Жанр: Детектив
Бой за рингом
...ного Креста. В самом начале второй чеченской войны на миссию напали.
Врачей он больше не видел, а сам оказался здесь.
Парня, назвавшегося Игорем, Рублев внимательно осмотрел. Не нашел ничего
страшного, кроме нескольких ушибов. Мысленно обругал себя - накидали ракет.
Забыли, что эти твари всегда держат при себе людей для прикрытия.
- Был там ещё кто-то вроде тебя? Может, нам вернуться?
- Нет, я один. Точно один, остальные бандиты.
- Фу, камень с души свалился. Тебе, парень, крупно повезло.
- Ты как следует его обыскал? - спросил, не оборачиваясь, летчик.
- Не понял? - удивился Комбат. - Ты теперь в другую крайность шарахнулся,
всех подряд подозреваешь?
- Я, кстати, хотел забрать у одного пистолет, - признался спасенный. -
Думал пробиваться как-нибудь в Дагестан. Потом решил: на кой черт мне оружие,
если я стрелять не умею? Хорошо, что не взял, а то бы не оправдался перед вами.
- Не в оружии дело. Есть куча примет. Если б ты воевал за боевиков,
картина сразу бы раскрылась. Первое - пальцы, второе - правое плечо, третье -
порох в кожу въедается. Так что не боись, претензий к тебе не будет.
Глава 10
О событии, произошедшем среди бела дня в дачном поселке близ местечка
Бузовны, потом ещё полгода ходили разговоры среди местного населения. Когда
высоко в небе, перебивая лопастями солнечный свет, появилась камуфлированная
длиннохвостая стрекоза, никто особенно не удивился. Мало ли кто там летает.
Стрекоза вдруг зависла над поселком и стала быстро снижаться. Народ
запаниковал, решили, что вертолет потерял управление и сейчас грохнется где-то
здесь, правее или левее. Все повыскакивали из домов, стали разбегаться, не зная,
какое лучше выбрать направление.
Однако аварии не случилось - подняв тучу пыли, машина благополучно села на
одном из участков. Кто-то потом доказывал, будто вертолет взял на борт двоих -
мужчину и женщину. Но человеку не верили - все помнили его сильно напуганным,
убегающим. Большинство склонялось к другому мнению: пилоту пришлось садиться где
попало, чтобы срочно устранить неисправность.
Если даже военная техника ломается, значит на гражданские самолеты вообще
опасно садиться. Впрочем, при теперешних ценах особенно и не полетаешь.
Алла и Ворона наперебой рассказывали о пережитом страхе. Последний день им
все время казалось, что менты где-то ходят вокруг да около.
- Этой ночью драпануть собирались. "Лучше ужасный конец, чем ужас без
конца".
- Теперь смеешься, а было не до шуток, - заметила Вороне Космачева.
- Не до шуток, точно. Даже мне. Душите меня плоскогубцами, но я не
понимаю, откуда они так быстро могли разузнать?
- Какая теперь разница? - Алла прислонилась спиной к переборке и закрыла
глаза.
- Куда летим, шеф? - поинтересовался Ворона у пилота, - Кто нам
предоставит политическое убежище?
- Домой, к своим, - ответил за Гидж-Ивана Рублев. - И мертвые и живые.
- А мертвые где? - Ворона решил, что Комбат употребил образное выражение.
И тут его взгляд упал на три деревянных ящика.
- Привидений я не боюсь, но с покойниками так близко контачить...
- Лучше бы помолчал, - проворчал Комбат. - Здесь все-таки женщина. Вот
если она раскапризничается, тогда мало не покажется.
- Все, заткнулся.
Чтобы обезопасить на всякий случай машину и пассажиров, Гидж-Иван полетел
над морем, держась примерно в километре от берега. Так немного спокойнее - не
ждешь выстрела снизу в брюхо. Топливо в баках подходило к концу и на заправку по
прежней схеме рассчитывать не приходится. Впрочем, до российской территории
запаса должно хватить.
