издал странный смешок, — но еще больше обрадуюсь, если
ты к нему прикоснешься.
Алана встрепенулась. Неужели... он считает, что она должна прикоснуться...
Нет! Он не смеет даже предполагать...
Святые небеса, он смел.
Она задохнулась, когда Меррик прижал ее руки к своей груди. Сами по себе ее
ладони заскользили по темной поросли. Сильные пальцы завладели нежными
пальчиками и потянули их вниз по упругому плоскому животу. Рука рыцаря
подводила пальцы саксонки все ниже и ниже, пока ладонь не заполнилась
упругой плотью.
Странная, идущая из глубин сознания, дрожь охватила Алану, Размеры члена
привели ее в трепет: ладонь прикрывала лишь половину длины! Пальцы
шевельнулись в робкой попытке сжать плоть. Член был горячим — и каким
горячим! Алана была поражена и жаром, и твердостью, и бархатистой
поверхностью члена. Кровь зашумела у нее в ушах. Она почувствовала, как
напрягаются мускулы живота Меррика. И снова его рука сомкнулась вокруг ее
руки, в то время как он безмолвно показывал, какие движения доставят ему
наивысшее наслаждение.
То была мука, необыкновенная, сладостная. Великолепие всего христианского
мира отдал бы Меррик за этот момент. Он откинул голову, мощная шея
выгнулась, глаза полузакрылись. Он сжал зубы. Неопытная ласка саксонки
сводила его с ума. Он наслаждался, пока мог, опасаясь, что окажется не в
силах отдалить миг наивысшего блаженства.
Обхватив Алану за плечи, он осторожно опустил ее на спину, пальцы жадно и
смело принялись ласкать наготу, открытую взору. Саксонка была восхитительна.
Маленькие упругие груди увенчивались нежными розовыми сосками. Он наклонился
и коснулся языком одного розового кружка, потом втянул в рот другой. Языком
он увлажнил соски, и они стали плотными, напряженными. Алана впилась
пальцами в его плечи. Ее быстрое лихорадочное дыхание невыразимо возбуждало
Меррика.
Он медленно поднял голову. Рука с немыслимой настойчивостью заскользила вниз
по животу. Его пальцы проникли в золотистые завитки и глубже — во влажную
плоть, уже готовую принять его. Рыцарь застонал. Сердце билось Так сильно,
что он едва мог дышать. Член готов был взорваться от напряжения, но Меррик
хотел продлить блаженство.
Он уверенно нашел средоточие женской чувственности — бугорок, скрытый в
розовых складках, и все тело Аланы содрогнулось, но лорд-завоеватель мечтал
добиться от саксонки более глубокого наслаждения. Он стал гладить и ласкать
нежную плоть. Алана не оттолкнула его, наоборот, сама раздвинула бедра. Он
ускорил движения руки. Сладострастные звуки вырывались из груди саксонки.
Меррик приподнялся, возжелав разделить с ней экстаз страсти. Их пальцы
сплелись. Алана тихо вскрикнула, почувствовав, как его член медленно
проникает в ее глубины. Она не могла отвести умоляющий взгляд от лица
Меррика, пока он не заполнил ей все лоно.
Меррик взволнованно шепнул:
— Я не причинил тебе боли, милая?
Удивительно, что он вообще мог говорить, столь горячо и безудержно
погружаясь в сладостную теплоту. Ощущая тесный шелковистый плен плоти, он
совершенно терял самообладание. Алана была такой хрупкой и маленькой, что он
бы, наверное, поранил ее, если бы любовная влага не оросила лоно,
Алана напряглась, но боли не было. Она встряхнула головой. Глаза Меррика
сверкали подобно тлеющим в золе углям, на лице застыло вожделение.
Его ладони скользнули под ее ягодицы. Алана обвила руками его спину. Горячий
жар разливался по всему телу. Она выдохнула его имя, снова и снова повторяя
в упоении:
— Меррик... Меррик...
