Жанр: Фантастика
Татарский удар
... - При чем тут Айрат?
- А это его творчество, - безмятежно объяснил Гильфанов. - Часа три назад прислал
мне письмо с этим снимком. Мылом, конечно. Я не понял, написал ему в ответ: что это значит и
кто эти пионеры. Простите уж, Танбулат Каримович, сразу вас не признал. И приятеля вашего
тоже.
Магдиев на приятеля никак не отреагировал, а продолжал слушать - внимательно и без
улыбки.
- Так вот, он ничего не ответил, на звонок по рабочему не откликнулся. Дома его нет, а
мобильные, вы же знаете, пока не работают. Я в голове почесал, потом начал что-то
вспоминать, полазил по книжкам, сайтам. Фотографию Борисова нашел, а вашу нет. Так,
шаровым образом решил, что узнал. Не ошибся, оказывается. Но что вот это все значит - пока
не совсем пойму.
- Да я и сам, - откликнулся Магдиев. - Погоди-ка, подумаю... - И сказал после
короткой паузы: - Вот, значит, чего этот бедолага приходил. А я ему в торец...
- Кому в торец? Что за бедолага? Айрат, что ли? - Гильфанов изумился так, что чуть не
сполз со стула.
Магдиев неловко, но честно - во всяком случае, очень близко к версии, изложенной
Летфуллиным, - пересказал фарсовые обстоятельства их последней встречи и принялся
переживать по поводу того, что пацан, оказывается, tege, головой с большим поводом поехал -
раз такое открытие сделал.
- Нюх у пацана. А я его по нюху... - тут Магдиев смущенно хихикнул.
А Гильфанов сказал:
- Танбулат Каримович, я почти в панике. То есть я понимаю, что вы Летфуллину в рыло
въехали, и понимаю, по какому поводу. Но вот этот снимок - он что значит? Что вы с
Борисовым, в пас играли, что ли?
- Ну да, - Магдиев снова хихикнул, уже с самым довольным видом.
- Ага... - сказал Гильфанов, старательно соображая. - И с каких пор?
- Да с самого начала. - Гильфанов посмотрел в потолок:
- Щас... Секундочку...
Он вытащил из кармана ручку, стянул чистый лист с пачечки, лежавшей на столе, и
принялся что-то стремительно чертить, остановился, сильно тряхнул ручкой, попробовал снова,
швырнул ее рядом с листом, вытащил другую - уже не перьевую, а обычную гелевую, - и
нарисовал несколько неправильных фигур и цифр.
Магдиев наблюдал за ним, как ребенок за воробушком. Потом сказал:
- Ильдар-эффенде, может, водочки хряпнешь?
- Не, - испуганно отозвался Гильфанов и тут же добавил, не отрываясь от
художественного процесса: - А вот чаю, если можно, это shap bula .
Магдиев нажал кнопочку и скомандовал принести два чая.
Гильфанов тем временем начертил еще несколько нераспознаваемых фигур. Оторвался от
бумаги. Сел, как примерный ученик, сложив ручки на краю стола, и принялся есть глазами
Магдиева.
Тот спокойно спросил:
- Все понял, что ли?
- Примерно.
- Расскажешь?
- А поправите?
- Посмотрим. Давай inde, мне же интересно.
- Ну, ладно. Значит, вы с Борисовым друзья с детства. И потом, видимо, связь
поддерживали - по переписке, да? - (Магдиев кивнул.) - Но не афишировали - сначала
нужды не было, потом повода, потом вообще это лишним стало. Борисов был на вторых ролях,
но при этом любимым евреем при Придорогине...
- Он не еврей, - сказал Магдиев.
- Знаю. Это выражение такое, - объяснил Гильфанов.
- Не выражайся, - буркнул Магдиев.