Комбат молчал. Неужто удалось? Получилось почти все, что обещал себе и
павшим? Лучше не думать, чтобы не сглазить раньше времени. Всякое может
случиться. Да, корпус, у машины бронированный, но одно точное попадание в
хвостовую балку перебивает трансмиссию. Именно так были сбиты девяносто
процентов "вертушек" в Афгане.
Теперь уже от Рублева мало что зависело, и он невольно расслабился,
прикидывая, когда сможет снять бинты. Внизу блистал и переливался Каспий, виден
был пенный след от катера. Возле берега, при небольшой глубине, море было
зеленоватым. Дальше зеленый цвет темнел и плавно переходил в синеву, на которую
больно было смотреть от тысяч ярчайших искр.
Гидж-Иван вел машину уверенно, но состояние его оставляло желать лучшего.
Бормотал себе под нос, то спрашивая, то отвечая. Прислушавшись, можно было
разобрать дискуссию с самим собой по поводу тактико-технических характеристик
летательных аппаратов. Но даже профан мог бы заметить полное не правдоподобие
цифр - таких машин даже близко не существовало в реальности.
"Ты уверен, что он нас довезет?" - одними глазами спросил Ворона.
Комбат кивнул.
Спасенный заложник молчал, ноздри его вздрагивали. Как будто тяготится
неприятным запахом, не в силах уйти от него, спрятаться. Запахом человеческих
костей? Запахом свалки, въевшимся в кожу Комбата, запахом дыма? Или стального
корпуса, разгоряченного долгим полетом и прямыми солнечными лучами? Может,
просто укачало человека, дурно ему?
- Потерпи, браток.
Освобожденный заложник кивнул и выставил ладонь перед лицом - все в
порядке, продержусь.
- Можно поглядеть? - Алла потянулась к автомату, лежащему на коленях у
Комбата. - Никогда в жизни не видела.
Рублев не успел ещё ответить, Алла потянула "Калашникова" к себе, и в
следующую секунду неожиданно резким движением бывший заложник вырвал оружие у
неё из рук.
- Я очень извиняюсь, но придется разворачиваться!
Странное сочетание вежливости с угрожающе выставленным дулом поначалу
сбило Комбата с толку.
- Отдай! - взвизгнула Алла и попыталась уцепиться за приклад.
С тем же вежливым выражением "заложник" ударил её левой по лицу. Ударил не
глядя - следил за теми, кто представлял реальную опасность.
Комбату стало ясно: последний шаг из тысячи может оказаться шагом в
пустоту. Он смотрел в глаза человеку с автоматом и не видел в них ни фанатичной
храбрости, ни страха.
- Что тебе надо? - Рублеву хотелось понять своего нового противника.
- Ничего. Просто с вами мне не по пути.
- Хочешь сойти?
Комбат знал, что топлива у них в обрез и даже для виду снижаться
рискованно - как раз этих литров может потом не хватить.
- Сойдем вместе. А то я уже видел, как вы работаете. Под кустом не
спрячешься: шарахнете с высоты. Всех мне не нужно. Кого-нибудь одного для
гарантии безопасности.
- Договорились, - согласился Комбат. И бросил взгляд на пилота: может,
все-таки снизимся? Не надо углубляться слишком далеко - достаточно сбросить их
где-нибудь на пляже. Оказавшись с этим оборотнем один на один. Комбат быстро бы
с ним разобрался. А здесь не хотел рисковать.
- Лучше кого-нибудь из них двоих, - Бурмистров кивнул в сторону Аллы и
Вороны.
- Возьми лучше отступных, - предложил щуплый парень в черных джинсах и
майке. - Двадцать штук тебя устроит? А ракеты можно сейчас расстрелять над
водой. Сколько их там осталось - пара штук.
- Расстреливайте, я не против, - пожал плечами Игорь-Ибрагим.
Собственный запах окончательно выбил его из колеи. С этим нужно было чтото
делать.
- Но если через минуту я не увижу признаков снижения, открою огонь.
- Ты здесь так хорошо устроился? - спросила Алла, с трудом шевеля
распухшими окровавленными губами.
- Просто война ещё не закончена, - криво усмехнулся Бурмистров.