И вдруг словно рухнули какие-то преграды в тайниках его души. Меррик прижал
к себе Алану, заглушая поцелуем ее стоны. Вновь и вновь он пронзал нежное
лоно в безудержном стремлении достичь экстаза. Искры вдруг вспыхнули в его
сознании, и они оба вознеслись на вершины блаженства, замерев в объятиях
друг друга.
Время как будто остановилось. Алана даже не заметила, что Меррик лег рядом,
прижал к себе и укрыл ее по плечи меховым одеялом. Долгий счастливый вздох
вырвался у нее из груди. Ей казалось, что даже кости плавятся от восторга.
Странное умиротворение снизошло с небес, и это состояние нарушать не
хотелось.
Но Меррик нарушил. Пробормотав проклятие, он поднялся на локте. Алана сонно
нахмурилась:
— В чем дело? — прошептала она. Он нетерпеливо воскликнул:
— Проклятый кот! Выходит, он все время был здесь?
— Седрик? — приподняла голову Алана, что бы проследить за его
взглядом.
Она постаралась скрыть улыбку: это действительно был Седрик. Он сидел в
уголке, облизывая лапу. Как будто почувствовав на себе пристальный взгляд
людей, он поднял голову и уставился на них блестящими желтыми глазами, потом
прошелся по полу, лениво помахивая хвостом. Алана похлопала по постели рядом
с собой. Седрик вспрыгнул на кровать и подсунул голову ей под руку. Тихо
засмеявшись, Алана погрузила пальцы в его шерсть и погладила кота по спине.
Меррик недовольно искривил рот:
— Чертово отродье! — пробормотал он. — Только вчера я
попросил Симона отнести его в лес и там оставить.
Алана удивленно подняла глаза.
— Но ему больше некуда идти. Как и мне. Разве не так, милорд? Ах, я
забыла! Я не смею жаловаться, ведь у меня есть теплая постель и еды вдоволь.
Мягкость тона не скрывала язвительность иронии.
— Нечего посмеиваться надо мной! — проворчал Меррик.
— Что ты! Я никогда не посмела бы! — нежно заверила Алана. —
Ведь ты мой лорд и завоеватель, не так ли?
— Да, это так, — медлительная улыбка появилась на его губах, он
склонился над саксонкой. — Так скажи мне, доставил ли тебе наслаждение
твой лорд и завоеватель?
Насмешливый огонек в его глазах служил ей предупреждением...
— Я удивляюсь, как ты можешь спрашивать после того, как я-то испытала
наслаждение, а ты нет! — отрезала Алана.
Меррик засмеялся тихим гортанным смехом. Алана бросила на него пронзительный
взгляд. Ее сердце странно затрепетало, потому что уловила она что-то похожее
на нежность в выражении его лица...
Седрик перебрался им в ноги и улегся. Алана вздрогнула, когда кончиком
пальца Меррик провел по изящной округлости ее обнаженного плеча.
Если бы ты не доставила мне наслаждение, саксонка, весь Бринвальд узнал бы
об этом.
Щеки Аланы вспыхнули ярким румянцем. Она спрятала лицо, уткнувшись ему в
плечо, чтобы он не заметил этого. Но Меррик сразу же перекатился на спину, и
Алана оказалась сверху него. Пораженная, она смущенно смотрела на лорда-
завоевателя. Рука Меррика ласкала великолепные волосы саксонки.
— Да, — снова произнес он, не сводя глаз с ее губ, — ты
доставила мне наслаждение... и без сомнения, еще раз одаришь меня
блаженством этой ночью.
И она всю ночь дарила наслаждение и блаженство.
Но не только Меррик с Аланой бодрствовали этой ночью. Женевьева ухаживала за
Радберном, как мать за сыном. Жар у него все усиливался, но Женевьева не
хотела будить Алану, потому как ей самой не впервые приходилось сталкиваться
с жаром у больных.
Она наполнила миску теплой водой, намочила полотняную салфетку и осторожно
обтерла обнаженный торс молодого человека. Радберн заметался в забытьи,
простыня сбилась, открыв взору дамы облегающие штаны.