- Прошу прощения, - Ильдар мысленно обматерил себя за неосторожность. Вот
получил бы сейчас по морде, как Летфуллин, и большой привет с Северного полюса. - Так
вот. Ему интересно было на первые роли выйти, а вам - Придорогина подвинуть. Хотя, я так
понимаю, вот такого чуда, какое случилось, ждать было невозможно. Вы исходили из того, что
Борисов, поднявшись, смягчит отношение Придорогина к Татарстану. Или наоборот,
спровоцирует обострение, которое покажет, это самое, непродуктивность ссор. Хотя и
Придорогин, возможно, был заинтересован в том, чтобы амов подопустить и при этом
нетронутым оказаться. Потому такой коленкор и разыгрался. Правильно?
- Продолжай.
Дверь открылась, и вошла Резеда Габдельхарисовна с подносиком. Дождавшись, пока она
расставит чай в тонюсеньких чашках, сахарницы и молочницы, пиалки с курагой и
черносливом и удалится, Гильфанов шумно отхлебнул полчашки, подышал открытым ртом и
продолжил:
- А когда вышло так, как вышло, и Бьюкенен влез в ситуацию всеми плавниками и
хвостом, Борисову стало выгодно умыть руки и дать Штатам раз в жизни по-настоящему увязть
в херовой ситуации, и чтобы она создалась по их же схеме. А наши выгоды лежали в том же
месте, потому что... Ну, ясно почему. И в итоге друзья друг другу втихую, под столом как бы,
помогли, а враг посрамлен и опущен. Что и требовалось. Теперь осталось зафиксировать
официальное сближение братьев и сплотить единый антиамовский фронт. Против врага,
которого побил маленький Татарстан, собрать кучу народа куда легче, чем против небитого.
Верно я рассуждаю?
- Ильдар-эффенде, я всегда верил в твое воображение и, tege... аналитичность, -
сообщил Магдиев, вышел из-за президентского стола и сел за гостевой, поближе к чашке,
которую, впрочем, не тронул.
- Понятно... А жертвы сразу предполагались?
- В таком количестве - нет. Мы же не звери, - сухо сказал Магдиев.
- А теперь, значит, все будет, как было при Придорогине?
- Как до Придорогина, - уточнил президент.
- Ну, что значит - до Придорогина. Округа уже практически созданы, Татарстан
вписан...
- Как вписан, так и выпишется. Договор новый заключим. А главное, финансовую часть
пропишем. Чтобы не как колония или губерния, а в нормальной пропорции отдавать...
- Отдавать все-таки?
- Ильдар, давай inde не будем как дети. Куда мы с подводной лодки? Вопрос в том, какие
мягкие условия будут. А теперь будут. Мы герои и вообще. А суверенитет отложим до
следующего раза.
- Ага, - согласился Гильфанов и допил чай. - Может, тогда я и пригожусь.
- Ильдар Саматович, ты всегда пригодишься, - торжественно заявил Танчик. - Еще
чай будешь?
- Да, с удовольствием, если можно. И куснуть бы чего-нибудь. Бутербродик там, а? А то
с утра как этот, саврасый, и ни грамма...
- Легко, - Магдиев поднялся со стула, отошел к рабочему месту и, перегнувшись через
стол, принялся обстоятельно инструктировать Резеду.
Гильфанов тем временем решил собрать лежавшие рядом с чашкой письменные
принадлежности, но листок поднял неловко - так, что зацепил "паркер", ускакавший к чашке
Магдиева. Гильфанов чертыхнулся, на полусогнутых обошел стол - стулья мешали, -
выковырял ручку и виновато оглянулся на Магдиева.
Тот; не обращая внимания на легкую суету за спиной, говорил:
- И обязательно чтобы черный и свежий, бородинский там или дарницкий.
Гильфанов, не глядя, качнул ручкой над магдиевской чашкой и отковылял к себе на место,
пряча ручку в боковой карман.
Магдиев, возвращаясь на место, поинтересовался:
- Может, все-таки водки или коньяка?
- Нет, что вы. Не люблю. Честно говоря, и вам не советую.
- Ну, мне уже поздно начинать, - засмеялся Магдиев и одним глотком осушил свою
чашку.