Сопоставив факты, Комбат уловил удивительное сходство между западней в
аэропорту и мистификацией этого человека, не успевшего скрыться из санатория.
Везде знакомый почерк. И там и тут - заложники, попытка сыграть на самых
чувствительных струнах. Комбата осенило. А ведь это его придумка! А чечены и
местные кадры только пытались воплотить его замысел в жизнь!
Рублев ещё не опомнился от своей догадки, как пол вдруг резко накренился.
Это Гидж-Иван решился на маневр, рискуя потерять устойчивость и перевернуть
машину брюхом вверх.
Алла взвизгнула, фальшивый заложник нажал на спусковой крючок, и в ту же
секунду Комбат прижал его всей массой своего тела и ухватил за горло. Пули гулко
ударили о внутреннюю обшивку корпуса, срикошетили по несколько раз. Потом пальцы
Бурмистрова разжались, автомат выскользнул на пол.
Через секунду, когда вертолет снова выровнялся, Комбат услышал за спиной
стон Вороны. Оглянулся и увидел намокшую, прилипшую к телу черную майку. Ударил
наотмашь полузадушенного противника - чтобы вырубить наверняка и освободить себе
руки. Бурмистров грохнулся на пол, а Комбат поспешил к Вороне.
- Тихо ты. Дай посмотрю.
- Пустяки. Лучше смотри, чтобы он снова чего не выкинул.
Рана в самом деле оказалась неопасной - одна из срикошетивших пуль
чиркнула по плечу, выпустив из Вороны неожиданно много крови - чуть не стакан её
вытек на майку, прежде чем удалось остановить.
- Герои в бинтах, - сыронизировал Ворона над собой и Рублевым. - Жалко нет
фоторепортеров.
Комбат приобнял их с Аллой, и все трое одновременно стукнулись лбами. Пора
возвращать в Отечество этих заблудших детей России.
...Бурмистров очнулся от собственного запаха. Он валялся беспомощный среди
этих людей, с завязанными за спиной руками. Все достигнутое за последние годы
оказалось самообманом. Он так же слаб и ничтожен, как всегда. Даже сейчас, когда
преодолел страх. Слаб, потому что он ни за кого - ни за своих, ни за врагов.
Одних ненавидит, других презирает. И эта слабость столь же невыносима, как запах
собственного тела.
Сдвинуться незаметно: на сантиметр, потом ещё на один. Надо покончить с
этим замкнутым кругом. По крайней мере сам с собой он ещё в силах расправиться.
Жаль только не увидит потом фотоснимка - не увидит, что с ним случится после
падения с такой высоты. Это было бы самым большим наслаждением...
Внутрь ворвался ветер, Комбат метнулся, пытаясь уцепить пленника за ноги.
Но воздушный поток оказался сильнее, мощнее. Бурмистрова вытянуло в мгновение
ока, и он полетел вниз - без крика, с широко раскрытыми глазами.
Андрей ВОРОНИН и Максим ГАРИН
КОМБАТ
ТОЧКА КИПЕНИЯ
Бывший майор спецназа Борис Рублев, волею судьбы оказывается в одном из
уральских заказников. Здесь каждая пядь земли скрывает тайну. Разгадать эти
тайны Комбату помогают боевой опыт, выучка и интуиция.
Так часто бывает - какая-нибудь мелочь, пустяк, вроде бы не стоящий
внимания, становится причиной событий гигантского масштаба. Вот и банальная
ошибка синоптиков породила жестокую драму, растянувшуюся на несколько кровавых
месяцев.
В Междуреченский заказник, официально именуемый национальным парком,
прикатили гости. Хотя, строго говоря, гость был один - глава районной
администрации Алексей Алексеевич Ремезов. Остальные, выражаясь протокольным
языком, являлись свитой, а если сказать честнее и проще - обыкновенными холуями.
Междуреченский заказник, раскинувшийся на шестьсот квадратных километров,
простирался от верхних болот до самых предгорий Урала. Места здесь были глухие,
сохранившие внешний облик ещё с тех времен, когда человек только научился
добывать огонь трением. Но, конечно, не дикая красота манила сюда гостей.