Женевьева затаила дыхание, сердце у нее забилось быстрее. Конечно, видела
обнаженную мужскую грудь она не впервые, но этот мужчина произвел на нее
особое впечатление. Ее взгляд медленно скользил по телу саксонского рыцаря.
Румянец окрасил щеки норманнской дамы.
Сомневаться не приходилось, рыцарь был искусен в обращении с мечом и копьем,
мускулы груди и плеч были мощными, выпуклыми. Глаза Женевьевы устремились к
лицу Радберна.
Взъерошенные длинные волосы были черны, как ночь, темные ресницы загнуты на
концах, подбородок казался квадратным, ноздри — чуткими.
Но именно рот привлек ее внимание. Изумительно очерченный, он притягивал
взгляд.
Сердце Женевьевы дрогнуло, и как-то странно перехватило дыхание. Мысли
безудержно заметались. Сакс по имени Радберн... очень красив! Ее рука
замерла, и вдруг заныла душа. Ни один мужчина до сих пор не казался ей
красивым с того времени, как умер Филипп...
Боже милостивый, глаза Радберна неожиданно широко открылись, и взглядом он
встретился с ней! К ее удивлению, а затем и недовольству, рыцарь сел.
Женевьева попробовала уложить его,
— Нет, Радберн! — воскликнула она. — Тебе еще нельзя
подниматься!
Странный свет блеснул в глазах, жадно рассматривавших лицо дамы,
— Вы красавица, леди, — прошептал он. — Необыкновенной
красоты женщина! — голос у него был хрипловатым, но весьма приятным.
У Женевьевы мелькнула мысль, что молодой сакс не в себе и не узнал ее. Она
коснулась плеч Радберна, остро ощутив под рукой его кожу, горячую, как
огонь, гладкую и упругую.
Необычная дрожь пронзила тело Женевьевы. Она умоляюще подняла на рыцаря
глаза.
Прошу тебя, пожалуйста, Радберн!.. Ты должен лечь, иначе навредишь себе!
Его взгляд остановился на устах норманнки.
Поцелуй, — хрипло произнес он. — Поцелуй, и я послушаюсь!
Он не дал ей возможности возразить, склонив голову к ее лицу. Глаза
Женевьевы широко распахнулись. Она уступила с тихим стоном. Против воли ее
руки сами по себе обвились вокруг шеи рыцаря, и он крепко прижал женщину к
своей обнаженной груди.
То было чистое сладострастие, то был порок, и Женевьева постаралась найти в
себе силы оттолкнуть рыцаря. Ее губы задрожали... но разомкнулись под
требовательным нажимом. Сердце изнывало, дрожь пробегала по телу. С тех пор,
как погиб Филипп, ни один мужчина не вызывал у нее желания, но — видит
Бог! — как это хорошо: вновь оказаться в крепких мужских объятиях! Как
хорошо, когда тебя осыпают поцелуями! Как замечательно чувствовать
разгорающееся в крови пламя страсти!
Женевьева не знала, почему все это должно было случиться именно теперь...
почему возникла у нее страсть к пылкому саксонскому рыцарю... но она вдруг
поняла: в этом нет ничего плохого!
К тому времени, как Радберн оторвался от е
уст, голова Женевьевы безумно
кружилась. Она попыталась справиться с собой, не понимая, что на нее нашло.
Чувствуя горячий взгляд на своем лице, женщина собралась с духом и подняла
на Радберна глаза.
— Пожалуйста, — сказала она дрожащим голосом, — пожалуйста,
Радберн... Тебе надо заснуть...
Дрожащими руками Женевьева постаралась уложить его в постель. Какое-то
мгновение она боялась, что он станет спорить. Но Радберн сразу же откинулся
на спину, его силы были на исходе.
Полузакрыв глаза, он протянул руку, и крепкие пальцы переплелись с пальцами
Женевьевы.
— Останься со мной, красавица, — раздался хрипловатый
голос. — Останься...
Вскоре он заснул. Женевьева бодрствовала всю ночь напролет, отирая его лоб и
успокаивая нежным шепотом, когда он начинал беспокойно ворочаться.