Следующие пятнадцать минут Гильфанов усердно поглощал бутерброды и печенья, что
было нелегко, но необходимо. По уму таблетки из кармана следовало выпить немедленно, но
они, к сожалению, были ярко-синими, никак не оправдывая свое пребывание в коробочке
из-под аспирина. Вряд ли эта тонкость могла всерьез обеспокоить Магдиева, который, сто к
одному, ничего бы и не заметил. Но теперь, когда дело было сделано, рисковать - совсем
непроходимая глупость.
Гильфанов дожевал третий бутерброд под одобрительное бурчание Магдиева,
нахваливавшего молодой аппетит и блистательные перспективы полковника, и лишь после
этого поспешил с благодарностью откланяться. Прощальные реплики вышли теплыми и
трогательными, а рукопожатие - затяжным и горячим. Для полноты ощущений можно было
бы и обняться, но это было бы совсем нездорово.
Гильфанов продолжал сдерживаться и пока не самым ударным шагом, раскланиваясь и
обмениваясь любезностями со встречными (приподнятый дух распирал решительно все
населявшие Кремль тела), проходил приемную, крысиный лабиринт коридоров и просторный
холл на первом этаже.
Лишь перешагнув через порог калитки в кованом заборе и направившись к поджидавшей
его машине, он зашарил в кармане, выдавливая из облатки сразу пяток таблеток.
Воды у водителя не оказалось, пришлось разжевать их всухую. Ощущение прегадостное.
Впрочем, через пару минут выскочившая из Спасских ворот "Волга" притормозила у
ближайшего продмага на Кремлевской. Ильдар остановил рванувшего было на штурм водителя
и отправился в шоп-тур самостоятельно. Это позволило ему не только на полминуты
приблизить переливание в себя одной из двух купленных бутылочек нарзана, но и досрочно
забросить в опустевшую бутылочку "паркер", а образовавшуюся конструкцию незаметно
завернуть в купленный здесь же цветастый пакет и сунуть в случившуюся на выходе урну.
Оставалось выкинуть пиджак (на совсем уже пожарный случай) - и казанскую часть
своей жизни Гильфанов мог считать исчерпанной.
5
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Омар Хайям
КАЗАНЬ. 18 АВГУСТА
К прилету Борисова основной контур системы управления воздушным движением
аэропорта был восстановлен - точнее, завезен и смонтирован заново: суеверные кураторы
транспортной сферы в руководстве Татарстана связываться с компаниями из стран НАТО
просто не рискнули - несмотря на то, что те же французы предлагали самые выгодные условия
и кредиты с минусовым процентом. В итоге Магдиев распорядился отдать предпочтение
Китаю, про себя решив, что неизбежные, по мнению глобальных политологов, неприятности на
финско-китайской границе начнутся тогда, когда диспетчерское оборудование выработает
последний ресурс и в войне миров задействовано не будет при всем желании.
Самолет номер один можно было считать таковым не только из-за принадлежности ГТК
"Россия" и почетной обязанности служить иголкой, сшивающей куски страны в единое целое,
избравшее себе единых, засевших в иголке вождей. Борт номер один (журналисты не
преминули отметить, что в этом качестве выступил собранный в Казани Ту-214 - явно
чересчур дальнобойный для прыжка из Москвы в Казань) на самом деле оказался первым
официальным рейсом с пунктом назначения "Казань". Предыдущие два, приземлившиеся в
последние сутки, были неофициальными и относились к сопровождению и. о. президента
Российской Федерации.
Магдиев прибыл в аэропорт лично - это был один из редких случаев, когда и хотелось, и
моглось. Вопрос был в том, чтобы не показать подлинных чувств при первой прилюдной
встрече с Ромкой. С другой стороны, сильно-то можно не стараться: прорвавшееся дружелюбие
в худшем случае спишут на татарское лицемерие или просто профессиональный подход к
издержкам практической политики.
Борисов отнесся к задаче серьезнее. Как вышел на трап прищуренным, так и донес
прищур до Магдиева, болтавшего прической у трапа.
Видя такую старательность, Магдиев с трудом удержался, чтобы не заехать кулаком в
плечо Ромыча, которого не видел два года (с тех пор, как по пути в Прагу вместе с Фираей дал
тихого кругаля и заехал в альпийскую деревню, где от правых трудов отдыхал Борисов с
супругой же). Несомненно, такая встреча стала бы первополосной сенсацией и стопудово
открыла бы новую веху в истории отношений Москвы и Казани. Но это была бы
преждевременная веха.