Заказник находился сравнительно недалеко от крупных центров и при этом славился
обилием рыбы и дичи. Несмотря на заповедный статус, дремучую тишину то и дело
нарушали выстрелы. Рядовые охотники с благословения сотрудников заказника
отстреливали волков, неимоверно расплодившихся за последнее десятилетие и
резавших ценную дичь такими темпами, что без человеческого вмешательства могли
извести её под корень. Охотники, по воле судеб занимавшие ключевые должности в
районной и областной администрации, серым разбойником брезговали, ведь у каждого
из них дома или на даче давно лежали шкуры матерых самцов. А что ещё с волка
возьмешь? Они стреляли лосей, кабанов, благородных оленей, а если попадались
медведь или рысь, не упускали возможности пополнить свою коллекцию редким
трофеем. Жители расположенной рядом с заказником деревни относились к забавам
отцов-начальников с пониманием. Подумаешь, занимаются тем, за что обычного
человека могут и в тюрьму упечь. Традиции. Так было при царях, при генсеках. И
не жалкой российской демократии изменить устаканившийся порядок.
Алексей Алексеевич Ремезов уже четвертый год руководил районом. До этого
он занимался каким-то бизнесом, сумел заработать хорошие деньги, которые во
многом предопределили его победу на выборах. Порастряс он тогда свою мошну
изрядно, но злые языки утверждали, что за годы правления он с лихвой
компенсировал затраты. Может, и была в этих слухах доля истины, однако следует
признать - с новым хозяином люди хуже жить не стали. Лучше, впрочем, тоже.
Алексею Алексеевичу ещё не было сорока, но он рано облысел и располнел,
хотя пытался скрыть последнее безупречно сшитыми костюмами. Впрочем, дальнейшее
развитие событий предопределила не внешность Ремезова, а его дрянной характер."
Алексей Алексеевич был воинствующим лизоблюдом. При личных встречах он мелким
бесом вился вокруг губернатора, стремясь предугадать и немедленно исполнить его
желания, и соответственно подчиненные Ремезова обязаны были выполнять самые
вздорные капризы Алексея Алексеевича. При этом он корчил из себя либерала,
готового в любой момент снизойти до общения на равных с последним забулдыгой, не
забывая после этого тщательно вымыть руки мылом.
С Ремезовым приехали ещё два человека, молчаливые, незаметные личности и
при этом замечательные стрелки. Ремезов был не дурак, он хорошо понимал: на
охоте случается всякое, и, если на тебя бросился матерый секач-подранок, рядом
должны страховать надежные люди. Тем более что сам Ремезов стрелял, мягко
говоря, плохо.
Честная компания прикатила к охотничьему домику вечером. Их ждали.
Скрипнула дверь, на крыльцо вышли егерь - мужчина лет пятидесяти и молодой
человек - его сын. Оба высокие, широкоплечие, ладно скроенные. На их фоне
обрюзгший Ремезов выглядел эдаким дефектом производства матери-природы,
бракованным экземпляром рода человеческого, однако именно ему принадлежала
власть в этих местах.
- Здорово, мужики! Ну что, хозяин тайги, кому мы на этот раз рога
поотшибаем? - обратился он к егерю.
- Боюсь загадывать, не нравится мне погода, - ответил тот. - Снег местами
совсем подтаял.
- Да, тепловато для середины марта, но синоптики обещали на выходные
похолоднее. Значит, ночью должен мороз ударить. Смотри, какое небо ясное!
Тем временем попутчики главы района вынесли из джипа сумки и зачехленное
оружие. Они делали все молча, не задавая вопросов, так как приезжали сюда уже
который год подряд.
- Прошу в дом, - сказал егерь, открывая перед Ремезовым дверь.
В большой комнате стоял пустой стол. Это была ещё одна устоявшаяся
традиция. В первый день стол накрывали гости, компания угощалась городскими
деликатесами, а уж после охоты утоляли разгоревшийся на свежем воздухе аппетит
дичью, запивая её чистейшей самогонкой, настоянной на душистых травах и ягодах.