Утром молодая дама вознесла к небесам пылкую благодарственную молитву,
потому что по прошествии ночи жар у него спал...
Ее пальцы оставались сплетенными с пальцами Радберна.
Глава 14
На следующее утро Меррик сказал Алане, что разрешает ей навестить Обри, если
она согласится, чтобы ее сопровождал Симон.
Такого поворота дел Алана не ожидала. Это было для нее неожиданно и приятно.
Она не осмелилась расспрашивать его, почему он изменил свое решение,
опасаясь, что он вновь передумает.
Дни становились короче, ночи длиннее и темнее. Она проводила у Обри много
времени, потому что слабое здоровье старика ее беспокоило. Вскоре в их крае
полновластно воцарилась зима, заморозила реки и озера, припорошила холмы и
леса снегом.
Хотя ни Меррик, ни Алана и словом не обмолвились об этом, но мало-помалу их
взаимоотношения менялись.
Жизнь с Мерриком Нормандским вовсе не была уж такой невыносимой, как ей
казалось прежде. Алана больше не смотрела на него со страхом и не бросала
вызов.
Днем все еще преобладала настороженная враждебность, но они уже не старались
как можно больнее ранить друг друга словом или делом. А ночи... ночи
ослепляли страстью. Долгие часы проводили они в объятиях друг друга.
Стоило лишь Меррику взглянуть на нее, как в глубине души Аланы возникало
волнение, неведомое ранее. Она приходила в отчаяние от своей слабости и
поклялась себе однажды, что больше не будет враждовать с ним, и старалась
сдержать обещание. Много раз пыталась Алана держаться отстраненно, чтобы он
оставил предъявлять права на ее тело и сердце. Но Меррик был не из тех
мужчин, кого легко можно оттолкнуть.
И к тому же она не была настолько сильна, чтобы суметь отвергнуть его ласки.
Алана часто наблюдала за Мерриком, когда он вершил правосудие во дворе
замка. Втайне от себя она надеялась обнаружить несправедливость и
вероломство в его решениях и суждениях, но Меррик всегда был справедлив.
В один из дней начала февраля она стояла у винтовой лестницы, спокойно
слушая, что происходит во дворе.
— Двое пьяных норманнов захватили мешок зерна в моей хижине! —
жаловался крестьянин по имени Филберт. — Они разрезали его и развеяли
зерно по ветру. А у меня в семье пять ртов, милорд. Мне нечем кормить детей!
Они голодны.
Меррик сидел в своем кресле, потирая подбородок.
— Ты можешь указать мне этих норманнских воинов?
— Да, — безбоязненно заявил Филберт. — Вот эти двое,
милорд! — крестьянин указал на двоих воинов, которые, стоя у стены,
посмеивались между собой, пока виллан жаловался на них лорду. Когда взгляд
Меррика остановился на них, смех норманнов резко оборвался.
— Арман, Марсель! Что вы скажете в ответ на обвинения этого человека?
Тот, кого звали Арман, открыл рот, но слова не шли у него с языка. Марсель
же быстро ответил:
— Этот человек просто сумасшедший, милорд! Филберт покачал головой:
— Я сумасшедший? Мне говорят, что я с ума сошел, раз решил попытаться
вынести дело на суд. Но я всем сказал, что лорд Бринвальда судит честно,
невзирая, кто виноват, норманн или сакс. А я видел, как эти двое развеивали
по ветру мое зерно, своими собственными глазами! И моя жена видела!
Меррик глянул на воинов. В его голосе появились стальные нотки.
— Я и сейчас рассужу по справедливости! Арман, Марсель! Вы украли зерно
у этого человека?
На этот раз вперед выступил Арман.
— Так оно и было, как говорит этот виллан, милорд, — пробормотал
он.
Меррик перевел взгляд на Филберта.
— Я возмещу тебе зерно, которого ты лишился, из кладовых
Бринвальда, — он сделал знак одному из своих людей. — Жан, отведи
этого человека в амбар и проследи, чтобы ему был выдан мешок зерна. А что
касается вас, Арман и Марсель, весной вы отработаете семь дней на поле
Филберта.