И Магдиев просто обменялся с Борисовым коротким рукопожатием и парой не более
длинных фраз: "Как долетели? - Спасибо, замечательно. Вы как? - Прекрасно, спасибо.
Пойдемте, наверное".
Загрузившись в мини-автобус и притворив стекло, отделяющее президентский салон от
отсека водителей-охранников (помощников и референтов президенты, не сговариваясь,
отогнали в машины кортежа), Магдиев все-таки не сдержался и слегка ткнул в плечо Борисову.
Борисов, как раз устраивавшийся поудобнее, от этого чуть не соскользнул по кожаному
сиденью на пол и показал, что вот сейчас за такие дела заедет Танчику в табло, а потом
приложил палец к губам.
Магдиев кивнул и полчаса от аэропорта до Кремля вел вполне партикулярную беседу: про
ход рассмотрения исков, предъявленных Татарстаном к США и НАТО, про героизм крестьян,
умудрившихся фактически под бомбами спасти семьдесят процентов вполне приличного
урожая - так что Татарстан по зерновым в этом году займет не второе, конечно, но наверняка
четвертое-пятое место. По ходу дела почти без улыбки сообщил, что за полгода предприятия
оборонно-промышленного комплекса республики выполнили государственный заказ на 170-230
процентов, который, с учетом обстоятельств, уже оплачен из бюджета и внебюджетных фондов
Татарстана - но хотелось бы компенсации из более соответствующих источников.
- А по НИОКР, я так понимаю, процентов пятьсот перевыполнение составило? И тоже
компенсация нужна? - также без улыбки предположил Борисов.
Магдиев покрутил в воздухе полусвернутой ладонью.
- А вы к Бьюкенену и конгрессу обратитесь. Пусть грант на эти цели выделят. Вы же
ради них старались, помогли реальные вызовы и опасности нового тысячелетия выявить, плюс
две затратные программы Вашингтон как раз в честь Татарии свернул, - посоветовал Борисов.
Танбулат Каримович потяжелел лицом.
- Это само собой, но попозже. Я еще не все долги Бьюкенену отдал. Отдам - и с
наследниками говорить буду.
Борисов с интересом посмотрел на собеседника и противным голосом сказал:
- Магдиев, третий отряд, сегодня без купания! И я немедленно отправляю телеграмму
родителям!
Магдиев махнул рукой и отвернулся к окну.
Потом им пришлось выдержать еще двадцать протокольных минут, в ходе которых
руководители администраций обменялись несколькими пухлыми папками документов,
определявших ближайшее совместное будущее Татарстана и России.
Борисов под камеру обозначил его основные рамки:
- Республика Татарстан декларирует свой статус неотъемлемой части Российской
Федерации, это подкрепляется новым договором между Москвой и Казанью, а также новой
редакцией конституции. Российская Федерация, со своей стороны, подтверждает особый статус
Татарстана на переходный период, срок которого мы постараемся обозначить сегодня. На этот
период, с учетом особых обстоятельств, Татарстану будут предоставлены условия наибольшего
благоприятствования по широкому кругу направлений социально-экономического развития. Я
правильно изложил суть наших предварительных договоренностей, Танбулат Каримович?
- Абсолютно, Роман Юрьевич. Хочу только подчеркнуть, что после страшного этого
полугодия мы, наконец, говорим с нашими братьями на одном языке, и можем, наконец,
выходить на решения в интересах наших народов. И обещаем с этим не затягивать. Верно,
Роман Юрьевич?
Борисов охотно согласился и хотел было уйти, но тут заметил отчаянные глаза главы
администрации и незаметно, за спиной, подпихнул Магдиева.
Тот мгновенно сориентировался и сообщил:
- Я вижу, у наших коллег из средств массовой информации есть вопросы.
Коллеги послушно заколыхались и замахали руками.