В городской жизни Ремезов употреблял спиртные по необходимости, но в заказнике
оттягивался на полную катушку.
- В городе от водки не пьянеешь, а дуреешь, и голова наутро гудит, как
царь-колокол. Только здесь, на чистом воздухе, ловишь от спиртного настоящий
кайф, причем без всякого похмелья, - говаривал он.
Пока накрывался стол, Ремезов сверлил взглядом роскошную шкуру рыси.
Огромный самец весом в два пуда повадился резать деревенскую живность - коз,
овец, что для рыси крайне нетипично. Пошли разговоры, что лесной кот может
когда-нибудь наброситься и на человека. Пришлось егерю выследить и убить
хищника. Шкура стала предметом зависти Ремезова, ведь она была куда больше той,
что украшала квартиру главы района. Но туповатый егерь не улавливал намеков, а
попросить прямо Алексею Алексеевичу гордость не позволяла. В последнее время он
ощущал глухую неприязнь к егерю и искренне сожалел о том, что его некем заменить
в заказнике.
Хорошо выпив и плотно закусив, мужчины разошлись по кроватям. На свежем
воздухе приезжие спали крепко; их не разбудили даже капли внезапно
разыгравшегося дождя, барабанным боем стучавшие по крышам. Сын егеря поднял их,
как только начало светать. Сам егерь ушел в лес ещё затемно.
Ремезов, сладко потягиваясь, вышел на крыльцо, и тут его хорошее
настроение как ветром сдуло. Тем самым ветром, который отогнал тучи и принес с
собой влажный южный воздух. Температура резко подскочила, кругом стоял такой
густой туман, что казалось, его можно брать руками и лепить из него разные
фигурки. В такую погоду ещё можно было идти на зверя с рогатиной, но чтобы с
ружьем - нечего даже и мечтать.
- Облом, - констатировал Ремезов и, вернувшись в дом, ехидно
поинтересовался у сына егеря:
- Слышь, Антоша, чего это твоего батю в лес понесло?
- Туман когда-нибудь рассеется, вот он и решил проверить, на месте ли
стадо кабанов, которое он для вас присмотрел, - ответил тот.
- Пусть идут куда хотят, все равно по следам найдем, лишь бы развиднелось,
- брякнул глава района и тут же осекся, поняв, что сморозил глупость.
В хозяйстве заказника имелось двое аэросаней специально для сиятельных
охотников, но в такую погоду даже катер на воздушной подушке не поможет.
Через час вернулся егерь, принеся, как водится, две новости - хорошую и
плохую.
- К обеду туман растает, но кабаны поворачивают на восток. Тяжко будет по
такой распутице за ними гоняться.
- Далеко стадо? - заинтересованно спросил Ремезов.
- Километра три, но, если сорвутся с места, уйдут на все десять.
Гости тоскливо переглянулись. Шлепать на своих двоих в такую даль по
раскисшему бездорожью не было ни малейшего желания. Особенно затосковал Ремезов.
Он привык получать удовольствия с доставкой, не прикладывая особых усилий.
Завтрак прошел в тягостном молчании, хотя гости для поднятия настроения распили
бутылку виски. Егерь с Антоном от спиртного отказались, заявив, что не пьют на
работе. Перекусив, они ушли в лес, надеясь развернуть стадо в нужном
направлении. Маясь от безделья, гости затеяли игру в карты, не забывая регулярно
прикладываться к бутылке. К тому времени, как Антон вышел из лесу, Ремезов уже
достиг той кондиции, когда у рядового человека отказывают все сдерживающие
центры. А что уж говорить про избалованное начальство!
- Ну, рассказывай, - потребовал он, пьяно махнув рукой.
- Гиблое дело, свиньи ушли в низину. Там такая распутица - даже мы с отцом
еле ноги волокли. Батя немного задержался, мы с ним браконьера прихватили, он
его отведет куда следует. А я вас давайте свожу на рыбалку. Джип к реке по
дороге должен пройти. Сейчас таймень хорошо берет.
От ярости Ремезов налился пунцовой краской. Особенно почему-то его
взбесило упоминание о браконьере.