Когда стали разбирать следующее дело, Алана, устав слушать, удалилась с
задумчивым выражением лица. Воистину, Меррик вершил суд по справедливости,
не делая поблажек ни норманнам, ни саксам. Алане пришлось признать чистейшую
правду — Меррик Нормандский вовсе не чудовище, как она раньше была склонна
думать. Он мужчина, похожий на ее отца, — сильный, благородный,
справедливый, осмотрительный...
Однако сердце не давало ей покоя. Никогда прежде оно так не разрывалось на
части — между верностью памяти отца и зарождающимся чувством к Меррику.
Она не осмеливалась любить норманна. Она не любила его, нет... Он оставался
ее лордом и завоевателем...
Сибил не нравились чувства Меррика и Аланы. Она наблюдала, как они смотрели
друг на друга: Меррик — темными, горящими глазами; и Алана — со смутной
тревогой. За столом почти всегда Алана сидела рядом с лордом или у его
колен. И много было таких вечеров, когда, вставая, Меррик молча протягивал
руку Алане.
Уголки пухлых губ неизменно опускались при этом. Просто немыслимо, почему
Меррик выбрал для себя эту бледную костлявую девчонку! Тем более
удивительно, что он мог заменить Алану ее сестрой! По замку ходили сплетни,
что никому, кроме нее, он не уделял столько внимания. Разумеется, ее
собственное тело куда более привлекательно, неприязненно думала Сибил. Она с
одобрением провела рукой по высокой груди и хитро улыбнулась. Алана не
одарена столь щедро! Зато вот у ее сестры бедра такие пышные и широкие, что
превосходно подойдут мужчине со статью Меррика! От одной только мысли о том,
что однажды ей удастся развести бедра перед лордом, Сибил распалялась.
Безусловно, Меррик должен оказаться сильным и требовательным любовником.
Улыбка сползла с лица Сибил. Без сомнения, эта глупая девка Алана и не
знает, как ублажить такого мужчину! Другое дело она, Сибил! Сестра Аланы
нахмурилась, огибая угол коридора. Мысли ее блуждали недолго. В дальнем
конце коридора стоял Рауль, знаком подзывая ее к себе.
Мечтательные фантазии улетучились. Хотя Сибил и предпочла бы Меррика, но она
не колебалась, когда представлялась ей возможность получить удовольствие с
другим. А Рауль к тому же оказался весьма умелым любовником. Никогда не
знавала она мужчину, который мог бы, как он, часами удовлетворять ее
ненасытную похоть.
Молодые люди быстро нашли то, что искали, — свободную комнату.
Через несколько секунд Сибил стояла перед Раулем уже нагая.
— Ты долго пренебрегал мной, мой сладострастный норманнский
принц, — она приподняла свои пышные груди, словно предлагая ему
полюбоваться ими.
Сибил знала, как это на него подействует. Дыхание Рауля участилось, член
напрягся и увеличился в размерах прямо у нее на глазах.
Он хрипло рассмеялся.
— Не так уж долго, цыпочка!
Рауль стиснул ее груди и наклонился, чтобы поцеловать тугие соски.
Подстегивая его, Сибил сладострастно выгнулась, прижавшись к нему. Рыцарь
поднял голову и впился в ее рот. Он грубо рванул Сибил к себе, положив руки
ей на бедра.
Она вскрикнула и раздвинула ноги, затем постаралась распахнуть его рубаху,
чтобы коснуться обнаженной кожи, но и этого ей показалось мало, и ее руки
смело проникли в штаны, захватив непомерно огромный член в ладони.
Улыбаясь, она облизнула губы. Нажав руками ей на плечи, он заставил ее
опуститься, и вскоре протяжный стон вырвался из груди норманна.
В спешке никто из них не подумал поплотнее закрыть тяжелую дубовую дверь.
Алана направлялась по коридору в комнату Женевьевы. Услышав какие-то звуки в
не занятой никем комнате, она остановилась, заметила приоткрытую дверь и,
подойдя ближе, заглянула в узкую щель.