- К сожалению, времени и готовых ответов мало, поэтому давайте пока самый важный
вопрос. Пожалуйста.
Самый важный вопрос, как водится, достался Первому каналу (местная ГТРК очень
протестовала: в таких случаях она всегда получала право оттенить эксклюзивность Первого
канала собственным вопросом на татарском языке - но на сей раз Магдиев решил это право
попрать, рассудив, что массовый зритель может счесть татарскую речь демонстрацией
высокомерия крохотной республики, кичащейся временными успехами). Рыжий бородач со
слезящимися глазами очень длинно и кучеряво поинтересовался судьбой суверенитета, за
который так ратовал Татарстан.
Магдиев улыбнулся и сказал:
- Можно жить ради формулировок, но нужно ради жизни. Татарстан всегда выступал за
суверенитет не как цель, а как средство, которое позволяет обеспечить достойную жизнь нашим
гражданам. И смотрите, последние месяцы мы фактически провели в осаде - а что может быть
сувереннее? Не скажу, что это было так уж приятно. Но вы, наверное, не будете спорить, что
нам было что терять. И не будете спорить, что мы ценой огромных жертв и потерь защитили не
только свой суверенитет и не только жизни многих тысяч наших граждан. Я всегда говорю:
посмотрите на Ирак или Афганистан или Югославию, по которым прошли миротворцы. И
посмотрите на Татарстан, куда мы этих гестаповцев не пустили. И никто, думаю, не будет
спорить, что мы защитили и суверенитет России, почти уже, как это, попранный, да? Уж
простите за такое слово. В общем, мы за хорошую жизнь и будущее, которое идет к счастью, а
не рабству. А как это назвать - суверенитет, автономия, асимметричная федерация или
конфедерализм, это, простите, вопрос политологов, а не политиков. Спасибо.
Оказавшись за дверью магдиевского кабинета, Борисов на секунду замер, прислушиваясь,
не зашуршит ли кто в приемной, потом захохотал:
- Ну, Танчик, красавец! - простер вперед растопыренную ладонь и сообщил голосом
Левитана: - Мы счастливы, что говорим с нашими братьями на одном языке. И этот язык -
язык Булата.
Магдиев в ответ выругался, крепко приобнял Борисова за плечи, потащил его в комнату
отдыха, бормоча:
- А вот кто издевается, будет наказан. Умник, блин.
- Ай! Пусти, Гитлер! Ах, так, да? Ну, щас я тебе... Пусти, говорю, у меня ключица
вылетает, зараза!
Едва Магдиев отпустил Борисова, тот попытался поймать его руку в захват, но не
слишком удачно. Некоторое время основные ньюсмейкеры планеты топтались посреди
комнаты со сдержанно накрытым столом, пытаясь причинить друг другу небольшое увечье.
Потом заржали и, похлопав по плечам собеседника, плюхнулись в кресла.
- Джин, виски, мартини? - осведомился Магдиев.
- Ага. Спирту с чифирем. Самое то с утра пораньше. Ты чего, совсем со своим исламом
понятия попутал?
- Для тебя, между прочим, стараюсь, - заметил Магдиев.
- Господи, ты что, так и не пьешь? - изумился Борисов.
- А был повод запить, что ли?
- А не было?
- Резонно. Наливай.
- Щас. Наклюкаемся, а работать кто будет? Народы-то ждут, сам сказал.
- Да ты не волнуйся, Ромыч, пей. Я все, что надо, напишу и покажу, где подписать.
Клянусь, - торжественно пообещал Магдиев.
Борисов с удовольствием засмеялся:
- Черт, отвык я от татарского хитрожопия. Давай лучше наоборот. Пьем вместе, а потом
кто выживет, тот все нарисует, сколько вы там суверенитета проглотите, и подпишет.
- А давай! И по-честному, бьемся любимыми напитками. Ты - водкой. Я - чаем.
- И это честность?! Понимаю Придорогина. Нет уж, давай водка на водку.
- А давай чай на чай. Ты же лопнешь, деточка. И потом, моим именем мусульманский
фонд назвали, я пророк практически, понял?
- И много пророку из фонда накапало?