- К вам люди приехали, а вы дурью маетесь! Бедных охотников по лесам
хватаете, - завопил он, брызгая слюной. - Рыбалкой мне голову морочите. Думаешь,
клюну на вашу удочку? Ни фига! Глянь! Ну где туман?! Нету, рассосался на хрен.
Значит, никакой рыбалки. Как и решили, идем охотиться.
- Так не на кого, ушел зверь! Конечно, можно отправиться наугад, вдруг
заметим лосей или оленей. Тут Ремезов хитро улыбнулся.
- Не на кого, говоришь? Ой, темнишь, парень. Я ведь знаю, здесь где-то
рядом есть знатная добыча.
Антон моментально изменился в лице. До этого он старался держаться
почтительно, хотя в его жестах нет-нет да и проскальзывала брезгливость. Теперь
же весь его облик говорил о непреклонной решимости.
- Об этом не может быть и речи, - твердо заявил он.
Недавно в заказник привезли десяток зубров. Они содержались в вольере, где
самки должны были принести потомство, увеличить стадо хотя бы вдвое. Лишь тогда
лесных исполинов планировалось выпустить на волю. Разумеется, охота на них
казалась весьма отдаленной перспективой. Зачем их сюда везли? Чтобы тут же
перебить? Нет, конечно. Это понимал и сам Ремезов, но алкоголь заставил его
забыть о благих намерениях.
- Брось кочевряжиться, парень. Или боишься своего папашу? Так я здесь
хозяин! Как скажу, так и будет. Усвоил? Ну и отлично. Постой здесь, мы быстро.
Ремезов скрылся в доме. Он снова оказался на крыльце уже с винтовкой в
руках. Антона поблизости не было. Хозяин района окинул мутным взглядом двор и
заметил парня у сарая, метрах в двадцати от крыльца. Антон возился с какой-то
бечевкой, и Ремезов глупо хихикнул:
- Вот здорово, собираешься, как индейцы, ловить зубра арканом.., в смысле
лассо? У тебя че, крыша поехала?
- Это снасть на тайменя. Хотите - поехали. А о зубрах даже не мечтайте, -
спокойно ответил Антон.
Давненько Ремезова не отшивали так решительно. То есть вышестоящее
начальство, делало это регулярно, но чтобы обычный мужик, жалкая деревенщина,
чья личность приобретает ценность только раз в несколько лет, у избирательных
урн, - подобного Ремезов и припомнить не мог. Бешеная, неуправляемая злоба
ураганом захлестнула сознание, руки сами вскинули ружье, и глава района зашелся
в истерическом крике:
- Борзеешь, щенок! Забыл, с кем разговариваешь! Да я ж тебя с дерьмом
смешаю.
- Ясно, - хладнокровно ответил Антон. - Значит, на рыбалку мы тоже не
поедем.
Вряд ли в таком состоянии Ремезов мог разобрать отдельные слова, но он
понял главное - ему отказывают. Решительно и бесповоротно. Затуманенный яростью
и алкоголем мозг выдал кажущееся единственно правильным в данной ситуации
решение. Дуло ружья ещё чуть-чуть приподнялось, палец лег на курок. Грянул
выстрел.
Ремезов был паршивым стрелком, знающие люди с ухмылочками шептали, что
самое безопасное место во время его стрельбы - то, куда он целится. К тому же он
изрядно выпил. Увы, не только в математике, но порой и в жизни минус на минус
дает плюс. Заряд картечи угодил Антону прямо в грудь, и тот замертво рухнул на
землю.