На мгновение она не поверила своим глазам. Сдавленный возглас чуть не
вырвался из сжавшегося горла. Едва понимая, что делает, Алана отступила в
глубь коридора, неожиданно натолкнувшись на высокого человека.
Меррик поддержал ее за локоть. Он сразу же заметил выражение глубокого
потрясения на ее лице.
— Алана! Что случилось? Она лишь потрясла головой.
— Рауль, — вырвалось у нее. — Сибил...
Вдруг раздалось несколько коротких пронзительных женских вскриков,
сопровождаемых все усиливающимся звуком толчков.
Алана побледнела.
— Боже милостивый, — прошептала она и бешено засопротивлялась,
когда Меррик потащил ее куда подальше от этой комнаты.
Она вырвала свою руку.
— Пусти! Я не могу оставить Сибил там с Раулем...
— Этих двоих сейчас лучше всего не трогать, саксонка!
В памяти Аланы запечатлелась ужасная картина: Рауль вцепился в волосы Сибил,
а она...
— Но ты не видел того, что видела я! — воскликнула Алана.
К тому времени они уже оказались в своей спальне. Меррик сложил руки на груди и выгнул темную бровь.
— Что же ты видела? Щеки Аланы вспыхнули.
— Я... я не могу тебе сказать, что я видела, — заупрямилась она.
— Нет, можешь, саксонка!
Он был настойчив, решителен, расспрашивал и выпытывал, пока — слово за
словом не узнал, что за сцена предстала ее взору.
Однако Меррик не проявил ни малейшего сострадания к Сибил. Губы у него
искривились, как будто он находил все это необыкновенно забавным.
Алана разъярилась. Участь Сибил вовсе не казалась ей веселой. Возмущенно
выпрямившись, она бросила ему обвинение:
— Ты жесток! Рауль — животное. И почему только некоторые норманны так
порочны...
— Уверяю тебя, саксонка, это не так. Могу побиться об заклад, то же
самое и он делал ей.
Алана побледнела. Или он думает, что она, Алана, простушка и поверит ему,
или... Боже, неужели это правда?
— Нет, — слабым голосом проговорила она. — Этого не может
быть... — она отвернулась, не в силах смотреть ему в лицо.
Алана вдруг почувствовала себя ужасно глупой и наивной.
Меррик испытывал сильное искушение вновь рассмеяться, такое потрясение легло
на лицо Аланы! Глаза широко раскрылись, щеки запылали, как огонь...
Он обнял ее со спины и прижал к своей широкой груди, опершись подбородком о
золотистую шапку волос. Теплое дыхание коснулось ее уха.
— Некоторые говорят, что это пиршество чувств... самое чудесное
ощущение, которое мужчина и женщина могут подарить друг другу.
Он повернул ее к себе. Ладони Аланы легли ему на грудь. Под пальцами она
чувствовала густые волосы на его груди. В низу живота возникла знакомая
пульсация. Но все же она осмелилась возразить:
— Ты же слышал крик Сибил... Рауль делал ей больно!
— Не всегда кричат от боли, милая, — он погладил нежную, как у
ребенка, кожу у нее за ухом. — Мне нужно тебе напомнить об этом?
Меррик медленно поднял ее лицо к себе. Никаких следов улыбки больше не было
на его устах.
— Я с большим удовольствием докажу тебе это, саксонка, — спокойно
произнес он.
И, Господь всемогущий... он доказал!
Неторопливо раздев Алану, Меррик сбросил одежду с себя и отнес саксонку на
кровать, лицо хранило торжественно-настойчивое выражение. В его любовных
ласках была проникновенная нежность, от которой у Аланы перехватило дыхание.
Руки блуждали повсюду. Она дрожала, когда он упивался чувствительными
вершинами ее грудей, посасывая и облизывая соски.
Голова лорда опустилась ниже, губы заблуждали по упругому животу. Сердце у
Аланы замерло. Мягкими движениями он поднял ее ноги себ
...Закладка в соц.сетях