- Да ни копейки. Хотя мысли есть.
- Тогда давай без торговли. Первый пункт согласуем и просто махнем. За нас. Как тебе?
- Роман Юрьевич, ваша гениальность останется в веках. Ты, значит, водку?
- А ты, значит, не чай. Водяры, а? А? Слабо?
- Слабо, dustym. Вон шампанское давай.
- А сало русское едят, - процитировал Борисов. - Французы ему плохие, шпионы,
аэропорт испортили. А шампунь французский хлещет. Я тогда тоже шампунем начну - и без
всяких документов. Ну их на хер. Да не три ты горлышко, извращенец, изувечишь всю тему.
Давай сюда. Ничего не умеет, победитель великанов. Во как надо.
Борисов и впрямь сладил с вдовьей бутылкой за полминуты. Магдиев скептически
посмотрел на пузырящееся золото в бокалах и сказал, вставая:
- Значит, так, Ромыч. Ты мне очень помог - не только мне, всем, народу целому.
Погоди, я доскажу. Это важно. Мне было очень херово эти полгода. Я - вот честно сейчас -
по ночам иногда просыпался и тихо, чтобы Фирка не услышала, думал: куда я попер, мудак, как
муравей на, tege, каток дорожный. А когда бойня пошла, дети погибли, совсем стало... И я
всегда - это совсем честно - всегда вспоминал, что ты в курсе всего и ты всегда прикроешь и
поможешь. И все получалось... Ты знаешь, я думаю, Россия - пропащая страна, раз в ней
выбирают Придорогина, а тебе дают семь процентов. Но Россия не пропащая страна, раз в ней
такой и. о. президента. За тебя, друг.
- Танбулат, ты про Придорогина-то самого интересного... - сказал Борисов, вставая.
Но Магдиев поднял руку:
- Не, Ромыч, это мой тост. Потом скажешь, а пока пей. Короче, ты мой друг, лучший в
жизни. Я за тебя, наверное, как за девок своих, жизнь отдам. Хотя за такого гнусного типа
издевательского очень не хочется, честно говоря. Вот, смотри, я за тебя эту дрянь французскую
до дна махну. Цени.
Борисов улыбнулся и глотнул шампанского, которое совсем не любил и, по правде говоря,
совершенно не отличал Dom Perignon от какого-нибудь горьковского полусухого (что
тщательно скрывал - как деталь, вываливающуюся из имиджа принципиального либерала и
записного буржуа). Тем не менее глоток он сделал - и потому мог хоть на Страшном суде
клясться, что дело было не в шампанском.
Магдиев вылил в себя все содержимое бокала и с гордой улыбкой мальчика, на спор
хватившего три ложки рыбьего жира, аккуратно поставил бокал на стол. Хотел сказать что-то в
развитие тоста, но подоспели более неотложные дела.
Забыв или не успев убрать с лица костенеющую улыбку, Магдиев осторожно поднял руку
к горлу, пощупал толстый узел галстука. Опустил руку ниже и неуверенно пробежал вялыми
пальцами по левой, потом правой стороне груди. Грудь заметно дернулась раз и другой. Лицо
стремительно побагровело - до синевы. Он попытался вдохнуть, но не смог. Лишь что-то
громко екнуло ниже горла.
- Танчик, - неуверенно сказал Борисов, роняя бокал.
Магдиев, словно пес, услышавший команду, немедленно повалился на стол, сворачивая
застывшими ногами кресло. Головой угодил в тарелку с колбасой и принялся уминать головой
ломтики салями, бывшие одного цвета с его лицом.
- Танчик, твою мать! - закричал Борисов и потащил друга со стола. Весу - почти уже
неживого - в Магдиеве было полтора центнера, как минимум.
Через несколько секунд исполняющий обязанности президента Российской Федерации
догадался просто перевернуть президента Республики Татарстан на спину и попытаться сделать
ему искусственное дыхание. Еще через несколько секунд обнаружил, что не может ни
разомкнуть будто спаянные челюсти Магдиева, ни шелохнуть его коротко вздрагивающую -
каждый раз со все большим интервалом - грудную клетку. Борисов выругался, дико озираясь,
и бросился в приемную.