Борис Рублев держал в руках послание, отпечатанное четким шрифтом на
дорогой, глянцевой бумаге. Текст наводил на мысль о чудовищном розыгрыше, но
первое апреля уже прошло, а послание было доставлено офицером фельдъегерской
связи, организации слишком серьезной, не склонной ко всякого рода шуткам. К тому
же люди, хоть немного знавшие Бориса Рублева, никогда бы не отважились разыграть
его таким образом. То есть приглашение, доставленное фельдъегерем, было
настоящим, и это заставляло о многом задуматься, кое-что переоценить в быстро
меняющейся жизни. Рублев куда меньше удивился бы, если бы его вызвали на Лубянку
или Петровку, а ещё надежнее - явились в квартиру прямо с конвоем. Все-таки для
достижения безусловно благородных целей он порой использовал методы, далеко
выходящие за рамки закона. Пока все обходилось, но если где-то в кабинетах
власти плетутся интриги против людей, которым в меру сил помогал Борис, то
становится очевидным: скомпрометировав Рублева, можно при удачном стечении
обстоятельств убрать с ключевых постов его высокопоставленных друзейработодателей.
Но его звали не на Лубянку или Петровку, а в Георгиевский зал Большого
Кремлевского дворца. Что это, чудовищная ошибка, вызванная рассеянностью
правительственного клерка? Ведь наверняка в России живут сотни Борисов
Ивановичей Рублевых. Компьютер выдал их координаты, в том числе и нужного
Рублева, а чиновник выписал не тот. Бывает, все мы люди. А может, все иначе?
Возможно, руководство страны по-новому взглянуло на историю другой войны,
последней войны огромного деспотичного государства. И задалось тревожным
вопросом: если мы вычеркнули из памяти солдат Афганистана, то и нынешние воины
поймут, что их ждет забвение. Зачем собственными действиями подрывать боевой дух
солдат? А сколько бойцов, воевавших в Афгане, были незаслуженно обойдены,
поскольку оказались слишком строптивы, не ладили с начальством или рано ушли в
отставку.
Новые знакомые обращаются к нему по имени - Борис или уважительно - Борис
Иванович, а старые друзья зовут только Комбат. Потому что он, майор, бывший
командир десантно-штурмового батальона, с честью прошел Афганскую войну, дорожил
подчиненными ему людьми, спасал их от засад, артиллерийских обстрелов, ударов в
спину. Конечно, в стране есть более достойные, чем он, настоящие герои, но ведь
как у нас все делается. Небось выбрали москвичей, тех, кто под рукой, чтобы не
гонять фельдъегерей по необъятным российским просторам.
Рублев, безусловно, скромничал, даже в мыслях умаляя свои заслуги. Он с
детства привык быть лидером и на войне был одним из первых. Лучшие офицеры
считали за честь находиться с ним в одном строю и выполнять боевую задачу, хотя
знали, что его батальон всегда оказывался в самых горячих точках.
"Ладно, что гадать. Здесь все сказано: число, время, место. Пойду, там
разберемся, кому настолько сильно понадобился Борис Рублев, что ради его персоны
шлют офицеров спецсвязи" - произнес вслух Комбат.
В последнее время он часто разговаривал сам с собой, может оттого, что
проводил слишком много времени в одиночестве, или благодаря намертво въевшейся
привычке строевого офицера разъяснять перед строем поставленную подразделению
боевую задачу. Вроде растолковываешь её солдатам, а глядишь - и самому она
становится ещё понятнее.
"Так, впереди двое суток, а ведь интересно, какой меня ждет сюрприз.
Может, позвонить ребятам, осторожно выведать, не являлся ли и к ним фельдъегерь
с точно таким же посланием, - продолжал размышлять вслух Комбат. - Только как
это сделать, чтобы себя не засветить? А то ведь получится, что не разведываю, а
вроде как хвастаюсь: вот, смотрите, вашего Комбата не абы куда, а в Кремль
пригласили. Ладно, разве ж я маленький ребенок. Каких-то два дня. Мы вот конца
войны сколько ждали. И ничего, дождались".
С этими словами Комбат сунул приглашение в ящик стола.
В ночь перед назначенным приемом Рублев спал крепким сном, будто ему
предстоял обычный будничный день. Другой человек до утра проворочался бы с боку
на бок, предвкушая исключительное для его размеренного существования событие, но
у Комбата в жизни было слишком много решающих дней - и на войне и после нее.
Если бы он каждую такую ночь проводил без сна, изводя себя тревожными мыслями,
то уже давно бы сошел с у
...Закладка в соц.сетях