Всполошенные его жутким криком охранники, а потом и медики кремлевского
здравпункта в течение считанных минут превратили комнату отдыха в полевой госпиталь. Но
набежавшие светила и натащенные мобильные медцентры смогли лишь диагностировать
летальный исход. Танбулат Магдиев, последние пять лет не болевший даже ОРЗ, умер от
нетипичной асфиксии, вызванной неизвестными обстоятельствами.
Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих
его слов - СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ
ОБИЖЕННЫЙ!
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий
ПОДМОСКОВЬЕ. 12 СЕНТЯБРЯ
- Это называется аль-кязый. Судья, по-арабски. Разработка ГРУ начала семидесятых.
Тогда войны всякие шли - шестидневная, Судного дня и так далее. И арабы успешно одну за
другой евреям просирали. Вот Насер и намекнул нашим советникам, что не худо бы сочинить
какое-нибудь средство в тему как раз Судного дня. Чтобы, значит, отделяло агнцев от чертил. И
идею подсказал. Чем отличаются арабы от евреев? В принципе, ничем. И те, и другие семиты,
генотип близняшный, традиции похожи, обрезание там всякое. Различие, по большому счету,
одно. Арабы не пьют, а евреи пьют. Ну, конечно, с оговорками - знал я правоверных из самого
ваххабитского гнездовья, которые колдырили так, что наши пареньки отжимались и отползали
на локтях. И иудеи, по большому счету, это дело, - Василий Ефимович щелкнул пальцем
обвисшую кожаную складку под нижней челюстью, - не приветствуют. Но en masse, так
сказать, принцип играет: арабы не пьют, евреи наоборот. Вот, значит, и надо замутить такую
штуку, которая на алкоголь в крови реагирует. Причем ведь в бою пьяных мало - значит, надо,
чтобы активное вещество было устойчивым, не выводилось из организма сутками, неделями и
месяцами, притом было малозаметным для анализов. В идеале схема была такая: арабы
пускают дымовую завесу, и обе стороны дружно дышат воздушно-капельной смесью с
добавкой боевой отравы. Или там диверсант подсыпает кязыя этого в колодец, арык, цистерну с
питьевой водой. И остается ждать, пока еврей, отвоевавшись совсем или временно, хряпнет
гнусного своего пойла - ой, меня ребята из Шин Бет угощали, - Обращиков передернулся,
увидел, что Борисов и Придорогин шутку поддержать не готовы, смущенно улыбнулся и
продолжил: - Да. Так вот, хряпнет, значит, и тут же мгновенная смерть от паралича сердца
или там разрыва тонкостенных сосудов - это уже лирические детали... Советники идею
оценили, доложили руководству. Руководство спустило это дело теоретикам в ОбщехимВНИИ.
Те сформулировали техническое задание с рамочными параметрами и отдали его в головной
институт органической химии. В Казань, значит. Вот и вся история, в общем.
- И что, - тяжело спросил Борисов, - тридцать лет они там химичили, что ли?
- Роман Юрьевич, ну кто бы им позволил тридцать лет-то? - ласково спросил
Обращиков. - В год уложились, представили два образца. Один назвали гурией, он вызывал
парадоксальную сонливость и медленное снижение жизнедеятельности организма - за час, что
ли, до комы и клинической, а потом и нормальной смерти. Второй, кязый который, значит,
действовал мгновенно. Алкоголь попадал в кровь, играл роль катализатора, который превращал
глюкозу в какую-то сложную дрянь. Она, значит, блокировала кислород и начисто перекрывала
ему доступ к головному мозгу. Сразу начиналось кислородное удушье, а через пять минут -
смерть.
- И что, никаких противоядий? - спросил Придорогин.
- Ну, так-то не бывает. Первый образец вообще остроумно сделали - там для него
противоядием служил нормальный армейский антидот от психотомиметиков с добавкой
какой-то спецдряни. Если вовремя ввести, человек просыпался через пару часов с жутким
похмельем. А ко вто
Закладка в соц.сетях
